Текст книги "Тайные свидетели Азизы. Книга 2. Адель"

Через неделю в Джаркент вернулся Чанышев, и подруги показали ему выстраданный документ. Чанышев внимательно прочёл меморандум, потом улыбнулся и, обращаясь ко всем, спросил:

– Кому пришла в голову идея рожать, стоя на корточках? Вы уверены, что этот способ правильный? Мне всегда казалось, что женщина рожает детей, лёжа в постели.

За всех ответила Адель:

– Я прочла много источников на эту тему. Веками в разных странах по всему миру, в том числе и в России, женщины рожали детей, стоя на корточках или сидя на обычном стуле. Я тоже хочу родить, стоя на корточках. Мне кажется, это самая естественная поза для роженицы.

Потом она сделала небольшую паузу и безо всякого перехода продолжила:

– Жил на свете французский король Людовик XIV, которого звали Король-Солнце. В Европе считалось, что Людовик был высоким интеллектуалом, образцом изысканного вкуса и изощрённым сердцеедом, которому принадлежит выражение: «Женщину можно ударить только цветком». Согласитесь, довольно смелое утверждение во времена абсолютного бесправия европейских женщин. Кроме того, он был тонким меломаном и любителем театра. Но больше всего на свете он любил наблюдать роды. Для этих целей во дворце была оборудована перинатальная комната, в которую привозили в качестве актрисы заранее отобранную для королевского показа роженицу сразу после начала у неё родовых схваток. Как известно, у всех женщин от первых схваток, отхода околоплодных вод и до рождения ребёнка проходит много часов. Король-Солнце, ожидая наступление заключительного акта приготовленного для него спектакля – рождения ребёнка, делился с присутствующими своими мыслями по поводу предстоящего зрелища. Обычно он садился в кресло напротив роженицы, словно в первом ряду партера, чтобы наслаждаться процедурой родов. Поскольку Людовик страдал аббревиатозом и жившие в его кишечнике гельминты постоянно требовали пищи, он всё время хотел есть. Слуги следили за тем, чтобы перед ним всегда был накрыт обеденный стол. Король-эстет, смакуя бокал охлаждённого шампанского из Лангедока и, как настоящий ценитель, закусывая его клубничкой, внимательно наблюдал «церемониал рождения человека», млея от возникающих при этом нестерпимых ароматов. Монарха радовал не столько факт рождения человеческого дитяти, сколько созерцание физиологических подробностей, сопровождающих роды. И вот наконец показывалась головка новорождённого. Однако Людовик не видит ребёнка, ребёнок его не интересует. Всё внимание ценителя искусства направлено на кровь. Он видит только кровь и слышит неистовый, душераздирающий крик рожающей женщины. Вот незабываемый, ни с чем не сравнимый апогей всего спектакля. Король Франции – образец для подражания, на вершине блаженства! Позже для удобства созерцания приятной его сердцу процедуры он приказал всем подданным рожать только лёжа в постели. Эта «мода» быстро распространилась по Европе. С тех пор такая поза роженицы стала считаться единственно правильной, – Адель умолкла и, наблюдая за реакцией своих друзей, добавила: – Во всём этом есть что-то сатанинское. Рождение человека, как и его смерть, – сакральная ипостась Природы. Любая публичность в таком деле неуместна, оскорбительна и безнравственна.

Чанышев внимательно посмотрел на Адель и сказал:

– Ты права, в этом есть что-то сатанинское. Мы будем рожать нашего мальчика самым естественным способом, чтобы не травмировать дитя и облегчить жизнь его матери. Так?

– Конечно, конечно! – в один голос подтвердили женщины.

Чанышев отозвал в сторонку Адель и, наклонившись, негромко спросил:

– Прости, пожалуйста, дитя моё. Я хочу задать тебе интимный, но очень важный вопрос, можно?

– Конечно, я открыта для вас. – Адель посмотрела Чанышеву в глаза.

– Скажи, пожалуйста, когда вы занимались с Валиуллой любовью, вы думали о рождении ребёнка?

– Конечно. Мы постоянно говорили об этом. Мы страстно желали ребёнка. Валиулла так радовался тому, что у нас родится сын.

– Откуда ты знаешь, что у вас будет сын?

– От вас. Это вы сказали мне, что у меня будет сын. Вы забыли?

– Да-да, прости, действительно забыл.

– Что вас волнует?

– Как ты знаешь, человек начинается с перинатальной клетки. Эта клетка – самостоятельное разумное существо. Она знает правду о желаниях и намерениях родителей относительно будущего ребёнка. Если ребёнок желанный, он родится здоровым и жизнерадостным. Он никогда не будет плакать, потому что плач ребёнка – это аномалия его поведения. Подобная реакция новорождённого не предусмотрена Матерью-Природой. С другой стороны, если мужчина и женщина во время соития не помышляют о зачатии ребёнка или тем более не желают беременности, перинатальная клетка может поставить программу на уничтожение, и ребёнок родится неизлечимо больным или не родится вовсе. Все болезни новорождённых детей есть результат негативного поведения родителей. Дети таких родителей постоянно плачут по любому поводу. Я уверен, что у нас всё будет хорошо!

Пользуясь случаем, своё скромное сомнение относительно плаценты высказала Аганя. Она заметила, что в православной культуре и своей собственной практике родовспоможения не встречала примеров использования плаценты так, как предложено планом. Современные люди плаценту чаще всего выбрасывают. Хотя издревле православные христиане относились к ней с большим уважением и закапывали недалеко от дома, чтобы защитить его от сглаза.

На что Чанышев доброжелательно заметил:

– Дорогой друг Агафья Алексеевна, я глубоко уважаю ваше православное мировоззрение и с большим доверием отношусь к вашему опыту в таких вопросах, но нет ничего безбожного в том, чтобы не обрезать пуповину, а сохранить плаценту Аль-Бари до тех пор, пока она не отсохнет сама. Насколько я знаю, пуповина начинает пересыхать уже на следующий день и совсем отваливается меньше чем через неделю. Так было устроено Господом Богом, и, наверное, мы не должны его поправлять. Я не знаю, где и когда впервые была обрезана пуповина новорождённого, но уверен, что это было сделано злонамеренно. Эта сатанинская практика, существующая много веков, уже распространилась по всей планете. Во время преждевременного отсечения плаценты новорождённый с первых минут своего появления на свет получает стресс, лишаясь дополнительного питания несколькими литрами плацентарной крови и гормонов. Это вызывает у ребёнка гипоксию, или дефицит кислорода, из-за чего страдает его мозг и нервная система. В этом случае, как правило, ребёнок навсегда лишается определённых качеств. Подобный метод родовспоможения применяется повсеместно, из поколения в поколение. Человек как величайший объект Природы, по некоему злому умыслу, постепенно и безвозвратно теряет свои свойства и способности, изначально заложенные в него Всевышним по образу и подобию своему. Повторяю, мы должны рассматривать плаценту как естественный орган ребёнка. Кроме того, в плаценте существует некий малоизученный природный объект, который в будущем назовут «стволовые клетки». По существу, это предшественники всех клеток и тканей нашего организма, которые в дальнейшем превращаются в различные органы человека. Обычно к 12–13 годам жизни стволовые клетки полностью исчезают. Я слышал, что они сохраняются в молочных зубах ребёнка, и, видимо, поэтому в старину родители хранили выпавшие молочные зубы своих детей. Однако знание о том, что с этим делать дальше, было утрачено. Конечно, будет хорошо, если из плаценты – этого биологически активного материала – приготовят лекарственный препарат для Адель и её сына. Кроме того, например, в Индии считается, что такое рождение наделяет человека сверхспособностями, дающими ему качества Будды. Через пуповину и плаценту ребёнок получает аккумулированную космическую энергию. К сожалению, в наше время отношение к этому важному органу человека изменилось. С одной стороны, его выбрасывают, словно мусор, с другой стороны, к нему относятся как к товару. Мне известно, что многотысячелетняя китайская культура позволяет относиться к плаценте весьма практично, как к большой ценности. Её продают состоятельным китайцам очень дорого, чтобы приготовить из неё «цзяо-цзы» – так называется блюдо, похожее на наши пельмени…

Обескураженная Аганя молча перекрестилась.

Адель не терпелось поделиться с мужем новостью о том, что их сын начал шевелиться. Сегодня был тот день, вернее ночь, когда врата Космоса будут открыты и она может увидеть Валиуллу.

В десять тридцать вечера Адель вошла в маленький чулан с садовым инвентарём. Взяла с полки небольшую веточку артыша, зажгла её и почистила себя дымком. Открыв потайной замок под стеллажом с садовым инвентарём, отодвинула большое венецианское зеркало, закрывающее вход в подземный лабиринт, ведущий к Психомондеуму, или, как они его называют, Реостату. Она бывала здесь много раз, но всякий раз направляясь к этому инструменту для работы с Пространством, испытывала лёгкое волнение, потому что каждая встреча с потусторонним миром приносила ей новые незабываемые впечатления.

Сегодня целый час она будет общаться со своим любимым мужем. Как обычно, Адель взяла зажжённую свечу и, спустившись по ступеням на четыре метра под землю, вошла в небольшую комнату размером четыре на четыре метра. Здесь всё было ей знакомо. В центре комнаты стоял невысокий квадратный топчан, выкрашенный в чёрный цвет. На четырёх чёрных стенах висели большие, на полстены, зеркала в чёрной раме, под которыми стояло по одной свече. На потолке, прямо над топчаном, зеркало овальной формы. Здесь было тихо и темно, Реостат был надёжно защищён от проникновения извне света и звука. Как обычно, она зажгла свечи по сторонам света, села к зеркалу лицом на север и приготовилась увидеть своего мужа. Она всматривалась в своё отражение в зеркале, словно в экран синематографа, держа периферийным зрением горящую перед собой свечу. Через несколько минут её отражение исчезло, и на «экране» появился улыбающийся Валиулла.

– Намастэ[2]2
  Намастэ (санскр.) – приветствие, которое означает: «Божественное во мне приветствует божественное в тебе и соединяется с ним». Так здороваются друг с другом жители Индии и Непала.


[Закрыть], моя милая! – Валиулла сложил свои ладони перед собой, как обычно делают это индийцы.

– Намастэ, мой хороший! – Адель повторила жест Валиуллы.

– Я вижу в тебе богиню и поклоняюсь ей. Рад тебя видеть! Как ты себя чувствуешь? Как твои дела? – улыбнулся Валиулла.

– А я вижу божественное в тебе и наслаждаюсь этим! – улыбкой ответила Адель. – Спасибо, у меня всё хорошо. Я почувствовала себя мамой, Аль-Бари начал шевелиться.

– Здорово, поздравляю! Тебе хорошо, ты уже чувствуешь себя мамой, а я стану папой только после того, как родится мой сын.

– Извини, но это действительно так. Женщина – море, а мужчина в нём рыба.

– Да, да. Встречу чернокнижника Парацельса, обязательно скажу ему, чтобы в следующей земной жизни он отказался от такого умозаключения, чтобы красивые невинные девушки не могли цитировать его глупость.

– Ты можешь встретить Парацельса?

– Конечно. Я могу здесь встретить любого, когда-либо жившего на Земле. Между прочим, и ты можешь встретить кого угодно. У тебя есть Реостат. Тебе нужно только захотеть.

– Да, да. Я ещё не научилась мыслить такими категориями.

– Что тебя так взволновало пару дней назад?

– Я рассказывала Чанышеву и моим женщинам о скверной привычке французского короля. Пока рассказывала, как будто купалась в грязи. Мне было неприятно. Но своими впечатлениями я ни с кем не делилась, откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?

– Мне рассказал Аль-Бари. Он чувствует все твои эмоции. Он не знает их первопричину, но чувствует очень живо. Любая твоя эмоция немедленно отражается на нём. Всё это тонкая материя, его тело выходит из наших с тобой мыслей о нём. Кроме того, твоему мозгу всё равно, существует это событие на самом деле или это плод твоих фантазий или памяти. Мозг подаёт сигнал для работы других систем твоего организма. Сейчас у тебя в утробе живёт зародыш Аль-Бари. Его ручки охватывают его уши, а глаза на уровне согнутых колен. Он не дышит ртом или носом, и его дыхание, так же как и жизнь, подчинено этим элементам в твоём теле. Будь внимательна, ребёнка нельзя травмировать мыслями о несносных французских королях.

– Ты прав, спасибо. Я буду избегать любой негативной эмоции. Наш сын будет развиваться только в позитивной атмосфере.

– Вот и хорошо. Я так рад тебя видеть! – Валиулла весь светился, глядя на свою любимую женщину.

– Я танцевать хочу.

– Прости, не понял.

– Я хочу с тобой потанцевать. Мы с тобой ни разу не танцевали. Мы даже не танцевали наш законный свадебный вальс. Между прочим, ты умеешь танцевать вальс?

– Господи боже мой, конечно умею. Я прекрасно танцую. В Сорбонне, на факультете изящных искусств и словесности, я слыл лучшим танцором. Между прочим, мы уже опаздываем на бал. Твои гости ждут от нас открытия бала.

– Мои гости?

– Да. Там будут все те, кого ты хочешь видеть.

– Мои родители и братья тоже?

– Конечно! Здесь не появятся только те, о ком ты не будешь вспоминать. Для нашего первого вальса я заказал Иоганна Штрауса. Ты не против?

– Конечно я не против! А как я выгляжу?

– Великолепно! Тебе очень идёт твоё прекрасное подвенечное платье. Это будет наш законный свадебный вальс. Возьми меня под руку, мы идём танцевать.

Они стояли на мраморных ступенях перед массивной дверью роскошного дворца, построенного талантливым архитектором посреди ухоженного парка на берегу рукотворного озера. Двери распахнулись, и молодожёны вошли в зал, стены которого были украшены картинами русских художников в позолоченных рамах. Между картинами и зеркалами – замысловатые бронзовые канделябры по шесть свечей каждый, на потолке – огромная люстра в пятьдесят пять свечей. Изысканная публика, вежливо ожидающая начала бала. Мужчины в строгих смокингах и ослепительно красивые дамы в вечерних нарядах встретили Адель и Валиуллу восторженными аплодисментами. Дирижёр оркестра на балконе взмахнул палочкой, и грянул вальс Иоганна Штрауса «Сказки Венского леса».

Адель положила руку на плечо Валиуллы, а он взял её за талию. Адель почувствовала горячие ладони Валиуллы. Секунда – и, отдавшись во власть любимого мужчины, закружилась в танце. Перед глазами замелькали картины художников, улыбающиеся родители и братики. Потом появился учитель айкидо, старики Ибрагимовы и, конечно, восхищённые глаза Валиуллы. Может быть, с непривычки от быстрого танца, или от нахлынувшего счастья, или по какой-либо иной причине, но у Адель закружилась голова. Валиулла понял это и вывел её на балкон:

– Ты устала. Тебе надо отдохнуть. Это слишком большая эмоциональная нагрузка для тебя.

– Да, мне пора идти. Я очень соскучилась и жажду свидания с тобой, любовь моя.

– Я тоже соскучился. Ты знаешь, что надо сделать, чтобы твоя любовь пришла на свидание.

«Экран» погас, и Адель увидела своё отражение в зеркале. Она чувствовала лёгкое головокружение, лицо раскраснелось, ладони пылали жаром, в коленях лёгкая дрожь, а сердце готово было выпрыгнуть наружу. Пламя свечи перед зеркалом бесновалось, как будто в помещении гулял ветер. Но ветру здесь неоткуда взяться – это гуляли её энергии. В этот раз они общались с Валиуллой почти час, и каждая минута этой встречи была наполнена любовью и обожанием друг друга. Адель поблагодарила Реостат, погасила свечи и счастливая вернулась в свою комнату. В ушах по-прежнему шумел «Венский лес», когда она ставила в вазочку с водой ветку цветущей джигиды, дающей ни с чем не сравнимый запах любви. Потом она зажгла свечу, сандаловую палочку и нагая легла в пахнувшую чистотой и свежестью постель. Предвкушение ночного свидания с желанным мужчиной негой прокатилось по её телу. Менее чем через час Адель почувствовала страстный поцелуй своего мужа. От нахлынувшего блаженства у неё вновь закружилась голова. Она даже не успела это осмыслить, как незаметно для себя погрузилась в глубокий сон счастливого человека.

Под утро у Адель было сновидение, будто они с Валиуллой, нагие и беспечные, словно Адам и Ева, прижавшись друг к другу, стояли под водопадом Куанг Си в девственном лесу недалеко от Луанг-Прабанга, в Лаосе. Её удивило то, что вода была тёплой. Она никогда не думала, что вода в водопаде может быть такой тёплой. А потом они, взявшись за руки, безгрешные и свободные, шли через лес навстречу восходящему солнцу.

Она проснулась от солнечного зайчика в лицо и сладко потянулась в постели. Сегодня Адель не спешила вставать, она внимательно наблюдала за тем, как нежность, тёплыми ручейками струящаяся по её артериям, передавала всему телу состояние абсолютного счастья. Каждая клеточка её кожи трепетала, вспоминая ночные прикосновения чудо-мужчины. Губы до сих пор пылали от поцелуев, а душа порхала в небесах. Ноги Адель гудели, как это бывает с непривычки после большой физической нагрузки. Это неудивительно, ведь накануне она много танцевала с мужем на балу и ещё гуляла с ним по лесу до самого рассвета.

Сейчас Адель почему-то вспомнила вчерашний сон: откуда ни возьмись рыжий мальчишка-алжирец улыбнулся ей – трогательные веснушки разбежались по лицу – и, сверкнув озорным взглядом, протянул редкой красоты, роскошное жемчужное ожерелье. «Это мне?» – спросила Адель. «Агха, – шмыгнул носом этот Гаврош и по-французски добавил: – Это тебе». Она, конечно, приняла подарок. Адель помнила важное эзотерическое правило – из своих снов всегда нужно выносить подарки, при этом ничему не удивляясь.

Адель сдержала своё слово, данное Валиулле, – с этого дня и до дня рождения ребёнка у неё не было ни одной негативной эмоции. Желанный, почти пятикилограммовый мальчик-богатырь родился в четыре часа утра 23 января 1923 года, в восьмой день растущей Луны года Кабана. Это период, когда рождаются гении.

Роды проходили идеально. Адель чувствовала себя хорошо. Вот в её лоне уже показалась головка плода, начинающего вращение вокруг свой оси, на 360 градусов, словно ввинчиваясь в этот мир. Через минуту мальчик выпал на свет божий. Родившегося Аль-Бари вынули из корыта с водой, обтёрли сухим полотенцем и положили на грудь Адель, рядом поставили чашку с плацентой. Новорождённый взглянул в глаза матери и в голос рассмеялся. Он явно был доволен тем, как выглядит его мама и этот прекрасный мир. Потом произошло невероятное – мальчик приткнулся к уху матери, будто желая прошептать свои первые впечатления от появления на свет, и одновременно правой рукой он ласково и, казалось, осмысленно обнял её за шею. Адель физически почувствовала мощный энергетический поток, идущий от тёплого комочка весом всего пять килограммов. Это была предназначенная для неё чистая, ничем не обусловленная ЛЮБОВЬ. Такого проявления чувств Адель не ожидала и потому не знала, как реагировать на такую нежность своего сына. Она просто замерла, наслаждаясь счастьем быть матерью.

Поражённая увиденным Аганя осенила крестным знамением эту очевидную картину проявления Божьей благодати к рабам своим. Стоящая рядом Халида увидела в светящейся счастьем Адель лик её покойной матери – Зайниевой Галии, своей лучшей подруги. От трепетных воспоминаний о своей юности у впечатлительной Халиды брызнули слёзы в три ручья, она, стесняясь, закрыла лицо руками и отвернулась. Так началась жизнь Аль-Бари – сына Валиуллы и Адель.

Он тотчас потребовал свой первый завтрак, и Адель впервые начала кормить грудью своё дитя. Эта кульминация материнства позволяет любой женщине до конца осознать свою божественную сущность. Ближайшие двадцать часов Аль-Бари будет питаться материнским молоком и плацентой одновременно. Постепенно плацента съёжится и на глазах начнёт сохнуть, одновременно отсохнет и пуповина. К этому времени организм ребёнка будет готов перейти на автономное питание.

На минутку заглянул Чанышев, чтобы поздравить Адель. Согласно традиции, новорождённого он увидит и поцелует в попку только через сорок дней.

Молодую маму вместе с сыном перевели в спальную комнату. С ними осталась Хамса, а Аганя принялась убирать горницу, временно оборудованную под перинатальную комнату. Она убрала корыто и тщательно вымыла полы. Убранство горницы было скромным, ничего лишнего. Единственным украшением, если можно так выразиться, была икона в красном углу комнаты, на которую помолилась Аганя до начала первых схваток и после того, как родился ребёнок.

Эта икона была подарок бабы Агани в день гибели мужа Адель. В тот печально памятный день Аганя, бережно снимая белоснежную пелену с иконы и глядя в глаза Адель, сказала: «Милая моя девочка, так устроена наша жизнь, что счастье всегда чередуется с горем, иногда сразу, иногда через долгое время. Принимай всё таким, каким оно к тебе приходит. Ты знаешь, я живу скромно, не накопила никаких богатств, да и не стремилась к ним. У меня нет ничего дороже, чем эта животворящая святыня – Ахтырская икона Божьей Матери. В ней пребывает моя душа и вся моя жизнь. Возьми её, она убережёт тебя от будущих напастей так же, как однажды спасла меня. Смотри на неё и думай постоянно о Боге, это очищает душу».

Адель, хотя и была крещена родителями по православному обряду и крестик нательный с младенчества носила, но церковь не посещала, причастие не принимала, Бога поминала всуе и молилась лишь тогда, когда сильно прижмёт. В то время убитая горем, она не сразу осознала нравственный масштаб воистину христового поступка бабы Агани, отдающей свою жизнь и душу как выкуп, во спасение жизни Адель.

Сейчас, стоя перед этой иконой и вглядываясь в изображение Божьей Матери, Адель вдруг вспомнила один эпизод её далёкого детства. Это была беседа её отца, Дмитрия Дмитриевича, с его другом – философом и математиком Борисом Викторовичем Раушенбахом, пришедшим к Бартеневым в гости. Они говорили о значении иконы в христианской религии. Хотя их диалог шёл по-русски, в то время Адель ничего не понимала из этого разговора. И только теперь, по прошествии лет, при взгляде на икону некоторые детали той беседы удивительным образом всплыли в её сознании, поражая глубиной рассуждений.

– Видите ли, дорогой Дмитрий Дмитриевич, в православной Церкви икона – это существенная часть богослужения.

У католиков иначе, у них икона служит только иллюстрацией к Священному Писанию.

– Я согласен с вами, Борис Викторович. Именно поэтому католические иконописцы пишут Богоматерь с любой красивой женщины. Все их Мадонны – красавицы.

– А православные иконы похожи друг на друга, потому что восходят к первообразу – к самой Божьей Матери. И древние иконы у нас ценятся не потому что они старые, а потому что они ближе к подлиннику – первообразу.

– Мы с вами прекрасно знаем, что живописцы эпохи Возрождения создавали свои полотна в основном на библейские мотивы. В предлагаемых темах их более всего интересовало естественное восприятие людьми их произведения, поэтому они заполняли пространство вокруг ликов святых наивным реализмом. А у наших иконописцев важнее всего изображаемый святой, а не пространство вокруг него.

– С точки зрения православия это очень важно именно потому, что изображение святого необходимо для молитвы. С его помощью верующий обращается к первообразу. Как однажды патетически выразился один священник: «Для возвышения человеческого естества под воздействием божественной благодати и приобретения новых качественных свойств человеческой природы». Вот почему на православных иконах святой помещается на передний план – на обрезе рамы, как бы мы сейчас сказали. Перед ним нет никакого пространства, только сам молящийся.

– Теперь должно быть понятно, почему на иконах не полагается писать ничего, кроме золотого фона, передающего святость. Кроме того, на иконах святой изображается не по состоянию на земле, а в состоянии обоженной плоти.

– После второго пришествия у нас у всех будет обоженная плоть, а святой – он уже обоженная плоть, и реализм тут ни к чему, – рассмеялся Раушенбах. – На мой взгляд, выше русской иконы XV-XVI веков мировая живопись ничего не создала. Икона обращается к разуму человека, живопись эпохи Ренессанса обращается к чувствам, а модернизм обращается к подсознанию. Это явная инволюция человека к обезьяне.

– Браво, Борис Викторович! Как врач, могу подтвердить то, что объём мозга у современного человека имеет тенденцию сокращаться в физическом выражении. Вы правы, человечество действительно шагает семимильными шагами в отряд приматов.

Неожиданно вошедшая в горницу Аганя увидела, как Адель внимательно смотрит на подаренную икону.

– Извини, Адель. Я, кажется, помешала твоей молитве.

– К сожалению, я не знаю молитв, я просто рассматривала эту икону. Мне показалось, что она предлагает осмыслить себя. Иногда мне кажется, что вы, Чанышев, Хамса, Валиулла уделяете мне слишком много внимания, даже больше, чем Господь Бог.

– Помнишь, прошлой зимой однажды утром по первому снегу мы увидели следы неизвестной собаки у нас в саду. Мы смотрели на следы и рассуждали, какая это собака. Мы не видели самой собаки, мы видели её следы и не сомневались, что это следы собаки. Бога никто не видел, но мы постоянно видим его следы. Оглянись вокруг, и ты увидишь каждодневное проявление Бога. Любовь окружающих тебя людей, как и твоя любовь к ним, и есть божественное проявление. Это не ты смотришь на Божью Матерь, это она на тебя смотрит, – сказала Аганя и как-то грустно улыбнулась.

С этого дня Адель глубоко прочувствовала значение дара Агафьи и сказанные ею слова, идущие прямо в сердце.