Текст книги "Алтарь Отечества. Альманах. Том 4"

В очередной раз фашистские самолёты пожаловали вечером четырнадцатого августа. Самолёты группы Е.Н.Преображенского находились на своём аэродроме Кагул. Посты ВНОС сообщили, что со стороны Рижского залива летят «юнкерса». Взлетело дежурное звено «Чаек». Слышался зловещий гул вражеских самолётов. Вдруг недалеко от церкви взвилась красная ракета, за ней другая. Это немецкие лазутчики показывали путь к аэродрому. Поймать их в темноте трудно, да и поздно ими заниматься. Наверняка они ничем не отличались от всех эстонцев.

Находившийся на командном пункте генерал С.Ф.Жаворонков мгновенно сообразил, что делать.

– Срочно послать во все места наших ракетчиков и пускать ракеты во всех направлениях. Дезориентировать фашистских лётчиков!

По его команде в воздух полетели множество красных ракет во всех направлениях, вражеские самолёты сбросили смертоносный груз куда попало.

Кто же были эти лазутчики, которые помогали немцам?

Советская власть в Эстонии существовала всего полтора года до начала войны. За это время в Эстонии произошли огромные перемены. Произошла земельная реформа, 53 тысячи батраков и бедняков получили из государственного фонда изъятые у кулаков 550 тысяч гектаров земли. Бедняки радовались приходу Советской власти, кулаки и буржуазия были недовольны и затаили злобу. Они вошли в тайную буржуазно-националистическую организацию, которая была распущена с установлением советской власти в Эстонии. Теперь она действовала подпольно.

Буржуазные националисты подразделялись на исмаилитов и кайтселийтов. Задачи и цели у них были одни: воспользоваться благоприятной обстановкой и реставрировать в Эстонии старые капиталистические порядки. В начале войны они влились в военно-фашистскую организацию «Омакайте», общая численность которой более 40 тыс. человек в 1941 г., возросла до 90 тыс. в 1944 г. Многие из них вошли в состав 20-й эстонской дивизии СС. Так же, как немецкие фашисты, они участвовали в зверском уничтожении евреев, русских, украинцев, белорусов и других народов в концлагерях Эстонии, и делали это с особой жестокостью, не щадили ни женщин, ни детей. Прочёсывали леса, вылавливали парашютистов, устраивали диверсии на дорогах, участвовали в боях с партизанами, расстрелах советских активистов и мирного населения, грабежах, уничтожении целых деревень в Белоруссии и массовой отправке мирного населения в Германию. На их счету сотни чудовищных преступлений. Двадцать восьмого июня 1945 года в Палдиски военный трибунал осудил группу фашистских приспешников, в том числе Геррентса, Мере, Аунвера – палачей своего народа. В северо-западной части аэродрома бойцы истребительного отряда под руководством начальника особого отдела штаба БОБРа старшего политрука М.Л.Павловского загнали в лощину кайтселийтов. Они пытались вырваться из окружения, но не удалось им, к утру сложили оружие: автоматы, гранаты, ракетницы.

На десятое августа 1941 года советские войска северо-западного направления отступили на 500 километров и оставили почти всю Прибалтику. Весь Балтийский флот, дислоцировавшийся в Либаве, Виндаве и Таллине, находился под угрозой гибели. Его надо было спасать. Фашистское командование стянуло огромное количество сил для штурма Таллина, военно-морской базы, столицы Эстонии. Надо было во что бы то ни стало отстоять Таллин.

В 12-й КОИАЭ каждый самолёт был на счету, и основной задачей каждого было сопровождение и спасение бомбардировщиков, летающих в логово фашистов – Берлин. Но помочь надо.

Из оставшегося резерва самолётов было выделено восемь «Чаек». Истребители 12-й КОИАЭ во главе с командиром отряда П.П.Смирновым вылетели на Лаксберг, ближайший аэродром к Таллину. Лётчики П.П.Смирнов, А.А.Лобанов, А.А.Трошин, П.М.Швецов, А.М.Шитов, Б.К.Панкратьев, А.Б.Григорьнв, П.Ф.Гузов на командном пункте ознакомились с обстановкой, изучили линию фронта. Им предстояло сопровождать штурмовики ИЛ-2, новые самолёты с мощным вооружением и сильной бронёй. Они могли снижаться до бреющей высоты и уничтожать живую силу и технику врага. Мощная броня снизу укрывала надёжно лётчика, а сверху брони не было, они были уязвимы. Сопровождение их истребителями было крайне необходимо.

Штурмовики успели побывать на Лужском рубеже, уничтожили там двадцать пять вражеских автомашин с людьми, десять танков и около двадцати мотоциклистов. Ввиду того, что они летали на низких высотах, зенитки не могли их поразить. Командиром эскадрильи штурмовиков был капитан К.Н.Барабанов, тот самый, который долго служил в 12-й КОИАЭ. Его эскадрилья входила в состав 57-го бомбардировочного авиаполка.

Много они истребили фашистов, но тех гнали сюда несметное количество.

Двадцать шестого августа было приказано Балтийскому флоту покинуть бухту Таллин и следовать в Кронштадт, оставаться было опасно. Погрузка длилась шесть часов, истребители отбивали налёты вражеской авиации, сопровождая штурмовиков.

На рейд следования в Кронштадт вышло 195 кораблей с сопровождением катеров. Их путь был тяжким. Многие попали под бомбёжку вражеских самолётов, многие подорвались на минах. Двадцать девятого августа корабли прибыли в Кронштадт. В конце августа фашистское командование стянуло силы для штурма Таллина – столицы Советской Эстонии.

Несмотря на то, что Восьмая армия, защищавшая Таллин, была слабее по численности в три раза, она отвлекала на себя пять фашистских дивизий и другие части усиления. Вместо двадцати запланированных километров в сутки, фашисты продвигались по полтора – два километра. Задачей наших частей было оттянуть от Ленинграда как можно больше фашистской армады. Двадцать восьмого августа немцы захватили все сухопутные аэродромы Балтики, включая аэродром в Липово. Оборонительные бои на территории Эстонии продолжались 53 дня. После кровопролитных боёв 28 августа город Таллин был оставлен. В боях за Таллин были ранены лётчики, лейтенант А.Б.Григорьев и младший лейтенант Б.К.Панкратьев, остальным шести лётчикам было приказано вернуться на свой аэродром. Когда они совершали перелёт, увидели с воздуха, как двигалась армада живой силы и техники фашистских головорезов. По дорогам шли танки, за ними автомашины с пехотинцами. Ненависть к этим чудовищам не имела границ. Ведущий группы лётчиков П.П.Смирнов покачал крыльями – это была команда приготовиться к атаке. На головные танки посыпались бомбы. Среди них началась паника. Танки стали расползаться по сторонам, пехотинцы выпрыгивали из машин и прятались в кюветах. Мстители вошли в ярость, фашистов уничтожали, как бешеных собак. Штурмовали до полной выработки боезапаса, горючее было на исходе. Ничего не оставалось, как принять боевой порядок и последовать на свой аэродром. Приземлились нормально. Раненые лётчики, Григорьев и Панкратьев, были направлены в тыл на излечение. Врачи восстановили здоровье, и лётчики продолжили воевать.

По данным ЦВМ архива (фонд 596, описьі, дело7, лист 43) 25 августа лейтенант А.Б.Григорьев в воздушном бою над аэродромом Купля был сбит. Самолёт сгорел, лётчик погиб.

У ветеранов, защитников Моонзунда, сохранилась старая газета. Она была выпущена редакцией «На страже» в городе Курессааре. В ней размещена заметка «Боевая Краснознамённая». Вот краткое её содержание:

Лётчик 12-й КОИАЭ лейтенант Николай Петрович Хромов

«Где бы ни появлялись лётчики Краснознамённой эскадрильи и сколько бы ни встречались с вражескими самолётами, они верны своему боевому девизу – воевать не числом, а умением.

Был такой случай. В воздухе показались двадцать фашистских самолётов. Поблизости никого, кроме лётчика лейтенанта Н.П.Хромова, не оказалось. Он решил пойти один на врага.

Надо обладать исключительным мужеством, бесстрашием, непоколебимой верой в своё мастерство, в свою машину, чтобы пойти в бой с противником, который в двадцать раз превосходит тебя. Бесстрашный Хромов пошёл, полный жажды боя и мести. Можно себе представить удивление немецких лётчиков, когда они увидели летящую на них одинокую «Чайку». Но когда самолёт приблизился, и на них посыпался град пуль, они были вынуждены принять меры предосторожности. Правда, Хромову не удалось сбить ни одного немецкого самолёта, но, завязав бой, он расстроил планы фашистов.

Двадцать самолётов врага сбросили бомбы куда попало. Это победа!».

Комментарии к этой статье излишни, можно только добавить: воспитанник бесстрашного командира отряда, старшего лейтенанта Бориса Александровича Годунова, лейтенант Николай Петрович Хромов продолжал его боевые традиции – мстить врагу за слёзы и страдания нашего народа, бить врагов, сколько бы их не было! Такой вывод сделал Николай, «маленький лётчик», как его называл Годунов. Уроки мужества и мастерства, которые получил он от своего легендарного наставника, не пропали.

«А кроме мужества нужна постоянная осмотрительность», – учил своего воспитанника Борис Александрович. «Не досмотришь оком, поплатишься боком». «В полёте надо быть предельно внимательным, всё время смотреть по сторонам, а чтобы не натереть шею, бывалый лётчик повязывает тонкий, мягкий шарфик». «В бою мелочей не бывает», – учил опытный наставник.

Герой Советского Союза Пётр Георгиевич Сгибнев

28 августа 1941 года.

Пётр Сгибнев вместе со своим ведомым младшим лейтенантом Горбачёвым вылетают на боевое задание – произвести разведку в районе острова Рухну.

Небо безоблачное, настроение бодрое, оба молодые и энергичные.

Вылетели нормально, полёт начался спокойно. Подлетая к острову, они заметили ниже себя четырёх Ме-109. Пётр дал знать своему ведомому, но тот уже сам их заметил.

– Если их не атаковать, – подумал Пётр, – то они сами набросятся.

Дал команду ведомому приступить к атаке. Одновременно вошли в пикирование. В какой-то миг они были уже сзади фашистских самолётов. Пётр выбрал ведущего, его ведомый – второго.

С предельно близкого расстояния дали пулемётные очереди по кабинам. Оба фашистских лётчика начали беспорядочно пикировать.

– Ура! Победа! Теперь сравнялись! Их двое и нас двое!

Пётр увидел, как мимо него пролетел фашист. Промелькнула паучья свастика. Разворот в его сторону сделать не успел, фашист промахнулся. Сделав небольшой разворот, он снова нападает. Пётр взял его в прицел. Небольшая точка росла мгновенно.

– Свернёшь, гад, струсишь! – кричал Пётр.

Над его головой промелькнуло брюхо вражеского самолёта, тонкий фюзеляж был похож на щуку. Пётр успел дать очередь из всех четырёх пулемётов. Самолёт врага удалялся. Пётр приготовился отразить следующую атаку. Её не последовало, видно враг получил причитающееся и решил удрать. Своего ведомого Пётр не нашёл, подумал, очевидно он был сбит, посмотрел на свою «Чайку». Из правой плоскости торчали клочья перкали, мотор слабо тянул и давал перебои.

– Здорово, наверно, досталось тебе, мой дорогой друг мотор. Спасибо тебе, весь удар ты взял на себя. Теперь спасай, дотяни до своего аэродрома.

Тряска не прекращалась, не работали все верхние цилиндры.

– Тяни, родной, тяни!

Показалась суша, синяя бездна моря осталась позади. Пётр посмотрел вниз. Кругом чахлый кустарник, в просветах воды торчали большие кочки.

– Это не для нас, тяни, друг, тяни!

Высота пятьсот метров, маловато для планирования. Мотор чихнул и встал, затем снова затрясся и остановился. Теперь уж насовсем. Впереди оказались деревья, самолёт задрожал, будто от страха, по крыльям стали бить верхушки деревьев. Пётр отстегнул привязные ремни. Мелькали в глазах зелёные верхушки деревьев, скорость сбита, сила инерции выбросила Петра из кабины, он упал на дерево и скатился вниз. Недалеко от него упала «Чайка» мотором вниз, рули безжизненно болтались. Птицы и звери разбежались и разлетелись. Лес погрузился в гробовое молчание. Пётр лежал вниз лицом без сознания.

Так прошло четверть часа. И, будто сквозь сон, Пётр услышал разговор двух женщин. Он стал припоминать, где он. Разговор не унимался, женщины говорили между собой тихо, будто боялись кого-то разбудить. Пётр поднял голову, но какая-то сила резко рванула его на землю. Он опять потерял сознание.

Снова услышал разговор, он был не на русском языке.

– Кто вы, немки? – спросил в тревоге Пётр, и опять могучая сила прижала его к земле.

– Нет, мы эстонки, – ответили женщины, но их ответ Пётр уже не слышал.

Две немолодые женщины стояли в недоумении, на лицах были страх и жалость. Они смотрели на окровавленного парня. Волнистая прядь густых волос выбилась из-под кожаного шлема на бледный лоб, пересохшие губы что-то шептали. Одна из женщин низко наклонилась, чтобы расслышать.

– Мама, мама, подойди, дай воды, хочу пить, пить… – шептали губы.

Женщина рассмотрела его лицо, нежную кожу с небритым пушком.

– Он совсем юный, – сказала она, вытирая слезу рукавом.

– Что будем делать? Его надо спасать. Сюда могут быстро придти немцы или кайцелиты.

– Он тяжёлый, мы его не донесём.

– Надо попытаться. Грешно оставлять человека в беде беспомощного.

– Давай попробуем, бери за ноги.

Они подняли и понесли. Обвисшее тело было им не под силу. Остановились.

– Давай возьмём под руки.

Подхватили раненого подмышки, ноги волоклись, оставляя полосу на примятой траве.

– Вот уже полпути прошли, – сказала женщина. Её разговор Пётр услышал и пришёл в сознание. Спасительницы облегчённо вздохнули, им стало легче. Теперь они его вели, поддерживая с обеих сторон. Он шёл с опущенной головой, едва переставляя ноги.

Привели на хутор, перевязали раны, напоили молоком, уложили спать. Через трое суток упорного лечения его переправили к своим. Надо представить себе радость однополчан, когда увидели Петра живым! Врачи направили его в госпиталь долечиваться. Из Курессаарского госпиталя его переправили на самолёте в глубокий тыл. В штабе подготовили документы. В них значилось, что лейтенант Сгибнев Пётр Георгиевич во время Великой Отечественной войны совершил 186 боевых вылетов на самолёте «Чайка». В четырнадцати воздушных боях сбил четыре вражеских самолёта Ме-109, уничтожил много разной боевой техники и кораблей противника вместе с людьми. Был дважды ранен. Его привезли в Саранский госпиталь Мордовской АССР. Молодой организм быстро шёл на поправку, Пётр почуял силу и стал скучать по своим боевым друзьям. Начал упорно осаждать госпитальное начальство, упрашивал послать на фронт. Врачи колебались, ещё бы надо подлечить, но убедились, что его не удержать.

– Это врождённый сокол, – сказал лечащий врач, – его место в небе!

Петра Георгиевича направили на Северный флот. Там он совершил ещё 72 боевых вылета, в воздушных боях сбил ещё шесть вражеских самолётов. В 1942 году ему, гвардии капитану Сгибневу присвоили высокое звание Героя Советского Союза. К трём орденам «Красного Знамени» прибавился ещё один, орден Ленина. В том же 1942 году он вступает в должность командира Второго Гвардейского авиаполка имени Б.Ф.Сафонова. Находясь на этой высокой должности, он участвует в воздушных боях, постоянно совершенствует своё боевое мастерство. Его любимая фигура высшего пилотажа была «бочка».

Жизнь славного патриота нашей Родины, Петра Георгиевича Сгибнева оборвалась 3 мая 1943 года при выполнении боевого задания.

Ему было от роду двадцать два года.

Он мечтал дожить до Великой Победы, поехать в Эстонию, там отыскать своих спасительниц и низко им поклониться.

Ему не суждено было их отыскать, славные патриотки неизвестны и поныне. Может быть, они объявятся на радость оставшихся друзей Петра, на воскрешение памяти боевых подвигов Героического Советского народа. Хочется пожелать им большого семейного счастья и долгих лет жизни под чистым безоблачным небом нашей любимой Родины.

Борис Безруков, друг Я. Вьюги на с 1936 года, всю войну вместе. 1940 г.

К середине сентября 1941 года бои на острове Эзель достигли наивысшего накала. Фашисты выполняли приказ фюрера захватить остров Эзель и уничтожить там авиацию, летающую на Берлин, она не давала немцам по ночам спать.

Советские патриоты стремились удержать остров всеми силами, держать неприступными морские пути в Финский залив, не дать на растерзание любимый город Ленинград. Пропустить караван судов с озверелыми фашистами, значит быть недостойными жизни на этой прекрасной земле. А силы иссякали. Трудяги «Чайки», изношенные и израненные, едва поднимались в воздух. Красные лётчики, верные сыны Родины, на залатанных от пуль и снарядов крылышках смело вступали в бой с первоклассными Ме-109, и бой выигрывали! Если бы их, фашистов посадить на такие израненные пчёлки, они бы выли от страха, как бешеные шакалы.

Лётчик Пётр Кравченко прилетел с боевого задания не только усталым, но и больным.

Цилиндры моторов были изношены сверх всякого предела, угарный газ от несгораемого масла попадал в кабину и отравлял лётчика. Дальше выпускать такой самолёт стало невозможным. Кому скажешь, кому пожалуешься? Критическая военная обстановка. Авиатехнику Буранову Егору надо было найти выход. Запасных моторов нет. Нет, и не предвидится. Подошла трудовая ночь, самолёты чинили только по ночам. Все техники трудились с миниатюрными переносками около своих самолётов, а Егор ходил, как неприкаянный. Всё сделано, а самолёт летать не может. Всю ночь не спал от дум, даже не мог забыться. Наступил рассвет, лежать не было сил, пошёл бродить по окраине аэродрома. Увидел разбитую «Чайку». Её, сбитую в боях, оставили в покое. Она уткнулась носом в землю, рули и элероны беспомощно болтались на ветру, издавая скрип, похожий на раздирающий душу стон.

– Здорово тебя потрепали, беднягу, – сказал Егор.

Он вынул из кармана плоскогубцы и отвёртку, открыл капоты. Цилиндры двигателя были со свежей краской, значит, мотор работал не очень долго. Нижние цилиндры были изуродованы от удара, налипла грязь. Егор пошёл к своим собратьям, авиатехникам Борису Безрукову и Григорию Запевалову. Их самолёты вместе с командирами экипажей не вернулись с поля боя. Поделился впечатлениями о виденном самолёте.

– Мотор почти новый, – сказал он, – только изуродован при падении.

Все пошли посмотреть. Оттянули самолёт назад, поставили на колёса.

Липкая грязь падала комьями. Их волновал вопрос, не побита ли кулачковая шайба, не нарушены ли шатуны? Отделили мотор от самолёта, подвели подъёмный кран, поставили мотор на автомашину и привезли к стоянке самолёта Егора. Сняли нижние цилиндры, шатуны оказались целыми. Поставили нижние цилиндры от старого мотора.

А в это время налетели восемнадцать фашистских Ю-88. Пришлось срочно укрыться в щели. Один фашист заметил самолёт Егора, начал заходить для штурмовки. За ним следили друзья – труженики, затаив дыхание. Вот уже видна на киле свастика, кресты на плоскостях, фашист идёт точно на цель.

– Сейчас будет крышка моему трудяге, – сказал Егор.

Но фашист, не долетая до самолёта, вдруг резко взмыл вверх.

– Что случилось, почему он не стрелял? – спросил Борис.

– Дерево помешало снизиться, – ответил Григорий, – побоялся в него врезаться.

Только улетели варвары, ребята снова принялись за дело. Григорий пошёл в баталерку за шплинтами и нужными трубками. Не успел вернуться, как снова появились «юнкерса». Эти были ещё наглее, уничтожали всё, что только попадалось им на глаза. Григория они прихватили на полпути. Хорошо, что близко оказался глинобитный сарай. Григорий забежал за противоположную сторону укрыться от наседавшего самолёта. Фашист развернулся в его сторону, Григорий перебежал на другую сторону, фашист тоже развернулся в его сторону. Так он заходил на «цель» несколько раз, потом ему, наверно, надоело. Другой лётчик заметил щель, в которой укрывались Борис и Егор. Он начал снижаться по прямой на эту щель. Борис не выдержал, подполз и лёг рядом с Егором.

– Егор, – сказал он, – долго мы были вместе, как родные братья. Если убьют, то пусть нас найдут рядом и похоронят в одной могиле.

Егор прижал к себе его худенькое тело, пропахшее бензином. Мимо них промелькнуло брюхо фашистского самолёта, засвистели пули, но ни одна не попала. Второй раз спасло дерево.

Расстреляв запас, фашисты улетели. Подошёл Григорий. Его лицо было белое, как в муке, руки держали нужные трубки и дрожали. Он рассказал, как всё было, как за ним гонялся «юнкере».

Ещё три раза фашисты прерывали работу друзей, но дело двигалось. Работали всю ночь.

– Осталось проверить работу мотора, – сказал Егор.

Он сел в кабину, по обеим сторонам самолёта стояли Григорий и Борис. Винт закрутился, мотор заработал. Все трое стали прислушиваться, не стучит ли что внутри. Пока всё нормально. Дал высокие обороты. Мотор работал чётко, посторонних шумов не было.

– Как часы! – сказал Егор.

Гриша захлопал в ладоши, а Боря стоял и платком вытирал слёзы.

Этим закончилась ещё одна страничка незабываемых трудных дней, согретых теплом дружбы и преданности. Много вылетов сделал Пётр Кравченко на этом самолёте с установленным мотором.