Текст книги "Катерина"

Пролог

Опять дождь. Удивительно, как пасмурное начало дня может изменить твое настроение на все оставшееся время. Немного поразмыслив на эту тему, Катерина встала с кровати, умылась в ванной и опять подошла к окну. Капли медленно, лениво ползли вниз. Как бы Катерина хотела стать такой капелькой. Никуда не нужно спешить, и ты можешь в свое наслаждение катиться вниз, размышляя, о чем только твоя душа пожелает. Катя коснулась стекла и попыталась пальчиком следовать за каплей. Но она (Надо же какая хулиганка!) то останавливалась, будто думая, плыть ей дальше или нет, то мчалась с такой скоростью, что, казалось, капле не терпится поскорее покончить с этой рутинной обязанностью каждый день сползать вниз. Но, капелька, в чем же смысл? Твоя жизнь коротка и так незначительна по сравнению с дождем, что едва ли какая-нибудь глупая девчонка задумается о тебе и прижмет свой пальчик к тонкому следу, который ты оставляешь.

…

– Катерина, завтрак!

Как обычно размышления девочки прервала рутинность. Однако только человек, не знающий Катерину, мог подумать, что она сможет оставить свои мысли дольше чем на пять минут.

Сестры и родители что-то обсуждали. Кажется, мамочка опять была совершенно не согласна с папочкой и не упускала ни единого случая ему об этом доложить. Этот шум Катерине был настолько привычен, что вскоре (если не с самого начала) она уже перестала обращать на него внимание.

Капли оставляют такой тонкий след, он исчезает через пару секунд. Всё, что оставила после себя Катина капля, исчезнет через несколько мгновений. И ведь капля знает это. Какая же она все-таки глупая, эта капля! Ведь так хорошо было бы остаться среди других, таких же как она! Ну, зачем она прыгнула? Никто ведь не радуется дождю, кроме, разве что, фермеров. Но кому нужны какие-то фермеры, когда вопрос идет о твоей жизни, спокойствии, счастье?

– Катерина! – Опять, опять, опять. – Ты меня слышишь? Я задал тебе вопрос уже три раза! Что с тобой?

– Папа, почему капли так легкомысленно бросаются вниз, если знают, что лететь им всего пару секунд! Чего им не хватает в этой туче?!

– Право, Катерина, – усмехнулся Григорий Антонович, глава семейства Лариных, – иногда я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.

Остальное семейство дружно засмеялось. Катерина тоже улыбнулась, хотя она совсем не слышала, что сказал ее отец. Ей казалось, ответ на волнующий ее вопрос так рядом, так рядом…

Глава 1. Новости в семействе Лариных

8 лет спустя…

Девушки сидели в комнате и готовились к завтраку. Элеонора примеряла уже третью юбку, Лиза, которая заблаговременно позаботилась о внешности, сидела на диванчике и делала домашнюю работу по английскому. Одна лишь Катерина не была в состоянии покоя и утренней непринужденности. Упрямый локон никак не хотел заплетаться. Как только Катерина его приструняла и переходила на другие волосы, он, будто смеясь над девушкой, опять выныривал из волн других волос.

– Да что ж такое! – Наконец отбросила свои попытки Катерина.

Она резко встала из-за стола и подошла к дивану. Взяв телефон, Катерина увидела 135 сообщений в группе класса. Бегло просмотрев беседу, Катерина села на диван и продолжала бессмысленно смотреть на телефон. Слова, такие грубые и глупые мелькали перед её глазами. Аватарки, за которыми скрывались реальные люди, люди которых Катерина каждый день видит в школе, злобно мигали одна за другой.

– Что случилось? – обеспокоенно спросила ее Лиза, самая старшая из сестер Лариных.

Катя молча протянула ей телефон. Первое, что увидела Лиза, были выражения, которые нельзя поместить в книгу. Ребята, которым было всего 14 лет, ругались и оскорбляли друг друга.

– Ого…

– Читай дальше, – бесцветным голосом произнесла сестра, смотря на противоположенную стену.

– Из-за чего они друг на друга так злятся?

– Не знаю. Опять какая-то мелочь!

– Ты расстроилась?

– Нет.

Катерина медленно встала с дивана, расплела косичку, с которой мучилась всё утро, и ушла завтракать, оставив телефон в руках у Лизы.

Лиза лишь обеспокоенно посмотрела вслед сестре. Кэти, как она ее иногда называла, была ее любимой сестрой. Елизавета знала, что грешно любить кого-то из своей семьи больше, но ничего не могла с этим поделать. Возможно дело в том, что они ближе по возрасту. Хотя, такой аргумент звучал весьма неубедительно, учитываю ту огромную разницу в характере между ними. Лиза все больше склонялась к тому, что такая близость между ними объясняется тем, что она чувствовала некую ответственность за Кэти. Ее сестра, хоть и была умной не по возрасту, но всё же оставалась ребенком. Особенность Катерины заключалась в том, что она абсолютно все принимала близко к сердцу. Все споры одноклассников, реплики в сторону Катерины, даже глупые новости с телевизора – всё, абсолютно всё или беспокоило, или ранило Катю. Лизина сестра либо устраивала трагический монолог на волнующую ее тему, либо замыкалась в себя на неделю, не говоря с друзьями и с семьей. «Переходный возраст», – твердили люди. Но Лиза точно помнила, что у нее такого не было. Катерина была, конечно, правильным подростком. Она не курила, не пила, не забивала на школу и семью. Но иногда Лизе казалось, что уж лучше бы Катя имела вредную привычку, чем так относилась к жизни.

– Катька в своем репертуаре, – засмеялась Элеонора, – давно бы пора привыкнуть к жестокости этого мира. Я, хотя и младше Кати, готова вступить во взрослую суровую жизнь.

– Лучше бы ты была готова к завтраку, Элеонора. Уже восемь утра.

…

Девочки спустились вниз. Однако, к их удивлению ни папа, ни мама еще не появились. Тогда, переглядываясь и перешептываясь, они направились в библиотеку, где обычно коротал свое время перед завтраком отец семейства. Библиотека находилась на первом этаже и была, на самом деле не очень большой. Но отец Катерины гордился этой комнатой и, если к нему приходили друзья или коллеги, Григорий Антонович в первую очередь показывал именно её. Стены в библиотеки сплошь состояли из полок с книгами. В центре комнаты стоял дубовый стол с огромным креслом и кожаный диванчик. На столе и на некоторых полках стояли коллекционные вещи отца Катерины. Григорий Антонович собирал декоративные трубки, коллекционные книги, картины и в центре комнаты даже стоял макет корабля в бутылке. В детстве Катерина мечтала достать его оттуда, и родители, усмотрев в этом угрозу, запретили детям заходить в библиотеку. Поэтому у Кати, да и остальных сестёр, эта комната вызывало тихое восхищение. Было что-то запретное в том, как девушка иногда прокрадывалась в библиотеку, что посмотреть картины и книги, хотя уже давным-давно папа разрешил им туда заходить.

…

– Как ты можешь?! – в гневе вскричала Светлана Ларина, мама Катерины.

Чета Лариных разрезала библиотеку своими громогласными спорами. Впрочем, в основном спорила жена, тогда как ее достопочтенный супруг лишь тихо отрицал все её высказывания. И, казалось бы, такое слабое противостояние должно успокоить супругу, однако для Светланы Дмитриевны тихое несогласие было куда хуже, чем громкое противостояние. Если бы ее муж тот час начал кричать, такой бурный всплеск эмоций, возможно, удовлетворил ее, и ссора осталась бы без продолжения. Однако, в связи с темпераментом обоих супругов, их спор был обречен на бесконечность, он и так уже длился долгие двадцать лет брака.

– Ты видимо не понимаешь, что за поступок совершил, иначе я никак не могу объяснить себе такое безрассудство, – продолжала мама Катерины.

Сестры, наблюдавшие эту сцену за дверью, молча переглянулись.

– Напротив, любимая, – Григорий Антонович безразлично протер платком свою любимую коллекционную трубку, – ты уже давно себе объяснила все мои поступки, причем, не доложив об этом мне.

Элеонора тихо усмехнулась, однако Катя, напротив, неодобрительно нахмурила брови. Ей никогда не нравилось, как папа подшучивает над мамой. Казалось, Катю это беспокоит больше самой Светланы Дмитриевны, так как последняя совсем не понимала этих едких замечаний и часто просто их игнорировала.

– Это просто невозможно! – Супруга трагично взмахнула платком, утирая невидимые слезы. – Ну, скажите мне, Бога ради, зачем, зачем ты поехал к этому бездушному человеку и пригласил его к нам погостить?

– Прошу прощения, дорогая, однако это все же мой брат.

– Ах, я бы на твоем месте не стала бы упоминать этот унизительный и малозначительный факт. Но все же, разве ты не знаешь, насколько я не терплю типов подобных ему и как ненавижу притворяться, что мне приятно их общество!

– Тебе это не в новинку.

– Это они про дядю Максима, – Элеонора зашептала Лизе. – Неужели он действительно приедет?

– Пусть так, – согласилась Светлана Дмитриевна, – с этим я не буду спорить, однако ты не знаешь, какие муки приносит притворство и какие жертвы требует от нас, женщин.

Она бросила мужу последний уничтожающий взгляд, полный презрительности к его неосведомленности о женских страданиях, и вышла из комнаты. Девочки отпрянули от двери и вбежали в соседнюю комнату.

Григорий Антонович лишь улыбнулась привычной выходке жены и продолжил читать газету, которая была отложена приходом супруги.

Глава 2. Надежды и предвкушения

Гостиная наполнилась жизнерадостным шумом. Сестры Ларины начали завтракать, что никак не мешало им беспрерывно разговаривать. Катерина отстраненно слушала пререкания сестер. Иногда девушка поражалась, настолько разные характеры у трех сестер, но 15 лет совместного проживания сделали этот интересный факт естественным. Все сестры были очень упрямы, и именно поэтому отрицали все наставления старших и делали всё по-своему. Катерина никогда не хотела даже попробовать рисовать, так как этим уже занимается Лиза. А Элеонора ненавидела читать, как бы её не убеждала в обратном Катерина. Это пренебрежение к опыту старших и желание идти своей собственной дорогой и отдаляло сестер.

– Я так рада, что папа пригласил дядю Максима, – щебетала младшая из сестер, Элеонора. – Серьезно, не понимаю, почему мама так на него сердится. Помню в том году он прислал каждой из нас по серьгам, хотя клянусь, что видела такие за прилавком того дорогого магазина в торговом центре. Они наверняка стоят половину состояния!

– Ты же знаешь, что маме неприятен этот человек – попыталась объяснить Катя, – и это не может не быть обосновано.

– Да брось, как дядюшка Максим может не нравиться? – Элеонора не воспринимала никакие мысли, кроме своих. – Лиза, ну скажи же?

– Я не знаю, Нора, – устало посмотрела на Элеонору старшая сестра,– но в любом случае, если маме он неприятен, мы не должны радоваться его приезду.

– Я же говорила, не называй меня Нора, – поморщилась Элеонора. – Это звучит так противно, я сразу представляю себя серой мышкой. Я не говорила вам, как ненавижу мышей? Помню один раз…

– Доброе утро, милые девочки!

Приход отца семейства спас остальных сестер от рассказа, который они слушали, по меньшей мере, раз десять.

– Здравствуй, папа, – Элеонора поцеловала Григория Антоновича. – Присаживайся, мы только начали завтракать.

– Девочки, у меня для вас новость, – отец семейства взглянул на них выжидательно.

Увы, его надеждам на эффект неожиданности не суждено было сбыться. Элеонора уткнулась в тарелку, Катерина же, казалось, и вовсе отсутствует в комнате, так как она не обратила на появление отца никакого внимания. Только одна Лиза попыталась изобразить нетерпенье, чего, впрочем, Григорию Антоновичу было достаточно.

– К нам приезжает погостить мой брат, Максим, – старшая сестра постаралась правдоподобно расширить глаза, а Элеонор лишь усмехнулась, – а с ним и его сын, Даниил.

Последняя новость все же произвела впечатление на всех сестер. Элеонора удивленно оторвалась от увлекательного созерцания тарелки, Лиза расширила глаза теперь уже по-настоящему, а Катерина вздрогнула, отвлекшись от своих мыслей. Теперь на отца семейства уставились целых три пары удивленных глаз, что служило ему самым большим удовольствием за эту неделю.

…

– Я совсем не помню Даню, – девочки уже вернулись в свою комнату, и Элеонора решила высказать все свои предположения насчет юного Ларина, не спрашивая хотят ли того ее сестры. – Он, наверное, приезжал к нам, когда мы были совсем маленькие, но я этого не помню. Нет, это точно невозможно! Я запоминаю все мужские лица, даже лица маленьких мальчиков. Наверняка, он был совсем уж некрасивый, раз я на него не обратила внимание. Что ж, если так, то, не стоит волноваться о его приезде.

– Да, Элеонора, ты то же самое говорила минут десять назад, – Катя устало посмотрела на свою сестру. – Мы все надеемся, что ты скоро последуешь своему совету.

– Посмотрим, как ты себя поведешь в присутствии дяди Максима, – усмехнулась Элеонора. – Я уверенна, что кроме серег, браслетов и помады, он обязательно привезет московские книги.

Катерина проигнорировала это высказывание. Элеонора усмехнулась, а Лиза сдержанно улыбнулась, найдя этот спор следствием юности.

Как бы Катя не уверяла себя в обратном, приезд дяди будоражил каждого члена семьи. Это утро никак нельзя было назвать обычным. Чета Лариных ни разу не поругались, а Катерина было настолько сосредоточена, насколько ей позволяло ее воображение. Трудно было представить Катю, которая более, чем в тот день, была заинтересована в цвете кофты Элеоноры, яркости помады Лизы и в возмущенных восклицаниях матери о совершенно неудобном и бессмысленным приезде дяди Максима. Возможно, будь Катерина собой, она бы давно заметила ту странную встревоженность во всех поступках членов семьи, вызванную таким пустяком, как приезд дяди. Она бы давно бы погрустила над недалекостью семьи, и, впрочем, невысоких стандартов их развлечения. Ведь, в жалком городишке, где главной темой были сплетни о новой машине соседа и жалобами на грязный подъезд, девушкам приходилось радоваться приезду какого-то давно забытого родственника. Несомненно, Катерина знала о глупости и смехотворности такого положения дел, однако приезд дяди Максима почему-то не вызывал в ней того пренебрежения к местным обычаям, как обычно бы вызвал. Возможно дело в том, что Катерина чувствовала приближение чего-то нового с приближением машины таинственного родственника. Юное сердце жаждало вырваться из той среды, в которой находится не по своей воле. Казалось, человек извне провинциальной среды подарит ей те долгожданные новые идеи, которые, Катерина не сомневалась, витали в Москве как стая птиц. И только об одном молила Катерина, чтобы эти птицы оказались перелетными.

Глава 3. Почти обычный день

Где-то вдалеке послышался рев автомобиля.

– Я уверена, что это он! – в который раз упрямо твердила Элеонора. – Только у московской машины могут так шуршать колеса!

– Элеонора, – Лиза, казалось, была единственная в семействе, кто мог до сих пор отвечать Элеоноре на ее ежеминутные утверждения о приезде гостя. – Все машины звучат абсолютно одинаково. Я понимаю, как ты хочешь, чтобы дядя Максим скорее приехал. Но прошу, не забывай, что в любой ситуации нужно уметь держать себя в руках и сохранять…

– Я же говорила! – Элеонор вскочила с дивана. – Это он! Он, он, клянусь вам!

Теперь уже и все остальное семейство услышало приближение машины. Дверь открылась, и на пороге появился мужчина средних лет, в дорогом костюме и черным портфелем. Рядом с ним стоял молодой человек, лет шестнадцати, в джинсах, совсем не сочетавшихся с деловым видом дяди, свитере и кроссовках. Даниил, казалось, совсем не проявлял любопытства к сестрам. Он внимательно изучил дом, немного изогнув бровь, выдавая свое пренебрежительное отношение. Его отец же, напротив, рассматривал своих племянниц, сделав каждой из них, по меньшей мере, три комплимента. Светлана Дмитриевна перестала смотреть на брата мужа, как на врага народа, и, все же передумала вешать его фотографию для метания в нее дротиков. Элеонор же в нетерпенье проводила дядю в гостиную, и даже (надо же какая любезность!) подала ему его портфель. Дядя, хоть и понял этот намек, ничуть не обиделся. Напротив, он с улыбкой стал доставать подарки для родственников. Элеонор достались прекрасные серьги, а Элизабет подарили новые краски необычного искрящегося оттенка. Катерине же достался набор теней и помада. Последнюю такая неосведомленность о ее пристрастиях немного огорчила. Элеонора же, наоборот, обрадовалась, обдумывая, как повежливее спросить сестренку о необходимости для неё такого подарка.

Дядя быстро перестал быть объектом наблюдений Катерины. Даже человек, у которого воображение почти отсутствует, поймет, что дядя Максим явно не тот, кто вдохнет свежий воздух в жизнь девушки. Надежда оставалась только на Даню, однако он всем своим видом показывал, что не желает разговаривать с кузинами. Но это обстоятельство никак не могло помешать Катерине рассмотреть его и определить, подходит ли братец на вышеупомянутую роль спасителя от скуки. Даниил был весьма привлекателен, можно даже сказать миловиден. Невысокая и худая фигура делала Данины движения ещё более изящными. Лицо его было пропорционально, разве что, глаза были немного больше, чем следовало бы. Хотя и это ему можно было простить, так как глаза Дани были именно того невероятного и чарующего голубого цвета. Катерина всегда представляла людей с такими глазами как бывших ангелов, которые решили вернуться на землю ради того, чтобы люди увидели голубизну этих глаз. Еще одной превосходной отличительной характеристикой внешности брата были светло-русые, прямые волосы. Такая внешность ангелочка никак не сочеталась с надменным и холодным выражением лица Даниила. Вестник Катерининых перемен не выдавал никакого стремления познакомиться с ней. Напротив, он, вежливо кивнув каждому из Лариных, пожаловался на головную боль и отправился в комнату для гостей. Катерина решила, что небольшая отсрочка судьбоносного момента не повредит ее счастью, и со спокойной душой стала слушать столичные истории своего дяди.

…

«Воскресенье – это, конечно, чудесно, – подумала Катерина, – однако оно не может быть вечным». Как бы ни мечтала Катя быть героиней трагического романа 19 века, она не могла себе позволить проводить все время в размышлениях о судьбе и жизни. Конечно, мои дорогие читатели заметили, что манера выражаться Катерины была чересчур неестественной, наполненной множеством причастий и сравнений. Однако Катя жила вовсе не в каком-то сказочном мире. Ее частный дом находился в центре одного из тех городов России, какие не удостаивались чести принимать известных певцов, и вряд ли большинство граждан этой большой страны знало название и месторасположение этого города. Однако, Катерина почти смирилась с этим фактом, напомнив себе, что почти все героини романов Джейн Остен были провинциальными девушками, и, не замечая того, сама стала себя так величать. Ее мать работала в крупной компании, а отец неплохо зарабатывал на должности заместителя директора в одном из заводов. Пожалуй, семейство Лариных отличалось от всех остальных подобных семей только одним – количеством дочерей. Однако, справедливо заметить то, что Ларины вполне могут позволить себе такую роскошь, хоть они и не могли считаться богатыми людьми. Девочки ходили в одну из местных школ, как и миллионы других девочек. Катерина смирилась и с этим. Конечно, печально, что у нее нет тайны рождения или какого-нибудь семейного секрета. Единственное, что привлекало внимание – это история с ее дядей Максимом. Светлана Дмитриевна не зря недолюбливала его, ведь то же самое делало всё семейство ее мужа. В молодости Максим сбежал от родителей в Москву, Катерина так и не выяснила обстоятельства этого побега. Однако, будет романтичнее сказать, что сбежал он из-за своей первой любви, которую не приняли родители. Дядя Максим, несмотря на уверения его семьи в том, что он пропадет, устроился работать. Накопив денег, выучился в институте и построил свой бизнес, который потом привел к успеху. Разумеется, такого семейство Лариных ему не простило. Однажды он приезжал к ним на Новый год, уже вместе с маленьким сыном, однако долго не задержался. И вот, спустя почти десять лет отец позвал его в гости. Катерина не хотела думать о причинах этого поступка, поэтому решила сосредоточиться на последствиях. Для нее это был отличный шанс пообщаться с Даниилом и расспросить его про московскую жизнь. Конечно, это мало что могло ей дать, однако Катерина ухватилась за идею проникнуться этой жизнью, пусть даже так, через Даниила. Но сейчас ей пора была в школу, где восьмой класс уже предвкушал новую неделю.

…

– Катя, ты такая везучая! – рядом с Катериной села Вероника. – Надо же ухитриться иметь столичного родственника, да и еще с такой интересной историей!

Вероника, разумеется, уже все знала. Трудно было представить новость, которую уже не растрезвонила бы всем Вероника.

– Я его совсем не знаю, – Катерина даже не посмотрела в сторону не прошеной подруги, продолжая читать учебник, – да и вряд ли узнаю вообще. Он ни разу ни с кем из нас не заговорил, и мне кажется, Даня слишком заносчивый для этого. Наверняка ему не по душе то, что отец выдернул его из Москвы и притащил в какую-то Тмутаракань ради встречи с родственниками. Хотя, пожалуй, в этом есть какая-то романтичность, прямо как в «Разум и Чувство».

– Ну да, – коротко ответила Вероника и упорхнула к другому однокласснику.

Катерина осталась одна. Она совсем не была каким-то изгоем или что-то типа того. Наоборот, Катя была твердо уверена, что фильмы и книги об аутсайдерах выдуманы какими-то чересчур впечатлительными натурами, которых один раз поддразнили. Она хоть и была чувствительна, но всё же обладала логикой и здравым смыслом. Школьные ребята представлялись ей переходным пунктом, который совсем не определяет ее как личность. Да, у Кати не было друзей, но были знакомые, которые общались с ней время от времени. И она совсем не возражала. Дело в том, что Катерина никак не могла найти интересного ей человека. Разговоры про фильмы и уроки, конечно, необходимы, однако они быстро надоедают. Тогда и открывалась вся однобокость человеческой натуры, которая не включала в себя интересующих Катерину размышлений. Ну, разумеется, никто сейчас не сядет к ней и не заговорит о глупой стереотипности провинциальных городков, которые были похожи друг на друга, как две капли воды. А эта тема ее очень интересовала.

– Привет, Катя, – рядом прошел Серёжа, – ты готова к тесту по химии? Я вот хотел выучить эти все формулы, но стало так лень, что я решил посмотреть сериалы. Я почти досмотрел «Элиту». Как ты думаешь, кто же все-таки убийца? Сначала я думал, что Карла. Но, вообще, в конце мы все узнаем.

– Это точно.

Катерина редко отвечала на все вопросы Сергея, тот, в принципе, в этом и не нуждался. Для него иметь собеседника – значит иметь того, кому можно высказать все свои мысли. Катя любила Сёрежу, но иногда этим он ее доставал. Сложно постоянно дружить с тем, для кого ты не важен. У Сергея было много друзей, и ему было без разницы с кем из них говорить. Катерина, при разговоре, остро чувствовала свою заменимость, поэтому редко долго общалась с ним. Катин одноклассник был из тех людей, кому важно само общение, а не собеседник. Один раз, он признался ей, что больше всего боится одиночества.

– Я обязательно заведу себе жену, – ответил он на ее вопрос про будущее, – я просто не могу быть один.

– И какой же должна быть твоя жена? – с улыбкой спросила Катя.

– Ну, во-первых, она должна слушать меня постоянно, – Андрей решил подыграть ее шутливому тону. – А это, как ты знаешь, совсем не так уж и просто!

– Это точно!

Андрей был тем человеком, с которым просто весело. Он много говорил, в основном о чём-то бессмысленном, но забавном. Но, Катерина часто признавалась себе в том, какая бы скучная была бы ее жизнь без этих бессмысленных, но всё же забавных рассуждений.

…

Саша, как обычно, пришла поздно. Она уселась на соседний стул и достала учебники. Александра была соседкой Катерины по парте уже два года. Они вовсе не были лучшими подругами. Конечно, они общались, но разница в их интересах превышала неловкость молчания. Как так получилось, что Саша села с ней, Катерина и сама не помнит. Раньше Катя всегда сидела одна, и ее это вполне устраивало. Но однажды Саша присела к ней и так и осталась соседкой. Они пробовали даже как-то гулять вместе, но ничего не вышло.

– Привет, Катюша, – Саша аккуратно опустила свою сумку на грязный школьный пол.

– Привет.

– У тебя опять этот странный меланхоличный вид. Мне кажется, ты как будто представляешь, что играешь на невидимую камеру.

– Если бы играла на камеру, я бы взяла твою сумочку, чтобы выглядеть хоть немного помоднее.

Саша лишь улыбнулась. Вообще, в обществе девочек было принято делать подобного рода шутливые комплименты, однако Саша никогда не удостаивала Катерину подобным. Она вообще не считала Катю подругой и никогда не звала на дни рождения или приглашала на вечеринки. Катерина знала, что у Саши есть своя крутая компания, состоящая почти из выпускников школы. Возможно, в классе ей действительно не с кем было общаться кроме Катерины. Однажды, года три назад, после очередной ссоры с одноклассниками, учительница сказала Кате, что та слишком рано выросла. И указала на Сашу, спокойно сидевшую за своей партой, сказав, что Саша тоже уже выросла, однако она никогда не ссориться с теми, кто младше. После этого разговора Катя стала присматриваться к будущей соседке и, пожалуй, даже уважать ее. Это чувство собственного ничтожества осталось до сих пор и только подкреплялось частыми снисходительными усмешками Саши.

Определенно, Катя чувствовала себя в школе некомфортно. Ей нравились уроки, одноклассники, учителя. Но в школе она гораздо сильнее, чем дома, ощущала свою необычность и непонимание окружающих людей ее натуры. Она не стремилась завести друзей и компанию, как это делали все. Она не ходила ежедневно на «тусовки», которые заканчивались постами в соц. сетях. Иногда Кате так хотелось быть частью этого общества, но все время ее отталкивала бессмысленность подобных действий.

Почти все в ее классе уже знали про приезд дяди. Некоторых волновали подарки, которые он привез, других внешность таинственного брата.

– Не забывай, Катька, – смеялся один из одноклассников, – инцест в нашей стране запрещен. И оправдания в виде привлекательности твоего братца не помогут.

Подобных шуточек было много, и они никак не обижали Катерину. Эти упражнения одноклассников в сарказме только смешили ее. Школа была бы совсем уж скучным местом без этих едких, но безобидных насмешек. Только они, пожалуй, и развлекали Катерину, которой уже были неинтересны школьные сплетни и «тусовки».

…

Следующим уроком была литература.

– Что было дальше? – учительница устало вздохнула и присела за свой стол.

– Ну, получается, Ромео влюбился в Джульетту. После бала он нашел балкон Джульетты, правда, как ему это удалось – непонятно. Ну, короче, каким-то непонятным образом он находит балкон Джульетты.

Катерина улыбнулась про себя.

– Этот непонятный образ Шекспир назвал любовью:

«Меня перенесла сюда любовь,

Ее не останавливают стены»!

– процитировала учительница.

– Ну, да, – Сергей наморщил лоб, пытаясь вспомнить последующие сцены, – дальше они клянутся друг другу в любви.

Одноклассник продолжил пересказ.

– Так. Хорошо. Скажи-ка мне, про что и кому говорит Ромео в этом отрывке.

«Сейчас, отец, ты главное узнаешь:

Вчера я ранен был, придя на бал,

И на удар ударом отвечал.

Перевяжи нас поскорей обоих»,

– процитировала учительница.

Сергей посмотрел на своего соседа, но тот лишь покачал головой.

– Ну, – начал одноклассник, – он говорит это своему отцу, Монтекки.

Учительница устало закрыла глаза.

– И говорит он про битву с Тибальтом, – неуверенно посмотрел на педагога Андрей.

– Ясно, слово метафора отсутствует в вашем лексиконе, – вздохнула учительница, повернувшись к другому ученику. Сергей уныло сел на место.

Катя любила эти мелкие перепалки между учительницей и Сергеем. Другого интересного занятия на уроках литературы девушка не находила. Вообще, этот предмет состоял из пересказов книг, которые она уже прочитала. Катя редко отвечала на уроке. И вовсе не потому, что считала свои мысли слишком великими для простых смертных. Ей просто было неприятно доказывать учительнице, что она действительно прочитала произведение. Катерина всегда ощущала это недоверие учителей. Когда ты отвечаешь у доски, они словно бы ждут, что ты сейчас ошибешься и докажешь им, что не готовилась к уроку. Они изначально подозревают в халатности к обучению абсолютно всех. Но их тоже можно понять, ведь многие ученики действительно не готовятся к уроку. И получается, что вместо того, чтобы обсуждать произведения, они тратят целые уроки на банальные пересказы и вопросы, типа «как звали брата Джульетты». «Не думаю, что Шекспир писал эту трагедию, для того, чтобы читатели знали, в какой город сослали Ромео и в какой костюм он оделся для бала Капулетти», – про себя возмущалась Катерина. – Я бы лучше высидела две пары геометрии, чем смотреть, как над моим любимым предметом так издеваются!»

…

Обычно, у восьмиклассников было восемь уроков. И после пятого, так уж было заведено, все шли в столовую, отчего она напоминала Вавилонское столпотворение. Очередь в буфет, как обычно, была гораздо длиннее, чем очередь на шведский стол. Конечно, «шведским столом» это мог бы назвать только ненавистник шведов, потому что выбора еды у учеников не было. Катерина решила всё же постоять в очереди в буфет, чем питаться той гадостью. Она взяла себе кофе и рогалик с маком и присела к своим одноклассникам. Не удивительно, что они все сидели в телефонах. Вообще, этот обряд с перекусом после пятого урока был до смеха глуп. Он будто принуждал их общаться с друг другом. Вот и приходились разговаривать о сериалах, которые все уже тысячу раз обсудили, и о выходках учителей и одноклассников, которые отличались регулярностью, но отнюдь не разнообразием. Когда кто-то заговаривал про контрольную по математике или про очередную выходку учительницы по биологии, все согласно кивали и продолжали сидеть в телефоне. В такие минуты Катерина ощущала всю бесполезность и фальшивость разговоров.

Катерина молчала. Ей было так тоскливо в этой полной столовой. Она ощущала себя непохожей на остальных, а от этого лишней. Катерине было свойственно преувеличивать, как и всем молодым людям. Свои чувства, особенно негативные, она обостряла до предела. А когда самоанализ приходил к рассмотрению своих недостатков, Катерине было проще рассуждать о людях в целом, чем копаться в себе. Она даже находила это чрезвычайно умным для такой юной девушки. Возможно, эта аналитика и приводила к потери реальности. Чем больше Катерина думала, тем больше возвышала себя над сверстниками и тем больше отстранялась от них. Поэтому, сидя за столом вместе с десяткой своих одноклассников, она думала об ограниченности общих интересов, когда ее подруги радостно стали обсуждать книгу, которую она недавно читала. Катя даже не заметила этого. В школе она утрировала только то, что казалось ей прямым доказательством убогости подобного заведения, вместо того, чтобы задуматься о себе.