Текст книги "Небо (рай) и ад. Божественная справедливость с точки зрения спиритуализма"

Глава 6. Учение о вечности мучений

1. Верование в вечность мук так быстро теряет почву, что не надо быть пророком, чтобы предсказать его близкий конец. Оно было опровергнуто такими вескими доводами, такими решительными аргументами, что казалось бы излишним заниматься этим вопросом и можно бы предоставить его самому себе. Но нельзя не сознаться, что, несмотря на свою несостоятельность, оно все-таки служит связующим звеном между противниками новых идей; они защищают его с наибольшим рвением потому, что это самое слабое место и они предчувствуют последствия его скорого падения. С такой точки зрения, вопрос этот заслуживает серьезного внимания.

2. Учение о вечности мучений, как и о материальном аде, имело смысл, пока страх наказаний сдерживал невежественность людей, для которых были бы недостаточны наказания нравственные и временные; они не могли бы понять справедливости постепенного возмездия так же, как не могли оценить оттенков добра, и зла или значения смягчающих либо увеличивающих вину обстоятельств.

3. Чем ближе стоит человек к первобытному состоянию, тем более он материален; моральные чувства развиваются у него позже всех. Потому и представление его о Боге и достоинствах Божиих самое смутное, не более совершенное, чем о будущей жизни. Они уподобляют Его собственной природе; для них он – неограниченный Властелин, тем более грозный, что Он невидим, как деспот, сидящий в своем дворце и никогда не показывающийся своим подданным. Он могуч своей материальной силой, а моральная не понятна для них. Они представляют Его себе вооруженным громом и молнией и сеющим на своем пути ужас и разорение, по примеру непобедимых воителей. Бог милосердный и кроткий не был бы по их понятиям Бог; это было бы слабое существо, не умеющее заставить себя слушать. Неукротимая месть, ужасные бесконечные наказания нисколько не противоречили их понятиям о Боге, и разум их вполне мирился с ними. Сами мстительные и жестокие по отношению к своим врагам, безжалостные к побежденным, они приписывали Богу, как высшему существу, еще более ужасные качества.

Для таких людей и религиозное верование должно было подходить к их грубой натуре. Религия духовная, полная любви и милосердия, не могла слиться с их дикими нравами и страстями. Не будем же осуждать Моисея за его драконовские законы, которые едва сдержали его непокорный народ, ни за то, что он рисовал Бога – мстителем; это было необходимо в то время, кроткое учение Христа не встретило бы тогда отголоска и было бы бессильно.

4. По мере того как дух развивался, туман материализма рассеивался, и люди стали более способными к пониманию духовного; но все это делалось постепенно. Когда явился Христос, Он уже мог возвестить Бога Милосердного говорить о Его Царствии не от мира сего и сказать людям: «Любите друг друга, будьте милостивы к ненавидящим вас», тогда как древние говорили: «Око за око и зуб за зуб».

Какие же это были люди, которые жили во времена Иисуса Христа? Были ли это вновь сотворенные и воплощенные души? Если это так, то Бог создавал в то время души более совершенные, чем во времена Моисея. Но в таком случае – что сталось с последними? Неужели они осуждены на вечные времена томиться в состоянии озверелости? Здравый смысл отвергает подобное предположение. Нет; это были все те же души, которые жили при Моисее, но в продолжение нескольких существований достигли развития, достаточного для понимания более возвышенного учения, и те же самые, которые теперь, еще более усовершенствовавшись, могут воспринять более полное учение.

5. Тем не менее, Иисус Христос не мог открыть всех тайн будущности своим современникам; Он Сам говорит: «Много еще Я мог бы сказать вам; но вы того не поймете, потому говорю вам притчами». Во всем, что касается нравственности, т. е. обязанностей человека к человеку, Он выражался очень определенно потому, что затрагивал чувствительные струны материальной жизни и знал, что будет понят; что же касается других вопросов, Он ограничился лишь тем, что посеял в аллегорической форме те ростки, которые должны были развиться позднее. Учение о будущих наказаниях и наградах относится к последней категории. В особенности по отношению к наказаниям. Он не мог сразу изменить укоренившиеся понятия. Он пришел наметить новые обязанности: милосердие и любовь к ближнему должны были заменить мстительность и ненависть; самоотвержение стать на место эгоизма. Этого уже было много, Христос не хотел ослаблять страха наказаний, чтобы не уронить чувства долга и обязанностей перед ближними. Он обещал добрым Царство Небесное; значит, оно не могло быть достоянием злых, куда же они должны были идти?

Нужен был какой-либо противовес, чтобы подействовать на умы, еще слишком низменные для понимания духовной жизни. Не надо забывать, что Христос обращался к народу, к менее просвещенной части общества, для которой нужны были образцы осязательные, а не абстрактные. Вот почему Он не входил в большие подробности по этому поводу; Ему нужно было только указать на наказание и награду – этого было достаточно в то время.

6. Если Иисус угрожал виновным вечным огнем, то Он также грозил им тем, что они будут ввергнуты в геенну. Что такое геенна? Место в окрестностях Иерусалима, куда сбрасывали нечистоты из города. Неужели и это нужно было понимать буквально? Это было одним из выразительных приемов, с помощью которых Он влиял на толпу. То же самое и с вечным огнем. Если бы это было не так, то Иисус противоречил бы Сам Себе, когда проповедовал милосердие и милость Бога, так как милосердие и вечная мука – два противоположных понятия, одно уничтожающее другое. Было бы странной ошибкой принять эти слова Христа за подтверждение догмата вечности мучений, тогда как все Его учение возвещает милосердие Божие.

В молитве Господней Он учит нас говорить: «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим». Если бы виновный не надеялся получить прощение, то было бы бесполезно просить о нем. Но безусловно ли это прощение? Есть ли это милость или простая отсрочка заслуженного наказания? Нет, прощение это соответствует тому прощению, которое мы сами даем, т. е. если мы не будем прощать, то и не будем прощены. Бог, забывая обиды, ставит непременным условием такое же забвение, иначе Он не мог бы требовать от слабых людей того, что не сделал бы Сам в своем могуществе. Итак, молитва Господня ежедневно свидетельствует против идеи о вечной мстительности Бога.

7. Для людей, имеющих смутное понятие о духовности души, мысль о материальном огне не представляла ничего странного, тем более, что она была взята из общенародных верований и почерпнута из языческих понятий, распространенных почти повсеместно. Вечность мучений также не представлялась отталкивающей народам, подчинявшимся в продолжение многих веков законам грозного Иеговы. В идее же Христа вечный огонь есть только символ; Он мало придавал значения тому, что этот символ понимался буквально, лишь бы он служил уздою; Он хорошо знал, что время и прогресс объяснят смысл аллегории, особенно тогда, когда, по словам Его, Дух Истины просветит человечество во всякой истине.

Главная причина непреложных наказаний есть недействительность раскаяния; но никогда Христос не говорил, что раскаяние не встретит милости у Бога; напротив, при всяком случае Он показывает Бога милостивым, милосердным и готовым принять блудного сына, вернувшегося под отчий кров. Иисус показывает Бога непреклонным только к закоснелым грешникам; и если Он в одной руке держит кару, то в другой у Него наготове прощение, чтобы излить его на виновного, как только тот проявит чистосердечное раскаяние. Конечно, это не есть изображение безжалостного Бога; следует также отметить, что никогда Христос не произнес против кого-либо, даже против самых больших преступников безвозвратного и окончательного приговора.

8. Все примитивные религии, согласовавшиеся с характером первобытных народов, имели воинственных богов, сражавшихся во главе армий. Иегова у евреев доставлял им тысячу способов для уничтожения врагов, он награждал их победами и наказывал поражениями. По тому представлению, которое имели о Боге, считали необходимым чтить или умилостивить Его кровью людей и животных; отсюда кровавые жертвы, которые играли такую большую роль во всех древних религиях. Евреи уничтожили человеческие жертвы, христиане же, несмотря на учение Христа, еще долго продолжали чтить Создателя, предавая огню и мучениям тысячи так называемых еретиков; это, хотя и в другой форме, были те же человеческие жертвы, так как совершались во славу Господа и сопровождались церковными церемониями. Да и поныне христиане призывают Бога перед сражением и восхваляют и благодарят Его после победы, даже когда война ведется по самым несправедливым и противохристианским причинам.

9. Как трудно отрешается человек от своих предрассудков, привычек и первоначальных идей! Сорок веков отделяют нас от времени Моисея, а наше поколение все еще видит следы древних варварских обычаев, поддерживаемых и одобряемых современной религией! Нужно было проявление могущественного мнения неправоверных, т. е. тех, которых считают еретиками, чтобы положить конец кострам и заставить понять настоящее величие Бога. Но за невозможностью применять костры, применяют материальные и моральные преследования, которые и до сих пор еще в полном ходу, настолько мысль о Боге-карателе укоренилась в человечество. Выросши в понятиях, внушенных ему с детства, мог ли человек удивляться тому, что Бог, которого чтут варварскими обычаями, приговаривает людей к вечным мукам и без жалости смотрит на страдания осужденных?

Да, это философы (по мнению некоторых – нечестивые) первые возмутились, видя имя Бога, профанированным недостойными Его действиями; Они показали Его людям во всем Его величии, очистив имя Его от человеческих страстей и мелочности, в которые облекли Его темные верования. Тогда религия выиграла в достоинстве то, что потеряла во внешности, потому что убавилось число почитающих одни обряды и увеличилось число искренно верующих сердцем и душою.

Но, наряду с этими, как много таких, которые остановившись в начале пути, пришли к полному отрицанию Провидения! Причина тут в том, что они не сумели вовремя привести религиозные верования в гармонию с прогрессом человеческого разума; вследствие чего явился у одних – деизм, у других – полное неверие, у третьих – пантеизм, т. е. человек сделал сам себя богом, за неимением другого, более совершенного божества.

10. Возвратимся к догмату вечности мучений. Главный аргумент, приводимый в его защиту, следующий: между людьми принято соразмерять тяжесть оскорбления с достоинством оскорбленного. Так, оскорбление, нанесенное государю, считается более тяжким, чем оскорбление частного лица, и наказывается строже. Но так как Бог выше государя, так как Он бесконечен, то наказание должно быть бесконечно, т. е. длиться вечно.

Опровержение. – Всякое определение, как суждение, должно иметь точку отправления, основание, посылку; мы берем эту посылку в самих атрибутах Бога: Бог Един, вечен, неизменяем, невещественен (бесплотен), всемогущ, всемилостив, благ и справедлив, бесконечен во всех своих совершенствах.

Бога невозможно себе представить иначе, как бесконечно совершенным, в противном случае Он не был бы Бог. Чтобы Он был Один выше всех существ, нужно, чтобы никто не мог сравниться или превысить Его ни в чем. Итак, Он должен быть бесконечен во всем.

Атрибуты, или достоинства, Бога, как бесконечные, не могут ни прибавляться, ни уменьшаться; иначе они не были бы бесконечны, и Бог не был бы совершенен. Если отнять хотя бы малейшую частицу Его достоинств, то Он не был бы Богом, потому что тогда мог бы существовать кто-нибудь более совершенный.

Бесконечность одного качества исключает возможность существования обратного свойства, которое уменьшало бы его или уничтожало. Существо бесконечно доброе не может иметь ни малейшей крупицы злобы; так же, как бесконечно злое – самую ничтожную частицу доброты. Так, черное не было бы абсолютно черным, если бы имело хоть малейший оттенок белого и белое – абсолютно белым с малейшей частицей черного.

Установив эту точку отправления, противопоставим вышеприведенному аргументу следующее:

11. Только существо бесконечное может делать что-нибудь бесконечное. Человек, ограниченный в своих добродетелях, в своих знаниях, могуществе, способностях и в своем земном существовании, может производить только ограниченные дела. Если бы человек мог быть бесконечен в том, что он делает злого, он был бы бесконечен и в добре, и тогда он был бы равен Богу. Но если бы человек был бесконечен в добре, то он не делал бы зла, потому что абсолютное добро исключает зло.

Если принять, что временный проступок становится бесконечен по отношению к Богу, то значит Бог, мстя за оскорбления бесконечным наказанием, бесконечно мстителен. Если он бесконечно мстителен, то Он не может быть бесконечно благ и милостив, так как одно из этих свойств уничтожает другое. Если Он не бесконечно благ, Он несовершенен; если же Он несовершенен – Он не Бог.

Если Бог неумолим к раскаявшемуся грешнику, Он немилосерден; если Он немилосерден, Он не бесконечно благ.

Зачем бы Господь дал людям заповедь прошения обид, если бы не хотел Сам прощать? Отсюда следовало бы то, что человек, прощающий своим врагам и воздающий за зло добром, был бы лучше Бога, который не внемлет раскаянию виновного и отказывает ему на век в малейшем облегчении наказания!

Бог, который есть везде и видит все, должен видеть муки осужденных. Если Он не чувствителен к их стонам в продолжение вечности, Он не сострадателен, Он не благ.

12. На это говорят, что грешник, раскаявшийся прежде, чем умереть, испытывает милосердие Божие, и тогда самый великий грешник получит помилование. Конечно, это несомненно и понятно, что Бог прощает только раскаявшегося и остается непреклонен к закоренелым грешникам; но если Он милостив к душе, которая раскаялась перед смертью, почему Он перестает быть милосердным к той, которая раскаивается после смерти? Почему раскаяние действительно только в жизни, которая есть краткий миг и не имеет силы в продолжение вечности? Если доброта и милосердие Божие ограничены определенным временем, они не бесконечны, и Бог не бесконечно благ.

13. Бог высоко справедлив. Совершенная справедливость не есть справедливость неумолимая, непреклонная, а также не оставляющая ошибки ненаказанными; нет, она строго следит за добром и злом, награждает одно и наказывает другое с одинаковым правосудием и никогда не ошибается.

Если за временную ошибку или прегрешение, которое, большей частью, есть следствие несовершенства человеческой природы, а часто и окружающей его среды, душа может быть наказана на веки, без надежды на облегчение или прощение, то нет никакого соответствия между грехом и наказанием – следовательно, нет справедливости.

Если виновный обращается к Богу, раскаивается и просит получить возможность загладить свой грех, это значит, что он возвращается к добру и к добрым чувствам. Но если наказание неизменно, этот возврат к добру остается бесплодным; там, где добро не берется во внимание, нет справедливости. В мире люден осужденному, который исправляется, наказание смягчают, иногда даже совершенно отменяют его; стало быть, в справедливости человеческой больше правосудия, чем в справедливости Божией! Если осуждение неизменно, то не нужно и раскаяние; виновный, не ожидая ничего от возвращения к добру, упорствует во зле, так что Господь не только осуждает его на бесконечные страдания, но и оставляет его во зле навек. А это уже не есть справедливость и не есть милосердие.

14. Бог, бесконечный во всем, знает все, и прошедшее, и будущее; Он уже знает при сотворении каждой души, падет ли она настолько, чтобы быть навеки осужденной. Если Он этого не знает, то знание его не бесконечно: тогда Он не Бог. Если Он это знает, то Он добровольно создает существо, заранее обреченное на вечные муки, и тогда Он не милосерден.

Если Бог, тронутый раскаянием осужденного, может проявить на нем Свое милосердие и извлечь его из ада, значит, нет вечного мучения, и осуждение людей может быть отменено.

15. Таким образом, доктрина о вечных муках, поневоле приводит к отрицанию или умалению некоторых достоинств Божества; следовательно, она не согласуется с Его бесконечным совершенством; отсюда следующее заключение: если Бог совершенен, вечного осуждения не существует; если же оно существует, то Бог не совершенен.

16. Ссылаются еще на следующие аргументы в защиту учения о вечном наказании:

Награда, данная праведным – вечна, следовательно, и наказание должно быть вечным. Необходимо соразмерять наказание с наградой.

Опровержение. Создает ли Бог души для того, чтобы они были счастливы или несчастливы? Очевидно, что счастье должно быть целью творения, иначе Бог не был бы благ.

Душа сама достигает счастья своими заслугами; достигнув его, она уже не может потерять его плодов, иначе она отстанет; так как она бессмертна, то и счастье ее вечно. Но прежде, чем достигнуть совершенства, она должна выдержать много борьбы со своими дурными страстями. Так как Бог не создал ее совершенной, а лишь способной к совершенствованию для того, чтобы она имела заслуги своих дел, она может пасть. Это падение бывает следствием ее природной слабости. Если же за одно падение она может быть наказана вечно, то можно бы спросить, почему Бог не создал ее более сильной. Наказание, которое она несет, есть указание на то, что она дурно поступала, и должно привести к тому, чтобы вернуть ее на добрый путь. Если же это наказание неизменно, то ее желание исправиться было бы напрасным; но тогда одни существа были бы предназначены к счастью, а другие – к несчастью. Если преступная душа раскаивается, то может сделаться доброй; а сделавшись доброй, может надеяться на счастье; был бы Бог справедлив, если бы Он отказал ей в средствах достичь этого счастья? Так как добро есть конечная цель создания, счастье, которое есть его цена, должно быть вечно; наказание же, которое есть средство достигнуть счастья, должно быть временно. Самое обыкновенное понятие о справедливости среди людей говорит, что нельзя вечно наказывать того, кто имеет доброе желание исправиться.

17. Последний же аргумент в пользу вечности наказаний следующий:

Страх вечного наказания есть узда для людей. Если ее снять, то человек, не боясь ничего, предастся всевозможным излишествам.

Опровержение. Это рассуждение было бы верно, если бы отмена вечного мучения упразднила всякое наказание. Счастливое или несчастное положение в будущей жизни есть следствие строгой справедливости Божией, потому что равное положение человека доброго и развращенного было бы отрицанием этой справедливости. Но если наказание временно, оно от этого не менее тяжко; его боятся тем более, чем больше ему верят, и верят тем более, чем более оно рационально.

Наказание, в которое не верят, не служит более уздою, а вечность мучений – одно из таковых.

Вера в вечность наказания, как мы сказали, имела смысл в определенную эпоху; в настоящее же время она не только не приносит пользы, а скорее, вредит, так как порождает неверие. Нужно было бы прежде, чем устанавливать ее необходимость, доказать ее действенность. Надлежало особенно показать ее значение на тех, кто пытается ее доказать. К несчастью, многие из них показывают своими поступками, что они не очень-то ее боятся. Если она бессильна исправить тех, кто говорит, что ей верит, какое же влияние может она иметь на тех, кто ей не верит?

18. До сих пор догмат о вечности наказаний опровергался только рассуждениями, мы покажем теперь его противоречие с теми положительными фактами, которые у нас перед глазами, и, следовательно, его невозможность.

По этому догмату, участь души неизменно определяется после смерти. Это – преграда, поставленная совершенствованию. Итак, развивается душа или нет? В этом весь вопрос: если она совершенствуется, то вечность наказания невозможна. Можно ли сомневаться в этом прогрессе, наблюдая бесчисленное разнообразие способностей, как нравственных, так и умственных, которые существуют на земле, начиная от дикаря и кончая просвещенным человеком? Или наблюдая разницу, которую представляет один и тот же народ в разные века? Если предположить, что это не одни и те же души, то нужно допустить, что Бог создает их с различными степенями развития, в зависимости от времени и места; что Он покровительствует одним, тогда как других обрекает на вечную невежественность. Но это не согласуется со справедливостью, которая должна быть одинакова для всех существ.

19. Несомненно, что души, отсталые умственно и нравственно, как, например, души варварских племен, не обладают способностью наслаждаться природой или великолепным сиянием бесконечного, как это свойственно душам, одаренным достаточным для этого развитием. И если эти отсталые души не усовершенствуются, то, в лучшем случае, могут пользоваться только отрицательным счастьем.

Таким образом, мы приходим к выводу, согласному с самой строгой справедливостью, что души высокоразвитые есть те же самые, что ранее были отсталыми, но потом усовершенствовались с течением времени.

Тут уже мы касаемся важного вопроса о множественности существований, этого единственно рационального средства выйти из затруднения. Но, тем не менее, мы его пока отложим и будем рассматривать душу в одном только ее существовании.

20. Вот один из тех молодых люден лет двадцати, каких мы видим так много. Он малообразован, наклонности его порочны, он отрицает Бога и собственную душу и ведет беспорядочный образ жизни, позволяя себе всякие гнусности. Но он находится в благоприятных условиях, работает, учится, мало-помалу исправляется и, наконец, делается верующим человеком. Не правда ли, это наглядный пример совершенствования души во время жизни, пример, каких встречается много? Этот человек умирает благочестиво в преклонных летах, и спасение его обеспечено.

Но какова была бы его судьба, если бы случай заставил его умереть на 40 или 50 лет раньше? Тогда он находился бы в условиях, ведущих к вечному осуждению, а раз будучи осужден, он уже не мог бы двигаться по пути прогресса. Так вот человек, спасенный только потому, что долго жил; по учению вечных мук он бы погиб навсегда, если бы умер раньше, что легко могло бы случиться.

Если душа его в данное время могла совершенствоваться, почему она не может делать то же после смерти? Ведь случай преждевременной смерти зависел не от него. Почему бы Бог отказал ему в этом? Раскаяние, хотя бы и позднее, все-таки пришло бы в свое время. Но если бы с минуты смерти его постигло неизменное осуждение, то раскаяние его на вечные времена осталось бы бесплодным, равно как и способность его совершенствоваться: она была бы уничтожена навеки.

21. Итак, догмат вечности наказаний не согласуется с прогрессом души, которому он служил бы непреодолимым препятствием; эти оба принципа уничтожают друг друга; если существует один, другой не может существовать. Который же из двух существует?

Закон совершенствования ясен. Это не теория, но засвидетельствованный опытом факт; это закон природы, закон Божественный, ненарушимый, и так как он существует и не может согласоваться с другим, то значит, не существует другого. Если бы догмат вечности мучений был верен, то св. Августин, св. Павел и многие другие никогда не видали бы неба, если бы умерли раньше своего обращения. На это последнее утверждение возражают, что обращение этих святых не есть результат совершенствования души, а дарованная им милость Божия, которой они прониклись.

Но это – игра слов. Если они делали зло, а потом стали делать добро, значит, они сделались лучше и, стало быть, усовершенствовались. Или Бог, по особому благоволению, даровал им милость исправиться. Почему им больше, чем другим? Это опять доктрина привилегий, несовместимая со справедливостью Божией и Его любовью, одинаковой ко всем Его созданиям.

По спиритическому учению, согласно со словами Евангелия, с логикой и с самой строгой справедливостью, человек есть детище своих деяний, как в этой жизни, так и после смерти; он ничем не обязан милости: Бог награждает его за усилия и наказывает за небрежность до тех пор, пока он не исправится.