Текст книги "Большая книга приключений кладоискателей (сборник)"

И вот сейчас «ботанка» с неизменной коляской и младшим братцем на буксире стояла перед ними и, вежливо улыбаясь, протягивала что-то желто-голубое.

– Вы не это ищете? Тамазик нашел в клумбе, а я на всякий случай у него забрала.

– Спасибо, – буркнула Полундра, протягивая руку. И в ладонях у нее оказалась… кукла. Та самая, которую Юлька увидела на серванте в квартире Совы.

Кукла была довольно старой, с раскрашенным и потрескавшимся от времени керамическим лицом, с заплетенными в косы волосами из выцветшей шерсти, в голубом выгоревшем платье и желтой кофточке. Ничего не понимая, Юлька смотрела на куклу. Та, в свою очередь, таращилась на нее синими стеклянными глазами и молчала.

– Что будем делать? – наконец спросила Юлька.

Друзья молчали.

– Отнести Сове? – робко предположила Белка.

– А если она не Совиная? – засомневался Батон. – Если она той… рыжей… которая в обмороке…

Тут Атаманов ткнул его кулаком в спину, и Батон осекся. Все разом вспомнили, что на секретном совещании присутствует посторонний, и дружно повернулись к девочке с коляской. Та стояла на том же месте, но тонкие брови ее были сдвинуты к переносице.

– Она ваша? Или нет?

– Мы не знаем, – растерянно ответил Батон.

– Как это? – улыбнулась девочка. – Так не бывает.

– Все бывает, – проворчала Юлька. И, обменявшись взглядом с Атамановым, решилась: – Ладно, ты вот что… Тебя как зовут?

– Натэла Мтварадзе.

– Оч-приятно. Я Юля Полторецкая. Это вот Андрей и Серега, это – Белка.

Натэла вежливо улыбнулась. Ребята кивнули, Белка тоже расплылась в улыбке.

– Вы откуда приехали?

– Из Сухуми.

– Беженцы?

– Нет. Папу перевели по работе.

– А как тебя в школе отпустили? – задала Юлька животрепещущий вопрос. – Ты ведь седьмой заканчивала?

– Седьмой. Экстерном. У меня были одни пятерки, перевели без экзаменов, – просто, без тени хвастовства пояснила Натэла.

Полундра уважительно хмыкнула, потом, поразмыслив, продолжила:

– Тут, понимаешь ли, такое дело… Может, куклу лучше пока и не надо возвращать… В общем, мы тебе все расскажем, раз уж ты ее нашла, но только – чур, не трепать языком! То есть про то, что мы тебе скажем, – никому! Понятно?

Натэла молча кивнула. И задумчиво сказала:

– Тогда, наверное, надо Тамазика отвести домой. И Мириам тоже.

– Это твоя сестренка? – восхитилась Белка, сунув нос в коляску и при виде крошечного личика с длиннющими ресницами забыв даже о захватывающем дух приключении. – Ой, какая краса-а-авица-а… прелесть, пусенька моя, дорогулечка… губочками чмокаем ка-а-ак…

Натэла гордо улыбнулась и пояснила:

– Племянница. Сестры Тамары дочь. Самая красивая у нас!

Тамазик неожиданно не захотел идти домой и, выпятив нижнюю губу, приготовился зареветь.

– Тамазик, маленький, не надо плакать, посмотри, что вот тут есть… – засуетились вокруг него девчонки. Юлька вытащила из кармана слипшуюся ириску, Белка скорчила гримасу лягушонка, Натэла запричитала на своем языке, гладя братика по макушке. Но тот ничему не внимал и уже широко открыл рот с розовым влажным языком.

– Пацан, не вой! – нервно сказал Атаманов, запуская руку в карман джинсов и выуживая кучу разнообразного барахла. – На, держи! Нравится? Дарю!

Тамазик закрыл рот и зачарованно принял в ладошки винты, болты, стекляшки, ключ от квартиры (его Атаманов поспешно отобрал), исписанный маркер, жвачку и несколько шариков от подшипников. Малышу сразу же очень понравилось округлое зеленое стеклышко, он засунул его в рот и более не выпускал.

– Давай, веди их домой, – распорядился Атаманов. Посмотрел на Натэлу, помолчал и вдруг заявил: – Я с тобой пойду. Помогу эту дуру твою поднять…

– Какую дуру? – серьезно осведомилась Натэла, взглянув на Серегу черными глазищами из-под длиннющих ресниц.

И тут произошел небывалый доселе факт: Атаманов покраснел. Насупился, сдвинул брови и, хрипло откашлявшись, пояснил:

– В смысле коляску твою… Как ты ее там по ступенькам волочить будешь? Пошли, короче… Братва, мы, в общем, щас вернемся. Но катить сама будешь, а то у меня еще орать начнет.

Он взял за руку Тамазика, кивнул Натэле, и та спокойно и серьезно пошла за ним к подъезду, толкая коляску. Батон присел на край тротуара и глубокомысленно почесал в затылке. Белка и Полундра обменялись ошалелыми взглядами.

– Ах вот, значит, как… – пробормотала Юлька. – Ну и дела-а-а…

– Полминуты – и он уже ей коляску тащит! – провозгласила Белка. – Это Атаманов-то наш! Господи, что на свете делается!

Подруги дружно повернулись за поддержкой к Батону, но тот только пожал плечами и закатил глаза к небу.

Атаманов и Натэла вернулись быстро, причем Серега на ходу что-то жевал, а Натэла держала в руках пакет.

– Пирожки, – весело пояснила она. – С курагой. Только утром пекла.

– Ты умеешь? – уважительно спросила Юлька.

– А что тут такого? – пожала плечами Натэла.

Пирожки честно разделили на крыше гаража: получилось по одному с четвертью на брата. Атаманов уступил свою четверть Юльке, коротко ввел Натэлу в суть всего происходящего и открыл совещание:

– Ну, так чего, братва? В смысле делать чего будем?

– Наверное, куклу надо все-таки вернуть, – предложила Натэла.

– Кому вернуть? – хмыкнула Юлька. – Если что-то в окно кидают, значит, оно не нужно. Может, нам еще мусор с помоек обратно по квартирам растаскивать?

– Кукла не мусор, а вещь. Она могла нечаянно упасть.

– Если бы нечаянно, она бы прямо под окном, на асфальт упала, – буркнул молчавший до сих пор Батон. – А ее пульнули как гранату… до середины клумбы.

– А кто пульнул? – нахмурилась Юлька. – Сова или та… рыжая?

– Сова как раз звонить убежала, еще не вернулась. И потом, она ж старая, до клумбы бы не докинула…

– Моя бабушка попадает в дартс с шести метров, а ей почти восемьдесят, – задумчиво произнесла Натэла.

– Твоя бабушка – мастер спорта? – заинтересовалась Юлька.

Натэла молча покачала головой и сказала:

– Может, в милицию позвонить?

– Не надо! – завопила Юлька, обменявшись паническим взглядом с Атамановым. – Нас с Серегой заберут за это самое… за незаконное вторжение! И потом, рыжей-то нет, значит, она живая. И из обморока сама встала. Что мы в милиции скажем? Что куклу нашли?

– А чего она такая тяжелая? – вдруг спросил Батон, взвешивая куклу на ладони.

Игрушка тут же пошла по рукам, и все убедились: действительно тяжелая.

– Дайте сюда, – протянул руку Атаманов. Деловито потряс куклу и объявил: – Сейчас я ее раскурочу.

– Только осторожно! Красивая же! – запищали девчонки.

Атаманов кивнул и со всей возможной деликатностью расковырял куклу со спины. Открылась она неожиданно легко. Встряхнул – и прямо под ноги завизжавшей Белке покатились три кольца и большие, заискрившиеся под закатными лучами серьги. За ними змейками вытекли два браслета с голубыми и зелеными камнями, солидно стукнула о крышу гаража брошь – букет гладиолусов, тоже вся усыпанная сверкающими камешками, выскользнула диадема с зеленым камнем в виде ограненной капельки. Последним появилось колье – переплетенные виноградные грозди из зеленых и золотистых камней. На месте самой большой виноградины зияло пустое гнездо: камня в нем не было.

– А-а-ах… – хором вздохнули девчонки.

Батон машинально прикрыл сокровища широкой ладонью, но тут же был обруган («Не тронь! Сломаешь! Дай посмотреть!») и оттерт в сторону.

– Мамочки, да что ж такое… – пролепетала Полундра, осторожно, как до раскаленного, дотрагиваясь пальцем до кольца с большим густо-фиолетовым камнем.

Брошь играла льдистыми гранями, переливаясь голубоватым и синим. Тяжелые серьги со старинными неудобными «рыболовными» крючками сумрачно поблескивали таинственной зеленью камней. Колье искрилось в свете заходящего солнца бриллиантовым блеском.

– Та-ак… – хрипло сказал Атаманов. – И… кому все это возвращать? И вообще, куда теперь все это девать?

Ответа ни у кого не было. Батон яростно тер ладонью затылок. Белка, зажмурившись, тихонько пищала – то ли от страха, то ли от восхищения. Юлька сидела с остановившимся взглядом и лихорадочно пыталась определить размеры свалившейся на них катастрофы. Одна Натэла сохраняла спокойствие. Обведя всех взглядом темных глаз, она тихонько предложила:

– Надо драгоценности как следует спрятать.

– Куда?! – хором завопили все.

– Наверное… назад в куклу?

Юлька открыла рот. Закрыла. Опять открыла и придушенным голосом сказала:

– Гениально! Круто! Круче некуда! А куклу саму куда? Я лично ее домой не возьму! Из-за них Сова, может быть, рыжую тетку придушила, труп где-то спрятала, а я тут буду…

– Бэл-лоч-ка!

Негромкий нежный возглас, послышавшийся снизу, поверг компанию на крыше гаража в панику. Атаманов выронил куклу, которая покатилась к краю крыши, где ее едва успел поймать Батон. Полундра упала животом на сверкающую горку драгоценностей, Натэла с достоинством прикрыла подолом платья лежавшее рядом кольцо. Белка с вытаращенными от испуга глазами свесилась через край крыши.

– Что, Соня? Я здесь!

– Бэллочка, опять ты забралась на гараж? Кажется, мы с тобой договаривались, и ты обещала… Ты занималась? Ты обедала? Ты была на сольфеджио? Что сказала Нина Аполлодоровна? Как твои тридцать вторые у Шопена?

– Господи… – вздохнула Юлька, с искренним сожалением взглянув на подругу. – Хорошо, что у меня старшей сестры нету…

– А у меня есть еще три старших брата, – задумчиво сообщила Натэла.

– Два здесь, а третий где? – неожиданно заинтересовался Атаманов.

– Зурико сейчас служит на границе. Он… очень хороший.

– Небось твой Зурико тебя сольфеджией не мучит, – проворчал Серега, глядя на то, как Белка, торопливо бормоча: «Я уже иду, Соня! Тридцать вторые получаются», – слезает с крыши и бежит к подъезду. – Полундра, а чего она своей Соньки так слушается? Она же сестра, а не мать. Белка ей подчиняться не обязана.

– Ха! Ну да, не мать, но Сонька ее на пять лет старше. Мать все время за границей мастер-классы дает, ее в Москве-то не бывает почти, а Сонька Белку и в детский сад водила, и в школу, и в музыкалку. И в консерваторию засунет, я точно знаю!

– Вот счастье-то привалило… – хмыкнул Атаманов.

Белка, печально помахав друзьям рукой, скрылась в подъезде. А кучка драгоценностей по-прежнему поблескивала гранями камней в лучах падающего за тополя солнца. И с этой кучкой по-прежнему следовало что-то делать.

– Надо их разделить, – предложил вдруг Батон. – Каждый возьмет понемножку. Всех сразу-то не передушат.

– Кто? – вздрогнула Юлька. – Кто не передушит?

– Сова. Или рыжая. Мало ли…

Полундра передернула плечами, посмотрела на Атаманова и наотрез отказалась нести домой чужие драгоценности.

– Ладно, давайте все сюда, – подумав, объявил Серега. – Спрячем на нейтральной территории.

Что имел в виду Атаманов, стало понятно, когда он с куклой в руках исчез в замаскированном высоченной крапивой пролазе между гаражами. Там, на небольшом, заросшем травой и кустами пустыре, среди ржавых ящиков и мусора, можно было спрятать что угодно, и отыскать это могла бы только археологическая экспедиция лет триста спустя.

Вернулся Серега быстро, обвел друзей суровым взглядом и сказал:

– На всякий случай сообщаю: украшения под ржавым ящиком возле зеленого гаража, на котором написано… – Он покосился на Натэлу, почесал в затылке и не очень уверенно закончил: – В общем, слово написано.

– Какое? – ничего не понял Батон.

Атаманов, нагнувшись, сказал ему какое. Батон так же шепотом передал слово Юльке, которая для приличия поморщилась. Натэла внимательно смотрела на новых друзей. Затем ровно, без обиды спросила:

– Вы мне не доверяете?

Атаманов и Батон растерянно переглянулись и дружно полезли пятерней в затылки. Юлька сложилась в приступе хохота, а когда разогнулась, все еще давясь смехом, пальцем на пыли написала для Натэлы широко известное слово. Прочитав, та слегка покраснела и коротко сказала:

– Понятно.

– Ну, раз так, то по домам, – с облегчением поднялся Атаманов. – Завтра утром встречаемся здесь же. Ночью всем думать, что делать.

– Что делать, что делать… – пробурчала Юлька, задом съезжая с крыши гаража. – Сухари сушить!

Вечером Юлька сидела у себя. Включенный для конспирации телевизор орал на всю комнату, мешая сосредоточиться. Черная кошка по имени Мата Хари важно разгуливала между наваленными на столе книгами. Юлька выгребла с полок все подаренное ей дедом на тринадцатилетие собрание сочинений Конан Дойла и уже третий час перелистывала книги одну за другой. Но Шерлок Холмс с доктором Ватсоном никогда не занимались куклами с начинкой из драгоценностей – к такому выводу Полундра пришла, закрыв последний том.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила она Мату Хари.

Кошка вылизывала себе заднюю ногу, задрав ее выше головы, и ей было явно на все плевать. Отложив Конан Дойла, Юлька с тоской взглянула на учебник алгебры – и решительно задвинула его за горшок с фикусом. Подошла к зеркалу. Оттуда на нее взглянула насупленная физиономия в ореоле растрепанных соломенных волос, со вздернутым носом и горстью веснушек на нем, заметных даже в свете телевизора.

Еще в средней группе детского сада Юлька убедилась, что быть девочкой ужасно. Почему-то считается, что, родившись, на свою голову, девицей, ты теперь по гроб жизни обязана ходить (а не бегать!) в бантиках и рюшечках, с косичками (а не растрепанными волосами!), в нарядных сандаликах или туфельках (а не в старых разбитых, но удобных кроссовках!) и так далее в том же духе. И никаких ободранных коленок и носов, никакого лазания через забор, никакой игры в правой полузащите, никаких гаражных крыш, порванных джинсов и синяков под глазом, полученных в честной битве с захватчиками из соседнего двора! А без всего этого разве жизнь? Так, мучение… А кошмарная фраза «Ты же девочка!», которая преследовала Юльку всю ее раннюю молодость?! Несешься, например, по спуску к бульварам на скейте, мелькают мимо деревья и изумленные лица, ветер бьет в лицо и пузырит футболку с надписью «ZINEDDIN ZIDAN» на спине, волосы врастрепку, радость шипит в горле, как холодная кока-кола, а сзади – Атаманов на таком же скейте… И что еще, спрашивается, нужно человеку для счастья? Так нет! Обязательно навстречу попадется соседка, или училка, или, что совсем уж возмутительно, вовсе посторонняя старушенция с кошелкой, которой о своих бы внуках думать, и раздается это навязшее в зубах: «Господи, ты же девочка, как ты себя ведешь!» И все, кайфу конец.

Полундра свирепо поправила на плече сползшую футболку, показала зеркалу язык и пошла в комнату деда.

Игорь Петрович не спал, хотя время уже приближалось к полуночи. На его столе горела зеленая лампа, и Юлька увидела согнувшуюся над книгой сухую высокую фигуру деда.

– Что читаешь? – поинтересовалась она, закрывая за собой дверь.

Дед молча показал обложку: «История наполеоновских войн». Юлька поморщилась:

– Но ведь ску-у-чно же…

– Да? – поднял голову Игорь Петрович. – В твои годы мне тоже это казалось скучным. А как твоя математика?

По Юлькиной гримасе можно было понять, что математика ничем не отличается от Наполеоновских войн.

– Ты напрасно занимаешься под телевизор, – заметил Игорь Петрович, снимая очки. – Посторонние звуки не способствуют усвоению материала.

– Да ничего я не учу. Надоело! – буркнула Юлька. – Ты не знаешь, почему сегодня к Сове «Скорая» приезжала?

– К Маргарите Владимировне? – Дед вздохнул. – Я тоже видел. Да мало ли в ее возрасте может быть поводов…

– Так и ты у меня в возрасте, а к тебе «Скорая» не ездит, – проворчала Юлька, автоматически покосившись на привинченную к стене металлическую трубку турника, на котором Игорь Петрович без труда делал тридцать отжиманий. Рядом висел эспандер, а у двери валялись гантели.

– Я – боевой офицер и распускаться не имею права, – знакомой всему семейству Полторецких фразой ответил Игорь Петрович. – А Маргарита Владимировна – одинокая, несчастная женщина.

– С чего вдруг она несчастная? – удивилась Полундра. – А одинокая… Так она же сама ни с кем не хочет общаться, даже с бабками нашими на лавочке не сидит никогда.

– Много чести – с ними сидеть, – отрезал дед. – Юлия, уже поздно, иди спать. Завтра утром у меня приемные экзамены в академии, а тебе – ехать в аэропорт встречать Павла. Еще ты должна будешь что-нибудь приготовить на обед: мальчик прилетит голодным. Не забудешь? Или написать утром записку?

– Да вспомню, вспомню… – поморщилась Юлька. – Щас уже спать пойду. А… а почему ты говоришь, что Сова несчастная?

Игорь Петрович ответил не сразу. Встал, прошелся по комнате, аккуратно поставил обратно на полку «Историю Наполеоновских войн», прикрыл створку окна. Зачем-то снова надел очки и внимательно посмотрел на внучку.

– Я тебе, Юлия, всегда говорил, что семья для человека – главное в жизни…

– Ага. Особенно кузены из Иркутска, – кисло вставила Юлька.

Дед, словно не слыша, продолжал:

– Ты еще слишком молода, а с возрастом поймешь, что только близкие люди дают нам силы жить. И Маргарита Владимировна – не исключение.

– У нее же никого нет!

– В том все и дело. А когда-то все было – и муж, и дочь. Но Анатолий Иванович, царство ему небесное, умер очень рано, а дочка… – Игорь Петрович замолчал. Затем задумчиво продолжил: – Такая яркая была девушка, высокая, с роскошными рыжими волосами, которые она никогда не заплетала…

– Она тоже умерла? – пропищала Юлька.

Дед открыл было рот, чтобы ответить, но в это время из прихожей зазвонил телефон, и он пошел брать трубку. Юлька галопом проскакала в свою комнату и со всей силы захлопнула за собой дверь.

По ее спине поползла липкая дрожь. От открытого в темный двор окна неожиданно повеяло могильным холодом. Судорожно вздохнув, Юлька обхватила плечи руками. Господи… Дочь, рыжие волосы… У той тетки, которая прикатила сегодня к Сове, которая потом упала в обморок… или не упала… Она же тоже была рыжая! И высокая! Господи, но она же… Она же умерла! Дед сказал: «Яркая была девушка». Была!

Юлька схватилась за мобильный телефон – звонить Белке или Сереге, но, посмотрев на часы, вовремя одумалась. Села на кровать и в течение получаса вспоминала все, что читала и смотрела о жизни привидений. Доведя себя до трясучки, она кинулась запирать окно, задвигать занавеску и баррикадировать табуреткой и музыкальным центром дверь. Обеспечив себе таким образом некоторую безопасность, бесстрашная гроза двора Полундра прыгнула в постель, сунула голову под подушку, накрылась одеялом и подумала, что теперь от страха не заснет ни на минуту. Но уже через пять минут незаметно провалилась в сон.

Будильник, заведенный Игорем Петровичем, прозвенел ровно в шесть утра. Сквозь сон Юлька слышала, как дед встал, как он делал зарядку и завтракал на кухне (как всегда, овсянкой и молоком). Потом хлопнула дверь: Игорь Петрович уехал в академию. Через четверть часа надо будет вставать и Юльке. «Еще сколько спать можно…» – подумала она. И – отключилась.

Глаза открыла от пронзительного звона. Надрывался телефон в прихожей.

– Мамочки! – ахнула Юлька, взглянув на часы. – Проспала все на свете!

Босиком кинувшись к телефону – рядом с аппаратом сидела Мата Хари и удивленно смотрела на него зелеными глазищами, – она сорвала трубку и гаркнула:

– Але!

– Полундра, давай на выход! – послышался в трубке бодрый голос Атаманова. – Базар есть.

– У меня тоже! У меня тоже базар! Серега, конец мне, горю, дед убьет!

– Ты что, опять на его диссертацию колу вылила?

– Хуже! В аэропорт проспала! Самолет через полчаса сядет! Господи, Серега, что делать?

Атаманов думал ровно четыре секунды.

– Лети сюда, я завожусь.

Юлька кинулась одеваться.

Когда она через три минуты, растрепанная, в футболке наизнанку, на ходу застегивая сандалии, выскочила из подъезда, чудо техники под названием «Ява-700» уже фырчало у кромки тротуара. Мотоцикл был старый, разбитый и ездил, по выражению Игоря Петровича Полторецкого, «на одном божьем благословении». Батон с Атамановым приволокли его с какой-то свалки и почти месяц вместе с дядей Колей, отцом Батона, возились с ним, надеясь реанимировать. Реанимация, к крайнему удивлению всех троих, полностью удалась: старый мотоцикл начал вполне прилично бегать. Правда, пацанам пришлось пообещать Батонову папаше, что эксплуатация сего пенсионера будет производиться исключительно в близлежащих дворах. До сих пор друзья данное слово держали, но… Разве мог Атаманов не выручить боевую подругу?

– Садись, шлем надевай – и погнали! Какой аэропорт?

– Внуково. Серега, а…

Конца фразы не расслышали ни Атаманов, ни сама Юлька: старая «Ява», взметнув столб пыли, с места взяла в карьер.

Атаманов выжал из древнего мотоцикла все, что мог. Они вихрем пронеслись по городу, пролавировали в страшнейшей пробке на Окружной, чуть не заглохли на перекрестке (даже из-под шлема Юльке было слышно, как ругается страшными словами Атаманов), но к стоянке перед аэропортом Внуково подлетели с опозданием всего на пятнадцать минут. Юлька слезла с мотоцикла, не смогла устоять на подгибающихся ногах и в изнеможении села прямо на нагретый солнцем асфальт. Голова шла кругом, в животе что-то постыдно тряслось.

– Знаешь что, Серега… Ну тебя! Ни в жисть с тобой больше не поеду! Больной ты на всю голову…

– Сама ты больная! – обиделся Атаманов. – Вопила на весь дом, что горит-опаздывает, а теперь…

– Ну да, опаздываю. Но соображать-то надо! На Окружной за нами чуть менты не погнались!

– Я нормально ехал! Просто на мотике всегда быстро кажется. Нет бы спасибо сказать, орет тут еще… И хватит уже, расселась! Раз опаздываешь – беги! А я «Явку» посторожу.

Полундра сильно сомневалась, что атамановская «керосинка» нуждается в охране, но злить Серегу было опасно, да и время поджимало. Поэтому она бросила Атаманову шлем, помахала рукой и побежала к зданию аэропорта.

– Майку переодень, дура! – крикнул Атаманов ей вслед, но Юлька не услышала.

В аэропорту было людно, шумно и прохладно. Поежившись, Юлька завертела головой в поисках табло с объявлениями о прибывших рейсах. Огромная черная панель обнаружилась прямо у нее над головой, Юлька сощурила глаза, ища объявление о прибытии рейса из Иркутска… и внезапно ее обдало знакомым горьковатым запахом. Моментально вспомнилось вчерашнее амбре, исходящее от лежащей в кресле рыжей. Автоматически Юлька повернула голову… и чудом удержалась на ногах. В двух шагах от нее стоял вчерашний призрак… дочка Совы, рыжая… в общем, та самая.

Она действительно была рыжая, как морковка, и волосы точно так же рассыпались по плечам и спине. Только сейчас рыжая была одета не в голубой костюм, а в джинсы и зеленую футболку. Но запах – тот же самый, тут Юлька ошибиться не могла. Рыжая была не одна: рядом с ней стояла худенькая девушка с коротко стриженными черными волосами. Обе дамы довольно сердито разговаривали по-английски. Рядом, у их ног, стоял огромный чемодан, весь облепленный рейсовыми наклейками. В международном языке Юлька сильна не была и только напрасно потратила пару минут, пытаясь вникнуть в суть беседы. Наконец одно слово – «диамантс» – показалось ей знакомым. Наказав себе вечером непременно заглянуть в словарь, Юлька скроила скучающую мину, надвинула на лицо козырек бейсболки и переместилась так, чтобы получше рассмотреть пришелицу с того света.

Ни на труп, ни на привидение рыжая, впрочем, ничуть не походила. Вполне живая, здоровая, загорелая, красивая дама лет этак тридцати. Лицо ее было наполовину скрыто темными очками, и Юлька, как ни вглядывалась, не могла его рассмотреть.

Полундра начала лихорадочно соображать, что же ей делать дальше. Мысли прыгали, как рассыпавшиеся мячики на «физре», и пользы от них не было никакой. А тут еще обе женщины перестали ругаться, подхватили чемодан и резво понеслись к выходу. Юлька, так ничего и не придумав, побежала за ними. Она то и дело задевала встречных людей локтями и плечами, огрызалась на бурчание пострадавших и, наконец, со всего размаху врезалась в чей-то довольно твердый живот.

– Извините… – буркнула она, потирая лоб кулаком.

– Опаньки, Юлька! – вдруг послышался сверху жизнерадостный бас. – Это ты, что ль?

– Я, – автоматически кивнула Полундра и подняла глаза.

С минуту недоуменно таращилась на высоченного парня с широкими плечами, которые чуть не рвали майку камуфляжной расцветки. Бейсболка на парне была надета козырьком назад, синие глаза смеялись. Что-то в их синеве показалось Юльке знакомым, она напрягла память – и потрясенно выговорила:

– Пашка, ты?

– А я вот тебя сразу узнал. – Кузен из Иркутска хлопнул кузину по плечу так, что Юлька чуть не отлетела к стене. – Скока не виделись-то, лет семь? Такая же кнопка, как и была! И веснушки не вывелись! А куда ты мчишься-то? Меня встречать? Я Петровичу по телефону говорил, что незачем, не маленький, сам доберусь, так он… Да что ты так глядишь? Я это, я, Пашка! Правда не узнала, что ль?

– Узнала… – ошарашенно сказала Юлька, ожидавшая увидеть сутулого задохлика в очках и сейчас с трудом приходящая в себя. – Ты… того… как добрался?

– С ветерком, – хохотнул Пашка, снимая с Юльки бейсболку и заглядывая ей в лицо. – Ты что такая вздрюченная? Случилось что?

Юлька в отчаянии проводила глазами объекты своей слежки, те приближались к повороту. Счет шел на секунды, и она решилась:

– Пашка, бегом! Мне нужно вон тех двух баб догнать!

Соображалка у иркутского братца, видимо, и в самом деле была неплохая: он молча подхватил свой рюкзак и без единого вопроса зашагал за Юлькой. Они повернули за угол, где им навстречу хлынула целая толпа новоприбывших пассажиров. Юлька только каким-то чудом не потеряла своих дам из виду. Те вышли из здания аэропорта, мгновенно загрузились в стоящую у тротуара «Альфа-Ромео», и белый автомобиль начал медленно выруливать в потоке других машин к шоссе.

– Ловим тачку, и за ними! – азартно предложил Пашка.

– Сдурел?! – застонала Юлька. – Ты знаешь, сколько такси в аэропорту стоит?! Это тебе не Иркутск…

Но Пашка уже поднял руку, и к нему сразу подскочил низенький мужичок:

– Машинку до Москвы, командир?

– Ага, – солидно пробасил Пашка. – Сеструха, грузись, поехали. Шеф, вон за той белой «альфочкой» трогай помаленьку…

Нет, все-таки восемнадцать лет – это вам не тринадцать… Юлька с завистью поглядела на уверенно садящегося в такси братца, прыгнула следом – и только сейчас вспомнила про Атаманова. С минуту она прикидывала, что именно скажет ей Серега, узнав о том, что его вместе с «керосинкой» бросили на стоянке, затем достала мобильный.

Услышав, что Полундра вместе с братом едет из аэропорта в такси, Атаманов сказал именно то, что и ожидала Юлька. Ей едва удалось вклиниться в поток возмущенной ругани.

– Серега, не ори. Вынужденные обстоятельства. Я веду рыжую.

– Кого ты ведешь?! – поперхнулся в трубке Атаманов.

– Ры-жу-ю, – медленно и многозначительно повторила Юлька. – Нашу, вчерашнюю. С ней еще одна, брюнетка с короткой стрижкой, первый раз вижу. Возвращайся домой. Предупреди всех наших. Я скоро буду и все расскажу.

– Понял, – мгновенно переключился Атаманов. – Отбой. Осторожней там, гляди…

Юлька выключила телефон. Вытянула шею, убедилась, что «Альфа-Ромео» находится прямо перед их такси, и только тогда облегченно откинулась на сиденье. Пашка усмехнулся и спросил:

– А кто эта рыжая?

…Полундра уже заканчивала вводить кузена в курс дела, когда белый автомобиль впереди вырулил на набережную, сбавил ход и остановился перед высоким зданием с застекленным фасадом. Выскочив из машины, Юлька задрала голову:

– Отель «Славянка-люкс». Ух ты…

Тут же она спохватилась, что рыжая заметит ее и, не дай бог, узнает, и поспешно спряталась за выступ стены. Рыжей, впрочем, было не до Юльки: она, пыхтя, в одиночку тащила из багажника чемодан. Чемодан был огромным и явно очень тяжелым. Вывалившись из багажника, он чуть не сбил с ног рыжую, жабой плюхнулся на землю и раскрылся. По асфальту разлетелись вещи, книги, кассеты, диски. Один из них, в прозрачной упаковке без этикетки, улетел к самой кромке тротуара – и тут же был аккуратно накрыт огромным ботинком иркутского кузена. Затем Пашка преспокойно достал телефон и несколько раз сфотографировал обеих дам. Юлька испуганно округлила глаза, но ни рыжая, ни брюнетка не заметили Пашкиных действий: ругаясь по-английски, они собирали рассыпавшиеся вещи. Наконец, чемодан был сложен, дамы взяли его за ручку вдвоем и скрылись за стеклянными дверями отеля. Облегченно вздохнув, Юлька посмотрела на кузена. Тот спрятал телефон, нагнулся, поднял диск, сунул в карман джинсов и заявил:

– Слыхал, что в Москве жизнь веселая, но чтобы вот такая… Хоть кино не смотри! Диск прямо сейчас поглядим?

– Как? – растерялась Юлька.

Пашка похлопал ладонью по рюкзаку:

– У меня комп с собой.

Любопытство жгло Полундру огнем, но она геройски заявила:

– Без наших – не могу. Поехали домой.

Войдя в свой двор, Юлька поняла, что собрать совещание на крыше гаража сейчас не удастся. Гараж был открыт, из него высовывался нос желтых «Жигулей», а из-под «Жигулей» торчали шесть ног в кроссовках. Было очевидно, что у хозяина гаража, отца Батона, сегодня выходной, и дядя Коля вместе с сыновьями занимается ремонтом фамильного средства передвижения. На лавочке возле песочницы со скучающим видом сидели Атаманов, Белка и Натэла – последняя с неизменными коляской и Тамазиком. Малыш увлеченно сосал зеленую стекляшку, подаренную вчера Серегой.

– Ну что?! – нетерпеливо спросил Атаманов.

Судя по тому, как оттопыривалась майка на его груди, кукла-бриллиантоносица была там. Не ответив, Юлька церемонно произнесла:

– Вот это – Пашка, мой братан двоюродный. Вот это – Натэла, Бэлла, Сергей и… Эй, Батон! Вылезай из-под тачки, иди сюда! И Батон. То есть Андрей.

Пашка молча улыбнулся. Девчонки улыбнулись тоже. Подошедший Батон вытирал грязные руки о штаны и посмотрел недоверчиво – сначала на Пашку, потом на Серегу.

– Он в курсе? – осторожно спросил у Юльки Атаманов.

– Да если б не Пашка, я бы рыжую упустила! Знаешь, как она в машину сиганула со своей… Интересно, кто она, та, другая?

– Да ты о ком?! – на разные голоса завопила вся компания.

Бабули на соседней лавочке дружно обернулись. Заоглядывались мамаши у песочницы. Из-под «Жигулей» высунулись две лохматые головы. Юлька взволнованно прошептала:

– Надо идти к кому-нибудь.

– У меня мать со смены, спит, – объявил Атаманов.

– У Сони ученица играет… – пожала плечами Белка.

– Я бы пригласила всех к себе, – вежливо сказала Натэла, – но у бабушки вечером антреприза, ей надо настроиться.

– А кто твоя бабушка? – заинтересованно спросил Атаманов, но тут Юлька спохватилась:

– Ой! Пашка! Треплемся тут стоим, а ты ж с дороги! Ты ж, блин, устал! Есть хочешь?

– Да не парься, мать… – отмахнулся Пашка, но сестра уже потянула его за рукав:

– Пошли все к нам! У деда экзамены, это до вечера.