Текст книги "Слишком чужая, слишком своя"

4

– И все-таки, Юлечка, что вам сегодня снилось?

Его улыбка кажется мне слишком профессиональной, как и его интерес. У меня, конечно, паскудный характер, и, может быть, я просто придираюсь к мелочам, но я проснулась не в настроении. Мне и вправду снилось что-то весьма неприятное. Светлана несколько раз будила меня, потому что я стонала во сне – так она говорила. И я ненадолго вырывалась из липкого кошмара, а потом все начиналось по новой. Но что?

– Ничего особенного.

Не хватало мне еще свои ночные видения пересказывать ему!

– Света утром звонила мне. Она говорит, вы всю ночь кричали и метались. Что же вам снилось? Вы должны мне рассказать. Сны человека – это путь к его подсознанию. Сигнал. Так что вам лучше рассказать.

Ох уж эта мне Светка! Наш пострел везде поспел. Обо всем позаботилась. Вчера вечером безапелляционным тоном заявила, что пока поживет у меня, будет спать на диване в кабинете. По ее словам, я просто не в себе, и оставить меня одну в пустой квартире она не может. Ее, видите ли, напугал мой фокус с ножом. Знала бы она, как он меня напугал! Я и не подозревала, что умею проделывать такие штуки. Светлана, которая знала меня четыре года, тоже не догадывалась о моих талантах. И еще кое о чем. Хотя была для меня самым близким человеком. Так о чем я должна рассказать?

– Я не очень помню свой сон. Все размыто, как в тумане.

– И все-таки? Вспомнить нужно обязательно.

А, прах тебя побери! Зачем мне все это? Напрасно я согласилась.

– Я попробую, но… Ладно. Итак, мне снился коридор. Длинный коридор, с двух сторон которого находятся двери. Много дверей. Как в больнице. Только это была не больница и двери были другие.

– Какие именно?

Вот ведь пристал, зануда!

– Я не знаю. Просто другие. Не деревянные, а словно из пластика. Ах да, на них еще были какие-то окошечки и номера. Окошечки открывались только со стороны коридора. А я иду по коридору и мне почему-то очень страшно. Я не могу сказать, что меня так пугает, но страх и сейчас сидит где-то внутри.

– Там никого нет?

– Нет, сначала – никого. Я просто иду по этому коридору. Мимо дверей. Я не хочу, но почему-то знаю, что должна идти. Понимаете? Должна. И иду. А потом у меня за спиной появляется какой-то мужчина. Я его не вижу, но чувствую, что он там. Я хочу оглянуться, но не могу. Он закрывает мне лицо какой-то… не знаю, тряпкой или пленкой – и мне нечем дышать. У меня в руках…

– Что у вас в руках?

– Нет. Ничего. Я не могу вспомнить.

– Вы намеренно не хотите мне сказать. Юля, вы что-то утаили от меня.

– Я не помню. Это просто сон.

– Ну, хорошо. Оставим это. Скажите, а лицо человека вы видели?

– Нет.

– Откуда же вы знаете, что это был мужчина?

– Во сне я это точно знала. Я не видела его, но знала, что он там.

– Что было у вас в руках?

Ну, нет, парень, я в такие игры играю получше. Если я не хочу говорить, значит, не скажу – хоть на ремни меня порежь.

– Док, давайте пока оставим эту тему.

– Ладно. А вы очень упрямы. Видите ли, Юлечка, если вы не будете мне доверять, наши занятия будут напрасными.

– Видно будет. Лучше скажите мне вот что: мое лицо сильно пострадало в аварии?

– Нет. Ну, как водится: синяки, ссадины, но ничего катастрофического. Пластическую операцию делать не пришлось. А почему вы спрашиваете?

Слишком уж внимательно он смотрит, а именно этого мне бы и не хотелось. Светка может говорить что угодно, да только я останусь при своем мнении.

– Просто так.

– Вы не хотите поговорить об этом? Ведь я заметил, вас что-то сильно угнетает. Пожалуйста, расскажите мне.

– Я не думаю, что хочу об этом говорить. Особенно с вами.

– Ну, я прошу вас. Не ради нашей совместной работы. Просто ради вас. Попробуйте. Кстати, вы не предложите мне кофе?

– Конечно, я должна была сама предложить. Это страшно невежливо с моей стороны. Пойдемте в кухню, там еще оставался Светкин пирог с яблоками.

Мы идем в кухню, я включаю кофеварку. Но мне совсем не хочется кофе. Когда он сварился, я наливаю ему чашечку, ставлю пирог, а сама начинаю шарить по шкафчикам.

– Вы что-то ищете? И почему вы налили только мне?

– Мне совсем не хочется кофе. Я тут ищу… Может, найдется…

Приспичило мне томатного сока, просто до ужаса. Ага, есть!

– Вы любите томатный сок?

– Похоже, да, раз мне его хочется.

Мы сидим и молча пьем – каждый свое. Он уже не волнует меня так, как при первом знакомстве. Может, потому, что я…

– Как вы поладили со Светланой?

– Она просто чудо. Хотя поначалу нам было немного сложно, потому что… Нет, я не знаю, почему. Я действительно такая, как она говорила?

– Я тут уже ничем не могу помочь. Я ведь знал вас уже такой, как сейчас. Мы же не были знакомы раньше. Но я не могу поверить, что вы – плохой человек, как мне говорили.

– Кто говорил? – Вот это номер! Он обсуждал меня с кем-то, и меня за глаза облили грязью. – Мне интересно, расскажите.

– Вы уверены, что хотите знать?

– А вы как думаете? Конечно, хочу. Я даже должна знать. Мне ведь надо продолжать как-то жить.

– Я думаю, что мы поговорим об этом позже. А сейчас мне хочется вернуться к другому. Расскажите, что вас так угнетает. Пожалуйста. Я обещаю: этот разговор останется только между нами.

– Я не уверена, что… Впрочем, черт с вами, милейший Виталий Петрович, вы тоже чертовски упрямый человек. Я скажу вам, но если станет смешно, не хохочите слишком громко – у меня ранимая душа. Нет, не надо ничего говорить – я сейчас скажу. В тот день, когда меня проверяли на вашем детекторе лжи – ни смейте отрицать, это был детектор лжи, что бы там ни плел мне ваш лысый психиатр с иезуитским блеском в глазах, я и без детектора видела, что он врет как сивый мерин, так вот, в тот день я заставила вашу куколку Маринку повезти меня в душ. А там на стене есть зеркало. Понимаете?

– Честно говоря, пока что – не очень.

– Док, не стройте из себя идиота. Вы все прекрасно понимаете. Я же не помнила своего лица, вы это знаете. Вот и заглянула в зеркало. И все увидела. Из-за этого…

Длительное молчание меня уже тяготит. Я вижу, что ему не смешно. И совсем меня не жалко. Взгляд у него скорее ошарашенный. Так, словно… словно он не понял ни слова из того, о чем я ему толковала. Наверное, я спятила втихаря, раз люди перестали меня понимать.

– Юля, вы позволите мне задать вам несколько вопросов?

– Только не спрашивайте, какой сегодня день и сколько пальцев на руке.

– Да нет, речь не о вашей вменяемости, она сомнений не вызывает. Скажите, а что вы ожидали увидеть? Ну, там, в зеркале?

– Вы знаете, док, до того момента я почему-то была уверена, что красива. Я понимаю, как нелепо это звучит, но…

– Ладно. Теперь скажите мне, почему ваше мнение переменилось? О чем вы подумали в ту минуту?

– Я подумала: «Господи, только не это! Какая уродина! Как мне с этим жить?»

– Еще вопрос: что именно вам не понравилось?

– Все.

Он долгое время молчит, а я думаю о том, что напрасно рассказала ему. Никому нельзя доверять, потому что… А собственно, почему? Что меня постоянно сдерживает? Наверное, у меня с миром довольно тяжелые взаимоотношения, раз я так нервничаю и не могу поддержать обыкновенный разговор.

– Вам налить еще кофе?

Меня достает это молчание. Лучше бы ему уйти и не приставать ко мне с этой чепухой. Я сама разберусь со своей жизнью.

– Да, пожалуйста. Вы знаете, это очень странно. И совсем не соответствует вашему характеру. Я не знаю, как это объяснить. Пока не знаю.

– А что вас так удивляет?

– А как по-вашему? Молодая и, особо подчеркну, красивая женщина чувствует отвращение к собственной внешности. И это не каприз избалованной красавицы. Вы искренне страдаете из-за своей надуманной… некрасивости. Никто и ничто не может убедить вас в обратном. Я не понимаю, как такое могло произойти. Но… нет, я должен еще проверить… Знаете, давайте пока оставим эту тему. Благодарю за кофе.

– Вы уже уходите?

– Да, мне пора. Завтра в это же время я приду снова, договорились?

– Приходите.

Он ушел, а я иду в кабинет. Мне надо разобраться с бумагами. В верхнем ящике стола лежат рисунки. Неужели это я рисовала? Такие красивые платья, но, на мой вкус, немного вычурные. Надо как-то не так.

Я беру карандаш и чистый лист. Нет, я совсем не умею рисовать. Совершенно. Как я буду теперь работать? Наверное, со временем все вернется? Не знаю. Довольно скучное занятие.

Дальше лежат какие-то документы, я откладываю их в сторону. Потом посмотрю, что там. А вот это интересно: несколько альбомов с фотографиями. Я укладываюсь на ковер и кладу перед собой верхний. На первой странице старая черно-белая фотография немолодой женщины. Обведена зеленым фломастером. Я уже знаю: это моя бабушка. Она была моей единственной родсвенницей. Но она умерла пять лет назад или чуть больше. Что здесь еще? Неужели это я? Такая маленькая? Со светленькими косичками с бантиками. Черно-белые фотографии говорят об уровне доходов. А вот и цветная. Я была симпатичной девочкой, только грустной. Но, судя по тому, что я слышала от Светланы о своем детстве, у меня были причины для грусти.

Вот более поздний снимок – я здесь уже довольно большая. Неплохой костюмчик сшила себе, сразу видно – талант. Вот только где этот талант набрал денег, чтобы открыть такое дело? Кстати, о деньгах. Надо поехать на работу и немного осмотреться. Вдруг вспомню что-нибудь?

А вот и совсем уж странная фотография. Так, здесь дата… январь две тысячи пятого года. Я так понимаю, это перед моей поездкой за границу. Чем меня так зацепил этот снимок? Наверное, тем, что я уверена: это не мое лицо. Эта девушка только похожа на меня, но это не я. Или я – не она. И означает моя уверенность то, что я либо спятила и это какая-то неизвестная науке форма сумасшествия, либо… О боже, я не знаю! Я ничего не понимаю! Разве такое может быть? Кто я такая? Как я здесь оказалась? А Светлана… Та ли она, за кого себя выдает? И была ли вообще авария? Потому как уж очень все удобно: авария, потом сложная операция, потом – амнезия. И человек с детектором лжи. Они проверяли, насколько основательно я все забыла. Кто – они? Нет, невозможно. Я просто схожу с ума. Но это не я на той фотографии. Просто очень похожая светловолосая девушка с хмурым взглядом и жесткой не то улыбкой, не то угрожающей гримасой. Я не много любовалась собой в зеркале, но такой мимики точно не замечала.

Перво-наперво нельзя дать им понять, что я что-то заподозрила. Если Светлана – не та, за кого себя выдает, значит, обязательно где-то допустит ошибку. Если она ни при чем, я могу своими подозрениями обидеть ее, а не хотелось бы. Она успела понравиться мне. Пусть бы она оказалась невиновной в том, в чем я ее заподозрила!

Обязательно нужно просмотреть документы, о которых она говорила. Если они вообще существуют и если они не подделка. Это можно будет выяснить, но довольно сложно. Но у меня предчувствие, что все это – только цветочки. И в будущем ничего простого не предвидится.

Захлопнув тяжелую папку с документами, я иду в спальню и раскладываю все на кровати. Не знаю, как раньше, но сейчас, сидя за столом, я не могу ни на чем сосредоточиться. А так – просто грандиозно: лечь на живот, опереться на локти и рассмотреть то, что принесла.

Рисунки я сразу отложила в сторону. Они меня совершенно не интересуют – по крайней мере в данный момент. А документы… Вот договор об аренде помещения, подписанный мной и каким-то Богулевским А.И. шесть лет назад. Несколько контрактов с персоналом. Что они здесь делают? Еще какие-то бумаги, смысл которых мне непонятен. Нет, не понимаю. Ладно, оставлю на потом. А это что такое?

«Это» – запечатанный конверт, в нем какие-то бумаги. Разорвать конверт у меня просто рука не поднимается – неаккуратно как-то. Я без особого желания сползаю с кровати и начинаю шарить в ящиках туалетного столика. Ну, хоть что-нибудь – маникюрные ножницы, пилочка для ногтей… Но если что-то такое у меня есть, то лежит где-то в другом месте. Ладно, поищу в ванной, все равно ведь уже встала. А в ванной есть шкафчик.

Я выхожу в прихожую и включаю свет. Звонок в дверь прозвучал так неожиданно, что я едва не рухнула. Кто бы это мог быть? Я тихонько приближаюсь к двери и смотрю в глазок. Какой-то мужчина. Кто он? Что ему надо? Господи, какая же я сейчас беспомощная! Что мне делать? О том, чтобы открыть ему, речи быть не может. Я его впервые вижу, хотя справедливости ради стоит отметить, что о большей части человечества я могу сказать то же самое. Но и разговаривать с ним через дверь мне почему-то не хочется. Я… не хочу и все. Позвонит-позвонит да и уйдет. Пусть свяжется со мной по телефону, если уж так приспичило. А я спрошу у Светки, кто он такой и что мне с ним делать.

Стоп! Так нельзя. Я ни от кого не должна зависеть в своих решениях. Особенно если мои давешние подозрения – не просто параноидальный бред. А что-то мне говорит, что… Впрочем, у всех сумасшедших есть свой внутренний голос, следует быть объективной, особенно в отношении себя. Значит…

– Кто там? – Мой голос немного охрип. Не знаю даже, услышал ли он – дверь-то бронированная…

– Юля, это я, Олег. Впусти меня.

Какой Олег? Что мне делать? Господи, зачем все это? Что мне стоило тихо-мирно помереть в перевернутой машине или на худой конец в больнице… И не мучиться сомнениями и прочими непонятками. Нет. Нет!

– Ты извини, но я неважно себя чувствую, – это чистая правда, парень, можешь мне поверить. Мне сейчас очень паршиво! – Ты не мог бы прийти в другой раз? А еще лучше – позвонить.

Если он сейчас не уйдет, я сяду прямо на пол и разревусь.

– Юля, это важно. Я ждал, что ты появишься в офисе, но тебя не было, и я решил…

Либо он не знает о том, что со мной случилось, либо ему все равно. А может статься, что он все отлично знает и понимает, потому и заявился.

– Это не может подождать?

– Я не хочу говорить сквозь дверь. Юля, это просто смешно! Мы сто лет знакомы, поэтому если ты переживаешь из-за своего вида, то зря. Юль, тебя так долго не было, дела не терпят… Впусти меня.

– Ладно, немного подожди.

Я иду на кухню. Вот набор ножей. Так. Два из них могут мне пригодиться, остальные – просто ерунда. Если, конечно, у меня будет время, ведь пуля летит быстрее… Бог с ней, с пулей. Я не дам себя убить, так ничего и не узнав.

Замок щелкает, как затвор винтовки. Меня уже не удивляют мои странные ассоциации. Он не выстрелил в меня. Он стоит и пялится как баран на новые ворота. Ну да, как я могла забыть! У меня же такая экзотическая прическа.

Ему немного за сорок. Русые волосы, карие глаза и тяжелая челюсть. Серый костюм-тройка и белоснежная рубашка. Нет, я его не знаю.

– Проходи.

Я отступаю от двери. Заходи, парень, только веди себя хорошо, не то я рассержусь и случайно отрежу тебе что-нибудь. Наверное, я не очень-то покладистая женщина. Но с этим уже ничего не поделаешь.

– Здравствуй.

Даже туфли снял, хороший мальчик. Терпеть не могу грязь. Это я о себе уже знаю.

– Привет. С чего такая спешка? Я сказала: плохо себя чувствую. Чего тебе надо? – Как-то так я, наверное, и должна с ним разговаривать, если я правильно поняла то, что узнала о себе.

– Пахнет кофе. Угостишь? – Нет, вы видели такого нахала?

– Нет. Говори, что тебе надо, и выметайся.

Эта игра уже начинает нравиться мне. Интересно, как он отреагирует.

– Я понимаю, ты имеешь право сердиться… Но ты же знаешь, как я боюсь больниц и всего, что с ними связано. Я не мог навестить тебя. Хотел – и не мог. Но я звонил, интересовался, правда!

– Мне чихать на это. – Мы проходим в гостиную и устраиваемся на диване. – Рассказывай.

– Я принес портфолио нескольких девушек, которых взял с испытательным сроком на то время, пока ты поправишься. Вот, ознакомься. Нужно срочно решать, берем ли мы их, потому что скоро показ в Варшаве.

Красивые девушки, что и говорить. Только тощие до синевы. Вот их я и отбракую – у них нездоровый вид.

– Эти не подойдут. Вот эти четверо.

Я смотрю на него. Станет ли он спорить? И как? Мне нравится эта игра.

– Позволь спросить, почему? – Браво, очень корректно!

– Худосочные, почти прозрачные. Нашу одежду будут носить обыкновенные женщины, а не привидения. А это что такое? Ей еще нет шестнадцати? Не годится.

– Но девочка очень перспективная, такую жаль терять.

Они для тебя все – девочки, старый ты развратник. Наверное, успел переспать с ней, иначе почему так волнуется?

– К чему лишние проблемы и траты. По закону с ней должен ездить кто-то из родственников. Нам это нужно?

– Позволь, я напомню: вообще-то подбор моделей… Этим занимается Ольга. – Какая еще Ольга? Надо бы мне поскорее разобраться во всей этой кухне. – Я просто хотел узнать твое мнение.

– Как всегда, правда?

– Да, как всегда.

– И что тебе еще надо? Ты узнал мое мнение. А там делайте, что хотите, но если возникнет хоть одно из перечисленных мной осложнений, то…

– Я понимаю.

– Вот и отлично. Нам надо заботиться о своей репутации.

Общие фразы. Это просто прелесть – общие фразы. Люди могут быть разными, как день и ночь, но поддерживать разговор общими фразами. Люди могут ненавидеть друг друга, но цивилизованно общаться общими фразами. С их помощью я сегодня о многом узнала. И о себе в том числе. У меня таки паршивый характер. Или был паршивый? Потому как такой тон в разговоре – это актерство чистой воды. Но это в данный момент. А как было «до»?

– Ты в порядке?

– А почему ты спрашиваешь?

– Извини, но ты неважно выглядишь.

А это уже хамство. Откровенное. Не такие уж мы друзья, как я понимаю, чтобы ты мог говорить мне такие вещи.

– Я в порядке, просто до конца еще не оклемалась. Еще что-нибудь?

– Да, несколько писем.

Его пальцы перебирают бумаги. Ну, все, аут: у него маникюр. Мужчина с маникюром – какая гадость! Нет, я, конечно, не терплю под ногтями траур по дохлой крысе, но маникюр на мужских руках – это уже другая крайность.

– Вот они.

Он кладет их передо мной. Они запечатаны.

– Ты не читал?

– Нет. Это лично тебе – от нескольких постоянных клиентов. Они пришли в течение последней недели, и я решил подождать, пока ты выйдешь из больницы.

Напрасно я не дала тебе кофе. Хороший мальчик.

– Рассказывай новости.

Мне это нужно, как никогда. Какие-то новости, какую-то информацию, которую я скормила бы черной пустоте у меня в мозгах. Я запоминаю все кучей, истерично и жадно, чтобы хоть немного заполнить пустые файлы в моей голове. А потом уже разберусь, что к чему.

– Ничего особенного. К счастью, ты успела принести рисунки к весеннему показу буквально за пару часов до того, как… – он замолкает, осознав свой промах. – Прости. Я просто дурак.

– Да нет, все в порядке. Так и должно быть. Ты совсем не обязан сочувствовать, у тебя нет ни единой причины симпатизировать мне. Не надо извинений – я могу это принять.

И что ты теперь скажешь? Твой ход. Где у тебя слабое место? Мне интересно.

Он молча смотрит на меня. У него красивые глаза, но… Он чем-то не нравится мне. Что-то в нем есть такое… Не знаю. Да, вот оно! Он смахивает на Дон Жуана (если бы тот смог дожить до его сорока с хвостиком). Такие мужчины кажутся мне… грязноватыми, что ли? Слишком много женщин, физический контакт. Одна, другая, десятая. На мой взгляд, это негигиенично. Если бы мне надо было переспать с таким типом, я бы его сперва прокипятила, а потом еще неделю стерилизовала в спирте. И даже после этого вряд ли решилась бы! Не люблю грязи в любом проявлении. Хотя насчет него я могу ошибаться.

– Почему ты так говоришь?

Так, приехали. Да разве я не безжалостная стерва, которая даже кофе для тебя зажала?

– Потому что это правда.

Наконец, наконец мне не скучно!

– Может, в отношении других, но мы так давно с тобой знакомы, что я уже не воспринимаю твои выверты.

Это уже интересно. Сколько же мы с тобой знакомы?

– В этом что-то есть. Сколько же лет мы тянем эту лямку? – Я пытаюсь спросить так, между прочим. Словно этот вопрос для меня риторический.

– Действительно, это стоит подсчитать, – он откидывается на спинку дивана, устраиваясь поудобнее. – Ты взяла меня на работу в апреле две тысячи пятого года. Нет, не в апреле. В мае, в конце мая. Ты тогда как раз только вернулась из Франции. Значит, скоро четыре года.

Он начинает собирать свои бумаги, а я сижу как громом пораженная. Четыре года. А что было до этого? Кто мне может ответить, что я делала до того, как собралась во Францию? И что случилось там? Что же это за клиника, в которой я лечилась? И что я там лечила? Где-то должны быть люди, у которых есть ответы.

– Ты сегодня какая-то странная, – он уже собрался. – Ты уверена, что все в порядке?

– Да. Но с твоей стороны очень мило поинтересоваться. Да, я же потеряла свою записную книжку и сотовый. Дай мне свою визитку, мне телефоны надо заново вбивать.

– Сейчас дам. – Он вынимает из внутреннего кармана несколько визиток и кладет на столик. – Ты новый ежедневник уже купила?

– Я еще нигде не была. Сотовый Света привезла. Мне еще нельзя выходить. А почему ты спросил?

Он кладет на столик свой дипломат и что-то ищет в нем. Ну что еще? Проваливай, мне надо подумать.

– Вот, возьми, если хочешь. – Передо мной лежит новенькая записная книжка в синем кожаном переплете. – Я купил себе, но заеду и куплю другую.

– Спасибо, не стоит…

– Ну, пожалуйста, Юля. Это же мелочь. Ты ничем не будешь мне обязана, ты же этого всегда избегаешь? Лишь бы не быть никому ничем обязанной?

– Наверное, ты прав… Ладно, я возьму. Спасибо. Займусь хоть этим, а то скучища!

– Кстати, я тут подумал над тем, что ты сказала. Насчет девочек… – небось переспал уже со всеми, маньяк. – Ты, как всегда, права.

– Прекрасно. Я рада, что ты понял. Отошли их назад в агентство – и делу конец. А взамен пусть пришлют совершеннолетних и не таких заморенных.

– Ты права, так и сделаю. Ты когда появишься?

– Не знаю, но, наверное, не на этой неделе. – А что, если показать ему рисунки, которые я обнаружила в столе? – Подожди минутку, я хочу тебе кое-что показать.

Если это новые рисунки, я надолго избавлюсь от него. За это время я разберусь, что к чему. Если нет – что-нибудь все равно придумаю. Рисунки мне все равно не нужны. Стоп, а если они не мои? Или старые? На них ведь нет ни даты, ни подписи. Вот дура! Едва не прокололась.

– Прости, – все это ужасно неприятно, но это – меньшее из зол. – Я передумала. В другой раз.

– Ладно, в другой раз – так в другой раз. Я позвоню, если будет что-то срочное, а ты отдыхай.

Дверь закрылась, снова щелкнул замок. Пока мы говорили, ножи успели нагреться. Ничего, береженого бог бережет. Я беру визитку. На синем фоне белые буквы: Вишневецкий Олег Иванович, дом моды «Эрика», менеджер. И телефоны.

Ладно. Это потом. А сейчас я должна кое-что сделать. Я иду в спальню и открываю оставленный там конверт – твердая визитка именно то, что надо. Очень аккуратно. Итак, что у нас тут? Фотографии. Не очень большой формат, где-то пятнадцать на двадцать. Для профессиональных небольшие, но явно сняты знатоком своего дела. И дата: пятое марта две тысячи пятого года. Париж. Значит, это фотографии с того показа. Я углубилась немного дальше четырех лет.

Но в этих кадрах нет ничего особенного. Вот модели на подиуме, прекрасно видны мельчайшие детали. Где-то среди них, наверное, и те, которые представила я. Но мне это сейчас неинтересно. Так, а здесь немного другой ракурс: объектив зацепил часть зрителей. Один снимок, вот еще несколько – под разными углами снята публика. Все, кто присутствовал тогда. Что меня так напугало? Не знаю. Но… Я отложу эти снимки отдельно. Мне еще так много нужно сделать! Только я почему-то устала.

Наверное, об этом времени у меня останутся не слишком-то приятные воспоминания. Ужасное состояние. Мне нужно поскорее объять необъятное, но мое тело просит отдыха. Нет, милочка, у тебя нет времени на отдых! Хотя… Я просто все вообразила. Следовало сразу понять это, а я напридумывала себе бог знает какой чертовщины и ищу черную кошку в темной комнате. А кошки-то никакой нет и не было! К чертям собачьим! Хватит. Я хочу жить нормальной жизнью. Без постоянного ожидания… чего-то. Без кошмарных мыслей и агрессивных поползновений. Я просто переутомилась. Перенесла сложную операцию. Но теперь уже все позади. И до сих пор мои подозрения так и остались подозрениями. Чего мне тревожиться? Нет. Все. Вот сейчас пойду и сделаю какую-то совсем обычную вещь. Посмотрю телевизор, например. Где-то должны быть диски. Посмотрю кино. Сто лет не смотрела.

В гостиной еще не выветрился запах одеколона господина менеджера. Странно как-то называть по имени человека, которого и видишь-то впервые в жизни. Ничего, я привыкну. Господи, и зачем я все это выдумала? Что на меня нашло? Вот, какая-то комедия. «Операция «Ы». Возможно, это именно то, что нужно. Возможно. Посмотрю. Какая роскошь: для меня теперь все новое и интересное. Будем смеяться.

Фильм и вправду довольно смешной, главный герой недотепа необыкновенный, а троица жуликов должна была бы все спланировать получше, тогда бы у них дело выгорело. Даже в условиях сценария. Например, «снять» охрану должен был тот, большой человек, а они послали трусливого типа. И вообще, связываться с хлороформом – это уже дилетантство… нет, ну о чем я думаю? Откуда в голову приходят такие мысли? Чем я занималась «до того», если даже комедию я анализирую… с такой стороны. Как боевую операцию. Почему?! Почему я не могу просто лечь и расслабиться, посмеяться – фильм смешной, как ни крути. Почему же я веду с собой такую ненормальную борьбу? Я не знаю. Нет вариантов – и это все больше раздражает меня. Черт! Хорошо, если я просто окажусь сумасшедшей. Так ведь нет! Никто: ни Светлана, ни Виталий Петрович – а они-то знают толк в таких вещах, – никто из них даже не заподозрил у меня сумасшествия. Будь все проклято…

Звонит телефон.

– Юлька, я через час приеду. Что купить?

Это Светлана. Несмотря ни на что, я рада слышать ее голос. Пока еще рада.

– Купи томатного сока.

– В кухне, в правом шкафу.

– Уже нет, я выпила.

– Это просто безобразие. Я держала его на случай приготовления борща. Ладно, куплю еще. А ты никогда раньше не пила томатный…

Я кладу трубку. Как мне это надоело! Я никогда не делала то, не делала се… Так что с того? А теперь делаю все, как хочу. Никого не касается. При случае придется ей это растолковать. Всем им. Если послушать их, то что я делала раньше? Придумывала фасоны одежды, мучила коллег и подчиненных. Жила с котом и цветами на подоконнике, не имела друзей и пила кофе с пирожными. И много чего такого, о чем я позабыла. Но я найду людей, которые помнят меня немного раньше, чем Светка и мой новый знакомец Олег. И обо всем узнаю. Я не люблю кофе и чувствую отвращение к пирожным. Это плюс. А для того чтобы мне рассказали остальное, я должна измениться до неузнаваемости. Это нетрудно, надо только… Я точно знаю, что для этого надо.

В прихожей снова кто-то трезвонит. Это Светлана, так я и думала. В руках у нее большой пакет и какая-то клетка. Что она притащила ко мне в дом?

– Бери, вот он.

Она подает мне клетку, а я уже знаю, что там. Вернее, кто. Я открываю переднюю стенку и вижу кота. Огромный сине-голубой красавец с большими оранжевыми глазами. Вот это да! И золотая цепочка на шейке. И большие сильные лапы. И синеватые усики. И бархатные ушки. Да, это именно то, чего мне недоставало. Зачем держать в доме мужа, если есть такой кот? Никто из этих надменных, злых и похотливых существ не стоит даже кончика правого когтя этого… синего тигра.

– Макс…

Мне очень хочется взять его на руки, погладить шерстку, услышать мурлыканье, но – видишь, дорогой, такая незадача – я не помню наших отношений. Может быть, Ваше Величество не терпит фамильярности? А может, ты просто воплощение демократичности и я могу тебя даже погладить? Ну, что ты мне скажешь, царь львов?

Не спеша, как и следует особе королевской крови, он подходит ко мне. Долго смотрит в лицо, а потом… тыкается мне в ладонь своей бархатной мордочкой и тяжело вздыхает. Как человек! Ты скучал без меня, мой Сфинкс? Я забыла, но, наверное, тоже скучала без тебя. Нас только двое на всем свете – ты и я. Только ты и я…

– Юля, Юлька, ну не плачь! Пожалуйста, не надо! – Светлана обнимает меня за плечи. – Все хорошо, вот увидишь, все образуется. Ты дома, Макс тоже. Мы вместе. Все будет хорошо, нужно только верить.

Верить! Я никому не верю. Кроме Макса. Бывают минуты, когда я сама себе не верю. Легко сказать – все образуется! Может, когда-нибудь и образуется, если я разгадаю ребус, которым оказалась моя жизнь. А пока – ничего хорошего. Почти ничего.

– Макс очень умный. – Света возится с ужином. – Все время, которое провел у меня, ни разу сам не подошел ко мне. Неохотно позволял себя гладить. Ел неплохо, но без аппетита. И все время к чему-то прислушивался. Я видела, что он ждет.

– Он такой красивый. Я уже его люблю. – Виновник торжества лежит у меня на коленях, свернувшись клубком. Мордочкой ткнулся мне в ладонь. – Как я могла его забыть? Что угодно, кого угодно, но не его.

– Садись ужинать, – она ставит приборы. – Тебе раньше нравилась такая картошка, ешь и теперь. Забыла обо всем, и о нем тоже. Ты не виновата. Как прошел день? Что ты делала?

– А, ничего особенного. Приезжал какой-то Олег Вишневецкий, утверждал, что он – менеджер в моем офисе.

– И ты его впустила? Почему ты мне не позвонила сначала? Это мог быть кто угодно!

– Нет, не мог. Кому известно, что у меня проблемы с памятью? Тебе и доку. Значит… Да, вкусная картошка. Надо и мне как-нибудь попробовать что-то приготовить. – Макс прыгнул на пол, скрипнул паркет. – А он все-таки очень большой!

– Нельзя быть такой беспечной. Что ему было нужно?

– А, привез портфолио нескольких манекенщиц, которых предложили в агентстве. Я представляю, какой же у меня характер, если даже такие вопросы утрясают со мной. Я нескольких отклонила – одна несовершеннолетняя, другие слишком гремят костями. Вот и все.

– Почему ты не перезвонила мне? – Она и вправду волнуется.

– Потому что мне пора учиться жить самостоятельно. Ты же не будешь постоянно водить меня за руку? У тебя масса собственных проблем. А я даже не сказала ему, что у меня амнезия. Обошлась общими фразами, он ничего не заметил. Я не хочу, чтобы кто-нибудь узнал. Это сделает меня слишком уязвимой. Понимаешь?

– Ты права. Кстати, Олег влюблен в тебя, прими к сведению. – Светлана улыбается своими ямочками на щеках. – Ты не заметила?

– Да я об этом и не думала. Так старалась вести себя согласно сценарию, что он подарил мне новую записную книжку и удрал. Ты понимаешь, он уже собрался уходить, ну а мне же надо было выяснить, кто он такой, так что я сплела сказочку о потерянной записной книжке и попросила визитку. Вот только не говори, что это странно и я раньше ничего подобного не делала. Ну, что с тобой, чего ты надулась?