Текст книги "Магия на грани дозволенного"

– Там кто-то разговаривает, – Дэн выставил ладонь и направил свет вперед по коридору, вглядываясь в рассеянный полумрак.

Матвеев кинул быстрый взгляд назад и повернулся, напрягая зрение, щурясь за толстыми стеклами очков.

– Здание слишком большое, – произнес Дэн, – не похоже на обычный склад. Скорее всего его проектировали под другие нужды. Здесь может быть целая сеть коммуникаций: отопительная система, электрические щиты, канализация. Неплохо было бы изучить план, прежде чем соваться.

– Слетать в проектировочное бюро? – живо предложил Матвеев, и Дэн не понял, шутит он или серьезно готов ради пользы дела мчаться на край земли.

Видимо, подвалами не пользовались уже давно. Дэн с опаской разглядывал чудовищные трещины, расползшиеся по стенам, и вздувшуюся от сырости штукатурку, покрытую масляными пятнами.

Коридор свернул вправо и уткнулся в дверь.

Щелчок «собачки», выпад – красное сияние рассеяло пыльную черноту. Еще один коридор.

– Матвеев, – Дэн предостерегающе дернул спутника за рукав. – Стой. Ты слышал?

Парень замер, изо всех сил напрягая слух до тех пор, пока от пронзительной тишины в ушах не начало звенеть. В темноте его лицо казалось бледной, перекошенной маской. Глаза за стеклами очков по-прежнему сверкали, но в позе появилась скованность. Дэн и представить не мог, что этот суетливый, нервный тип мог стоять, не шевелясь.

– Ничего не слышу, – шепотом отозвался Матвеев. – Тебе мерещится.

– Да нет же. Стон. Детский стон. Глухой, как будто из-под земли или сквозь толстое стекло.

– Здесь нет стекол, – заметил Матвеев.

– Сам вижу, – раздраженно буркнул Дэн, обшаривая лучом света пол, стены, низкий потолок, по которому тянулись все те же ржавые трубы.

– Зато земли сколько влезет. Думаешь, там, внизу, еще один ярус?

Дэн не ответил.

– Пойдем, – произнес он хрипло, облизывая пересохшие губы.

Помещение, в которое вывел коридор, действительно выглядело как склад, правда, очень необычный. Впечатление было такое, словно сюда годами стаскивался ненужный хлам. Пыльная мебель: старые лакированные столы, затканные паутиной и покрытые толстым слоем жирной пыли, какие-то шкафы с перекореженными дверцами, серванты со стеклянными полками и даже пружинная кровать с криво лежащим матрацем, замызганным, заляпанным пятнами.

Каждый мускул в теле Дэна напрягся, натянулся, как гитарная струна. Глаза всматривались в разбавленный жидким желтым светом мрак до рези, до боли. Тишина в ушах звенела. Пятна на матраце навевали неприятные ассоциации с больничными простынями: серыми, жесткими от бесконечных стирок, в желтоватых разводах. Только вот на этом матраце пятна… Похожи на кровь. И, кажется, она свежая.

– Семен.

Парень оказался рядом почти мгновенно. Дэн не видел его, сосредоточившись на изучении матраца, но ощутил колебания воздуха, когда Матвеев вырос рядом.

– Кровь, – констатировал тот. Стекла его очков и пот, выступивший на лбу, поблескивали в полутьме.

– Свежая, – Дэн прикоснулся к пятну пальцем. – И довольно много.

– Похоже, кого-то ранили, – пробормотал Матвеев. – Пытки, убийство или ритуальное жертвоприношение. Склоняюсь к последнему. Хотя оно не отрицает и двух первых. Думаешь, жертва все еще здесь?

Дэн не успел ответить – за их спинами раздался шорох, удар и глухой, отдающийся эхом удаляющийся топот.

– Туда, живо! – Дэн бросился к старому серванту на тонких сломанных ножках. – Он с той стороны! А ну помоги!

Матвеев схватился за низ серванта, который оказался неожиданно тяжелым, напрягся, и вместе они с грехом пополам отодвинули его в сторону.

Проход дохнул холодом и плесенью. Звук торопливых шагов уже растворился где-то в его глубине, и Дэн чертыхнулся, пускаясь в погоню. Коридор оказался неожиданно коротким и до того узким, что невозможно было бежать, не натыкаясь ежесекундно то на одну стену, то на другую. Разодрав толстовку на плечах о шершавый кирпич и окончательно разозлившись, Дэн врезался в стену на повороте, напрочь забыв об осторожности. Не успевший затормозить Матвеев вписался прямо ему в спину.

– Где он? Куда он побежал? – запыхавшись, выдохнул он.

Свет фонаря нервно заметался справа налево и обратно.

– Там тупик. Значит…

– Люк! – Дэн протиснулся мимо парня в правый коридор. – Здесь в полу люк! И он открыт.

– Чур, я иду первым! – оживился Матвеев.

– Успеешь еще свернуть шею, – Дэн бесцеремонно отпихнул его в сторону и без колебаний соскользнул в круглый черный провал.

– Это нечестно! Пока я лазаю, ты всех порешишь, и мне никого не достанется, – пожаловался Матвеев, свешивая ноги в дыру и нащупывая подошвой перекладину железной лестницы. – У-у-ух!

Ступеньки внезапно закончились, нога сорвалась, и он с воем рухнул на земляной пол.

Дэн стоял в шаге от него, вскинув руки. Фонарик валялся на полу. Ладони полыхали ярким светом, выхватывая из мрака длинный коридор, похоже, вырытый уже после постройки здания. Метрах в десяти от люка коридор под прямым углом пересекал еще один земляной туннель, а дальше виднелись решетчатые двери. На перекрестке лежала бетонная плита – как ее через лаз-то протащили?! А перед плитой, щурясь и закрывая растопыренными пальцами лицо, на полусогнутых стоял незнакомый парень.

– Уберите свет!

Дэн удивленно рассматривал парнишку. На вид тому было не больше пятнадцати, совсем еще сопляк. Грязные джинсы, порванные в нескольких местах и обтрепанные до бахромы, свитер с растянутым воротом, матерчатая куртка с кучей нашивок и значков. Нож в дрожащей руке.

– Спокойно, – произнес Дэн. – Брось нож.

– Вы из полиции, да? Разнюхали, да? Чего вам от меня нужно? Я ничего плохого не делаю.

– Мы не из полиции, – осторожно сказал Дэн. – Как тебя зовут и что ты здесь делаешь?

– Не подходите! Я буду звать на помощь! Я буду кричать, ясно? – Нож в руке у парнишки заходил ходуном, по виску скатилась капелька пота. Дэн в недоумении смотрел на него, чувствуя себя последним болваном. Все ясно: какой-то беспризорник устроил себе жилье в заброшенном складском подвале. Правда, казалось странным, что он не обосновался поближе к цивилизации, да еще этот лаз… Зачем было рыть коридор? И как, черт возьми, сюда попала плита, а главное – для чего?

– Что ты здесь делаешь? – повторил Дэн твердо. Алексеенков с него шкуру спустит, когда узнает.

– Вы сумасшедшие, да? Ненормальные? – парень вытаращил безумные глаза на светящиеся ладони магов.

– Слушай, умник, – Матвеев шагнул навстречу подростку. – Тебе, кажется, задали вопрос. Либо ты на него отвечаешь, либо получаешь заряд красных искр в лоб.

И откидываешь коньки прямо здесь и сейчас.

– Вы… нет.

– Да, – твердо припечатал маг. – Имя.

– И… Илья.

– Отлично, Илья. А теперь расскажи нам о пропавших детях. И не строй из себя недоумка. Я знаю, что ты маг.

– Я… что? – парнишка совершенно ошалел. – Вы… это, сатанисты, что ли? Я не сделал ничего плохого, я здесь живу.

– Не прикидывайся! Ты черный маг, и где-то здесь ты проводил обряды.

Дэн мысленно застонал.

– Семен, – предостерегающе позвал он, тронув парня за рукав куртки. – Взгляни на него! Какой из него маг? Ему от силы…

– Не лезь. У тебя свои методы работы, у меня свои. Следи лучше за его руками, у него должны быть браслеты.

Парень замотал головой. Попятился.

Вдруг раздался стон.

И снова.

Близко! Так близко!

В тот же миг мальчишка рванулся назад и свернул за угол. Дэн среагировал мгновенно: багровый росчерк вспорол темноту, заклятие просвистело в каких-то сантиметрах от плеча беглеца, озарив его красным светом, и врезалось в далекий торец коридора. Тот брызнул земляными комьями.

– Стоять! – прогорланил Матвеев и бросился следом за парнем.

Не успел он свернуть за угол, как оттуда вылетел алый луч и едва не прошил его насквозь. Матвеев с криком рухнул на пол.

– Не двигайся! – заорал Дэн, прикрывая его.

Магический щит выгнулся переливчатой дугой, перегородив проход от стены до стены, от пола до потолка. Луч нового заклятия ударил в него с такой сокрушительной силой, что Дэн пошатнулся и едва устоял на ногах. Тут же схватил Матвеева за локоть, бесцеремонно вздернул его на ноги и вытолкал за угол. Следом промчалась вспышка нового заклятия, вписалась в стену, и оба пригнулись, закрывая головы руками от разлетевшихся веером обломков решетки.

– Вот зараза! – Матвеев привалился спиной к стене. – Что я говорил, а? Это он!

– Сам вижу.

– Как будем брать: живым или как придется? Там тупик, Денис! Я видел. Ему отсюда некуда деться.

– Значит, он будет стоять насмерть.

– Эй, ты! Илья или как тебя там! – выкрикнул Матвеев. – Выходи с поднятыми руками! Мы не причиним тебе вреда, если сам сдашься.

Ответом был издевательский смешок.

А затем повторился стон. Тихий, безнадежный.

– Держи щит. Не выпускай его, – шепнул Дэн. – Справишься?

Матвеев молча кивнул и изо всех сил напрягся, сосредоточившись на магии.

Дэн обернулся и медленно, держа перед собой вытянутые руки, готовые в любой миг соткать в воздухе формулу защиты, прокрался вдоль стены к решетчатым дверям За ними на полу были настелены матрацы, какие-то книги сложены стопками, обрывки бумаг раскиданы по всему полу. Кое-что из мебели, явно притащенное сверху, из подвала, залитые воском полки и тумбочки, огарки черных свечей, какие-то тряпки, объедки, от которых исходила гнилостная вонь. Карты подземелья и города, исчерканный пометками план городской канализации. И все стены в символах и непонятных надписях, нанесенных баллончиком Дэн замер, даже не увидев – почувствовав движение. Ткнул полыхающими красными пальцами в захламленный темный угол в дальнем конце помещения, а потом и сам направился туда, откуда снова донесся еле слышный жалобный стон. Наклонился и отдернул грязное, насквозь провонявшее потом и мочой покрывало. Первым, что бросилось в глаза, был колтун грязных, свалявшихся волос и перепачканное землей веснушчатое личико. Приоткрытые губы, покрытые запекшейся кровью, разводы грязи и засохшей крови на щеках, закатившиеся глаза в белой пленке, горящая, будто воспаленная, кожа.

У Дэна помутилось в глазах…

– Я думаю насчет имени, – Рута неуверенно и настороженно улыбнулась, следя за его реакцией. Она сидела на столе в заброшенной лаборатории и болтала ногами. Дэн глядел на нее снизу вверх, устроившись на одеяле, расстеленном на полу. Прохладный воздух покусывал обнаженную кожу, а от слов Руты в животе вдруг сделалось как-то неприятно и холодно. Страшно.

– Не рано? – спросил Дэн охрипшим голосом и кашлянул, прочищая горло.

– В самый раз. Не увидишь, как время пролетит.

Дэн опустил глаза, чувствуя себя растерянным и встревоженным.

– И что ты надумала?

– Диана. Назовем ее Дианой.

– Ее?

– Если будет девочка. Ты не против?

Дэн пожал плечами.

– А с мальчиком я еще не определилась.

Дэн покачнулся. В сердце точно вогнали тупой ржавый нож, и рана открылась. Глухая, тяжелая боль поднялась из глубины души, резанула по глазам, камнем легла на грудь: ни вдохнуть, ни выдохнуть. Кожа вмиг покрылась холодной испариной, озноб прокатился по телу. Дрожа весь с головы до ног, Дэн вытащил девочку из убогих вонючих тряпок – она безвольно обвисла у него в руках. Малышке было не больше четырех, и весила она как пушинка. Футболка и широкие мешковатые штаны были перепачканы чем-то темным, подсохшим, местами еще липким. Ладошки перевязаны рваным тряпьем.

– Потерпи, – прошептал Дэн, прижимая девочку к себе. – Все будет хорошо.

Я вытащу тебя. Обещаю, Рута, вытащу.

Пошатываясь, точно в бреду, он вышел из помещения через решетчатую дверь.

– Денис? – один взгляд на Дэна, и у Матвеева вытянулось лицо. – Это… он там., не шевелится… – Парень мотнул головой, указывая через плечо за поворот.

– Сейчас зашевелится, – пообещал Дэн, и прозвучало в этом обещании что-то такое, отчего Матвеев вздрогнул. Глаза Дэна, потухшие, словно омертвевшие, выгоревшие, настораживали: с такими глазами идут не разговаривать, не просить сдаться. С такими глазами идут убивать.

– Денис, – пробормотал Матвеев, соображая, что в его голосе проступили противные нотки отчаяния и страха. – Я думаю, нужно вызвать подмогу. Ну, то есть сообщить в Орден по всем правилам, по инструкции. А то ведь привяжутся потом, объяснительными замучают или, того хуже, по судам затаскают.

– Забирай девочку и иди к выходу, – Дэн словно не слышал. Перевалил тело со своих рук ему на руки. Перехватил эффектную полусферу магического щита. – У тебя телефон есть? Вызови «скорую».

– Но…

– Живо! Я прикрою.

Матвеев неуверенно попятился.

– Вон отсюда! – заорал Дэн, и его голос, полный дикой, первобытной, неконтролируемой ярости, прогремел на все подземелье, отразился от стен. Огромное многоэтажное здание содрогнулось, затряслось и загудело. Матвеев почувствовал, как концентрируется вокруг чудовищная, порожденная нечеловеческой болью магическая сила, как она пронизывает пространство, и оно начинает мерцать, звенеть и вибрировать, и не завидовал черному магу, притаившемуся в тупике подвала, ох как не завидовал! На душе отчего-то было противно… ах да, это ведь он привел сюда Гордеева, и он был не в состоянии остановить его, а значит, на нем лежала львиная доля ответственности за то, что тот собирался сделать.

Уже выбираясь из люка в подвал, Матвеев услышал, как внизу что-то грохнуло. Здание застонало. Маг крепче прижал к себе ребенка, разрываясь между желанием вернуться и чувством долга – малышка могла и умереть.

Снова грохнуло, а потом воцарилась тишина. Почудилось, будто снизу донесся душераздирающий визг, но с тем же успехом это могло быть… что-нибудь другое. От страха волосы встали дыбом, и, натыкаясь на углы и обломки мебели, сдавленно чертыхаясь, Матвеев бросился к выходу из жуткого подвала. Воздуха не хватало, острая вонь плесени, крови и смерти била в ноздри.

Наконец впереди замаячил серый прямоугольник распахнутой двери, и он с неимоверным облегчением выбрался наружу, в холодную, ветреную осень. Поднялся по бетонной лестнице, подставляя лицо под мелкий дождик – отродясь не пробовал ничего вкуснее этих ледяных капель, стекавших по пересохшим губам в рот!

Не успел он отдышаться, как сзади послышались шаги. Дэн, щурясь, взошел по ступенькам. Пригладил ладонями растрепанные темные волосы, сцепил пальцы на затылке, уставившись себе под ноги. Невысокий, худощавый, нездорово бледный. Не может быть, чтобы он за несколько минут одолел черного мага!

Матвеев перехватил свою ношу поудобнее.

– Денис?

– Да? – Юноша поднял брови, словно очнувшись.

– Ты… тот маг…

– Он сопротивлялся, – отрешенно сказал Дэн.

– И ты… – Матвеев сглотнул. – Может, нужно врача вызвать?

– Зачем? Я же говорю: он сопротивлялся, – Дэн резким движением расстегнул молнию на толстовке, взгляд у него так и не стад, осмысленным. – Позвони в «скорую».

Я сам свяжусь с Орденом. Хотя маги и так с минуты на минуту будут здесь.

– Уверен, что тебе не нужна помощь?

– Мне? – удивился Дэн. – Не тяни время.

– Ладно, – Матвеев кивнул, поискал взглядом, куда бы пристроить уже начавшее оттягивать ему руки тело малышки. В конце концов, уложил ее прямо на землю – хуже уже не будет – и торопливо нашарил в куртке сотовый телефон.

Засунув руки в карманы, Дэн постоял еще минуту, вдыхая пропитанный ностальгией и бесприютной тоской воздух. А потом медленно пошел между рядами контейнеров к проволочной ограде.

Печать на ладони погасла.

Глава 3

В этом сне все было неправильно. Дождливый вечер, расквашенный и размытый, точно кто-то там, на небесах, взял здоровенную акварельную кисть и перемешал природные краски в угрюмую, беспросветную серую муть с коричневыми подпалинами. Оранжевые языки огня за каминной решеткой и духота, тяжелая, теплая влажность, противная горячая испарина, выступающая на коже, мечущиеся по углам тени, скрип деревянных ступеней, призрачные голоса – слов совсем не разобрать. И водоворот чужеродной магии, и брызги крови на стене, и страх – такой, какого Ева не испытывала ни разу в жизни, даже после смерти мамы. А еще имя…

– Дэн.

Искаженное ужасом, зеленовато-бледное острое лицо склонилось над ним, к вспотевшему лбу прилипла паутинка светлых волос.

– Гордеев, – совсем слабо прошептал голос. – Ну, ладно тебе, не прикидывайся… Черт тебя дери, ты стеклянный, что ли? Ты же не умер?

Сколько крови…

– Скажи мне, что это снова Мефисто! Скажи, что это не твоя кровь!

Задыхаясь, захлебываясь слезами, Ева проснулась – вырвалась из этого тошнотворного, едкого точно желчь кошмара. Распахнула глаза в кромешный мрак комнаты, дрожащей рукой нащупала на стене выключатель и зажмурилась, когда прямо над изголовьем вспыхнул ночник. В голове гулкими ударами церковных колоколов билась боль, ударялась в один висок, затем в другой, и обратно – и не было этому конца. К горлу волнами подкатывала тошнота.

Со стоном перевернувшись на правый бок, Ева приподнялась, оперлась на локоть и взяла с тумбочки стакан с водой. Она ставила его сюда каждую ночь с тех пор, как началось это. Кошмары часто мучили ее и раньше – Гензель объяснил, что для восхождения сенса это нормальное явление, которого не нужно пугаться: сильные мигрени и видения – не более чем расплата за повышенную чувствительность, со временем выработается иммунитет, и все вернется на круги своя. Но в последние недели от ночных ужасов не было спасения.

Невыспавшаяся, осунувшаяся, исхудавшая Ева проводила день за днем в тщетных попытках разобраться в природе собственных сновидений. Уж больно похожи они были одно на другое. Пугающе похожи.

И вдруг – имя! И это лицо…

Сев на постели, подтянув ноги к груди, Ева уткнулась лбом в колени и попыталась вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как Дэн исчез из Интерната. Ну, не то чтобы исчез – Гензель сказал, ему позволили уйти и даже взяли на службу в Орден. С Евой он не попрощался – они никогда не были особенно близки, а после смерти Руты между ними словно пролегла пропасть. Так когда же это было? В конце мая? Или в начале июня? Значит, минуло уже полгода. А Игорь Лисанский? Куда он делся? Ведь это его лицо привиделось в кошмаре, это его голос до сих пор эхом отдавался в ушах.

Спустив ноги с кровати, Ева соскользнула на пол. Поискала взглядом туфли и, не найдя, тут же о них забыла. В коридоре было прохладно, но у фланелевой ночной рубашки рукава длинные, не замерзнешь. Босиком, путаясь в подоле, Ева вышла из комнаты и бесшумно спустилась по лестнице в гостиный зал, на цыпочках по ковру пересекла помещение – электронные часы на одном из столов показывали 3:27 – и остановилась перед дверью в ординаторскую. Никто из взрослых магов не жил в Интернате постоянно, но на ночь обязательно оставался наблюдатель, а после трагедии с водным демоном подчас даже двое.

Сегодня дежурил Гензель. Старый целитель – поговаривали, нынешней осенью ему стукнуло двести пятьдесят шесть – отличался тем, что никогда не спал на дежурстве. Трудно сказать, что это было: принципиальность, добросовестное отношение к работе или просто бессонница. Главное – Ева всегда могла рассчитывать на его внимание.

Вот и сейчас в ординаторской горел свет. Гензель сидел, склонившись над толстой тетрадью или книгой – с порога было не разглядеть. То ли читал, то ли выдумывал состав очередного целебного порошка, то ли сочинял мемуары. Когда скрипнула дверь, на его лице не возникло ни тени удивления.

– Снова кошмары? – осведомился он, сдвинув очки на кончик носа.

– Вы сказали мне однажды, – Ева закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, – что мое восхождение завершится в тот момент, когда я начну видеть. По-настоящему видеть, внутренним зрением.

– Я бы не назвал это моментом, – возразил Гензель.

– Когда мои сны из кошмаров превратятся в пророчества…

– Телепаты не предсказывают будущее, Ева, они лишь чувствуют то, что происходит не с ними. В противном случае их бы назвали предсказателями.

– Нет-нет, вы ошибаетесь. Мне снился водный демон, помните? Еще до того как кто-то разбудил его.

– Тебе снилось нечто страшное, – успокаивающе проговорил целитель, – как и много-много раз до этого. Вот давай посмотрим, – он поднялся из-за стола и подошел к высокому шкафу, стоящему по правую руку от него. Открыл стеклянную дверцу, провел пальцем вдоль корешков одинаковых картонных папок и вытащил одну из них. Положил на стол. При ближайшем рассмотрении довольно внушительная подборка листов оказалась личным делом Евы.

– Осень две тысячи четвертого, пятнадцатое октября. Помнишь этот день?

– Я пришла в Интернат.

– Верно. Сильная головная боль и неконтролируемые всплески магии. Дальше почти каждый месяц идут записи о том, что тебе снились кошмары. Я прописывал успокоительные отвары и капли, даже порошок для подавления видений, но главным и самым тяжелым в твоем восхождении было и остается то, что тебя мучают страшные сны. Не пророчества, а всего лишь сны. Ни один из них не сбылся, и пробуждение водного демона – не доказательство, а просто случайность.

– Даже если они повторяются из ночи в ночь?

– Ты уверена? – целитель снял очки и устремил на Еву долгий, внимательный взгляд.

– Я не знаю, – совсем тихо произнесла она. – Вы ведь знаете, где сейчас Игорь Лисанский?

Гензель нахмурился и ответил уклончиво:

– Далеко. Слишком далеко, чтобы до него можно было добраться.

– У изуверов? – Ева содрогнулась.

– Нет.

– А Денис?

– Гордеев? – уточнил Гензель. – Должен быть в Риге. Почему ты спрашиваешь?

– С ним все в порядке?

Гензель нахмурился еще сильнее и пожал плечами.

– Если бы что-то случилось, мы бы знали. Орден маленький, и слухи распространяются со скоростью света. Так что ты видела?

– Старинный дом… что-то жуткое… и драка, кровь… убийство.

Целитель задумался, не сводя с нее выцветших, водянистых глаз.

– Если Дэн захочет отомстить Игорю за то, что произошло в Интернате, если попытается его найти… – Ева запнулась. – А вдруг уже нашел?

– Невозможно, – Гензель покачал головой. – Поверь, это невозможно ни при каких обстоятельствах.

– Вы не знаете Дэна.

Целитель улыбнулся.

– Дело не в нем, не в его настойчивости или злости. Есть места, в которые нельзя проникнуть даже при очень сильном желании: параллельные пространства, закрытые миры – много всяких мест, Ева. Но если ты думаешь, что предвидение может быть спецификой твоих способностей, – Гензель вздохнул и закрыл папку, – давай проверим утром. Тебе в любом случае нужно в резиденцию Ордена – три года истекли, всплесков магии не наблюдалось уже больше трех месяцев. Восхождение можно считать завершенным.

– А как же мигрень?

– Со временем пройдет. Выпишу тебе капли посерьезнее, попьешь пару месяцев, и все устаканится. Так что сейчас иди в постель, а завтра отправимся в Орден. Заодно проверим, как дела у Гордеева. Согласна?

Ева кивнула. Наверное, это было лучшим, что старый маг мог для нее сделать. Хотя его слова не успокоили, не развеяли страхи – наоборот, дурное предчувствие укрепилось в душе и развернулось в полномасштабную тревогу.

Выходя из кабинета, Ева вдруг почувствовала, как сильно замерзли ноги.

На сей раз «средневековье» с его черными готическими окнами встретило Дэна еще неприветливее, чем обычно. Конечно, это была иллюзия: пустые окна, выходящие в сплошную толщу земли, не могли глядеть ни насмешливо, ни презрительно – лишь никак. Арки были не в состоянии издеваться, одним своим дразнящим присутствием напоминая, что ты теперь пленник. И все же в фойе резиденции сразу по прибытии Дэну сделалось неуютно. На него словно уставилось множество любопытных глаз, и от тяжести чужих взглядов ноги будто приросли к полу. Отвратительное ощущение, но на страх не похоже. Видимо, однажды в своей жизни Дэн пережил такой ужас, что больше никто и ничто не могло его напугать.

В проводники – или вернее будет сказать «в конвоиры»? – ему достались двое турайдских монахов: оба до пят закутанные в черные рясы, оба светловолосые и коротко стриженные, оба нездорово бледные и абсолютно безэмоциональные. Прямо двое из ларца, одинаковых с лица.

В фойе Ордена к ним присоединились Савицкий и Свердлов. Первый сочувственно улыбался, избегая смотреть в глаза, второй выглядел виноватым: именно Антон вчера «увидел» происходящее на заброшенном складе, и именно он сообщил дежурному отряду о том, что произошла драка. Прибывшие на место происшествия маги недолго думая Дэна арестовали и отправили в Турайдские катакомбы, где он провел далеко не лучшую ночь в своей жизни. Не зря тамошних магов называли изуверами: свою любовь к инквизиторским временам они пронесли сквозь столетия. Нет, разумеется, пыток Дэну никто не устраивал: на дыбе не растягивал и иглы под ногти не загонял, однако камера предварительного заключения – каменная клетушка два на два метра, да еще два метра в высоту, – выглядела весьма многообещающе.

– Ну что, – заговорил Антон, когда вся процессия направилась к выходу из фойе, – как спалось?

– Бывало и лучше, – признался Дэн, пожимая плечами.

– Я слышал, – грузно переваливаясь с ноги на ногу и тяжело дыша проговорил Антон, а затем понизил голос, – у них там, в подземельях, – он бросил быстрый взгляд через плечо: братья-монахи дышали в затылок, – инквизиторский антураж. Ты дыбу видел?

– Дыба – это перекладина с веревкой, – удивленно заметил Дэн. – Заводят тебе руки за спину, связывают и вздергивают. Чего тут видеть-то?

– Ну, бывает и другая, – смутился Антон. – Когда лежа растягивают. Про изуверов столько всякого рассказывают.

– Врут, – равнодушно сказал Дэн.

– Сомневаюсь.

– Брось, Тош, пытки давно отменили как антигуманное средство дознания. К тому же изуверы – не инквизиторы. Они всего лишь монахи, взявшие на себя обязательства по содержанию тюрьмы для магов. Мрачные легенды им на руку: ужастики внушают страх и уважение – некоторых это дисциплинирует.

– Значит, никаких каменных колодцев с решетками? – разочарованно спросил Антон. – А ребята после инспекций рассказывали…

– Ну, место не из приятных: электричества нет, холод собачий, спать пришлось прямо на полу, здесь же в углу и туалет в виде… угла, – Дэн поморщился, прикидывая, сколько человек до него выбирали в этой камере совсем не тот угол, и больше всего на свете желая переодеться. – Может, там есть и другие камеры, может, даже колодцы – я не видел.

Антон кивнул и больше вопросов не задавал.

– Я думал, меня на допрос вызвали, – осторожно заметил Дэн, когда в следующем зале монахи ненавязчиво развернули его совсем не к той лестнице. Эта была широкая, спиралью уводила вверх, и возле входа на стене имела внушительную деревянную табличку с надписью:

Магистрат

Канцелярия

(3-й этаж)

Приемный день – четверг, с 9:00 до 16:00.

– Приказ сверху, – отозвался молчавший до этого Артем. – Петр уже час как там, и не похоже, что собирается возвращаться.

Ступеньки замелькали под ногами.

– Да, Дэн, – Савицкий сделал вид, будто внезапно опомнился. – У нас еще приказ снять с тебя браслеты.

Вообще-то, браслеты с него уже снимали – пришлось расстаться с ними на ночь, – а затем вернули, потому что Арку по-другому не миновать, будь у тебя хоть тысяча печатей. Ходили, правда, легенды о неких «пустых» печатях, с которыми якобы можно пройти через Арку – и затеряться в пространстве навсегда. Но многие считали это сказками.

– Прямо сейчас?

– «По прибытии», – процитировал Артем.

Дэн остановился, неторопливо задирая рукава толстовки вместе с манжетами рубашки. Протянул руки Савицкому.

– Ну что за демонстрация оскорбленного самолюбия, – недовольно проворчал тот, с видимым усилием разжимая одно плоское металлическое кольцо, затем другое.

– Не потеряй, – предупредил Дэн. – Они мне еще пригодятся.

Он потер правое запястье, на котором отчетливо виднелся опоясывающий красный след, и одернул рукава.

Они миновали два этажа, прежде чем лестница наконец прекратила извиваться и уперлась в широкий коридор. Стены здесь были отделаны гладкими, блестящими пластинками полированного дерева, пол выстилал потемневший от времени паркет, а в нишах по обе стороны на постаментах возвышались каменные статуи: страшные слепые горгульи и крылатые гарпии. Зал канцелярии остался позади, коридор повернул направо и, минуя зал Совета и кабинет секретарей, устремился к массивной деревянной двери, тяжелой и неприступной на вид.

– Ты войдешь один, – прошелестел один из сопровождающих монахов – Дэн так и не понял который.

В следующий миг он очутился перед кабинетом Магистра. И, взявшись за крупное металлическое кольцо на двери, не испытал ничего. Совсем ничего. Ни страха, ни волнения, ни даже самого легкого любопытства. Бывать в Магистрате доводилось нечасто – по пальцам одной руки можно пересчитать те разы, когда Магистр удостаивал его своей аудиенции: расспрашивал об Интернате, о восхождении, о силе, о том, насколько хорошо Дэн помнит историю, и еще о каких-то странных, бессмысленных мелочах. Он списывал эти вынужденные посещения на причуды старика, который в прошлом году отпраздновал двухсотлетие и так загостился на этом свете, что не знал, чем себя развлечь.

Трое человек уставились на Дэна, лишь только он шагнул через порог, оставив провожатых в коридоре. Кажется, его появление прервало неловкое, затянувшееся молчание.

Леонид Захарович Зорин, он же Магистр, стоял у огромного камина, занимавшего стену слева от письменного стола. Сверху над камином и по бокам от него тянулись книжные полки, расцвеченные корешками бесчисленных томов. Магистр держал руку на каминной полке, и Дэн мог поклясться: по его широкому лицу скользнула тень улыбки – несколько неуместной при сложившихся обстоятельствах.

Возле стола, опершись на высоченную стопку книг в золоченых переплетах, пристроился Илмар Барон – низенький, жилистый, суховатый и седой, как лунь. Его физиономия не выражала ничего. Бордовый плащ был ему явно великоват и волочился по полу, а брошь с бриллиантом кричала неуместной роскошью, но, сколько Дэн помнил, он всегда появлялся в резиденции исключительно в таком виде.

Единственным, кто явно нервничал и не собирался этого скрывать, оказался Петр Алексеенков. Завидев Дэна, тот вскочил с кресла, но, видимо, вовремя сообразил, до чего нелепо выглядит, поэтому напустил на себя сердитый вид и скрестил руки, сунув ладони под мышки.

Что-то – да все, если подумать! – шло не так. Дэна должны были привести в судейский корпус, а не на ковер к Магистру – когда такое было, чтобы глава Ордена лично занимался допросом?

– Входите, Гордеев, не топчитесь в дверях, – громыхнул Магистр раскатистым басом. – Садитесь куда больше нравится. Хоть в мое кресло, – предложение сопровождала доброжелательная улыбка, и у Дэна на душе неожиданно потеплело. От сердца не отлегло, нет. Однако впервые за долгое время он почувствовал участие – спокойное, ненавязчивое, не требующее взамен никаких откровений.