Текст книги "Подземное созвездие"

Анастасия Дробина
Подземное созвездие

© Дробина А., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

* * *

– Держи-держи-держи!!! Девчонки, ловите его! Падает, на меня падает! А-а-а-а-а!!!

Огромный шкаф накренился и рухнул. Столб пыли взметнулся до потолка. Раздался дружный вопль. Громче всех орала Юлька Полундра, которую чуть не до самой макушки засыпало книгами, журналами и бумагой. Подруги, Белка и Натэла, кинулись к ней:

– Юлька! Ты с ума сошла! Как ты его на себя опрокинула-то?! Ты живая?! По голове не стукнуло?!

– С-стукнуло… – прошипела Полундра, садясь на полу и почесывая встрепанную рыжую шевелюру. – У-у, зараза… Тыщу лет стояла не шевелилась! А как я прикоснулась – так сразу и…

– Мебель тысячу лет не живет, – авторитетно заявила Натэла. Юлька в ответ гневно чихнула, подняв облако пыли.

– Это чего тут у вас? – в дверь просунулись встревоженные физиономии Атаманова и Батона.

– На Юльку книжный шкаф рухнул! – сердито пояснила Белка. – Я вам говорила – сначала надо вещи выбрасывать, а потом уже стены долбить! А вы в соседней комнате молотком забухали, шкаф затрясся и…

– Складывайте все на носилки! – распорядился Атаманов. – Мы с Андрюхой сразу начнем на помойку таскать.

– Погоди, это же книги все-таки… – засомневалась Натэла. – Кажется, старые… Может, сначала Солу Борисычу позвонить?

– Так мы до лета не закончим! – рассердился Атаманов. – А Пашка велел побыстрей!

– Вот пусть сам побыстрей и делает, когда из универа придет, – холодно заметила Натэла. – А хорошие вещи на помойку вынести большого ума не надо. Белка, звони Солу Борисычу – пусть приедет посмотрит!

Полундра и компания разгребали горы мусора в пустой квартире уже четвертый час, тратя на это драгоценное время каникул. На улице, впрочем, все равно стояла слякоть и сыпал дождь со снегом: весна запаздывала. А дело не терпело отлагательств. Со дня на день здесь, на Солянке, должна была открыться компьютерная фирма «Сетевые корсары». Фирму организовал Юлькин старший брат Пашка Полторецкий – компьютерный гений, известный всей Москве хакер и студент мехмата МГУ.

На втором курсе университета Пашка создал несколько компьютерных программ, которые моментально были раскуплены заинтересованными лицами, и у него зародилась мысль о собственной фирме. Идея была хорошая, но на то, чтобы снять офис в Москве, ни у Пашки, ни у его друзей-программистов не было денег. «Корсары», впрочем, не унывали. Они работали у себя по домам над новыми программами, между делом подыскивали клиентов и надеялись на улыбку удачи.

А в конце зимы умер дальний родственник семьи Полторецких. Лев Венедиктович Скобин был известным историком и искусствоведом, когда-то преподавал в Московском университете. По написанным им учебникам до сих пор учились студенты. Скобину было больше ста лет, он обитал один в маленькой квартире, в окружении книг и рукописей. Его дети, внуки и правнуки жили в Америке. Когда старый профессор умер, оказалось, что заниматься освободившейся квартирой в Москве некому и некогда. И Пашка Полторецкий понял, что это его шанс. Он дозвонился до заграничных родственников и предложил им свой план: они с друзьями приводят квартиру в порядок, делают ремонт, оборудуют в ней офис компьютерной фирмы и регулярно перечисляют в Нью-Йорк арендную плату. Такое решение устроило всех, и бумаги оформили быстро.

Так и вышло, что в первый день весенних каникул Юлька Полундра и ее друзья стояли на пороге профессорской квартиры и с ужасом смотрели на горы пыльного мусора, которые они опрометчиво пообещали Пашке разгрести в два счета. Столько грязи Юлька не видела ни разу за всю свою жизнь даже в собственной комнате. Пашка заглянул в квартиру через плечо сестры, присвистнул, поспешно пообещал: «Шелупонь, с меня два ведра мороженого и цистерна кока-колы!» – и смылся в университет.

– И чтоб вернулся к обеду! – злобно проорала Юлька ему в спину. – Мы не будем без тебя мебель на помойку таскать! Халявщик!

Ответом ей был бодрый хлопок входной двери. Полундра горестно посмотрела на друзей. Было очевидно, что одним днем работы тут не обойдется.

– Ничего, управимся! – бодро сказал Андрюха Батон, сбрасывая куртку. – Всего делов-то – хлам вынести! Вот мы с дедом летом сарай строили – это было да! А тут… Ломать не строить! Берись, братва!

Работа закипела. Поскольку квартира Скобина находилась на первом этаже, носить мусор на помойку было нетрудно. Атаманов и Батон раздобыли деревянные строительные носилки, на которые полетели книжные переплеты, банки с засахарившимся еще в прошлом веке вареньем, связки газет, пахнущая плесенью и погрызенная молью одежда и битая посуда. Девчонки, переодевшись в рваные майки и старые тренировочные штаны, принялись разгружать полки и шкафы. Пыль стояла столбом, и вскоре квартира наполнилась дружным чиханием.

– С ума сойти можно! – возмущалась Полундра. – Жил один старик – а загажено так, будто стая бомжей тусовалась! Как это можно было в одиночку так… пчхи… все… пчхи… усвинячить?! Да тут противогаз нужен! А-а-апчхи!!!

– Вах, перестань! – взмолилась Натэла, двигая шваброй за диваном. – Замотай голову, что ли! От тебя еще больше пыли становится! И старик тут ни при чем! Это родственники виноваты, что его бросили и не помогали! Как это можно – старого человека оставлять совсем одного?! У меня троюродная прабабушка Кэто в Тбилиси живет одна – так к ней каждый день кто-нибудь приходит! Дочки, невестки, внучки, правнучки – все! Еду готовят, убирают, лекарства покупают! А тут…

– Так твоя прабабка, наверное, человек нормальный! – обиделась Полундра. – А этот псих был! Никого к себе не пускал – ни чужих, ни родственников! Даже дверь им не открывал, через цепочку разговаривал! Только с дедом моим общался, и то раз в полгода! Чего боялся – не знаю!

– Может, он очень богатый был, этот ваш Лев Венедиктыч? – предположила Белка Гринберг, волоча из соседней комнаты гору отвратительно пахнущих подушек и одеял. – Боялся, что… ну… украдут что-нибудь? У меня вот тетя Римма полный дом народу наприглашает на день рождения, а когда все уйдут – сразу бежит ложки серебряные считать! И каждый раз вопит, что половины серебра опять нету! И что это не день рождения, а сплошные убытки! И что у нее не родственники, а…

– Белка, оглянись! – рявкнула Полундра. – Что тут красть?! Какие ложки?!

Юлька была права. Единственную ценность в квартире мог представлять громадный шкаф, доверху забитый книгами и бумагами. С виду он казался вполне устойчивым. Это и ввело в заблуждение Полундру, которая решительно воздвигла возле него стремянку и полезла наверх, чтобы сбрасывать все с верхних полок. Но стоило ей прикоснуться к шкафу, как тот заскрипел, пошатнулся – и неуклонно начал заваливаться на Юльку. С оглушительным криком Полундра скатилась по стремянке на пол, а сверху на нее посыпались увесистые тома и связки бумаг. И теперь нужно было думать, что делать со всей этой макулатурой.

Отчим Белки, известный московский антиквар Соломон Борисович Шампоровский, едва услышав о шкафе, полном старых, пыльных, ни на что не годных книжек, примчался на Солянку через полчаса после звонка падчерицы. Квартира сразу же наполнилась возмущенными воплями:

– Варвары! Махновцы! Мародеры! Это же конец восемнадцатого века! «Житие преподобного Сергия Радонежского»… «Путешествие из Петербурга в Москву», первое издание, запрещенное! Вейзмир! «Руслан и Людмила», типография Николая Греча! Ой, мама дорогая, где только таких детей родят?! Почему вы мне сразу не позвонили?! Я бы приехал с грузовиком и… Как можно так обращаться со старинными книгами, юные погромщики?!

– Мы не погромщики, дядя Шлема, – обиженно сказала Натэла, незаметно отталкивая ногой в угол пачку бумаг в кожаной папке, которые Атаманов разложил на пороге квартиры, чтобы вытирать ноги. – Мы сразу же вам позвонили, как только… как только начали разбираться. И Юльку, между прочим, чуть не убило этим шкафом!

– К шкафу вообще не прикасаться! – велел Шампоровский, жадно оглядывая комнату разбойничьими черными глазами. – Кажется, это Гамбс[1]1
  Гамбс Генрих Даниэль – известный мебельный мастер, работавший в Петербурге в конце XVII – начале XIX в.


[Закрыть]… Или даже Свирский[2]2
  Свирский Николай Федорович – мебельный мастер, работавший в Москве в конце XIX века. С 1894 года – поставщик российского императорского двора.


[Закрыть]… И вообще, уйдите отсюда, только перепортите все! Я сам! На помойку уже унесли что-нибудь, изверги?

– Парни с носилками уже раз пятнадцать сходили… – опрометчиво сказала Белка. Соломон Борисович издал короткое бульканье, вскочил и ринулся к дверям. Через пять минут девчонки, прильнув к окнам, наблюдали за тем, как Шампоровский буром зарывается в дворовую помойку.

– Ужас… – вздохнула Белка. – Мама говорит, что это почти болезнь. Он вообще-то классный, но как только до старого хлама доходит…

– Чем бы дите ни тешилось, лишь бы не вешалось! – утешила ее Полундра. – Натэлка молодец, что бумажки задвинула! Зачем человека лишний раз расстраивать? Дай сюда, я потом потихоньку выкину!

– А вдруг это тоже что-то ценное? – усомнилась Натэла, глядя на стопку серой мелко исписанной бумаги в вишневом потрескавшемся переплете. – Может, лучше показать?..

– Что тут ценного?! Макулатура! Тем более мы об нее ноги вытирали! С Солом Борисычем инфаркт будет! Давай сюда, спрячу… – Юлька, морщась, свернула старую бумагу вместе с переплетом и сунула в свой рюкзак.

После обеда прибыл Пашка с друзьями. К этому времени Шампоровский уже собрал скобинские книги в пять высоченных стопок, загрузил их в свою «Мазду» и отбыл домой, пообещав вечером вернуться за шкафом-инвалидом. «Юные погромщики» тоже не теряли времени: вынесли на помойку остатки мусора, оттерли окна и ободрали со стен старые обои. Когда Пашка вошел в квартиру, Юлька и компания стояли у обнажившейся стены, которая раньше была загорожена злополучным шкафом. В серой штукатурке четко обрисовывалась… дверь. Без замка и замочной скважины.

– Это что у вас тут, шпана? – поинтересовался Пашка. – Буратино и золотой ключик? Потайная дверца?

– Ключика нет, – серьезно ответил Батон. – А дверца есть. И не открывается. Как же ее запирали-то? А куда ведет? К соседям, что ли? Зачем?

– Да какая разница! – отмахнулся Пашка. – Дом старинный, еще при царе строили, дверей много! Может, к соседям, может, на лестницу… Вообще черт с ней! Ну что, шелупонь, – молодцы! Объявляю благодарность!

– Благодарностью сыт не будешь, – здраво заметила младшая сестра. – Где мороженое?

– Дома, в холодильнике. Езжайте, мы тут сами закончим. Давайте бегом, еще вечером в кино на «Галактических вампиров» успеете!

– И «Барсы Нью-Йорка» на каникулах на час раньше начинаются! – напомнил Атаманов. Этого было достаточно, чтобы Полундра взвыла дурным голосом и, сорвав с вешалки куртку и рюкзак, вылетела из квартиры. За ней помчались остальные.

Через полчаса вся компания сидела у Юльки дома перед телевизором и лизала шоколадное мороженое, передавая друг другу огромную бутыль кока-колы. В холодильнике лежала еще целая гора пломбира. На экране геройствовал суровый агент Тайгер, гроза нью-йоркских бандитов и кумир Полундры. Вечером в кинотеатре шел последний сеанс «Галактических вампиров», впереди была целая неделя каникул, и жизнь казалась прекрасной.

Лишь вернувшись из кино, Полундра вспомнила о пыльных бумагах в своем рюкзаке. В мусорное ведро на кухне вишневая папка не лезла, как Юлька ни старалась. Спускаться в потемках к дворовой помойке было нечеловечески лень. В конце концов Юлька закинула папку на книжную полку, рухнула в постель и через пять минут уже спала мертвым сном.

Две недели спустя, в субботу 15 апреля, грянул Полундрин день рождения: четырнадцать лет. В тот же день отмечал юбилей и Юлькин дед, генерал в отставке, преподаватель Военной академии Игорь Петрович Полторецкий. Большая квартира на Восточной была полна народу с раннего утра. Съехалась вся огромная семья Полторецких. Прибыли курсанты и преподаватели из Военной академии. Пришла актриса Театра драмы – знаменитая Нино Мтварадзе, бабушка Натэлы. Вместе с бабушкой явился целый клан Мтварадзе с кучей кавказской еды – от бараньего шашлыка до виноградной чурчхелы. Друзья Полундры прибыли после обеда. Апрельский день выдался теплым, почти жарким, и все двери и окна в квартире были открыты настежь. Гости сидели, ходили, стояли, разговаривали и смеялись. На кухне стоял дым коромыслом. Несчастная кошка Мата Хари забилась на шкаф с куском колбасы в зубах и сверху мрачно озирала творящееся безобразие.

В три часа дня из подъезда кубарем выкатился Андрюха Батон с пакетом в руках. Он должен был встретить у метро свою девушку, мулатку Терезу. Батон уже опаздывал, а Тереза была так красива, что ее нельзя было оставить одну у метро даже на минуту. А еще нужно было купить в булочной шесть буханок: Юлькина мать обнаружила, что бутербродов катастрофически не хватает. Поэтому Батон несся как на пожар и чуть не сбил с ног смугловатого парня в камуфляжной куртке:

– Извини… в поворот не вписался!

– Фигня, – парень посмотрел на открытые окна квартиры Полторецких, из которых на весь двор разносились смех и музыка. – Слушай, там что – свадьба?

– Не, днюха! Даже две сразу!

– У Полторецких?

– Ну да. Ты тоже туда? К Игорю Петровичу? Из Академии, что ли?

– Ага. Ну, будь здоров. На поворотах давай осторожнее!

Парень вошел в подъезд, и Батон, тут же забыв о нем, помчался дальше.

Терезу никто не успел похитить: стоя у журнального киоска, она весело болтала с продавцами шаурмы. Свирепо сопя, Батон взял Терезу за руку и повел в булочную.

В квартиру они вернулись как раз вовремя: Натэла зажигала свечи на огромном торте. Под аплодисменты друзей Полундра набрала воздуху и дунула так, что на торте произошло землетрясение и часть сливочного крема оказалась на экране новенького компьютера. Не выдержав такого торнадо, разом погасли все свечи, и радостная Юлька призналась друзьям, что желание у нее на этот раз что надо!

– Сбудется обязательно! – заверила Натэла, аккуратно счищая пальцем крем с монитора. – Давай, дорогая, разрезай! С днем рождения тебя, долгих лет, счастья, удачи, здоровья – и жениха хорошего!

– Жениха себе оставь! – отмахнулась Полундра. – А я в армию пойду! В элитные десантные войска! Меня дед обещал по блату пристроить, если медкомиссию пройду! Военную династию продолжу! А то у Пашки одни компьютерные схемы в голове!

– Ва-ах… – простонала Натэла. Остальные девчонки захихикали, но никто из близких друзей именинницы не удивился. Все знали страсть Полундры к героическому образу жизни. Юлька разрезала торт на большие куски, в стаканах жизнерадостно запузырилась кока-кола, Атаманов включил музыку – и праздник начался.

На следующее утро в квартире Полторецких производилась послепраздничная уборка. Натэла на кухне мыла бастионы посуды. Белка жужжала пылесосом в коридоре. Невыспавшаяся Полундра с пластиковым пакетом в руках мрачно обозревала завалы из смятых салфеток, фантиков, упаковок от чипсов и пустых бутылок из-под кока-колы. Настроение у нее было отвратительное: старший брат, пообещавший вчера принять участие в уборке, с раннего утра смылся в офис.

– Лишь бы свалить… – бухтела Юлька. – Дела у него, видите ли! Это в воскресенье-то! Что угодно выдумает, лишь бы не помогать! А сам вместе с Сонькой уехал! Вот будет у него зимой днюха, я тоже пальцем не пошевелю! Это же надо было такое развести! Здесь не пакет, а комбайн нужен! Или лопата хотя бы! В следующий раз, чесслово, в пиццерии буду днюху отмечать!

В комнату, гремя пылесосом, вошла Белка:

– Ну, что тут у тебя? Можно уже пылесосить? Из-под кровати тоже все вытащила? Юлька, ты вообще где?!

– Погоди… – придушенно раздалось из-под кровати. – Тут лужа какая-то… Колой пахнет… Фу-у, и мороженое растаяло… Кто это вчера под кроватью эскимо забыл? Нет, тут тряпка нужна! А это еще что такое?!

Полундра вылезла из-под кровати, вытирая руку, измазанную мороженым, о футболку. В другой руке у нее был смятый желтый конверт. Пожав плечами, Юлька бросила его в пакет.

– Подожди! Вдруг это нужное что-то! – Белка осторожно, двумя пальцами выудила конверт из мусора. – Наша Соня один раз ключи от маминой машины во время уборки выбросила! Ой, что было! Мы с ней все мусорные ящики во дворе перебрали, пока нашли!

– Так то ключи! А это бумажень какая-то… – возразила Юлька, но все же положила конверт на стол и разгладила его ладонью. – Это не мое!

– Какой странный конверт… – растерянно сказала Белка. – Гляди, бумага старая! И желтая! И сам он большой и жесткий! А что на нем написано? Господину И.Я. Отел… Отец… Отешецкому, кажется! Москва… Больше ничего не разобрать! А штамп почтовый есть?

– Стерся, – Полундра повертела конверт. – И письма внутри нет, конверт один. Смотри, он тут сбоку чем-то коричневым залит! Чай, что ли, или кофе? – она хихикнула: – Пятно какое прикольное – на байкера похоже!

Белка тоже прыснула: большое пятно на краю конверта в самом деле смахивало на волосатого байкера, несущегося на мотоцикле: видна была даже грязь из-под его колес в виде мелких коричневых пятнышек.

– Натэлка, Натэлка, иди к нам! Смотри, что мы нашли!

С кухни, вытирая руки полотенцем, пришла Натэла. Увидев конверт, она нахмурилась:

– Это совсем старая вещь! У моей бабушки есть письма режиссера Таирова, сохранились от ее мамы, семейная реликвия. Так они такие же! А это еще в тридцатых годах было!

– В тридцатых годах?! – ахнула Полундра. – Откуда у меня здесь такое? Вообще, девчонки, кто у меня вчера в гостях был? Наши все, Пашка с Соней… Аникина, Левашова и Ивченко из класса… Пехтерев и Сазонова с моего карате… Тереза… Твой, Белка, Роман, вы с ним раньше всех домой ушли… И все! У них откуда такие конверты?! Они с режиссером Таировым не переписывались, точняк!

– Здесь вообще вчера была куча народу! – пожала плечами Натэла. – И все ходили по квартире! Может быть, это не твоих гостей, а Игоря Петровича! А в твою комнату случайно залетело!

– Надо деду отдать, – решила Юлька. – Вернется из Академии – и пусть сам думает, из какого гостя раритет высыпался. А мы будем дальше убираться. Я еще хотела сегодня новые ролики на бульварах обкатать!

Уборку закончили к обеду. Полундра с Белкой отволокли на помойку мешки с мусором, Натэла разогрела борщ и оставшуюся пиццу. Наспех поев и сполоснув посуду, девчонки начали собираться на бульвары. Белка достала мобильник и набрала номер старшей сестры.

– Я только Соне скажу, что я – гулять… Юлька, Пашке что-нибудь передать?

– Передай, что он свин вселенский и я с ним не общаюсь! – Полундра была обижена на брата. – А я еще как дура ему офис разгребала на каникулах! Чтоб еще хоть раз в жизни… Белка! Ты чего?!

Белка опустила телефон и круглыми от ужаса глазами уставилась на подруг:

– Соня говорит, что… что у Пашки офис на Солянке обокрали!

Полчаса спустя вся компания Полундры высыпалась из трамвая на углу Солянки и Глинищевского и понеслась вниз по переулку.

– Парни, идите домой… – пыхтела Юлька на бегу. – Девчонки, и вы тоже… Пашка и так щас орать будет, что я всех притащила, а на фига? Что мы сделать сможем? Может, там… менты… уже… приехали…

Но никто ее не слушал. Атаманов и Батон, привыкшие к утренним пробежкам, неслись по тротуару ноздря в ноздрю как орловские рысаки. Сзади едва поспевали нетренированные Белка с Натэлой.

Адрес Пашкиного офиса Юлька помнила хорошо – и все же едва узнала двухэтажный домик, стоящий в глубине старого двора-«колодца». Зазеленевшие кусты скрывали весь нижний этаж. На клумбочке под окнами вовсю пустили стрелки нарциссы и тюльпаны. Дореволюционный обшарпанный особняк выглядел принарядившимся и почти красивым.

Дверь на первом этаже с табличкой «Компьютерное агентство «Сетевые корсары» была открыта настежь.

– Пашка! Я приехала! Что тут у тебя?! – заорала Полундра.

– А я милую узнаю по походке! – раздался из комнаты ехидный и ничуть не расстроенный голос старшего брата. – И по голосу! Что ж ты так орешь, Юлька? Стены шатаются! Все путем…

– Как же «путем», если вас обчистили?! – Юлька кинулась в комнату, по пути уронив на Атаманова вешалку, поскользнулась на резиновом коврике и влетела головой в живот старшему брату. Пашка, рассмеявшись, поставил ее на ноги.

– А чего это ты радостный такой? – подозрительно осведомилась Юлька. – У вас что – имущество застраховано? И где полиция?

– Мы не стали вызывать, – из соседней комнаты появилась Соня Гринберг – старшая сестра Белки и невеста Пашки Полторецкого. – То есть я хотела, но Пашка сказал, что не нужно. Ничего не украли.

– Совсем?! Как это? Почему? А как же ты узнал, что… Ой, а что это с подоконником? И со стеной?!

Из распахнутого настежь окна с поднятой решеткой тянуло сквозняком. Подоконник и пол под ним были щедро заляпаны рыжей грязью. Рядом перекрученными макаронами валялись вырванные компьютерные провода. Одна из белых пластиковых панелей, заменяющих обои, была снята со стены и лежала на полу. Образовавшаяся дыра обнажала старую штукатурку.

– Дом-то, оказывается, деревянный был… – пробормотал Атаманов, подойдя и поковыряв сыплющуюся штукатурку пальцем. – Вон прямо бревна видны…

– В Москве все старые дома деревянные. Которые не дворцы, – машинально ответила Белка. – А здесь особенно.

– Почему это? – удивился Серега.

– Чем ты слушал на москвоведении? – высокомерно пожала плечами Белка. – Ведь нам даже презентацию задавали делать! Во-первых, приказ строить вместо деревянных домов каменные издали в конце девятнадцатого века. В самом конце! А этот дом гораздо старше. Во-вторых – здесь же Таганка!

– И чего?

– Ничего! Старый бедный ремесленный район! У кого тут на каменные дома деньги были?

– Точно! – вспомнил и Батон. – Мне бабка рассказывала, что Таганка вообще раньше называлась Вшивая горка!

– Швивая, – поморщившись, поправила Белка. – А улицы здесь как называются? Гончарная, Котельническая, Каменщики… Хоть когда-нибудь уроки учить будешь?!

– Гринберг, от большого ума мухи дохнут! – огрызнулся Атаманов.

– Не о том спорите, шелупонь, – перебил их Пашка. – Смотрите внимательно!

Пять пар любопытных глаз уставились на потрескавшуюся штукатурку. Первой ахнула Натэла:

– Тут же две-е-ерь! А мы забыли! Мы же ее еще в марте видели, когда стены от обоев обдирали!

– Там, за ней, пустота, – сообщил Пашка, постучав по дверце. Послышался глуховатый звук, посыпалась штукатурка. Дверца осталась неподвижной. Прямо под ней темнел огромный грязный след, повернутый каблуком к дверце.

– То есть это получается… – недоверчиво протянула Полундра.

– Получается, что из офиса ничего не взяли! – пожал плечами Пашка. – Кто-то вчера вечером… или ночью… вошел в офис через дверь…

– Почему не через окно? – деловито уточнила Юлька. – Вон все нараспашку!

– Потому, моя радость, что решетка оконная изнутри открывается! Снаружи ее даже взломать не вышло бы. Максимум – стекло разбить, но оно, как видишь, цело. Так что домушник наш вошел в дверь, снял со стола комп… Между прочим, очень аккуратно, гад, снял, ничего не сломал, все провода аккуратно отсоединил! Отодвинул стол, снял панель, тоже очень осторожно. Но, спрашивается, зачем?! Чтобы полюбоваться на эту дверку?! Он же ее даже открыть не смог!

– Почему? – удивился Атаманов.

– Потому что не за что! Ни ручки, ни замка! Ключ вставить не во что!

– Если нельзя открыть, то как тогда запирали? – резонно спросил Батон. Все замолчали и уставились друг на друга. Затем Пашка подошел и осторожно надавил на дверь. Та не подалась.

– Заперта же… – пробормотала Белка.

– Изнутри закрыто, значит? И ручка тогда тоже изнутри? Это что же получается: воры… ОТТУДА ПРИШЛИ?! От соседей? Как?! – покрутил пальцем у виска Атаманов. – Тогда бы им и панель изнутри пробивать пришлось! А она культурно снята! И стол бы опрокинулся, если бы они его изнутри отодвигали!

– Да он бы и не отодвинулся просто, тут же провода! Они бы порвались! – подтвердила Полундра. – Нет, открывали отсюда и… Паш! А входная дверь взломана?

– То-то и оно, что нет! – Пашка, казалось, совершенно был сбит с толку. – Мы со Стасом уходили в пятницу вечером, заперли дверь… она и была заперта! Я смотрел, там никаких царапин вокруг замка нет. Значит, открыли родным ключом!

– Так, может, кто-нибудь из твоих дружбанов заходил? – предположила Соня. – Стас или Максим? Что-то забыл, пришел в выходные забрать…

– …и так стену изуродовал? – пожал плечами Пашка. – После того как мы эти панели сами четыре дня монтировали?! И свои кровные бабки за них заплатили?

– Парни могли случайно не захлопнуть за собой дверь, – пожала плечами Соня. – Вор или бомж какой-нибудь заметил, вошел…

– …и ничего не взял? Даже «Ай-Маки» дорогущие? Только панель зачем-то снял? И я еще в толк не возьму – зачем ему понадобилось через окно смываться, если дверь открыта была? – Пашка сердито кивнул на перепачканный подоконник. – Мог бы, свинусоид, хоть ноги вытереть… Кстати, ну и ножка у него! Глядите, какой след огромный остался!

– Сорок девятый «раздвижной»! – хихикнула Полундра, глядя на отпечаток огромной подошвы на подоконнике. – Ничего себе ботиночек…

– Где он только так испачкался? – вслух подумала Натэла, разглядывая глинистые следы на полу и подоконнике. – На улице совсем сухо, дождя уже недели две не было… Как будто нарочно старался!

– Я вообще ничего не понимаю! – Соня нахмурилась и посмотрела на Пашку. – Если дверь, как ты говоришь, открывали родными ключами, то у кого они могли быть? Ну, кроме тебя, Стаса и Макса?

– Да только у нас троих и были! – завопил Пашка. – Только Макс вообще уже неделю в Египте, с Надькой своей улетел в отпуск! Стасу стенку разкурочивать тоже незачем! Он ее и так при ремонте видел! Единственное, что может быть… – Пашка вдруг умолк и, сдвинув брови, глубокомысленно уставился на ободранную стену. Тут же в него вцепились со всех сторон:

– Что, что, что может быть?!

– Мы ведь не меняли замки при ремонте… – медленно выговорил Пашка. – Здешний дед, Скобин, так за свое барахло трясся, что на двери самые крутые замки поставил! Врезная щеколда с тремя блоками и сверху еще кнопочный замок итальянский. Никакой сигнализации не требуется! И решетки на окнах такие, что слон не пробьет! С внутренним замком! Мы с пацанами посмотрели и решили, что нам ничего лучше и не надо. Хозяева американские нам свои ключи прислали, сказали, что больше их ни у кого нет… Ну и все!

– Значит, у кого-то все-таки они были! – уверенно сказал Атаманов. – Если замки навороченные, то их просто так шпилькой не откроешь. Да еще чтобы ни одной царапинки…

– Завтра же поменяю, – мрачно решил Пашка. – Будет тут всякая шпана шляться как к себе домой, стены портить! Мы за эти компы еще банку пятьдесят кусков должны! И, главное, что этому гаду нужно было? На дверцу эту несчастную полюбоваться?! Которая без ручки даже?! Еще и грязи нанес, как свинья последняя!

– А у входа, между прочим, грязи никакой нет, – пожала плечами Белка. – Только от дверцы к окну. Пашка, может быть, он горшок с цветами опрокинул и землей все уляпал?

– Нет у меня никаких цветов! – завопил Пашка. – Только Финогеныч!

– Господи, кто это? – испугалась Белка.

– Кактус! Максу его Надежда на новоселье подарила! Вон стоит, жив-здоров! – Пашка кивнул на соседний стол, где из крошечного горшочка жизнерадостно топорщился колючками Финогеныч. Земля в его горшочке действительно была на месте.

– А куда эта дверца ведет? – вдруг задумчиво спросила Соня, проводя по косяку ногтем. – К соседям?

– Куда же еще? – пожал плечами Пашка. – Тут же раньше коммуналка была, а еще до этого – купеческий дом! То есть весь особняк целиком принадлежал купцам Скобиным! И, понятное дело, комнаты между собой сообщались! А потом, когда дом между разными семьями поделили, то дверцу заложили! И забыли про нее, наверное! Обои в восемь слоев наклеены были, мы с Максом при ремонте посчитали! Значит, с самой революции эту дверь никто не трогал!

– Ни фига, – вдруг возразил Батон, – вы с пацанами в соседней комнате обои обдирали! А в этой – как раз мы, еще до того, как вы приехали. Верно, Атаман? Здесь же еще шкаф с книгами стоял, который на Полундру грохнулся! Мы все это Солу Борисычу отдали и обои содрали до вашего прихода! Я их сам на помойку выносил! И не было там никаких восьми слоев! По-моему, всего один… а под ним газеты какие-то. Еще дореволюционные, с твердыми знаками всякими на концах!

– Факт! – подтвердила и Полундра. – Мало обоев было! Андрюха один их выносил, никто не помогал! Значит, было не очень тяжело! А другие стены мы ободрать не успели! Потому что ты приехал и сказал, что мы больше не нужны!

– Та-а-ак… – Пашка уселся в офисное кресло и задумчиво крутанулся в нем. – Спрашивается – почему в квартире одна комната оклеена в восемь слоев, а в другой с самой революции ремонта не было?

– Может, в этих комнатах разные люди жили? – предположила Белка.

– Одна семья жила! Скобины наши! Им две комнаты от всего дома остались, и они никуда отсюда не уезжали!

– Да не важно это все! – нетерпеливо вставила Полундра. – Главное, что дверь всего одной обоиной была оклеена! Значит… пользовались ею, что ли, время от времени?..

– Зачем, господи?! – всплеснула руками Соня. – Соседей по ночам пугать?! Как можно пользоваться дверью без ручки, ведущей в соседнюю квартиру?

– А что там, кстати, за соседи? – спросил Атаманов.

– Не знаю, – проворчал Пашка. – Какая-то бабка, наверное, глухая.

– Почему глухая?

– Потому что, когда мы ремонт делали, здесь неделю все стены тряслись! С восьми утра до десяти вечера! И перфоратор, и молотками стучали, и бензопила… И хоть бы раз кто-то зашел на шум пожаловаться! Сверху, из турфирмы, раз пять спускались – ныли, что у них от нашего шума клиенты подпрыгивают! А за стенкой никто не возмущался! Мы и подумали: или там вообще никто не живет, или старики глухие обретаются.

– Вряд ли глухая старушка будет по ночам лазить к соседу в гости, – подытожила Соня. – И в грязных ботинках. Да еще шкаф при этом отодвигать. Дверца-то еще была загорожена шкафом с книгами! Нет… скорее всего, этот проход так никем и не использовался. Просто незачем!

– Но ключи-то от квартиры все-таки у кого-то были! – напомнила Белка. – Американские хозяева могли про это и не знать. Дед этот, Скобин, жил один, мог кому угодно ключи дать. Может, к нему кто-то убираться приходил или в аптеку сбегать…

– Как это теперь узнаешь? – отмахнулся Пашка, вставая с кресла. – В общем, я завтра меняю замки, и все! Нечего тут кому попало болтаться и имущество портить! Вы, шелупонь, езжайте домой, а я пойду новый замок куплю.

– Не забудь надеть, – кивнула Соня на висящую на спинке кресла камуфляжную куртку. – Погода портится.

– Это не моя, – отмахнулся Пашка. – Я свою в машине оставил.

– А чья же? – удивилась Соня. Пашка вместо ответа снял куртку со спинки кресла, повертел в руках, накинул себе на плечи: