Текст книги "Алтарь Отечества. Альманах. Том 4"

Подрыв производили толовыми шашками при помощи электродетонаторов. Всё обошлось благополучно, облили керосином и сожгли все служебные помещения, включая столовую и баню. Остались дома начсостава. Из бочек при помощи насосов разбрызгали керосин по стенам. Пётр Михайлович Выпов стоял возле своего дома и смотрел в окно. Там на кухне висели детские ползунки и рубашечки. Здесь мирно жили его семья и соседи, теперь они скитаются по дорогам, что сними, где они… От боли и обиды сжалось сердце, комок подкатил к горлу. Он стоял и не замечал, как слёзы катились по лицу.

– Товарищ воентех, – спросил подошедший красноармеец, – вы плачете?

– Нет, что-то в глаз попало, – ответил Выпов.

Последней горела проходная будка.

Авиагарнизон Липово прекратил своё славное существование.

Его жители пройдут по дорогам войны, вынесут все тяготы и лишения, горькие утраты и радость победы, но воспоминания о Липово останутся для них прекрасным сном. Здесь прошла молодость, встреча с любовью. Здесь выковывались лучшие качества: честность, доброта, товарищеская взаимовыручка и дружба.

Мотористу Сергею Арцеву здорово повезло, рядовой боец роты охраны подарил ему радиоприёмник. Старый, трофейный, малого габарита, с разбитой стеклянной шкалой, весь пропылённый и потёртый, а всё же это был настоящий действующий радиоприёмник фирмы «Телефункен». При вручении рядовой сказал:

– Возьми, Серёжа, он тебе послужит, а у меня его разобьют. Вчера слушали, случайно напали на немецкие бравурные марши, это было так обидно и противно, что один не выдержал и ударил по нему кулаком. А виноват ли приёмник, что фашисты поганят эфир?

– Спасибо, – сказал Арцев, – я его заберу.

Секретарь парторганизации 12-й КОИАЭ,

старший политрук Федот Гаврилович Дьяченко

О появлении приёмника узнали мотористы, пришли, послушали и дали ему кличку «Оккупант».

Сергей не давал крутить ручки, слушали только русскую передачу.

Сегодня утром техники приготовили самолёты к боевым вылетам, ждали прихода лётчиков. Воспользовавшись тишиной, на стоянку прибыл секретарь парторганизации политрук Федот Гаврилович Дьяченко. Он остановился возле самолёта Буранова, поздоровался рукопожатием. Подошли свободные техники и мотористы, завязалась беседа, Дьяченко разъяснил обстановку на фронтах.

Мотористы задавали вопросы, Федот Гаврилович отвечал чётко, ясно, как бы обсуждая наболевшие проблемы. Егор посмотрел на него и про себя подумал: «Каким умным надо быть политработником, чтобы отвечать вот так, без подготовки на все каверзные вопросы».

– Товарищ политрук, зачем Гитлер поручил Риббентропу заключить пакт о ненападении, почему мы заключили его с агрессором, тем самым подорвали авторитет страны, оттолкнули от себя дружественные страны, – спросил моторист Уваров.

– Это сложный вопрос, – сказал Дьяченко, немного задумавшись, – Риббентропа Гитлер послал не объявлять нам войну, а заключить пакт о ненападении. Мы всегда были за мир, нам нужен был мир. Наша страна, отстававшая в то время от передовых капиталистических стран на 50 – 100 лет, с каждым годом набирала силы. Мы никогда не забывали о звериной сущности фашистов, готовились к сражению и перевооружались ускоренными темпами. К весне 1941 года численность самолётов увеличилась более чем вдвое по отношению к 1939 году, более чем на 60 % возросло количество авиационных полков. Была организована широкая сеть подготовки авиационных кадров, лётчиков, штурманов, инженеров, техников, штабных командиров и других специалистов. На Ленинградском фронте с лета 1940 года началось возведение двадцати укреплённых районов, которые занимали глубину до 20 километров. К началу войны удалось построить около 2500 железобетонных сооружений. Скрытно от противника, чтобы не дать повода к развязыванию военного конфликта, провели мобилизацию, призвали 800 тысяч военнообязанных – а это 100 стрелковых дивизий. Пакт о ненападении дал возможность в течение двадцати двух месяцев мирной жизни вести работу по укреплению границ и увеличению оборонного потенциала страны. Эта работа должна была закончиться к лету 1942 года, но осталась незаконченной, она продолжается и сейчас.

– Почему противнику удалось так углубиться на нашу территорию? – спросил Егор.

– Да, противнику удалось добиться оперативной внезапности, он застал советские пограничные войска врасплох, сухопутное командование не было готово к внезапному нападению, нам эту ошибку никто не простит и виновные понесут суровое наказание.

Эту беспечность не допустили на флотах. Нарком ВМФ 34-х летний адмирал Николай Герасимович Кузнецов, получая выговоры и нарываясь на недовольство Сталина, упорно готовил флот к войне. Командующий Краснознамённым Балтийским флотом вице-адмирал В.Ф.Трибуц принял все меры предосторожности, 16 июня были выставлены дополнительные корабельные дозоры.

19 июня Балтийский флот и Северный флот были приведены в боевую готовность № 2.

21 июня в 23.15 Н.Г.Кузнецов приказал перевести флот на готовность № 1. В 3.20 при первом получении сообщения о нападениях на советские суда вице-адмирал В.Ф.Трибуц приказал всем судам зайти в порты, в Москву была послана телеграмма. Корабли и авиация были рассредоточены и подготовлены к отпору врага, при налёте фашистов потерь кораблей и самолётов не было. В 5.17 вице-адмирал Трибуц дал приказ всем соединениям, частям и кораблям: «Силой оружия отражать противника».

– Война идёт тринадцатый день, – сказал воентехник Григорий Запевалов, – почему никто не выступил перед народом?

– Наверно, много было у нашего правительства важных и неотложных дел, мобилизация всех сил на отпор врагу, эвакуация населения, ценностей, заводов. Дел много. Вот, пожалуй, и всё на сегодня, – сказал Федот Гаврилович. Он обратился к мотористу Арцеву:

– Покажите приёмник, который вам подарили.

Сергей вынул из чехла приёмник, повернул ручку пуска. Послышался треск, затем голос диктора. Это был голос Юрия Левитана:

– Внимание, внимание! Слушайте выступление по радио Председателя Государственного комитета обороны Иосифа Виссарионовича Сталина.

– Наверно, будет важное сообщение, – сказал Сергей.

– Товарищи! Граждане. Братья и сестры. Бойцы нашей армии и флота. К вам обращаюсь я, друзья мои.

Голос Сталина знали все. Немного приглушенный, с грузинским акцентом, был знаком и понятен каждому. Его не часто приходилось слышать, он говорил мало, но всегда в ответственные моменты. Ему верили, его слова не расходились с делом. Его видели в документальной хронике и на парадах в одной и той же шинели, о его скромном и нетребовательном быте знала вся страна.

– Вероломное военное нападение, – продолжал Сталин, – гитлеровской Германией на нашу Родину, начатое 22 июня, продолжается. Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражений, враг продолжает лезть вперёд, бросая на фронт новые силы… Над нашей родиной нависла серьёзная опасность…

Далее Сталин призывает перестроиться на военный лад, отстаивать каждую пядь советской земли, крепить тыл. Только беззаветный героизм и высокая сознательность могут спасти положение на фронтах. Закончил выступление словами: «Все силы народа – на разгром врага! Вперёд за нашу победу!»

На стоянку самолётов прибыли лётчики. Они надевали парашюты, садились в кабины, запускали моторы и взлетали в небо отражать атаки и громить врага.

У мичмана Н.К.Горбунова после доставки К.К.Тооминга на остров Вормси дел было много. Он и сам об этом говорил: «Хлопот полон рот!». Вместе с главным старшиной К.С.Мурашевым он производил ремонт катеров: заменял гребные винты, ремонтировал электрооборудование, устранял все аварийные неполадки. На Кассарском плёсе и Муховейне вели траление мин, стояли в дозоре, охраняя фарватеры выхода в Балтику, высаживали и снимали десанты под Вирцу, на островах Рухну, Абрук, Вормси. Всё это производили под сильным обстрелом противника с суши и воздуха. Траление мин производили тралом Шульца, задачу выполняли медленно, чтобы не взорваться, убедились, что трал не эффективен, надо что-то предпринимать. Командир звена старший лейтенант Д.А.Овсянников применил уничтожение вражеских мин бомбометанием малыми глубинными бомбами. Дело пошло, стали обезвреживать по пять мин в день вместо одной и опасность подорваться уменьшилась. Командование БОБРа об этом способе не знало. Овсяников доложил и сумел доказать преимущество этого метода, и его стали применять на всех катерах КМ.

Ни одного несчастного случая или подрыва своего катера не было. Катера КМ были маленькие, деревянные, с одним пулемётом. Решительный и умный командир звена Д.А.Овсянников сконструировал установку спаренных пулемётов. В целях защиты от попаданий вражеских пуль, осколков бомб и снарядов поставили листовую броню на палубу над бензобаками и машинным отделением, укрепили листовую броню по бортам, около пулемётов и ходовой рубки. На корме каждого катера установили пулемёты «максим». Для дезинформации противника изменили внешний вид катеров по силуэту. Приказом Овсянникова были срублены все мачты на катерах КМ. Они стали неузнаваемы, похожими на торпедные. Противник был удивлён появлением новых торпедных катеров. Личный состав катеров КМ морально был воодушевлён этими переменами. Командование БОБРа присвоило 13-му дивизиону новое название: «Броневая эскадра дивизиона «Чёртова Дюжина». «Эскадра» оставалась тихоходной, зато защита увеличилась вдвое.

3-го июля катер КМ, на борту которого был Овсянников, шёл на остров Даго в Хельтерму доставить специалистов ОВРа. На горизонте появился какой-то приземистый катер, идущий наперерез. Запросили позывные, в ответ катер открыл огонь. По звуку это был крупнокалиберный пулемет, и скорость у катера была большая. Налицо у противника все преимущества, но чтобы уйти от него, нужна большая скорость, а её не было. Не стали ждать, когда противник нападёт, Овсянников решает дать бой! Дмитрий Апексимович сразу весь преобразился, приказания отдавал чётко и ясно, в голосе была решительность и отвага. Командиру катера Агапову приказал идти на сближение. Мичману Горбунову приказал привести в боевую готовность пулемёты и помочь минёру изготовить глубинные бомбы. Катера были совсем близко друг от друга. Овсяников горел желанием дать решительный бой фашистам.

– Как, мичман, проверим у них паспорта? – обратился он к Горбунову.

– И отправим к праотцам! – ответил Николай.

– Открыть огонь по огневым точкам и рубке! – скомандовал Овсянников.

Из носового спаренного бил Горбунов, а из кормового «максима» стрелял минёр. Огонь вели по вспышкам вражеских огневых точек и по рубке. Фашистский пулемёт замолк, Овсянников тут же воспользовался этим.

– Сближение на короткую дистанцию! – командовал Овсянников.

Дистанция была предельно короткой, пулемёты стреляли без промаха. Катер КМ лёг на обратный курс, а минёр в это время начал скатывать глубинные бомбы. Катер КМ удалялся, и мины стали рваться, вторая взорвалась прямо по курсу вражеского катера, когда он сделал разворот, чтобы преследовать русский катер. Последовал ещё взрыв двух бомб у самого борта фашистского катера, он развернулся на отход, но замер. Катер КМ развернулся в их сторону и пошёл на сближение. Мощью огня двух пулемётов подожгли вражеский катер, возник пожар, со страшной силой взорвался бензобак.

Неожиданно появился фашистский самолёт. Он сделал несколько кругов и пикированием открыл огонь, с катера отстреливались. Самолёт сбросил четыре бомбы, но безрезультатно. Стало темнеть. Старший лейтенант Овсянников нагнулся, чтобы проверить наличие боезапаса, а в это время самолёт налетел со стороны кормы и дал пулемётную очередь. Мичман Горбунов успел поднять броневой щит с палубы и закрыл им Овсянникова. Пулемётная очередь угодила в щит, ранила Горбунова в руку и щёку. Командир звена КМТЩ Д.А.Овсянников был спасён. Он приказал зажечь дымовую шашку, имитируя пожар. Увидев «пожар» фашист улетел, катер КМ прибыл к месту назначения, привезли тяжелораненого минёра Солодкова и раненого мичмана Горбунова. Остальные все были живы и здоровы. Командир звена построил всех на палубе и, обнимая, сказал:

– Мы сейчас одержали победу над сильным врагом! Молодцы, ребята, я верил в вас и не ошибся! В народе говорят «смелость города берёт», а ещё лучше, когда смелость сочетается с умением бить и побеждать. Большое вам спасибо!

Тяжелораненого минёра Солодкова и раненого мичмана Горбунова направили в Куресаарский военно-морской госпиталь, где Николай Горбунов лечился до 29 июля. (Справка Военно-морского госпиталя № 51).

Полёты продолжались днём и ночью. Каждый лётчик совершал по нескольку вылетов в день. Ирбенский пролив часто посещали вражеские корабли и самолёты. Их было много, очень много. Для завоевания Моонзундских островов немцы выставили две пехотные дивизии, два сапёрных полка, один понтонный полк, один финский батальон, одну артиллерийскую группу поддержки, одну флотилию миноносцев, две флотилии торпедных катеров, две флотилии тральщиков, одну флотилию охотников за подводными лодками, семь плавучих батарей, около 350 единиц плавсредств, 60 самолётов (данные из книги адмирала Н.Г.Кузнецова «На флотах боевая тревога»). И всё-таки, несмотря на то, что фашистская авиация была лучше по качеству и больше по количеству, наши лётчики почти всегда выходили из боя победителями.

Шестого июля в Ирбенском проливе авиаразведка обнаружила два вражеских корабля. На уничтожение этих кораблей вылетели советские лётчики-истребители П.П.Смирнов, П.Г.Сгибнев, П.В.Кравченко и М.И.Пивоваров. Мощными залпами реактивных снарядов они уничтожили эти два корабля. Фашистская авиация 29 июля совершила налёт на аэродром Кагул. В этом налёте участвовало двенадцать Ю-88. На другой день, 30 июля русские лётчики из 12-й КОИАЭ полетели на ответный удар. Согласно разведывательным данным, фашистские самолёты вылетали с аэродрома Лиепае. Вот туда и полетели два отряда лётчиков. Летели на низкой высоте и только на подходе набрали высоту 200 метров. Штурмовали в течение 18 минут, было сожжено на стоянке тридцать самолётов, никто из фашистских лётчиков не смог вылететь на отражение атаки.

Прилетев с задания, лётчик В.М.Лобанов рассказывал:

– Как только сбросили бомбы на крупные объекты, командир отряда Б.А.Годунов повёл самолёты на штурмовку стоянки самолётов. С первого захода фашистские самолёты горели и рвались на наших глазах. От реактивных снарядов некоторые самолёты опрокидывались вверх колёсами. Кончились реактивные снаряды, а вражеские самолёты ещё не все были уничтожены. Тогда Годунов снизился на высоту пять метров и стал расстреливать из пулемётов «Шкас». От зажигательных пуль самолёты загорались, как спички. Вслед за своим командиром отряда ринулись в атаку лётчики М.И.Афанасьев, Г.Г.Бегун, В.М.Лобанов. Фашистские самолёты все были сожжены, тогда стали уничтожать всё, что попадалось на глаза. Боезапас кончился, и мы стали выходить из атаки. Собрались в условном месте и двинулись на свой аэродром Кагул. Этот полёт никогда не забудется. Навеки запомнился бесстрашный Б.А.Годунов. Как легендарный В.И.Чапаев был Героем Гражданской войны, так Б.А.Годунов – Отечественной. Кто полетит с Годуновым на задание, прилетев, увидит на своей голове седые волосы. Лётчиков 12-й КОИАЭ часто посылали на авиаразведку. Эти полёты были связаны с большим риском. Фотоустановок на самолётах не было, разведка проходила визуально, увидеть всё своими глазами, запомнить и доложить. Лучшие сведения доставляли авиаразведчики: Б.А.Годунов, А.М.Тхакумачев и П.Г.Сгибнев. Их посылали на самые сложные и ответственные задания. Десятого июля они обнаружили в роще большое скопление техники и живых фашистов. На их уничтожение вылетели А.М.Тхакумачев, П.В.Кравченко, Г.А.Авакьян, П.Г.Сгибнев, М.И.Пивоваров и И.В.Красов.

Командир авиазвена 12-й КОИАЭ

Георгий Аракелович Авакьян

Ими было уничтожено до роты фашистов. Три прямых попадания – и зенитные орудия полностью были уничтожены вместе с прислугой.

Возвращаясь на свой аэродром, они увидели на дороге колонну мотоциклистов.

Пролететь мимо них и не уничтожить было невозможно. Ведущие Авакьян и Тхакумачев дали сигнал к атаке. Каждый зашёл по одному разу, и фашистов как не бывало! Хвалёные завоеватели прибыли к своему финишу. Одиннадцатого июля авиаразведчики обнаружили недалеко от Виндавы три миноносца типа «ягуар».

Миноносцы стояли на рейде, рядом с ними покачивались четыре торпедных катера. Фашисты приготовились следовать на боевое задание, их уничтожить нелегко. На подходе они обрушат лавину огня. На их уничтожение вылетели самые лучшие лётчики П.П.Смирнов, Г.А.Авакьян, А.М.Тхакумачев, П.Г.Сгибнев, А.М.Шитов, П.В.Кравченко, И.В.Красов и М.И.Пивоваров.

Шёл десятый час вечера, погода способствовала удаче. Под покровом надвигающейся ночи фашисты были уверены, что их не тронут.

– Что, молодчики, не ожидали нас? – сказал Смирнов, – встречайте гостей!

На головы оккупантов посыпались бомбы. Один миноносец взорвался от прямого попадания, взрывную волну почувствовали все лётчики. Два других миноносца получили серьёзные повреждения. Лавину огня они выпустили по истребителям, но было поздно. Корабли тонули, но не прекращали стрельбы, торпедные катера отстреливались яростно. В воздухе рвались снаряды, казалось, что каждый метр простреливался. Красные Соколы уходили из зоны обстрела. Красов и Кравченко обрушились на торпедный катер, он вспыхнул и стал погружаться в воду. Два других катера последовали по тому же курсу – в холодную чернильную воду гостеприимной Балтики.

После дерзкой атаки все истребители 12-й КОИАЭ возвратились на свой аэродром.

Но это не всегда так удачно бывало, были и потери наших лётчиков. Семнадцатого июля 1941 года пал в воздушном бою лучший лётчик 12-й КОИАЭ Георгий Авакьян.

События развёртывались молниеносно. Передовые части немецкой армии передвигались вперёд, овладели Любавой и Ригой. Смяв небольшое охранение, 7-го июля они захватили полуостров Виртсу. Островам Моонзундского архипелага угрожала опасность быть отрезанными от материка. Танки и моторизованная пехота мчались по шоссейной дороге с оглушительным рёвом, поднимая пыль. По дороге шли беженцы с узелками, среди них были дети. Впереди них из-за пригорка выскочила армада фашистских танков и пехоты. Не снижая скорости, они мчались на беженцев. Те не успели свернуть с дороги, и фашисты врезались прямо в беззащитных, оставив на дороге раздавленные трупы стариков, женщин и детей.

А в это время, как описывается в истории 12-й КОИАЭ, на очередную разведку послали лётчика Бориса Годунова. Он заметил идущую колонну танков и мотопехоты. Вначале он не понял, чьи они, свои или чужие: все были в касках. Бесстрашный Годунов снизился на 50 метров, чтобы лучше разглядеть. Пехотинцы махали руками, выдавая себя за советских. Один фашист не выдержал и выстрелил из автомата по самолёту.

– А… Вот вы кто! – Сказал Годунов и развернулся для атаки. Он стал их расстреливать, пока не кончился боезапас. Прилетел на свой аэродром и немедленно доложил. Сразу же вылетели три «Чайки», ведомые Годуновым, Ёхиным и Лобановым. Они подлетели к колонне на бреющем, застали фашистов врасплох. Четыре машины с пехотой были моментально уничтожены. Оставшиеся в живых попрятались в рядом стоящий дом, реактивный снаряд уничтожил этот дом.

Первым реактивным снарядом был уничтожен головной танк, остальные танки на большой скорости налетали друг на друга, в их скопление попал PC. В боевом донесении 12-й КОИАЭ было сказано кратко: «Уничтожена колонна танков и бронемашин вместе с людьми. Израсходовано 32 снаряда PC, много патронов».

В середине июля фашисты заняли Латвию, Литву, часть Белоруссии, Правобережной Украины, вторглись в западные области РСФСР. С захватом Прибалтики им было трудно держать связь с передовыми частями, железнодорожные мосты были взорваны партизанами, часть путей разобрана.

Немецкое командование вынуждено было связь с фронтом держать морским путём. Чтобы дойти до Риги, надо обязательно пройти через Ирбенский пролив. Но это не так просто: на острове Эзель стояли наши самолёты, дивизион торпедных катеров, дальнобойная артиллерия.

С большим риском фашисты снарядили большой караван судов, в котором было не менее 50 кораблей под прикрытием миноносцев, торпедных катеров, сторожевых кораблей и самолётов. Часть транспортных судов имела водоизмещение 8-10 тысяч тонн.

Двенадцатого июля вылетели на разведку старший лейтенант Б.А.Годунов, лейтенант П.Г.Сгибнев и младший лейтенант М.И.Афанасьев. В Ирбенском проливе они обнаружили этот караван судов. Михаилу Александровичу показалось, что фашисты идут спокойно и грозно, четыре колонны соблюдали интервал между кораблями с немецкой точностью.

Годунов спустился ниже, чтобы сосчитать точнее. Многовато, сорок вымпелов насчитал он. На палубах стояли пушки, мелькали люди. По бокам каравана шли восемь эсминцев, сторожевые корабли, торпедные катера.

– Запомнил вас, гадов! – сказал Борис Александрович. Покачивая крыльями, он дал команду ведомым приготовиться к атаке, а сам выбрал себе головной транспорт. От меткого попадания бомб транспорт загорелся. Но тут на него напали несколько фашистских самолётов Ме-109. Ведомый Афанасьев обрушил лавину пуль на атакующего фашиста, но сам был сбит другим вражеским самолётом.

Легендарного лётчика Годунова сбили фашисты.

На Петра Сгибнева налетели одновременно три Ме-109. К одному из них Пётр зашёл в хвост и сбил его.

– Молодец, Петька, пусть знают фашисты! – кричал он изо всех сил.

Сверху на Сгибнева набросились два Ме-109. Самолёт его вздрогнул от попадания пуль, сильным толчком прижало его к бронеспинке, заныли ноги. Случайное облачко, в которое он нырнул, спасло его. Из нижней плоскости вылетело пламя, самолёт загорелся. Резким движением он вывел самолёт на противоположное крыло и этим сбил пламя. Вышел из облачка живым. Теперь только бы дотянуть до Кагула, – подумал Пётр, – хватит ли горючего долететь? Посмотрел на часы. Было 16 часов 03 минуты. Над целью были в 15 часов 35 минут, прошло всего 28 минут. Посмотрел на бензиномер – стрелка резко падала.

– Возможно, пробит бензопровод, – подумал Пётр.

Через некоторое время мотор внезапно чихнул. Это был первый признак остановки двигателя. От потери крови закружилась голова, заныли раны. Пётр посмотрел на землю: куда совершить вынужденную посадку? И увидел белую церковь.

– Да это же Кагул! – облегчённо вздохнул и ещё раз посмотрел, не веря сам себе.

Увидел посадочное «Т» и стал немедленно идти на посадку. Медлить было нельзя ни одной минуты, мотор мог внезапно остановиться. Пробежка. Самолёт коснулся третьей точкой опоры – костылём. Замолк звук работы двигателя.

– Вот ведь как бывает, – подумал Пётр, – если не суждено погибнуть.

Подошла санитарная машина с красными крестами, вынули Петра из кабины. Первым делом он сообщил о караване и месте его нахождения. На уничтожение полетели лётчики 12-й КОИАЭ П.П.Смирнов, Я.И.Ёхин, Г.В.Крайнов, К.С.Сельдяков, Н.П.Хромов, А.А.Ильичёв, П.М.Шевцов, Г.Г.Бегун, П.З.Кравченко. Фашисты получили три бомбовых удара и штурмовок реактивными снарядами от лётчиков 12-й КОИАЭ перед входом каравана в Ирбенский пролив. Самолёты 57-го и 73-го авиаполков тоже вылетали на уничтожение каравана. Всего ими было совершено 75 самолётовылетов.

В отряде торпедных катеров Владимира Гуманенко узнали вечером о подходе фашистского каравана судов. Ночь помешала им выйти в море, а утром рано в четыре часа они уже были на открытом морском просторе. Шли на максимальной скорости. Надо только представить себе маленькие судёнышки в количестве 3-х вымпелов, шедших на армаду, которая может бесследно стереть их своим залпом огня. Никто другой, кроме русских, не мог бы пойти на верную смерть.

Они шли без колебания. Ими командовал молодой лейтенант Владимир Александрович Гуманенко. От его умения и отваги зависела судьба героев – погибнуть или победить.

Через два часа хода они увидели на горизонте чёрные точки, которые двигались четырьмя кильватерными колоннами. Фашисты их заметили, но приняли за своих, они не думали, что маленькая горстка русских посмеет появиться перед грозной армадой. Но вот они появились! Лейтенант Гуманенко, не снижая скорости, шёл на сближение, фашисты начали сигналить опознавательный код. Не получив ответа, выпустили смертоносную лавину огня. Владимир дал приказание командиру катера Алексею Афанасьевичу вырваться вперёд и поставить дымовую завесу. Алексею это не составляло труда, на учениях не раз они отрабатывали такое задание. Но как только оказались впереди, на них обрушился шквал огня. Шлейф дыма сзади катера ещё больше их демаскировал. Над головами героев свистели снаряды и рвались совсем близко. Но лётчики старались их не замечать, ведь от их бесстрашного поведения зависела судьба всей группы.

Как только завеса была поставлена, Владимир по радио передал приказ:

– Афанасьеву и Иванову атаковать врага справа!

Для себя Владимир оставил левую сторону. Ветер гнал дымовую завесу в сторону фашистов, вскоре их корабли застелил дым, мешая при цельности Иванову и Афанасьеву. Когда герои выскочили из плотного облака дыма, они оказались между двух колонн на расстоянии меньше трёхсот метров с каждой стороны. Инструкции не предусматривали такого сближения, дистанцию предлагали держать в шесть раз больше, это же не стрельба из винтовок, их спасала маневренность и скорость. Иванов моментально всадил торпеду в борт миноносца. Неподалеку от него взорвался ещё один фашистский корабль – транспорт, гружённый людьми и оружием. Его потопил Афанасьев. Гуманенко решил потопить большой транспорт.

– Благо, что дистанция невелика, – сказал Владимир, – грешно промахнуться.

Оглушительный взрыв сотряс катер, транспорт начал крениться. Один из фашистских миноносцев открыл огонь по катеру лейтенанта Чебыкина, на котором шёл В. Гуманенко. В машинное отделение попало два снаряда, показалась вода, заглох мотор. Командир отделения мотористов был ранен в грудь и в руку. Катер начал погружаться в воду. К нему поспешили Иванов и Афанасьев, чтобы спасти людей. Владимир показал руками, чтобы они взяли катер на поддержку с обеих сторон. Их помощь дала возможность выиграть время для заделки пробоин. Герои-катерники возвращались на свою базу победителями.

В результате боя вместе с авиацией было потоплено четыре крупных транспорта и повреждено восемь транспортов, один эскадренный миноносец и один сторожевой корабль. Лётчики-истребители сбили над караваном восемь самолётов противника. Караван подвергался непрерывным атакам до самой Риги. Лётчики 1-го минно-торпедного полка, узнав о караване, поднялись на уничтожение в 21 час 20 минут в наступивших сумерках. Вылетело 12 самолётов ИЛ-4. Летели из Беззаботного на Ирбенский пролив вдоль побережья Латвии на юг до Либавы. Погода стояла облачная, моросил дождь. Ночью были видны только очертания берегов, а что на воде – различить невозможно. Радиолокаторов на самолёте не было, визуально обнаружить врага не удалось. Сбросив бомбовый груз на запасные цели, самолёты вернулись на свой аэродром. Той же ночью вторично летали на поиск конвоя и так же безрезультатно. Лишь с рассветом конвой был обнаружен в Рижском заливе. Несмотря на потери, конвой был велик, около 40 вымпелов вместе с кораблями охранения. Палубы были забиты танками, самоходными орудиями. Походный строй их был нарушен предыдущими атаками в Ирбенском проливе, огонь по атакующим самолётам вели неорганизованный.

Главный штурман полка Пётр Ильич Хохлов всматривался в конвой. В центре третьей параллельной колонны бросается в глаза огромный транспорт водоизмещением не менее 10–12 тысяч тонн. Верхняя его палуба отливает красным цветом. На палубе много военного груза, танки, орудия. Расчёты зенитной артиллерии стреляли по атакующим самолётам.

– Многовато всего, – подумал Хохлов, – наверно перебрасывают не менее танковой дивизии.

От первого захода бомбардировщиков транспорт с красной палубой был повреждён. К нему на спасение подошли вплотную два других транспорта из той же колонны.

– Это хорошо, – подумал Хохлов, – погуще стало.

Был совершён повторный заход. Четыре бомбы попали в цель, из них три в транспорт-гигант. От страшной силы взрыва трёх ФАБ-500 транспорт загорелся и переломился. На корме второго транспорта тоже возник пожар, а потом он стал погружаться в воду. Третьего захода не было, боезапас был израсходован. По тому же маршруту вылетела авиаэскадрилья торпедоносцев того же полка. Вслед за торпедоносцами шла бомбардировочная авиация флота. Им предстояло довершить разгром вражеского конвоя, что и было сделано уже в устье реки Западной Двины.

13 июля в палатке, где жил командир отряда старший лейтенант Борис Александрович Годунов со своими подчинёнными, царила необычная скорбная тишина.

Давно ли было? – Только вчера… Борис поднялся раньше всех, выбежал без рубашки на зарядку, а после набрал из колодца воды, умылся, остатки воды вылил на себя, растёрся полотенцем. Пришёл в палатку, надел майку, пригладил рукой любимую причёску-ёршик, взял свою старую гитару. Его подчинённые крепко спали.

Гитара ожила, Борис запел свою любимую песенку:

 
Заскочили мы в малину.
Гоп тир-дар-бубия.
Всё, что было утащили.
Гоп тир-дар-бубия.
 

Командир 3-го отряда 12-й КОИАЭ старший лейтенант Борис Александрович Годунов

Заскрипели кровати, но желающих вставать не было. Борис заиграл громче, запел веселее:

 
«Не люби, кума, жигана —
Он завалится,
Он завалится,
Да будет каяться.
Передачу носить
Тебе не понравится».
 

Этого уже нельзя было вынести, все соскочили с кроватей и побежали на физзарядку.

Теперь остались от этого только воспоминания. Нет любимого командира отряда старшего лейтенанта Бориса Александровича Годунова. Он ушёл от них навсегда.

Его жизнерадостная улыбка долго будет помниться. Старая гитара сиротливо висела над кроватью. Кто теперь оживит её былую славу? Сейчас она умерла вместе со своим хозяином. Борис Александрович ушёл из жизни, но обрёл бессмертие у людей, которые его знали. Он ушёл, как национальный герой, как верный сын своего народа. Против немецких оккупантов он воевал всего двадцать один день и сгорел, как факел, освещая путь своим личным примером, путь к подвигу. В личной жизни он был самым прекрасным человеком.

Лейтенант Пётр Сгибнев залечивал раны в госпитале. Были повреждены мягкие ткани, кости остались целыми. Когда раны перестали кровоточить, Пётр не мог больше находиться в госпитале, сбежал. Прибыл в часть с перевязанными ногами и попросился летать. Знаменитым днём было 26 июля – День военно-морского флота. Для Петра он был четырнадцатым днём после ранения.