Текст книги "Мышонок, который Там"

Страшная сила

Старая вишня, под которой жила семья Тама, да и вообще весь вишнёвый сад, принадлежали дяде Матвею. Он жил в большой деревянной избе вместе с женой Марьей Ивановной и двумя кошками. Была у них ещё собака по имени Ёлка, но от неё никакого вреда мышам не случалось. А вот коты были грозой и ужасом всех мышиных семей. Звали их Батон и Крышка.

Поговаривали, что Крышка серая и длиннолапая, а зовётся так из-за единственного белого пятна вокруг правого глаза. Пятно это было как раз размером с крышку от банки.

Про Батона слухи ходили смутные и ужасные. «Тот, кто видал его вблизи, уже ничего никому не расскажет», – твердил Папа суровым голосом.

Сороки, главные сплетницы в округе, болтали, что Батон огромный, огненно-рыжий, с длинными клыками, а хвоста у него всего половина. Вторую половину Батон потерял в боях: он, если верить слухам, был отчаянный драчун и держал в страхе всех деревенских котов.

– Никогда, вы поняли меня, ни-ко-гда не задерживайтесь на скошенной лужайке перед домом! – говорил Папа, значительно подняв вверх палец. – Там у котов самое охотничье место!

Мышата слушали и кивали.

– Где нужно мчаться бегом? – грозно вопрошал Папа в самый неожиданный момент.

– Везде, где покошено! – хором отвечали мышата. Это правило они выучили назубок.

Сегодня братья собрались сгонять на край деревни в ольшанник и покидаться шишками. Шишечные войны были одним из их любимых развлечений. Выбравшись из норы, мышата, болтая, дошли до ближнего края опасной лужайки.

– Чур, я первый, – сказал Никанор и, выпрыгнув из густой травы, помчался по скошенному склону. Он добежал до лопухов, росших вдоль забора, и скрылся.

– Давай… – пискнул он из лопухов, и Там выскочил на лужайку.

Он бежал быстро-быстро и уже почти пересёк опасное место, как вдруг увидел лягушонка. Лягушонок махал лапками и яростно спорил с кузнечиком о том, кто из них дальше прыгнул.

– Нечестно, нечестно! – кричал лягушонок. – Ты задней ногой за черту заступил!

Кузнечик стоял, набычившись, и сердито шевелил усами. Намечалась интересная драка. И Там на мгновение зазевался.

Вдруг и лягушонок, и кузнечик брызнули в разные стороны и пропали. И тут Там увидел огромную ушастую тень, которая упала на лужайку, заслоняя солнце. Он прыгнул вперёд, но из этого ничего не вышло: что-то тяжёлое придавило его хвост! Мышонок оглянулся. На хвосте лежала большая когтистая кошачья лапа, плотно прижимая его к земле. Там глянул вверх: сверху на него смотрели два раскосых зелёных глаза, а вокруг одного из них белело пятно. «Крышка», – понял Там. И замер.

«Что ж делать-то?! Что делать?»

Тут он вспомнил Большого Лиса и его зубастый оскал. «Для устрашения врагов, – пронеслось в голове у мышонка. – Может, мне удастся её устрашить?» – подумал он и изо всех сил оскалился. При этом Там одновременно ещё и зажмурился, потому что ему было невыносимо страшно.

Сверху донеслось непонятное хмыканье. Стало тихо. Там стоял, зажмурившись, оскалившись, и совершенно не шевелился. Прошла минута – ничего не происходило. Тогда Там, не открывая глаз, тихонько попробовал пошевелить хвостом. Нет, хвост был по-прежнему придавлен.

За это время кошка Крышка уже давно добежала до крыльца и что есть силы трясла дремавшего на тёплых досках кота Батона.

– Да проснись ты уже! Там такое, такое!!!

– Ну что там такого, что и поспать нельзя? – зевнул Батон.

– Батон, милый, бежим скорей! Я, кажется, поймала бешеного мышонка. Ты пойди глянь, а то я его есть боюсь!

– А он что, сидит там и нас дожидается? – спросил Батон, удивлённо подняв бровь. Потом потянулся всем своим рыжим туловищем и в один прыжок соскочил с крыльца.

– А я ему хвост камушком придавила. Да ты только глянь, что у него с мордой делается, ну точно – бешеный мышонок! – тараторила Крышка, пока они бежали к лужайке.

Подойдя к мышонку, Батон откинул камушек и придавил кончик хвоста своей широкой лапой. Мышонок вздрогнул и оскалился ещё сильнее.

– Вот что это он делает, как ты думаешь? – спросила Крышка, недоверчиво разглядывая мышонка. Батон пригляделся, покрутил головой туда-сюда и сказал:

– По-моему… он улыбается. Но как-то жутковато улыбается.

– Вот то-то и оно. Разве может нормальный мышонок улыбаться, когда его собираются съесть?

– Навряд ли… – задумчиво проговорил Батон. – А морда-то гадкая какая!

– Вот-вот!

– М-да. Есть его, пожалуй, не стоит, – подытожил Батон. – Но и отпускать рановато.

Тут Там не удержался и пискнул:

– Почему?

– Почему? – спросила Крышка.

– А он нам, пожалуй, пригодится, – сказал Батон. Он отпустил мышиный хвост и лапой потёр рыжую морду. – Отомри уже. Эй! Как тебя там?

– Там, – ответил Там и открыл один глаз.

– Где там? – не понял Батон.

– Меня зовут Там. Мышонок Там, – сказал Там и открыл второй глаз. Было ясно, что, раз завязался разговор, есть его пока не будут. Теперь он во все глаза разглядывал Батона. «Ничего не жуткий, – думал Там, – просто рыжий котище. Ну, большой, но вовсе не гигантский».

– А хвост и правда откушен, – случайно проговорил он вслух.

– Чего-чего хвост? – подозрительно спросил Батон.

– Я говорю, хвост у вас боевой, сразу видно: богатый опыт сражений… – вежливо пролепетал Там.

– Он хорошо разговаривает, разумно так, – заметила Крышка. – Слушай, Батон, он на бешеного не похож. Давай его съедим!

– Да и шут с ним, что не похож, – отмахнулся Батон, – он мне для дела нужен.

– А можно узнать, для какого? – поинтересовался Там.

– Да, вот чего он тебе сдался? – нетерпеливо проворчала Крышка. Ей уже очень хотелось пообедать.

– А ты представь, – сказал Батон мечтательно, – если я при встрече с Полканом такую рожу сострою… Это ж новый поворот в войне!

– Полкан – он ваш враг, да? И вы его боитесь? – полюбопытствовал осмелевший Там.

– Не то чтобы боюсь, – замялся Батон, – но враг он достойный. Пёс такой мерзкий, самый злой. Я ему ухо прокусил, а он… – Батон грустно глянул на свой обрубок хвоста, – ну, он тоже драться умеет. Так вот, ты не мог бы мне показать, как ты это делаешь?

– Улыбчивый оскал? – уточнил Там.

– Ну да, вот эту бешеную морду.

Там на мгновение задумался, а потом внимательно глянул на Батона.

– Дядя Батон, я-то, конечно, с удовольствием, но при одном условии.

– То есть ты мне – выдвигаешь условия? – ошарашенно спросил кот.

– Получается, что выдвигаю, дядя Батон, – серьёзно ответил мышонок.

– Да мы ж тобой можем пообедать, вот прям сейчас! Правда, Батон? – воскликнула Крышка.

– Не-е, обед откладывается, – сказал Батон. – Этот оскал – страшная сила, у меня вообще аппетит пропал. Мощное оружие. Мне как воину оно необходимо. Так что давай, Там, выкладывай своё условие.

– Знаете что, – сказала Крышка, – вы тут ведите ваши переговоры, а я пойду обед поищу. А то у меня в животе урчит.

И Крышка, гордо задрав хвост, удалилась.

– Так какое условие? – спросил Батон.

– Условие моё такое: я вас обучаю, а вы – никого из нас больше не едите.

– Из кого это «из вас»?

– Ну, охотитесь, значит, в другом месте. А нас, садовых мышей, вообще не трогаете.

– Цена немалая, – заметил Батон и почесал лапой за ухом. – Но тогда уж и вы, мышиное племя, в дом дяди Матвея – ни ногой, так?

– Ну конечно. Это я гарантирую, – пообещал мышонок.

– Идёт. Договорились. Честное кошачье. Теперь показывай.

Там отошёл чуть назад и внимательно оглядел кошачью морду.

– Для начала, дядя Батон, вы сядьте.

Кот послушно опустился в траву.

– Так. Теперь пасть растяните в стороны, как можно шире. А глаза зажмурьте.

Батон зажмурился и неумело улыбнулся.

– Нет, так не пойдёт! Ещё, ещё шире. Улыбнитесь во всю морду!

Кот открыл глаза. Потом улыбнулся. И то и другое вместе у него не выходило. Батон очень старался, но получалось плохо. Там подошёл, прижал лапы к краям кошачьего рта и стал тянуть.

Кот замотал головой:

– Ты мне так рот порвёшь. Погоди, дай отдышаться. Да… сложновато…

– У вас улыбчивости не хватает, тренироваться надо, – вздохнул Там.

Вдруг прямо на голову Тама опустилась большая жёлтая бабочка-капустница. Потом она взлетела, села на нос кота Батона, на самый кончик, и пошевелила усиками. Батон замер, зажмурился и растянул пасть в счастливой зубастой улыбке. И громко чихнул. Бабочка вспорхнула и скрылась.

– Вот! Вот! – закричал Там. – У вас получилось!

– Ну… Так то ж бабочка! – восхищённо проговорил кот. – Бабочки – они такие…

– А вы что, бабочек любите?

– Больше всего на свете, – признался Батон.

– Ну, тогда всё просто! – воскликнул Там. Он подобрал с земли маленькую веточку и скомандовал: – Зажмурьтесь!

Кот послушно зажмурился.

– А теперь представьте, что к вам подлетает большая бабочка… и садится… садится… вам на нос, – и Там тихонько пощекотал кошачий нос кончиком веточки.

Морда Батона тут же растянулась в шикарной улыбке.

– Так, отлично. Теперь убираем оскал!

– Ну как, по-твоему, получается? – спросил Батон, открыв глаза.

– Просто отлично. Но надо ещё потренироваться, – серьёзно сказал Там.

Следующие полчаса мышонок и кот разучивали «улыбчивый оскал». Там оказался терпеливым педагогом. А Батон делал такие успехи, что скоро уже справлялся и без веточки. Оба были ужасно довольны друг другом.

– Знаете, дядя Батон, давайте устроим экзамен, – предложил Там.

– Думаешь, пора?

– Вы справитесь! – заверил его Там. – Итак… «улыбчивый оскал»!

Батон подпрыгнул, прижался к земле и оскалился.

– Замечательно! Отлично! – восхищался мышонок, бегая вокруг кота и поглядывая на него с разных сторон. – Держим оскал. Держим… Ну просто ужасная морда!

– Правда? – спросил Батон и снова оскалился.

– Уж вы мне поверьте: самая омерзительная! Полкана ветром сдует от одного взгляда на такое чудовище. Экзамен сдан!

– Уф… – выдохнул Батон. – У меня от старания даже рот онемел.

Кот сел и принялся внимательно облизывать лапу и умываться. Там тоже опустился в траву и задумался: «Надо же, какой чудной день. Учил кота! А этот Батон ничего, он мне даже нравится». И тут мышонок заметил, что из лопухов выглядывает Никанор и отчаянно машет ему лапками. «Вот ведь! Я с этими котами о нём и думать забыл», – спохватился мышонок.

– Дядя Батон, я пойду? – спросил он. – А то меня дома ждут.

– Ладно, беги давай.

– А вы про уговор не забудете?

– Запомни, мышонок Там, – значительно проговорил кот, – Батон никогда ничего не забывает. Но и вы тоже в доме не шалите.

– Это я обещаю. До свидания! – И Там побежал к лопухам.

– Ну ты даёшь! – выпалил Никанор, обнимая брата. – Я весь взмок от страха. Что ж, выходит, мы теперь можем спокойно гулять?.. Эй, Там, ты чего? Чего ты?

Там сидел под лопухом и плакал навзрыд. Слёзы ручьём текли по его мордочке, он утирал их лапками и, всхлипывая, твердил:

– Так страшно было, так страшно… А я… А Батон… А я…

– Пойдём, – тихо сказал Никанор и взял его за лапу. – Пойдём домой.

И мышата, обнявшись, побрели в сторону норы.

А кот Батон сидел на заборе, вглядывался вдаль и размышлял: «Интересно, где бы мне сейчас отыскать этого дурака Полкана?»

Потом он спрыгнул с забора и пошёл по деревенской улице, мурлыча и хитро улыбаясь в усы.

Громы и молнии

Иногда мышонка Тама неодолимо тянуло в одинокие странствия. В такие дни он становился задумчивым и нервным.

Никанор, замечая настроение брата, говорил:

– Что-то ты хандришь. Может, пора?

– Нет, рано, – отмахивался Там.

Но наставал день, когда томление становилось невыносимым, и мышонок отправлялся «бродить».

Сегодня с самого утра погода стояла смутная. Всё как-то стихло и посерело.

Мышата сидели в траве, прислонившись спинками к шершавому стволу старой вишни.

– Самая бродячая погода… – сказал Там, глядя на белые облака, рядами пасущиеся в небе.

– Почему бродячая? – поинтересовался Никанор.

– Когда дождик – не погуляешь, по солнцу идти – жарко. Вот пасмурный денёк – самое то для путешествия.

– Пойдёшь? – спросил Никанор. – Куда?

Там махнул лапкой в сторону соснового бора, который начинался за деревней и зелёным морем стелился по холмам до самого горизонта.

– Туда пойду.

Там вскочил и решительно отряхнулся.

– Как обычно? – спросил Никанор.

– Ага, встречаемся у околицы. Но если дождь польёт, ты меня не жди.

– А будет дождь?

– Похоже. Сыровато сегодня, – сказал Там, поёжившись.

Мышонок Там вприпрыжку добежал до огорода и скрылся в ровных рядах картофельной ботвы. Сиреневые картофельные соцветия ещё немного покачались в том месте, где пробежал мышонок, и снова замерли.

Там пробирался через картофельное поле, увязая во влажной рыхлой земле, отдуваясь и ворча. Вдруг поле кончилось, и Там оказался у самой опушки соснового бора.

Он никак не ожидал, что лес будет такой огромный, и теперь замер, прижав уши и высоко задрав голову.

Толстые оранжевые стволы уходили ввысь. Они были гладкие, почти без сучков. И только там, под облаками, ветвились сучья и чуть шуршали пушистые сосновые кроны.

Там глянул вперёд. Здесь тоже всё казалось таинственным. В тех перелесках, где бывал Там, между деревьями полно всякого бурелома, кустиков, травяной путаницы. А тут землю присыпало мягкой рыжей хвоей, из которой, как фонтаны, вздымались раскидистые кусты папоротников. Лапчатые ветви сначала взлетали вверх, потом плавно изгибались и кончиками опускались к самой земле. Эти заросли так и тянулись вглубь бора.

– Вот как… – удивлённо прошептал Там и потянул за одну ветку. Ветка нагнулась. Тогда Там перехватился передними лапками повыше и осторожно поджал задние. Папоротник качнулся, и Там плавно взлетел в воздух вместе с распрямившейся веткой.

– Ух ты! – крикнул мышонок и дёрнул лапками. Папоротник снова склонился, и Там приземлился в хвою. Мышонок пришёл в такой восторг, что даже восхищённо застрекотал:

– Трики-трики-трам!

Там прыгал от куста к кусту, хватался за упругие ветви, взлетал, опускался, снова подлетал вверх, спрыгивал.

– Трики-трики-трики-трам! – разносилось среди сосен.

Там даже научился перелетать от папоротника к папоротнику, не касаясь земли, ловко отпуская одну ветку и перехватывая лапками другую. Его весёлый писк всё удалялся и удалялся вглубь леса.

В очередной раз приземлившись, Там увидал гриб. Белый гриб, крепкий, ростом чуть меньше Тама, торчал из хвои на крепкой ножке.

«Вот здорово, – подумал Там, – это же целый обед, Мама-то как обрадуется!»

Он уже собрался его выдернуть, как вдруг заметил второй белый гриб. Тот рос под соседним папоротником и был как две капли воды похож на первый. Там задумался, какой взять. И тут почувствовал себя очень неуютно. Было что-то нехорошее в этих одинаковых грибах. Мышонок огляделся: вокруг, куда ни глянь, росли одинаково прекрасные папоротники. Под одинаковыми-преодинаковыми соснами.

– А опушка?.. – пролепетал Там. Он понял, что безнадёжно заблудился.

Внезапно все сосны разом закачались и зашумели. В верхушках загулял ветер. И тут мышонок заметил, что с ветки на ветку ловко прыгают два рыжих хвостатых зверька. Они прямо-таки мчались по деревьям.

– Постойте! Послушайте, стойте! – завопил Там.

Обе белки мгновенно замерли и свесили вниз любопытные мордочки:

– Тебе чего?

– Скажите, вы, случайно, не знаете, в какую сторону деревня? Ну… Лунёво? – спросил Там.

– Деревня? Это что? – спросила одна.

– Такое место, где люди живут, где дома, избы то есть, дорога ещё…

– А! Там деревянные гнёзда? – догадалась другая белка. – Из брёвен которые? Мы из них ещё паклю для дупел дёргаем, – пояснила она своей подружке.

– Ну да, ну да! – радостно закивал Там. – Так к деревне – в какую сторону?

– Влево, влево, до самой опушки! – затараторила белка, нетерпеливо переступая с лапы на лапу. – Только ты быстрей беги: гроза надвигается!

Налетел новый порыв ветра, и белки опрометью бросились вглубь леса.

– Только грозы мне и не хватало, – проворчал Там. Он мчался к опушке, таща на плече гриб. Его он всё-таки захватил с собой.

Сосны качались и гудели. С верхушек сыпались палочки и шишки. Вдруг между кронами что-то сверкнуло и через мгновение жутко грохнуло! Там присел от страха, потом снова побежал.

Когда он выскочил на опушку, ветер вдруг стих. Белые облака, похожие на овец, исчезли непонятно куда. А на их место выползала одна огромная свинцово-синяя туча. Она накатывала из-за леса, клубясь фиолетовыми боками, посверкивая зарницами и окутывая всё густой мглой.

Тут ветер рванул так, что Тама качнуло. Туча последним усилием навалилась на небо… И хлынул ливень.

Он обрушился, будто кто-то наверху опрокинул полное ведро воды. Речи не могло быть, чтобы бежать сквозь картошку, и Там бросился вдоль опушки, огибая поле.

Гриб сразу намок и стал ужасно тяжёлым, лапы поскальзывались на мокрой траве, так что мышонок то и дело падал. В одно из таких падений ножка у гриба отломалась. Тогда Там схватил под мышку шляпку и снова побежал.

Когда он добрался до края огорода, молнии уже сверкали сплошным фейерверком и грохотало без остановок.

Ветер дул с такой силой, что дождь летел вдоль земли, сшибая с ног. Дом был близко, и маленький мышонок упорно пытался идти вперёд. Но это уже не получалось. Вместе с дождём по ветру летели сучки, листья, палки. Там остановился, плотно прижал уши и хвост и зажмурился. Он был грязный, мокрый, он весь дрожал.

«Не дойду, – понял Там. – Прятаться надо».

И тут он увидел большую кучу мокрой земли, а рядом с ней – дыру.

– Нора! – крикнул Там и, подпрыгнув, скрылся в дыре.

Мышонок в первый раз оказался в чужой норе.

«Чей же это дом?» – думал он, бредя по длинному тёмному коридору.

Вдруг Там уткнулся прямо в живот какому-то зверю. Живот был тёплый и толстый.

– Вы кто? – пискнул мышонок.

– Кто я? Вот это да! Влез в мою нору и ещё спрашивает, кто я! Это ты кто?! – возмутился зверь. Он был покрупнее мыши, весь бархатисто-чёрный, с маленькими подслеповатыми глазками-бусинами и очень большими розовыми лапами. Этими своими лапами зверь быстро ощупал Тама с головы до кончика хвоста. Потом так же быстро ощупал гриб. «Он, наверное, совсем слепой», – подумал Там. И тут он вспомнил, что Папа рассказывал ему про слепых подземных жителей. «Это крот, – догадался Там. – Интересно, он злой или не очень?»

– Ты вор! Ты украл мой гриб, – заявил крот.

– Я совсем не вор, я мышонок.

– Значит, ты мышонок Вор! – и крот топнул толстой лапой.

– Нет-нет-нет! – закричал Там. – Я мышонок Там, и гриб я не крал. Я его с улицы, из-под дождя принёс. Пощупайте сами: он же весь мокрый!

Крот ещё раз ощупал гриб.

– Правда мокрый. А наверху что, дождь?

– Там такая гроза, просто ужас! Слышите, как грохочет?

Крот прислушался.

– Да… Громыхает значительно… Знатная гроза, прямо-таки громы и молнии! – и крот восторженно потряс кулаком в воздухе. – Кстати, а что ты делаешь в моей норе, если ты не вор?

– Так я как раз от грозы сюда спрятался. Чтобы переждать. Можно?

– Переждать-переждать… – проворчал крот себе под нос. – Переждать и что-нибудь стащить?

«Нет, он не злой, – подумал Там. – Он подозрительный и, кажется, жадный».

– Да вы не волнуйтесь, – сказал он, – я и этот гриб еле тащил. Больше уж мне ничего не ухватить. Мне бы только обсохнуть.

– Ну ладно уж, обсыхай. Пойдём в залу, что ли… – и крот медленно заковылял вглубь норы.

– А вас как зовут? – Там семенил позади и всё время наступал кроту на пятки.

– Нас-то? Нас зовут Бархатовы, – важно проговорил крот. – Я господин Бархатов, а супруга моя – госпожа Бархатова. Только она сейчас почивать изволит. Так что ты не слишком шуми, имей уважение.

Они вошли в большую комнату.

– Вот наша зала, – сказал Бархатов и важно повёл лапой.

В зале не было ничего, кроме огромной горы сушёных ягод, грибов и орехов, сложенной у дальней стены. Гора высилась до самого потолка.

«У нас и коврики на стенах пёстренькие, и подстилочки, – подумал Там, – а тут – одна еда. Вот скучища-то…»

– Очень необычно, – вежливо сказал он.

– Ты к припасам-то близко не подходи, – проворчал Бархатов, – ты вот тут, в уголку, присаживайся. И сохни.

Там послушно примостился в углу, а Бархатов прилёг на гору с припасами и закинул лапы за голову.

– Теперь рассказывай, – приказал он.

– Что рассказывать? – не понял Там.

– А что угодно. Лишь бы я не уснул. А то уснёшь с тобой, а ты, того гляди, орехов себе укатишь… Рассказывай давай.

Там задумался.

– Вы про синий лес знаете? А про туман? А про папоротниковые заросли?

Оказалось, что крот ни о чём таком не слышал. И Там начал рассказывать!

Он говорил и говорил, размахивал лапками, вскакивал, снова садился. Бархатов слушал так, как никто никогда ещё не слушал маленького мышонка. На его подслеповатой морде были написаны то восторг, то удивление – крот был весь внимание.

Там до того вдохновился, что принялся даже бегать по зале! Но крот уже ничего не замечал, он сидел, замерев, и только иногда, на особо волнительных моментах, у него подрагивали кончики усов.

В конце концов Там совсем уболтался, замолчал, чтобы перевести дух, и присел рядом с Бархатовым, прямо на драгоценные припасы.

Так они и сидели рядом молча. А сверху доносились затихающие раскаты грома. Гроза кончалась.

И вдруг Там услышал странные звуки. Бархатов как-то непонятно хрюкал и всхлипывал. Мышонок глянул на крота и увидел, что по щекам его текут слёзы. Они сбегали вниз и капали с кончиков кротовьих усов.

– Что вы? Ну что вы, господин Бархатов? – испуганно проговорил Там, тряся крота за лапу.

– Не утешай меня, – отмахнулся крот и зарыдал ещё горше.

– Да что ж случилось-то? – уже сам чуть не плача спросил Там.

– Я никогда, никогда… – всхлипывал крот.

– Ну что никогда?

– Я никогда не увижу эту красоту! – выговорил крот и закрыл морду лапами.

Мышонок замолчал.

«А ведь верно, – озадаченно думал Там, – он и впрямь ничего этого никогда не увидит. Так вот и живёт в темноте, бедный… Как бы мне его утешить?»

Таму было ужасно жалко крота.

Он ещё подумал, потом осторожно погладил крота по бархатному плечу и сказал:

– А знаете, мне Лось, тот, который у леса стоял, говорил, что мечту надо беречь, потому что она может скрыться. И даже приближаться к ней опасно. Может, оно и ничего, что вы не видите. Вы же всё представляете. А?

Крот перестал всхлипывать, и Там снова взволнованно заговорил:

– Понимаете, господин Бархатов, вы, может, даже богаче всех нас! Вот меня вы как себе представляете?

– Тебя? – переспросил Крот, утирая слёзы. – Тебя я представляю… таким белым, пушистым, с большими голубыми глазами…

– Вот именно! – воскликнул мышонок. – А я серый, я грязный. И глаза у меня совсем не большие голубые, а маленькие чёрные. Понимаете? У вас всё прекраснее, чем у нас.

– Возможно, вполне возможно… – бормотал Бархатов, – даже вероятно. Надо полагать, несомненно! – и он взволнованно забегал по зале.

– Конечно же, я всё представляю! – воскликнул крот. – Бархатовы всегда отличались богатым воображением! Но должен признать, что представляю я это всё благодаря твоим рассказам. Этого нельзя так оставить! – крикнул он и бросился к горе в углу залы. – Я непременно должен тебя наградить! – твердил он, шаря лапами среди орехов и ягод.

– Ты что хочешь? – обернулся он к Таму.

– Ну… если можно, то целый гриб, такой, чтобы с ножкой, – смущённо сказал Там.

А про себя подумал: «Ведь он же совсем не жадный. А я… Ах, как стыдно».

– Конечно, именно гриб, и именно целый! – крот вытащил из горы тёмно-коричневый боровик на толстой ножке. – Этот подойдёт?

– Ещё как подойдёт! – сказал Там, обхватив гриб обеими лапами.

– Бархатов! А, Бархатов? Ты что там шумишь? Ты что безобразничаешь? – послышалось из глубины норы.

– Ой… – прошептал крот, – мы, кажется, госпожу Бархатову разбудили… Ты уж иди, а то она у меня строгая.

Когда мышонок был у самого выхода, крот догнал его, крепко обнял и тихо проговорил:

– Знаешь, заходи ко мне как-нибудь, когда новые истории накопишь. Посидим, попредставляем…

– Обязательно, – пообещал Там.

Он вылез из норы и огляделся. Перед ним был его родной вишнёвый сад. Смеркалось, с деревьев падали редкие крупные капли, мягко постукивая по листьям. Где-то вдалеке догромыхивала гроза. А в чистом небе загорались первые звёзды. Там посмотрел вверх и подумал: «Какое всё-таки счастье – быть мышонком».

Он подхватил гриб и пошёл домой, осторожно ступая по мокрой траве.