Текст книги "Российский колокол №3-4 2019"

Все приведенные в книге истории являются плодом воображения автора, любые совпадения случайны.

Рассказ был написан несколько лет назад, до введения в 2014 году запрета на импорт сельскохозяйственной и иной продукции из стран Евросоюза и некоторых других государств.

Сегодня, когда я смотрю новости и слышу: «Овощи и фрукты подорожали по причине засухи в Зимбабве или неурожая в Аргентине», я смеюсь. Да, уже не те времена, и купить папайю проще, чем подмосковную картошку, и любой, даже самый задрипанный, супермаркет предложит на выбор сортов пять той же картошки из Египта или Франции (кто не знал, Франция, оказывается, еще и картошку на экспорт выращивает, Тамбов же далеко). Страну заполонили резиновые овощи и фрукты из Голландии, Испании, той же Аргентины, где, судя по новостям, неурожай. Выращивать что-либо в России невыгодно. Урожай гниёт. Зато голландские яблоки, обработанные воском, хранятся чуть ли не год, если верить ТВ. Кругом ГМО, а нас не пускают в ВТО (как вам каламбур? Сам придумал!). Их там, в Голландии, после пары «косяков» гашиша на жор, видать, пробивает, и им пофиг, что отправлять в рот. Хотя я уверен, они сами эту гадость не едят.

Так кто же диктует цены на рынке овощей и фруктов? Неужели олигарх Гуцериев? Он, как я слышал, ещё и удобрениями занимается. Или наш главсанпедврач Онищенко, который одним росчерком пера перекрывает поставки овощей и фруктов из Польши? Маклеры? Брокеры? Дилеры? Не знаю. Знаю точно, что в 1999 году цену на огурцы в Москве диктовал я! А вы думали, рыночная мафия? Бандиты, собиравшие дань с колхозников, которые пригоняли из регионов машины с картошкой, капустой, луком и прочей мечтой вегетарианца? Нет, я. Лавры серого кардинала московской овощной мафии не дают мне спокойно спать, и, самое главное, срок давности по статье 159 УК РФ («Мошенничество») истёк. Поэтому я и хочу рассказать эту историю.

Итак, на дворе ноябрь 1998 года. Прошел дефолт, народ в очередной раз опустился ниже плинтуса. Вся моя коммерция принесла мне большой минус. Машину продал, жена беременная… короче, доедал последний и без соли. Как я стал владельцем магазина «Сад и огород» – отдельная история, но был и такой факт в моей биографии. Торговал каким-то дерьмом в полном смысле этого слова. Вытяжка из коровьего навоза под названием «Коровяк», оказывается, увеличивает всхожесть аж в два раза! Не знаю, не проверял. Но знаю, что когда этот грёбаный «Коровяк» проливался (он был в пластиковых бутылях по десять литров), то вонял намного хуже навоза, запах был стойкий и въедался даже в кожу. Зато народ сметал его только в путь. Денег ни у кого не было, и все вспомнили про свои «фазенды», на которых, кроме жаренья шашлыков, можно ещё выращивать «вот та-акие» помидоры. Оборот был приличный, но заработок – никакой. Стоило всё копейки (вернее, сотни рублей; в те времена один миллион рублей тянул аж на сто пятьдесят долларов), и, чтобы заработать миллион, надо было продать ну очень много этого дерьма. Торговали мы, конечно же, не только «Коровяком», было ещё добрых сотен пять всяких наименований, в том числе семена.

Сидя в своем «офисе» (он же склад, подсобка, столовая) и впитывая порами кожи весь спектр запахов полей аэраций, я скучал. Читал инструкцию к какому-то новому чудо-средству. От этого занятия меня оторвал крик продавщицы, меня попросили в торговый зал. Залом эту комнату, как и «офис» офисом, назвать можно было с трудом. Помещение четыре на четыре метра, заставленное всякой огородной дрянью.

В «зал» выходить я не любил. Мало того, что это наводило скуку, так еще и общение с очередной недовольной бабулькой (а контингент, как правило, так и выглядел), не предвещало ничего хорошего. Торговый зал был пуст, только возле стенда с семенами стояли два «джигита Памира». Личности были колоритные. Из какой кавказской или среднеазиатской республики они были, я так и не узнал до самого конца истории. Один из них был явно «москвич» (жил в Москве больше месяца и знал, что Черкизовский рынок находится рядом с метро «Черкизовская»), одет прилично и ничем не выделялся из разношерстной столичной толпы конца века. Второй явно только вчера спустился с гор, и, если бы не шапка-«петушок» с надписью «Адидас» на голове и толстая борсетка, можно было подумать, что вышел он из кишлака или аула. Продавщица взглядом показала на них. Я подошёл. Как все восточные люди (не хочу обидеть никого из восточных людей, но есть у них такая особенность), молодой начал сразу на «ты»:

– Земляк!

Ни к Кавказу, ни к Средней Азии я не имею ни малейшего отношения, но с моим ли опытом удивляться.

– Земляк! Огурец нужен апрельский.

Я, как истинный европеец и москвич, был очень польщён принятием меня в землячество и ответил, что огурцы можно купить в овощной палатке за углом.

– Нэ, брат, ты нэ понял. Огурец апрельский хочу, много.

Меня переполняла гордость за новообретённого брата, но я во второй раз был вынужден отказать. Ну нет у меня огурцов, ни апрельских, ни майских, ни июньских. Единственные огурцы, которые у меня есть, это банка маринованных «Дядя Ваня», однако гарантировать, что они апрельские, я не могу. Но если он очень хочет, могу продать их, не обижать же брата!

Мыслительный процесс занял у них минут пять.

– Э, брат, как нэту? А вот, – потыкал наконец грязным пальцем в стенд пожилой.

И только приобретя еще одного брата, переполненный радостью, я понял, что им нужны семена огурцов, причем сорта «Апрельский». Хочу сказать, что до этого дня я не слышал о таких, а покупал огурцы на рынке или в магазине, не задумываясь, какого они сорта. Я ушел в подсобку и вынес пакетиков десять этого самого «Апрельского» огурца. Рассматривая на ходу пакетик, я узнал, что всего там было десять штук семян и стоил он недешево по сравнению с другими. Магазин у меня был маленький, и помногу товара я не брал, тем более одной позиции.

«Э, брат, много! Это много, и открытка себе оставь», – сказал пожилой, разрывая один пакетик и высыпая на ладонь десять семян. Глянцевую упаковку с изображением этого «волшебного» огурца и очень подробной инструкцией, как его выращивать, он отбросил в сторону.

Я вежливо заметил, что, хоть он мне и брат, но пакетик придется оплатить. Мужик вытащил купюру из пачки, которую в свою очередь выудил из борсетки, засветив при этом её содержимое, и бросил на стол. На эту сумму можно было купить все десять пакетиков, и ещё бы осталось.

– Здачи нэ надо, – сказал он значительно. – Брат, зделай, очень надо, завтра домой уезжаю, одын килограмм надо!

Он мог ничего не говорить. Секундный взгляд на содержимое его борсетки и немалый опыт общения с такими людьми говорили мне, что отпускать его нельзя.

До стенда с семенами было три-четыре шага, но прошёл я их так медленно, что за это время можно было обежать вокруг дома. Об этом огурце я слышал впервые. Где его взять, я не знал. Поставщиков, оптовиков у меня не было. Да, честно говоря, я и не занимался никогда сам. Подойдя к стенду, я с деловым видом по очереди брал пакетики с семенами, читал названия фирм и раздувал щеки.

– Вот, «Агропромсель»… (кто только придумывает эти названия!) Да, я директора знаю. Вчера пиво пили, надо ему позвонить, – вещал я.

– У них нэт, – неожиданно изрек молодой. – Мы у них брали, цена хорощий, но сейчас нэт. По их цене возьмем два килограмма прямо счас.

– А почем брали? – спрашиваю.

Надо же хоть знать, сколько стоит один килограмм! Молодой назвал цену, сопоставимую с подержанной «девяткой».

«Ни хрена себе! Килограмм «травы» стоит меньше», – почему-то подумал я, хотя цену килограмма «травы» тоже не знал. Мысли путались, мне нужен был тайм-аут. С одной стороны, я понимал, что найти семена прямо сейчас не смогу, с другой – отпускать брюнетов было нельзя.

Но события разворачивались стремительно, и молодой сам выручил меня. Он снял со стенда пакетик другой фирмы и, протянув мне, сказал: «В этой есть, но дорого».

– А, Романыч… – протянул я первое, что пришло в голову.

– Константин Сэргээвич там директор, – недоверчиво сказал молодой.

– Костик генеральный, Романыч – коммерческий, – ни секунды не задумываясь, парировал я.

Поймать хотел? Не на того нарвался!

– Сейчас позвоню, и решим. Подождите пять минут.

Я вошел в «офис». Соображать надо было быстро. Итак, что я имел: фирма, в которой семена пусть задорого, но были, и реальные покупатели, готовые купить, но дешево. Я сел за стол, на котором были разбросаны пакетики. Мой взгляд упал на пакетик сорта «Подмосковный». Цена раз в десять меньше, да и количество семян явно отличалось в разы… Выход найден.

Я быстро вышел в торговый зал, держа мобильный телефон у уха и состроив сосредоточенное лицо. Весь «разговор» предназначался для ушей брюнетов.

– Как сам? Ну, ты вчера был «нарядный»… Как до дома доехал? Без приключений? Ну всё… Два кэгэ для меня. Вечером заберу. Давай. Пока.

Брюнеты слушали с уважением. Я совершенно забыл, что пять минут назад рассказывал, как пил с директором другой фирмы. А может, я пил с ними двумя?! Имею право. И вообще, мы, директора крупных фирм, бывало, встретимся, поговорим о всхожести сорта «Апрельский», поспорим о целесообразности химической обработки растений, подискутируем о методах борьбы с мучнистой росой (болезнь растений такая, я где-то в умной книге читал) и нажремся. Вот такие мы, директора крупных агрофирм, к коим я причислял, конечно же, и себя. Но это я лишь подумал, а вслух сказал:

– Я договорился по цене, которая вас устраивает, но деньги сразу.

– Бэз проблем, – ответил молодой.

Они с минуту что-то лопотали на своем, и в итоге на стол брякнулись пачки туго перевязанных резинками денег.

– Пока, – сказал молодой, и они вышли из магазина.

Мне срочно нужно было выпить. Время – часов двенадцать, пить что-то крепкое рановато, тем более наметилось дело. Я взял пива, заперся в «офисе», выпил бутылку залпом и принялся рассматривать семена. Почему одни стоят копейки, а другие – по цене машины? На вид почти одинаковые… Пришлось взять литературу и побыть в роли Мичурина (ботаник такой был, кто не знает. И не в смысле «ученый очкарик». В самом деле наукой ботаникой занимался, селекционер). И я всё выяснил.

Оказывается, есть просто семена, а есть гибриды. Искусственно выведенные сорта. Но фишка не в том. Гибриды, как правило, партенокарпические, то есть самоопыляемые. Существуют семена для открытого грунта, а есть для теплиц. Говоря по-русски, семена простых сортов в закрытом парнике не вырастут. Даже не так: вырасти они вырастут, но не дадут урожай. Гибриды, повторюсь, самоопыляемые. Обычный огурец как плоды дает? Выросла плеть, расцвели на ней цветы (желтые такие), прилетела пчела в пыльцу, опылила – все, жди урожая. Не прилетела пчела, оса или другая букашка – огурцов нет. Гибриды же растут в теплицах, на подоконниках, в конце концов. Тепло, светло, только пчёл нет – а им и не нужно, они сами. Обильный полив обеспечь – и собирай урожай. Гибридный огурец «Апрельский», чисто тепличный сорт, созревает одним из первых, и путем несложных умозаключений можно догадаться, что в апреле. Сорт «Подмосковный» – обычный грядочный огурец, который в моем лице вытащил счастливый билет, и ему было суждено сыграть не последнюю роль в этой истории.

Я позвонил в фирму и договорился о покупке одного килограмма шестисот граммов семян огурца «Апрельский» и четырехсот граммов огурца «Подмосковный». До склада фирмы я добрался быстро, и часа через три на моем столе стояли пакеты с семенами.

Даже тара этих сортов сильно отличалась, друг от друга, и сразу можно было понять, что цена разная. Семена огурца «Апрельского» были упакованы в аккуратные опломбированные холщовые мешочки, и к каждому был прикреплен сертификат, «Подмосковный» был в обычным бумажном пакете, на котором от руки приписали: «Подмосковный, 400 г». Да и содержимое сильно отличалось друг от друга. «Апрельский» – элита, семечка к семечке, все чистые, аккуратные и даже при тусклом освещении казались белее своего «низкопробного» собрата по грядке. Семена «Подмосковного» были грязные, слипшиеся и явно проигрывали по привлекательности.

Нужно было перебирать. Пошел «неестественный отбор», придирчивый и тщательный. Я усадил всех работников за переборку – домохозяйки так гречку перебирают. Из четырехсот граммов вышло от силы пятьдесят, пришлось ехать и покупать еще килограмм «Подмосковного». Смешивая два сорта, я почему-то представлял себя наркодилером, бодяжившим чистый колумбийский кокаин с отечественной дрянью. Чудо селекции! Мичурин годами выводил новые сорта, а тут за несколько часов бац – и новый сорт.

– Как его назвать? – веселился я. – «Подмопрель»? Апрельпод»?

Вспомнилась знаменитая мелодия, где припев я перефразировал в «Подмосковные апрельские вечера».

Ближе к ночи на столе стояли два мешочка с семенами. Денек был насыщенный, я устал и поехал домой. Утром, ещё до открытия магазина, брюнеты стояли у двери. Я с гордостью отдал им семена. Пожилой с уважением посмотрел на меня. Он открыл один мешочек, долго рассматривал содержимое, потом заулыбался и произнёс что-то типа «Якши». О’кей, то есть. Они пожали мне руку и удалились.

Я купил себе и жене по новому мобильнику, отдал часть долгов и мысленно сказал себе трезвому «до свидания». Два дня пролетели как один час. Где я был? С кем? Поил потерявшихся в этой жизни друзей…

Назавтра – тяжелое, хмурое утро (хотя было уже часов двенадцать и за окном солнце). Телефон орал не умолкая, звонили из магазина. Меня разыскивал «молодой», раз пять уже приходил. О-па… Встречаться с ним ещё раз в мои планы не входило. Я сказал, что буду позже, и полез в душ. Ждал он меня, видать, давно, потому что был синий от холода, ноябрь все-таки. Неужели вычислил? Но как? Вчерашний хмель гудел в голове.

Завидев меня, он ринулся навстречу.

– Брат, ещё надо, много надо, дэсять килограмм надо! – выпалил он. – Дэнги привёз, семена у тебя хороший, цена хороший! Выручай, брат!

Такого поворота событий я не ожидал, но не растерялся:

– Да какой вопрос, тащи!

Он вприпрыжку побежал к припаркованной невдалеке «шестерке», и не успел я дойти до входа в магазин, уже ждал меня на пороге с двумя пакетами денег. Я проделал те же манипуляции с телефоном, что и в первый раз: «Через три дня, Романыч уехал в Голландию за луковицами тюльпанов», – врал я.

– Хорошо, только, брат, очэнь прошу, здэлай. – Он буквально всучил мне пакеты и быстро растворился.

Пакеты были большими и увесистыми, ручки рвались. Вот ведь люди, думал я. На рынке за копейку удавятся, так и норовят обсчитать или обвесить. А тут – чемодан денег малознакомому человеку, без расписки, без пересчета…

Аппетит приходит, как известно, во время еды. Если первый раз «Подмосковного» было лишь двадцать процентов, то в этот раз соотношение увеличилось, и не в пользу «Апрельского». В процессе закупки семян всплыл очень интересный факт. Цены, по которой я отдавал, не существовало. Даже в фирме, где они якобы брали, она была процентов на десять выше. Вот ведь сучонок…

На дверях магазина красовалась табличка «Учёт». Весь персонал днём и ночью перебирал семена. К назначенному сроку всё было готово. Передача произошла быстро, «молодой» даже не взглянул на прилепленные мною сертификаты и пломбы (а я старался!), засунул всё в большую сумку и убежал.

Звонок оторвал меня от созерцания BMW пятой модели, как раз вышел новый кузов. А шёл я в кассу оплачивать четырнадцатую модель «жигулей» ну очень модного цвета «мокрый асфальт». Снова звонили из магазина. Продавщица взволнованно кричала, что «молодой» буквально вырывает у нее трубку.

– Ну передай ему трубку, – спокойно сказал я.

– Много надо, очень много, сто килограмм! – заикаясь, почти орал тот.

Первый раз за время нашего общения он не назвал меня братом. Мне, конечно же, было плевать на это, но я сделал вид, что оскорблен:

– Я тебя чем-то обидел, брат? Я тебе больше не брат? – коверкая русские слова и подражая его манере говорить, важно спросил я.

– Прости, брат. Очэнь надо. Время нэт. Сажать надо. Выручай! – почти выл он.

– Хорошо, сейчас приеду, – как можно спокойнее ответил я.

Из ступора меня вывел менеджер автосалона:

– Вы брать будете? – умоляюще спросил он. – Мы коврики в подарок дадим!..

– Скоро вернусь! – Я окинул взглядом BMW. – Обязательно вернусь! – почти кричал я, выбегая из автосалона.

Купить в том году семена огурца «Апрельский» людям со стороны было нереально. Я скупил всё. На развес смел сразу. Скупил все пакетики, опустошил склады всех фирм, у которых был этот сорт. Получилось около тридцати килограммов. Но тут возникла непредвиденная проблема: семена «Подмосковного» тоже везде закончились. А мне нужно было килограммов четыреста: при переработки расход шел один к пяти, из одного килограмма оставалось граммов сто пятьдесят, не больше. С трудом я нашел фирму-производителя этого сорта. Благо, это оказалось не так далеко, в Одинцово. Конечно, можно было заменить его другим сортом, но за «Краснодарским», к примеру, пришлось бы лететь в Краснодар. Да и привык я как-то к «Подмосковному».

Офис агрофирмы я нашел с трудом. Да и офисом этот барак язык не поворачивался назвать. Всё было в таком запустении… А ведь когда-то эта фирма гремела на всю страну!

Секретарша директора, наверное, ровесница Брежнева, едва не потеряла дар речи, узнав о цели моего визита.

– За наличный расчет? – тихо спросила она.

– Да, причём как можно быстрее, – солидно сказал я.

Директор выбежал ко мне и долго тряс руку.

– Я говорил, что наш сорт ещё заявит о себе, – сказал он, оглядываясь на секретаршу. – Фермеры будут брать его тоннами. – Он, видать, принял меня за фермера. – Вы не прогадаете, молодой человек. Вы знаете, какая у него прекрасная всхожесть, он устойчив ко многим болезням!

Директор убежал в свой кабинет и вернулся с пожелтевшей газетой «Сельская жизнь». В статье, которую я прочел, говорилось, что группа подмосковных ученых во главе с доктором сельскохозяйственных наук (он еще и доктор наук!) вывела новый сорт огурцов «Подмосковный» и была награждена ценными подарками.

– А какие подарки? – зачем-то спросил я.

– «ВЭФ-транзистор» и почетная грамота! – с гордостью сказал он, указав взглядом на стену, где висела эта грамота.

Мне было стыдно. Чувствовал я себя ужасно. Передо мной в какой-то лакейской позе в видавшем виды костюме стоял доктор наук. Не какой-то рыночный торгаш, а нормальный русский трудяга, который всю жизнь выводил сорт «Подмосковный», не нужный теперь никому.

– А сейчас мы работаем над сортом «Подмосковный Люкс», только финансирования нет, – тихо сказал он.

Я выложил на стол все пачки денег, которые у меня были, и пожалел, что не взял с собой больше.

– Здесь очень много, – оглядываясь сказал он. – Здесь в три раза больше, чем надо.

– Это на новый сорт. Нам, фермерам, очень нужен ваш огурец.

– Так нельзя. Надо как-то оформить, – лопотал он.

– У меня нет времени, – ответил я.

– Как ваша фамилия? Я включу вас в список разработчиков как спонсора…

– Спасибо, не надо. – Я уже выбегал из кабинета. Мне хотелось побыстрее смыться.

– Нет, нет, так нельзя, надо пересчитать, записать… – неслось мне в спину.

Магазин работал в три смены, хотя именно как магазин он не работал вообще. Вывеска «Учёт» вросла в дверь. Внутри кипела работа. Перебрать четыреста килограммов – дело нелёгкое! Наступал звездный час огурца «Подмосковный». Никогда ещё этот сорт не продавался (да, уверен, и не будет, хотя очень хочу ошибаться) так дорого! Оставшиеся после переборки семена я дал команду раздать бабулькам-дачницам – по сто граммов в руки. Для солидности. Поставил условие: предъявить пенсионное удостоверение. Вот бы порадовался доктор наук, увидев, какой ажиотаж вокруг его сорта…

На Новый год мы съездили в Таиланд. Я рассекал на новой BMW. И все вроде было хорошо.

Первые числа марта. Я курил на ступеньках магазина. Солнце светило ярко, но пока еще не грело.

Группу этих граждан я заметил издалека. Их было человек десять-двенадцать. Многие из них были одеты явно не по сезону, и встревоженные лица в совокупности с морозом выглядели ещё суровее. Их выражение не предвещало ничего хорошего. Смываться было поздно: они заметили меня и прибавили шаг. Возглавлял процессию брюнет средних лет, очень подвижный. За ним шли «молодой» и остальные. Подойдя ко мне, они заговорили все разом, и, хоть я не понимал ни слова, это были явно не слова благодарности. «Подвижный» гаркнул им что-то на своем языке, и они замолчали. Жестикулируя, он подошел ко мне почти вплотную.

– Ты обманул моих людей. Огурцы твои не растут. Не тот сорт. Побазарить надо, – сказал он, пытаясь сделать грозное лицо.

Что-то в его поведении выдавало излишнюю нервозность. Может быть, напыщенная грубость?

– Базарят бабки на базаре. А если хочешь поговорить, давай поговорим, – ответил я, пытаясь не проявлять волнения.

Разговор явно не вёл ни к чему хорошему.

Он выругался в мой адрес и сквозь зубы процедил:

– Ты знаешь, с кем говоришь? Я вор в законе.

Лучше бы он этого не упоминал! Последняя его фраза развеяла все мои сомнения и укрепила догадку, что передо мной обычный понторез. Я лично напрямую не общался с ворами в законе, но присутствовал при разговоре. И очень хорошо помню, как поразили меня поведение и манера общения того человека. Неторопливая, четкая речь без мата и тем более без оскорблений собеседника, даже если тот был неправ. В нем прослеживались уверенность и властность. А передо мной сейчас стоял не пойми кто.

– Я вор в законе, – еще раз сказал «подвижный» более громко, явно рассчитывая уже не на мои уши, а на уши пришедших с ним.

– Я узнал тебя. Вор в законе по кличке Жопа, – ответил я.

Я наглел, но отчетливо понимал, что, если дам слабину, они оставят меня лежать прямо здесь, у входа в магазин.

Вообще, я сильно рисковал. Вором в законе он, конечно, не был, но явно имел отношение к криминалитету и мог запросто пырнуть меня чем-нибудь. И неизвестно, чем бы закончились эти качели, но звезды явно сошлись надо мной. «Подвижный» не успел открыть рот, как напротив магазина с визгом остановился милицейский автобус, из него высыпалось человек пять омоновцев. Ребята были все как на подбор (да в ОМОН других и не берут). Под два метра ростом и пудовые кулачищи. Они закурили, а один из них, явно старший, судя по капитанским звездочкам, двинулся в нашу сторону. Друзей и даже просто знакомых в ОМОНе у меня не наблюдалось, их остановка около моего магазина была явно случайностью – и явно удачным поводом улизнуть. Я двинулся ему навстречу.

– Здорово, – пробасил капитан, протягивая мне руку для приветствия.

– Здорово, – ответил я, протягивая руку тоже.

– Ты выполнил, мою просьбу? – спросил, улыбаясь, он.

– Какую просьбу? – Я видел его, как мне казалось, в первый раз. «И почему он улыбается?»

– Понятно! – прочел он ответ он на моем лице. – Да, двадцать третьего ты был ну очень пьян. Праздновал День мужика, хорошо. Меня звал выпить с тобой. Я, если честно, вечером с ребятами тоже позволил. Я просил у тебя плоскорез, этого… как его?

– Фокина?

– Точно, плоскорез Фокина достать. Теща замучила, а тут вроде повод: восьмое марта. А я ей тяпку, – засмеялся он.

И тут я с трудом начал вспоминать: двадцать третье февраля, в самый разгар банкета, действительно заходил здоровенный такой мужик, правда тогда он был в штатском. Плоскорез Фокина (фамилия нового Кулибина) представлял собой гибрид косы и тяпки. Мура редкостная, но реклама делала своё дело.

– Когда достанешь? До восьмого успеешь?

– Извини, забегался… завтра заезжай, достану.

– Точно? А сколько стоит? – спросил он.

Сколько он может стоить? И какие могут быть деньги в такой ситуации? В тот момент я готов был привезти ему самого Фокина вместе с его плоскорезом. Чтобы он на снегу демонстрировал его чудо-свойства!

– Денег не надо, – сказал я.

– Э, ты, хорош! Я тебе «крыша», что ли? Мы такой хернёй не занимаемся.

Он стал хлопать себя по бокам, достал две мятые купюры из одного и третью – из другого кармана.

– Больше нет сейчас, если не хватит – доплачу.

Он буквально всучил мне деньги. Мне стало чертовски обидно – нет, не за себя, а за него. В десяти метрах стояли рыночные торгаши, которые, я в этом уверен, прямо сейчас могли достать по «котлете» денег. А простой российский офицер, прошедший, видать, не одну «горячую точку», имел а кармане гроши. Он кинул взгляд в сторону брюнетов (те малость попятились) и спросил:

– У тебя проблемы с этими чертями? Помочь? Не люблю я их.

– Да нет. Спасибо. Сам разберусь, – ответил я.

Хотя много бы отдал за спектакль с мордами в снег, особенно «вора». Но объяснять капитану причину конфликта по известным причинам мне не хотелось.

– Ну, как знаешь, – дружески хлопнув меня по плечу, сказал он.

Я повернулся в сторону джигитов. На них больно было смотреть, особенно на «вора». Кто такие омоновцы, видать, знали не понаслышке. Вид у меня был наполеоновский. Разговор они наш не слышали, но со стороны это была картина маслом: подъезжает ОМОН, командир здоровается со мной, отдает деньги, я сопротивляюсь, не беру, так он еще и разводит руками – мол, больше нет! Даже не хочу догадываться, что они подумали. Я подошел к ним. «Подвижный», как мне показалось, стал даже меньше ростом. Он втянул голову в плечи и тихонько заблеял:

– Брат… извэни…

– Не брат ты мне, – перебил его я. Давно мне хотелось при случае произнести эту фразу из фильма «Брат», но некому было.

Он ничего не ответил, попятился и быстро исчез, промямлив что-то про то, что он в розыске. Ни в каком розыске он, конечно, не был, но надо же ему было как-то сохранить лицо перед своими!

– Разговор окончен, – грубо и важно сказал я, повернулся спиной и спокойно вошёл в магазин. Столбняк продолжался у них еще минут десять, после чего они ушли. Краем глаза я заметил, что «молодой» садится не в знакомую мне раздолбанную «шестерку», а уже в подержанную тюнингованную «девятку». Тоже, видать, на огурцах поднялся…

Больше они меня никогда не тревожили.

Плоскорез капитану я, конечно, достал. Стоил он, кстати, раз в пять дороже той суммы, что тот мне дал, но я не взял с него ни копейки. Он заезжал ко мне еще пару раз, и мы даже выпили с ним водочки. Первое впечатление не стало обманчивым. Он оказался вечным капитаном, никого не крышующим и не стелящимся под начальство. Реально воевал и повидал многое на своем веку. Настоящий мужик, без мишуры и пафоса. Приходящий на помощь людям – себя я не имею в виду, хотя как знать… Российский ОМОН FOREVER. Я буквально всучил ему полкило семян огурца «Подмосковный». Он искал меня летом, передавал привет от тещи и большое спасибо за семена. Огурцы, говорил, чумовые, а кто бы сомневался. Но мы с ним больше так и не встретились.

* * *

«Бэха» плавно заехала на мойку. Я заказал полный комплекс.

– Багажник пылесосить будем? – спросил мойщик.

– Да, – ответил я.

– У вас семена рассыпались, – сказал он, показывая на маленькую дырочку в мешке.

– Не проблема, пылесось.

На мешке красовалась надпись «Подмосковный Люкс». Вечером я должен был встретиться с «молодым». Он забегал ко мне на днях и просил (во дебил неугомонный!):

– Хороший огурец дай!

Я впервые не обманывал его. Я вез ему чистые, не перебранные и не бодяженные всякими там «Апрельскими» хорошие семена.

* * *

– Огурцы что такие дорогие? – спросил я у продавца на рынке месяц спустя.

– Неурожай, – ответил он.

Я огляделся. Огурцов действительно было мало.