Текст книги "Пари. Книга 1"

Артём

8

Участок Кости Матушкина находился в самом сердце Дачек. Здесь уже не шумел город и ещё не было слышно железную дорогу, которая разделяла город с соседним – тоже небольшим подмосковным, но не таким богатым на молодёжь и покупательно способную часть населения. Небольшой участок за жестяным сиреневым забором. Запущенный ландшафт. Но зато какие сосны! Высокие, вековые, мощные – Лосиный остров. Хотя название давно не говорящее: кроме белок, здесь уже никто не водится. Болтают, что лису видели. Но это не точно. Бревенчатый дом – сруб не первой свежести. Площадка для автомобиля практически у самого входа. Парни уже собрались: Михалыч, Михей с Катей, Жаба и Артём.

Костя в шортах, майке и старом бежевом овечьем тулупе жарит шашлык на новом, купленном по случаю пати мангале и, разумеется, гоняет брата.

Тот был антиподом грузного Костика: тощий (почти рахитичный), сутулый, высокий, в очках. Только такой же пего-рыжий, как сам Костя.

– Мелкий, принеси кастрюлю и нож, – сказал Костик, яростно размахивая пластиковой тарелкой над шампурами. – Скоро буду снимать.

– Костян, ты уверен? Отравишь нас сырым шашлыком! Может, ещё подержать? – спросил основательный Михей.

– Не боись, малой, дядя Костя – профессионал! Дядя Костя свиней вёдрами жарит, – в свойственной себе наглой манере ответил Матушкин-старший.

– Ребята, а почему Торин не пришёл? – поинтересовалась Катя.

Простая и красивая девушка с огромной копной прямых рыжих волос. Ненакрашенная, с лицом почти полностью покрытым веснушками. Рыжие брови, рыжие ресницы, тонкие и длинные пальцы. Обнимающий Катю Михей был только на сантиметр её выше, а рост у парня сто восемьдесят шесть.

– Кто его знает? Не захотел, наверное. А может, вечер пятницы для него святое? – откликнулся Артём.

– Кстати, о святых! Где твоя зазноба, Тёмыч? Родители не пустили со взрослыми дядьками по лесу ночами шляться? – с ехидной ухмылкой спросил сидящий в раскладном кресле-гамаке Михалыч.

– Понятия не имею, обещала быть! У меня были планы на продолжение вечера: прогулка под луной, серенада и признания – всё, как в книжках про принцев. А что? Чем мы не принцы? – съязвил Артём.

– Тем, что мы драконы, – разделяя каждое слово, медленно и с каким-то сожалением сказал Женёк.

Костя завёл машину, включил фары и магнитолу. Радио «Ультра». Никто не возражал.

– Вспомнишь солнце – вот и лучик.

Экран мобильника Артёма засветился именем «Алла. Аля». Артём подождал ещё полминуты и сбросил.

– Чё это ты? Кто звонил?

У Костика проснулся неподдельный интерес.

– Аллочка звонила. Не ссы, детка! Так надо, – ухмыльнулся Артём.

– Обоснуй, милый! – не унимался Костя.

– Сейчас отвечу – надо за ней идти или ехать. А в девять, максимум в десять, край в десять тридцать, – провожать её домой. Времени мало, усилий много. Через час позвоню, скажу, что телефон забыл в доме, но места себе, естественно, не находил. Она скажет, что уже поздно. А я буду обижаться, расстраиваться, плакать и суровить.

– Тёмыч, а если что-то случилось? Она бы не кинула тебя просто так. Она девочка ответственная, да и на крючке уже. Может, перезвонишь ей сейчас? Не хочешь – я сам наберу, я же могу! – с явной тревогой в голосе сказал Женёк.

– Не смей. Сам за ней пойдёшь и меня подставишь! Так хочешь бабок? – зло и с напором прорычал Артём.

– Дурак ты и скотина, – взвился Женёк.

– А тебя в это никто насильно не тащил! Сам влез! – со странной ехидной насмешкой в голосе сказал Артём. Он улыбался!

– Давши слово, держись, а не давши… А «не давши» мне в принципе слово не нравится!.. Крошки мои, шашлык готов. А вы мне тут аппетит портите, – влез Костик. – Тёмыч, детка, бери шампур, помогай снимать. Любишь кататься? Люби и катайся!

Шашлык действительно был поджарен филигранно: не сырой, не сухой. Матушкин-старший вполне способен был работать шашлычником. Его научил отец. И друзья отца. Они брали мальчика с собой на вылазки в бани и на дачи. С детства Костя видел многое: «кабанов» в брабусовских обвесах, золотые цепочки, снятые непонятно с кого, дорогих и дешёвых шлюх, наркотики (разве что сам не употреблял), стволы, поздние приходы отца.

Как-то ещё маленького Костю забрал из школы папин друг и не отпускал домой очень долго. Зато разрешал есть чипсы и мороженое сколько угодно, играть в приставку у себя на даче. Потом приехал отец, долго обнимал Костю и даже плакал. Они поехали домой. Когда шли к машине, мальчик увидел, как папин друг лежит около дачных ворот лицом в землю – он не двигался. Больше никогда.

Аля

33

«Хорошо, что мы с девчонками решили никуда не ходить. Заказали пиццу. Ждём, играем в дурака под музыку».

– Вы жулики! Все вы! Как можно три раза меня оставить? Зато в любви повезёт: он будет старый, слепой, немой и богатый!

«Левина, как всегда, оптимистична в чистом порыве».

– Маш, у тебя тут курят?

– Мама курит на лоджии. Там пепельница есть.

«У Мани всё есть, как в Греции».

– Кто со мной постоит?

«Ага, с Ксю всегда надо стоять».

– Я! Мне не привыкать. Такое ощущение, что я уже сама курю: все вещи дома провоняли, и мебель тоже.

«Встаю и иду с ней на балкон».

– Дай подержать сигарету.

«Не ожидала, что когда-нибудь скажу такое. Даже сама не поняла, как вылетело!»

– Ты ж не куришь! Спортсменка, комсомолка!

«Ксюша протянула мне только что прикуренную сигарету. Тонкая, как спичка, она легла в пальцы, как будто всегда там была. Может, потому что на маму насмотрелась? Не помню даже, чтобы она хоть когда-то не курила. А может, на автомате каком-то. Может, все рождаются с умением курить, только не все им пользуются?»

– Артём твой как? Пропадает или исправился?

«Левина, ты, блин! Я совсем забыла. Как я могла забыть? Про шашлыки, про Дачки, про Костика».

– Да вроде… Вчера с цветами пришёл. В зал почти не ходит. Друзей только его вижу. Но он работает много, ещё же репетиции и база на нём пополам с другом.

«Какой он занятой и взрослый! Надо срочно найти телефон. Где эта сумка? На кухонном столе нет, кажется. В коридоре тоже».

– Девчонки, сумку мою никто не видел?

– У меня в комнате смотрела? Ты ж там переодевалась.

«Машка – голова, всё сечёт… А! Вот юбка, топ, телефон. Надо выбросить и юбку, и топ. Ещё трусы. Вечером, потом. Дома… Три пропущенных от мамы. Один от Артёма. И пять эсэмэсок. От мамы».

Мама Как практика? Освободишься – позвони.

Ты ещё долго? Мы с отцом сейчас поедем с работы. Тебя забрать?

Аля! Почему не отвечаешь? Возьми трубку!

«Странно, что папа не звонил… Опять мама».

Мама Аля, я волнуюсь!

«Надо звонить. Что сказать? Так, спокойно! Она думает, что я на практике. А уже полседьмого! Думай. Выдох. Давай выдох. Фу-у-ух. До шести работала, набирала текст. Потом встретила Машку по дороге от станции. Заболталась. Телефон забыла снять с беззвучного… Годится! Реально годится! Фу-у-ух. Звоню».

– Аля! Где ты?! Почему трубку не берёшь? Совсем сдурела! Я волнуюсь!.. Миша, прекрати! Я ей весь день писала!

«Папин голос на фоне что-то говорит. Слышно плохо».

– Миша, я знаю, что она была на практике. Но ответить же можно было матери!

«Нехорошо, это нехорошо, лишь бы мама не завелась».

– Мам, я телефон на беззвучный поставила, очень много сегодня сделали. Сложно было.

«Она всё равно не поймёт, что и как. Она компьютер даже включать не умеет».

– В шесть только вышла, потом Машку встретила…

«Бегу в гостиную, сую Марусе трубку…»

– Ма-а-аш, поздоровайся с мамой.

– Добрый вечер! Мы дома, мы ждём пиццу!

«Маруся с лёту сориентировалась. Ей слишком хорошо известны возможные последствия. Мама что, молчит? Странно. Отморозилась».

– Ладно, девочки! Только недолго! Аля, в девять чтобы была дома!

– Хорошо, мам! А можно в полдесятого?

– Можно. С отцом договорюсь.

«И положила трубку. Она всегда должна класть трубку первая. Это такое негласное правило. Иначе перезванивает и начинает декламировать, что я её не уважаю и что мне нечего ей сказать, что я грубая девица и мать ни во что не ставлю.

Так, теперь Артём. Пойду в спальню, закрою дверь. Не хочу, чтобы девчонки слышали… Уже на выходе меня останавливает Дарья».

– Алла, у тебя всё в порядке?

«Голос вкрадчивый, нежный, тонкий, заботливый».

– Да! А что?

«Не ответ, а пулемётная очередь какая-то вышла».

– Ты какая-то сама не своя: то нервничаешь и дёргаешься, то зависаешь и смотришь в одну точку. Уверена, что всё хорошо?

– Даш, конечно! Просто день странный, все планы наперекосяк. Хорошо, хоть с вами встретилась, я очень ждала нашей тусовки!

«Что правда, то правда. Даже на шашлыки с парнем своим – у-ух, если ещё моим – готова была опоздать».

– Ладно, извини, что спросила.

– Не извиняйся, Дуся. Можно так тебя называть, как Ксю называет?

– Можно, конечно! Чай будешь?

– Да, сейчас только позвоню.

«Последняя непросмотренная эсэмэс – от Артёма»

АраГор Малышка, мы у Костика! Доедешь до Космодрома – набери. Я выйду навстречу. Жду тебя;)

«Пришло в пять тридцать, потом в шесть ноль пять он звонил. Недавно… Набрать или написать? Не понимаю, как лучше. Так хочется позвонить, услышать ласковый, нежный родной голос. Когда он успел стать мне родным?..

Звоню… Гудки. Гудки. Гудки.

Роботётка: „Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте перезвонить позднее. The number is not available at the moment. Please call back later“ Пик… Пик… Пик».

Артём

9

Михей и Катя попрощались и ушли полчаса назад.

Артём взял телефон в руки и тоже решил выйти за ворота участка, чтобы позвонить. Остаться и спокойно поговорить оказалось два несовместимых между собой действия.

Жаба играл на акустической гитаре, которую отрыли на чердаке, – играл без одной струны, между прочим. Но Женьку́ и пяти струн много. Михалыч пел, не жалея себя и вообще никого. К Костику приехала (сама нарвалась) очередная «Наташка», и он выдавал по пьяни такую отборную галиматью, да ещё и так громко, что становилось страшно за ветки на вековых соснах, и без того некрепкие и сухие.

На часах было девять, а вечер для ребят только начинался.

– Аля, привет, – сухо сказал Артём.

– Привет, Тём.

– Не делай этого.

– Чего, Тём?

Голос в трубке был грустным и виноватым, растерянным. Артёму это нравилось.

– Я тебе писал. Ты не отвечала. Звонил. Ты представляешь, как я волновался?

– Я понимаю… – чуть не плача, ответила девушка.

– Столько всего передумал… Хотел сначала искать тебя в больнице, но решил, что наши бы уже знали. Я всё пойму. Мне будет больно, очень больно, но я правда пойму. Если я тебе надоел, то так и скажи. Ты обещала прийти – и ни ответа, ни сообщения хотя бы.

– Я звонила, потом. Потом сегодня столько всего произошло… И на работе, и вообще…

Рыдания в трубке, всхлипы. Аля плакала взахлёб и не могла говорить, только завывала и глотала слова.

– Тише, тише! Что случилось? Куда приехать?

«А ехать придётся, если так пойдёт», – подумал Артём.

– Я… (всхлип) у… (всхлип) Машки. Сейчас… (всхлип) домой собираюсь.

– Я приеду и отвезу тебя. Жди. Пожалуйста, жди!

Артём выругался. Понял, что придётся всё-таки прокатиться. Он набрал номер такси, вызвал машину. По телефону сказали, что время ожидания десять-пятнадцать минут. АраГор зашёл на участок и нашёл Костяна.

– Мне надо отъехать, скоро вернусь, – коротко сказал Артём.

Костик казался датым, но взгляд его резко прояснился. Стал вопросительным и требовательным.

– Костян, всё нормально. Так надо, – с тенью улыбки прошептал Тёмыч.

Аля

34

«Сейчас приедет Артём. А я как дура сижу на полу в Машкиной ванной и рыдаю белугой. Аля! Возьми себя в руки. Хватит! Ничего не произошло. Да, что-то непонятное было. Но большую часть уже и не вспомнить. Почему тогда так мерзко? Почему хочется содрать с себя кожу?

Распласталась по полу, как вонючая кислая тряпка, и воешь! Всё хорошо. Артём больше не сердится. Он едет. Нельзя ему ничего рассказывать. Он подумает, что я порченная, мерзкая и грязная. Встань с пола! Я кому говорю? Фух. Умыться. Хорошо умыться. Успокоилась? Теперь пошли прощаться и выходить… Вещи забыла в спальне. Мерзко к ним прикасаться».

– Маруся, можно я у тебя выкину в мусорку юбку и топ?

– Зачем? Постираешь, и всё.

«Если бы, Машуля, если бы… Такое не отстирать».

– Да не, уже неохота! Надоели. Я лучше джинсы и топ твоей мамы постираю и принесу завтра-послезавтра, ладно?

– Не спеши ты, у неё этих топов, вон, целый шкаф! Лучше скажи, как ты пойдёшь? Пешком через канал? Может, на маршрутке?

– Марусь, за мной заедет Артём на такси. Отвезёт домой. Не переживай. Я напишу тебе, как буду дома, честное пионерское!

– Раз Артём… А я уже думала, останешься, готова была маме твоей звонить, уговаривать.

– Не сегодня, Маруся, не сегодня!

«Как хорошо обнимать мою тощую Мари! Сразу тепло, сразу хорошо и спокойно. Что ж такое-то, что за слёзы опять лезут?»

– Люша! Что случилось? Почему?.. Тебя он обидел?

«Машка, если бы ты знала. Но такое никому не скажешь».

– Да просто люблю тебя!.. И…

«Может, всё-таки сказать? Машка же моя… Она поймёт.

Пилик. Эсэмэс».

АраГор Девочка моя, я у подъезда. Выходи.

«Иду. Всё. Теперь всё хорошо. Теперь всё будет хорошо.

…Вот он, стоит. Рядом с такси. Такой взрослый, сильный. Приехал. За мной приехал. А я маленькая, никчёмная и глупая. Зачем я ему вообще?»

– Привет…

«Выдавила как будто из себя. И ком в горле опять. Опять эти слёзы».

– Ох ты ж моя маленькая! Что случилось? Как ты? Ты же понимаешь, что можешь мне всё рассказать?

«Тёма прямо-таки допрыгнул до меня от машины. Обнял. Прижимает, гладит по голове, целует волосы, мокрые щёки. Ему не противно. Почему ему не противно?»

– Всё хорошо, Тём. Мне надо домой.

– Поехали! Я тебя держу.

«И правда держит. Крепко, сильно. Как с ним спокойно…

Уснула, что ли, в такси? А ехать было пять минут. Ну, десять максимум. Артём рядом, гладит по голове. Выходит со мной. Что-то говорит таксисту. Или не говорит».

– Я тебя провожу до двери. Не спорь со мной, пожалуйста. Если родители дома – отлично! Познакомишь!

«Ничего себе. Сегодня я его знакомства с отцом не выдержу точно. Но он хочет с ними познакомиться. Сам предложил. Не может этого быть. Такой дурацкий день – и так закончится. Молча идём к лифту. Такому же мерзкому лифту, как и… Всё! Забудь! Забудь! Не было ничего… Ни-че-го. Еду зажмурившись, упираюсь ему в грудь лицом и не смотрю. Он меня обнимает. Ничего не спрашивает больше. Спасибо за это… Дверь закрыта на оба замка. Никого нет».

– Тём, хочешь зайти?

– Хочу. Я хочу быть уверен, что с тобой всё хорошо.

«Открывайся! Сил не хватает повернуть внешний замок. Поддался, надо было телом на железку навалиться, а сил уже нет. Совсем нет.

Мы заходим в темноту. Не хочу включать свет… У меня, как всегда, разложен диван. Не понимаю почему, но веду его за руку прямо в свою комнату. Хорошо, что в темноте не видно, какая у нас маленькая квартира. А то, что диван занимает всю комнату, так это как раз кстати. Сажусь».

– Тём, я…

– Ты ложишься спать.

– Почему?

– Потому что тебе плохо, ты не в себе. Я поцелую тебя, обниму и уйду.

«Он сел рядом со мной. Слышно, как дышит».

– Аля, я тебя хочу, поверь. Очень хочу быть с тобой.

«Взял мою руку, приложил к своим губам».

– Чувствуешь? Понимаешь сама, что хочу! Но не так. Мне важно, чтобы ты была готова. Это не то решение, которое принимается резко и в состоянии такого глубокого эмоционального потрясения. Я не знаю, что именно случилось, но вижу, что ты сама не своя. Давай поговорим об этом завтра. Я зайду днём за тобой и поговорим.

«Он прав. Как он прав. И он… он тот самый! Теперь я понимаю. Лучше Артём, чем какой-то… мерзкий… чем тот… чем они все…

Слов, мыслей не осталось больше. Ничего не осталось. Тёма обнял меня или укрыл? Не знаю. Слышала только шум закрывающейся металлической двери…»

35

«Какое странное утро: морозит и всё болит, голова – как с похмелья. Спать в одежде отвратительно. Есть не хочу. Совсем. Тошнит. Про вчера не помню ничего. Помню, что Тёма был, заходил в дом. Или не было его… Почему так плохо? Надо в душ, может, будет полегче. А который час? Где телефон?.. Время на мобильнике пять сорок пять. Фига се. Чё-т рано. И семь сообщений».

Мама Аля, мы скоро будем. Ложись спать!

«Поздно, мам. Видимо, уже легла. Странно, что не позвонила и не проверила, сплю ли я».

Маруся Люша, у тебя всё хорошо?

Аля! Ответь, пожалуйста, ты ещё с Артёмом???!!!!!

Позвони мне, как сможешь! Я волнуюсь.

«Хуже матери, честное слово! Но Машке хотя бы не наплевать, она хотя бы не орёт и не требует, чтобы ей беспрекословно подчинялись. Но я уверена, не отказалась бы, ха-ха! Даже мысленно смеяться больно!.. Кто там ещё? Интересно, от АраГора есть что-нибудь? Хотелось бы… А то вчера… А что вчера? Если гора не идёт, то едут на такси к горе. Как хорошо, что он приехал! Заботится обо мне, я для него имею значение, раз сорвался, друзей бросил, время потратил, деньги на такси опять же… Сначала пролистаю вниз, вдруг и правда писал. Пальцы не слушаются, знобит. Писал! Вчера, ночью. Ого! В час двадцать две!»

АраГор Маленькая моя, я очень испугался за тебя! Позвони мне утром, прошу тебя!

«„Маленькая“, „испугался“, просит – сколько в этом нежности и даже чувств. Вдруг и правда влюбился? А я, козлица, сомневаюсь ещё. Ерунду какую-то себе придумываю. Это Маруся виновата! Она ему не доверяет, он ей не нравится, вот и меня накрутила. А может, она вообще ревнует? Раньше мы были только вдвоём, всякие парни шли лесом, ничего серьёзного. А теперь есть ещё кто-то значимый, не менее значимый.

Ответить ему сейчас? Охолони, девочка! Пять утра! Мои ещё спят, по-любому. Папа раньше полдевятого в туалет и покурить в выходные не встанет. А если Артём решит перезвонить? Хотя вряд ли, скорее всего, тоже дрыхнет пока. Ладно, до десяти утра подожду и наберу его.

Так, ещё две эсэмэски».

Дарья Алла, мы договорились бегать на канале. Может в 9, или ты так рано не встаёшь?

Ксения Напиши, потусим завтра вечером. Дашка с Машкой сказали, будут.

«Потом всем отвечу. Матери уже неактуально: по храпу слышу, что дома и меня точно видела. Лишь бы не подумала, что я бухая домой вернулась и поэтому в одежде уснула. В чужой.

В чужой одежде, потому что моя… Нет моей! Всё! Стопэ, а трусы?

Тошнит! В ванну или в туалет? Куда?! В ванну!..

Чем меня вырвало-то? Как горько во рту! Желчью. Как в детстве, когда нервничала, всегда горькой слизью с желтизной рвало. А чем ещё? Я ж, кроме мороженого, не ела ничего. Пицца как-то не пошла.

Надо раздеться и залезть под душ, блевотину смыть. А вещи – в стиралку. Какая всё-таки у нас крохотная ванная. В своё время, чтобы поставить стиральную машину, пришлось убрать раковину. Ну и ладно, зато умываться можно как угодно, и брызги не летят на зеркало, и вообще везде… Откуда кровь? Откуда на трусах кровь?..

Опять вырвало. Да что со мной такое? Я крови в жизни не боялась! И трупов тоже. Отец на перевязки и в морг даже с собой брал посмотреть. Ну реально интересно же. Может, мороженка не туда пошла?»

Артём

10

Таксист ждал. Как и просил Артём. Оставаться у Али не входило в его планы. Зачем эти проблемы с родителями? Тёма помнил, что с отцом там надо быть осторожным и делать всё аккуратно, без явных следов. Хотя на секунду девочку стало даже жаль. Не то чтобы очень интересно, что могло её так напугать или расстроить. Ситуация сыграла, скорее всего, на руку. Но сам вид, беззащитность и детская искренность возбуждали. Совершенно иначе, нежели азарт и её нелепое сопротивление.

АраГор сел в машину и на автомате назвал адрес Михалыча. Назвал адрес Лары. Когда захотел поехать домой. Осёкся.

– Едем по другому адресу.

«Ну это уже клиника», – сказал сам себе и даже не стал рефлексировать. Просто закрыл глаза, откинувшись на продавленный подголовник заднего сиденья старенькой «семёрки». Пиво и шашлык не очень-то подружились у него внутри.

Решение не ехать обратно к Костику пришло очень естественно, как-то само собой. Перед этими выходными нужно было выспаться. Тёма чувствовал, что цель близка. И хотелось ему этой цели. В первый раз по-настоящему. Странная штука – женские истерики и слёзы. Выглядят, конечно, отвратительно. Но есть в них что-то раскрепощённое, эмоциональное, настоящее, природное, даже животное, что заводит, заставляет хотеть ими обладать и управлять.

В час ночи сон почему-то не шёл. Артём ворочался, ходил на кухню, но ни пить, ни есть не хотелось. Попробовал посмотреть какую-нибудь порнуху, подрочить и расслабиться, но и это особо не помогло.

Тогда он начал продумывать по шагам план на выходные.

Взял телефон, написал эсэмэс Але и выключил комп.