Текст книги "Однажды летом мы спасли Джульетту"

8 июня, вторник
Про «Википедию», театр и авангард

B «Википедии» есть все. Раньше были книги, словари, энциклопедии. Сейчас есть «Википедия». Чехов, Пушкин, Лермонтов, Сэлинджер, Брэдбери, Брейгель – все там. И все, кто сейчас становится известным, тоже там. Получается, им всем, кто попал в «Википедию», никуда не скрыться от миллионов людей. Заходи в «черную коробку» и смотри: когда родился, кто родители, чем увлекался в детстве, где учился, на ком женился. А может, кто-то из них не хочет, чтобы вся его жизнь была как на ладони. Может, они, наоборот, хотят быть невидимыми и неуловимыми. По крайней мере, я бы не хотел светиться там круглосуточно. Если стану известным художником комиксов, постараюсь туда не попасть. Кто-то спросит:

– А он есть в «Википедии»?

– Нет.

– Как нет?!

– А вот так – нет.

– Как ему это удалось? Он что – легенда? Всех можно найти, а его – нет?!

Об этом я подумал сегодня, 8 июня, выдавливая немного пасты на зубную щетку. Немного – это с горошину, как нас учил во втором классе представитель стоматологической клиники. Как сейчас помню: сидим на классном часе, а перед нами парень в белом халате показывает, как нужно правильно чистить зубы. Для этого он принес большую челюсть с зубами. Для демонстрации. Чтобы всем было хорошо видно, как должна двигаться щетка, сколько раз и как прочищать сложные участки. Потом он раздал нам визитки с адресом их клиники, забрал челюсть и ушел. Я его частенько вспоминаю. Он по-честному старался вдолбить нам, восьмилетним, как важно правильно чистить зубы. И что жизнь будет идти, все вокруг меняться, но одно останется неизменным – утро, щетка, паста с горошину. И пошел сверху вниз! Правда, он тогда нам не сказал, что волосы и ногти могут отрасти, а зубы, если они не молочные, – никогда. Думаю, как и со школой, здесь Вселенную надо доработать.

Вчера приходила ее подруга, Рита. Она ездит на маленькой красной машине и продает квартиры. Квартиру продать очень сложно, «это длительный и сложный процесс», как говорит Она. Зато, когда Рита приходит к нам с тортом, в очках с большими круглыми стеклами и от нее пахнет духами, всем ясно – квартира продана.

– Невозможно ходить в субботу по парку, – слышу вчера из прихожей Ритин голос. – Кругом эти невесты! Они ведут себя так, будто, кроме них, никого нет. Как экспонаты. И все на них смотрят.

Я понял: Рите тоже хочется быть экспонатом или невестой – и чтобы на нее все смотрели.

Потом мы втроем пошли в театр на спектакль «Дон Жуан». Вообще, мы часто ходим в разные театры, считается, что это очень хорошо – смотреть и слушать разговаривающих на сцене людей. На этот раз снова много говорили, бегали, выясняли отношения, обнимались, плакали, смеялись, снова бегали, снова выясняли и так далее. Хорошо еще, что к концу первого действия вынесли бочки с водой и стали туда по очереди окунаться. Один кричит: «Я люблю тебя!» – и сразу в бочку. А она: «А я тебя нет!» – и тоже туда. Под конец на сцене был целый бассейн, все актеры и актрисы стояли по колено в воде. И снова, как тогда на Лермонтове, у меня не получалось следить за действием и разговорами. Думал про то, кто там за кулисами наполнял водой эту емкость, чтобы Дон Жуан и все остальные в ней стояли. И какой температуры вода – холодная или теплая, и как они после спектакля будут все это выливать.

– Авангардный спектакль, – подвела итог Рита после того, как все долго хлопали артистам.

– Пожалуй, – согласилась Она.

А я как раз недавно в «черной коробке» про авангард читал, поэтому разговор продолжил.

– Почему это «авангардный»? – спрашиваю. – Из-за воды, что ли? Авангардный – это когда спектакль двое суток длится и актеры на сцене едят, спят и даже в туалет ходят.

– Интересно, – спрашивает Рита, – откуда ты это все берешь? Из интернета?

– Из «черной коробки», откуда еще.

– Ну хорошо. Тогда скажи мне, что там, в «черной коробке», про двухминутные спектакли написано? Бывают такие?

– Наверное, бывают. Хотя нужно очень постараться, чтобы за две минуты что-то важное сделать. И придут ли зрители всего на две минуты – вот вопрос.

Потом Рита отправилась домой планировать рабочую неделю, а мы пошли покупать мороженое (Ей) и шаурму (мне). Когда мы идем вот так по улице, то похожи скорее на брата и сестру, а не на сына и мать. И мне это даже нравится.

– Брейгеля знаешь? – вдруг спросил я.

– Художника? Ну, слышала, – отвечает.

– «Пейзаж с фигуристами и ловушкой для птиц» видела?

– Не с фигуристами, а с конькобежцами. Шедевр.

– А по-моему, – возразил я, – никакого шедевра. Картина как картина. Пейзаж. Каток и птицы рядом.

– Подожди. – Она остановилась. Терпеть не могу, когда Она вот так останавливается посреди улицы. – У Брейгеля там что? Слева – катаются на коньках, так?

– Ну, так.

– А справа – ловушка для птиц.

– Ну.

– Думаешь, просто зимний денек? Люди катаются, а птички клюют, да? Слишком мелко для Брейгеля. Там про другое. Про хрупкость. Про то, что люди катаются на льду, а лед может в любую секунду треснуть, и все закончится. Или вьюга начнется, ветер – и тоже все закончится. То есть люди – они как птицы. Те тоже клюют и не подозревают, что это ловушка.

Я доел шаурму, вытер салфеткой руки.

– Странно это все, – говорю. – Грустная картина выходит. Живешь, живешь, а потом – бац, ловушка.

– А ты думал, искусство – веселье? – обрадовалась Она. – Где что-то важное – там обязательно грустно. Никуда не денешься.

10 июня, четверг
Карта мира и внезапность всего

Сутра пили чай с ее Другом. Он брал цилиндр из-под чипсов и стучал на нем. Звенел чайной ложкой о стакан. Шуршал пакетом. В общем, извлекал разные звуки из окружающих предметов.

Ее Друг – музыкант. Но не обычный гитарист или пианист. Однажды я смотрел видео. Запись была старая, черно-белая, сделанная тридцать лет назад. На видео Друг крутил привязанный к веревке мотоциклетный бак и ронял железные трубки. Получалась музыка. И это тоже был авангард.

После чая втроем вешали политическую карту мира. Точнее, они держали, а я вдавливал в стену специальные крепления. Пришлось надеть на правую руку две шерстяные перчатки, чтобы пальцы не болели. Все, сейчас будет заходить ко мне под предлогом карты. Когда повесили, Она полчаса стояла у стены, сначала около Норвегии, потом ушла вправо, к Австралии. Изучала. Я не против, пусть изучает, только недолго, а то нарушается правило одиночек: «Закрой дверь, и весь мир – твой». Даже если этот мир умещается в «черной коробке».

А потом я пошел в магазин за чипсами. Еще одно правило, только Ее, а не мое: не чаще раза в неделю, потому что – вредно. Это Она так считает. Еще Она считает, что все, что не котлета и не суп, не полезно и не желательно. То есть все вредное – раз в неделю, полезное – каждый день. Яблоки – каждый день. Лапша быстрого приготовления – раз в неделю. Творог, каша – каждый день. Чипсы – раз в неделю. Шоколад – каждый день, но понемногу. Суп – каждый день, и лучше побольше. Котлета, салат из овощей – каждый день и неограниченно. Сосиска в тесте – раз в три дня. Пицца – желательно раз в неделю, но бывают исключения.

Вообще-то это странно, когда тебе четырнадцать, а приходится просить деньги на мороженое или на шоколад. В мире много странного, я заметил. Хотя все говорят одно и то же и мало кому это кажется странным.

«Учись, и все будет хорошо». Что значит «хорошо»?

«У тебя тройки за год? Ты что, собираешься работать кондуктором?» А что плохого в работе кондуктора?

«Сначала получи нормальную профессию, а потом – рисуй, пой и занимайся остальной ерундой». А если я хочу заниматься только ерундой? Даже если придется работать кондуктором?

В общем, сегодня был как раз тот «раз в неделю» для чипсов. Я стоял в очереди на кассе и думал, как много странного в этом мире. И тут я заметил что-то знакомое. Цвет. Рыжий, но ближе не к красному, а к золотому. Рюкзак, синие кеды, браслеты на руке. Это была Нина. Юбка на ней, правда, другая, без Брейгеля. Покупала два яблока, банан и маленькую бутылку воды. Короче, все полезное, «на каждый день».