Текст книги "Затемненная серебром. В лабиринте тайн"

Глава 3
Ревность

Красноватый, с неяркими бликами закат быстро выцветал, сменяясь по-зимнему тусклыми сумерками, а затем и непроглядными чернилами приходящей ночи. Забравшись с ногами в глубокое светлое кресло, я листала толстый учебник по истории вампиров. Шуршала оберткой от шоколадки и скрупулезно изучала страницы, стараясь извлечь хоть какую-то полезную информацию. Разыскивала что-нибудь о защите клана: событие, в котором участвовал предмет, сражение, столкновение с мракаурами или малейшее упоминание о чем-то, наделенном таинственной силой. Но не находила ничего. Такое впечатление, что здесь содержатся сведения только о схватках за жизнь смертных. Хотя попадались и необычные события: давние, запыленные толстыми слоями времени, забытые, но тем не менее интересные. В конце учебника мое внимание привлекло одно из них, датированное двенадцатым веком. Нет, в нем не было упоминаний о предмете, мне просто понравился заголовок. Разжевывая очередной кусочек шоколада, я начала читать «Предание о крепости Ветров»…

Прекрасна и бела, как слоновая кость, была крепость Ветров на вершине скалы. Длинными переходами пять увенчанных зубцами башен соединялись с огромной, неприступной цитаделью. Стояла твердыня на страже двух людских городов и даже не подозревала, что сама она находится на стыке двух иных миров. К югу – граница территории мракауров, охваченных жаждой людской крови. К западу, далеко за рекой Белой, – поселение верлафов.

В лунную ночь, когда небо было похоже на синий бархат, расшитый бриллиантами звезд, а башни над крепостью казались хрустальными, патруль оборотней подошел к реке. Увидели верлафы над крепостью яркие всполохи огня и поняли, что на крепость напали мракауры. Семеро Хранителей, возглавляемые Глебом Дерзким, подняли тревогу и бросились на защиту смертных. Словно темные, яростные тени, ворвались оборотни в распахнутые ворота и… остановились. Крепость, объятая огнем, была пуста. Нет растерзанных или обескровленных тел, не видно врагов. Во внутреннем дворе в кучу свалено оружие. Мечи, клинки, топоры поблескивают в свете зарниц подбирающегося к цитадели огня, лижущего белые камни. Принюхались оборотни, но не почувствовали тонкого, чуть терпкого запаха убийц. Начали волки обыскивать крепость. Глубокие подвалы не разграблены, а по-прежнему заполнены бесценными товарами, брошены вещи, но нет людей. И лишь неподалеку от вместительных кладовых почувствовали волки человека. За сложенными мешками с пшеницей нашел Глеб убеленную сединами смертную. Спряталась. Сжалась на каменном полу.

Верлаф подошел к ней и осторожно поднял дрожащее, высохшее, сморщенное за старостью лет, как печеное яблоко, тело. «Что здесь произошло?» – спросил он. Трясясь от беззвучных рыданий, женщина прижалась к верлафу. «Чернокнижники, – едва выговорила она. – Копья ломались, не достигая цели. Мечи выпрыгивали из рук и валились в кучу, стрелы замирали на лету как зачарованные. Закованные в тяжелые латы, черные дьяволы летали, опускались с высоты, сгоняли народ, как скот, и искали кого-то! Выкрикивали иноземное имя… – По сухоньким щекам побежали слезы. – Атрэм…» – чуть слышно добавила она, но договорить не успела. Взглянув на Глеба, женщина упала замертво. Не выдержало человеческое сердце пережитого страха.

Горела крепость. Покрылись некогда белые камни черными адскими узорами. В огнедышащем жерле пламени потрескались стены. Рухнули красивые башни опустевшей крепости. Шли верлафы по запаху плененных людей до самой границы мракауров. Глеб хотел настигнуть врагов, но бесследно исчез. Смертные же решили, что на крепость напали кочевники…

От длительного сидения на одном месте ноги затекли. Я разжевала последний кусочек шоколадки и смяла в кулаке пустую обертку. Перекинув ноги через подлокотник кресла, устроилась поудобнее. Глядя на изображение светловолосого верлафа в учебнике, вспомнила, что видела портрет Глеба Дерзкого в зале Хранителей света.

Я задумалась. Еще несколько месяцев назад ушедшие в далекое прошлое события поставили бы в тупик. Но не сейчас. Эту тему мы еще не проходили, но и так все ясно. Я даже представила, какие вопросы будет задавать господин Вяземский после урока по этому преданию.

Сознание нарисовало вечно бубнящего, навевающего сонливость одним своим видом преподавателя «Истории вампиров» – столетнего верлафа с темными усами. Скорее всего, он попросит дать объяснение нападению мракауров. Но разъяснять нечего. Крепость находилась на границе одной из семей верлафов. На нее напали мракауры с сильным уровнем телекинеза и способностью к левитации. Можно сказать, родители или прародители нынешних Охотников Виктора, и только поэтому оборотни не почувствовали их запах. Возможно, некоторые из тех мракауров действительно стали впоследствии Охотниками. Людей, живущих в крепости, вампиры захватили, чтобы обеспечить запас крови, а группа самого Глеба была уничтожена в схватке. Конечно, в глазах смертной, не знающей о мире вампиров и телекинезе, напавшие выглядели порождением тьмы, но ошиблась она не сильно. Интересно, что в то время мракауры щеголяли в железных доспехах. А вот Хранителям приходилось сложнее. Костюмы для трансформации были придуманы гораздо позже, так же как «стиратель памяти» и «стиратель крови». Хотя из урока биохимии я знала: в двенадцатом веке уже существовал прототип современного «стирателя памяти» – иглы акации, пропитанные составом трав, вызывающим провалы в памяти.

Наклонив голову, я пальцем рисовала воздушные узоры на слегка шероховатой поверхности страницы. Кого могли разыскивать мракауры? Носителя иноземного имени Атрэм? Странное имя. Да и имя ли вообще? Пояснений в учебнике нет.

Поднявшись с кресла, я пересекла комнату и включила компьютер. Помедлив, монитор зажегся привычным приветствием. Еще через несколько секунд пальцы набрали на клавиатуре «Атрэм». Но, как оказалось, с поисковиком сражалась я зря. Имени Атрэм не существовало, как и такого слова. Выключив компьютер, я вернулась в кресло. Событие необычное, имя тоже, но, увы, к защите нашего клана это не имеет никакого отношения. Ни одной зацепки о происхождении щита. Есть какие-то легенды, версии о метеоритах, однако ни одной правдоподобной. Девушка-вампир в моем видении показывала явно не метеорит. Найти бы эту таинственную незнакомку. Что-то подсказывает: она могла бы многое объяснить. Взглянув на учебник, я захлопнула его. Признавая свое поражение, слопала еще одну шоколадку.

Внизу приглушенно зазвенел звонок. Послышались легкие шаги Светланы, нашего донора. Затем донесся низкий голос Макса. Значит, совет закончился. Через пару минут лестница содрогнулась от «тихих» слоновьих шагов, а еще через секунду негромко постучали в дверь моей комнаты.

– Входи. Мог бы и не стучать.

– А если ты раздета? – Фадеев вошел в комнату и едва заметно улыбнулся. Но выглядит напряженным, хотя и старается это скрыть.

– Тогда по визгу ты поймешь, что заходить не стоило, – усмехнулась я.

Он приблизился к креслу и протянул неизменную плитку моего любимого шоколада.

– А как же слова «ни один парень обнять не сможет»? – поддразнила я, припомнив его давнюю реплику и покосившись на смятые обертки на компьютерном столе. О моем пристрастии к гормону счастья Макс знает.

– Во-первых, руки у меня длинные и обнять тебя я сумею. А во-вторых, глядя на тебя, смело можно привезти грузовик сладкого лакомства, и он не повредит. Напрашиваешься на комплемент? – вкрадчиво спросил он.

– Нет, – довольно улыбнулась я.

Поднявшись, освободила его любимое место, собираясь пересесть в вертящееся кресло за компьютерным столом, но Макс удержал меня и, усевшись, посадил себе на колени. Чуть полноватые теплые губы мгновенно накрыли мои.

Он соскучился и ждет взаимной нежности. Под натиском его губ мои раскрылись. Сердце затрепетало, болезненно съежилось. Нет, поцелуй был, как всегда, нежным, но что-то внутри меня сопротивлялось. После признания Елизара с Максом я не целовалась, да и не до того было, но сейчас меня окутал сонм противоречивых чувств. Бессилие и горечь слились с тоской и разочарованием. Темные глаза возникли самостоятельно. Рука Макса обняла за талию, но в моем сознании слилась с другой рукой, о владельце которой думать нельзя. Прикрыв веки, я плотнее прильнула к Фадееву, стараясь выбросить мысли о Елизаре. Стало хуже. Воображение нарисовало лицо Тагашева: он начал обнимать, его губы целовали. От ярко представленного образа мысли помчались вскачь… Кончики пальцев заскользили по его груди. По телу разлилась сладостная истома. Невероятное чувство радости и наслаждения захлестнуло, накрыло с головой. Большая ладонь легла на ребра, высекая во мне искры дрожи. Медленно заскользила выше.

– Чем занималась? – прошептал он, начав прокладывать на моей шее дорожку из поцелуев. Губы мягкие, ласкающие.

Вопрос поставил в тупик. Я потерялась в ощущениях. На миг его рука задержалась под грудью. Я всхлипнула и только сейчас выплыла из темных омутов глаз Елизара. Двойственность, царящая в сознании, напугала. Я дернулась, пытаясь вырваться, но парень удержал.

– Макс, я… – Глядя на него, запнулась. Хотела сказать «не могу», но замолкла на полуслове. Настороженный, обеспокоенный взгляд меня смутил. – Скучала, – сдавленно закончила я.

Да что со мной?! Чувство отвращения к себе подкатило к горлу. Как же низко по отношению к Максу. Такого обращения он не заслужил! Разозлившись на себя, я уже сознательно прильнула к широкой груди.

– Я тоже скучал, забияка, – хрипло прошептал он.

Его рука переместилась на мое плечо, начав играть с лямкой топа. Пальцы проникли под тоненькую ткань, коснулись кожи. Губы вновь приникли к моим, но стали более взыскательными. Обняв его за шею, я зарылась в густые, жесткие волосы пальцами. Грудная клетка Макса вздымалась под натиском громко стучащего сердца. Поцелуй стал жарким, обжигающим.

Минуту спустя парень отстранился.

– Тебе нравятся мои поцелуи. – Он не спросил, а скорее констатировал факт, внимательно вглядываясь в мое лицо. – Ты… – Макс запнулся и замолчал.

Смотрит странно, словно чего-то ожидает. Неужели признания? «…любишь меня», – мысленно закончила я за него и опустила голову, потому что поняла, что права. «Почему он заговорил об этом?» – пронеслась мысль. И что ответить? Казалось, что может быть проще – сказать всего одно предложение, чтобы осчастливить его. Дать то, чего он так ждет, и ложью это не будет. Но горло внезапно перехватило.

– Да, – ослабшим от ласк голосом ответила я.

Щеки налились прилившей кровью, потому что ответ прозвучал двойственно. Произнести желанных им слов я не смогла. Но, похоже, его удовлетворил и односложный ответ. Он с нежностью очертил мне скулу. Его лицо выражало сразу несколько чувств: привычные тепло, любовь, но одновременно с этим что-то новое. Удовлетворение? Кажется, не ошиблась: весь его вид говорит об этом. Чувствуя себя омерзительнее некуда, я торопливо прикрыла ресницы. Не солгала, но и откровением это не назовешь.

– Читала? – Фадеев заметил учебник, лежащий рядом с креслом.

Стараясь сгладить неловкость, я поднялась, подобрала с пола книгу, положила на компьютерный стол и села в вертящееся кресло.

– Искала что-нибудь о защите нашего клана. Естественно, ничего не нашла. Что было на совете? – сменила я тему.

Еще секунду назад Фадеев выглядел спокойным, но сейчас не выдержал моего взгляда. Отвернулся, уставившись на панель выключенного телевизора на стене.

– Принято решение начать строительство небольшой лаборатории для Колесникова под защитой клана, – наконец сказал он. – Еще поднимался вопрос о таинственной девушке-вампире. Ее будут искать. Хотя, возможно, она сама даст о себе знать.

Удивленно глядя на Макса, я моргнула. Ни о строительстве второй лаборатории, ни о том, что Николай намерен разыскать девушку-вампира, я не слышала. Но ошеломило не известие, а тон Фадеева. Да и узнать я хотела не о девушке, а о практике. Хотя последняя реплика мне не понравилась. «Даст о себе знать», – мысленно повторила я и поежилась. Надеюсь, она это сделает, не вторгаясь в мою голову. Найти ее хочется, а вот терпеть в своем сознании – как-то не очень. Боль от ее вторжения просто кошмарна!

– А практика? – покачивая тапкой, напомнила я.

Лицо Макса застыло, подобно камню. Кажется, вопрос ему не по душе.

– Продолжится, – буркнул он. – Еще две недели вы будете патрулировать мегаполис с Хранителями света. – Внезапно Макс разозлился. Перемена была настолько быстрой, что я растерялась. – Даже Фомин не смог помешать этому безумию! – горячо выдохнул он. – Советники и половина Хранителей не хотят думать о том, что Охотники появятся в любой момент и вы подвергнетесь опасности. Злата, ты должна уйти из академии. Займись живописью, тебе ведь это нравится! – Макс встал, в три стремительных шага пересек комнату и положил руки мне на плечи.

– Ты шутишь? – Я вскинула бровь и неожиданно для себя развеселилась. – Весь клан думает о том, как противостоять Виктору Коншину, а я все свое время буду хобби посвящать, – хмыкнула я. – Вдруг получится нечто оригинальное и своим талантом я напугаю Охотников до самосожжения.

– Я не шучу, Злата. – Макс едва зубами не скрипнул. – Ты знаешь, я никогда не хотел, чтобы ты была Хранителем. Ты едва не погибла! Я не желаю остаться в одиночестве, как Наталья. Не хочу оплакивать девушку, которую люблю!

Я ничуть не смутилась. Ему действительно никогда не нравилось, что я учусь в академии. Разумеется, он переживает, учитывая последние события. Но ведь он и сам Хранитель, должен понимать! Только не понимает. Да что с ним такое? Я пыталась найти ответы на его лице. Злится, но напрасно: ведь давно знает, что это не поможет.

Выбросив когти, я посмотрела на Фадеева кошачьими желто-зелеными глазами, давая понять, что в первую очередь я – верлаф. Сильный оборотень! И это не уровень самооценки – так написано в моем личном деле. «Наставник – Елизар Тагашев, мракаур. Разрешение на личного тренера одобрено главой клана Николаем Вязиным. Занятия проводятся по специальной программе, разработанной наставником. Цель программы – уничтожение Охотников. За короткое время достигла отличных результатов». Звучит веско, а из уст Фомина – и вовсе устрашающе. Я бы даже сильно поспорила, потому что сильной себя не чувствую, но Максу об этом знать необязательно. Мысленно хмыкнув, я очень осторожно провела когтями по его груди, едва касаясь темно-синей рубашки, под которой прощупывалась эластичная ткань костюма для трансформации. Наблюдая за мной, он не шевелился, но не от страха, а от ярости. Очевидно, тщательно борется с желанием сгрести меня в охапку и как следует надрать задницу. Вероятно, мой ответ он прогнозировал заранее. Однако меня это не остановило.

– Неужели ты думаешь, после всего, что произошло, я смогу быть в стороне? Я – Хранитель и навсегда останусь им, нравится тебе это или нет! – спрятав когти, невозмутимо заявила я.

Последующие слова, произнесенные Фадеевым, пришлось пропустить мимо ушей. Обычно так выражаются парни, со всей силы опустившие лом не на землю, а себе на ногу. Правда, Максу пришлось бы уронить что-то более основательное, нежели лом, но смысл от этого не изменился бы. Как правило, при мне он не ругается, но в данный момент реакция оказалась бурной. Не выдержав, я все же рассмеялась, чем заставила его покраснеть до самой шеи. Мой смех разрядил накал страстей, полыхающих в парне. Опустившись на корточки, он присел перед креслом и положил голову мне на колени. Теплая щека потерлась о мою ладонь.

– Давненько ты не выводила меня из себя. И все равно я никогда не смирюсь! Но ты ведь упрямая.

Я довольно улыбнулась и запустила ноготки в волосы, приводя Фадеева в состояние мурчащего котенка.

– Не злись! Практика продлится всего лишь две недели, а после нападения Охотников другие вампиры словно обходят нашу территорию стороной. Да и вы с Елизаром, как обычно, будете сопровождать меня. Ничего не изменилось.

А вот это я сказала, похоже, напрасно. Макс вскинул голову. В синих глазах появилось что-то необъяснимое. Миг, и от котенка не осталось и следа. Стремительное перевоплощение парня в разъяренного оборотня заставило проглотить слюну.

– Елизар… – даже не процедил, а прорычал Макс. – Неужели все время нужно говорить о нем?!

Он поднялся и подошел к окну, чернеющему сгустившейся на улице темнотой. Не находя объяснения сменам его настроения, я поднялась и встала позади него.

– Что с тобой? – Обхватив широкие плечи, я прижалась.

– Ничего, – не поворачиваясь, мотнул головой Макс.

– Тогда откуда злость? Я никогда не видела тебя таким. – Кончики пальцев пробежали по его предплечьям. – И ты несправедлив к Елизару. Сегодня ты напрасно его обидел, если не сказать, что был невыносимо груб. Тебе не нужно ссориться с ним из-за меня!

Лучше бы я промолчала. Японский автомобиль и тот завелся бы медленнее. Фадеев повернулся так резко, что едва не сбил меня с ног. Точеные скулы покраснели, затем побелели. Я съежилась. Зажженное в синих глазах пламя ничего хорошего не предвещало.

– Считаешь, я несправедлив к нему? – горячо выдохнул он. – Поверь, я помню, чем обязан мракауру, вот только никогда не смогу простить твою любовь к нему, потому что слишком люблю тебя сам! – Фадеев сжал мои плечи с такой силой, словно пытался раздавить.

Жгущей плетью его слова обрушились на сознание. Дернувшись, я постаралась вырваться из цепких рук, но он не отпустил. Перехватив ладонью лицо и притянув меня к себе, Макс сжал мой подбородок и прижался к губам. Но теперь его поцелуй не был нежным – скорее собственническим. Этим поцелуем он громко заявлял право на свою девушку, и я почувствовала его ожесточение, боль и ревность на своих устах. Ярость и грубость Макса напугали, сбили с толку. Он никогда не вел себя так по отношению ко мне. Только не он! Наверное, это и напугало больше всего. Вырвавшись, я смахнула ресницами выступившие слезы и попятилась. Спина коснулась легкой вуалевой шторы, уперлась в подоконник. Желваки парня ходили ходуном. Не в силах выдержать тяжелый взгляд, я бросилась к гардеробной, скорее машинально, чем задумываясь. Дверь распахнулась, пропуская внутрь. Единственное желание – избежать прожигающих глаз, занять руки и прийти в себя. Несколько вешалок с грохотом посыпались на пол. Не знаю, что Макс успел прочитать на моем лице, но он бросился ко мне и нежно прижал к себе.

– Злата, прости! Я вел себя как животное. – Он осторожно обвел пальцем мои припухшие губы. – Сегодня сам не свой, слишком много всего навалилось. Ты ведь не прогонишь меня, забияка? – Голос Макса внезапно сел. Он выглядел так подавленно, словно считал, будто я собираюсь выставить его за дверь.

Сквозь слезы я растерянно уставилась на него. С чего он взял? Одна мысль о том, что мы можем поссориться и его не будет рядом, вызвала дрожь. Внезапно я поняла, что судорожно сжимаю любимую пижаму со спящей совой на майке и надписью «Z-Z-Z» на брючках. «Какая же я дура!» – пронеслось в голове. Ну что он мог подумать? Конечно, он сегодня сам не свой: ссора с Елизаром, серебряная пантера у того на шее, церемония прощания. Он расстроен и искал во мне поддержку, а я начала размахивать «красным транспарантом», высказываясь о практике и в защиту Тагашева. Сама засунула палку в осиное гнездо, а теперь удивляюсь укусам, да еще и за пижаму ухватилась. Дескать, я – спать, а ты убирайся. Обвив шею Макса руками, нежно коснулась его губ.

– Даже не мечтай, – прошептала я.

Лицо Макса разгладилось. Будто испытывая огромное облегчение, он выдохнул.

– Хочешь, почитаю что-нибудь на ночь? – явно не зная, как загладить вину, предложил он. На красивом лице проступило отчаяние.

– Очень. Давай подберем что-нибудь легкое, – заискивающе глядя на него, кивнула я.

Подхватив меня и на ходу смахивая губами мои слезинки, он направился к антикварному шкафу, заполненному классикой и современной фантастикой. День действительно был сложным, но прежний, любящий Макс снова рядом.

Глава 4
Вторжение в сознание

Когда меня подхватили невидимые руки и на сверхзвуковой скорости понесли через дышащий влагой яркий тропический лес, я не знала, испугаться мне или обрадоваться. То, что таинственная девушка-вампир втянула меня в сон-видение, я поняла сразу. Но чего ждать от ее вторжения, не представляла совсем. Новое предостережение? «Я узнаю о ней или что-то еще?» – думала я, глядя, как приближаются будто выросшие впереди невысокие горы: серые, с кружевными вкраплениями мха разных оттенков. Ровно посередине горы с многометровой высоты падает широкая лента прозрачной, как хрусталь, воды.

Миг, и я миновала знакомый водопад, искрящийся солнечными бликами. Сияющий, словно выливающий не воду, а рассыпающий драгоценные камни. Невидимый вихрь понес через узкий туннель, и я оказалось в знакомой прохладной пещерке с белым каменным полом: плитки гладкие, чистые, но в недрах горы смотрятся инородным телом. Даже интересно увидеть во сне одно и то же место два раза подряд. Маленький, замерший водопад, как таинственное зеркало, зазывно просвечивал светящейся туманной дымкой. Точная копия первого (который я миновала), но здесь вода словно погрузилась в сон, забыв, что должна двигаться. Торопливо ступая по холодным плитам, я заглянула в оцепеневшую влагу… Тело напряглось. Я не испугалась, но легкое беспокойство закралось в душу. Что она покажет? И плохо ли это для клана?

В этот раз девушка-вампир не скрывалась, но из дымки выступала как-то неравномерно. Сначала появился нежный овал лица с потрясающе выразительными глазами: ярко-голубые, как бирюза, обрамленные светлыми, но густыми ресницами. Затем обозначились маленький, чуть вздернутый носик; сочные и нежные, как лепестки роз, губы; длинные, светлые, слегка подсвеченные янтарным оттенком, волосы. Кожа отсвечивает той матовой прозрачностью, что присуща только старинному китайскому фарфору. На незнакомке длинное белое платье с мелкой вышивкой из незабудок по пройме. Широкий серебряный пояс, густо отделанный бирюзой, перехватывает тонкую талию.

На меня смотрел хрупкий семнадцатилетний ангел, но в прекрасных глазах застыли тысячелетия. Розовые губы исказились в легкой полуулыбке, словно девушка рада меня видеть. Не зная, чего ждать, я настороженно разглядывала ее, ожидая последующей боли в голове. Но, как и в первом видении, ее не было, и это немного расслабило.

– Кто ты? – спросила я.

Звук моего голоса растворился под толстыми, пористыми сводами пещеры и вновь напугал: во сне звуков быть не должно. Продолжая улыбаться, девушка молчала. На лице – заинтересованность и непонимание.

– Что ты знаешь о защите клана? Почему предостерегаешь верлафов? Ты оборотень? – спрашивала я. Прислушиваясь к звуку своего голоса, я гадала: слышит ли она меня? Такое чувство, что нет.

Отсутствию боли обрадовалась я преждевременно: девушка приковала к себе взглядом, словно втягивала меня нежной бирюзой глаз в себя, и после этого виски сковало, словно стальными обручами.

Боль была иной – не такой ужасающей, как во время нападения, но и слабой ее не назовешь. Туго обхватывая голову, она с силой сдавила стенки черепа, разлилась к затылку, проникла внутрь. Противный привкус рвоты подступил к горлу. Я качнулась. Пальцы медленно коснулись застывшей воды, но ничего не почувствовали. Боль сбила с ног. Упав на колени, я умоляюще взглянула на прекрасную мучительницу. Она смотрела виновато, словно ей искренне жаль, но вглядывалась… все сильнее погружаясь в мое сознание.

Ожидания, что она что-то покажет, оказались напрасными. Девушка ничего не являла. Как уже было однажды, изучала мои воспоминания с того момента, когда я бросилась за биохимиком. Взгляд прожигал, захватывал, овладел мной полностью, и теперь я не смогла бы понять, где заканчиваюсь я и где начинается она. Мы стали единым целым, неразделимым, общим – ее глаза стали моими и они впитывали с какой-то страстью каждый страшный момент, пережитый мной во время схватки на поляне возле лаборатории. Нет, не пережитый! Я все ощущала заново, и она ощущала вместе со мной!

Тело задрожало. Я увидела ненавистное лицо Кирилла Чернова – ведущего Охотника, занявшего место Елизара. Этот мракаур, едва не уничтоживший меня, давно стал моим худшим страхом. Руки непроизвольно сжались в кулаки. С девушкой происходило то же самое, словно она – мое отражение. В сознании появилась припорошенная снегом фигура биохимика под деревом… Охотники… Удар Кирилла… Затрещали ребра. Это больно! Из наших глаз закапали слезы. Воспоминания будто ожили. Скользили одно за другим, но на миг остановились. Не своими – моими глазами незнакомка смотрела в другие – прекрасные, как сапфиры. Вбирала в себя каждую черту лица: высокие скулы и четко очерченные губы, тонкий прямой нос с широкими крыльями, придающий лицу выражение красивого хищника. Теперь мы изучали Елизара. «Как же он прекрасен!» – в который раз подумала я. Но, похоже, мысли у нас разные: девушке-вампиру не было дела до моего восхищения. Сосредоточиться на нем она не позволила, а продолжала смотреть воспоминания.

Виски сдавило с новой силой… Чернов плотоядно улыбнулся. В сознании заскользили темные тени. И я почувствовала ярость, которую испытывала тогда: что-то темное зарождалось внутри меня, клокотало, кипело, искало выход, как еще не разверзшийся, но уже проснувшийся вулкан. «Хватит! Прекрати!» – хотелось крикнуть, но на этот раз из горла не вырвалось ни звука. Шею словно перехватило жгутом. На висках выступили мелкие бусинки пота. Я зарычала, выбросив когти, вонзила их в плитки пола. Скрежет разрезаемого мрамора донесся будто издалека. Свет померк. Миг, и видение пропало.

На несколько секунд я стала собой. Боль отступила. Девушка, пещера, водопад – все исчезло, а я будто зависла в темноте. Но ненадолго. Прекрасная незнакомка вернулась в сознание, вздрогнула моим и одновременно своим телом, затем выскользнула из воспоминаний и отскочила от зеркала застывшей воды, будто ее что-то обожгло. Взгляд незнакомки был удивленным, испуганным, растерянным, затем затуманился, стал задумчивым…

«Кто ты? Откуда? Что тебе нужно?.. – Лежа на холодном полу пещеры, я тяжело дышала и мысленно спрашивала ее. – Почему проникаешь именно в мое сознание? Зачем тебе нужны мои воспоминания?» Увы, мои мысли она тоже не слышала. Изображение резко затуманилось, и я начала падать: быстро, низко, совсем как в первом сне-видении.

Со сдавленным «х-х-х» я подскочила на кровати. В комнате темно. Легкий запах одеколона Макса все еще витал в воздухе, хотя парень давно ушел. Опять упав на подушку, я обессиленно сомкнула веки. Вторжение в рассудок ослабило, изнурило. Тело обмякло, но мысли прыгали, путались, скакали.

Стало ясно, что таинственной девушке-вампиру что-то не понравилось в моем воспоминании. Естественно, приятного там было мало. Разве что Елизар. Но не он стал причиной ее изумления, скорее уж я, точнее, чувства, кипящие во мне. Она даже не досмотрела воспоминание до конца. Тогда на поляне со мной что-то происходило. Но ярость ли это, как сказал Елизар? Или нечто другое? Робкое беспокойство шевельнулось внутри, но я тут же вытеснила его. Самое удивительное: переживая те чувства, я смогла выбросить незнакомку из своего разума, пусть и на миг. Тагашев говорил, что во мне просыпается способность блокировать сознание. Неужели он прав и я смогу контролировать вторжение девушки-вампира?

Сонно моргнув, я взглянула на светящиеся цифры часов на полке над компьютерным столиком. Три утра. Хотелось увидеть Елизара, рассказать ему обо всем. Но не среди ночи же? «Утром – на тренировке», – подумала я. Девушка ничего не показала. Торопиться некуда. Я плотнее завернулась в одеяло. Изможденность мгновенно столкнула меня в сон, к счастью, на этот раз без сновидений…

Тонкий, навязчивый лучик солнца настырно лез под веки. Поморщившись, я застонала и, не раскрывая глаз, спрятала лицо под подушку. Сквозь толстый слой пуха до ушей донесся назойливый писк будильника. Утро словно ополчилось, но, вспомнив о тренировке, я отбросила одеяло и поднялась. Контрастный душ смыл остатки сна. Натянув черные джинсы и теплый свитер с высоким воротом, я торопливо собрала рюкзак и спустилась вниз.

Кухня пропахла вкусным ароматом кофе, гренок с сыром и поджаренной ветчины. Ирина неторопливо разливала кофе по чашкам.

– Привет! – Повесив рюкзак на спинку стула, я поцеловала ее в щеку.

– Доброе утро! – Улыбнувшись, мама сполоснула турку и поставила ее в шкаф. – Садись завтракать. Ты на тренировку?

Я села на хромированный стул, обитый светло-зеленой кожей, и принялась за гренки.

– Да. Практика продолжится, и тренировки будут по утрам.

Ирина села напротив. Тонкие брови нахмурены. Мама сосредоточена и явно собирается о чем-то поговорить. Понять, о чем именно, несложно. Учитывая последние события – разумеется, об академии! «За что мне все это?» – мысленно застонала я. Вчера Фадеев, сегодня мама. Конечно, Ирина расстраивается и переживает. Но знаю, что в любом случае она смирится и поддержит. Впрочем, как всегда.

– Я очень переживаю, – предсказуемо начала она. Впившись зубами в гренку, я с удвоенным рвением сосредоточилась на завтраке. – Макс едва не погиб, а если бы не Елизар, погибла бы и ты. Мне очень страшно, Злата.

– У меня лучший наставник, лучший охранник и способности в придачу. Так что переживать за меня еще рано, – пошутила я. Губы оптимистично растянулись в улыбке. Наверное, даже чересчур, потому что моим ответом Ирина не удовлетворилась.

– Я начинаю жалеть, что пошла у тебя на поводу и позволила быть Хранителем, – тихо сказала она.

Едва не поперхнувшись, я уставилась на маму. А вот это уже интересно: раньше таких мыслей у нее в голове не было. Отрезая крошечные кусочки ветчины, есть я их не торопилась.

– По-моему говорить об этом поздно. Я причислена к Хранителям. Мне осталось учиться всего год. – Перестав истязать продукты, я отложила вилку и нож. – Пути назад нет!

Ирина молча разглядывала столешницу. Тонкие изящные пальцы бесцельно вертели чайную ложечку.

– Есть, – наконец отозвалась она. – Ты могла бы…

Закончить я ей не позволила. Слишком хорошо поняла, что она хочет сказать.

– Заниматься живописью! – перебила я. – Забыть о способностях, которые, возможно, нам помогут. Виктор не отступит, и об этом знают уже все. Мам, я всегда хотела быть Хранителем и не буду прятаться!

В кухне повисло молчание, прерываемое только тихой работой холодильника и шумными порывами ветра, доносившимися с улицы.

– Я знала, что ты так ответишь. – Ирина нервно отбросила ложечку в сторону. Раздражена? Похоже, да. – Твой отец говорил то же самое, но чем это закончилось? – Нежный голос Ирины повысился на два тона. – Он погиб, Злата! – В серых глазах блеснули слезинки.