Текст книги "С любовью, герцог"

Глава 4

Истинный джентльмен никогда не станет искушать леди, подталкивая к поступку, который мог бы бросить даже самую легкую тень на ее доброе имя.

Сэр Винсент Тибальт Валентайн.

Руководство для истинного джентльмена

Лоретта со страхом вглядывалась в поглотившую герцога черноту. Страх железной хваткой держал ее за горло, не давал вздохнуть полной грудью, – так страшно ей было всего пару раз за всю жизнь.

Тот же ужас и отчаяние от сознания собственной беспомощности она испытывала, когда мучилась от невыносимых болей ее мать незадолго до своей смерти. Хоть Лоретте тогда и было всего семь лет, помнилось все с пугающей ясностью, словно и не прошли все эти годы. Жизнь – хрупкая субстанция. На каждом шагу нас подстерегают опасности, грозящие гибелью, но чем реже об этом вспоминаешь, тем легче жить.

Но Лоретте был знаком и страх другого рода: было страшно идти против воли дяди, но еще страшнее давать клятву, которая навсегда изменила бы ее жизнь.

Впрочем, тогда смерть никому не грозила, не то что сейчас.

Сможет ли герцог отыскать мальчика и вернуть? Есть ли у беглеца семья и где она сейчас? Может, и этим несчастным нужна помощь?

– Герцог прав: мальчика надо будет переодеть. Миссис Хадлстон, сходите в спальню Пакстона за теплой ночной сорочкой и чулками, – распорядилась Лоретта. – Подходящие по размеру брюки мы поищем потом. Битси, достаньте запасные одеяла и повесьте перед камином, чтобы согрелись к тому времени, как они вернутся.

Ни одна из четырех женщин не шевельнулась: все они, похоже, еще не оправились от потрясения и пребывали в ступоре, а может, не слишком верили, что герцог вернется не один.

– Не стойте как истуканы! – прикрикнула на служанок Лоретта. – Займитесь наконец делом!

Сама она ждала у распахнутой двери черного хода, зябко обхватив себя руками и всматриваясь в темноту. Стоило ей выйти из-под навеса, как ветер швырнул в лицо пригоршню колючих льдинок вперемешку с дождем. Время тянулось бесконечно медленно. Жалобно скрипели деревья в унисон со зловещим завыванием ветра, холод пробирал до костей. Теперь Лоретта уже боялась не за одну жизнь, а за две. Что, если герцог простудится и умрет?

Платье ее промокло насквозь и липло к телу, она уже не чувствовала пальцев ног. Понимая, что едва ли поможет герцогу и мальчику тем, что замерзнет сама, Лоретта тем не менее не желала возвращаться в тепло. Если они способны выдержать холод, то и она сдаваться не станет.

Наконец из-за пелены ледяного дождя показалась фигура герцога. На руках он нес мальчика. Лоретта пошире распахнула перед ними дверь и в тревоге спросила:

– Что с ним?

– Потерял сознание.

– Пойдемте скорее, его нужно согреть.

Лоретта быстрым шагом направилась к комнате Арнольда, где Хейзел и Нолли уже держали согретые одеяла. Она подошла к кровати и откинула покрывало.

– Кладите его сюда. Мы должны его раздеть.

Герцог опустил мальчика на кровать и предложил:

– Может, я сам это сделаю?

Лоретта посмотрела на тщедушного паренька: в его по-детски невинном лице не было ни кровинки, на темных волосах поблескивали крупинки льда, – и у нее защемило сердце.

– Нет, я хочу помочь.

– Но вы леди…

– А вы герцог, – резонно возразила Лоретта.

– Ему, пожалуй, будет неловко, если обнаружит, что его раздевала женщина.

– Да бог с вами! – с досадой воскликнула Лоретта. – Это же ребенок. Ему все равно, кто его разденет. А если вы вдруг решили озаботиться моими «нежными чувствами», то выбрали для этого не самый удачный момент. Я сниму с него башмаки, а вы начните с чего хотите. Давайте же сделаем это поскорее, пока белье и матрас не промокли насквозь.

Лоретта присела на корточки и принялась развязывать шнурки на ботинках мальчика, что оказалось непросто: обледеневшие и жесткие, как проволока, они были все в узлах. Как Лоретта ни старалась, у нее не получилось развязать ни единого.

– Как такому хрупкому созданию удалось так туго затянуть узлы? – беспомощно пробормотала Лоретта.

– Позвольте помочь вам, мисс Квик, – сказал герцог, коснувшись ее плеча, и вытащил из голенища сапога нож с перламутровой рукояткой.

Пара секунд – и шнурки были разрезаны.

Лоретта подняла на него удивленный взгляд:

– Вы всегда действуете столь решительно?

– Да, всегда.

Дешевые ботинки были протерты до дыр. Снимая их, Лоретта обнаружила, что они мальчику малы. Как он вообще в них ходил? Носки оказались не в лучшем состоянии: грязные, дырявые и тоже явно не по размеру. Штаны, из которых он давно вырос, были протерты на коленях, а снизу обтрепались до лохмотьев. Если бы она умела шить, вопрос с новой одеждой для мальчика решился бы проще. «Ну ничего, я что-нибудь придумаю», – решила Лоретта, обернув посиневшие ноги бедолаги теплым одеялом.

Подросток был болезненно худ и бледен до синевы, на него было больно смотреть. Как же несправедлив и жесток этот мир, если ребенок вынужден побираться, чтобы не умереть с голоду! И вдруг этот незнакомый мальчик перестал быть для Лоретты чужим. Раз судьба привела его к ней в дом, тут он и останется и за его жизнь и здоровье теперь отвечает она.

Миссис Хадлстон подошла к кровати и сказала, жалостливо глядя на тощего мальчика:

– У меня есть кое-какая одежда. Вы идите, а я здесь сама управлюсь.

– Мы хотим помочь, – возразила Лоретта.

– Не пристало господам ходить за больными. У вас свои дела, а у нас свои. Вон девочки мне помогут. Так что идите, нечего вам тут делать.

Лоретта вопросительно посмотрела на герцога, и тот кивнул. Пожалуй, миссис Хадлстон и вправду справится с задачей быстрее и лучше.

– Ладно, будь по-вашему, – согласилась Лоретта. – Я попозже зайду его проведать. Разотрите его хорошенько, чтобы согрелся, и дайте попить. Поить его надо часто и понемногу, и следите, чтобы питье было теплым.

– Сделаю все как надо, ваша светлость.

– Спасибо, миссис Хадлстон.

Экономка просияла, гордая оказанным доверием, и Лоретта со спокойной душой повела герцога по тем же коридорам обратно. У двери столовой они остановились, и она спросила:

– Вы не хотите вернуться за стол? Десерт подать не успели, но я могла бы сама принести его из кухни.

– Спасибо, но я уже сыт, – сказал герцог. – Впрочем, я не отказался бы от бренди, который, если мне не изменяет память, я так и не допил в гостиной. Но если вы еще голодны, я готов составить вам компанию.

– Нет-нет, я не хочу есть, – возразила Лоретта.

Они направились в гостиную. Коридоры в этом доме были достаточно широкими, чтобы они могли идти рядом. Лоретте не надо было смотреть на герцога, чтобы ощущать его присутствие: он олицетворял надежность и силу, и рядом с ним все тревоги отступали.

Лоретта вошла в гостиную первой и сразу направилась к буфету за бренди, а герцог – к камину, поворошить угли.

– Сожалею, что вам приходится самому этим заниматься, – посетовала Лоретта.

Солан обернулся и, усмехнувшись, произнес:

– Хоть мне и нечасто выпадает возможность заниматься удовлетворением собственных потребностей, я получаю истинное удовольствие от процесса. Когда видишь, как раскаляются добела угольки, что едва тлели, испытываешь ни с чем не сравнимое удовольствие.

Едва ли герцог имел в виду те угли, что горели в камине, подумала Лоретта, но предпочла не высказывать свои мысли вслух. Передавая герцогу бокал, она очень старалась не коснуться его, и ей это удалось. Слишком остро ей помнились те ощущения, что вызвали соприкосновение их пальцев, и она боялась повторения.

– Спасибо, – сказал герцог, принимая из ее рук бокал.

Лоретта посмотрела в окно. Буря не утихала. Дождь со снегом бил в стекла, слышалось зловещее завывание ветра. Хорошо, что герцог нашел мальчика и они оба сейчас здесь, в доме, в тепле. Ей вдруг стало зябко, и она, поежившись, потерла ладонями плечи и подошла поближе к огню.

– Я все спрашиваю себя, что он делал здесь, в глуши, где нет ни одного дома на мили окрест. Иногда к нам, правда, забредают цыгане и просят подаяния, но чтобы мальчик… Может, он от кого-то убегал и заблудился? – Лоретта повернулась к герцогу лицом и спросила: – Вам удалось его о чем-нибудь расспросить?

– Нет. Сначала он все пытался вырваться, а потом потерял сознание.

– Как вы думаете, не мог ли быть с ним кто-то еще? Не случилось ли так, что они потеряли друг друга и сейчас кто-нибудь бродит по лесу под дождем? Может, родственники? Не стоит ли поискать?

– Нет, мисс Квик, я не думаю, что в этом есть смысл. Наверняка я сказать не могу, но считаю маловероятным, что у мальчика есть родня. Если судить по его виду, о нем давно никто не заботится. Скорее это уличный мальчишка, каких немало в Лондоне, беспризорник.

– О нет, ваша светлость, я не хочу даже думать, что это так. Мне было больно смотреть на него, такого беспомощного, замерзшего, худого.

Герцог взял ее за плечи и, развернув лицом к себе, с нажимом в голосе сказал:

– Вам надо выпить хотя бы глоток.

Он поднес бокал к ее губам, но она отстранилась.

– Нет, что вы, я не могу.

– Можете. Вы замерзли. Бренди вас согреет и успокоит.

– Со мной все в порядке. Просто… он показался мне таким одиноким и несчастным. – Лоретта опять увидела перед собой мать на смертном одре: бледную, измученную непрерывной болью – и добавила: – Я не могу смириться, когда кто-то страдает.

– Пейте, – тихо приказал герцог, и ей пришлось разжать губы и сделать глоток.

Трудно сказать, что подействовало на нее сильнее: алкоголь или то, что она пила из бокала герцога, который он держал в руке, – но когда он тихо произнес: «Еще глоток», – подчинилась, не раздумывая.

– Невероятно! Вы, такая сильная, такая независимая и храбрая, вы, которой ничего не стоит отчитать пэра королевства, дрожите при виде нищего оборванца.

– И вовсе я не дрожу! – запальчиво возразила Лоретта, но тут же поспешила добавить: – Но как не проникнуться жалостью к абсолютно беспомощному ребенку? Разве можно за это упрекать?

– Упаси бог! – с улыбкой воскликнул герцог, и взгляд его еще больше потеплел. – Ваша чуткость достойна восхищения.

– Не могу представить, как можно оставаться равнодушным к этому мальчику. У него был такой испуганный и затравленный взгляд, когда он смотрел на вас. И потом, когда я увидела, в каком состоянии его одежда, мне захотелось ему помочь.

Герцог опять поднес бокал к ее губам, и она послушно сделала глоток.

– Сейчас он в безопасности, так что оставим все тревоги и дождемся, когда он придет в себя настолько, что сможет ответить на наши вопросы.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Лоретта, не кривя душой.

Тревога ее действительно отступила. Здесь, в доме, в тепле, ему ничто не угрожает.

– Думаю, он проспит до завтра, – предположил герцог. – Мы ведь не станем его будить.

Лоретта заглянула в его невероятно зеленые глаза.

– Спасибо вам за помощь! Только очень добрый и отважный человек мог решиться на такое: ночь, лес, холод, ураганный ветер…

Герцог допил бренди и поставил бокал на стол.

– Пусть меня и считают прожигателем жизни, но в моей груди бьется сердце, мисс Квик.

– Я не считаю вас бессердечным, ваша светлость, и ни на мгновение не усомнилась, что вы постараетесь помочь несчастному, чего бы вам это ни стоило.

– А вы окружили его заботой.

Лоретта вдруг осознала, что успокоилась, согрелась и впервые за долгое время у нее словно оттаяло что-то внутри. И, что уж совсем странно, ей стало казаться, что они с герцогом знакомы давным-давно; словно общая озабоченность судьбой маленького нищего навела между ними мосты, сделала ближе друг другу. Интересно, испытывает ли герцог что-нибудь подобное? Впрочем, это ее непривычное состояние могло быть прямым следствием целительного воздействия бренди.

– У вас волосы влажные. – Лоретта говорила тихо, глядя ему в глаза. – И сюртук тоже. Вы опять промокли, уже второй раз за день, надо бы вам переодеться в сухое.

– Да и вас дождь, похоже, не пощадил, особенно прическу.

Лоретта машинально провела по волосам рукой, заправляя за ухо выбившийся локон, и пробормотала:

– Неудивительно: такой ветер…

– Не надо было стоять на крыльце: все равно в кромешной тьме ничего не видно.

– Я не могла оставаться в доме. Миссис Хадлстон и горничные обошлись без меня, так что делать было нечего.

– Какие непослушные! Все в хозяйку, – улыбнулся герцог и нежно заправил упрямый завиток за ухо.

Лоретта смутилась и потянулась к прическе, но герцог неожиданно перехватил ее руку и припал губами к ее запястью. Его прикосновение было как ожог. У нее перехватило дыхание, сдавило грудь, а сердце пустилось вскачь.

Герцог, не отпуская ее руки, медленно провел ладонью по ее волосам, пропуская сквозь пальцы шелковистые пряди, и тем самым нанес ее прическе еще больший урон.

Тепло его рук завораживало, успокаивало, ласкало душу как музыка. Ласка его была подобна живительной влаге, и Лоретта, закрыв глаза, покачиваясь, словно в трансе, впитывала ее жадно, как губка. Пальцы его, покинув ямку за ухом, скользнули ниже, к ключице.

– Вас когда-нибудь целовали, мисс Квик? – спросил герцог и опять поднес к губам ее запястье. – В губы?

В голосе его появились бархатные нотки, а в глазах – странный блеск. Лоретта не хотела бы пасть жертвой искушения, но и противостоять влечению у нее не было ни сил, ни желания (а в том, что их влечет друг к другу, у нее сомнений не было).

И вот она стояла, боясь шевельнуться, ни в чем ему не препятствуя, а он продолжал дразнить ее двусмысленными намеками, «невинными» прикосновениями и взглядом, обещавшим нечто большее, опасное и волнующее.

– Да, целовали, – честно ответила Лоретта, – виконт Деннингкорт.

– Часто? – поинтересовался герцог.

– У каждого свои представления… Что такое «часто» в вашем представлении?

– При каждой встрече.

– Нет.

– Ну сколько раз? Больше одного?

Лоретта колебалась с ответом, даже руку высвободить попыталась, но ее попытка не увенчалась успехом: герцог не отпускал. По-прежнему глядя ей в лицо, он старался перехватить ее взгляд, и от его настойчивости ей было трудно дышать.

– Да, – призналась Лоретта и потупилась, уставившись на огонь. Ей не хватало воздуха, и она ловила его мелкими и частыми глотками. Надо что-то предпринять, чтобы разрядить напряжение, нараставшее с каждой минутой. – Но я видела его всего раза три-четыре до…

– До свадьбы? – подсказал герцог, перехватив ее взгляд.

«Так и не состоявшейся», – подумала Лоретта и, сделав глубокий вдох, заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Да, до свадьбы, с которой я сбежала.

Герцог кивнул.

– Ну и что вы думаете о тех поцелуях?

– Ничего, – равнодушно ответила Лоретта, хотя и так все было очевидно.

Его губы тронула чуть заметная улыбка и сделала совершенно неотразимым.

– А что он говорил?

Лоретта наморщила лоб, припоминая.

– Что муж и жена целуются: так принято, – и мне придется привыкнуть.

Герцог смотрел на нее, чуть склонив голову, и взгляд его на несколько долгих мгновений задержался на ее губах.

– Ах, мисс Квик, поцелуи не должны быть тягостной повинностью. Их ждут с восторгом предвкушения. О них мечтают, по ним тоскуют, ими наслаждаются. Скажите, – он вдруг обнял ее за талию и прижал к груди, – он обнимал вас с такой вот нетерпеливой жадностью?

У Лоретты перехватило дыхание, и все, что она смогла выдавить, это сдавленное «нет».

Ладони его уверенно заскользили по ее спине, объятия стали еще теснее, и она замерла в тревожном ожидании.

– Он заставлял вас чувствовать себя сокровищем, с которым невозможно расстаться?

– Нет, – выдохнула Лоретта, пытаясь справиться с искушающим желанием удовлетворить мучительное любопытство.

– И губы его также замирали в полудюйме от ваших губ в томительном ожидании приглашения?

– Нет…

По какой-то неведомой причине это очередное «нет» больше походило на стон отчаяния.

Он пожирал ее глазами, и дыхание его было таким же тяжелым и неровным, как у нее. Лоретта слышала даже стук его сердца, которое билось все чаще и все громче, как и ее собственное, заглушая вой ветра и стук льдинок о стекло, потрескивание дров в камине.

Лоретта была уже далеко не та наивная восемнадцатилетняя девочка, которая краснела от малейшего прикосновения. Она прекрасно понимала, что должна оттолкнуть герцога и броситься наутек, завизжать, в конце концов! Но в жизни все почему-то не так просто, и выбор свой Лоретта сделала, полагаясь не на доводы рассудка, как следовало, а исключительно по зову сердца, не в силах устоять перед соблазном.

Лоретта, хоть никогда прежде ничего подобного и не испытывала, отдавала себе отчет в том, что происходит. Ее неудержимо влекло к герцогу, и с этим ничего не поделаешь.

– Целовал ли он вас так, что дух захватывало и колени подгибались? – продолжил он расспрашивать вкрадчивым голосом. – Вызывал ли в вас ощущение, что вы единственная женщина в мире, которая могла бы утолить его страсть, заполнить эту зияющую пустоту в его душе?

– Нет… Конечно, нет.

– Тогда это сделаю для вас я, мисс Квик.

Глава 5

Джентльмен никогда не позволит себе поцеловать благовоспитанную юную леди без разрешения.

Сэр Винсент Тибальт Валентайн.

Руководство для истинного джентльмена

Герцог говорил тихо, но на удивление убедительно. Лоретта чувствовала, что тает в его руках словно восковая свечка. Бежать было поздно, а закрывать глаза на свои ощущения и чувства, которые испытывала к герцогу, не имело смысла. По какой-то неведомой ей причине Лоретта безоговорочно верила своему гостю. Но еще более ошеломительное открытие ждало ее, когда, спросив себя, чего ей хочется, Лоретта осознала: как раз того, что обещал ей герцог, – познать вкус всепоглощающей, презирающей любые запреты страсти.

Глядя в его зеленые, цвета летней травы, глаза, Лоретта испытывала непривычное радостное возбуждение, нетерпеливое желание узнать наконец, к чему так стремится ее тело. Она не понимала, чего именно ждет, но ей безумно хотелось, чтобы он ее поцеловал и чтобы это не кончалось…

Глаза Лоретты закрылись сами собой, когда лицо его приблизилось и она почувствовала легчайшее прикосновение его губ. Ошеломленная, она замерла в напряжении, но уже в следующее мгновение инстинктивно ответила на поцелуй. Сердце ныло в сладкой истоме: ей было хорошо, как никогда.

Никто и никогда не целовал ее так прежде, но Лоретте не пришлось долго размышлять, что от нее требовалось: тело само ей подсказало. Она расслабилась, руки сами собой сомкнулись у него на затылке, голова опустилась ему на плечо. Он повернул ее к себе лицом и продолжил целовать, заставляя вновь и вновь переживать невероятно острое наслаждение.

Лишить себя такого блаженства Лоретте не хватало духу: и пока герцог ее целовал, она таяла в его объятиях. Губы ее сами собой приоткрылись, уступив давлению его языка. Вздох то ли удивления, то ли блаженства сорвался с ее губ, когда он кончиком языка принялся исследовать глубины ее рта. Ладони ее медленно спустились ниже и заскользили по широкой мускулистой спине.

Его поцелуи были таки разные: то легкие, краткие, как прикосновение крыльев бабочки, то долгие, глубокие, страстные, – но и те и другие ей безумно нравились, она с радостью откликалась на каждый, повторяя его движения. Под страстный невнятный шепот они все глубже погружались в бурные воды страсти. Он судорожно покрывал поцелуями ее лицо: лоб, щеки, скулы, – а потом опять с жадностью впивался в губы, отчего Лоретту бросало то в жар, то в холод.

Сначала она почувствовала мочкой уха его дыхание и лишь затем расслышала слова:

– О да, ты словно рождена для моих объятий.

Странно, но похожие ощущения были и у самой Лоретты. Впрочем, вместо того чтобы признаться в своих чувствах, она, чтобы скрыть смущение, сказала:

– Не представляла, что во время поцелуев так трудно дышать.

– Зато как приятно, верно? – Он улыбнулся, вновь коснувшись губами ее губ. – Сердце пускается вскачь, воздуха не хватает, колени подгибаются, жажда разгорается… Все должно быть именно так и никак иначе.

– Да, именно так я себя и чувствую! – радостно закивала Лоретта.

Солан еще крепче прижал ее к себе и нежно накрыл своей широкой ладонью грудь. Теплая волна ни с чем не сравнимого наслаждения поднялась откуда-то из глубин ее существа и накрыла с головой, вызвав то ли всхлип, то ли стон.

Сладострастие лишало ее разума. Умом Лоретта понимала, что поступает дурно, что надо остановиться, что не должна позволять герцогу подобные неслыханные вольности, но хватит ли у нее духу отказать себе в том, что сильнее ее? Лишить себя удовольствия, которому нет равных?

Лоретта отчаянно прижалась к нему в поисках опоры, осознав, что ноги окончательно отказались ее держать, как он и обещал. А Солан, продолжая поглаживать ее грудь и глядя при этом в глаза, спросил:

– Вам не терпится продолжить? Признайтесь, мисс Квик, вам ведь очень хочется, чтобы я вас опять поцеловал?

Лоретта готова была полжизни отдать за то, чтобы вновь ощутить его губы на своих.

– Скажите, ваше представление о поцелуях изменилось? – как коварный змей-искуситель прошептал герцог.

– Наверное, я неправильно поняла виконта Деннингкорта: разве можно назвать поцелуй необходимостью.

Герцог усмехнулся:

– Конечно, потому что без них не хочется жить.

– Даже представить не могла, что поцелуи могут быть такими желанными.

– А сейчас? Вы не испытываете желания меня поцеловать?

Вместо ответа Лоретта привстала на цыпочки и, игнорируя его усмешку, прижалась губами к его губам. Солану стало не до смеха. Все крепче прижимались друг к другу их тела, все настойчивее, яростнее сплетались языки. Одной рукой лаская грудь, другой он прижимал девушку к себе, давая почувствовать силу и крепость своего возбуждения. И ей это нравилось.

Лоретта сама не знала, как руки ее оказались у него под сюртуком, но уже чувствовала под ладонями напряженные мышцы его плеч, спины. Ощущения восхитительные! Возможно, ей больше никогда не представится возможность обнять столь совершенное мужское тело, и Лоретта была готова пойти до самого конца, куда бы ни повела ее жажда новых открытий (о существовании такой потребности она даже не догадывалась).

Ей показалось, что поцелуи стали более короткими, более целомудренными, а потом и вовсе прекратились. Герцог поднял голову и заглянул ей в глаза. Сердце ее встрепенулось, и что-то сладко сжалось внизу живота. Он беззвучно, одними глазами спрашивал, кто для нее предпочтительнее: один из сент-джеймсских повес, который ни во что не ставит ни ее невинность, ни ее благородное происхождение, или истинный джентльмен.

Оба они понимали, чем может грозить развитие событий, если не остановиться, поэтому он и задал ей молчаливый вопрос. Если она решится на продолжение и пригласит его в свою спальню, то уже никогда не будет прежней, а для герцога при этом ничего не изменится. То, что лишится невинности, Лоретту не слишком тревожило, но что, если результатом их соития станет новая жизнь? Что касается герцога, то он будет жить как жил, и общество и глазом не моргнет, если правда выйдет наружу, чего не скажешь о ней.

Ее выслали в Маммот-Хаус за то, что не пожелала выйти за виконта, которого выбрал для нее дядя. Наказание это стало для нее тяжким бременем, почти непосильным, поэтому страшно подумать, на что способен дядя, когда узнает, что она ждет ребенка. Рассчитывать на помощь брата бессмысленно – он, как и сама Лоретта, всецело зависит от графа, – а в одиночку ей никогда не поднять ребенка.

Одарив герцога напоследок долгим и страстным поцелуем, Лоретта, собрав волю в кулак, высвободилась из его объятий и на ватных ногах отошла.

– Я должна справиться у миссис Хадлстон, как себя чувствует мой второй нежданный гость, – пробормотала она смущенно и вернула на место приспущенный лиф платья.

Вопрос во взгляде герцога никуда не делся: он ждал прямого ответа. Она молчала, поэтому он твердо заявил:

– Я иду с вами.

– Зачем?

– Я хочу сказать вашей экономке, что она без стеснения может обратиться ко мне за помощью, если сочтет, что в ней есть нужда.

– Вы очень добры, – сказала Лоретта, и, собравшись наконец с духом, добавила: – До того, как мы выйдем отсюда, я хочу дать ответ на ваш вопрос. И этот ответ – «да».

Зеленые глаза герцога удивленно блеснули, и, шагнув к ней, он взволнованно произнес:

– Я рад. Так какая из комнат ваша?

Какая хватка, какое бесстрашие и сколько в нем куража! Лоретта едва не пошла на поводу у желания своего сердца, презрев доводы рассудка. Но, к счастью, толика благоразумия в ней все еще оставалась. И сила воли, как выяснилось, тоже.

– Мне сдается, ваша светлость, вы успели забыть, о чем спрашивали, – сказала она с подкупающей улыбкой.

Герцог едва заметно наморщил лоб и склонил голову.

– Нет, мисс Квик, я совершенно уверен, что не оставил вам никаких сомнений относительно того, о чем именно спрашивал.

– Да, но вы задали два вопроса, и я ответила на первый: была ли моя клятва никогда не выходить замуж также обетом целомудрия. – И как можно увереннее, чтобы и намека на сомнения не осталось, Лоретта закончила: – И мой ответ – «да».

Герцог едва заметно прищурился – ровно настолько, чтобы дать ей понять, что ее ответ не пришелся ему по душе, но иронию оценил.

– Должен признать, что забыл про этот вопрос.

И опять Лоретте некого было винить или благодарить, кроме себя, за то положение, в котором оказалась. А положение это, надо сказать, было весьма шатким. Перед ней открывалась соблазнительная возможность, которая, как знать, может больше и не представиться, познать мужчину, причем именно того, кого желает всем сердцем и каждой клеточкой тела. Но Лоретта не была ни наивной простушкой, ни авантюристкой, живущей одним днем, и прочно стояла на земле. Будущее с ним весьма туманно, а за ночь в его объятиях придется, возможно, заплатить слишком высокую цену.

Лоретта не могла позволить себе так рисковать.

Молчание затягивалось, и, наконец не выдержав, она призналась:

– Это моя вина. Не следовало идти на поводу у сиюминутных желаний, возникших благодаря бренди.

Герцог брезгливо поморщился и покачал головой.

– Прошу вас, мисс Квик, не говорите так, будто я хотел совратить и заставил вас выпить.

– Я и не собиралась, – возразила Лоретта. – Просто после бренди мне безумно захотелось, чтобы вы меня поцеловали.

По его глазам Лоретта поняла, что он по достоинству оценил ее честность и благодарен ей за это, но видела также и его огорчение ее отказом. Досадно, что он никогда не узнает, с каким трудом далось ей это решение: ведь если бы она задумала нарушить обет, то это произошло бы уже сегодня ночью.

Герцог опустил глаза, но через мгновение вновь вонзился в нее взглядом:

– Желание – очень сильное чувство, ему трудно противиться.

Теперь, когда ей пришлось на собственном опыте убедиться в правдивости его утверждения, Лоретте ничего не оставалось, кроме как со вздохом признаться:

– Теперь я это знаю. – Помолчав, словно собираясь с силами, она добавила: – Да, это сложно, но не невозможно. Чувства порой приходится сдерживать, вот как сейчас. Я дала обет, и своему слову останусь верна.

– Жаль, – коротко сказал он.

Лоретте оставалось лишь надеяться, что он не заметит ту бурю чувств, что ее одолевали, и она поспешила отвернуться.

– И мне тоже очень, очень жаль…