Текст книги "Строка и жизнь. Стихи"

Строка и жизнь
Стихи
Алла Сенавина

Художник-иллюстратор Надежда Ивановна Суркова

Материал подготовлен ХРО РСП

© Алла Сенавина, 2017

ISBN 978-5-4485-9845-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Алла Сенавина значительную часть своей жизни, годы юности провела на Сахалине, полюбив всем сердцем этот северный край и островную жизнь. Её профессия была связана с лесом, лесным хозяйством, в которую она пришла после окончания Южно-Сахалинского лесотехникума. В настоящий момент родным для А. Сенавиной стал город Хабаровск. Новых друзей она обрела в литературном объединении «Северное сияние», руководителем которого является С. Васюхно. В 2017 году Алла Сенавина удостоена второго места в Конкурсе на лучшее стихотворение о городе Хабаровске.

Алле Сенавиной
акростих в честь Всемирного дня поэзии 21 марта

 
Сказать о ней хочу немного —
Ей стих сложить – совсем пустяк.
Ну, скажем, вот, пришла тревога,
А у людей бывает так.
В вольере появились звери,
И судьбы их тревожат нас:
На той, на этой ли неделе,
А съест иль нет, такой вот сказ.
Ах, Алла, наша поэтесса!
Лучшие стихи – её опять!
Любая тема есть у прессы,
А место первое её стиху отдать!
 

Катя Симбирская

Ах, Аллочка Сенавина!

 
Всё тонко, чётко, правильно.
Воспеты мост, тоннель м Крыс,
Амур, Хабаровск, Сахалин,
Тайга, компьютер, ретро-стиль…
Читаешь, будто смотришь фильм.
Вас с днём рожденья поздравляю
И от души я вам желаю
Здоровья, счастья, красоты,
Пусть исполняются мечты.
 

Автор благодарен всем, кто причастен к формированию и созданию книги ее стихотворений «Строка и жизнь».

1978—1990

Залив Ныйво

 
Наш Север – дикая природа,
Такие чудные места.
И здесь в любое время года
Нас покоряет красота.
 
 
Какой простор! Какие краски
Над Тымью расплескал закат!
Даря заливу Ныйво ласки,
Морские волны шелестят,
 
 
Песок прибрежный омывая,
Целуя берег, словно им
Пучина моря, бездна края
На свете ведома одним.
 
 
Кружатся чайки над барами.
Они кричат, чтоб каждый знал,
Обманчив штиль, не за горами
Тот пенистый кипящий вал.
 
 
Свирепый, яростный, могучий,
Что, словно щепку, малый флот
Поднимет вдруг на гребень кручи,
И вновь швырнёт в пучину вод.
 
 
Но флот зовётся только малым,
Шальным штормам не запугать
Тех славных витязей бывалых,
Что вышли рыбу добывать.
 
 
Им по плечу крутые волны.
Хоть трудно будет рыбакам,
Придут баркасы, рыбой полны,
К родимым ныйским берегам.
 
 
И перед волей их смиряясь,
Вернётся море в свой чертог,
И человеку покоряясь,
Заплещет ласково у ног.
 

1978

Прощай

 
На город опустился вечер стылый.
Зажглись зарницы на исходе дня.
И я прошу, прошу любя, мой милый,
Пойми и не удерживай меня.
 
 
Пусть всё, что с нами было, да и было,
Смягчи улыбкой свой суровый взгляд.
Не упрекай за то, что не любила.
И что ты в этом не был виноват.
 
 
Не упрекай меня, что я такая,
Хрусталик вместо сердца ледяной.
Прости меня, за то, что понимаю,
Что ты не можешь счастлив быть со мной.
 
 
Нет, нам с тобою скучно не бывает,
И есть для разговора много тем.
Но сердце не стучит, не замирает.
Любовь, увы, приходит не ко всем.
 
 
Пусть память сохранит все наши встречи,
А жизнь нас разбросает, разметёт.
Когда-нибудь настанет этот вечер,
И счастье обязательно придёт.
 
 
Придёт к тебе любовь, я это знаю,
Прислушайся ты к сердцу и поверь.
И женщина, какая-то другая,
Шагнёт навстречу и откроет дверь.
 

1979 Ноглики

Выпускникам

 
На школьный двор сентябрьским утром ранним,
Держась за руки пап и мам, вы шли.
За десять лет вы изменились сами.
Вы знания и опыт обрели.
 
 
Растут девчонки, мальчики мужают,
Сердца и мысли устремляя ввысь.
Своих питомцев школа провожает
В огромный мир с названье кратким: жизнь.
 
 
Последний день, последний школьный вечер
И шумный бал, последний, выпускной,
Прощальный бал, в сердцах ребят он – встреча
С прекрасным миром, с юностью, с весной.
 
 
Пусть жизнь для них всегда овалом будет,
Пусть острые углы их обойдут,
Но школу пусть родную не забудут,
Её тепло и ласку сберегут.
 

1980 Ноглики. Сахалин

Болгария

 
Слушаем, остановив дыхание,
Чтоб не упустить рассказа нить.
И порыв сердец, как приказанье,
Нам в молчаньи голову склонить
 
 
Перед светлой памятью погибших,
Выполнивших долг свой до конца
На суровых перевалах Шипки
Сыновей, сменяющих отца.
 
 
Кровь и жизнь, отдавших за свободу,
От России милой вдалеке.
Братскому болгарскому народу
Память павших дорога вдвойне.
 
 
Мы стоим на перевале Шипки,
Сердцу это много говорит.
Угасают сами здесь улыбки,
Их не терпят мрамор и гранит.
 
 
Пишет в ставку генерал Радецкий,
Что на Шипке всё спокойно спит,
Что отброшен чёрный вал турецкий.
Нам о том рассказывает гид,
 
 
Приоткрыв нам занавес времён,
И вернув назад нас на столетье.
Каждый слушатель заворожен.
В душе переживая лихолетье.
 
 
Мы словно видим славные полки
И Скобелева с саблей обнажённой,
Капитуляцию Осман-паши,
Поникнувшего головой склоненной.
 
 
Редуты, укрепленья, рубежи…
Солдаты, генералы, офицеры.
О, сколько их легло у той межи,
Чтобы отбросить чёрную химеру!
 
 
И конца тому рассказу нет.
Васил Генов нас ведет сквозь годы.
Вместе с ним мы видим этот свет,
Яркий свет Болгарии свободы.
 
 
Чем была оплачена она,
Эта долгожданная свобода?
Здесь на обелисках имена
Сыновей российского народа.
 
 
Этим обелискам нет числа —
Дань признанья русскому народу
Свято чтит Болгария-сестра
Память тех, кто ей принёс свободу.
 
 
И чтоб вновь свинцовая пороша
Не закрыла солнце и мечту,
Наш советский каменный АЛЁША
В Пловдиве на боевом посту.
 

1980 Болгария

Памяти Владимира Высоцкого

 
Это были не просто кони!
Золотые на них удила.
В этой бешенной скачке-погоне
Жизнь, как искра, сгорела дотла.
 
 
Только слава поэта осталась.
И звучнее ещё, чем вчера,
Имя славное вновь повторялось.
И гитарная пела страна.
 
 
Мы так часто бываем не правы:
Рядом с нами талант – не ценим,
Потому что, случается, слава
Лишь посмертно приходит к иным.
 
 
Только позднее наше раскаянье
Никого нам не может вернуть.
И исполнен глубокого таинства
Тот последний для каждого путь.
 
 
Уходя, он оставил гитару.
О тебе, вместе с нами скорбя,
Та гитара – твой верный друг старый,
Замолчала навек без тебя.
 
 
Без тебя опустела столица,
Где ты пел, всё живое любя.
На Ваганьково скорбные лица
Лишь одни окружают тебя
 
 
Да живые цветы на могиле.
Круглый год – им вовек не увять.
Только кони в полёте застыли,
Из Парижа уставши скакать.
 

1980

На твоих ресницах

 
На твоих ресницах
Снег лежит канвою.
Вьюги завыванье
Рядом и вдали.
Ни земли, ни неба,
Только мы с тобою,
Только глаз сиянье,
Пьяных от любви.
Мы с тобой запомним
Этот зимний вечер,
Свист пурги призывный
И колючий снег.
День особый этот
Радостью отмечен.
Время, на мгновенье
Прекрати свой бег.
 

1982

Мы едем в Холмск

 
Мы едем в Холмск. Любуемся красою
Дороги, что ведет на перевал:
Искрится снег, и путь извит змеёю,
Туннелей анфилада в чреве скал.
 
 
И нет числа тем каменным воротам.
В окно вагона молча смотришь ты.
Нас поезд мчит, и вдруг за поворотом
Явилось море дивной красоты.
 
 
Но остановлен вдруг лавиной снежной,
Наш поезд встал, нам дальше нет пути.
Могли ли мы мечтать об этом прежде?
Мы прямо к морю можем подойти.
 
 
Морской простор открылся перед нами.
Кипят буруны, пенятся валы.
На берегу ж под нашими ногами —
Сугробы первозданной белизны.
 
 
Как будто снова детство к нам вернулось,
Как будто сказка явью к нам пришла.
Подул норд-ост, всё море всколыхнулось,
Грохочет вал, бурунам нет числа.
 
 
Мы любоваться морем не устали.
Туманит взор внезапная слеза.
А море, цвета блеска серой стали,
Такого ж цвета, как твои глаза.
 

1982 Холмский перевал

Как бываем порой мы жестоки

 
Как бываем порой мы жестоки,
Как бесчувственны к боли чужой.
И сейчас вот ложится на строки
Случай тот, что вчера был со мной.
 
 
Нет, тот случай – он был не со мною.
Я свидетелем только была.
Но сегодня ночною порою
Совесть, мучая, спать не дала.
 
 
Мы спешим на работу, и время,
Словно быстрая птица летит.
И садится, как равный со всеми,
В наш автобус старик-инвалид.
 
 
Наш водитель сказал ему строго,
Что автобус «служебный» идёт.
И, хоть в общем, одна здесь дорога,
Посторонних в салон не берёт.
 
 
Пусть он рейсовый транспорт дождётся
И автобус покинет сейчас.
Долго ждать ведь ему не придётся,
Может быть даже меньше, чем час.
 
 
Но старик, оскорблённый, ответил,
Что за нас свою кровь проливал,
Чтоб был день этот ясен и светел —
На войне инвалидом он стал.
 
 
От ненастной погоды дороги
Развезло – непролазная грязь.
Здесь здоровый не вытащит ноги,
А калеке? Попробуй-ка, слазь!
 
 
Прямо в грязь на протезах он вышел.
(Суше места шофёр «не нашёл»).
И, должно быть, водитель не слышал,
Как с проклятьями дальше он шёл.
 
 
Имена называть мы не будем.
Это каждый из нас виноват.
Только хочется крикнуть мне: «Люди!
Хоть разок обернитесь назад!»
 
 
Мы обязаны жизнью и счастьем
Человеку, шагнувшему в грязь,
Почему же не можем участья
Проявить мы к нему хоть сейчас.
 
 
Мы в автобусе глухо молчали.
Все молчали. Молчала и я.
Но прекрасно мы всё понимали,
Что нам совесть – жестокий судья.
 
 
Пусть не юн, но достаточно молод
Наш водитель, не знавший войны.
Осуждения общего холод
Пусть почувствует с мерой вины.
 

1982 Ноглики

О годах прожитых

 
О годах прожитых грустить не надо,
Ведь эти годы прожиты не зря.
Улыбки внуков Вам за них награда,
И осени спокойная заря.
 
 
Конечно, юность больше не вернётся.
И потому в глазах грустинки след.
Но по весне всё также сердце бьётся,
Как билось раньше, в восемнадцать лет.
 
 
Да кто сказал, что годы можно мерить,
Что счастье жизни надо торопить?!
Нам суждено в своё бессмертье верить.
Не ждать зимы, а жить, творить, любить!
 

1982 Ноглики

По системе по «единой»

 
Эх, куда бы убежать,
Чтоб экзамен не сдавать
По системе по Единой?!
Лучше б просто – «по единой».
 
 
Ах, к чему система эта?
С ней совсем не взвидишь света:
И рабочих обучай,
И объекты проверяй.
 
 
Сдать экзамен есть приказ.
График есть: и день, и час.
Выполнять приказы надо?!
А за это что? Награда?!
 
 
Я её не дочитал.
Книга – просто люминал.
Всю «систему» перепутал,
Крепкий сон меня опутал.
 
 
Утром бодрый встал, здоровый
И к экзамену готовый.
Но судьба превратна все ж,
А «текучка» – острый нож.
 
 
Ох, дела, дела, дела.
Всех работа увела
От «системы» далеко.
Сдать экзамен нелегко.
 
 
И билетов целых десять.
Коль не сдам, так не повесят.
А к труду охране всё же
Относиться надо строже.
 

1982

Человек родился

 
В снежном и метельном феврале
Появился мальчик на земле.
Славный мальчик, долгожданный сын,
Сразу мир заполнил ты один.
Ты родился, чтобы быть счастливым.
Так расти же смелым и красивым.
Пусть во всём сопутствует удача.
С первым криком, с первым всхлипом плача,
Расцветает маленький талант.
Может Вовка будет музыкант,
Летчик, врач иль покоритель рек?
Лишь бы был хороший человек.
 

1983 Ноглики

Шумит листвой зелёная планета

 
Стране нужны лесные кубометры,
Но очень нелегко их добывать:
Весной – дожди, зимой – шальные ветры,
Пурга метёт, и света не видать.
 
 
Не на прогулку в лес идут рабочие,
Хоть и мила им леса красота.
Движенья их уверены, отточены.
Лесоповал – наука не проста!
 
 
В тайге рокочут «Дружбы» иль «Уралы».
Их рокот, словно музыка, душе.
А вальщики – как в битве генералы
На огневом, на главном рубеже.
 
 
Кто с лесом связан – все чуть-чуть поэты.
Рождает лес мечты крылатой взлёт.
Шумит листвой зелёная планета
И к трудовому подвигу зовёт.
 

1983

Счастье

 
Часто слышу: «Что такое счастье?»
Как бы счастье мне определить?
Может счастье – чьё-нибудь участье?
Может счастье – это просто жить?
 
 
Может, счастье – в трудную минутку
Для кого-то очень нужной быть.
Злое слово обращая в шутку,
Чтоб обиды горечь позабыть?
 
 
Может – это солнце в неба сини?
Может, радость сказка нам дарит:
Ранним утром на деревьях иней
Серебром сверкает и горит.
 
 
В вихре жизни всё несётся мимо.
Крыльев нет, но будто бы лечу.
Может, счастье – это быть любимой?
Только я быть любящей хочу.
 

1983 Ноглики

Известно всё о близком человеке

 
Известно всё о близком человеке,
Как было б лучше, может быть не знать.
Я так хочу забыть тебя навеки.
И больше никогда не вспоминать.
 
 
Зачем будить, зачем тревожить память
Давно забытых тех далёких дней.
Цветёт весна, но снеговая замять
И лютый холод на душе моей.
 
 
Кто виноват, что чувства охладели,
Что память сердца превратилась в ад,
Что бесконечно тянутся недели.
Не знаю кто, но ты не виноват.
 
 
Всё в этой жизни по своим законам.
И пред тобою лгать я не могу.
Но я тебя среди своих знакомых
Не отнесу ни к другу, ни к врагу.
 
 
Ты мне не друг, в друзьях ценю я точность,
А ты же ненадёжный человек.
Всё для тебя: достоинство ль порочность,
Иль честь мужчины – всё минувший век.
 
 
Но и врагом моим ты быть не можешь.
Враг должен быть решителен и смел.
Но, если ты ни друг, ни враг, то кто же?
Ответ навряд ли слышать ты готов.
 
 
Всё ж не желаю я тебе несчастья,
Ведь ты мне был когда-то дорог, мил.
Так пусть с тобой идёт по жизни счастье
Лишь то, какое сам ты заслужил.
 

1984

В твоей я жизни ничего не значу

 
В твоей я жизни ничего не значу,
Ты в жизни той грустишь не обо мне.
Не знаешь ты, смеюсь я или плачу.
Ко мне приходишь только лишь во сне.
 
 
Шумит листвою куст сирени белой.
Ах, если б мог он что-нибудь сказать.
И, если б знать мне, что могу я сделать,
Что б больше о тебе не вспоминать.
 
 
Но как забыть, ведь каждое мгновенье
С тобой я помню. Век с тобой мне мал.
Пройдут года, быть может, ты оценишь,
Что ты имел, и что ты потерял.
 
 
Но пусть тебя раскаянье не мучит.
Ты прав во всём. Спокойно совесть спит.
Пусть жизнь меня чему-нибудь научит,
Боль отойдёт и сердце замолчит.
 
 
Жизнь – океан, приливы и отливы.
Нельзя прожить на свете, не любя.
А ты живи, люби и будь счастливым.
Зачем мне мир, в котором нет тебя?
 

1984

Запели белые метели

 
Запели белые метели,
В холодном зимнем декабре.
Летят минуты, дни, недели,
Проходят годы на земле.
 
 
И я одна живу на свете,
Лишь вспоминаю иногда,
Когда в окно стучится ветер,
Иль с неба падает звезда.
 
 
И хорошо, что есть ты где-то,
Что не знаком с тоскою ты,
Что за зимою будет лето,
Что в тундре расцветут цветы.
 

1984

Тебя я не забыла

 
Тебя я не забыла, но свиданья
С тобой не жду. Ты не в моей судьбе.
Невелико меж нами расстоянье,
Но знаю я, что нет пути к тебе.
 
 
О том, что было, вовсе не жалею,
Что не случилось, тоже мне не жаль.
И образ тот, что в сердце я лелею,
Мне не дарит ни радость, ни печаль.
 
 
Лишь иногда, страдая от разлуки,
Внезапно я на том себя ловлю,
Что мысленно твои целую руки,
И что тебя по-прежнему люблю.
 

1985

Когда у нас случилась перестройка

 
Когда у нас случилась перестройка,
Мы дружно все включились в этот бум:
Всё перестроим хорошо и бойко,
Всё быстро, с ускореньем, наобум.
 
 
Как хорошо шагает перестройка,
Клеймя историю, клеймя застой.
Уж, слава богу, за торговой стойкой
Продуктов нет эпохи вредной той.
 
 
Нет пирамид с названием «тушёнка».
Был от её застоя сильный вред.
Забыли мы, как выглядит сгущенка,
Нет колбасы, нет мыла, нет конфет.
 
 
Ура! Вперёд! Мы боремся за трезвость.
Ну, сколько можно пьяниц нам терпеть?
В вопросе этом проявляя резвость,
Сперва закуску надо одолеть.
 
 
С «закуской», вроде, всё теперь в порядке,
Куда девалась, не поймём никак.
Зато мы утром делаем зарядку,
А это лучше делать натощак.
 
 
Но вот с питьём слегка осечка вышла:
Весь сахар перегнав на самогон,
Теперь назад мы повернули дышло.
Какой же в этом был тогда резон?
 

Эпоха Горбачева – Сахалин

1985—1986

Ноглики – Оха

 
Из Ноглик долго мы не вылетали.
Всё говорили, что погоды нет.
Сплошным туманом затянуло дали…
Но вот с востока вдруг блеснул просвет.
 
 
И сразу всё вокруг светлее стало.
И радостнее стало на душе.
«Всем в вертолёт!» – Команда прозвучала.
Короткий взлёт, и мы летим уже.
 
 
Летим над морем, но не видим моря:
Сплошной туман чернильной черноты,
Взмах крыльев чаек на морском просторе,
Барашков пены белые цветы.
 
 
По ориентирам этой белой пены,
Мне кажется, проходит наш полёт.
И не понять, какие перемены:
День или ночь, да кто там разберёт?
 
 
С другого борта вертолёта – солнце
В иллюминатор посылает свет.
Сквозь вертолёта круглое оконце
Его лучи, как дружеский привет.
 
 
Но вот туман рассеялся немного,
Немного отступили облака.
И с высоты уже видна дорога.
И нас встречает милая Оха.
 

1985

Года

 
Мы и оглянуться не успели:
Жизнь-река умчала вдаль года.
И виски от снега побелели,
Но душа, как прежде, молода.
 
 
День рожденья – лучший день на свете!
Так мы только в детстве говорим,
Но когда нас треплет жизни ветер,
В день рожденья чаще мы грустим.
 
 
И желаю я Вам в день рожденья,
Грусть чтоб только светлою была,
Осень чтоб холодным дуновеньем
Не коснулась вашего тепла,
 
 
Время чтоб помедленнее мчалось,
И на протяженьи жизни всей
Никогда Вам больше не случалось
Потерять любимых и друзей.
 
 
Чтобы чистоту души своей хранили,
Лгать не могли ни другу, ни врагу,
Чтоб Вы любили, чтобы Вас любили,
Чтобы цвели тюльпаны на снегу.
 
 
Чтоб все мечты сбывались так, как надо,
Был никогда не ведом сердцу страх,
Чтоб звёздный дождь в ладони Ваши падал,
Чтоб таяли снежинки на губах.
 
 
Что годы? Только времени посылка,
Чтобы в себя поглубже заглянуть.
Но если сердце молодо и пылко,
То холод лет не страшен Вам ничуть.
 

1985 Оха

Виктор Варгачук
посвящается Алле Ефимовне

…В городе Южно-Сахалинске лежит

в больнице охинский мальчик 10-ти лет,

хронический алкоголик…

(из лекции Аллы Ефимовны)

 
Не стану я указы Вам читать.
Ведь это будет через чур и слишком.
Вы вспомните, конечно, чью-то мать.
Но только пожалейте вы мальчишку.
 
 
Вы знаете, каким он парнем был?
В свой первый год уже листал он книжку.
Но вот в три года взял он… и запил.
Беря поллитра, – вспомните мальчишку.
 
 
А в десять лет, ну, как же ему быть?
Не тянет его к сверстникам-детишкам…
Как пили, продолжайте также пить,
Но не делитесь опытом с мальчишкой.
 

1985 Тымовское

Остров Сахалин

 
Вдруг вырастает в Тихом океане,
Как сказочный могучий исполин,
Порой не виден по утру в тумане
Сокровищ остров – гордый Сахалин.
 
 
Наш Сахалин – он Родины частица.
И пульс его впадает в пульс страны.
Обветрены у сахалинцев лица,
Но души – нежны и сердца – добры.
 
 
Им по душе холодные рассветы,
В скалистый берег рвущийся прибой,
Несолнечное островное лето
И ласково-лазурный, голубой
 
 
Шатёр небес над милым Сахалином,
Краса тайги и сопок благодать.
Сам Сахалин с названьем соколиным,
Он им по праву и отец и мать.
 
 
Сурова сахалинская природа.
Над Сахалином солнце – редкий гость.
На Сахалине снег лежит полгода,
Но на ветру горит рябины гроздь.
 
 
И ягоды рябиновым пожаром,
Как будто бы рубины на снегу,
Как угольки костра пылают жаром,
Сорвать их хочет ветер на бегу.
 
 
И вновь рассвет, и вновь заря рождается,
Над Сахалином новый день встаёт.
Здесь трудовая вахта начинается,
И дальше продолжается полёт.
 
 
И если ты уедешь с Сахалина,
Тебя назад дороги приведут
На этот остров с силой исполина,
Который держит сердце крепче пут.
 

1986

Рябины Сахалина

 
Кто дал название такое,
Тебе, наш милый Сахалин,
В веках незнающий покоя,
Сокровищ остров и рябин?
 
 
Нерусским словом «Караффуто»
Ты называться не хотел
И верил, что придёт минута,
С надеждою ты вдаль глядел.
 
 
И вот минута та настала.
Страна утёсов и камней,
Страна из прочного металла
Как будто вылитых людей.
 
 
Людей особого закона:
Металл не гнётся, не горит.
От мыса Шмидта до Крильона
Опять по-русски говорит,
 
 
По-русски здесь шумят берёзы,
Осинка на ветру дрожит,
И с высоты, роняя слёзы,
По-русски дождик говорит.
 
 
Костёр рябин раздует ветром
В массиве островной тайги.
На юг уходят километры
От самой северной Охи.
 
 
Но расстоянье – не преграда
В наш скоростной и бурный век.
Оха и Южный будто рядом —
Всё может сделать человек.
 
 
Теплом сердец растопит льдинки.
И так близки, хоть далеки,
Рябины Южно-Сахалинска,
Рябины северной Охи.
 

Май 1986г Оха

Одуванчик

 
Жарким, летним солнцем напоённый,
Будто бы здороваясь со мной,
Одуванчик над травой зелёной
Жёлтою кивает головой.
 
 
Жёлтенький, как солнышко, пока
Белым пухом станет он знакомо,
Что от дуновенья ветерка
Разлетится далеко от дома.
 
 
Снег ручьями мутными сойдёт,
Солнце летнее взойдёт в зенит.
Одуванчик снова расцветёт.
Колокольчик в поле зазвенит.
 
 
Не людьми придуманы законы
Те, что сами образуют жизнь,
Потому травы ковёр зелёный
Желтыми глазами смотрит ввысь.
 

27 июля 1986

Алма-Ата – столица Казахстана

 
Вся утопает в зелени каштанов,
Гостей и жителей пленяет красотой.
Алма-Ата – столица Казахстана,
Родная дочь страны моей родной.
 
 
На южном, на лазурном небосводе
Взошла Востока яркая звезда.
Что означает в русском переводе
Название твоё, Алма-Ата?
 
 
Красавица в предгорьях Ала-Тау,
Форпостом верным на пути врага,
Хранила ты России честь и славу,
И гор высоких чистые снега.
 
 
Величье гор направо и налево.
И ласково на город смотрит вниз
Хрусталинкою с высоты «МЕДЕО»,
Весь в обрамленьи каменных ресниц.
 
 
При имени твоём светлеют лица
От солнца ставших смуглыми людей,
Земель целинных славная столица,
Столица гор, театров, площадей.
 
 
И кто же красотой с тобой сравнится?
Ты – город-сказка, светлая мечта,
Многонациональная столица
Цветущая, как сад, Алма-Ата.
 
 
Уйгуры, белорусы, украинцы,
Казахи, русские – одна семья.
А в общем, все они – алмаатинцы,
Родная им казахская земля.
 

1986 Алма-Ата

Лидии Федоровне

 
Нет, ни болезнь, ни жизнь Вас не сломила,
Хоть вам немало выпало страдать.
Откуда только появлялась сила, —
Как Феникс возрождались Вы опять.
 
 
Любовь к своим давно уж взрослым детям
И к детям их, и к детям их детей.
И, жизнь любя, живёте Вы на свете
Среди родных и милых Вам людей.
 
 
Казалось, не подняться от подушки,
Совсем не двигаться, не говорить.
А Вы, Вы собираете игрушки,
Чтобы всем детям радость подарить.
 
 
Хоть жизнь горька, но пусть она продлится.
О том мечтает каждый человек.
Расстаться с ней не надо торопиться
И не продлить отпущенный нам век.
 
 
Вы жить должны на радость детям, внукам,
Ведь ощущенья жизни хороши.
Нет, не сломать всем горестям и мукам
Такой огромной, как у Вас души.
 
 
Что годы? Только времени посылка,
Чтобы в себя поглубже заглянуть.
Но, если сердце молодо и пылко,
То холод лет не страшен Вам ничуть.
 

1986 Алма-Ата