Текст книги "Запоздалая свадьба"

Тобиас решил, что не желает больше слышать подобных признаний, и поспешно отступил от двери.

– Постарайся отдохнуть, Аспазия. Я должен выезжать завтра утром, так что увидимся в Лондоне.

– Но почему ты покидаешь меня?

Не было необходимости объяснять, что Лавиния умудрилась разозлить хозяина и их обоих с позором изгнали из дома. Нужно высоко держать марку «Лейк и Марч».

– Я сделал здесь все, что мог, – холодно объяснил он, – и теперь должен вернуться в город, чтобы продолжать расследование. Время не ждет.

– Да, конечно. – Она поколебалась, не делая попытки закрыть дверь. – Тобиас, я сказала то, что думала. Как глупо, что три года назад я не поняла всю глубину разницы между тобой и Закери. Но теперь я стала гораздо мудрее и за то время, что мы жили в разлуке, многое узнала. Вижу, и у тебя есть свои сожаления о том, что случилось в прошлом. Не хочешь зайти и немного поговорить?

Приглашение не могло быть откровеннее, даже запечатлей она его на бумаге. Аспазия недвусмысленно приглашала его в постель.

– Не думаю, что это хорошая идея, – пробормотал он. – Уже глубокая ночь, а завтра рано вставать. Прощай, Аспазия.

Она грустно улыбнулась.

– Да, разумеется, я понимаю. И счастлива, что ты нашел ту, которая тебе небезразлична, Тобиас.

Он отошел. Дверь тихо закрылась за его спиной.

У подножия лестницы Тобиас помедлил. Самым разумным будет продолжать путь к своей комнате. Если он не сможет заснуть, проведет в сборах время до рассвета.

Он еще немного постоял у лестницы. Вокруг ни души. Не слышно ничьих шагов. Очевидно, насильственная смерть лишила гостей охоты к ночным играм.

После недолгих размышлений он передумал и послал разумные намерения ко всем чертям. Поэтому поднялся на этаж Лавинии и зашагал к ее двери. Он постучит очень-очень тихо. Если она не ответит, значит, вероятнее всего, заснула. И тогда он поступит как настоящий джентльмен, вернувшись к себе.

Тобиас едва слышно стукнул в дверь, которая немедленно отворилась на несколько дюймов. Лавиния улыбалась в узкую щель. Она уже успела переодеться в длинную белую ночную сорочку. Тонкие кружева пенились у горла.

Кровь Тобиаса мигом загорелась.

– Мне вдруг пришло в голову, – прошептал он, ступив через порог, – что ночь все-таки не должна пройти даром.

– Превосходная мысль.

Она закрыла дверь и повернулась к нему. Тобиас заметил, что Лавиния распустила волосы и тонкие прядки образовали огненный нимб вокруг ее умного, интригующего лица. Глаза казались озерами чувственной тайны. Она улыбнулась медленной, загадочной улыбкой, отчего у него внутри все сжалось.

Он схватил ее в объятия. Когда их губы встретились, пламя страсти вспыхнуло с новой силой. Как всегда, когда он держал ее вот так.

Она предназначена для него.

С ней ему не приходилось ни в чем себя ограничивать. Он даже мог рискнуть настолько, чтобы позволить Лавинии подойти совсем близко к тому уголку своей души, который он тщательно скрывал от посторонних всю свою жизнь.

Он подхватил ее и понес к узкой кровати. Опустил на одеяла и помедлил ровно столько, чтобы сорвать с себя одежду.

И тогда она улыбнулась и протянула ему руки.

Его собственный личный месмерист, подумал он. Единственная, кто может ввести его в транс.

– Лавиния…

Тобиас устроился между ее мягкими теплыми бедрами, сжал запястья и поднял ее руки над головой. Почти болезненная потребность терзала его.

Он нагнул голову и прошептал:

– Иногда я так сильно хочу тебя, что удивительно, как это желание не испепелит меня.

– О, Тобиас, неужели не понимаешь? Когда сгораешь ты, сгораю я.

Тобиас зажмурился, выпустил ее запястье, поднял подол длинной сорочки и провел ладонью по шелковистой коже внутренней поверхности бедер, а когда достиг цели, нашел ее горячей и уже влажной. Запах ее тела пьянил, кружил голову.

Он коснулся ее. Лавиния затаила дыхание и чуть подалась вперед. Ее свободная рука стиснула его голое плечо: пальцы впивались в кожу. Она нетерпеливо попыталась вырвать вторую руку, но Тобиас настойчиво продолжал прижимать ее к подушке.

– Рано, – пробормотал он, почти не отнимая губ от ее груди. – Сначала скажи, как ты хочешь, чтобы я тебя ласкал.

– Ты ласкаешь меня именно так, как мне хочется. Ты, кажется, всегда знаешь, что нравится мне больше всего.

Он скользнул кончиками пальцев чуть выше, прижав крохотную набухающую горошинку.

– Может, вот так будет еще лучше?

Лавиния застонала и приподняла бедра.

– О да… чудесно…

– А как насчет этого?

Он проник в нее пальцем и нажал сильнее.

– Тобиас.

– Насколько я понял, это еще лучше.

– Да, – выдохнула Лавиния, надавливая на его ладонь. – Лучше… чем идеально…

Он попытался отнять палец. Крохотные мышцы судорожно сжались.

– Нет, – едва не заплакала она. – Коснись меня снова… вот так…

– Скажи точно, чего ты хочешь.

Она зарылась пальцами в его волосы и притянула его голову к своей груди.

– Ты знаешь, чего я хочу. Ты единственный, кто знает. Коснись меня, Тобиас.

У него шла кругом голова.

– Всегда готов услужить леди.

Он накрыл губами ее сосок и одновременно проник пальцем еще глубже, лаская внутренние стенки ее тесного грота.

Лавиния что-то несвязно пробормотала, извиваясь под ним, и снова попыталась освободить руку. Ах, как она сильна… гораздо сильнее, чем кажется.

– Нет, – прошептал он, – я хочу, чтобы ты разлетелась на миллион звезд в моих руках.

– Тобиас.

Еще глубже. Еще настойчивее.

Она тихо вскрикнула.

Глаза закрылись.

Он ласкал ее, пока она не обезумела, и только тогда отпустил ее запястье. Она с силой прижала его к себе и обвила ногами поясницу.

Он овладел ею.

Она снова вскрикнула, содрогаясь в конвульсиях, и только тогда он излился в нее, сотрясаемый невидимым штормом.

Они вместе ринулись в водоворот.

Долгое время спустя он очнулся от тяжелого, сладостного сна, последовавшего за бурей страсти. Кровать была в самом деле слишком узка для двоих, но Тобиас и не думал жаловаться.

Пряный, густой запах плотской любви ощущался в воздухе, и Тобиас знал, что в его представлении он всегда будет связан с ней.

Она расслабленно лежала на нем. Голова покоилась на его плече, волосы рассыпались по груди. Сорочка сбилась, обмотавшись вокруг талии. Свеча почти догорела, но в тусклом свете все же были различимы округлые контуры ее голых бедер.

Он провел ладонью по ее спине, до самых мягких изгибов ягодиц.

– Спишь? – едва слышно спросил он.

– Нет, – пробормотала она.

– Я люблю тебя. Что бы еще ни случилось, никогда этого не забывай.

Лавиния пошевелилась, подняла голову и нежно поцеловала его в губы.

– Я тоже люблю тебя, Тобиас. Что бы еще ни случилось, никогда этого не забывай.

Он пригладил ее разметавшиеся волосы.

– Никогда, милая.

И подумал, что они только сейчас произнесли обеты, связавшие их навеки.

Ему ужасно не хотелось покидать теплую постель, но он неохотно привстал.

– Пожалуй, нужно возвращаться к себе.

– Ты действительно хочешь проспать весь жалкий остаток этой ночи? – осведомилась она.

Он ощутил, как плоть его дрогнула и снова затвердела.

– Я только сейчас сообразил, что до города ехать долго, – засмеялся он, целуя ее шею. – У нас еще будет время отдохнуть.

Глава 8

Миниатюрный вулкан взорвался с пронзительным шипением выходящего пара. Из недр крошечной горы послышался треск. Из кратера посыпались искры.

Публика восхищенно загомонила. Лектор, жилистый, тощий гномик, именующий себя Хорасом Керком, выступил вперед, слегка поклонился и, выпрямившись, наградил собравшихся сияющей улыбкой.

– И на этом кончается моя лекция о природе раскаленных паров, – объявил он. – Мой следующий доклад будет касаться принципов электрической энергии.

Взрыв аплодисментов раскатился по залу. Эмелин, сидевшая во втором ряду, между Энтони и Присциллой, с энтузиазмом хлопала в ладоши. Присцилла едва сдерживала волнение, взирая на карлика с таким обожанием, словно перед ней стоял неотразимо романтический поэт.

– Разве это не самый поразительный эксперимент, который мы когда-либо наблюдали? – прошептала она Эмелин. – Клянусь, лекции мистера Керка открыли мне новый мир.

– Очень интересно, – согласилась Эмелин. Про себя она давно решила, что куда сильнее интересуется антиквариатом и древностями, чем чудесами химии и электричества, но приходилось признать, что сегодняшний опыт был весьма волнующим.

– Должна сказать, что, когда ты предложила купить абонемент на посещение научных лекций мистера Керка, я побоялась, что они окажутся скучными. Какое счастье, что я ошиблась, верно, Энтони?

– Разумеется, – чистосердечно согласился тот. – Превосходная идея, Присцилла. – И, заметив небольшую тетрадь, лежавшую на коленях девушки, добавил: – Вижу, ты успела сделать конспект сегодняшней лекции.

Присцилла прижала тетрадь к груди и одарила профессора Керка еще одним обожающим взглядом.

– Я так много почерпнула из этих лекций! Хорошо бы убедить маму позволить мне приобрести некоторые приборы и оборудование. Я все отдала бы за возможность устроить настоящую лабораторию, где могла бы проводить опыты. Но она и слышать ничего не желает.

Эмелин ничуть не удивилась. Можно только представить ужас леди Уортем при мысли о том, что ее дочь возится в какой-то лаборатории!

Леди Уортем весьма серьезно относилась к материнским обязанностям. Заветным ее желанием было видеть дочь замужем за респектабельным джентльменом из хорошей семьи, предпочтительно, разумеется, таким, которого в недалеком будущем ждало солидное наследство. Кандидатов на эту роль имелось немало, поскольку Присцилла была очень привлекательной девушкой. Правда, волосы подруги имели оттенок расплавленного золота, что не считалось слишком уж модным, зато цвет прекрасно оттенял ее голубые глаза. Присцилла никогда не имела недостатка в партнерах для танцев на любом балу или приеме, которые посещала вместе с Эмелин, и, несмотря на мнение законодателей мод, было совершенно ясно, что многие джентльмены предпочитали девушек со светлыми волосами.

Впрочем, ее подруга и без того обладала немалыми достоинствами: кроме доброго, милого характера, природа наградила ее тонкими чертами хорошенького личика и изящно-округлой фигуркой. По мнению Эмелин, леди Уортем зря настаивала на том, чтобы дочь одевалась только в розовое: это цвет ей не особенно шел. Но лучшими качествами подруги были ум, чувство юмора и здравый смысл. Именно они способствовали зарождению истинной дружбы между девушками, хотя, по правде говоря, они должны бы соперничать друг с другом. Их знакомство было устроено и поддерживалось леди Уортем по причинам, далеким от альтруизма. Хитрая маменька Присциллы поощряла их отношения, считая, что контраст между девушками выставляет дочь в наиболее выгодном свете.

Эмелин прекрасно сознавала, что внимание окружающих, пожалуй, могут привлечь только ее густые темные волосы. Во всех других отношениях она вряд ли удовлетворит требованиям истинных ценителей моды и стиля: слишком высока, слишком тонка, слишком пряма и откровенна по натуре. И последнее не было случайностью. Она намеренно подражала тетке. Лавиния редко пыталась скрыть свой ум и не колеблясь высказывала собственное мнение.

– После всех этих взрывов неплохо бы охладиться мороженым, – объявил Энтони, поднимаясь. – Надеюсь, я сумею убедить вас присоединиться ко мне?

– Меня дважды просить не надо, – заверила Эмелин. – В зале ужасно душно.

– Ты права, и «мороженое» звучит весьма заманчиво, – согласилась Присцилла. – До этой минуты я и не замечала, какая здесь жара.

– Потому что увлеклась чудесами профессора Керка, – засмеялась Эмелин.

Энтони пропустил девушек вперед. В проходе столпилось немало людей, спешивших выбраться на свежий воздух, а когда толпа поредела, Эмелин заметила небрежно прислонившегося к стене мужчину и едва заметно поморщилась. Ей сразу стало не по себе. Уже не впервые за последние несколько дней Доминик Худ появлялся словно из ниоткуда, но неизменно оказывался вблизи девушки и ее спутников.

– Черт побери, – пробормотал Энтони. – Худ здесь.

Присцилла оказалась единственной, кто нескрываемо обрадовался при виде Доминика.

– Не знала, что мистер Худ интересуется науками.

– Какой поразительный сюрприз! – пробурчал Энтони.

– Успокойся, – тихо попросила Эмелин. – Понять не могу, почему вы с мистером Худом так невзлюбили друг друга, но сегодня я не желаю никаких неприятных сцен, понятно?

– Не моя вина в том, что случилось вчера в музее.

– Мистер Худ, возможно, сделал ошибку, поведав нам свое мнение о статуе Геркулеса, побеждающего Гидру, но вы, сэр, просто нарывались на скандал, когда сообщили, что он ничего не понимает в искусстве.

– Я всего лишь сказал правду, – с полным сознанием собственной правоты парировал Энтони. – Худ совершенно не разбирается ни в древностях, ни в искусстве.

– Может, и так. Но только совершенно невоспитанный человек способен высказать ему это в лицо.

– Мистеру Худу следовало держать свои замечания насчет статуи при себе. Интересно, он так же невежествен в науке?

– Я вполне серьезно, Энтони, никаких сцен. Надеюсь, тебе ясно?

Вместо ответа Энтони холодно улыбнулся, неприятно напомнив ей мистера Марча. Сходство было невероятным!

– Даю слово, что не начну публичную ссору, – процедил он. У Эмелин не было времени допросить его о деталях этого чересчур точно сформулированного обещания, потому что они как раз добрались до двери. Эмелин принялась завязывать ленты капора, пользуясь моментом получше рассмотреть Доминика Худа. Все же неясно, что стало причиной открытой неприязни между ним и Энтони. По ее мнению, им следовало бы стать друзьями. На первый взгляд между ними было много общего. Доминик был ровесником Энтони, которому в прошлом месяце исполнилось двадцать два. Даже роста и сложения они были одинакового: оба стройные, широкоплечие, с атлетическими фигурами. Да и манера одеваться у них одна. Сюртук на Энтони был почти точной копией костюма Доминика: тоже темно-синий и обтягивает плечи. Те же брюки и узорчатый жилет, красивые брелоки на часовой цепочке и белоснежный галстук, завязанный изысканным узлом.

Правда, у Доминика, похоже, были средства обратиться к более дорогому портному, но общий эффект оказался почти идентичным, возможно, потому, что впечатление, производимое молодыми людьми, создавалось не одеждой. Каждый был личностью в своем роде, а этого не скроешь, обряди их хоть в лохмотья.

В этот момент Доминик оттолкнулся от стены и склонил голову перед девушками:

– Леди, какое удовольствие видеть вас обеих сегодня. Вы обе прекрасно выглядите.

Присцилла зарделась и просияла.

– Мистер Худ! Вы не упоминали о том, что собираетесь посетить лекцию профессора Керка!

– Наука – мое хобби, – лаконично пояснил он, вызывающе глядя на Энтони.

– Интересно, Синклер, вы обладаете такими же познаниями в химии и родственных ей науках, как в искусстве и антиквариате?

– Нет, – резко бросил Энтони. – Я не пытался изучать науки.

– Что ж, – пренебрежительно протянул Доминик, – вероятно, это к лучшему. Понимание принципов электричества, астрономии, химии и тому подобного требует здравого, искушенного в логике разума. Наука весьма отличается от искусства и неподвластна моде, вкусам и эмоциям. Она следует законам природы.

Эмелин почувствовала, как рассерженно вскинулся Энтони, и поспешила вмешаться.

– А мне сегодняшняя лекция показалась на удивление познавательной, – быстро протараторила она. – Особенно последний опыт, с моделью вулкана.

– Положительно освежает, – вторила Присцилла.

– Довольно занимательно, – небрежно бросил Доминик, пожав плечами. – Но если придерживаться фактов, должен сказать, что профессор Керк скорее талантливый популяризатор, чем истинный ученый.

Присцилла нахмурилась:

– Что вы имеете в виду, мистер Худ?

Доминик обернулся к ней:

– Сейчас я работаю над новым составом взрывчатых веществ для фейерверков, которые, должен заверить, произведут эффект куда более красочный, чем у Керка, с его дурацким вулканом.

Присцилла широко распахнула глаза:

– У вас своя лаборатория, сэр?

– Да, мисс Присцилла.

– Поразительно! – ахнула она. – Могу я поинтересоваться, с какими инструментами и приборами вы работаете?

Доминик поколебался, явно не желая пускаться в откровенности. У Эмелин создалось отчетливое впечатление, что он подошел к ним с совершенно иной целью. Вероятно, лучше отвлечь его от этой самой цели.

– В самом деле, мистер Худ, – поддакнула она, – все это так интригующе! Пожалуйста, поведайте нам о своем оборудовании!

– Самый обычный набор, – выдавил он наконец. – Микроскоп, электрическая машина, телескоп, аналитические весы, несколько химических аппаратов для перегонки и тому подобного.

– У вас даже электрическая машина есть, – почтительно прошептала Присцилла. – Вам удивительно повезло, сэр. Я бы все отдала, чтобы иметь хорошо оборудованную лабораторию!

Эмелин тоже слегка удивилась.

– А вы можете, как мистер Керк, получить эти крошечные летающие огненные шарики? – полюбопытствовала она.

– Разумеется. Световое шоу Керка – не более чем простой трюк. – Доминик помедлил, глянул на Присциллу и демонстративно улыбнулся Эмелин. – Я могу устроить вам несколько демонстраций опытов, которые покажутся куда более волнующими, чем сегодняшнее представление Керка.

– Я с удовольствием посмотрела бы, – немедленно заверила Присцилла.

– Звучит заманчиво, – согласилась Эмелин. – Должна признать, что до последнего времени не особенно интересовалась наукой, но лекции мистера Керка показались мне весьма занимательными.

Лицо Энтони мгновенно стало жестким.

– Не может быть и речи. Девушкам неприлично появляться в доме холостого мужчины без сопровождения. И вы прекрасно это знаете.

Присцилла сокрушенно вздохнула.

– Может, я сумею убедить маму поехать с нами.

Эмелин отметила, что подруга говорила без особой надежды.

– Сомневаюсь, что леди Уортем пожелает проводить целое утро, наблюдая за химическими опытами, – отрезал Энтони.

– Вы скорее всего правы, – кивнула Присцилла с обреченным видом. – Маму куда больше интересует мода.

Доминик недовольно сжал губы.

– Что ж, нам пора, – объявил Энтони, сверяясь с часами. – Уже довольно поздно, дамы. Пойдемте скорее, если хотите успеть полакомиться мороженым.

Но Эмелин не смогла вынести глубочайшего разочарования, светившегося в глазах подруги.

– Я уверена, что без труда смогу убедить тетю Лавинию отправиться с нами, мистер Худ.

Лицо Присциллы благодарно просияло.

– Ты действительно думаешь, что миссис Лейк согласится?

– Почему бы нет? Я попрошу ее, как только она вернется из деревни.

– Спасибо тебе! – выпалила Присцилла, очевидно, пребывая на седьмом небе. – Ты так добра, Эмелин!

Доминик послал Эндрю торжествующий взгляд и поклонился девушкам:

– Буду счастлив принять и развлечь вас и миссис Лейк, как только пожелаете. Я живу на Стерлинг-стрит.

Он повернулся в своих сверкающих ботфортах и, не оглядываясь, вышел из зала и сбежал по лестнице.

Энтони ничего не ответил, но Эмелин отчетливо ощутила, как от него так и пышет яростью.

Впервые за все время их знакомства она встревожилась.

Полтора часа спустя, оставив все еще изнемогавшую от восторга Присциллу на крыльце ее дома, Эмелин и Энтони отправились домой, на Клермонт-лейн, номер 7. Эмелин подумала, что для прогулки день выдался просто чудесный. На земле наверняка нет места прекраснее, чем Лондон в летний день. Солнышко грело газоны роскошных парков, где дети играли с мячами и паровозиками. Тележки цветочниц утопали в красочных цветах. Продавцы фруктов наперебой расхваливали сочные персики и груши, сладкий виноград и различные ягоды. Прохожие казались куда более веселыми и ярче одетыми, чем зимой.

Впрочем, может, все это ей только кажется, потому что она идет с человеком, которого любит? Какая жалость, что Энтони в таком дурном настроении!

– А знаешь, – начала она, найдя наконец нейтральную тему, – пока мы не купили абонемент на лекции мистера Керка, я понятия не имела, что Присцилла так интересуется наукой! Она сказала, что мать потребовала от нее не обсуждать подобные вопросы в светском обществе, иначе все друзья сочтут ее синим чулком и занудой.

– А по-моему, это леди Уортем ужасная зануда.

– Точнее сказать, просто любящая родительница, изо всех сил старающаяся найти превосходную партию для Присциллы.

– Ха! – фыркнул Энтони.

А она еще пыталась развеселить его! Нет, иногда Энтони удивительно походил на своего так называемого дядюшку! Теперь Эмелин понимала, почему иногда Лавиния теряла терпение, общаясь с мистером Марчем!

– Давай начистоту, – выпалила она, когда они добрались до дома номер 7. – Ты злишься на меня, потому что я согласилась попросить тетю Лавинию сопровождать нас в лабораторию Доминика.

– Я предпочел бы не обсуждать это.

– Нет, ты предпочел молча кипеть от ярости. Позвольте сообщить вам, сэр, что, хотя подобное настроение кажется поначалу весьма драматичным, спустя короткое время оно начинает раздражать.

Она порылась в ридикюле и открыла дверь. Легкий сквознячок пронесся по длинному коридору, идущему через весь дом. Задняя дверь тоже была открыта. Эмелин присмотрелась и заметила, как в огороде мелькнула серая юбка. Значит, миссис Чилтон собирала овощи и салат к ужину.

Эмелин сняла капор и перчатки.

– Может, объяснишь, откуда такая нелюбовь к мистеру Худу?

Энтони захлопнул дверь и повернулся к ней:

– Я терпеть не могу Худа, потому что проник в его намерения.

– Да ну? И каковы же, по твоему мнению, его намерения?

– Он постоянно крутится рядом, потому что хочет отбить тебя у меня.

Эмелин так растерялась, что забыла повесить шляпку на крючок, и ошеломленно уставилась на Энтони:

– В жизни не слышала подобного вздора.

– Наоборот, это чистая правда.

– Тони, я считаю, что тут и говорить не о чем.

– Поверь, это так и есть.

– Да ты ревнуешь! – ахнула она.

– И ты меня в этом обвиняешь?

– Да, сэр. Вам нет ни малейшей необходимости волноваться насчет моих отношений с мистером Худом. По-моему, он просто одинокий человек. Видимо, недавно приехал в город и не успел обзавестись друзьями и связями.

– Отсутствие друзей вполне понятно, – процедил Энтони, швыряя шляпу на стол. – Худ не обладает тем, что в обиходе называется обаянием.

Эмелин вспомнила, как старательно Доминик держался в стороне от собравшейся в аудитории публики.

– Он действительно выглядит несколько отчужденным. И я согласна с тобой насчет того, что некоторая напряженность в поведении и манере вести себя затрудняет его общение с людьми. У меня создалось впечатление, что он не слишком много времени проводит в обществе.

– Не знаю, каковы его впечатления от высшего общества, но должен сказать, что связи у него есть. Он член моего клуба.

– Там вас и познакомили?

– К несчастью, да, – пробормотал Энтони. – И он стал моей тенью, потому что ищет способа разлучить нас с тобой.

– Энтони, ты просто смешон! Заверяю, что нет нужды… – Она осеклась и тихо охнула, когда Энтони двумя шагами перекрыл разделявшее их расстояние, схватил ее за руки и рывком привлек к себе.

– Он не похож на тех джентльменов, что флиртуют с тобой, Эмелин, – тихо объяснил он. – Они надоедливы, но безвредны. Худ другой. Он опасен.

Ее раздражение внезапно сменилось гневом.

– Надеюсь, ты ни на секунду не вообразил, будто он меня привлекает? Как ты можешь даже предполагать нечто подобное? Неужели действительно считаешь меня настолько легкомысленной?

– Разумеется, нет! Я безгранично доверяю тебе, Эмелин. Меня тревожит решимость Худа разрушить то, что возникло между нами.

Эмелин чуть успокоилась.

– Я по-прежнему не верю этому, но, даже если ты прав, клянусь, ничто не оторвет меня от тебя.

Энтони качнул головой с таким видом, словно Эмелин была самым наивным в мире созданием.

– Ты так и не поняла, чего я на самом деле опасаюсь. А вдруг он способен причинить тебе зло?!

– О чем это ты?

– Не удивлюсь, если он попытается каким-то образом скомпрометировать тебя, – начал Энтони, но тут же замолчал и только через несколько мгновений добавил: – А возможно, и хуже.

Эмелин вгляделась в его лицо. Похоже, он твердо уверен в том, что говорит.

– То есть он смог бы… смог бы…

Она не сумела заставить себя выговорить зловещее слово «изнасиловать».

– Но это не имеет никакого смысла. Почему вдруг мистер Худ попытается пойти на такое преступление?

– Хотел бы ответить на твой вопрос, – тихо сказал он.

– Не может же он ненавидеть меня до такой степени! – прошептала Эмелин. – Мы едва знакомы.

– Ты ошибаешься, любимая, – вздохнул Энтони, сжимая ее лицо. – Я не считаю, что он ненавидит тебя.

– В таком случае почему же стремится, как ты выражаешься, «причинить мне зло»?

– Потому что терпеть не может меня. И именно меня старается ранить в самое сердце. Он верно угадал: ничто на свете не может ударить меня больнее, чем вид твоих страданий.

Эмелин молча воззрилась на него, потрясенная глубокой уверенностью его тона.

– Но вы только недавно встретились. По какой же причине он питает к тебе столь сильную неприязнь?

– Понятия не имею. Но собираюсь выяснить. А пока не хочу, чтобы ты и близко к нему подходила.

– Даже если я и соглашусь на твое требование, ты хорошо знаешь: ничто не может помешать ему подойти ко мне, разве что ты запрешь меня в этом доме, чего я никогда не позволю!

– Черт возьми, Эмелин!

Она нежно прикрыла ему рот ладонью.

– Только прислушайся! Мы снова напоминаем тетю Лавинию и мистера Марча в тот момент, когда они поглощены своими жаркими спорами. Если припомнишь, мы намеревались вести себя в подобных ситуациях совершенно по-другому.

Энтони зловеще прищурился:

– Но речь идет не о наших личных отношениях.

– Наоборот, именно о самой их сути. Наша связь должна быть гармоническим метафизическим союзом двух родственных душ. Мы согласились, что не должны ссориться и кричать друг на друга, как моя тетушка и мистер Марч. Поклялись, что не будем столь упрямыми и несгибаемыми, как они. И не пойдем по той тернистой тропе, которую они избрали.

Губы Энтони слегка изогнулись. Впервые за весь день Эмелин различила в его глазах искорки неподдельного веселья.

– Я начинаю думать, что каждый из нас обладает столь же сильной волей, упорством, одержимостью, как миссис Лейк и Тобиас. К сожалению, Эмелин, мы, похоже, пустились в путь по той же тернистой дорожке.

– Чепуха. Я уверена, что, приложив немного усилий, мы избежим этой судьбы.

– Вот видишь! Ты только что доказала мою правоту! Мы даже не в силах воздержаться от спора на тему того, обречены мы ссориться или нет.

Его губы были так близко, что где-то в глубине души Эмелин зажглось и начало разгораться неизбежное возбуждение. Она честно попыталась взять себя в руки.

– Мы не ссоримся, – чуть задыхаясь, настаивала она. – У нас серьезная дискуссия.

– Называй как хочешь, – прошептал он, жадно глядя на ее ротик, как на редкую и сочную ягоду, которую собирался съесть. – Сейчас мне как-то все равно.

– Но мы должны обо всем договориться.

– По-моему, мы не можем прийти к единому мнению, поэтому следует заняться чем-то поинтереснее.

– Энтони, ты пытаешься сменить тему.

– Как ты догадалась?

И не успела Эмелин ответить, как он завладел ее губами, успешно заглушая все протесты. Она сказала себе, что они еще успеют закончить разговор. И вообще, когда он держал ее в объятиях, процесс мышления становился крайне затруднительным. Поэтому она обвила руками его шею и отдалась изысканным восторгам его ласк. Мучительный трепет желания охватил Энтони, не оставляя ни малейших сомнений в накале его страсти.

От Эмелин не ускользнуло, что в последнее время он пользовался любой возможностью обнять ее и каждый поцелуй был более смел и дерзок, чем предыдущий. Эмелин никогда не позволяла подобных вольностей другому мужчине… впрочем, она никогда и не любила другого мужчину.

В обществе на этот счет существовали строгие правила. Она знала эти правила. Никто не осудил бы Лавинию за тайную связь. Но молодой, незамужней девушке предписывалось избегать всяких поступков, могущих очернить ее репутацию, в противном случае ее подвергали беспощадному остракизму.

Но это был Энтони, и она любила его, а в последнее время обнаружила, что все меньше и меньше заботится об осторожности и благоразумии.

– Эмелин, – прошептал он, касаясь губами ее горла. – Что нам делать? Я люблю тебя. Даже когда мы ссоримся, я тебя хочу.

– Я тоже люблю тебя, – призналась она, обнимая его еще крепче. – Так люблю…

Энтони чуть приподнял голову, чтобы взглянуть в ее глаза.

– Но я еще не в том положении, чтобы позволить себе жениться. Ты это знаешь. К несчастью, я не могу обеспечить тебе жизнь, достойную такой девушки, как ты…

– Сколько раз повторять, что мне безразлично состояние твоих финансов?!

– А вот мне не безразлично! Я не попрошу тебя стать моей женой, пока не смогу содержать семью.

– Ты слишком горд.

– Возможно, но это не имеет значения, поскольку я все решил. Но теперь я больше всего боюсь, что ты устанешь ждать. Может появиться другой, куда богаче меня, который способен дать тебе все.

– Никогда! – выкрикнула Эмелин. – Если понадобится, я буду ждать вечно. Но все же отказываюсь поверить, будто такие умные люди, как мы с тобой, не сумеют найти способа быть вместе раньше, чем через сто лет!

Энтони слегка улыбнулся.

– Надеюсь, ты права, – вздохнул он и, поколебавшись, добавил: – Милая, я должен кое-что рассказать. Не хотел говорить заранее, потому что все может пойти не так, как предполагалось. Но честно говоря, я взял деньги, которые получил за работу на Тобиаса, и приобрел акции в судоходной компании лорда Крекенберна. Однако может пройти несколько месяцев, прежде чем я узнаю, будет от этого какая-то прибыль или нет. Подобного рода вложения всегда несколько рискованны.

Эмелин улыбнулась.

– Мне тоже нужно признаться… понимаешь, миссис Дав позволила тете Лавинии и мне вложить деньги в финансируемое ею строительство. Дома будут закончены уже через полгода. Дальше их продадут или сдадут в аренду. Если все пройдет как планировалось, еще до конца года у меня будут свои деньги. И тогда мы соединим наши доходы. Уверена, что нам хватит на жизнь.

– Кстати, о домах. Тут еще одна проблема: даже если мы поженимся, придется искать приличное жилье.

– Мы могли бы обойтись твоей квартирой.

– Ни в коем случае. Мои комнаты вполне подходят для холостого джентльмена, но я и помыслить не могу, чтобы забрать тебя из этого уютного дома и поселить на Джаспер-стрит.

– Я бы не возражала, – поспешно заверила она. – Честное слово.

– Зато я возражаю, – отрезал Энтони. – Там даже нет места для экономки. Если, разумеется, таковая будет нам по карману.

Он застонал и еще ближе притянул ее к себе.

– Как ни крути, а пройдут месяцы, прежде чем мы объявим о помолвке… – Энтони вдруг осекся и ошеломленно заморгал, словно пораженный внезапным ослепительным видением. – Если только…