Текст книги "Дело «Элемент». Крещение-2020"

– Мы?

– Да. Я имею в виду не только меня и вас, но и все Человечество в целом.

Он взял снимки со среднеахтубинской поймы и отложил их в сторону. «Займусь обязательно займусь, как закончу» с улыбкой сказал профессор.

Дарья дождалась, когда шумная женщина покинет лабораторию и вышла из подсобки. Все это время она стояла у окна и любовалась унылым видом заднего двора. Вороны прыгали по серому снегу и размахивали мощными клювами в разные стороны, вспомнилось тепло попугая в детских руках.

– Вы принесли мне, что я просил, барышня? – повеселевший Иван Федорович убирал в раковину маленькие фарфоровые чашки.

Дарья села на стул, зацепив между собой длинные ноги и вытащила из сумочки пачку с длинными сигаретами, с наслаждением одну закурила.

– Вы что себе позволяете?! В лаборатории категорически нельзя курить, немедленно затушите и покиньте помещение! – Ивана Федоровича колотило от возмущения.

Девушка поднялась, оправив рукой волосы, и близко подошла к профессору. Она говорила шепотом:

– Иван Федорович, а фамилия Мякишев, она отражает ваши сегодняшние сексуальные дела, пан профессор?

Ее холодная рука мягко скользнула по бедру профессора и пальцы сомкнулись в самом нежном месте, Иван Федорович скорчился от боли.

Дарья с наслаждением продолжала сжимать пальцы, профессор выронил чашку и она звонко разлетелась осколками по металлической раковине. Профессор потерял сознание и упал упал на пол. Дарья переступила через тело и бросила окурок в одну из колб на подоконнике.

Она плохо разбиралась в химии, но здесь сложно было прогадать, на колбе было написано «SO₃». Послышался хлопок и комнату окропило мелкими стеклами, пожар начался мгновенно – пузырьки с реактивами лопались, словно зернышки поп-корна при нагревании в микроволновке.

***

Наталья ехала по кольцевой и говорила с братом по мобильному телефону. Она чувствовал себя гораздо спокойнее, совсем накрутила с последними событиями. С Иваном Федоровичем все в порядке, Мария Валентиновна уже поставила чайник и ждет ее в гости. А с Адовцевым она еще разберется.

– Павел, я еду к Марии Валентиновне, беседовала с профессором…

– И…

– И хрень полная! Он такие вещи рассказывал, что до сих пор жутко. Ты приедешь, у меня масса вопросов, мать твою, обещал же сам?

– Наташа, я умоляю тебя оставить все, это очень опасно!

– Не нуди, опасно, черт возьми! Ты же ни хрена не знаешь как я жила, кто сказал, что спокойно? Испугался, так и сиди в своем Храме, а ко мне не высовывайся, и с мудаками всякими не ходи никуда, чтоб тебя не похищали!

Она разозлилась. В кого Павел такой мямля? Почаще бы выходил в мир из своей кельи.

Перед глазами промелькнула вывеска «Интернет кафе», надо бы сюда ненадолго заглянуть. Ноутбука у Натальи не было, но представления об интернете девушка имела. Перед встречей с Марией Валентиновной неплохо было бы почитать о случаях переселения душ… Порыскав в поисковиках, нашла нужную информацию.

«Согласно исследованиям доктора Яна Стивенсона, проводя опросы среди детей, вспоминавших прошлую жизнь, он заметил, что чаще всего они возникают у тех, кто имеет врожденные уродства или знаки на теле, неизвестного происхождения. Которые объясняются ранениями, полученными в прошлой жизни, и которые являются смертельными».

Тот младенец в буран родился с переломами ребер, и гематома на лбу… Наталья вытащила папку из сумки, оставленную ей Денисом и пролистала. Да, мужчина тоже скончался на месте, получив многочисленные переломы ребер и удар височной части головы. Пока все сходится, какой бы нелепицей не казалось…

Она продолжила читать:

«В начале пятого столетия в центре спора о страданиях человека были новорожденные, которые еще не успели ни в чем согрешить. Если они согрешили в прошлом, то почему некоторые рождались с физическими недостатками или слабоумными, тогда как другие рождались нормальными? Церковь отвергла ответ, предложенный Оригеном: их судьбы являются результатом действий, совершенных в прошлом. Поэтому ей пришлось придумать новый ответ на вопрос о том, почему невинные младенцы (и хорошие люди вообще) страдают и умирают».

Спустя несколько минут Третьяковой казалось, что есть четкая связь между «призраками» над Ахтубой и случаем в роддоме. Энергия, высвобождаемая телом после смерти, просто визуализировалась! Если в одном случае она конденсировалась над водой и приняла образ утопленников, то в другом перенеслась совершенно в иное тело!

Конечно, по юношеству ее занимали вопросы, куда девается душа после смерти, теория о существовании Чистилища и Райских кущей не вполне устраивала, но столько людей ей доверяют! Здесь же, выходит, что душа осталась при теле, словно еще было не время отправляться на суд Божий, таким образом, в кондитерских смятый шоколад при формовании возвращают обратно в жбан с жидким какао, чтобы дать ему второй шанс.

Чертова хрень, для чего второй шанс был дан, если остановиться на этой мысли, тому мужчине и почему ребенок? Получается, что некто посчитал, что сознанию рано умирать. Но кто. И, если предположить, что атмосферный циклон явился проводником для двух тел, куда делась энергия сознания младенца? Если младенцы обладают сознанием, конечно… Она явно упустила из виду что то важное…

Глаза болели от монитора. Третьякова посмотрела на часы, этот чертов интернет жрет время самым бессовестным образом, еще за ее же деньги! Девушка схватила сумку и быстро пошла к выходу. Мария Валентиновна, наверное, заждалась.

Наталья подъехала к дому Марии Валентиновны уже в сумерках. Замок на парадной дверь был сломан, так что набирать номер домофона не пришлось. Дверь в квартиру женщины была открыта, что Наталью ни капли не смутило. Она часто оставляла дверь открытой, забывая запереться после вечерних прогулок, за что получала хорошие взбучки от Сони.

В квартире вкусно пахло пудрой и мятой, сама женщина сидела за кухонным столиком и дремала. Ну вот, спящая красавица – бабушка, улыбнулась Наталья. На женщине было фланелевое платье цвета бордо с черными бархатными розами, набитыми по талии и в области декольте. Шиньон несколько съехал набок, а на подоле она заметила крошки овсяного печенья.

Третьякова присела на корточки и взяла женщину за руку, но не успела произнести, что собиралась. Маленькая ладошка была очень холодной, не взирая на тепло в доме. Пульс не прощупывался и девушка обратила внимание на синие губы Марии Валентиновны.

– Боже мой, сердце, что ли…

Скорая помощь приехала быстро, женщину положили на носилки, Наталья наклонилась, чтобы поправить шиньон. Возле мочки она увидела маленькую красную дырочку, очень похоже на укус, но откуда комары в январе месяце? Это след от инъекции! Неужели, предумышленное убийство? Или, слишком криминально стало вокруг, раз в голову лезут подобные мысли, Котов не зря спросил, с кем она контактировала последние дни. Иван Федорович, как ему сказать…

Сердце быстро застучало в груди, Наталья бросилась к машине, по дороге роясь в своем бауле в поисках мобильника. Ей ответил приятный женский голос. На просьбу пригласить к телефону Ивана Федоровича, женщина с сожалением сообщила, что в лаборатории случился пожар и профессор находится при институте Склифосовского в ожоговом отделении в критическом состоянии.

Наталья с силой ударила по рулю. Кровь приливала к вискам, дыхание разрывало легкие своим напором. Брат уже более часа не отвечал на звонки, что неприятно и пугающе сверлило в области желудка и Наталья с усилием отгоняла от мозга страшные мысли. Надо ехать в Церковь, надо срочно ехать в Церковь.

Павла в Храме не оказалось. Диакон успокоил девушку, сказав, что Епископ отлучился по очень важным делам и что он жив и здоров. Девушка с облегчением выдохнула, слава Богу, что жив и здоров. Может быть, она просто надумала и у Марии Валентиновны на самом деле случился сердечный приступ?

Ноги тряслись, Наталья попросила воды и доступ к розетке. Мобильник за сутки разрядился, необходимо было узнать о состоянии Ивана Федоровича, прежде чем ехать в больницу. Или сразу в институт, к следственной группе, чтобы расспросить о причинах пожара. Еще морг судебной экспертизы, что скажет Чернов о причине смерти Марии Валентиновны… Третьякова схватилась за голову, так много событий и так мало фактов!

Диакон Димитрий знал Наталью уже много лет, он любезно пригласил девушку в рабочую обитель Епископа. Наталья раскрыла рот от удивления, как только преступила порог кабинета Павла, брат ни в чем себе не отказывает: дорогая мебель из красного резного дерева, огромный стул, более похожий на трон, тяжелые портьеры на больших резных окнах. Наталья подключила к мобильному телефону зарядное устройство и с удовольствием уселась на «трон» Епископа.

Мягкая кожа прохладно окутала шею и плечи, как приятно сидеть в таком кресле… Наталья закрыла глаза и попыталась ровно дышать. Она читала в каком то журнале, что ровное дыхание позволяет успокоиться. Еще там было написано про позу лотоса, но это уж точно не для нее… Плохое предчувствие не отпускало. К черту это дыхание, надо как то отвлечь мозг.

Девушка принялась разглядывать комнату, как взгляд упал на широкий подоконник, где она увидела множество маленьких скляночек с надписями на латыни. Она с интересом наклонилась – святая вода, скорее всего, и непонятные надписи… Колдует здесь Епископ, что ли..

Под склянками лежал лист бумаги, на котором была написана молитва, судя по словам…

«Боже великоименитый, творяй чудеса, имже несть числа! Прииди ныне к молящим Тя рабом Твоим, Владыко, и поели Духа Твоего Святаго и освяти воду сию: и даждь пиющим от нея и приемлющим и кропящимся ею рабом Твоим пременение страстен, оставление грехов, болезнем исцеление, и освобождение от всякого зла, и утверждение же и освящение домом и очищение всякая скверны, и навета диавольскаго отгнание: яко благословися и прославися пречестное и великолепое Имя Твое, Отца и Сына, и Святого Духа, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Некоторые слоги были выделены красным маркером, некоторые перечеркнуты, текст более походил на разлинованную нотную бумагу. Очень интересно… Конечно, Наталья не раз замечала, что молитвы не говорятся привычной манерой для разговора, а поются, будто песни. Но неужели сами священники задают ритм напева?

Диакон заглянул в кабинет.

– Наталия, у нас начинается служба, так что как закончите, просто прикройте дверь, – он называл ее Наталия, выделяя букву «И». Вообще, этот невысокий полный мужчина с длинными бакенбардами и бородкой казался чудным.

– Да, конечно, – Третьякова послушно кивнула, как спохватилась. – Стойте, Димитрий! Расскажите, пожалуйста, отчего молитва произносится нараспев. Я тут у Павла нашла лист и некоторые слова выделены, молитва, как бы это сказать… Действует, если читать в определенном ритме?

Диакон улыбнулся.

– Частота колебаний молитвы, звучащей на любом языке для любой конфессии должна быть равна восьми герцам в нараспевном ритме, и это соответствует частоте колебаний магнитного поля нашей планеты, такая молитва формирует в воде гармоничную структуру существования и именно поэтому рекомендуется употреблять освященную воду во время трапез. Я ухожу, загляните, как будет время, мы обсудим все, что вас интересует.

Вспомнились слова Павла «Я не закончил», когда они обсуждали Крещение и дальнейшие страшные события, выходит, молитвы имеют глубокий смысл на самом деле, это не просто какие то слова… Да и разве обычному человеку в голову такие слова придут…

Она решила вернуться к своему занятию и начала выдвигать ящики стола, всегда так делала, когда была ребенком. Четки, молитвенники, несколько мобильных телефонов… Наверное, современный священник имеет очень насыщенную жизнь, раз у него столько телефонов.

Диакон снова заглянул в кабинет.

– Наталия, я забыл Вас попросить, ради Бога, ничего не трогайте, Епископ очень не любит посторонних в своей обители!

Наталья вздрогнула и машинально вложила один мобильный в карман. Она почувствовала, как лицо заливается предательским румянцем. Еще не хватало, чтобы ее поймали за тем, что она роется в вещах брата, пытаясь заглушить в своем мозге неприятные голоса…

Она с удовольствием откинулась в кресле и пододвинула к себе массивный аникварный телефон, набрала номер морга.

– Третьякова… Привет, Чернов! Что с телом Марии Валентиновны? Она… что?? – Наталья вскочила и, не удержавшись, упала на пол, больно ударившись копчиком о каменный пол. Черт! Боль адская!

– В Склиф? Да, я поеду… ой, да ни хрена ничего… Чертова моя жопа болит! Все, пока.

Она корчилась на полу, проклиная Чернова, как взгляд упал на внутреннюю обшивку кресла, как будто за ней был спрятан сейф. Она поднялась, еще кривясь от боли, нашла скрепку и разогнула железо, сделав отмычку. Не могла же она не проверить тайник брата.

Открыть сейф особого труда не составило, Третьякова и не такие сейфы открывала. В тайнике Третьякова нашла увесистую пачку бумаг, перевязанную голубой тесьмой. Может, это письма ее потенциальной, как их там называют? Золовки. Змеиной головки… Наталья злорадно улыбнулась и убрала конверт во внутренний карман куртки. Потом почитает. Ее телефон победно запищал и засветился индикатором заряженной батареи, что же, пора ехать.

Глава 4

Крест

Наталья ехала в Склифосовского. Настроение немного улучшилось, Мария Валентиновна жива! Но вопросов в голове становилось все больше: почему случился пожар, в каком состоянии Иван Федорович, а самое главное, как это вышло, что Мария Валентиновна, которая не дышала, вдруг жива? По дороге она купила кофе и с удовольствием глотала горячий и ароматный напиток, держа второй рукой руль. Ответ диакона о колебаниях заставил задуматься.

Она не верила в рай, ад, но верила в закон сохранения энергии. Не зря после общения с нервными и злыми людьми болит голова, а стоит чему-то плохому произойти, как вспоминаешь, что некоторое время назад об этом вскользь думала. «Е равно Эм Цэ квадрат», количество потраченной энергии восполняется.

И вода везде, везде эта долбанная вода! Черт, с кем бы поделиться мыслями… Может, с Котовым, куда теперь он от нее денется. Тем более, полковник больше в курсе.

В коридоре ожогового отделения Наталья надела белый халат и бахилы. Иван Федорович еще находился в реанимации, врачи не хотели пускать девушку в палату даже после того, как показала удостоверение, пускали только близких родственников.

Криминальная группа в первоначальных отчетах не нашла ничего, что могло бы говорить о поджоге, ожидали прихода священнослужителя для последней исповеди – на этом настоял сам профессор. Наталья чувствовала себя лучше, неприятные мысли отступили и дурное предчувствие больше не разрывало мозг. Она просто устала, от того и кажется, что вокруг сплошные интриги и преступления. Так и до параноика недалеко. Но с профессором надо поговорить.

Времени ждать главного врача, чтобы получить разрешение пройти к Ивану Федоровичу, катастрофически не было, а Котов не отвечал на звонки. Пришлось импровизировать. Наталья зашла в процедурную комнату, которая была напротив палаты реанимации и с силой толкнула шкафчик с медикаментами.

Конечно, это самое настоящее преступление, но как еще ей удастся попасть в палату, когда вокруг столько народу. Звон бьющегося стекла отвлек персонал, и Третьякова аккуратно пробежала в палату профессора.

Мужчина был весь в бинтах и тяжело дышал. Трубки… Сплошные трубки. Но ясные серые глаза были открыты, ей даже показалось, что он улыбнулся.

– Ничего, мы вас вытащим, еще бегать будете. Мария Валентиновна передавала привет, – она подмигнула. – Как же так, Иван Федорович, совсем вас одного сотавлять нельзя!

Иван Федорович глазами указал на столик у окна, на нем лежал лист назначений и ручка. Наталья поняла его без слов.

– Вам дать ручку? Вы сможете писать?

Мужчина моргнул в знак утвердительного ответа. Наталья поднесла лист и вставила между пальцев ручку, пальцы были красными и в волдырях, но профессор сумел ее зажать. Долго пытаясь приспособиться, нарисовал цифру «8» и знак плюса. Девушка с сомнением на него посмотрела – что это все может значить?

Дверь в палату открылась, Наталья успела спрятаться за ширмой. Вошли люди в белых халатах и… Павел. Надо же совпадение, подумала Наталья, вот о каких важных делах говорил диакон!

Павел аккуратно раскладывал какие-то предметы вокруг Ивана Федоровича и грустно смотрел в окно, сестра решила не мешать ему, все равно будет здесь возиться долго, а после они поговорят. Теперь у нее есть отличная возможность все вытрясти из брата – его личная переписка, которую намеренно прихватила из кабинета. Шантаж, конечно, карается по закону, но уже не до церемоний. Пора получать факты, а не строить догадки. А то уже едва ли не до паранойи себя довела со всеми этими событиями.

Третьякова аккуратно выскользнула из-за ширмы и направилась в приемный покой, чтобы навестить Марию Валентиновну. С Иваном Федоровичем вопросов не возникало, но почему она-то в Склифосовского, приказ свыше? Возле ее палаты также дежурил наряд полиции, через него Наталья прошла без проблем, показа служебное удостоверение.

Мобильный зазвонил, Котов поинтересовался, где она.

– Я в Склифосовского. Да, все по тому же делу. Профессор в критическом состоянии. Ой, не нуди, помоги лучше, тебе о чем говорит цифра восемь? Мне профессор перед смертью нарисовал восьмерку и плюс, странно, да? Давай через час, здесь есть кафе. Котов, вот откуда я знаю, какое, просто жрачкой воняло и все, значит, какое то кафе есть! Я навещу Марию Валентиновну и через час буду там. Она тоже здесь, да. Все, в четыре так в четыре.

Мария Валентиновна дремала в своей палате. Третьякова присела на кровать и взяла в руки ее маленькую ладошку, ладонь была красная и распухшая, взгляд девушки скользнул к ногам Величкиной – ее передернуло, такое ощущение, будто у женщины началась подагра. Мария Валентиновна открыла глаза и радостно улыбнулась.

– Наташенька, дорогая! Как давно я тебя не видела, деточка! А я вот здесь… Ты кого-то пришла проведать?

Наталья нахмурилась, бабушка Сони явно не помнит их последней встречи. И конечности в таком ужасном состоянии… Теперь в действии какого то препарата Наталья не сомневалась. Что то во всей этой истории не чисто. И рано она себя успокоила, вполне возможно, что и пожар в лаборатории вовсе не случайность.

– Что с вами случилось?

Женщина задумалась.

– Я не знаю, очнулась здесь, сказали, что инфаркт, но чувствую себя замечательно! Ах, как жаль, что Сонечки нет, она бы забрала меня отсюда! Ты же знаешь, что моя Софочка приезжает на днях погостить?

Наталья кивнула и осторожно сформулировала вопрос.

– Мария Валентиновна, сегодня утром… У вас были гости?

Женщина не ответила, продолжая улыбаться. Да уж, дела! Что же такое вкололи за ухо, что женщина так странно себя ведет! Но она не собиралась сдаваться. Третьякова аккуратно дотронулась до щеки женщины и развернула ее кругленькое личико к себе, посмотрела ей прямо в глаза. Обратила внимание на то, что зрачки были сильно сужены.

– Мария Валентиновна, какой сейчас год?

Женщина снова не ответила на вопрос и продолжила весело настукивать пальцами мелодию. Наталья прислушалась, но никак не могла угадать мотив.

– Что вы наигрываете, Мария Валентиновна?

– О, я не знаю, знакомая мелодия прицепилась ко мне, а я все стучу пальцами мотив и не могу остановиться! Попробуйте вы угадать, Наташенька?

Наталья прислушалась.

– Это же Леннон, «Имаджин».

Мария Валентиновна улыбнулась. Судя по всему, ей было далеко без разницы, что это за мелодия. Мобильный Натальи глухо зазвенел. Полифонический звук явно проигрывает Леннону по мелодичности…

При звуке мобильного телефона лицо Марии Валентиновны исказилось гримасой сильной боли, она схватилась за голову и закричала, Наталья перепугано нажала кнопку отмены и ее рука потянулась к рычагу экстренного вызова сестры над изголовьем женщины. Но дальше произошло что то странное, Мария Валентиновна вздохнула и продолжила набивать мотив мелодии распухшими пальчиками, будто только что ничего не произошло.

– Я сбиваюсь… – озадаченно сказала Мария Валентиновна. – Не помню, как там, напойте мне, деточка?

Осознавая всю нелепость догадки, Наталья все же влезла в меню телефона и набрала рингтон на режиме воспроизведения. Как она и ожидала, женщина вновь скорчилась от боли и схватилась за голову, ей было безумно жаль видеть мучения пожилого человека, но рука поднесла мобильник к уху. Мария Валентиновна потеряла сознание.

На стене висела табличка с предупреждением, что пользоваться средствами связи в палате нельзя для обеспечения полного (подчеркнуто) покоя. Третьякова грустно улыбнулась, знали бы доктора, какие в жизни происходят события… иногда это просто необходимо…

Она сидела на кровати, и держала руку Марии Валентиновны в своей, считая пульс. Он сильно бился, но спустя пару минут начал принимать нормальную амплитуду колебаний, Мария Валентиновна открыла глаза и огляделась.

– Наташенька…

В эту секунду дверь в палату отворилась, и рыжая высокая медсестра вкатила столик, на котором лежало два шприца, несколько пластиковых контейнеров для капельниц и прозрачная склянка с жидкостью. Она удивленно вскрикнула.

– Вам нельзя здесь быть!

– Почему?

Медсестра застыла как вкопанная, будто думая над ответом. Наталье она показалась странной и чем то знакомой, не взирая на то, что ее лицо было прикрыто защитной маской.

– Мне надо поговорить с врачом, что назначили Марии Валентиновне?

Она взяла в руки склянку с прозрачной жидкостью, не дожидаясь ответа и повертела перед носом. Странно, но на склянке не было никаких опознавательных этикеток. Наталья вытащила пробку и собиралась понюхать, как медсестра выдернула пузырек из рук.

– Вам нельзя трогать медикаменты, и все назначения обсуждаются с лечащим врачом! Я его позову.

Она убрала склянку в карман и спешно вышла. Это показалось Наталье очень подозрительным и она вышла вслед за женщиной в коридор.

Голова немного кружилась, этот въедливый больничный запах и атмосфера какой то унылости плохо действовала на итак расшатанные нервы.

Мимо нее на каталке провезли Ивана Федоровича, глаза профессора были закрыты, а руки сложены на груди крестом. Наталья едва не расплакалась. Профессор умер… В это с трудом верилось, будто только что пила с ним кофе из белоснежных фарфоровых чашечек…

В кармане куртки что то зашевелилось и Третьякова едва не закричала от ужаса. Возникло ощущение, что она сходит с ума, не даром уже мерещатся всякие движения и звуки. Рука потянулась в карман и девушка облегченно вздохнула. Мобильный Павла, который она случайно прихватила из кабинета!

На зеленом экране вспыхнул флажок сообщения и появился текст «16.00». Она взглянула на часы, время без четверти три, надо не забыть брату об этом сообщить, вдруг это что то важное. А объяснения, как телефон оказался оказался у нее, она придумает «по ходу пьесы».

Вслед за каталкой из палаты Ивана Федоровича вышел высокий мужчина в белом халате, Наталья решила, что это доктор и схватила его под руку:

– От чего был пожар выяснили?

Доктор ответил с некоторой паузой:

– Выясняем. Третьякова.

Девушку передернуло. Голос… Она подняла глаза и застыла на месте, «нос с горбинкой»! И он здесь! Мужчина крепко схватил ее за руку.

– Третьякова, везде куда мы не придем в своих расследованиях, везде вы, это уже порядком поднадоело!

– А везде, где появляетесь вы, везде трупы!

Он силой тащил ее по коридору. Наталья никак не могла унять фонтан мыслей в голове, если задача секретной службы поддерживать мир во всем мире и заботится о благополучии населения, для чего они убирают ни в чем неповинных людей? Что плохого могли сделать профессор и пожилая женщина? Мысли о собственной паранойе отступили и теперь она не сомневалась, что все произошедшее есть результат тщательно спланированого заговора или террора…

Мария Валентиновна и Иван Федорович обладали ценной информацией, более того, делились с ней своми соображениями и помогали с выводами… Но откуда эти «люди икс» могли знать о чем они говорили? Наталья покрылась испариной. Адовцев не врал насчет слежки… Они прослушивали и следили за каждым ее шагом. Это она втянула профессора и бабушку Сони в страшный кошмар, стоивший профессору жизни…

Только почему она сама до сих пор жива и никаких покушений не было? Зачем они за ней следили? Неужели все от того, что оказалась в морге в то злосчастное Крещение?

Мужчина остановился и ослабил хватку. Он смотрел на Третьякову долгим ясным взглядом. Переломанный нос немного портил общий вид его образа, без этой огрехи мужчину вполне можно было назвать приятным на вид. Он был высокого роста и очень хорошо подготовленным физически.

– Третьякова, почему вы ослушались моего приказа?

Наталья не собиралась отвечать на глупые вопросы, ее начало тошнить от омерзительного чувства вины, неужели профессор так нелепо умер по ее вине?

– А почему Вы избавились от Ивана Федоровича, профессор слишком много знал, да?

Агент нахмурился, он считал Третьякову слишком взбалмошной и непоследовательной. Но, при этом, профессионалом своего дела, она везде опережала их на один шаг. Это даже немного обидно… Учитывая его профессиональный опыт и квалификацию. Но ее вопросы ставили в тупик.

– Не понимаю о чем вы.

– Все вы понимаете, убрали его, потому что он разгадал вашу головоломку?

Агент подтолкнул девушку к двери пожарного выхода и они оказались на холодной серой лестнице. Там и поджидали двое мужчин в длинных пальто, друзья «носа с горбинкой». Третьякова усмехнулась, на этот раз она точно влипла…

– Значит, даже объяснений никаких не дадите, люди умирают, а вам все равно?

– Еще раз повторяю, я не понимаю о чем вы! К сожалению, Иван Федорович умер, не успев прийти в себя и никакую информацию от него получить не удалось, мы не успели. А вы поедете в свое родное отделение и просидите там несколько суток, чтобы не мешать работать!

– Да бросьте, вот так взяла и поверила. И в аэропорте не вы мне встречу назначали, хотите сказать?

Мужчина не удостоил ее ответом, только подозрительно посмотрел. Ее вопросы все более странные, пора серьезно поговорить с Котовым.

– В участок. – Мужчина устало передал Третьякову коллегам.

Они подхватили Наталью под руки и повели из здания. Бежать у Третьяковой мыслей не было, мозг занимало другое, получается, эти ребята действительно из правительства, и они на самом деле ведут расследование, раз ее до сих пор не убрали. Ей единственной удалось поговорить с профессором перед смертью и получить от него странное послание…

И следили за ней не они… Кто тогда эти «они», о которых говорил Адовцев? И какую роль во всем этом играет он, на самом деле, она ни разу не видела их вместе – этого с горбинкой и Адовцева… Одно из двух: либо Адовцев ведет собственную игру, либо… Либо он как то замешан во всех этих страшных преступлениях! Наталью снова начало тошнить.

На улице их ожидала черная машина, девушка усмехнулась, точно «люди икс»… Даже транспорт не потрудились себе другой взять. И почему агенты всех секретных подразделений так нелепо одеваются и ездят на таком нелепом транспорте?

Среди десятка припаркованных рядом иномарок она увидела машину Павла, Епископ сидел с включенным двигателем и выжидающе смотрел по сторонам, будто знал, что Наталью выведут с запасного выхода. Он встретился с сестрой взглядом и тихонько кивнул. Третьякова кивнула в ответ, локтем ударила в солнечное сплетение одного из мужчин, отшвырнула от себя второго, и бросилась к машине брата.

Павел открыл дверь на ходу.

– Как же ты вовремя, брат!

Епископ мрачно на нее посмотрел.

– Сестра, ты ломаешь дров столько, что просто уму непостижимо, куда тебя подвезти?

Действительно, куда. Сама хотела бы знать.

– А ты куда?

– Мне надо в Храм.

– Подожди. Сворачивай, переждем здесь.

Машина свернула в подворотню за два квартала от больницы, так близко их искать не будут, какое-то время, а там подоспеет Котов и придумает, как быть дальше, в отделение он ее точно не позволит упечь. Как хорошо, что Павел оказался в нужное время в нужном месте!

– Скоро приедет Котов, так что подожди со мной здесь.

Павел покачал головой

– Нет, сказал же, мне надо в Храм.

– За своими секретными любовными письмами под креслом?

Павел стал белее снега. От Натальи не ускользнула перемена в его настроении. Конечно, не следовало копаться в чужих вещах, а тем более, брать их с собой, но брат сам виноват. В чем, правда, она никак не могла придумать. Но было необходимо как то оправдать свой поступок, в первую очередь, перед самой собой. Голос Павла стал сиплым.

– Ты о чем?

Наталья рассмеялась:

– Не прикидывайся, надо же, какие страсти в Храме кипят! Помнишь, как у Дюма, любовная переписка священника и королевы, с кем мутишь, Епископ?

Павел серьезно на нее посмотрел и тихо спросил:

– Ты взяла мои бумаги?

– Да, и я их не читала, не волнуйся.

– Но… как?

– Да случайно это вышло, я упала и увидела этот чертов тайник, сама не понимаю, зачем в него полезла, не читала я ничего, правда! И в кабинет твой зашла телефон зарядить просто…

Наталья была похожа на маленькую девочку, которая пытается доказать, что последнюю конфету съела не она. Ее лицо покраснело, а голос задрожал, будто она сейчас заплачет. Епископ облегченно вздохнул. Значит, не читала… Слава Господу! Как ей вообще в голову пришло брать личные вещи из тайника? Наталья не понимает, что сделала и какими будут последствия…

– Отдай их мне.

Она было протянула руку за бумагами, как о чем то подумала и отрицательно покачала головой.

– Ну, уж нет, сначала расскажешь о том, что меня интересует!

– Наташа, перестань впадать в детство, что за нелепый шантаж!

– Сказала не отдам, пока не услышу ответы.

Епископ тяжело вздохнул, не силой же отбирать документ.

– Хорошо, только позже. Сегодня прилетает папа Римский, я уполномочен вручить ему подарок от Московской Православной церкви, бревиарий, тесненный телячьей кожей с элементами драгоценных камней. После заеду к тебе.

– Бреви… чего?

– Римский молитвенник.

– Дорогая вещица?

– Даже не спрашивай!

– И когда прилетает твой папа?

Павел полез в карман куртки и тихонько вскрикнул, его лицо выражало недоумение, где телефон?

– А… вот он… – Наталья смущенно протянула брату мобильник. Сейчас ей точно достанется как следует… Она все не могла найти достойного объяснения тому, что основательно покопалась в личных вещах брата, мало того, прихватила некоторые из них с собой. – Там пришло сообщение «16—00», только не ори, я случайно его взяла, и в нем не рылась, клянусь! И в кабинете у тебя я больше ничего не трогала…