Текст книги "Экзопулус вздымает волны"

Глава 3

Артем Поплавский уныло сидел за небольшим столом, заваленным бумагой, заметками и обертками от дешевых батончиков.

Сотни звуков и шумов, отлетающие от старательно работающих принтеров, бдительных телефонных аппаратов и открывающихся дверей сливались с нежным щебетанием юных журналисток в узких юбках и риторическими размышлениями редакторов. Понедельник, половина третьего, почти все были погружены в работу, окутанные незримым офисным духом. Артем отрешенно смотрел перед собой, неумело пытаясь затушить все более нарастающую раздражительность. Периодически появлялись смутные беспокойные идеи, которые сразу отвергались, ибо выдрессированная за годы разумность всегда одерживала верх.

Взгляд невольно потянулся книзу. На столе, справа от стаканчика, плотно набитого карандашами и ручками, стояла небольшая фотография в рамке – миловидная девушка со светлыми локонами, аккуратно подхваченными блестящими заколками, и двое детишек. Девочка, с такими же, как у мамы, светлыми волосами, густо украшенными разноцветными резинками, обнимала плюшевую корову, мальчик несколько старше, одетый в яркую футболку, на которой красовался Супермен, держал руки на коленях и широко улыбался. Артем нежно погладил рамку мизинцем, а затем рука бессильно опустилась на светло-серую столешницу.

– Ну что, Артюшка, грустишь опять? – Из-за небольшой офисной перегородки вынырнула веселая и задорная девчушка с яркими рыжими кудряшками, доходившими ей до плеч. – Собирайся, у Никиты день рождения сегодня, через двадцать минут поздравлять идем. Кстати, еще по триста рублей скидываемся на Катерину Павловну, у нее юбилей в среду, пятьдесят лет. А ты, как мужчина, прекрасный и словом и делом, подаришь букет от всех нас.

– Я никуда не пойду! – Артем резко дернулся и гневно посмотрел на девчушку – родители дали ей имя Мирта, но все вокруг называли ее Мира. – Идите сами, если хотите. И прекрати называть меня «Артюшка». Детский сад, ей-богу.

С этими словами Артем уронил голову на руки и закрыл глаза.

– Хей-хей, да у нас тут серьезный клинический случай, – усмехнулась Мира, – просто выезжайте машины, по всем газам. Вы ж успокойтесь, сеньор, на вас никто не нападает.

– Не надо меня успокаивать, Мира, все в порядке. Иди на корпоратив…

– Ну, это не корпоратив, это день рождения.

– Пусть день рождения, Лени, Васи…

– Никиты.

– Хорошо, Никиты, – Артем пристально посмотрел на свою собеседницу. – У меня просто голова болит, все в порядке. И ты… извини, я сейчас немного раздраженный. Может, таблетку надо съесть.

– Слушай, – Мира присела на край стола и направила на Артема указательный палец, – ты можешь изображать что угодно, но уж я-то тебя знаю. Понимаю, что проблемы с женой и детьми радости не доставляют. Но знаешь, в чем главная проблема? А во всем. Тебе просто все не нравится. Это называется кризис среднего возраста. Это надо принять.

– Нет у меня никакого кризиса!

– Не спорь со мной. Я в курсе, у моего папы такое было, так что я знаю, о чем говорю. Он почти так же, как ты, начал себя вести. И тоже отрицать все пытался. А еще возраст у тебя подходящий – тридцать восемь лет.

– Послушай, Мира, – усталым глухим голосом произнес Артем, – не знаю, права ты или нет. Может, у меня просто настроение какое-то неправильное. Или мысли не те. Или отдохнуть нужно. Но вот я доработаю до пятницы – по сути дела, четыре дня осталось – и поеду в отпуск. Там будет тепло, уютно, тихо, море, ракушки… И я отойду, вернусь уже нормальный.

Мира двумя пальцами подхватила карандаш с полустертой резинкой и, повертев его в руке, заметила:

– Так ты же вроде в Таиланд едешь?

– Ну да.

– Не назвала бы это самым тихим местом, – засмеялась Мира, – по крайней мере, мне так показалось. Уж если ехать в тишину, то искал бы какой-нибудь маленький островок или городок, скрытый от глаз назойливых туристов. Еще и в дождь попадешь. – Мира, игриво бросила карандаш. – Только если вы, дон сеньор, что-то не замышляете.

С этими словами Мира легко соскочила на пол и звонко, почти по-детски рассмеялась:

– Ладно, я пойду, а то ты, судя по глазам, мрачно обдумываешь, как бы меня поскорее укопать, и, наверное, уже придумал место. Только давай не рядом с нашей редакцией, не хотелось бы на работе кони двинуть. Хотя… судя по заданиям нового главреда, это весьма вероятно.

– Мир, ну ты идешь? – Из-за двери послышался зычный голос. – Сейчас уже поздравлять будем.

– Иду! – крикнула Мира, бросила быстрый взгляд на Артема, как будто обдумывая, что еще можно добавить, но в итоге, так и не произнеся не слова, убежала.

Поплавский, оставшись один, тихо чертыхнулся и, после недолгого замешательства, схватил помятую пачку сигарет и направился к выходу, одаривая всех отрепетированными кислыми улыбочками. Пройдя сквозь толпу занятых и успешных и вынырнув, наконец, из душного лифта, он резко выскочил в дверь, нечаянно задев какого-то посетителя, и, наспех извинившись, побежал в сторону курилки. И к огромному облегчению Артема, она была совершенно пустой.

За пределами офисной жизни мир был объят непогодой – неяркое серо-голубое небо настойчиво обнимали мрачные тучи, вдали виднелись дрожащие от ветра кустики, заволоченные тусклым маревом, острыми гранями царапали волны бушующего ветра. Внезапно, всего на долю секунды, в воздухе повисла пронзительная тишина, холодная, безупречная, которую сразу же разбил шумный раскат грома, и небольшой шатер с деревянными скамейками оказался в плену проливного дождя.

Рухнув на сидение, Артем дрожащими пальцами попытался достать сигарету, но неуклюже разломал ее надвое и, чертыхнувшись, полез за следующей. Она оказалась последней.

– Да что же это такое!.. – простонал Артем и бережно, чтобы не сломать, вытащил сигарету из пачки. Помятая, истасканная пачка упала на грязную плитку. – Потом подберу, – попробовал уверить себя Артем и прикурил.

Затянувшись и закашлявшись, Поплавский грустно посмотрел на полупрозрачный дым, витиевато окутывающий пальцы.

– Надо бросать… может, после отпуска… – понуро произнес Артем, как будто пытаясь себя уговорить, хотя подсознательно понимал, что снова обманывает сам себя.

Немного спустившись вниз, он откинул голову на спинку скамейки и тоскливо прижался к мокрому деревянному столбику от наспех заделанного шатра. Тяжелые капли воды укрывали, нежили, дарили временный приют. Каким он стал сейчас? Заброшенным, опаленным, пустым, несчастным? Невзрачным горемыкой, что вызывает жалость и пренебрежение?

Мира была права. С ним действительно было что-то не так. Это длилось уже полтора года, но только два месяца назад его жена, с которой он прожил тринадцать лет, забрала двоих детей и ушла… и больше не отвечала на звонки. Артем пытался дозвониться ее маме, но та сообщила, что Верочка с ним говорить не хочет. Верочка… Вера…

– Я потерял веру… в жизни… – грустно усмехнулся Артем и снова затянулся.

Он всегда был немного суеверен и романтичен, хотя никогда в этом не признавался, открещиваясь любыми возможными способами. И по странной игре судьбы, супруга оставила его за неделю до тринадцатилетия их свадьбы.

В делах он давно был болен апатией. Когда Артем, молодой и подающий надежды выпускник МГУ, устроился в небольшую газету «Знать», добивающую лозунгом «Правда и ничего другого!», он и подумать не мог, что останется в ней на целых шестнадцать лет. Газета была не очень популярна и пыталась соединить в себе все, что только можно, – общественные темы, сплетни из жизни звезд, политические расследования и полезные советы. Артем умел писать неплохие статьи, некоторые из которых были довольно успешными, затем случилась женитьба, несколько раз его повысили по службе, появились дети. Вскоре он почувствовал, что просто привык к этой газетке, которая уже стала немного более популярна, чем была, а потом, как говорит Мира, пришел кризис среднего возраста и осознание бессмысленности своих поступков.

Даже выбор в Паттайю² не был достаточно осмысленным. Артем просто зашел на сайт туров и нажал первую попавшуюся картинку, привлекающую яркой надписью «Горящие туры» и небольшой ценой, надеясь только на то, что после отпуска в его жизни что-то поменяется само собой, без его участия. Когда-то он стал смотреть на мир глазами заблудшего дервиша, почти незаметно для всех ушедшего в бескрайнюю пустыню собственных мыслей и несбывшихся мечтаний. Все чаще ему хотелось забыться, отдаться мятежным порывам бури, раствориться в них, разбиться на части, на тысячи птиц, что будут парить и кружиться в небесах и вечно наслаждаться красотой… Дивной, волшебной, благолепной…

– Эй, ты че, спишь, что ли? – От грубого голоса Артем чуть не подскочил. – Обалдел совсем? Тебя всей редакцией ищут, главред сказал срочно привести, а он в курилке спит. С дуба человек рухнул совсем.

Артем растерянно смотрел на Никиту – здоровенного и крепкого, с короткой, почти под корень, стрижкой, который смотрел на него сверху вниз.

– Ты че смотришь, вставай, я же сказал, ищут тебя все. Я тут в свой день рождения мокнуть из-за тебя должен? Охота пострадать – будет отпуск, иди в запой. А пока тут работа, а не отдых тебе.

С этими словами Никита схватил Артема за руку и потащил. Артем, не до конца понимая, что происходит, покорно поплелся за ним.

Никита работал здесь уже около пяти лет. Раньше он был весьма неплохим оператором, работал на телевидении и свободное время проводил в «качалке». Но потом, на одной из тренировок, Никита серьезно повредил связки правой руки и камеру больше держать не смог. После двух лет реабилитации Никита восстановил моторику руки и, хотя тяжелые предметы поднимать уже не получалось, переквалифицировался в фотографа и вернулся к работе.

– Ты, конечно, круто придумал, нашел место для сна.

– Да я не спал, – запротестовал Артем.

– Ага, конечно, рассказывай давай. Уже полседьмого, половина компании домой свалила. И штаны еще себе прижег окурком.

– Где? – растерянно пробормотал Артем.

– Да вот же, – Никита указал на круглое, обуглившееся с краев, отверстие в джинсах на верхней части бедра, – скажи спасибо, что причиндалы себе не поджарил, а то вообще бы день не задался. – Никита залился громким, здоровым смехом, каким мог бы смеяться добротный деревенский мужик вечером, после хорошей работы на поле, сытного ужина и чарки-другой.

Артем через силу улыбнулся:

– Точно… Спасибо, Никита. И с днем рождения тебя, кстати. Извини, что не смог подойти со всеми.

– Да ладно тебе, – Никита с добродушным видом почесал ухо, – я не в обиде. А вот Яков Юрьевич, – Никита подмигнул левым глазом, – весьма вероятно.

Артем вздохнул. К этому времени они уже подошли вплотную к большому семиэтажному зданию, и, оставив позади стеклянный холл бизнес-центра, узкий лифт и Никиту, юркнувшего в техотдел, Артем остановился перед последней дверью, украшенной золотой табличкой с надписью: «Косторович Яков Юрьевич». Постучав два раза и услышав разрешительное мычание, он набрал воздуха и шагнул вперед.

Главному редактору недавно исполнилось шестьдесят. Среднего роста, но достаточно худощавый, в небольших круглых очках без оправы, с легкой белесой щетиной, сформировавшейся в аккуратную бородку, он что-то увлеченно писал в своем блокноте с кожаной обложкой цвета малахита.

– Яков Юрьевич, вы меня искали… – Артем осторожно закрыл дверь. – Вы меня извините, я просто… не успел подойти…

– А, это вы… – Косторович вопросительно взглянул: – Вы…

– Артем Поплавский.

– Артем. Я прошу прощения, еще не всех знаю поименно. Вы присаживайтесь, – Яков Юрьевич снова углубился в блокнот.

Артем почти неслышно подошел к столу и опустился в мягкое кресло, покрытое темно-изумрудной матерчатой обивкой. Сразу бросалось в глаза, что в кабинете главного редактора находилось множество вещей – статуэток, вазочек, накидок – в каждой из которых присутствовал зеленый оттенок. Было непривычно. Со дня ухода предыдущего предводителя газеты «Знать» – Дмитрия Борисовича – прошла всего неделя, в течение которой Артем занимался журналистским расследованием и писал статью.

Под пафосным названием скрывалась поездка Артема в Нижний Новгород, где разгорелся местный скандал про исчезнувшую три дня назад школьницу. Несмотря на помпезные домыслы и догадки практически всех, кто мог к этому иметь какое-то отношение – родителей, соседок, одноклассников, друзей, которые к тому времени обзавелись тайными мотивами, которым могли бы позавидовать лучшие детективы мира, – школьница Даша около одиннадцати вечера того же дня вернулась сама, веселая и в подпитии. А рассказанная ею реальная версия случившегося, казалось, расстроила всех своей тривиальностью. Оказалось, она просто познакомилась в соцсети с «нормальным» парнем, жившим в Нижегородской области, и тот предложил ей покататься и отдохнуть на Волге, пока стоит хорошая погода. Недолго думая, она заменила сим-карту, прыгнула в автобус, еще немного проехалась автостопом, а потом встретилась с долгожданным кавалером, подъехавшим на стареньких «жигулях» своего дедушки. И после трех прекрасно проведенных дней на Волге девчушка благополучно возвратилась домой.

После этого уставший и надутый Артем, возвращавшийся на автобусе в кромешной тьме, написал в своем блокноте огромными буквами «Школьница ушла купаться», и больше всего ему хотелось, чтобы так и напечатали в газете. Чтобы на полном развороте красовались только три слова. Чтобы все читатели поняли, что такое по-настоящему «Правда и ничего другого».

Но затем, снова уговорив себя, снова написал стандартную псевдоморалистическую статью о том, кто же виноват в этой истории, что было бы, если бы трагедия все же случилась, насколько близки сейчас родители и дети, почему раньше было лучше, и выслал ее в редакцию.

К этому времени Косторович уже успел познакомиться почти со всеми. Яков Юрьевич имел в своем окружении неплохую репутацию и связи, поэтому, когда предыдущего редактора «попросили» владельцы газеты из-за низких продаж, Косторович оказался в нужный момент и как всегда произвел прекрасное впечатление.

– Итак, я, пожалуй, закончил, – Косторович удовлетворительно захлопнул блокнот. – О чем я хотел с вами поговорить. Вы писали статью о девочке из Нижнего Новгорода…

– Да, – кивнул Артем, – про Дашу.

– Так вот… Я внимательно прочел вашу статью и признаюсь, что серьезного редактирования она не требует, даже не думаю, что там стоит добавлять какие-то замечания или особые правки…

– Спасибо, – просиял Артем, – я старался…

– Потому что это – полный бред, – закончил Косторович. – Давно я не читал настолько безынтересный материал. Кто-то может жаловаться, что в статьях много воды, а здесь же – целое море, океан, можно дайвингом заниматься дни напролет.

– А я тут при чем? – вскричал Артем. – Мне выдали задание, направили в этот… Нижний Новгород… страдания пропавшей школьницы освещать. Я собрал весь материал. Я знаю теперь наперечет всех любовниц дяди Гриши и почему баба Клава отказалась продавать дачу. И непосредственно перед моим отъездом эта… – Артем проглотил слюну, – Даша заявляется и говорит, что ей прекрасно было на Волге тусить. О чем мне писать?

– Спишу на то, что мы пока не очень хорошо друг друга знаем, это естественно, – Яков Юрьевич постучал средним пальцем по столу. – Во-первых, Артем, сядьте. Во-вторых, не нужно перебивать, это явный признак невоспитанности или внутренних комплексов. Что у вас, мне на данный момент неинтересно. А в-третьих, я в курсе, что газета стала получать негативные отклики, темы статей стали неактуальными, что видно даже в вашем случае. Владельцы очень недовольны. Возможно, Дмитрий Борисович просто выгорел…

– Ничего он не выгорел… – начал Артем и осекся. – Извините.

– На самом деле что стало с Дмитрием Борисовичем, мне также неинтересно. Мое дело – исправить ситуацию. И у нас теперь немного изменится политика и освещаемые темы. Поэтому ваша статья в печать не пойдет. Но я могу отметить, что у вас неплохой слог и достаточный опыт. Поэтому у меня для вас задание. Думаю, что вы слышали, что на следующей неделе в Москву в галерею «Артекториум» привезут картину «Экзопулус вздымает волны», о которой все столько говорят. Мне по своим каналам известно, что в среду сюда приедет и сам художник – Феликс Петров, и он будет на открытии выставки. Вы поедете подробно освещать информацию, будете на открытии, возьмете интервью у директора арт-центра, экспертов, критиков и самого Петрова. И подготовите полноценную статью, подробности, факты, ну и так далее. Со мной постоянно быть на связи. Вам все ясно?

– Я не могу, – запротестовал Артем, – у меня отпуск на две недели.

– Возможно, отпуск придется отложить.

– Я не могу, еще раз говорю. У меня билет куплен.

Яков Юрьевич неспешно погладил бородку.

– Артем, я скажу вам прямо. С моими заместителями мы уже обсуждали вопрос того, что, возможно, вам стоит отдохнуть несколько месяцев. Или попробовать поработать в другой сфере. И дело не в этой статье про девочку Дашу. В последнее время вы никак себя не проявляете. Да, я не отрицаю ваших заслуг, которые меня и подтолкнули, чтобы дать вам еще один шанс. Нам нужны хорошие журналисты. Но и при значительном опыте никто не застрахован от выгорания. Поэтому сейчас ваш выбор. Тем более после двух недель никто не может сказать, как изменятся наша газета и наши сотрудники.

– Вы мне что, увольняться предлагаете?

– Отнюдь, – Яков Юрьевич поправил очки, – я вам предлагаю написать статью, осветить актуальную интересную сферу, чтобы мы могли точно определиться насчет вас. Вот что я предлагаю.

– Да иди ты в жопу! – резко выкрикнул Артем. – Хочешь, увольняй, мне все равно. И вот еще… – с этими словами Артем стянул с шеи бейджик на веревочке в оливковой рамке, – вот тебе еще зелененького в коллекцию, наслаждайся!

В раздраженных чувствах Артем выбежал из кабинета, чуть не врезавшись в редактора-эксперта по моде и модным трендам Антонину – полную грузную женщину невысокого роста с несимметричным черным каре, которая всегда одевалась в черные платья, дополняя их яркими цветными шарфиками и ногтями того же оттенка, что и шарфик.

– Боже мой, Артем, как вы меня напугали, я же чуть в обморок не упала, – сбивчиво, с небольшим придыханием защебетала Антонина.

– Ну и падала бы, ты где уже только чуть не падала, только вот не свалилась ни разу! – резко и злобно отрезал Артем и быстро побежал вперед.

– Господи! Какое хамство! Уму непостижимо… Я думала, что вы интеллигентный человек, а оказалось… Да вы хуже базарного!.. – гневные выкрики Антонины остались далеко позади.

Артем на ходу попытался нащупать пачку сигарет, но в последний момент вспомнил, что пачка была пустая и осталась в шатре.

– Черт возьми, да что же это! – отчаянно выкрикнул Артем, прислонился к стене напротив лифта и начал медленно спускаться на пол. Отчаянно захотелось выпить.

– Артем, с тобой все в порядке? Может, скорую вызвать? – к нему подбежали две сотрудницы в ярких юбках.

– Да оставьте меня в покое все! Все со мной в порядке! – крикнул Артем.

В кармане джинсов зазвонил телефон.

– Ну его, он какой-то неадекватный в последнее время, – заметила одна из девушек. – Пошли, нам еще верстку доделывать.

Артем медленно достал телефон и посмотрел на экран. Любимая. Он так и не поменял надпись. Столько раз думал, но рука так и не поднялась. Все не находил время, а может, время не давала найти смутная, призрачная надежда. Смартфон звонил настойчиво. Изнутри подкрадывался страх.

Наконец он нажал на кнопку. Сквозь расстояния и непогоду к нему добрался родной, тихий голос.

– Привет, – сказал голос.

– Привет, – перехватив внезапно нахлынувшую дрожь, произнес Артем.

– Ты можешь сейчас разговаривать?

– Да, конечно. Я… свободен сейчас.

Голос затих, послышался глубокий неровный вздох, похожий на всхлип. Всхлип сдержался, и в телефон снова проникли слова.

– Артем, нам нужно разойтись.

Поплавский не смог произнести ни слова, последняя надежда, которую он берег, которая плотно поселилась в подсознании и постоянно подпитывала его, растаяла. Медленно, плавно, негромко исчезала, растворялась в полупрозрачной дымке…

– Артем, я понимаю, что это неприятно и трудно для нас обоих… Конечно, я долго отвергала такой вариант, надеясь сохранить нашу семью до последнего… Тем более у нас дети, им нужен папа… Но… Я долго думала и советовалась, и с мамой, и с сестрами… Мы просто дошли до той точки, когда лучше прекратить… чтобы не стало хуже… Понимаешь… я хорошо к тебе отношусь, и я не против, чтобы ты общался с детьми… и мы остались друзьями… Просто… ты стал в последнее время… ты другой, не такой, какой был раньше… В нашей семье ушла теплота… я не чувствую поддержки от тебя… Я тебя почти не вижу дома… ты все время на работе… и ты какой-то злой, раздраженный… И это не прекращается… это чувствуют дети… Они нервничают… Все становится хуже… только хуже… Мне Ксюшка знаешь что сказала уже? «Где мой папа? Это не мой папа». Она думает, что тебя подменили. Ну, не может ребенок в пять лет так думать. И не должен. Это неправильно… Артем, ты меня слушаешь? Скажи что-нибудь!

– Да, Вера, я все услышал, – медленно проговорил Артем. – Хорошо, если ты так хочешь, пусть будет так.

– Так просто будет лучше для всех, и для нас, и для Ксюши с Данечкой…

– Хорошо.

– Тогда я… займусь документами… и позвоню тебе потом… когда приехать нужно будет…

– Да. Я подъеду. Когда нужно.

– Тогда… пока…

– Пока.

Голос исчез, но Артем все еще держал смартфон около уха. Прошло время, но голос не появлялся, вокруг было тихо, офисы почти опустели. Телефон рухнул на пол, отозвавшись металлическим ударом. Пустота. Артем боялся этого момента и всячески отгонял от себя эту мысль. Он не готовился к этому разговору, он просто надеялся, нет, был уверен, что этого разговора просто не будет. Но все оказалось иначе. И теплый родной голос стал произносить колючие, ядовитые слова, хотя этого просто не могло быть.

Не было сил для крика, не было слез для плача, не было смысла в алкоголе. Единственное, что Артему хотелось сейчас, это не оставаться одному наедине со своими мыслями – с отчаянием, с жалостью к себе, с мучительной скорбью по счастью. Любым способом пережить.

Артем медленно поднялся, сунул смартфон обратно в карман и, держась за стену, направился назад, к кабинету Якова Юрьевича.

Глухо постучав, он открыл дверь и прямо с порога проговорил:

– Яков Юрьевич, я приношу извинения… понимаю… Вы можете меня выгнать хоть сегодня…

Косторович неодобрительно посмотрел на него поверх очков.

– Но я готов освещать выставку, если вы разрешите. Вы получите от меня самую лучшую статью… и с интервью, и с обзором… Все будет на высшем уровне… – Голова сильно кружилась, правая нога предательски пыталась подкоситься, но нужно было успеть спастись от самого себя. Потом могло быть поздно. Поэтому последнюю фразу Артем произнес максимально твердо: – Даю слово…

И в этот момент на лице Косторовича проскользнула чуть заметная, но довольная улыбка.