Текст книги "Альманах «Российский колокол» №3 2017"

Александр Анайкин

Родился в 1948 году в Самаре, где безвыездно прожил всю жизнь, не считая срочной службы. Служил в Московском военном округе в строительных частях в качестве инструктора передовых методов труда. Говоря обычным языком – работал преподавателем штукатурного дела, потому что имел строительное образование. Читал лекции по субботам, в остальные дни читал и писал статьи в ротную стенгазету и боевые листки. После службы окончил плановый институт. Работал и на заводах Самары, и на стройках. Печататься начал после развала СССР в местных изданиях и даже выпустил сборник стихов под названием «Глаза кошачьи». В данный момент на пенсии. Печатается в социальных сетях. Был принят в Союз писателей. Творческим стимулом является семья. Очень много стихов посвящено жене. Написано большое количество детских рассказов, весьма весёлых, которые хорошо воспринимаются детьми.

 
Ах, эти серые глаза,
Они изменчивей погоды,
В них можно видеть небеса
Иль бурных волн суровых воды.
 
 
Они как облако нежны,
Когда влекут и завлекают,
Но как безудержно грозны,
Когда в них молнии сверкают.
 
 
Недаром «серый» звался встарь
Коротким хлёстким словом «дикий».
Какой неведомый дикарь
Увидел в дымке молний блики?
 
 
Нет, нет, твой цвет – он не свинцов
И даже без отлива стали.
С любым поспорить я готов,
Что это цвет влекущей дали.
 
 
И пусть ты рядом, всё равно
Глаза влекут загадкой тайной,
А мне – мне просто суждено
Искать ответ за близкой далью.
 

 
Лес естественным оркестром,
Где любому звуку место,
Разносил сюиты, фуги
По округе без натуги.
 
 
Всех включил в большой оркестр
Дирижёр весенний лес.
 

Людмила Безусова

Родилась в городе Лабинске Краснодарского края 22 мая 1955 года. Первые стихи написала в 9 лет. В 1972–1978 гг. училась в Кубанском медицинском институте имени Красной Армии в городе Краснодаре на лечебном факультете, с 1978 по 1980 гг. училась в клинической ординатуре по хирургии. 9 лет работала хирургом в Лабинской ЦРБ. С 1981 г. по настоящее время работает в городе Армавире заведующей отделом заготовки крови и компонентов на станции переливания крови. с 2013 года – член Союза журналистов России, с 2014 года – член Российского Союза писателей, с декабря 2016 года – кандидат в ИСП. Автор 16 сборников стихов, лауреат национальной премии «Поэт года» в номинации «Выбор издательства».

 
Расселись все на лавочках
И замерли, как дети,
А в этих милых парочках
Соседки и соседи!
Все слушают забытые
Весны своей мелодии.
Ах! Трели соловьиные,
Прекрасные рапсодии!
Смеркается… всех ветерок
Предупредил, что март, не май.
И сторож фонари зажёг…
А в парке сущий рай!
Поют в России соловьи.
Поют не умолкая,
Желая счастья и любви
И мира нам желая!
 

 
У меня под майкой
Белый голубок.
Зову его я Санькой.
Верный мой дружок!
У него на лапке
Тонкое колечко.
Имя на нём «Санька»
И моё сердечко!
Перышки у Саньки
Нежные, как шёлк.
Я с ним в одной стайке
Полетать бы мог!
Так и было прежде:
Я на крыше! Он —
Летит к своей надежде,
Небесный чемпион!
Что случилось с Санькой?
Думали – беда!
А он встретил Маньку,
Припав к её крылам!
И теперь воркуют
Голубь и голубка!
Как они танцуют
И целуют в губки!
 

Георгий Бурцев

«Родился в городе Холмск Сахалинской области в 1950 году. Отец русский. Мать белоруска. Её фамилию – Богданович – я часто использую в журналистике, в случаях, если в газете помещено более одного моего материала. Служил. Сержант. Окончил строительный техникум, курсы военных журналистов, институт психологии, институт управления. Работал на стройке прорабом. На радио – репортёром и диктором. На телевидении – ведущим программы. В театре – заведующим художественно-постановочной частью. В газете – журналистом и редактором. В школе – психологом и учителем.

Мною написано и опубликовано множество статей. Есть несколько статей и обо мне как о психологе и учителе. Написал много песен к различным театральным постановкам. Опубликовано много стихов, как в России, так и за её пределами, в том числе на Украине и в Белоруссии. Снялся в нескольких телефильмах и телевизионных программах».

От автора

 
Солнца луч блеснул в окошке.
За окошком месяц май.
Разбудил папаша Гошку:
«Быстро завтракать вставай!»
Гошка лодырь несусветный.
Лежебока – ну и ну!
А мечтает о ракетах
И полётах на Луну.
Умываться нет привычки.
Только раз в лицо плеснул
Тёплой комнатной водичкой,
И скорее – на свой стул.
Ни пюрешке, ни окрошке
Гошка вовсе не был рад.
Не притронулся к лепёшке,
Не попробовал салат.
И вкуснячую котлету
Отодвинул словно лорд:
«Не хочу я кушать это,
Дайте мне с повидлом торт!»
Мирный завтрак воскресенья
Оборвал отец: «Егор,
Выходи на построенье.
И немедленно. Во двор!»
Гошка вышел на крылечко.
А отец – вот ё-моё!
Протянул с ремнём наплечным
Деревянное ружьё.
«Становись! Кругом! Направо!
Смирно! Вольно! Шагом марш!
Шире шаг! Быстрее! Браво!
Вот, возьми-ка патронташ!
Получи, солдат, заданье:
В тыл врага за «языком».
Не получишь выше званья,
Коль придёшь порожняком!»
«А с каким он будет флагом?
И какой он хоть на вид?»
«Глянь в бинокль. За оврагом
В огороде кто стоит?»
«Это ж пугало, папаня.
Мама выпишет чертей!»
«Ваше мнение понятно —
Выполняйте. И скорей!»
«Хорошо, – ответил Гошка, —
Я по-быстрому, бегом».
Козырнул отцу ладошкой.
Ну, а тот ему: «Ползком!»
Тут же Гошка, будто прочно
Дело зная, был таков,
Замаячил пятой точкой
Красных плисовых штанов.
Между грядками с редиской
И морковкой, там, где лук,
С настоящим чувством риска,
Не щадя колен и рук.
Солнце жаркое застыло
В середине синевы.
Грело. Жарило. Душило
Ароматами травы.
Большекрылый, изумрудный
Майский жук над ним жужжит
Угрожающе и нудно,
Как немецкий «мессершмитт».
Нависает берег круто.
А в овраге шмель притих.
С бережка в ручей с запрудой
Гошка кубарем – бултых!
Хорошо – воды немного —
Раз! И снова на ногах!
Левый берег – он пологий,
Весь в траве и в лопухах.
Неприветлива, угрюма
За оврагом тишина.
Гошка вылез на три дюйма,
Огляделся – вот те на…
Глухомань. Безлюдно, пусто
И поблизости, и там…
Лишь кочанная капуста
Зеленеет по рядам.
Между ними для острастки,
Создавая страшный вид,
В старой ржавой вражьей каске
В поле пугало торчит.
Всё на нём висит, грохочет —
Банки, склянки, – дребедень, —
И ворон пугает очень
Сорок раз подряд на день.
На делянке чернозёма
Гошке это не указ.
Против лома нет приёма?
А у Гошки глаз – алмаз!
Рукопашный бой короток:
Раз – прикладом! Два – штыком!
Неприятель уж измотан
И теперь лежит ничком.
Перепачканный, без кепки,
Но счастливейший вполне,
Гошка прибыл из разведки
С той фигурой на спине.
Два часа с отцом чинили
Реквизит и гардероб.
Вновь на место водрузили,
Приносили пользу чтоб.
А когда, помывшись, каждый
Был причёсан и одет,
Оба вместе, чинно, важно,
Рядом сели за обед.
Рыбу с жареной картошкой, —
Всё, что придавало сил,
С аппетитом скушал Гошка
И… добавки попросил.
После спал. Во сне не кашлял.
Не мешал ни шум, ни гам…
А приснился Гошке маршал.
Правда, им был Гошка сам.
 

 
    Приветик
Бдит и внемлет профессура,
Шелестят бумаги,
На потоке абитура —
Школьники-стиляги.
А пред будущим студентом,
Как медведь пред зайцем,
Председатель в документах
Копошится пальцем.
«В вашем деле моё фото
Как утюг сияет,
И ЕГЭ не очень что-то
Как-то вдохновляет…
Кто на нашем факультете
Ваша… кхе-кхе… лапа?»
Ну а тот ему: «Приветик
От мамули, папа!»
 

* * *

 
Его чело белее мела.
Но не поэт лежал в гробу.
Убийца лишь угробил тело,
Навеки оживив судьбу.
 

В. Петровский

 
И я брожу по тротуарам,
Взирая на скульптуры медь,
По мостовым и по бульварам,
Себя куда не зная деть.
Порой, не ведая, что лучше —
Тюрьма, сума или успех.
Не поучаствовать ли в путче?
Ой, что-то пучит меня… Эх!
Кому б синяк под глаз поставить?
Иль битой засветить по лбу?
А может, темя продырявить?
Чтоб оживить навек судьбу?
 

 
Вы чихнули громко если
на переговорах,
крутанитесь в своём кресле
на глазах партнёра.
Взяв платочек, нос утрите,
галстук и дискету.
Приподняв её, протрите стол,
затем – штиблету.
А потом, упёршись прямо
в ожиданье взора,
оботрите столь же рьяно
и лицо партнёра.
Должен знать, понять он должен,
что поверх программы,
и пиджак его, и рожа
вам милее мамы.
 

 
Мчит в полях среди коровок
Поезд вёрстами страны.
Едут из командировок.
Едут к тёще на блины.
Вдоль пути, гудя упруго,
Провода несутся вдаль,
И сидят друг против друга
Украинец и москаль.
Вот пронёсся по вагону
Сытный смачный аромат.
Это дядька из Херсона
Вынул толстый сала шмат.
Русский взял буханку хлеба
И поставил перед ним.
Ну, а тот ему: «Не треба,
Бо я сало з салом iм».
Русский молод, непоседа,
И наивен как индус.
Всё судобится к соседу —
Каково ж оно на вкус.
«Чоловiче iншей мовы,
Не растютькувай мечты.
Хочь и гарный почарьовок,
Iсть не будешь ёго ты».
«Да не будьте пессимистом.
Я осилю килограмм!»
«Нi, не будешь сало iсти».
«Почему?»
«Бо я не дам!»
 

 
На полях в предместьях Акапулько
От жары в трудах на спинах соль.
Там в стручках-обоймах, словно пулька,
Вызревает белая фасоль.
Обожал фасольку дон Алонсо,
Да ещё зелёный тонкий лук,
И спешил, когда садилось солнце,
С той фасолькой скушать лука пук.
Но судьба иной не знала цели
Ни потом, ни прежде, ни теперь,
Не оставив на ночь в окнах щели,
Точно так же затворил он дверь.
Ни один из тех интимных звуков
Разбудить не смог Алонсо вдруг…
Угорел от собственных же пуков,
Чем поверг всю Мексику в испуг.
 

* * *

Кандидату С. Б.

 
Как бедный генеральский шурин,
Удачно выдавший сестру,
Товарищ светел, не нахмурен,
Подобострастней кенгуру.
Его улыбочка – загадка
Для тех, кто ставит на него.
Быть на сносях, наверно, сладко,
Когда не знаешь от кого.
 

 
Не читал Федюха «Плаху»
И не слухал Гилельса.
Тискает свою Дуняху
За краюху «Сникерса».
 
 
Объявили: с неба падать
Будет станция «Восток».
Ночь провёл я под кроватью,
Сунув голову в горшок.
 

 
Страх закрытого пространства
Мной не будет пережит,
Вот спешу пивком догнаться,
Да боюсь, что бар закрыт.
 

* * *

 
Доказали вновь британцы,
Что здоровье перетрут
Не веселье, ром и танцы,
А безденежье и труд.
 

* * *

 
Что у тёщи твоей было,
Так внезапно померла?
Пустяки, кладовка с мылом
Да немного барахла.
 

* * *

 
Мат как облако над раем
От инфаркта сбережёт.
Мать не нашу вспоминаем
Разве только в гололёд.
 

* * *

 
Вот стучит соседка в дверь,
И с порога руки в боки.
Я сегодня продал дрель
И пою под караоке.
 

* * *

 
Штирлиц ел картошку.
Пел про эсэсер.
Вдруг не понарошку
Кто-то стукнул в дверь.
Пистолет начищен,
Взгляд как у совы.
Настежь дверь: «Дружище!
Холтоф! Это вы?!
Кто из нас с приветом?
Ошалел совсем.
Грудь прикрыл жилетом,
На макушке шлем?»
«Нет, штандартенфюрер,
Холтоф не дурак.
Я хочу без дури
Кушать ваш коньяк!»
 

* * *

 
На приёме пара дам.
Доктор молод, лих.
«Раздевайтесь!» – он сказал
Младшенькой из них.
«Доктор… Нет… Больная вот…
То есть как бы я-я-я-я».
«Вы? Тогда откройте рот
И скажите: а-а-а-а-а!»
 

* * *

 
Врач, как менеджер над мором
Кто-то медлен, кто-то быстр.
Пессимист приедет скоро.
С опозданьем – оптимист.
 

* * *

 
Взяв мешок и собачонку
В лодку-плоскодонку,
Далёко глядит в сторонку
Мрачный мужичонка.
На холопа глянув зычно,
Говорит собака:
«Что-то ты, Герасим, нынче
Молчалив, однако…»
 

* * *

 
Дед соседу говорит,
Доверяясь сразу:
«Забодал радикулит —
Никакого спасу!»
«Да? А ну, загнись ежом,
То есть как бы кочкой.
Здеся? Тута? Выше жо…?
Тю, так это ж почки!»
«Вы, наверное, врачом
Служите, к примеру?»
«В околотке за углом
Милиционером!»
 

* * *

 
С военкомом батя спорит
На три сотенных У.Е.,
Что турнут меня на сборы
Во солдатское турне.
С военкомом бесполезно
Спорить – только портить кровь.
И выходит, что железно
Проиграл папаня вновь.
Так и спорим мы игриво
Про своё, то есть моё.
Он нам справку от призыва,
Ну а мы домой уё…
 

* * *

 
Раз гаишнику в наследство
Обломился миллион.
За «поляной» без кокетства
Говорил коллегам он:
«Не поеду на Канары,
На Сейшелы или Крит.
Домик мой на двух гектарах
В пяти уровнях стоит.
В доме всё – янтарь, кораллы,
Шестисотый «мерседес»,
Но купил бы захудалый
Перекрёсток – в интерес».
«Что за притча, боже правый,
Не блажи и не смеши.
Неужели ради славы?»
«Нет, коллеги! Для души!»
 

* * *

Письмо в ЦК

 
Мчат процессы по державе
Словно воды горных рек,
Я молчать уже не вправе,
Уважаемый Генсек.
Разгадать пытаюсь ребус
Я уже в который раз:
Почему, коль есть консенсус,
Секса нет в стране у нас.
Есть еда на объеденье
Всем известный винегрет,
К чаю – сладкое варенье,
Секса ж не было и нет.
Всюду стражник есть у входа
И на каждый огород,
Так как ентая свобода
Нас до секса доведёт.
И на нём тогда упрямо
Повсеместно, наконец,
Сломит ногу «Жилпрограмма»
И всему придёт… трандец.
 

* * *

Пал Палычу Бородину

от Егория Говоруна

 
Свет Пал Палыч дорогой,
Мастер дач и тронов,
Бедный и почти святой,
Стоишь пять «лимонов».
Не страшишься ты оков
И тюремных мышек,
Прокуроров, следаков,
Импортных людишек.
Позабудь швейцарских кур —
Кушай в минском баре.
Сделай мне в Женеву тур —
Будешь не в накладе!
Я шутлив, да не шучу!
За тебя, коль надо,
Все допросы отмолчу,
Как разведчик Радо!
 

* * *

Кандидату В. Е.

 
Однажды, дня рождения порою,
Чему, конечно, я безмерно рад,
К погонам с третьею звездою
Мне поднесли с секретом «дипломат».
И утром, наспех съев кусок бельдюги,
Ликёрчиком поправив интеллект,
Тихонько от внимания супруги,
Я собираю малый спецкомплект.
Протирки ради техники народной,
Для линз и для ферритовых колец
Кладу в портфель я рядом с бутербродом
Из морозилки водки чекунец.
На удостоверение с ракетой,
Что у врагов не вызывает смех,
Кладу рулон бумаги туалетной —
Вдруг маршал нас обложит матом всех.
Не для того, чтоб глаз светился нимбом
И вдаль глядел сквозь 21-й век,
Беру запас «Виагры» с «Иохимбе».
А вдруг случится нужный человек!
По мне портфель – что премия к зарплате.
Я без него, что хвост без ишака!
Пусть думает из НАТО наблюдатель,
Что в нём лежат секреты ВПК!
 

* * *

И. С.

 
Не буду тратить я похвал,
Чернил и красных слов,
Про Моську до меня писал
Иван Андреевич Крылов.
 

 
Как-то раз в сырой саванне,
По скончании дождей,
На большое совещанье
Подоспел кагал вождей.
Были тигры и удавы
Наподобие мурен,
Делегацию шакалов
Возглавлял вожак гиен.
Не стыдясь ходить по трупам,
Сей делец иль бизнесмен
Подсобрал, и очень крупно,
Баксов, тугриков и иен.
Ну, а коль бабла навалом, —
Нал, известно, не дрова, —
То решил: пора настала
Потеснить на троне льва.
И сказал он, взявши слово,
Здесь освоившись вполне:
«Хватит быть на царстве Лёве!
Быть пора на троне мне!»
Лев силён, но незлобливый.
Сам до шуток не дурак.
Лапу лишь воздел игриво
И тому по шее – шмяк!
Словно ветка или палка
Претендент на землю – бух!
Лапкой дёрнул как-то жалко
И…издал… зловонный дух.
Ветерок, не поняв бучи,
В чём причина, где беда,
Всё бабло вознёс до тучи
И развеял в никуда.
Может, кто-то скажет: должен
Утвердить я здесь мораль.
Да, наверное, быть может…
Только… время как-то жаль.
 

Амадеуш Вуйцик

Публиковался в журналах «Российский колокол», «МОСТ», в авторском сборнике «Пульс поколения». Финалист и обладатель спецприза «Самый оригинальный текст» литпремии имени Зощенко; финалист поэтического конкурса «Мцыри»; редактор и корректор сборника «Пульс поколения» Политехнического университета г. Санкт-Петербург.

В 2014 году издательство «Геликон Плюс» выпустило сборник малой прозы. Сейчас готовится к выпуску издательством Интернационального Союза писателей роман «Даниэла. На грани».

 
Смысл далёк мой, в нём мало трёпа.
Алло. Тук-тук. Здравствуй. Ты меня слышишь?
А может, я тот герой-недотёпа,
Которым как морем случайно ты дышишь?
 
 
А я раскалёнными тапками по ветру
Из каучука шагаю наверх.
Взглядом твоим леденеющим пронятый,
Чистым не стану и в Чистый четверг.
 
 
Сползаются вина по тонким жилам,
Я мокрый, стучусь головой об столб.
Как рыба способна укрыться под илом —
Так чувства не видишь за тысячей толп.
 
 
Ты оккупант, ну а я твой пленник
В далёком 42-м году.
Давай на пруду, где растёт дербенник,
Мы снимем с меня и с тебя узду?!
 
 
Люди боятся ступить на порог,
А выйти с него боятся больше.
И я полюбить, увы, не смог,
Меня ты так любишь, как русских Польша.
 
 
Давай-ка поедем в Крым, дорогая?!
Там яблоки, там, говорят, тепло.
Подросток, провидец в мечтах Арая
Не видит просвета, ведь там темно.
 

Михаил Жинжеров

«Родился в 1947 году в городе Чернигове на Украине. Окончил Киевский институт народного хозяйства и работал на предприятиях ВПК. С 1994 года живу в США. У меня двое детей и четверо внуков.

До сих пор работаю и собираюсь работать ещё долго. Стихи сочинял всю жизнь, но никогда не записывал по причинам отсутствия времени и плохого почерка. Был представлен в разных номинациях и литературных проектах. Печатался в поэтических альманахах. Автор книги «Рифмой по затылку» и аудиокниги «Пегас в бане». Кроме стихов, пишу рассказы для детей и взрослых.

Член Российского союза писателей, Пушкинского общества Америки и Литературного клуба Нью-Йорка».

От автора

 
Спит дорогая, закрытые глазки,
В городе ночью царит тишина.
Дарит тебе мимолётные ласки,
Тихо забравшись в окошко, луна.
 
 
Тёмная ночь пробуждает мечту.
Ветер в любви объяснился весне.
И пробивается сквозь темноту
Чья-то бессонница в дальнем окне.
 
 
Шепчут во сне приоткрытые губы
Милые деток родных имена.
Знаю я, как беззаветно ты любишь —
Лучшая в мире мать и жена.
 
 
Хочется слышать их, хочется видеть,
Но не нужны мы им, хватит, довольно.
Только родные умеют обидеть
Так незаслуженно, горько и больно.
 
 
Помнишь, как их приходилось лечить,
Как их любили, но были и строгими.
Всё же сумели мы их научить,
Как проложить себе в жизни дорогу.
 
 
Мы не нужны нашим детям, родная.
И улетают так быстро года.
Жаль, но здоровье, что мы потеряли,
К нам не вернётся уже никогда.
 
 
Спи, любимая, спи, моя милая,
Ведь пробуждение – это муки.
Пусть тебе снится семья счастливая:
Милые дети, весёлые внуки.
 

 
Предатель часто просто слабый или трус.
Героем стать не смог, не каждому дано.
На сердце у него лежит тяжелый груз,
На жизни вечное проклятое пятно.
Другой – легко порхает вроде мотылька.
В нём жизнь журчит, течёт, как в ручейке вода.
Нектар достанет он из каждого цветка,
Себя любимого порадует всегда.
Удобства любит он, комфорт и развлеченья.
И с безразличным выражением лица
Своих родителей предаст без огорченья.
Ни мать не пожалеет, ни отца.
Есть третий, предает сознательно и злобно,
Но выглядеть не хочет подлецом.
Предаст он потому, что так ему удобно.
Пытается при этом сохранить лицо.
Он должен оправдать поступок мерзкий.
Применит лицемерие и клевету,
В надуманных грехах всех обвиняя дерзко,
Он ханжеством души прикроет пустоту.
Измена и предательство неизлечимы.
Кто предавал уже, предаст ещё не раз.
Своим поступкам он всегда найдёт причину.
Мораль, честь, совесть для такого не указ.
Но время пролетит. И кто-то, несомненно,
Его предаст, как он предал когда-то.
Поймёт ли, что своею прошлою изменой
В том, что случилось лично виноватый?
 

 
На чистом пляже голых ног следы. Удерживая
волосы руками,
Красавица присела у воды, скрывая взгляд под
тёмными очками.
Играет ветер волосами пышными. Спасает от
ожогов майка белая.
Но жаждет поцелуев губка нижняя и солнышком
обласканное тело.
И океан охвачен страсти дрожью. Мечтает деву
сжать в объятиях любовных.
Но только ножки целовать ей может, вытягивая
губы нежные прибоя.
 

 
Как страшно потерять ребёнка! Как будто всюду
гаснет свет.
И жизнь дальнейшая в потёмках, и никакой
надежды нет.
В душе отчаянье и тяжесть. И гложет сердце
злобный тролль.
Не объяснишься, не расскажешь. И только боль,
и боль, и боль.
Когда ребёнок умирает – ты умираешь вместе
с ним.
И сердце кровью истекает, и ход судьбы неумолим.
Ещё страшней, когда живые тебя родные предают.
Как будто раны ножевые, и в сердце злобно бьют
и бьют.
Не любят дети, что ж, бывает. Не каждому дано
любить.
Родитель умный понимает. Да, тяжело, но как тут
быть?
Но больно, если клеветою, чтобы измену
оправдать,
И грязью липкою, густою спешат родителей обдать.
И лицемерием и ложью скорей стараются добить.
Себя родитель уж не сможет ни оправдать, ни
обелить.
И отомстить нельзя, ведь дети. Лишь сердце рвётся
по частям.
Ничто не радует на свете, здоровье катится к
чертям.
И страшно, если подлость эта – ведь годы быстро
пробегут —
По ним ударит рикошетом, когда их дети подрастут.
 

 
Стучат в мозгу, как лошадь подковой, проблемы
и неприятности.
И понимаешь Козьму Пруткова: «Нельзя объять
необъятное».
Но крутит тебя беспощадное время, карусель
незаконченных дел,
И словно хирург разрезает темя: «Не сделал, опять
не успел».
Но если сумеешь совесть очистить каким-нибудь
добрым делом,
Сердце покинут мрачные мысли, как глисты уходят
из тела.
 

 
Причинами мнимыми раздражаясь,
Злится любимая, родная, чужая.
Упрёки обидные, слушать их гадко.
Не ангел, без крыльев я, есть недостатки.
 
 
Но сплетни чужие не повод для ссоры,
Ведь мы пережили и радость и горе.
Но всё умирает на этой планете,
И страсти сгорают, и выросли дети.
 
 
Но в жизни главное, уж поверь мне, —
Понимание и уважение.
Непонимание ссоры кормит,
Хоть мы не «лани» и мы не «кони».
 
 
Но всё так банально, и как тут помочь?
Ведь ты идеальная мамина дочь.
Не будь упрямой, как ни печально,
И твоя мама не идеальна.
 
 
Неприязнь понять – ну куда ещё проще?
Тебе она – Мать, ну а мне она – Тёща.