Текст книги "Сказ про Превея-дурака. Терапевтическая сказочка для детей до 100 лет"

Сказ про Превея-дурака
Терапевтическая сказочка для детей до 100 лет
Анастасия Бардина

© Анастасия Бардина, 2024

ISBN 978-5-0062-4145-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

Вступление

Можно конечно и сразу к сказу, но тогда не так понятно.

На свете есть много национальностей, богатых своей самобытностью. Одна из них мордва – эрзя. Есть еще мордва – мокша. Живут эти народности на одной территории. Но согласно последним генетическим исследованиям в Институте общей генетики РАН мокша и эрзя имеют значительные различия в генофонде. Это разный народ.

Автор этой сказки гордится тем, что она хоть и наполовину, но эрзянка. Это очень красивый и сильный народ. Смелый, работящий, молчаливый, умелый, рукодельный.

Еще существует поверье, что в жилах эрзи, особенно женщин, течет мощная природная магия. Настолько сильная, что взгляд и сила слова у них необычайная. Могут как исцелить, так и проклясть случайно, сами того не ведая. Поэтому и стараются больше молчать. И глаза опускать.

Каждый из двух мордовских субэтносов имеет собственный язык. Мокшане – мокшанский, эрзяне – эрзянский. Оба относятся к финно-волжской группе уральской семьи языков и имеют статус литературных. Считается признанным существование некогда единого мордовского праязыка, который лишь в середине I тыс. н. э. распался на мокшанский и эрзянский. Вот какое древнее и богатое наследие у эрзи.

В духовной и бытовой культуре у мокши и эрзя тоже прослеживаются значительные различия. Наблюдается близость мокши к марийцам, а эрзя – к прибалтийским финнам.

В свадебных обрядах и обычаях мордвы сохранились многие черты старины, отголоски старинного брачного и родового права. В давние времена практиковалось язычество и многоженство. Нередко мальчиков женили на взрослых девушках, чтобы взять в дом работницу. Самым главным достоинством женщины считалось трудолюбие и детородность. Зачастую эрзянки ворочали такие тяжести, которые не каждому мужчине по плечу.

Интересным является сохранившийся вплоть до XX века обычай при основании нового кладбища первого покойника хоронить стоя и с посохом в руках. После этого его дух становился хозяином погоста (калмонь кирди – «покровитель кладбища» или калмо-ава – «мать кладбища»

В этой сказке использованы эрзянские слова.

Превей – умный это имя главного героя.

Сыречи – старость, нать – видно, от этих двух слов образовано имя старухи Сырнать.

Чилисема – восход солнца, от этого слова образовалось имя мамы главного героя.

Мазый – красивый, от этого слова образовано имя жены главного героя.

Нузякс – ленивый.

Вот теперь и к сказке можно приступить. Как вы уже поняли сказочка эта для деток постарше будет, а то и вовсе взрослых.

Все иллюстрации к сказу созданы с помощью искусственного интеллекта. Любое совпадение с реальностью – случайно. ©️

Начало

Сказка – ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок.

Давным давно в некотором Царстве в некотором государстве в стольном граде не маленьком, жил был молодец Превей с братом, сестрой и родителями. Роду племени русскому. Жили они не тужили сначала в доме – бараком именуемым. Затем в замке небогатом – двухкомнатном, его отцом от государства полученном, за труды свои праведные.

Превей занимался спортом удивительным. Легкой атлетикой называемом. Старший брат картины писал чудотворные. Сестра младшая дюже путешествовать любила.

Маменька их Чилима рукоделием, да стряпней знатной славилась. Грамотная была, статная да красивая. Но кроткая. Никогда ни с кем не спорила. Дети со всей округи к ней на капусту квашенную прибегали, да сало с хлебцем черным, ароматным, солью посыпанном.

Даже во времена смутные военные, когда обесчестил сначала ее муж, а потом грех женитьбой прикрыл, да на войну ушел. Она с первенцем одна осталась, молча трудилась Чилима на пошиве шинелей для воинов. Да мужа своего с войны великой отечественной верно ждала. А уж когда пришел, родила ему скорее на радость еще двух деток. Один другого краше.

Самый красивый, статный да удачливый Превей получился. Любимец отца – матери. Красны девицы на него гроздьями вешались. Всем удался молодец. Брови вразлет черные, глаз голубой с поволокой. Кудри вьются русые, а уста сахарные – улыбнутся, словно солнце пригреет. Дерзок на характер, умен, да упрям неимоверно.

Поиски

Так и жили они. Вместе с братом и сестрой науки изучали в заведении специальном, школой именуемым. Приглянулась Превею девица красавица. Полюбил ее больше жизни, замуж звал, да не шла она, медлила. Пришло тут время ему долг по защите земли своей отдавать. И отправился он в армию. С девицы слово взял, что ждать его будет.

Обманула его девица, слова не сдержала, за другого собралась, побогаче, да из семьи поприличнее. Как узнал о том Превей, сердце ретивое не выдержало, сбежал он из армии. В глаза своей ненаглядной посмотреть жаждая.

Удалось или нет им увидеться не ведаю, а вот о том, что трибунал Превею грозил знаю. Да пожалел его командир воинский. Порвал бумаги казенные. Пожурил по отечески да дослуживать отправил Превея.

Время шло, вернулся Превей домой. Но покоя в его сердце больше не было. Чем только не пытался заглушить он эту боль лютую. И занятиями спортивными, и рисованием точным с картинки по клеточкам размеченной. И шахматами, и резьбой по разным материалам. Все не то ему было.

Нашел он себе утеху в девицах, да в микстуре особенной. Хлебнешь ее и становится море по колено. Легко, радостно да привольно. Правда эффект у нее был необычный. Коли много хлебнешь, облик человеческий теряешь. А наутро голова трещит, да во рту помойка. Будто там стая кошек нагадила.

Шло время, задумался Превей о семье. Начал жену искать упорно. Долго выбирал. Сначала снова посватался к той, которую сильно любил. Отказала она ему, укорив несерьезностью, да бедностью, указав на то, что замужем она. И рушить, то что построено в отношениях не будет. Посоветовала ему собой заняться, да поучиться уму разуму.

Ничего Превей не стал менять, учиться не пошел. Хотя с легкостью решал задачи математические для брата старшего. Стал все чаще микстуру волшебную свою попивать. Хлебнет и сам себе орлом кажется! Горы готов свернуть и стыда нет! Голова от этой микстуры болела. Дурно изо рта пахло. И люди хорошие отворачивались. Ну да Превей старался не замечать этого.

Мазыня

А в далеком селе мордовском жила была девица красавица эрзяночка, про красоту свою и не думающая. Некогда ей было про глупости думать. С четырех лет уже по хозяйству помогала. За лошадью шла да картошку кидала на посадку из ведра маленького. А потом и три сестры меньшие на ней держались. И скотину покормить, и по дому убрать.

Судьба у девицы была удивительная. Во младых годах заболела она болезнью противной, корью называемой. Прививок тогда еще не было. Долго ей медовые лепешки ставили, мало помогали они. Пришлось ехать к доктору да поздновато спохватились. Оглохла Мазыня на одно ухо, ну да слава Богу выжила.

А тут новая беда, упала она крепко с качелей да на место свое мягкое приземлилась. Померкло у нее в глазах, дух захватило и сомлела она. Сколько так без сознания пробыла, про то не ведаю. А вот про то, что бежать домой да жаловаться некому было, знаю. Маменька ее вместе с папенькой (который и научил ее) к тому времени частенько микстуру попивали особую. От которой жизнь на пять минут радужной кажется. А затем такой беспросветной становится, что хоть в петлю лезь. Прибежишь к ним жаловаться, так еще и наказать могут.

Так что Мазыня сама лечилась. Ну как лечилась, терпеть училась. Кряхтит от боли, но делает. То травы для курей набрать, то огород прополоть. К бабушке тоже не пойдешь. Она у Мазыни сердитая была. И папу её, сына своего, попрекала постоянно, что жену дурную – нузякс из далекого села аж за сотню километров привел. И дети у него нерадивые, мало трудятся. Да жена его все разбазаривает, особыми пирогами с картофелем – панджакай называемыми, половину родни кормит.

Справилась Мазыня и с этой бедой. Тело молодое, само как может излечивается. Только на всю жизнь росточка осталась маленького да разучилась тело свое слышать. Так и боль терпеть легче было. И работать еще яростнее можно, чтобы нузякс не слыть.

Наконец и время экзаменов в школе пришло. Стала Мазыня к ним готовиться. Пришлось немного от дел домашних оторваться. Учиться Мазыне нравилось. Вот в одно не самое прекрасное время, подвернулась Мазыня отцу своему под руку, с книжками в руках. Отец как раз от матушки своей очередной укор выслушал. И решил он свою дочь лентяйку уму – разуму поучить. Прутом ивовым учил, стараючись.

Не смогла дочь такую обиду стерпеть. Собрала платье да исподнее белье, что на ней были. И подалась в стольный град в свои 16 лет. Смелая эрзяночка справедливо рассудила, что хуже не будет.

Знакомство

Вернемся к Превею молодцу. Он серьезно взялся за поиски жены себе. Не сердцем искал, головою. Чтобы работящая была да чистоплотная. Ну и красивая конечно. Ко второй девице посватался. Чтобы первую любовь свою позлить да только передумал, когда неряшливость ее увидел.

Тут и заметил вдруг сестру двоюродную той второй девицы – Мазыню. Маленькая, ладная как тростиночка, глаза огромные с зеленью, губы бантиком алые. И коса русая до пояса, в руку толщиной. Смело она его из дома, где они квартировались выгнала. Тем и привлекла внимание. Интересно Превею стало непокорную обуздать. Стал приглядываться внимательнее.

Понравилась ему девушка за простоту, молчаливость, деликатность, любовь к труду и чистоплотность. Превей рассудил так – гулять не любит, зарабатывает, учится, родители ее далеко – хорошая жена получится, надо брать.

А Мазыня сначала сердилась на Превея. За безалаберность его, за поступки безрассудные. Мог Превей запросто на второй этаж вскарабкаться да через окно залезть, коли его в дверь не пускали. Выгоняла его из дому. А потом влюбилась без памяти в красоту его да речи умные. И когда замуж позвал, пошла не думая. Хотя многие ее добивались. Многие говорили, что не пара он ей. Только сердцу не прикажешь.

Превей же не стал скрывать, что не любит Мазыню. Объяснил, почему и за что ее в жены выбрал. Но Мазыне было все равно. Ничего – думала она – полюбит. Я ему докажу, что я хорошая и достойна любви. И все выходки его безобразные прощала. Не знала она бедолага, что любовь не заслуживают, а дарят. И что чем больше глаза на мерзости закрываешь, тем больше их происходит. Некому ее научить было.

Свадебка

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Сыграли они свадебку скромную. Стали деток ждать. Деток им долго Бог не давал. Стал попрекать Превей Мазыню этим, неродихой называть. Микстурку свою все чаще похлебывать да по местам нехорошим хаживать, что притонами зовутся.

Плакала Мазыня молча, один раз уйти пыталась. Да кто ж ее тяжелую примет? Даже маменька родная не приняла. Сказала коль уж вышла замуж – живи и терпи. Никто из дому не гнал. Вернулась Мазыня обратно к мужу. Да к свекрови Чилиме, что мамой стала звать. Многому Чилима ее научила. И готовить вкусно, и пироги печь, и пельмени лепить. А уж закрутки какие они вместе делали. Ни у кого таких не получалось.

Родилась наконец у них с Превеем, на исходе третьего года семейной жизни, доченька Свияга. Необычно родилась, в пузырь упакованная. Лекари едва спасти ее успели, да из пузыря вынуть. А тут уж новая напасть привязалась, болезнь страшная, сепсисом называемая. Лекари к похоронам велели готовиться. Однако Мазыня из больницы лекарской удрала и стала сама дочку лечить. Выкарабкалась Свияга. Очень уж жить хотела. Это умение жизнь ценить, да оптимизм неистребимый от мамы ей досталось.

Едва вернулась Мазыня с доченькой из больницы домой. А уже на работу зовут! Нельзя тогда было долго с дитем дома сидеть. Пришлось Свиягу свекрови – нянюшке оставлять и работать ходить.

А нянюшка позабыла уже чем новорожденых кормят. Наделала бульона мясного да понаваристей. Чтобы посытнее внученьке было да кричать она перестала криком нескончаемым. Чуть снова не умерла Свияга. Однако сила жизни у нее была потрясающая. Справилась Свияга и с этой напастью. Чтобы дальше жить да радоваться.

Но не тут-то было. К семи годам доченька тоже с качелей упала, как и мама ее в детстве. И тоже на мягкую точку свою приземлилась. Позвали лекарей. Уложили они свиягу в кроватку гипсовую и вставать запретили, чтобы перелом зарастить в позвоночнике. Год лежала она, чуть ходить не разучилась. Однако снова жажда жизни верх взяла. Через год она уже снова бегала.

Время шло. Так и пролетело 13 лет. Жили они все не тужили. Превей все книжки почитывал да правду искал. Мазыня хозяйством занималась да мужа стала попрекала, что живут они бедно да неинтересно. Доченька любимая во всем маменьку поддерживала. Да над папенькой посмеивалась.

Обидно Превею было, но виду он не показывал, только микстурку, от которой ему хорошо становилось, похлебывал да иногда молча делал, что ему командовали. Справедливо для себя рассуждая, куда уж ему дураку с другими спорить.

Да и лень ему было спорить. Легче уступить было, чем объяснять что-то, либо новому учиться. Очень любо Превею было на печи полеживать, после микстурки своей необычной да книги почитывать, в которых все как бы само собой налаживалось да устраивалось. И мир там интереснее, и выходит все у героев ладно да легко.

Побег

Время шло, Мазыня все больше ругалась да на сторону стала поглядывать. Искушаться, что там лучше может быть, чем в семье не устроенной. Все хозяйство на ней, муженек только книги читает. Изредка бывало хлебнет муженек микстурки, а Мазыня угадает момент, когда ему радостно, тогда могла заставить сделать его то, что ей надобно было. Где землю вскопать, где овощи принести. А где и ремонт затеять.

С дочкой тоже неладное творилось. Начала она пример с маменьки брать. Стала на батюшку покрикивать да с матушкой о побеге в далекую страну поговаривать. Несправедливо думая, что вот будет другой батюшка и заживут они все счастливо. И даже мысли свои объяснять не нужно будет, все чужой человек сам поймет.

Тут и случай им подвернулся. Стал Мазыне заморский принц Прибахус знаки внимания оказывать. Речи ласковые вести, подарки дорогие дарить, в гости звать.

Свиягу от этого принца да от речей его ласковых к маменьке ее, мутило как от компота протухшего. Но уж больно Свияге хотелось, чтобы маменька счастлива была и зажили они побогаче.

Хоть и хотела сказать маменьке, что неправильно так поступать, папеньку предавать да молчала, думая о том, что маменька и сама знает, что делает.

Закрывала Свияга себе глазки на чувства свои противоречивые. Терпела речи льстивые да знаки внимания сомнительные, что принц направо и налево раскидывал. Лишь бы маменьке по сердцу было. И молчала.

А Мазыня расцвела, стала к побегу готовиться. Микстурки волшебной, что ей принц заморский стал давать, нальет Превею своему, чтобы спал покрепче и на свидание бежит торопится.

Сговорились они в конце концов да в один час недобрый убежали с доченькой к Прибахусу в страну его заморскую. Проснулся Превей, а дома то никого нет. Только тогда понял, что потерял. Испугался, расстроился, стал думу думать, что дальше делать? Где семейство свое ненаглядное искать? Как женушку, теперь оказывается любимую, обратно вернуть? Думал, думал и придумал.

Старуха Сырнать

Пошел он за советом к ведунье старухе Сырнать. Самой мудрой в округе. Жила она на краю леса дремучего, что рос вокруг царства государства.

Пришел он к избушке ветхой. Страшно ему, руки дрожат. Хотел микстурки хлебнуть да вовремя вспомнил, что Сырнать даже запаха этой микстуры не терпит. Глянет оком своим пронзительным, совсем и не старым вроде бы, аж озноб по спине бежит. Ноги ватными становятся.

Спрятал Превей микстуру. Страшно жуть. Хотел уже обратно повернуть. Но тут филин огромный, что на коньке избы сидел да деревянным казался, крылья свои распахнул. Глазищи светом желтым зажглись. Как давай филин ухать смеяться. Превей и обмер. Стыдно сказать, но штаны испортил.

Обернулся на ногах не гнущихся, а там волк белый сидит. Огромный, лохматый. В рост человеческий. Ухмыляется нехорошо, глаза зеленью горят. Голову налево склонил Превея разглядывает.

Совсем Превей обмяк. А волк зевнул прямо в лицо молодцу нашему. Да так широко зевнул, что Превей там могилу свою разглядел. Ну и не выдержало сердце ретивое, упал наш молодец в обморок, как девица красная.

Вздохнул волк озадаченно. Лапой в затылке почесал. Принюхался скривился, хотел уйти. Но услышал из избушки голос скрипучий, до костей пробирающий.

– Сюда неси, блохонос нечесанный.

Долго ли коротко, но пришел Превей в себя. Увидел потолок закопченный. Печь теплом пышущую. Услышал как сало на сковороде шкворчит. Учуял запах хлеба свежеиспеченного. И так ему есть захотелось, что хоть волком вой.

Хотел было вскочить, а портков то на нем нет. Как и рубахи. Посмотрел на себя Превей и понял, что лежит совсем нагим, только шкуры медвежьи его прикрывают да под ним лежат.

А тут из-за печи человек стал выходить. Сначала Превею показалась девица статная волоокая, словно пава плывет. Но тут поплыло в глазах, будто пылью запорошило. Пока протер да снова посмотреть смог, человек уже к лавке подошел, где Превей лежал. Тут уж он разглядел, что не девица это, а старуха Сырнать.

Молча посмотрела она на него. Молча портки чистые и рубаху ему кинула. Отвернулась и к столу пошла. Стала яства разные расставлять. И картошечку рассыпучую маслом да укропом приправленную. И грибочки, лучком посыпанные. Огурчики хрустящие, листьями хрена переложенные. Ковригу хлеба духмяного, только что из печи вынутого.

Превей аж задрожал от голода лютого. Усмехнулась хозяйка. Только глазами повела, а Превей уже за столом оказался. Как и сам не понял. Кивнула старуха и накинулся наш молодец на еду так, что перестал видеть и слышать, что вокруг творилось.

Наконец, когда насытился молодец наш, встала старуха из-за стола, принесла кувшин ледяной микстурки. Настолько ледяной, что от него марево шло и капли мороси стекали. Превей по запаху микстуру узнал.

Принесла, в стакан налила, да перед Превеем и поставила. Поставила, к нему подвинула, а сама в глаза глядит, да так, что плывет все у нашего молодца. Взял он стакан к губам несет, воротит его от запаха мерзкого, что микстурка издает. А не выпить боится. Старуха в самую душу смотрит. Стыдно трусом показаться. И так уже опозорился с портками. Схватил он стакан решительно, ну думает, хоть стыдно перестанет быть. Махнул разом в рот.

И произошло тут странное. Превратилась микстурка в молоко душистое да сладкое, как у маменьки было. И запахом родным повеяло. И хорошо ему на душе стало, легко. Будто разом ответы на все вопросы увидел. А на самом дне стеклышко лежит чудное, со многими гранями. Поднес его Превей к глазам, а там свет так дивно преломляется, словно радуга сияет.

Разглядывает его Превей, любуется и понимает, что видеть ему дано нечто волшебное. Все дурное уходит из сердца его. И любовь чистая душу переполняет. Вглядывается Превей, вглядывается и вот-вот что-то самое важное разглядит. Но тут Сырнать дунула на стеклышко, ослепило оно Превея да и потускнело. Порошком на руке осыпалось и в кожу узором – древом затейливым вошло. Старуха пальцем своим заскорузлым по узору провела, засиял он светом золотым, заиграл переливами, стал меняться на глазах и вглубь тела уходить. Пока совсем не растаял.

– Теперь сам все сумеешь, коли главное увидишь – прокаркала старуха – три подсказки у тебя есть – и махнула рукой.

Превея как ветром вынесло. Бросился он бежать со всех ног, только хохот филина сзади его догонял да кусты трещали. Будто крупный зверь сквозь них ломится.

Прибежал Превей домой. Упал на лавку, никак дух перевести не может. Отдышался наконец. Огляделся вокруг. Никак понять не может явь то была или опять микстура его волшебная с ним забавляется. Решил спать лечь. Утро вечера мудренее.

Поход

На утро умылся Превей ключевой водой. Богу помолился. Взял хлеба с солью и отправился на восход. Шел он три дня и три ночи, пока не увидел палаты белокаменные. Все золотом отделанные, жемчугами украшенные да драконами нарисованными на воротах пугающими.

Ох как сильно Превею нашему микстурки захотелось хлебнуть для храбрости. Даже руки задрожали, а рот слюной тягучей заполнился. Но сдержался. Подошел к воротам дубовым да позвонил в колокол серебряный.

Отворились ворота со скрипом противным и громким. Вышел человек, спросил, чего ему надобно. Объяснил наш Превей, что ищет он свою супругу названную Мазынею и дочку любимую Свиягу.

– Знает мой хозяин где они, только плату сначала давай – ответил человек ему.

– Какую? – удивился Превей.

– Отдай то, чего не знаешь.

– Ну этого добра мне не жалко, забирай.

Усмехнулся человек, рукой в воздухе провел и за собой Превея поманил. Пошли они по двору, зашли в замок высокий, пошли коридорами длинными. Вдруг провалился пол под ногами у Превея и угодил он в подземелье мерзкое, мокрое и вонючее.