Текст книги "Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III"

– А еще у тебя дистония, – напомнил Ванька, молчавший до сих пор.

Долговязый важно кивнул и занес мои показания в протокол.

– Детородная функция в норме?

– Как видите, – кивнула я на Ваньку. – Надеюсь, это все?

– Теперь, пожалуй, все.

– И мы можем идти?

– Сейчас вас проводят.

– Ура! Мы свободны!

Из-за спины появилась знакомая тетка:

– Следуйте за мной!

– С превеликим удовольствием, – ответила я и кисло улыбнулась.

Передо мной, словно в вагоне метро, разъехались стеклянные двери, и вслед за теткой я шагнула в коридор.

Проход оказался довольно просторным. По всей его длине на равном друг от друга расстоянии располагались металлические двери, такие мрачные, такие неприступные…

– Куда мы идем? – не выдержала я.

– Ваш сектор номер семь, – ответила тетка, не оборачиваясь.

– А где мой муж?

– У вас нет больше мужа!

От неожиданности я споткнулась и ухватилась рукой за холодную стену, а Ванька побледнел, испуганно попятился назад.

– Что значит «нет больше мужа»?

– Во всяком случае, он вас не помнит.

– Почему? – прохрипела я, часто моргая.

– Из Грота Тишины каждый выходит сам по себе. Все прежние связи стирает туман. Пропал из поля зрения, и тебя больше нет. Никто тебя уже не вспомнит, и ты не вспомнишь никого. Такова особенность тумана, такова особенность нашего мира.

– А как же я? Почему я всех помню? Почему меня помнит мой сын?

– От вас исходит странный аромат…

– Пион и ландыш?

– Точно, ландыш и пион. Вас трудно забыть!

– А сын?

– Вы держите сына в тактильном плену, он находится под вашим эгоцентричным влиянием.

– Теперь это называется эгоцентричным? – оторопела я. – Зачем вам это нужно?

– Наш мир на грани вымирания, – резонно ответила тетка. – Нам не нужны долгосрочные связи. Беспорядочный секс гарантирует больший прирост населения.

– Это не секс, это блуд! – меня била дрожь, по Ванькиным щекам катились слезы.

– Мама, я хочу домой, мне не нравится тетя, мне не нравится блуд!

– Не бойся, я тебя не брошу! Пусть только попробуют нас разлучить! Я им устрою логово дракона!

– Дракон натаскан на прием, он не выпустит вас из Даг-Гара, – также ровно ответила тетка.

– Мама, ты же сказала, дракон уже…

– Тихо! – шикнула я, и Ванька смолк на полуслове. Я притянула его к себе, горячо зашептала на ухо. – Не говори им про дракона! Пусть думают, что он охраняет их мир.

Провожатая бодро шагала вперед и, кажется, не замечала нашего перешептывания.

Я потянула Ваньку за руку, ускорила шаг, нагнала торопливую тетку:

– И много у вас свежей крови?

– Последнее время немного – стало трудно вербовать резидентов. Осталось пара местных из долины и еще одна сотрудница турфирмы.

– Та самая змея, что пела про легенды?

– Вы помните ее? – улыбнулась довольная тетка, – Хороший работник, исполнительный, грамотный. Показатели – высший класс! – беспечно вещала она, свято веруя в неуязвимость своей драгоценной персоны, а заодно и собственного мира.

– На таможне у нас не спросили имен…

– На месте вам выдадут новое имя.

– Скажите, здесь все страдают амнезией?

– Нет, только новички. Старожилы и местные в здравом уме – кому-то нужно управлять делами, – тут тетка хитро подмигнула. – Контроль и надзор должны осуществляться непрерывно, иначе мир ждет неизбежный хаос.

Открылась металлическая дверь, нас запустили в комнату и сдали на руки лысому дядьке. Тот строго посмотрел на Ваньку, чем окончательно его добил, достал из сейфа несколько бумажек, картонную коробку, в которой что-то звякало и перекатывалось.

– Следуйте за мной! – приказал он сурово и затопал на выход.

* * *

Готический приморский городок лениво сбрасывал остатки полудремы: просыпались бульвары и скверы, оживали витражи стрельчатых окон. Фонтан на площади журчал свою невнятную мелодию и весело поигрывал каскадами; дракон на исполинском постаменте прилежно выплевывал струйки воды, в беспечных утренних лучах казался сонным и ручным. На мостовой копошились облезлые птицы, они хлопали крыльями и никак не могли поделить заплесневелую корку. Ванька дернулся к птицам, но я вцепилась в него мертвой хваткой.

– Не вздумай! Отойдешь – и больше не вернешься!

Ванька послушно встал на место, поморщился, растирая пятно на запястье.

Рассвет прокатился по спящему городу: согрел фасады, омыл тротуары, позолотил фонтан с его веселыми каскадами, раскрасил площадь в рыжие тона. Резные фронтоны покрылись румянцем, тени сделались гуще, а блики смелее.

– Сюда! – позвал нас лысый дядька, ныряя в стрельчатую арку.

Вслед за ним мы прошагали меж пилонами, пересекли уютный тихий дворик, вошли в подъезд, поднялись по ступенькам на третий этаж, остановились у массивной двери.

– Здесь вы будете жить, – произнес он в пространство, открыл коробку, вынул из нее ключи. – В конверте талоны на первое время, пока не устроитесь на работу. Боюсь, придется экономить, на ребенка питания нету! Если хотите, я заберу его в распределитель.

– Исключено! – отрезала я, и Ванька спрятался ко мне за спину.

– Как знаете. У нас прекрасные лицеи, с хорошим питанием и воспитанием.

– Поэт! – скривилась я. – Ребенок будет жить со мной. Кстати, как я найду здесь работу? Я города не знаю, ни с кем не знакома… хотя, что толку заводить друзей – у вас тут повальная амнезия.

– На днях за вами придут и проводят на новое место работы.

– Все будут решать за меня: где жить и где работать?

– Мы подберем вам работу по специальности, а вы решайте, что делать с ребенком.

– Что значит «решайте»?

– Вы не можете водить его на поводке и работать с ним тоже не можете. Так что выбирайте сами: работать или сына караулить.

– Без вас разберусь. Где тут ближайший магазин?

– Все давки на площади, велосипед во дворе.

– Велосипед?

– В старом городе передвигаются на велосипедах, полиция ездит на лошадях.

– А остальные?

Лысый явно напрягся: говорить или нет, потом как бы нехотя протянул:

– Есть окружная автострада, для тех, кто водит авто и для тех, кто живет за пределами города.

– Я хорошо вожу машину.

– Это неважно, – отрезал дядька. – Вам не положен автомобиль.

– Почему?

Мой вопрос остался без ответа, потому что лысый неожиданно засобирался. Он сунул мне ключ и коробку впридачу, суетливо кивнул и поскакал вниз по ступенькам.

Мы с Ванькой открыли дубовую дверь, переглянулись и вошли в квартиру.

Миниатюрная прихожая на одного, просторная светлая комната, вполне пригодная для жизни без излишеств. Витражное окно во двор, на такие же точно чудные дома, убогие внутри, прекрасные снаружи. Из мебели: диван, этажерка, массивный гардеробный шкаф, два стула, низкий чахлый столик. Большая неожиданность ждала на кухне: здесь обнаружился дубовый стол, посудомоечная машина, СВ-печь и новый двухкамерный холодильник. Санузел тоже оказался на высоте: душевая кабинка с гидромассажем, добротные смесители, современная сантехника.

– Эклектика какая-то! – произнесла я вслух и нервно обернулась. – Слава Богу, ты здесь!

Ванька стоял у меня за спиной и с любопытством разглядывал кухню.

– Не отходи от меня ни на шаг! И не отпускай мою руку!

– А как же я буду спать?

– Пока не знаю, но что-нибудь обязательно придумаю. Не бойся, я о тебе позабочусь!

Я действительно не представляла, как буду жить дальше: ходить на работу, воспитывать Ваньку, как смогу уберечь его от местной амнезии. А вдруг чудесный аромат, пропитавший одежду и кожу, испарится, едва я залезу под душ? А вдруг во сне мы с Ванькой забудем друг друга? Что это за место? Чем тут дышится? Что здесь за воздух: отравлен вирусом забвенья или пригоден для нормальной жизни? Вопросов было больше чем ответов.

После недолгой возни я расшатала, наконец, щеколду, распахнула окно, и в комнату ворвался свежий ветер.

– Мама, смотри, у нас во дворе детская площадка!

– Интересно, зачем? Может, первое время малышам позволяют жить в семьях?

Я выглянула из окна, полюбовалась на облезлые качели и деревянную песочницу с «грибочком». Двор показался мне пустынным, соседний дом – безлюдным и по-утреннему сонным. Всю эту серость оживляла только вывеска «Книги», а рядом медная табличка «Ювелир». В голове что-то щелкнуло и загудело, а через миг накрыло озарение.

– Ванюшка, собирайся! Мы идем к ювелиру!

Ванька часто заморгал.

– Говорю тебе, я, кажется, нашла решение.

У дома ювелира было тихо, на крыльце спал упитанный черный котяра. Я надавила на звонок, потом еще раз и еще, пока дверь, наконец, не открылась.

– Что за шум? Что за спешка? – из коридорной темноты возник приземистый рыжеволосый мужчина. – У нас пожар или землетрясение? Зачем вы растерзали мой звонок!

– У меня очень срочный заказ!

– У всех очень срочный заказ, но никто не ломает мне дверь!

– Плачу две цены! – выпалила я, еще не представляя, чем буду расплачиваться.

– Прошу в дом! – рыжий масляно улыбнулся, отвесил поклон и только тут заметил Ваньку. Глаза его округлились и даже слегка помутнели. – А вы, я вижу, с молодым человеком?

– Да, с очень молодым! – И, не дожидаясь дальнейших расспросов, я проскочила в открытую дверь. – У меня необычный заказ и очень-очень срочный. Его нужно закончить до ночи.

Ювелир покачал головой:

– Я не могу отложить все заказы ради вашей прихоти, мадам!

– Я же сказала: плачу по двойному тарифу!

Дядька явно размяк:

– Что изволит мадам? Я натурально озадачен!

– Сделайте мне наручники!

– Наручники!!! – его лицо превратилось в печальную маску. Мне даже стало жаль его (на несколько секунд). – Мадам смеется надо мной?

– Нет, вы не поняли, наручники будут из чистого золота, – я скинула с запястья два браслета. – На длинной золотой цепи. – С этими словами я расстегнула колье, протянул его ювелиру. – А это в качестве оплаты. – Вслед за колье отправилось мое обручальное кольцо. – Бриллиант – высший класс! Да что я говорю, вы же профессионал, оценивайте сами!

Прошла минута, прежде чем дяденька захлопнул рот и вновь обрел талант занудства.

– Так-так-так! – забормотал он, изучая материал.

– Как видите, работы тут немного, – запела я бодро. – Подогнать один браслет (я указала на Ванькину руку), припаять цепочку. Укрепить места соединений… ну и зубцы там всякие… и скобы….

Здесь ювелир как-то жалобно хрюкнул и вытер набежавшую слезу:

– До чего мы дошли! Пожилой человек, потомственный мастер ввязался в чистый криминал! Боже мой, куда катится мир!

– Да какая вам разница? Выполняйте заказ, получайте двойную оплату и радуйтесь жизни!

– Я все-таки сделаю ключ! – пригрозил ювелир. – Без ключа это натуральное злодейство!

– Как знаете, но только не тяните! И помните: двойной тариф действует только в течение дня. Я вернусь перед самым закрытием! – и, не слушая горьких ювелирских стенаний, я потянула Ваньку на выход.

* * *

По городу катился новый день, оживляя его, наполняя шумами.

Хмурый дворник размеренно шаркал метлой, торговка двигала тележку вверх по склону и мелодично распевала: «Пирожки! Горячие пирожки! С мясом, с капустой, с картошкой! Подходим, покупаем! Горячие пирожки!».

Послышался веселый перезвон, а секунду спустя на площадь выкатился почтальон с квадратным ранцем за спиной.

– Ну надо же! – улыбнулась я Ваньке, – Совсем как в старом кино: торговка, дворник, почтальон.

– А ты снова будешь врачом, – вставил Ванька и понуро уставился на лоток с пирожками.

– Почем пирожки? – спросила я торговку.

Тетка остановила тележку, оглядела Ваньку с ног до головы:

– Новенький?

– Новенький, – буркнул Ванька и шумно сглотнул.

– Держи! – она протянула ему засаленную бумажку с дымящимся в ней пирожком. – С мясом – самые вкусные! А деньги отдашь потом, когда накопишь, – и она рассмеялась грудным хриплым смехом.

– Спасибо! – улыбнулся Ванька. – Мы скоро заплатим, только устроимся на работу и сразу заплатим!

Но тетка уже топала по мостовой, позабыв про меня и про Ваньку, ее тележка громыхала по кочкам, а поручень повизгивал на ямках.

– Постойте! – окликнула я тетку. – А вы нас не забудете?

Тетка остановилась, пожала плечами:

– С чего бы? Теперь вы мои должники.

– И сына моего запомните?

– И сына запомню.

– Почему?

– Что значит, почему?

– Мы с вами не увидимся до завтра.

– Ну и что?

– А завтра вы нас не узнаете.

– Какая глупость! – фыркнула тетка. – Я еще никого не забыла. И с головой у меня все в порядке! У меня здесь дом, работа, материальная ответственность… – произнесла она с вызовом.

– А муж? Семья?

– Что такое семья?

– Все ясно! – выдохнула я. – Ну а тех, кто остался по ту сторону Грота, тоже помните?

Тетка сдвинула брови, поучительно произнесла:

– По ту сторону Грота жизни нет! За Гротом – лабиринты и Дракон, – произнеся всю эту ахинею, она повернулась к нам спиной и нервно толкнула тележку.

Ванька уткнулся мне в подол, горько всхлипнул:

– А вот и неправда! Там есть жизнь! И люди там есть! И тетя Маша, и дядя Володя! Еще там есть бабушка с дедушкой, а у них есть собака. Ее зовут Лотта… и дом у нас есть… и машина…

Я присела на корточки, обняла рыдающего Ваньку, погладила его по голове:

– Конечно, есть и Лотта, и машина, и бабушка с дедушкой тоже нас ждут! И мы к ним обязательно вернемся, только сначала папу отыщем! Ты, главное, держи меня за руку!

Ванька вытер слезы рукавом, посмотрел мне в глаза и со страхом прошептал:

– Мама, а вдруг я потеряюсь?

– Ты же слышал, они помнят друг друга, значит, и мы с тобой друг друга не забудем. Здесь память теряют только в Гроте, а мы его уже прошли.

– Мне страшно, мама! – тут Ванька снова задрожал.

– Сегодня вечером у нас будут наручники, а это значит… – улыбнулась я…

– …что я буду сидеть на цепи, – брякнул Ванька.

Пару секунд мы смотрели друг на друга, а потом расхохотались во весь голос.

– Мам, а как же ты будешь работать? – спросил Ванька, насмеявшись.

– Я думаю, работать не придется. Моих бриллиантов хватит на неделю, а за это время я рассчитываю отыскать нашего папу… с твоей, конечно, помощью.

Ванька с готовностью кивнул:

– Нам нужно выработать план.

– Точно сказано! Все-таки ты у меня молодец!

Так вышло, что недели не хватило. Я продала и серьги, и оставшиеся кольца, но мужа так и не нашла.

С утра мы отправлялись на поиски Макса, а к вечеру, усталые, возвращались в квартиру и тут же падали без сил. Старый город жил своей размеренной патриархальной жизнью, и наша с Ванькой возня не нарушала его безмятежный уклад. Мы облазили все больницы и поликлиники и даже посетили частный медицинский сектор, но следов Макса не обнаружили. Я понимала: скорее всего, ему дали новое имя, возможно, отправили за город, где и пытаются переучить, вот только профессию быстро не сменишь: из психиатра так просто не сделаешь повара, не сделаешь даже плохого дантиста.

И мы упорно продолжали поиск…

* * *

За окнами лило, и казалось, что сумрак, нависший над городом, обнажил его истинную суть. Я читала полосу объявлений в газете, Ванька мирно дремал на диване. Последние несколько дней я позволяла ему разгуливать по дому без браслетов и даже бегать в киоск за газетой под бдительным контролем из окна.

– Еще пара дней, – думала я, перелистывая очередную страницу, – и придется идти на работу. Ваньку пристрою у себя в кабинете, а по вечерам буду учить его грамоте и всему тому, что еще не успела забыть. Интересно, какие тут учебники? Скорей всего такие же допотопные, как и все остальное, – тут я с сомнением покосилась на новенькую микроволновку. – А может, у них тут налажено книжное дело, а может, у них типография и собственный ресурсный центр? А может, даже академия наук? Издают себе местные книжки, обучают по местным методикам, преподают историю страны, навязывают этику безбрачья? Ведь кто-то должен шельмовать детей: объяснять, откуда все они берутся, и почему у них нет матерей.

Тут на глаза мне попалось объявление о наборе сотрудников в научно-исследовательский центр.

– Интересно, что они там исследуют? Наверное, решают, как побыстрей избавить нас от воспоминаний или от привязанностей, или угрызений совести. Стоп, это же специальность Максима! Теперь посмотрим, где находится лаборатория! Так, нашла, Восемнадцатый сектор.

Я развернула карту города.

– Нет, это явно не в центре. Старый город заканчивается секторами Пятнадцать – Шестнадцать. Значит, объект находится за окружной. Скорей всего в пригороде.

Я принялась тормошить задремавшего Ваньку:

– Вань, вставай! Сгоняй за новой картой в книжный – у меня только центр, а нам нужны окраины и пригород за окружной.

Ванька нехотя поднялся с дивана, потер кулачками глаза:

– Деньги есть?

– На карту наберем. Заодно купишь себе пирожок у Анфисы.

– А мороженое?

– Ванька, будь человеком! У нас на хлеб едва хватает. Осталась только гречка с молоком!

– Ладно, ладно, я понял!

Ванька тяжко вздохнул и поплелся на выход. Пока он обувался, я сбегала на кухню, помешала кашу, убавила газ, потом вернулась в комнату, запрыгнула на подоконник.

Наш двор, как всегда, пребывал в полудреме, и только старые качели поскуливали на ветру.

Вот Ванька вышел из подъезда, обогнул цветники детскую площадку, протопал под арку, остановился. Все правильно: ждет, когда мимо проедет Анфиса. У Ваньки строгий указ – за арку не ногой. Анфиса знает все наши причуды, сама подвозит Ваньке пирожки и даже машет мне, когда в приличном настроении.

Тут Ванька странно дернулся в сторону арки, взмахнул рукой, подпрыгнул и исчез. Внутри у меня все оборвалось.

– Ваня! – крикнула я из окна.

Во дворе тишина, только хлопанье крыльев – с земли вспорхнула стая голубей.

В состоянии, больше похожем на сон, я выскочила из квартиры, глотая пролеты, сбежала по лестнице вниз, толкнула подъездную дверь, снова крикнула: «Ваня!» – лишь короткое эхо в ответ да сиротливый лязг качелей. В один прыжок я очутилась возле арки, огляделась: на площади пусто, даже Анфисы не видно с ее пирожками, ни пешеходов, ни велосипедистов – весь город словно вымер или испарился. Я заметалась по площади, нырнула в первый переулок… во второй… заскочила в ближайшую лавку – и там никого… четвертый, пятый переулок – Ваньки нет! Тут что-то ухнуло и опустилось мне на плечи, ноги мои подкосились, в глазах потемнело, мир содрогнулся и рухнул во мрак.

Очнулась в квартире на сером постылом диване: окно открыто, в комнате сквозняк.

От стены отделилась долговязая тень:

– Пришли в себя? Наконец-то!

– Вы кто? – Я уставилась на незнакомца. – Как вы сюда попали?

– Вы задаете глупые вопросы. А впрочем, я не удивлен: с первого дня вы ведете себя неразумно: не подчиняетесь законам, позволяете себе идиотские выходки. – И, не давая мне опомниться, заговорил менторским тоном: – Ваш сын не учится, вы сами не работаете, занимаетесь черт знает чем! Как вы собираетесь жить в нашем городе? А главное, на что?

– Не ваше дело! – устало ответила я. – Так значит, это вы забрали Ваньку. Боюсь, что сильно опоздали.

– Что вы имеете в виду?

– Он меня не забудет. И я его тоже. Так что зря стараетесь – ничего у вас не выйдет. Рано или поздно я его отыщу.

– Вы странная женщина, – скривился незнакомец. – Вы абсолютно асоциальны, к тому же не имеете природной склонности к труду.

– Ага, а еще природной склонности к блуду.

Незнакомец принюхался:

– Что у вас за духи? Мы, кажется, таких не производим.

– Зато производит ваш дохлый дракон! – вертелось у меня на языке.

– Это пахнет одежда – я еще не стирала ветровку.

Долговязый навис надо мной, словно коршун:

– Завтра с утра на работу! – он сунул мне в руки помятый листок. – Здесь направление и адрес. И не вздумайте с нами шутить!

– А то что? В тюрьму посадите?

– Нет, не в тюрьму, – прошипел незнакомец и едко прищурился. – Мы отдадим вас в инкубатор. Будете производить для нас потомство, – и добавил, смакуя эффект. – Уж я найду вам применение! В моем ведомстве вас научат смирению – остаток жизни проведете на сносях!

От этих слов мне стало дурно, я снова провалилась в пустоту, и триумф долговязого остался за кадром.

* * *

На следующий день я вышла на работу. Мои губы дрожали, в душе клокотало, голова разрывалась от планов спасения Ваньки.

Равнодушно кивнув посетителям, я прошла в кабинет, закрыла за собою дверь, достала из сумки справочник, открыла в разделе «Детские центры и учреждения». Итак, что мы имеем: четыре лицея и два интерната – один для одаренных, другой для умственно отсталых. Три лицея и элитный интернат находятся в черте старого города – ими придется заняться в первую очередь. Математический лицей находится за окружной, а интернат для дурачков указан без адреса, но с телефоном, другими словами, секретный объект. А может, и вовсе они неотсталые? Может, помнят побольше других? Пожалуй, придется его отыскать.

В дверь робко постучали.

– Войдите! – приказала я.

Вошел мужчина средних лет.

– Вы на прием?

– Простите, не хотел вас отвлекать, но через час у меня начинается смена, – посетитель робко протянул талончик. – Здесь написано «восемь ноль-ноль».

Я посмотрела на часы: четверть девятого.

– Извините, первый день на работе, никак не освоюсь.

– Ничего, – улыбнулся мужчина. – Я знаю, как это бывает.

– Присаживайтесь! С чем пожаловали?

– Зрение падает… ну прямо на глазах! Простите за каламбур! – тут посетитель сдержанно хихикнул.

– Садитесь! – Я любезно улыбнулась. – Посмотрим, куда падает ваше зрение…

День выдался долгий и напряженный. Мешала головная боль, а еще постоянные мысли о Ваньке. Когда ушел последний пациент, ухмыляясь в усы, словно мартовский кот, меня уже откровенно мутило от местных мужей с их навязчивым флиртом и явно завышенной самооценкой.

Я сняла трубку, обзвонила один за другим три лицея в надежде выяснить хоть что-нибудь о новичках. Обнаружилось, что два из них закрылись еще летом ввиду катастрофического недобора, а в последнем со мной отказались общаться.

– Никакой информации не даем! Обращайтесь к инспектору за разрешением!

Интернат для одаренных детей на поверку оказался женской гимназией и вслед за лицеями выпал из списка.

К математикам я прозвонилась уже утром перед самой работой, поинтересовалась, много ли в этом году новичков. Мне ответили, что в этом году первоклассников не набирали, а приняли трех новичков: двух мальчиков десяти и двенадцати лет и одну восьмилетнюю девочку.

Итак, что мы имеем: таинственный лицей с хамоватым начальством и целым потоком детей из закрывшихся школ плюс интернат для умственно отсталых. Не мешало бы выяснить, с какого возраста здесь набирают в школу? Если с семи, то шансов еще меньше: Ваньке стукнуло шесть с половиной, а значит, придется искать его в бесчисленных дошкольных заведениях. С этими хмурыми мыслями я вошла в кабинет, села в кресло, закрыла глаза. Дверь скрипнула и мягко отворилась:

– Можно?

– Можно! Входите!

В кабинет как-то боком протиснулась хрупкая барышня, опустилась на стул, протянула талон.

– Мой личный номер Шесть, мое имя Глафира. Я к вам записана на восемь.

– Что беспокоит? – спросила я без особого интереса.

– Совсем плохо вижу, особенно вдаль.

Я провозилась с пациенткой полчаса и нашла у нее миопическое нарушение рефракции, а по-простому – близорукость.

– Примерьте очки! – распорядилась я. – Ваша полка вторая. Выбирайте любые.

Этот массивный стеллаж я уже успела оценить по достоинству, равно как и местную особенность бесплатно выдавать очки. Мало того, что под рукой надежный консультант, ты экономишь кучу денег, не говоря о золотом рабочем времени.

Глафира выбрала очки, нацепила их на нос, уставилась в зеркало:

– Ну вот, теперь я настоящая училка!

– Вы учительница? – похоже, мой вопрос прозвучал слишком резко.

– Ну да, учительница, – смутилась барышня.

– А где преподаете?

– В городском лицее.

– Девятый сектор, строение пять?

– Ну да, теперь все там работают, – барышня смотрела на меня с любопытством и легкой иронией, похоже ее забавляла моя возбужденность.

– А с какого возраста вы принимаете в школу?

– С шести, – улыбнулась она близоруко.

– Как хорошо!

Я уже отпустила поводья: нужна была информация, и за нее я готова была на любой, даже глупый поступок.

– А можно попасть к вам в лицей? У вас там пропускной режим?

– Понимаю вас! – вздохнула пациентка. – Сейчас так трудно встретить интеллигентного человека! Все научные центры за окружной… и адвокатские конторы, и больницы. В старом городе сплошь торгаши и банкиры, а местная элита засела в Ратуше и близко никого не подпускает. Только в школе и встретишь приличных людей. Но я вас разочарую: в нашем лицее работает мало мужчин, вы не найдете там достойного партнера.

Все это время я бестолково хлопала глазами, пока окончательно не убедилась: мадам уверена, что я ищу себе культурного самца. Мысль о том, что я усердствую ради ребенка, не приходит в ее безмятежную голову. Инстинкты материнства у населения вытравлены на корню! Все это горько и печально… и в то же время очень кстати: я снова остаюсь вне подозрений!

– Проведите меня в ваш лицей! – попросила я ангельским тоном и кротко взглянула на пациентку. – А я за это осмотрю детей. Проверю зрение у первоклашек.

Барышня поерзала на стуле, потеребила пуговицу на жакете, повздыхала, поморщилась… и согласилась:

– Я поговорю с нашим директором (кстати, очень солидный мужчина), – тут она заговорщицки подмигнула. – Хочу предупредить: на него имеет виды наша завуч – у нее после физика ни одного партнера за год.

– Обещаю вести себя скромно. Займусь кандидатами рангом пониже, – тут я позволила себе улыбку. – Тем более, физик уже на свободе!

Энтузиазм собеседницы померк на глазах. Я поняла, что брякнула очередную глупость:

– За физика не беспокойтесь! У меня с детства отвращение к естественным наукам!

Тут я запнулась, закашлялась и окончательно сникла, осознавая, что сижу в кабинете врача в белом халате и с офтальмоскопом на лбу.

Пациентка посмотрела на меня с недоверием:

– Я поговорю с нашим руководством, но ничего не обещаю!

И тут меня как будто прорвало:

– Вы не подумайте, я не какая-нибудь проходимка, просто еще до конца не освоилась. Ни друзей, ни знакомых! Все время одна! Даже не с кем поговорить!

– Да, конечно, – училка явно расслабилась, – за окружной гораздо интересней – там ваша среда: больницы, клиники, научные центры. А вас вот взяли в старый город. Все-таки ваша специальность – большая редкость! Элита к себе забирает только штучный товар, какой-нибудь жалкий терапевт сюда не попадет.

«Так вот в кого ты превратилась! – подумала я про себя. – Штучный товар в репродуктивном возрасте…»

Глафира позвонила через день:

– Ждем вас сегодня после обеда – с начальством я уже договорилась.

Ура! Мой план начал действовать! Доработаю до перерыва и сразу же сбегу в лицей. Минут пятнадцать уйдет на дорогу, час – полтора на медосмотр, еще четверть часа – обратно. А на работе подождут: пациенты здесь смирные, администрация сильно не давит, на опоздания смотрит сквозь пальцы. Навру им что-нибудь про спущенное колесо.

Так оно и случилось: едва досидев до обеда, я подхватила саквояж и выбежала на парковку. Не прошло и минуты, как я вырулила со двора, свернула на мостовую и покатилась вниз по улице.

Мой путь лежал через сквер, заросший папоротником и самшитом. В тени могучих эвкалиптов дрожали перьями пальмы-близняшки. Магнолии грустно кивали мне вслед и сонно шелестели на ветру. Увы, но прохлада закончилась вместе со сквером – я выкатилась на бульвар под стройные стволы каштанов. Еще пара минут испепеляющего солнца, и бульвар остался позади, прямо по курсу выросли зубцы и шпили Девятого Сектора.

Девятый Учебно-Педагогический Сектор утопал в цветниках и фонтанах. Изваяния драконов всех мастей населяли и площади, и переулки; в каждом дворике, в каждом глухом закоулке гнездились их крылатые скульптуры. Похоже, Раптор был символом города и являлся фигурою номер один. Спящий, бегущий, летящий, плывущий – он дремал в цветниках, на газонах, в кустах, плескался в водоемах, его барельеф красовался на каждом фасаде. Не оставалось никаких сомнений: Учебный Сектор – истинная вотчина дракона.

Из переулка Знаний я попала на площадь Науки, притормозила и сверилась с картой. Все верно: вдоль площади на равном друг от друга расстоянии находятся три симпатичных лицея и гимназия для благородных девиц (из которых впоследствии вырастет штучный репродуктивный товар). Я отыскала строение под номером пять и здесь в тени припарковалась, поднялась по ступенькам, открыла дубовую дверь.

На этаже было пусто, где-то тикали настенные часы, из-за дверей долетали аккорды и нестройный детский хор с его традиционным «до-ми-соль-ми-до».

– Вам кого? – раздалось у меня за спиной, и я невольно вздрогнула.

Рыжеволосая девица с бойкой и умной мордашкой окинула меня небрежным взглядом, заметила модельные кроссовки (последняя коллекция New Balance), удивилась, задумалась, повеселела:

– Вы, наверное, из медицинского центра?

В этом месте я аккуратно кивнула.

– А я – Аделаида, секретарша. Пойдемте, покажу вам наших вундеркиндов.

– Только начальные классы, – строго вставила я. – У меня жесткий график.

– Конечно, конечно! – согласилась девица и поплыла вглубь коридора, – подготовительный? Первый? С какого начнем?

– Начнем с того, который ближе.

Девица распахнула дверь:

– Подготовительный класс, шестилетки, всего пятнадцать человек.

Мы вошли в просторное светлое помещение, меблированное лишь до середины: два ряда по четыре парты, а за ними свободное место для игр. Малыши оторвались от тетрадок, с любопытством уставились на гостей.

Я жадно вглядывалась в их мордашки и с ужасом ждала, что вот сейчас один из них вдруг выскочит из-за парты и с криком «Мама!» повиснет у меня на шее! Нас моментально расшифруют и разлучат уже надолго, ведь никакого сигнала я дать не успею!

Но класс молчал, незнакомые детские лица продолжали изучать меня все с тем же интересом, а я проклинала себя за легкомыслие и за то, что едва не подставила Ваньку.

– Медосмотр! – объявила девица.

Я подошла к доске, повесила таблицу Сивцева, отмерила пять метров, выставила стул:

– Надеюсь, все знают буквы?

Учительница утвердительно кивнула и вызвала первого по алфавиту.

Осмотр занял двадцать минут и не выявил никаких патологий.

– Зрение в норме у всех, но у двоих небольшое косоглазие, – объявила я учительнице. – Рекомендую показать их детскому офтальмологу.

– Да что вы! – махнула она обреченно. – У нас и взрослого-то нет.

– Непорядок! – я покачала головой. – Вы должны привезти их ко мне на прием.

Учительница сделала серьезное лицо:

– Исключено! Мы не имеем права покидать территорию сектора.

– Безобразие! – возмутилась я. – Вы рискуете здоровьем учеников из-за каких-то глупых правил!

Обе девушки шумно вздохнули, опустили глаза, словно двоечницы-второгодницы. Мне даже стало их немного жаль, вот только сидевший во мне офтальмолог никакой моей жалости не разделял.

– Ведите меня к первоклашкам, а потом в кабинет руководства!