Текст книги "Записки об экзорцисте"

– За нашего президента Трутина, за Эльбруссию. За национального лидера нашего выпьешь, Антон?

– Я, пожалуй, пойду, что-то аппетит пропал.

– Да ладно, не уходи, поешь, а за президента Трутина надо пить стоя, – и Туча встал, его примеру тут же последовал и Юрик, чуть качнувшись в сторону, приподнялся со стула.

Собутыльники выпили. А Антон, поразмыслив, все же сгреб в тарелку пару жареных яиц из огромной сковороды. С аппетитом принялся есть.

– Это какой-то волшебный дом. Еда сама по себе появляется в холодильнике, но больше смахивает на тюрьму, – заметил Юрик, закинув в себя водку, – чудо какое-то.

– Чудо? – переспросил Туча, уставившись красными белками глаз на Антона, – чудо это когда у меня от водки папилломы все посходили. Как будто святую воду пил.

– Серьезно? – спросил Юрик.

– Да, организм почистился, значит кровь теперь чистая у меня, но пил я исключительно водку «Журавли», говорят её делает зять Трутина, самая кайфовая и цена доступная, для населения само то.

Антон быстро проглотил обед и решил покинуть эту компанию, болтовня которой его раздражала.

Туман за окнами не сходил, став угрюмым символом заточения троицы в особняке. Козловский поднялся в лиловую, уже пустую, комнату и взяв книжку спустился на первый этаж в гостиную, где уютно расположился в кресле у окна. До него доносилась бойкая и громкая речь Тучи, что-то доказывающая Юрику. «Как бы не подрались», – подумал Антон и открыл загнутую страничку книжки.

Сумерки за окном окрасили туман серым цветом. В гостиную, за водкой, пришел Туча и взяв сразу две бутылки, поспешно удалился на кухню, бросив на читающего, взгляд полный раздражения.

Стало совсем темно и устав от чтения, Антон решил подняться в лиловую комнату, вдруг Юля уже вернулась? Открыв тихо дверь, он увидел, что девушка сидела за столом и что-то писала, делала уроки. Скрип двери привлек её внимание, она резко обернулась, затем подбежала к зеркалу и увидела в нем Антона.

– О! Ты вернулся! Я скучала, поболтаем?

Антон кивнул.

– Слушай Антон, тут такое дело. Меня мама отругала за то, чего я не делала, она обвинила меня в том, что я не смываю за собой унитаз, представляешь? Запах стоял страшный, это не ты случайно?

Антон что есть силы подул на зеркало горячим дыханием, а после написал «щас».

На кухне Юрик спал, склонив голову на стол. Пьяный Туча потягивал водку из стакана, лениво ковыряясь в остатках яичницы вилкой. Антон поставил чайник закипать.

– Слушай Туча, ты что не смываешь за собой унитаз?

– А?

– Ты не смываешь за собой?

– А тебе какое дело? Что хочу то и делаю, это мой дом.

– Это свинство!

– Срать я хотел на тебя или на кого-то еще.

Огромный таксист оскалился и его красные белки глаз искрились огнем насмешки.

– Ты невоспитанный какой-то.

– Не твое дело какой я. Что хочу то и делаю.

– Почему нельзя вести себя как человек?

– А пошел ты! – Туча хлопнул водки и скривил лицо.

Вернувшись в лиловую комнату, Антон поднес чайник к зеркалу и на запотевшей поверхности принялся выводить слова мизинцем, чтобы вместилось побольше букв: «Нас трое здесь, это Туча гадости делает, много пьет»

– Туча? Вот свинья, меня мама полчаса ругала, это она еще трезвая была.

Юля включила музыку на магнитофоне, в это время чуть скрипнула, слегка открывшись дверь.

– Это последний альбом Nirvana, каждый день слушаю, в плеере тоже, когда в школу иду.

«Хороший»

– Да-да, «Ин ютеро». Какая у тебя фамилия?

– «Козловский»

– Забавно.

Из коридора донесся крик Тучи: «Антоний, выходи! Разговор есть»

Антон написал на зеркале «Я скоро» и вышел в коридор. Туча ждал его у лестницы, на первом этаже.

– Что ты хотел? – спросил Антон, стоя у перил, прекрасно понимая, чего тот желает.

– Идем-идем, на улицу, поговорим с тобой.

Антон зажал в правой руке ключи от машины. Хлопнула входная дверь. Двое оказались на улице в густом вечернем тумане. Холодные порывы ветра. Туча колыхался из стороны в сторону, словно дерево на ветру.

– Ну че ты такой, какой-то неправильный, – сказал он и ткнул Антона толстым указательным пальцем в грудь.

Антон отошел на шаг назад, внимательно следя за взглядом Тучи.

– Ты конченый, ты Антон. Ты не патриот.

На голову выше Антона, имеющий огромные мускулистые, хоть и заплывшие жиром руки, Туча мог легко проломить ему череп одним ударом.

– Успокойся, – наконец сказал Антон, – тебе надо поспать.

– Заткнись, петух, ты петух.

– Давай без этого, – Антон представил, как кулак Тучи ломает ему нос, от этой мысли мурашки пробежали по коже.

Туча с силой ткнул его в грудь, и Антон отошел на шаг назад. Чувство беспомощности и бессилия захлестнули его. Против такой махины соваться себе дороже посчитал Антон. К его радости, случилось следующее. Туча попытался ткнуть его в грудь снова, да тот снова отступил и грузное тело, не устояв на ногах, плюхнулось прямо на газон. Раздалось утробное бульканье в животе. Туча громко испустил газы и захрапел.

«Кажется пронесло», – подумал Антон и торопливо, с опаской, зашагал к дому.

Чайник все еще источал пар. Юля, уже одетая в розовую пижаму, сидела перед зеркалом, она так обрадовалась, когда в нем появился Антон.

– Козловский Антон вернулся! А я уже спать собираюсь, хочу утром порисовать рассвет. Рассвет и туман, – красотень будет. Сейчас самая сложная техника у меня, замучилась если честно.

«Классная пижама», – написал Антон.

– Ага, Курт в похожей женился, только у него зеленая в полоску была, а у меня розовая, но тоже хороша. Представляешь пока тебя не было ко мне мама заходила, уже того, подпитая и говорит, короче, ты с кем тут разговариваешь весь день? А я ей: «Да так пьесу в школе репетирую». Ха-ха-ха!

«В какой комнате посоветуешь лечь спать? В синей кошмары снились всю ночь»

– Ложись в зеленой, там диван удобный, если б было тепло, то мог бы на моем балконе.

«Спок ночи. Пойду ложиться»

– Давай, мой призрак, приходи завтра, поболтаем.

В комнате с зелеными обоями было теплее, чем во всем доме. Антон разложил диван-книжку и раздевшись лег, одеялом послужило плотное покрывало. На стене комнаты висела картина с изображенным на ней ночным хвойным лесом. Среди мрачных сосен полыхало пламя высокого костра, ласкающего нижние ветви деревьев. В углу, среди деревьев был изображен небольшой домик из черных бревен, в окошке которого горел свет. Антон перевернулся на левый бок и почти сразу уснул.

Открыл глаза резко, словно облили водой из ведра. Он лежал на земле, сплошь усыпанной хвойными иголками. В бок давила крупная шишка. Сумерки. Слышны чьи-то возгласы и игра в барабан. Ритм ускорялся. Антон встал с земли и стряхнул с себя прилипшие сухие иглы. «Где я? Черт возьми, где я нахожусь?» Пробивал легкий озноб.

Откуда-то из лесу, где мелькало пламя костра донесся женский многоголосый крик: «Антооон! Антоон! Ааантоон!». Слышен бьющий барабан.

«Кто это? Почему меня зовут? Что за странный лес?»

Антон щипал себя за щеки, но проснуться никак не мог. Оставалось идти на голоса и узнать там что за история с ним приключилась. Через минуту ходьбы среди толстых стволов, он вышел к небольшой полянке, где горел красным огнем костер, вокруг которого кружили в пляске девицы, одетые в пестрые одежды до пят.

Антон встал за сосной и не торопился выходить к этим хозяйкам леса. Неподалеку от девиц стояла старуха, в руках у неё был большой барабан, в который она била ладонью. «Точно ведьмы», – подумал Антон, глядя на уродливую внешность старухи, отбивающей ритм пляски.

Ритм стих и девицы остановились. Одна из них, самая высокая, блондинка с длинной косой сделала шаг в сторону Антону и произнесла: «Выходи, не бойся, будем веселиться и играть»

Несколько помедлив, он все же вышел и предстал перед девушками в красноватом отсвете костра.

– Не стесняйся, – сказала высокая девушка, – давай с нами кружиться! Иди к нам, не бойся.

Антон, все еще робея и не понимая, что происходит приблизился к высокой девушке, и та решительно взяла его за руку. Мигом подлетела еще одна девица и ухватила Антона за вторую руку. Девушки, хороводом, под бой барабана принялись двигаться против часовой стрелки вокруг костра, искры от которого то и дело с треском взлетали в воздух. Девицы начали петь песню:

«Вечер вечерок,

нам усладу приволок

Ой ты вечер вечерок,

грусти нет – есть Рагнарек»

Ритм становился все быстрей, Антон чуть ли не спотыкался, не поспевая за прыткими девицами. «Как они еще петь успевают?». Он обернулся и увидел, что старуха стала нечеловеческого роста, теперь она была в середину сосен и черным жердем высилась над поляной. Барабан стучал, заставляя кружится девиц и Антона все быстрее и быстрее.

«Да случится Рагнарек

Да придет серый волк

И проглотит Солнце

Съест и твое сердце»

Антону стало плохо. Откуда-то с неба разрезал ночь волчий вой. Протяжный и заунывный, пробив до дрожи в груди. Антон, обессилев, вырвался из круга и упал на колени. Поднял голову и увидел в небе над поляной летящего огромного волка. Старая подошла к Антону, её рост вновь стал обычным.

– Тебе надо сразиться с волком или уйти отсюда, что выберешь?

Антона затрясло, он пролепетал: «Уйти, уйти хочу, пожалуйста»

– Идем за мной, – сказала старуха и припустила в лес по тропинке. Сзади было слышно как девицы вновь запели:

«Да случиться Рагнарек

Да придет серый волк»

Старуха привела его к срубу из черного дерева. Внутри горела свеча на столе и пахло смолой. Бабка откуда-то достала два мешочка, развязала и положила их на стол:

– Вот, Антон, съешь грибов из черного мешка – сразишься с волком мечом ледяным, съешь из этого, белого – умрешь. Что выберешь?

Антон без раздумий потянулся рукой за грибами.

«Вечер вечерок

Нам усладу приволок

Ой ты вечер вечерок

Грусти нет– есть Рагнарек»

Все тело будто онемело. В предрассветной умиротворяющей тиши он лежал на углях гаснущего костра и смотрел как огромный волк в небе кружит над поляной. Внучки вилками ковырялись в Антоне и хохоча, ели его пропеченное мясо. Самая высокая из внучек потянулась в глазу Антона и подковырнув, вытащила его из глазницы. Одна из девиц воткнула вилку в сердце и всё поплыло.

– Эээ, братан, ты че спишь так долго, – Туча теребил просыпающегося Антона за плечо.

– А?

– Вставай, я Юрика никак не найду, жрать охота, где он есть?

– Встаю, сейчас найдем, опять такое снилось.

– Волки опять?

– Да, это к чему-то плохому наверно.

– Мне один раз приснилось будто я с Трутиным пиво пью, не хотелось просыпаться даже. Ну вставай, будем Юрку искать.

Антон спустился в ванную, быстро умылся и привел себя в порядок. Были слышны крики Тучи, бродящего по дому в поисках Юрика. «Может ему удалось смыться из этой ловушки? Каким только образом?»

На первом этаже пусто. Никаких признаков жизни и присутствия Юрика: запас еды не тронут, чайник – холодный. Антон присоединился к Туче на втором этаже.

– Может он просто ушел, как-то удалось смыться отсюда? – предположил Антон.

– Пурга! Отсюда не уйти – проверено, – в руке у Тучи была зажата бутылка водки, из которой он время от времени прихлебывал.

– В комнатах никого. Где он спал обычно?

– В коридоре, на тахте, говорит там самые лучшие сны

– А ты, Туча, где спишь?

– В гостиной, там бар.

– Ясно. Тут же три этажа, надо найти вход на мансарду.

– Идем, как-то я сам не догадался, – Туча прихлебнул водки и зашагал по коридору.

Коридор привел к кладовой, откуда на третий этаж вела узкая лестница, видимо мансарда жильцами редко использовалась и была нежилой. На лоб Антону повисла нить паутины. Туча, шумно сопя, принялся подниматься по крутой лестнице.

– Твою ж мать, – воскликнул Туча, оказавшись наверху.

Следом за ним поднялся Антон и увидел висящего под потолочной балкой Юрика. Петля орудием смерти сжимала тонкую шею. Пах его был мокрым, внизу на деревянных досках скопилась лужица мочи. Синий и опухший язык вывалился изо рта. От сквозняка старого дома тело едва заметно покачивалось из стороны в сторону, наподобие угасающего маятника.

– Ну надо помянуть кента, – сказал Туча и глотнул водки. – Сымаем? Или пусть сушится? Кто ж нам теперь жрать будет готовить? Эх, Юра.

– Надо поискать предсмертную записку, так вроде положено.

– Да какие тут могут быть записки, ты понимаешь, Антоха, что мы вдвоем теперь здесь остались и ты теперь со мной будешь бухать.

У Антона упало.

– Давай снимем его и спустим вниз, похоронить надо. В кладовке видел лопату и молоток, крест собьем. По-людски же надо.

– Ну давай сымать тогда. Хорошо, что он чахлый такой, ташить легко будет.

Юрик и правда весил как воробышек. Вытащили из петли и спустили на первый этаж. Его хрупкое тело завернутое в белую простынь легло в вырытую Антоном могилу, недалеко от окон кухни, где покойник готовил обеды. Пьяный Туча крякнул: «Царствие небесное». Антон сказал: «Земля пухом», и начал засыпать тело землею. Свежая могила символом конечности и зыбкости жизни увенчала собой задний двор особняка. Двое мужчин, сделав дело удалились в дом завтракать и поминать Юрика.

– Хороший был мужик, мастер, – разливая водку по стаканам сказал Туча, – ты в этом случае должен, должен просто, Антон, выпить, понял?

– Да понял-понял, немного только.

– Я как раз огурцов нашел маринованных, закусь – тема. Не чокаясь.

Выпили, Антона аж передернуло с непривычки, закинул в рот хрустящий огурец и быстро-быстро принялся жевать, чтобы перебить вкус спирта. Жаренные яйца и по четыре сосиски на брата, вот и все поминки.

– Как-то и не верится вовсе, только вчера был с нами и тут на тебе.

– Нервы сдали, – Туча закинул в пасть яйцо и принялся со смаком жевать, – слабохарактерный.

– Да тут у каждого сдадут. Неизвестно что, и как, и зачем мы здесь, что мы должны делать тут?

– Кайфовать! Водка то не уменьшается, как яйца в холодильнике.

– Тошнит уже от яиц и сосисок.

– Пей водку без закуски, что за проблема?

– А ты, Женя вообще непробиваемый, тебе не жалко Юрика?

– Ты че попутал что ли? Мне жалко, мне всех жалко. Давай еще накатим? По чуть.

– Не я пас, пей сам.

– Интеллигента включаешь, расслабься если помирать, то с водкой

– Не, я пойду почитаю. Чайник возьму и пойду читать.

– А ну давай-давай, потом ещё поговорим. Много не начитывайся там.

В лиловой комнате, лицом вниз на широкой кровати, лежала Юля. Плечи её содрогались от плача. Услышав скрип двери, она обернулась и в зеркале увидела Антона, вошедшего с чайником в руке.

– Антон, привет, – сказала Юля, по её пухлым, еще таким детским щекам потекли слезы.

Антон написал на запотевшем зеркале указательным пальцем «что случилось?»

– Андрей, он козел, он меня бросил, – ответила Юля и разрыдалась ещё сильнее, не услышав, как дверь вновь приоткрылась. – Он не хочет больше со мной встречаться. Приехал и сказал об этом. Мне так плохо. Я хочу умереть.

– «Да брось ты, все будет хорошо»

– Не будет! Все будет только хуже, папу убили, Курт покончил с собой, и Андрей меня бросил, я не могу так больше, еще мама постоянно пьет и злится на меня, всем недовольна. Достало все. Я не шучу, Антон, эта мысль уже давно у меня в голове, я хочу умереть, я не хочу жить.

Антон сел на кровать рядом с Юлей и попытался втянуть девичий запах, но запаха не было, рядом сидело как будто привидение и плакало, закрыв лицо руками.

– Это всё против меня! Я устала и ничего не хочу, я устала уже плакать. Почему он меня бросил? Даже не объяснил. Чем я плохая, чем не устроила? Я поцарапаю его девятку, урод конченый. Говорил, что любит, а сам бросил. Я плохая. Я уродина.

– «Нет. Найдешь другого», – написал на зеркале Антон и слегка скривился, подумав, что это такая банальщина..

– Не хочу я никакого другого, я хочу этого! Судьба бьет меня, за что? Я действительно подумываю о том, чтобы прекратить эти страдания, эту тупую жизнь свою. У мамы есть крепкое снотворное, я отравлюсь. Я все решила. «Алаберон» называется, я видела.

– «Ты знаешь, что Курт был буддистом?»

Юля махнула головой.

– Да. Знаю. Его прах кремировали и отправили в буддийский храм, только забыла куда именно.

– «В буддизме отрицательно относятся к самоубийству, после него можно переродиться в аду или в какое-либо животное»

– Ну и что! Плевать мне на ад и животных. Курт сделал это, и я сделаю, мне нечего терять.

– «Он отбросил себя от нирваны намного шагов назад, ты ведь не хочешь отказаться от..». Поднес чайник и «запарил» им все зеркало, после чего продолжил– «от освобождения, надо просто перетерпеть это все. Это будет самая твоя большая ошибка»

– Нирвана?

– «Освобождение от перерождений и выход в космос»

– Я знаю что это. Курт бы просто так не назвал этим словом свою группу. Если бы у меня был дробовик я бы выстрелила себе в голову прямо сейчас. И твои уговоры мне не нужны, извини.

– «Всегда есть маленькие детали жизни, крупицы, положительные, за которые можно уцепится и перебороть отчаяние и грусть». Чайник начал остывать и последнее слово Антон «надышал» на зеркало.

– У меня ничего нет! Ничего и никого: мать-алкоголичка и сплошные неудачи.

Антон надышал на поверхность и написал мизинцем слово «Чехия»

– Чехия? А ну да, – задумавшись произнесла Юля.

Дверь открылась и в комнату вошли люди: бородатый мужчина в синей форме и двое молодых людей в такой же спецодежде. На пороге комнаты стояла встревоженная мама Юли.

– Юлия Владимировна, как вы себя чувствуете? – спросил вкрадчиво бородатый человек, пристально глядя на удивленную Юлю.

– Я? Нормально, что это такое? Вы кто?

– Я врач. Беседы ведете?

– А?

Мама Юли выпалила:

– И так уже несколько дней, не смывает за собой унитаз, плохо учиться стала, сама с собой часами тут разговаривает, то хохочет, то рыдает.

– Юлия Владимировна, пройдемте с нами.

– Я не хочу. Я не пойду никуда.

– Юля, так необходимо, идем.

– Не пойду я никуда!

Двое санитаров подхватили Юлю за руки и потянули её к выходу.

– Вы что делаете? – закричала девушка, – я с Антоном общалась, он в зеркале, он в зеркале, посмотрите же. Посмотрите. Я нормальная.

Антон что есть силы стучал в зеркало, чтобы на него обратили внимание. Юля схватила рукой шкаф и потянула его за собой. Санитары ловко отцепили её от шкафа и на пол упало с десяток книг.

– Отпустите! Не хочу я никуда! Отпустите! Здесь Антон!

– Юля, для твоего же блага, – сказал доктор и вышел в след за санитарами, волоком тянущими девушку уже по коридору. Антон тарабанил в зеркало, но его никто не слышал. Мама Юли закрыла дверь.

«Черт возьми, это из-за меня все. Во всем виноват я», – думал он, стоя с зажатым в руке остывшим чайником.

Открылась дверь. В проеме нарисовался пьяный Туча, глаза без четкого фокуса блуждали по комнате, Туча промычал:

– Нуу, ты что тут стучишь?

– Да так ничего.

– Пойдем выпьем. По-братски прошу, скучно. За жизнь перетрем, пообедаем, я сосисок сварил и яйца сварил

Запах переваренных сосисок наполнил кухню. Из-за того, что пьяный Туча поставил кастрюльку на край, она здорово подкоптилась сбоку, став похожей на бронзовый котелок древних людей. Вода в кастрюльке с яйцами выкипела и те потрескались от жара, но на вкус были съедобны. Антон быстро съел три сосиски и два яйца и собирался уже удалиться как Туча вновь затеял разговор:

– В прошлом месяце просыпаюсь – хлоп-хлоп себя, вокруг хлоп-хлоп что-то мокро, думаю: обмочился, трогаю там, а там сухо. А всего трясет и мотор стучит нереально быстро. И Страх. Жуть такая напала, Антоха. Вызвал скорую, думал помру, приехали сказали, что это тахикардия, понял? Это пот с меня шел такой, аж мокрый весь был.

– Ну да, опасно.

– И не говори, я чуть не помер, представляешь? Как тот Юрик был бы сейчас в земле.

– Это точно.

– Давай за мое здоровье, по пять капель?

– Не спасибо, не хочу больше, помянули Юру и хватит.

– Лизнем по писюрику, за здоровье наше, ты чего?

– Мне хватит уже, спасибо.

– За Трутина? За национального лидера.

– Не, спасибо.

– Я как тебя увидел, то сразу подумал нормальный пацан к нам зашел, будет о чем поговорить с ним, за жизнь перетереть, а ты не хочешь и не хочешь. Это неуважение в самом деле.

– Да при чем тут неуважение. Ладно, я пойду.

– Подожди. Я вот всех на колу вертел и вертеть буду, кто мне не нравится. Я это общество дегенерантов ненавижу. Ты нормальный парень, я тебя выделяю, ты избранный, понимаешь?

– Хм.

– Всех посылаю я даже, а хочешь прикол? В прошлом месяце «ласточку» свою на станцию к пацанам отвез и пару дней на маршрутках ездил, так я спецом лука и чеснока жрал, чтобы дышать там на всех этих баб и козлов. Одна говорит мне: «Мужчина не дышите на меня». Я ей говорю: «А че не нравится? Вылазь отсюда на ходу!» Аха-ха-ха-ха.

– Забавно.

– Давай бутылочку допьем и пойдешь дальше книжки свои вонючие читать.

– Нет, пей, Коля, сам.

– Ты какой-то неправильный, – он отбросил вилку, и та упала со стола, – Выпей со мной или пойдем на улицу перетрем за всю движуху.

– Не буду я пить, – тихо проговорил Антон, раздумывая о побеге.

Туча встал и его грозный вид заставил Антона вздрогнуть.

– Ты достал меня уже, че не мужик что ли?

– Мужик-мужик, Только пить я не буду.

Туча что есть мочи хлопнул ладонью по столу и его стакан подпрыгнул от удара.

– Пошли на улицу, тогда недоговорили с тобой, пошли, если не ссышь. Думаешь я забыл?

Антон медленно встал с места. Идти на улицу «разговаривать» с этой махиной ему жутко не хотелось.

– Ссышь? Ссыкло? Не мужик что ли? – подначивал Туча, оскалившись.

Антон запустил руку в карман джинсов и обхватил до боли в кисти связку ключей.

– Пошли, че стоишь? – крикнул Туча.

В один шаг Антон оказался перед Тучей и что есть силы с разворота вмазал ему в челюсть. Огромная туша отскочила назад и завалилась на стол. Антон пулей побежал из кухни и спотыкаясь взбежал на второй этаж. Сзади было слышно злобное рычание и ругань.

Ворвался в первую спальню, и это оказалась голубая, и пододвинул шкаф к двери. Ручку опустили и толкнули – шкаф удержал напор. Сердце Антона колотилось на пределе. Рука все еще сжимала ключи. Туча заорал:

– Выходи, ссыкло. Ты за это ответишь, выходи!

Антона трясло. Чувство, что он сделал что-то непоправимое нахлынуло на него. «Надо было выйти и убежать в туман, проклятье! Это животное будет ломиться и в конце концов убьет меня».

Туча с разбега ударил в дверь могучим плечом, но Антон удержал трясущимися руками шкаф, словно последний бастион перед атакой тарана. Еще удар и ладони Антона заскользили по гладкой поверхности шкафа. Удар.

– Выходи, придурок, убивать тебя буду.

Глухой удар в дверь.

«Он точно меня убьет»

– Дерешься как баба, выходи, поговорим.

Антон развернулся и уперся пятками в деревянный пол, спиной прижимая шкаф к двери. Туча громко выругался и отступил.

«Видимо, ушел выпить»

Воспользовавшись моментом, Антон решил основательно забаррикадироваться: в комнате была двуспальная кровать. Прилагая огромные усилия, сдвинул её с места, и толчками пододвинул к шкафу – теперь точно никто не влезет.

Антон корил себя, что ударил Тучу и оказался в западне. «Лучше хлипкий мир, чем горячая военная фаза. Я все испортил, чёрт, надо было мирно с ним поговорить». Дыхание становилось ровным. Голубая комната была самой маленькой из спален. В углу, у окна стояло трюмо и мягкое кресло. Антон заметил картину, висящую на стене и обреченно вздохнул. Пасторальный пейзаж, изображающий зеленый луг и тихую речку с буро-зелеными водами. Над берегом склонилась печальная ива, её касающиеся течения вод ветви сдвинуты слегка в бок. «Что может ждать здесь ночью? Какие кошмары? Опять волки?»

Его мысли прервал звук бьющегося стекла – в комнату влетел булыжник. С улицы донесся пьяный вопль Тучи: «Ссыкууун!». Ступая по битому стеклу, Антон осторожно подошел к окну и выглянул на улицу. Среди тумана, на газоне перед домом расхаживал Туча, с бутылкой водки в руке, что-то бормоча себе под нос. Резко поднял голову, и увидел в проеме испуганного Антона, и во всю глотку заорал: «Иди сюда!»

Антон отошел от окна, и весьма удачно: в зияющую пустотой раму влетела бутылка, шлепнувшись на пол, она не разбилась, а покатилась до самой стены как бильярдный шар, со звоном стукнулась о стену и отскочила на середину комнаты.

Туча на улице начал горланить песню:

«Из колхозной молодежи панковал один лишь я

Я носил портки из кожи и был грязный как свинья

Мой папанька на комбайне по три нормы делал в день

А маманька там на ферме сиськи дергаить весь день

Я ядреный как кабан

Я имею свой баян

Я на нем панк-рок пистоню

Не найти во мне изъян.»

Антон влез с ногами на кровать и поджав колени к подбородку, закрыл глаза. «Может если это игнорировать, это исчезнет?»

– Козел! Антоний! Чмыыырь!

«Если он допил бутылку, то вскоре ему понадобиться еще выпить, и он уйдет, можно будет спрыгнуть со второго этажа уйти умирать в туман, или остаться здесь и сдохнуть от голода».

Через десять минут Антон встал с кровати и тихо ступая подошел к окну – Туча и вправду ушел. За окном лишь нависшее изрядно надоевшее облако белого тумана и пожухлый газон. «Сто пудово за водкой ушел, еще вернется, хотя может упадет и уснет где-нибудь. Я остался один на один со зверем, с животным». Ему стало нестерпимо жаль самого себя несчастного. Подошел к трюмо и взглянул на грустного парня в отражении: все те же извечные мешки под серыми глазами и «соломенная» прическа, острый нос и тонкие губы изогнутые дугой к низу как у грустного смайлика. Жалкий вид. К горлу подступил комок из обиды и отчаяния. Опустил взгляд вниз и заметил, что ящик трюмо приоткрыт. С любопытством отодвинул и обнаружил в нем склад лекарств: анальгин, антидиарея, ибупрофен, валидол, корвалол. На глаза ему бросилась упаковка: «алаберон».

«То снотворное, про которое говорила Юля, когда плакала. Полная пачка»

В задумчивости положил пачку на столик и задвинул ящик. Влез на кровать и принялся грызть ногти как первоклассник перед сложной задачей или вызовом к доске. Вот он выход из этого дома. Путь, проторенный Юриком, покоящимся теперь под окнами кухни.

«Эта мразота Туча останется здесь один и сойдет с ума, и так ему и надо. Только ради этого сожру всю пачку и навечно усну». Белая пачка с красной надписью, как дверь из этого удушья, мира без света в конце и повторяющихся однообразных дней.

«Может прав Юрик? Что мне тут делать без Юли и в положении осажденного. Что я ей там говорил? Ради чего мне здесь оставаться? Я запутался. Алаберон. Съем и усну. Больше никаких страшных снов и пьяных уродцев. Алаберон. Никого и ничего. А Юля? Её ведь когда-то выпишут из больницы или куда там её уволокли. Алаберон. Надо хорошенько подумать. Алаберон, алаберон».

Завалился на бок, поджал к подбородку колени и закрыл глаза. Пролежал так с час. Захотелось в туалет. Встал с постели и по битому стеклу в кедах подошел к окну и справил нужду на улицу, не перед кем стесняться. Из коридора донеслось визгливое пение Тучи. Как хотелось избавиться от этого всего, и вот, он – алаберон, кажется, единственный выход из этого жуткого тигля, в котором он печется в собственном соку.

Часы медленно тянулись. Лёжа на кровати прямо в обуви, он размышлял о своей жизни и по крупинкам анализировал её. Было жалко маму и кота, как он скучал по ним, хотелось увидеть друзей, бывших одногруппников. Главный вопрос не давал ему покоя за что все это? Что он сделал не так, и как это все исправить? Получается своим присутствием он ещё и навредил ни в чем неповинной Юле, которую забрали врачи. Или же наоборот помог и отвадил от чего-то очень плохого в красной упаковке с белой надписью?

Из коридора донеслось: «Антоний – гандоний, выходи». Голос Тучи был спотыкающимся. Назойливый садистский характер и жажда крови никак не могли успокоиться и отстать от Антона..

«Пошло все к чёрту», – подумал Антон и встал с кровати, схватил с трюмо пачку алаберона и выдавил из облатки две таблетки. «Пока хотя бы поспать, проверю что за средство. Пока парочку съем. Пока что. Завтра всю тогда». Поразмыслив, снял со стены картину и выбросил её в разбитое окно. Плюхнулся на кровать и моментально ушел в забытье. В комнате становилось сыро и холодно.