Текст книги "Творчество и потенциал. Выпуск 3. 2023"

Детская литература

Александр Богатырёв

Родился в Москве в 1974 году. Образование: Московский пограничный институт ФСБ РФ, РАНХиГС при Президенте РФ, Дипломатическая академия МИД РФ, Школа радио и телевидения «На Шаболовке». Кандидат психологических наук. Автор ряда публикаций по акмеологии. Участник V конгресса психологов в Москве.

 
Наш щенок нам не даёт
Ёлку наряжать.
Так и крутится вокруг,
Хочет помешать,
Чтобы дети не могли
Ёлку нарядить.
Прыгает, скулит, рычит,
Хочет навредить.
Мишуру зубами рвёт,
Бегает вокруг,
Словно всём он говорит:
«Я ваш лучший друг,
На меня повесьте вы
Эту мишуру,
И тогда продолжим мы
Весёлую игру».
 

 
Очень хитрый врач зубной,
Говорит всегда с тобой,
Мило улыбается,
Как будто бы стесняется.
Но ты не расслабляйся
И в кресле не теряйся,
Как только вдруг расслабишься,
Без зубика останешься.
Ну и что, что зуб больной,
Он с рождения с тобой.
И вообще в зубах дыра
Будет с самого утра,
Потому что доктор этот
Обхитрил тебя вчера.
 

 
Шакалы близко подошли,
Не видит их малыш,
Из дома выполз он во двор.
Вот маленький глупыш!
Шакалы видят малыша,
И медленно вокруг
Они спокойно, не спеша
Свой замыкают круг.
Малыш не сможет отползти,
Отрезаны пути.
И как случилось это вдруг,
Что некому спасти?
Внезапно кобры подползли
Под ноги малыша
И над землёю поднялись,
Лишь чешуёй шурша.
В глаза шакалам посмотрев,
Сказали кобры так:
«Мы на земле давно живём,
И много было драк.
Хотите, видно, малыша
Попробовать на вкус,
Тогда попробуйте сперва
Змеиный наш укус.
Мальчишку мы не отдадим,
Готовы смерть принять,
Погибнуть лучше нам самим,
Чем вам его отдать.
Нас очень мало, ну и что.
В недобрый этот час
Готовы смерть свою принять,
Кружить последний вальс.
Спина к спине
Мы встанем в круг
И встретим смерть свою,
Чтоб жизнь сегодня подарить
Мальчишке одному.
Его закроем мы собой,
Собою заслоним,
И в этой схватке до конца
Останется мы с ним».
Шакалы, пыл укоротив,
Присели тихо вдруг,
Затем решили отойти,
Свой разрывая круг.
Им не хотелось рисковать,
И в уличном бою
Так не хотелось отдавать
Шакалью жизнь свою.
Внезапно вдруг открылась дверь,
Во двор рванулась мать,
Чтоб сына своего самой
С земли на руки взять.
Мальчишку мама забрала,
Его прикрыв собой,
И в дом сынишку унесла,
К себе прижав рукой.
Под вечер
Блюдца молока
Стояли у дверей.
Отец, вернувшись, оценил
Отвагу храбрых змей.
С тех пор в селении, в горах
Среди легенд земных
Легенда есть про храбрых змей
И про отвагу их.
 

Публицистика[6]6
  Мнение редакции может не совпадать с мнением автора.


[Закрыть]

Георгий Бурцев

Родился 25 ноября 1950 года в г. Холмске Сахалинской области.

Опубликовал несколько романов, повестей, пьес, множество статей, целый ряд песен к различным театральным постановкам, рассказы, фельетоны, стихотворения, в том числе цикл для детей; две научные монографии на темы психологии и социологии. Неоднократно занимал призовые места в различных литературных конкурсах, в том числе международных.

Имеет военные, журналистские, литературные, спортивные и ведомственные ордена и медали. Состоит в Московской городской организации Союза писателей России, в Союзе журналистов и в Международной академии русской словесности. Год назад побывал на фронте. Есть медаль.

1

Уважаемый читатель, в руках твоих не поэма в прозе и не роман в стихах. Это нехудожественная и довольно суровая, и даже очень суровая проза. Состоит из размышлений и воспоминаний, аргументов и фактов. А ещё здесь присутствует критика всего, что окружает не только меня, но и всех нас, а также отчаянная попытка что-то исправить. По краткому перечню признаков – это публицистика.

Немного о себе. Я россиянин. Русский. Хотя одна восьмая во мне то ли польская, то ли белорусская. Точно не знаю. Мне лишь известно, что примешался к нашему славному стрелецкому, воинскому, служивому роду Бурцевых прапрадед по матери подполковник Якуб Богданович из свиты князя Константина (старшего брата Николая I). Чистых наций на земле, наверное, нет. Во всяком случае, на евроазиатском континенте. У всех какие-то примеси. Одна восьмая это совсем незначительная малость, а чуть-чуть по-русски не считается. И хоть среди моих знакомых есть люди, почему-то считающие меня литвином, я же считаю себя чистокровным русским. Тем более что родился я на Сахалине, в японской фанзе, на берегу Японского моря, в небольшом приморском городке, совсем недавно отбитом у японцев. Был Кита-Маока, а стал – Холмск. А там, в том краю, даже если ты родился в семье тёти Розы, к шестнадцати годам, то есть на момент получения первого паспорта, можешь считать, что ты уже русский.

И вот так получилось, а это случалось со многими, начинал военную службу на Тихом океане, а закончил её на Чёрном море, в Николаеве. Устроился на работу. Женился. Учился. Получил диплом. Поработал в СМУ в отделе главного механика бригадиром, исполнял обязанности главного механика, главного энергетика, потом получил задание на возведение объекта мастером, а вскоре и начальником участка. Потом в связи с прекращением финансирования промышленного и гражданского строительства перешёл на должность старшего мастера цеха на заводе Академии наук. А через год, когда начали рваться межотраслевые и межреспубликанские связи, был приглашён в драматический театр на должность главного инженера.

Все последние смены места работы напрямую были связаны с наступлением 1985 года. А тогда после череды смертей генсеков у власти оказался Михаил Горбачёв. Многие считают его чуть ли не спасителем мира. Даже во властных кругах у него до сих пор немало поклонников. Но скажу честно: лично мне он не приглянулся с первого своего появления на экране телевизора. И это при сравнительно молодом возрасте и довольно благообразной наружности. Признаюсь, далеко не всё мне нравилось в той общественно-политической формации и экономической модели, в которых нам довелось существовать, но там был ресурс для совершенствования. Однако когда появился вот этот новый генсек, я вдруг почувствовал, что ничего хорошего от него ждать не придётся. Талантливый говорун. Блестящий… болтун. Но совершенно бездарный руководитель. Удивительно, что до этого, пройдя школу руководства на Ставрополье, государственному управлению он так и не научился. Ему повезло. Тамошняя земля плодородная. Там палку сунь в землю, и через год на ней повиснут вишни. Вот он от безделья и благодушия и поднаторел в пустословии. Ну, вспомните любое его выступление. Вот на протяжении десяти-пятнадцати минут он что-то говорил, обильно пересыпал свои тирады такими словечками, как «консенсус» и «плюрализм». Несмотря на изначальную принадлежность к сельхозтехнике, в технике не разбирался. Так, он любил произнести такую фразу: «проверено на оселке». Вообще-то, оселок – это мелкозернистый камень, на котором доводят какой-то режущий инструмент, но ни в коем случае не проверяют на нём. Тем не менее попытаемся выделить квинтэссенцию. Какой-то тезис. Ничего не получится. Пустота. Но, если вдруг попробуем возразить, тотчас будем обвинены в популизме и демагогии. Это тоже его любимые словечки. А придя к высшей власти, он, похоже, и не думал управлять, если с самого начала у него была мысль всё развалить и уничтожить. Неслучайно в двухтомнике мемуаров его помощника В. Черняева проскользнула фраза, оброненная Горбачёвым: «Я далеко пойду». Что значит далеко? Это куда? В какую сторону? А судя по конечному результату, вывод напрашивается один – в сторону разрушения и предательства. Далее. Внушаемый. Как я уже сказал, не любит критику в свой адрес. Но падкий на лесть. А подобные типы, как правило, и сами выдающиеся льстецы. Картину дополняла его жена, которая, как мне показалось, вертела своим подкаблучником, как собака хвостом.

Забегая вперёд, хочу возразить тем, кто заявляет, что наша экономика должна была к 1991 году потерпеть упадок, а все центробежные процессы, приведшие к распаду страны, были якобы заложены отцами социализма. Всех, кто так утверждает, можно смело признавать иностранными агентами, так как одни из них наслушались прикормленных говорунов из лагеря архитектора перестройки А. Н. Яковлева, а другие и сами были завербованы спецслужбами США. А если Яковлева привлёк в Политбюро ЦК КПСС М. Горбачёв, значит, и он сам – М. Г. – был неподдельным, полноценным, настоящим предателем. А как, если не предательством следует назвать передачу врагу сверхсекретной карты расположения пусковых установок межконтинентальных ракет? Как назвать резку на металлолом серии ракет дальнего радиуса действия «Тополь-М»? Или уничтожение бронепоездов с баллистическими ракетами на борту? А история с прослушкой новостроящегося посольства США? Это же каким надо было обладать целеполаганием, чтобы вот так просто взять и выдать государственную тайну неприятелям.

Благодатная почва для развала страны была. Издревле известно, что рыба гниёт с головы. Способствовала этому вскормленная правительством обширная торговая прослойка. Я не утрирую, не тот случай, и не пеку сценарий чернушного фильма, а пишу исследование того, чему не только сам, но и все мы были современниками и свидетелями. А мне, к примеру, на момент прихода к власти Горбачёва было без малого 35 лет. И как бы захватить своей памятью я успел и Сталина, и Берию, и Маленкова, и Хрущёва. Этого последнего, маленького, толстенького и лысого деятеля, я даже удосужился увидеть, что называется, вживую, когда летом 1962 года он поездом ехал в Ташкент на встречу с индийским премьером Лалом Бохадуром Шастри. В то лето мы с матерью гостили у её родственников в Оренбурге. Со всеми остальными членами советского правительства я был знаком через чёрную волшебную, как мне казалось, тарелку динамика всесоюзного однопрограммного радио. Поэтому я с большим вниманием вслушивался в каждое слово, вытекающее из этой тарелки. Что-то произносили наши основные деятели, а что-то говорили о них. А если я что-то недопонимал, то комментариями служили мне кухонные диалоги родителей. А уж они-то знали многое и не щадили никого. И не жалели эпитетов в адрес кого-либо из них. И расшифровывали все нюансы политики и экономики. Торговая прослойка установила свои законы, точнее – понятия. А это значит, что если ты рядовой гражданин от рабочего до начальника цеха и тебе не выложили на прилавок треть кило докторской колбасы, то члену бюро обкома или работнику ЦК – пожалуйста. Продуктовые распределители, спецмагазины промтоваров были ярким показателем альянса правящей верхушки и торговли. И в этом альянсе торговля твёрдо удерживала верх. Охранителем этого альянса был вооружённый отряд партии Комитет государственной безопасности, который с лёгкостью объявлял несознательными и диссидентами всех, кто имел на это критический взгляд. Частью этой благодатной почвы объективно и субъективно, нечаянно, а порой целенаправленно были оскорблённые властью люди. Здесь же были и якобы пережившие притеснения верующие, поверившие в святость царя. Присутствовали недооценённые творческие личности, а также лауреаты зарубежных премий. Поэтому разброд в обществе был достаточно широк. И всё это на фоне пустопорожней болтовни М. Горбачёва. Некоторые мои собеседники возражали мне, дескать, при чём здесь торговля, она всего лишь отрасль экономики и не более того. Не более того? А вспомните, с чего началась перестройка. С перебоев снабжения продуктами питания и очередей. У нас в стране разве на тот момент была война? Случился недород? Полыхали под бомбами хлебные поля? Взрывались продовольственные склады? Был массовый падёж коров, овец и свиней? Остановились мясокомбинаты? Сгорели сыроварни? Ничего подобного этому не было. Всё работало, но стали пропадать куда-то продукты. Полки в магазинах опустели. Как потом выяснилось, различные продукты обнаруживались либо на складах и базах, либо… на свалках. Их выбрасывали, если случалась передержка в сроке хранения, чтобы только не выложить на прилавки. Торговля, как и подобает мафии, диктовала свои условия правительству, с которым шла рука об руку. Она – торговля – подогревала партию и правительство, а те, соответственно, исполняли её прихоти.

Не могу без гнева и содрогания вспоминать 90-е годы, когда по городу ходили голодные матери с детишками и просили на хлеб. Эту обстановку в стране создали «великие экономисты и реформаторы», а по сути и без всяких кавычек государственные преступники Гайдар и Чубайс, под командованием «кризисного менеджера», принявшего эстафету развала страны от Горбачёва. А при всех послевоенных трудностях умереть с голоду при Сталине и Хрущёве было практически просто невозможно – во всех рабочих столовых хлеб и горячий чай были бесплатными.

Стараюсь избегать сильных выражений, но если в стране происходит развал, то по-другому его и не назовёшь. Но такой же развал всему шёл и на международном уровне. Горбачёв сдавал позицию за позицией. Предал всех союзников. А некоторые из них подверглись репрессиям. Для примера назову двух немцев: Эриха Хоннекера и Маркуса Вольфа. А румынский Чаушеску и афганский Наджибулла так и вовсе были убиты без суда и следствия. Наш Михаил «Меченый» забросил заграничные военные базы. Что это? Так однажды он заговорил о том, что надо отпускать Прибалтику. Как это можно было договориться до этого? Царь Пётр заплатил за эту землю треть государственного бюджета. Треть! Это не громадные деньги – гигантские. А по сему прибалты не имели никакого права на отделение. Ни физического, ни морального. Они – товар. Независимо от национальностей, языка и какой-то культуры. А кстати, да будет всем известно, в СССР им были созданы исключительные условия. Там все зарплаты были на треть выше средней по стране. Их писатели имели первоочередное право на публикации и гонорары по первой категории. Их значимость завышали и всячески лелеяли. Там, в Латвии, в Эстонии или в Литве, не было проблем с жильём. Особо следует отметить, что в каждой республике была своя киностудия. Сейчас нет ни одной. Я много раз бывал в тех республиках и в деловых командировках, и по туру. Мне известно было про их заводы и куда они делись потом, после отделения. Я даже бывал там, когда начались перестрелки и жертвы. Нет, они, бесспорно, не рабы и не колония России. Но за них заплатили огромные деньги. Хотите жить отдельно? Напрягитесь, возьмите кредит в том же МВФ и отдайте Москве. А как по-другому? Деньги любят счёт вне зависимости от политико-экономических и сексуально-художественных пристрастий.

Вскоре почти по аналогии началась ругань между Арменией и Азербайджаном за Карабах. Мне непонятно было, из-за чего сыр-бор. Написал Горбачёву предложение присоединить Карабах к России. Но Горбачёву нужен был развал, а не сплочение. Поэтому ответа я не получил. Следующая и главная тема книги – Украина. Там начались губительные дезинтеграционные процессы. Ранней весной 1989 года в Киеве был образован «Рух». Ещё не бандеровское, но уже националистическое движение. Впрочем, костяк его и составляли выжившие и престарелые бандеровцы, их сыновья, внуки и наивные сочувствующие романтики. Осенью после проведения их организационного первого съезда я побывал в Киеве. Встретился с самим Черноволом. Побеседовал с ним. Попытался выяснить, как будет жить Украина, если вдруг выйдет из Союза. Вячеслав Максимович был уверен, что получив «незалежнiсть, рiдна ненька» уйдёт далеко в своём развитии, ведь республика обладает самой плодородной землёй. На Украине самое большое число промышленных предприятий. Есть выход к морю. Есть судостроение, авиастроение, машиностроение, тракторостроение, мощная строительная индустрия. Для «самостийности» есть всё: уголь, соль, гранит, нефть, газ, уран, реки, море, чернозём, научно-технический потенциал и талантливый народ. Живи – не хочу.

– Ну, нефть и газ это же из России, – осторожно поправил его я.

– А трубы-то по Украине идут. Россия никуда не денется. Должна и обязана.

Во время нашей беседы в кабинет вошёл пожилой, с пышными усами Левко Лукьяненко. Черновол представил меня.

– Вот, Левко, познакомься. Георгий из Николаева.

И хоть меня не покидало чувство тревоги за будущее республики, я откликнулся на просьбу Черновола сопроводить его статью карикатурой и тотчас нарисовал на чистом белом листе полуголую блондинку в драных колготках, которая прикрылась маленьким плакатом с текстом: «Босиком ходить умею. Нагишом пока боюсь. Но коль надо – осмелею. Лишь бы сохранить Союз». Ему очень понравилось моё творчество, за что поблагодарил меня крепким рукопожатием.

В кабинет беспрестанно заходили другие пожилые деятели и совсем ещё молодые, но не вызывавшие расположения очень известные ныне фашистские деятели.

А я покинул штаб-квартиру «Руха» и уехал с ещё более окрепшим чувством презрения и ненависти к Михаилу Горбачёву. Через месяц или два я получил письмо от Черновола с газетой «Черновицкая правда» (или «Черкасская правда») с его статьёй и моим рисунком.

А через полгода, в середине марта 1990 года, на Третьем съезде народных депутатов вдруг решили избрать Горбачёва президентом. Я с интересом отслеживал эти события и как сейчас помню выступление академика Д. Лихачёва, который, заламывая руки, простонал со сцены: «Михаил Сергеевич, умоляю вас, только не устраивайте всенародные выборы. Мы сами вас изберём». Его стенания меня так возмутили, что я той же ночью отпечатал на своей «Олимпии» десяток писем всем наиболее известным деятелям съезда с просьбой включить меня в список претендентов на ту же должность. Письмо отправил в том числе и этому старому интеллигентствующему неврастенику. Но ни ответа, ни привета не получил. Из чего понял, что все они участники развала страны. Не только сам Горбачёв. Все. Или почти все. Потому что там же на съезде раздавались голоса, умолявшие его уйти в отставку. Были такие. Но немного. В целом же съезд можно было считать болотом, которое и выбрало своего кулика. Почему возникла необходимость избрания президента? Видимо, эта идея родилась в головах его группы поддержки – партийного аппарата. Эта группа в изобилии присутствовала в Кремлёвском дворце съездов. Партаппаратчики боялись падения авторитета партии, а с ним и утраты власти, поэтому для подстраховки решились на введение новой должности – президента. Своего президента.

К чему привело его правление, можно указывать и говорить бесконечно. Все проблемы, что мы имеем внутри страны и за её пределами, – результат его правления. И в пору его короткого пребывания было совершенно очевидно, что не только я видел его насквозь. Таких людей было много. И не только с конструктивным и позитивным взглядом на жизнь, но и тех, кто почувствовал, что настала пора реализовать свои криминальные наклонности.

И уже через три месяца, 16 июля 1990 года, перед зданием городского совета Киева было поднято бандеровское знамя. А 23 августа 1991 года, в дни падения ГКЧП в Москве, в Киеве группа украинских наиболее радикально настроенных народных депутатов внесла в зал заседания украинской Верховной рады огромное жёлто-голубое полотнище с трезубцем. Я помню, что тогдашний ещё не президент Украины, но голова Рады Леонид Кравчук от неожиданности только и смог произнести: «Что это?»

А на следующий день Верховная рада Украины издала Акт о провозглашении независимости Украины. В нём было сказано следующее: «Исходя из смертельной опасности, нависшей над Украиной, в связи с государственным переворотом 19 августа 1991 года… Верховная рада 24 августа 1991 года». В Уставе ООН прописано, что выходящая из состава какого-либо государства территория не должна уведомлять или просить признать независимость. Украина никого не просила и никого не уведомляла. Издала свой Акт о провозглашении независимости, чем и закрыла вопрос. Всё.

Я прекрасно осознаю, что критиковать легче, чем противостоять какому-либо движению. Но при всех моих претензиях к российской власти должен признать, что ей удалось обуздать наших собственных националистов. Наверное, это стало возможным потому, что корни нашего российского национального единства были не столь глубоки, как это было на территории Украины. И хоть в Российской империи «Союз архангела Михаила» с благословления царя и церкви был создан в 1907 году, черносотенцы исчезли за ненадобностью в 1917 году. У революции были иные приоритеты. На Украине же этот процесс не прекращался даже после разгрома бандеровщины в послевоенные годы, а после хрущёвской амнистии он получил второе дыхание. Впору и кстати будет вспомнить слова В. С. Черномырдина: «Никогда ж такого не было, и вот опять». И хоть произнёс он это по другому поводу, но с учётом того, что он был послом в Киеве, то его афоризм был вполне уместным. Правда, со дня амнистии бандеровцев в 1956 году до 1991 года процесс этот был скрытым и вялотекущим. В советское время я объездил всю Украину. В командировках не раз бывал в западной Украине и в Ужгороде, и в Черновцах, и во Львове, и в Луцке. Знал настроение населения тех регионов. Они украинцами себя не считали. Украинцами они называли нас, проживающих на восточных территориях. Себя они считали западниками или галичанами. А мы их – западенцами. А с момента Беловежского соглашения их самосознание резко пошло в гору. И национализм стал набирать обороты. А в тот тревожный день августа, в день вноса бандеровского флага в Верховную раду, уже вечером, сидя с женой на кухне, я сказал:

– Ну, вот и всё. Приплыли. Надо дёргать отсюда. От бандеровцев добра не жди. С коммунистами у меня праздника не было, а с этими и подавно гречки не сварю.

– Ой, не преувеличивай. Какой из Черновола бандеровец. Он всего лишь бывший наивный украинский диссидент. Вполне себе умеренный, как и его друг, этот усатый щирый Лех.

– Не обольщайся. Черновол это ещё не весь «Рух». Там у него очень активное и мощное бандеровское крыло. А этот Лех, точнее, Левко Лукьяненко только с виду добряк, а дай ему в руки автомат или саблю, он быстро всё русское вырубит.

А в Нагорном Карабахе уже ругань переросла в перестрелку. А вскоре там загрохотала и артиллерия. Азербайджанские боевики захватили в плен армянского генерала Каро Карояна и расстреляли.

Я написал письмо Борису Ельцину с предложением присоединить Карабах к России, чтоб ни тем, ни другим. А насколько я помнил историю, Карабах и не принадлежал Баку или Еревану. Он входил в Российскую империю. Однако моё письмо осталось без ответа. Тогда я такое же письмо отправил министру иностранных дел Андрею Козыреву. И от него ответа тоже не дождался. Видно, у всех у них были иные приоритеты, нежели какой-то Карабах. Там наверху решалась судьба экономики России. В угоду Европе требовалось её максимально нейтрализовать. А следом развалить то, что не успел Горбачёв, – саму страну.

А по улицам Николаева уже начали маршировать небольшие группировки и горланили бандеровские песни. Не знаю, хорошо ли, плохо ли, но есть у меня такая черта характера – если что-то не по мне, я тотчас пишу письмо. Вот и в тот же вечер всю свою тревогу с помощью «Олимпии» излил на бумаге и отправил Ельцину и Гайдару.

– Медлить нельзя. Надо перебираться в Москву, – поздно вечером сказал жене на кухне.

2

Однако от сказанного до сделанного потребовалось ещё полгода. И только весной уже 92-го я уехал в Москву. Через неделю нашёл равноценный обмен. Один подполковник вышел на пенсию и решил перебраться с семьёй на родину – в Николаев. Тотчас позвонил жене.

– Давай, готовься. Пакуй барахлишко. Заказывай контейнер. Люди в Москве тоже начинают сборы.

– Ой, подожди, не гони лошадей. Мы тут с Лорой посоветовались. Она мне сказала: вы что, с ума сошли. На что вам та Москва. У нас тут дача. Вишни, черешни… Могилы родителей… В общем, давай, играй музыку назад.

– В бандеровщину я не вернусь. Да и в экономике давно наметился развал, Кравчук увлёкся приватизацией. А бандеровцев упустил из виду.

– Да какие бандеровцы? Не будь наивным. Перестань играть в политику. Это не для тебя.

– А ты в политике никогда и не понимала ничего.

– Мы оба далеки от неё. Возвращайся, я не могу бросить могилы предков. Я от них никуда.

– Ну тогда и оставайся со своими могилами. А бандеровщина приведёт Украину к войне. Попомни мои слова.

– Перестань. Какая война? Бандера уже тридцать лет в земле. Все его соратники на том свете.

– Оставь своё благодушие. Украина беременна войной.

– Не городи чепухи, возвращайся.

– Ни в коем случае. Одумайся. Собирайся. Бандеровщина добром не закончится. Это не те люди. Им доверять нельзя. Если они поляков у себя на Волыни вырезали, то с русским населением и вовсе цацкаться не будут. Подумай о детях.

– Нет, нет… Перестань. Не паникуй. У тебя явно температура. Будь разумным. Давай возвращайся.

– Я умоляю тебя, одумайся. Люди уже пакуются.

– Да ерунда это всё. Успокойся. Не теряй голову. Будь мужчиной. Не надо думать о каких-то людях. На кой чёрт мне какие-то люди. Люди найдут себе, что ищут. Возьмись за ум. Думай о нас. О любимой дочечке. Ей уже одиннадцать. А тебе и вовсе уже сорок два года. Да и родина для меня – не пустой звук. Приезжай. Царствуй.

Я бросил трубку. В душе моей кипело и клокотало. Но кое-как продышавшись, устроился на работу и на проживание. Свою политическую деятельность развернул с того, что написал письма такого содержания: «Уважаемый NN! Наверное, я первый эмигрант из дружественной Украины. Правда, меня никто не преследовал. Однако в связи с выходом из подполья и включения в легальную политическую жизнь бывших бандеровцев и их последователей будет нарастать угроза противостояния с Россией. Постепенно год за годом будет крепнуть их положение в современной политике. ОУН всегда была инструментом насаждения вражды как в отношении всех национальностей, проживающих на Украине, так и с самой Россией. США вкупе с Европой не остановятся на нынешнем состоянии. Они будут толкать националистов на войну с Россией. Я хочу предложить, чтобы Вы, используя свои возможности и каналы связи, подсказали бы главе Украины, чтобы он остановил развитие бандеровщины в республике. Иначе это может привести к тяжёлым последствиям. Я не держал в руках и не читал их программные документы, но их военное и послевоенное прошлое не оставляет положительных ожиданий».

Своего компьютера у меня тогда не было, поэтому я записался в целый ряд библиотек, где на тот момент уже были компьютерные залы. А это Ленинка, Тургеневка и Гагаринка. Сделал распечатку. Купил десяток конвертов и разослал самым крупным чиновникам и депутатам: Руслану Хасбулатову, Андрею Козыреву, тому же академику Д. Лихачёву, Д. Волошину, секретарю Николаевского обкома Л. Шараеву, Е. Гайдару, Г. Бурбулису, Б. Немцову, самому Б. Ельцину и Г. Зюганову. В качестве обратного адреса указал главпочтамт на Мясницкой «до востребования». Но ни через месяц, ни через три ответов я не дождался. Тогда в один из дней я пришёл к администрации президента на Старой площади и попросил, чтобы меня пропустили к Бурбулису или к Волошину. Но дальше больших, тяжёлых входных дверей меня не пропустили. Дали позвонить по внутреннему телефону. Вскоре увидел шедшего мне навстречу Геннадия Эдуардовича. Я его узнал. Уж очень у него специфическая внешность. Я представился и от волнения немножко сбивчиво высказал ему свою идею. На что он ответил мне следующее:

– Понимаете, Георгий, Украина стала самостоятельным государством, и по всем существующим международным нормам мы не вправе советовать украинцам, в каком направлении им развиваться. И потом Леонид Петрович, извините, Леонид Макарович, этот самый Кравчук, во многом заслуженный, многоопытный, слишком мудрый, амбициозный и ревнивый политик, чтобы допустить какие-то отклонения не в свою пользу или посягательства на свою власть. Он, как мне кажется, прекрасно осознаёт всю возможную опасность со стороны националистов. Так что не беспокойтесь. Смею вас заверить, нас ждут хорошие перспективы. Настраивайтесь на позитив.

– А как вы относитесь к отделению Прибалтики? Я считаю это не логичным и не законным.

– Почему? – удивился он.

– Да потому что Пётр Первый купил эту территорию у Швеции. И эта земля принадлежит России.

– Ну, когда это было. Уже прошло почти триста лет. Можно уже забыть об этом. И потом, мы же не можем отпустить народы без земли. Им же надо на чём-то стоять, сидеть, лежать, спать, ходить и строить новую жизнь. Территориальный и земельный вопрос всё равно однажды возник бы на уровне ООН. Вспомните, Израильское государство тоже создавалось на территории Палестины. Были большие споры. Но в конце концов решение было принято не в пользу арабов. Так же и здесь.

– Но деньги? Кто вернёт России деньги? Это же не ящик водки или коньяка, это же треть бюджета страны.

– Ну, знаете, как говорят, что упало, то пропало. А после драки кулаками не машут. Поздновато об этом говорить. В конце концов, они же не улетели на другую планету. Они остаются нашими добрыми соседями.

– Геннадий Эдуардович, а вот сейчас между Арменией и Азербайджаном начались распри из-за Карабаха. Может быть, следует присоединить его к России? Всё равно Карабах никогда не принадлежал ни тем, ни другим. Он был частью Российской империи.

– Слишком сложно это начинать решать сейчас. То, о чём вы говорите, следовало сделать пятьдесят лет назад. Но тогда всё было замечательно. Вы же, наверное, помните песню этого… Рашида…

– Бейбутова? – подсказал я.

– Да-да, Бейбутова… это… «Мальчик весёлый из Карабаха, так называют всюду меня». Хорошая была песня такая, безоблачная. А сейчас можно только уповать на то, что и тем и другим хватит мудрости найти компромисс. А нам сейчас влезать в этот конфликт не следует. Поэтому я думаю, всё наладится и всё будет прекрасно. Будьте оптимистом, Георгий. Побольше веры в хорошее. Удачи вам.

Я поблагодарил его и уехал к себе. Но беспокойство не покидало меня. На языке психологии это может называться алармностью, то есть беспричинной тревогой. Также можно было назвать меня умфалером. То есть человеком с негативным образом мышления, что тоже достаточно было для помещения в неврологию. Я же сам трактовал своё поведение антиципацией, то есть предчувствием плохого исхода событий, на основе развитой интуиции и анализа событий. И в дальнейшем я никогда не считал себя провидцем, и тем более оракулом. Я аналитик. И не более того.

Примерно через месяц, уже осенью, я появился на Смоленской площади и с внутреннего телефона на первом этаже высотки позвонил в приёмную министра. Я надеялся, что удача повторится, как с Бурбулисом, и на встречу со мной выйдет Андрей Козырев. Но не случилось. Ко мне из поднебесья спустился моложавый сотрудник МИД. Приблизительно моих лет. Похожий на совершенно белолицего сероглазого негра. То есть с негроидными чертами лица.