Текст книги "Мисс Магадан"

Сам Миша был в джинсах и парадной рубашке. Через неделю лучший друг улетал в Париж по приглашению того самого модельного агентства, с которым до недавнего времени сотрудничала сама Катя.

Невеста наотрез отказалась ночевать накануне свадьбы в отеле. Она родилась здесь, в этом бараке, и вовсе его не стыдилась. Да, Катя выросла среди этих людей, значит, отсюда и забирать ее жениху. Черепов не возражал. Он вообще как-то размяк и почти во всем соглашался со своей любимой женщиной.

Соседи высыпали на улицу. Здесь для них были накрыты столы с угощением, а официанты во фраках наливали всем желающим вина, шампанского или водки. Черепов строго велел им обслуживать соседей невесты как самых дорогих гостей ресторана.

Жители барака были в восторге. Для них Катя была Золушкой, вдруг ставшей принцессой. Ее история давала надежду, заставляла поверить в то, что когда-нибудь и они смогут отсюда выбраться – вдруг, в один прекрасный день, переселиться на итальянскую виллу. Глядя на прекрасную невесту, каждый думал, что, быть может, и ему в жизни выпадет счастливый шанс.

Во двор въехал шестисотый «Мерседес» Черепова, который накануне Катины сестры украсили цветами и лентами.

Но прежде чем распахнулась дверь, перед Катей возникла Лиза. Она была очень бледная, с растрепанными волосами и как будто даже пьяная.

– Что… Что с тобой?

– Что со мной? Ты спрашиваешь, что со мной? Ты, тварь, украла мою свадьбу и моего жениха. Мало тебе титула. Тебя ж в Нью-Йорк приглашали! Что ж ты не поехала? Что ж ты все на чужое-то заришься?

– Ты ведь знаешь, что это не так, – Катя сделала попытку обнять подругу, но та с силой оттолкнула ее.

– Иди к черту!

– Девочки, не ссорьтесь, не время сейчас, – подошла Любовь Сергеевна.

– Идите вы все к черту! Будьте вы все прокляты!

Ненависть, исходящая от Лизы, была настолько ощутимой, что на глазах у Кати выступили слезы.

– Господи… за что? Что я тебе сделала? Я не виновата, что…

Лиза подскочила к невесте вплотную. Соседи наконец опомнились и кинулись оттаскивать обезумевшую девушку. Лиза отчаянно вырывалась и кричала на весь двор:

– Ты виновата! Ты ответишь! Вот увидишь! Ты ответишь за все!

Через секунду подскочили охранники Черепова и увели ее. Андрей Павлович прижал к груди рыдающую Катю.

– Не плачь. Подумай о малыше. Не позволяй этой стерве заставить страдать нашего ребенка.

– Куда ее увели? Ей не сделают ничего плохого? Она же все-таки моя подруга! Просто она привыкла быть лучшей, первой…

Череп поморщился.

– Не дай бог никому таких друзей. Ничего твоей Лизе не сделают. Если умоется, придет в себя и не станет больше на людей кидаться, может даже на нашей свадьбе поприсутствовать, я не против. Я сейчас так счастлив, что готов простить все и всем.

– Я люблю тебя, – она прижалась к нему щекой и, кажется, почти успокоилась.

– И я люблю тебя. Тебя и нашего малыша. Я больше жизни люблю вас обоих. Ты знаешь, какой я привез тебе свадебный букет? Можешь, кстати, в конце свадьбы подарить его своей сумасшедшей подружке. Вроде есть такая традиция. Пусть уже найдет себе нормального мужика и перестанет людям нервы мотать.

– А может, мы ее с кем-нибудь познакомим, Андрей? У тебя же есть холостые друзья? Только Лизе надо очень богатого!

Черепов хмыкнул.

– Я в этом не сомневался. Ладно, подумаем после Италии, что тут можно сделать. Никуда не уходи! Я сгоняю за букетом в машину и вернусь.

То, что напрямую касалось Кати, он никогда не перепоручал охранникам.

Катя полной грудью вдохнула весенний воздух и улыбнулась. Ей больше совсем не хотелось плакать.

Она наблюдала, как Черепов полез в «Мерседес» за букетом. На стеклах не было тонировки, Андрей не любил темных стекол, и невеста увидела в окне, как он копошится в салоне.

Потом вдруг раздался оглушительный хлопок, страшная сила швырнула ее на землю, и стало темно.

Сердце Миши подскочило и, выполнив сальто-мортале, приземлилось куда-то в желудок. На месте хорошо знакомой иномарки хозяина сервиса, на которой он только недавно менял масло, теперь был огонь и дым. На секунду его озарила страшная догадка, но в следующее мгновение он уже несся туда, где на земле неподвижно лежала беременная невеста в белом платье.

Она очнулась в больнице. Больше всего на свете Катя хотела бы ничего не помнить, но, к сожалению, помнила в деталях. Белое платье с кружевными рукавами, как у царевны-лебедь, черный мерседес без тонировки и взрыв.

Бинты были только на голове. Тело совсем не болело, и Катя тут же соскочила с кровати. Надо немедленно узнать, что с ребенком и с Андреем.

– Лучше лежи, – посоветовала ей девушка с соседней койки с огромным животом. – После такого ребенка надо пожалеть.

– Он в порядке? Я беременна?

Соседка уверенно кивнула и продолжила жевать грушу.

– Ты точно знаешь?

– Конечно. Ты на сохранении в гинекологии. Психуй поменьше и выносишь.

– Слава Богу… Я бы не пережила, если… И муж… Он так его хочет…

Девчонка отвела глаза.

– Ты знаешь, что с Андреем?

– Дык весь город знает. Но ты это, не нервничай, раз так родить хочешь. Давай я врача позову.

И соседка унеслась в коридор с завидным для женщины на сносях проворством, избегая смотреть Кате в глаза.

Через пару минут в палату вошел молодой ординатор.

– Доктор, скажите мне всю правду, не жалейте меня. Что с Андреем?

– Это не в моей компетенции. С вашим ребенком все хорошо. С вами тоже. Если не считать ожога на правой щеке. Но это не смертельно.

– А мой муж?

– Про мужа узнавайте у родственников, сегодня они смогут вас навестить.

– Но я же чувствую, что вы знаете! Ну не молчите! Он ранен? Насколько серьезно? Он в этой больнице? Я должна его видеть!

– Вы должны думать о ребенке!

– Но я все равно не смогу успокоиться, пока не узнаю…

Ординатор был молод и дежурил третьи сутки подряд. И все за мизерную зарплату. Кроме того, он начал подозревать, что любимая девушка вот-вот от него уйдет. Словом, он не имел ни малейшего желания нянчиться с этой зажравшейся королевой красоты. Сохранить в такой ситуации ребенка – уже большая удача. И как эта дура не понимает?!

– Хорошо, раз вы настаиваете, я скажу как есть. Вашего несостоявшегося мужа, криминального авторитета Черепа, разорвало на куски взрывом бомбы, заложенной в его машине. Куски, к слову, по всему двору собирали. А могло разорвать вместе с вами и с ребенком. Так что радуйтесь, что остались живы. Надо меньше с бандитами связываться и на бабки вестись.

Высказавшись, парень вышел из палаты и захлопнул за собой дверь. Он отправился звонить своей девушке и умолять ее остаться.

А Катя уткнулась головой в подушку и зарыдала.

Потом приходил следователь. Он задавал ей какие-то странные ненужные вопросы. К чему что-то выяснять, если ничего уже не вернешь? Он долго что-то писал в своем блокноте, сказал, что вынужден навестить ее снова – после выписки.

Кате было решительно все равно, кто преступник, поймают его или нет. И как именно накажут. Жажды возмездия, по крайней мере, такой, как в кино, почему-то не было совсем. Андрея невозможно оживить. Его нельзя даже собрать воедино. Все, что осталось от любимого мужа, похоронят в закрытом гробу. Он погиб в день их свадьбы, так и не успев побывать в загсе, но для Кати он останется мужем. Единственным и очень любимым. Отцом ребенка, которого она носит под сердцем.

Вечером пришли мама и сестры. Они сидели рядом, гладили ее по голове, утешали, как могли. Родные принесли домашнюю еду и чистую одежду.

Утром Катю выписали. Тело, по словам врачей, практически не пострадало, а вот лицо было изуродовано навсегда.

Похороны организовали соратники Черепа. Они прошли по всем законам жанра: роскошный гроб из красного дерева с золотыми ручками, разумеется, закрытый. Гоша Кротов на правах лучшего друга предлагал вместо гроба купить Черепову новый «Мерседес» и похоронить в нем, но Катя наотрез отказалась.

Пришли все теневые бизнесмены города со скорбными лицами и в безупречных костюмах. Было море цветов, монумент на кладбище в полный рост и газовая горелка рядом.

Все говорили речи и пили за упокой души Черепова. За Катиной спиной перешептывались. На ее забинтованную голову показывали пальцами, но открыто выразить соболезнования подходили немногие. Ее не мучили физические боли, но внутри была такая пустота, что казалось, будто и она умерла вместе с Андреем, а здесь, на кладбище ее дух, который решил одним глазком взглянуть на собственные похороны.

Миша пришел на прощание с Андреем Павловичем Череповым, чтобы поддержать Катю. Ну не мог он оставить ее одну в такой момент.

Невероятно, но тот человек тоже был здесь. Он даже поднялся на трибуну и произнес самую проникновенную речь.

Когда он смахивал скупую мужскую слезу, Миша уже было собрался рассказать обо всем Кате. А может, не только ей, а всем сразу? Вот просто подняться сейчас на трибуну и обо всем рассказать?

Но в последний момент он вспомнил о маме и Дане. И передумал.

В назначенный срок Миша улетел в Париж, чтобы начать в столице моды новую жизнь. Катя провожала его и плакала.

Всю правду о своем физическом состоянии Катя узнала только спустя две недели, когда сняли бинты. Правая щека была обезображена ожогом. Врач сказал, что со временем состояние немного улучшится, и прописал какие-то мази, но о полном восстановлении речь не шла.

– Вам еще повезло, что не пострадал глаз.

Девушку передернуло. «Вам повезло». Все последнее время твердят о каком-то фантастическом везении. Неужели люди и впрямь считают, что она должна прыгать от счастья и радоваться, что жених погиб, а она осталась? Радоваться, что из королевы красоты превратилась в урода, но зато целы глаза.

– Неужели совсем ничего нельзя сделать? Я профессиональная модель, я больше ничего не умею, даже школу не закончила. Я этим семью кормлю, поймите. У меня мама больная.

Врач вздохнул.

– Потребуется дорогостоящая операция. Может, и не одна. Лучше всего за границей, и то нет гарантий, что удастся полностью избавиться от шрама. Мне искренне жаль, поверьте. У меня дочь вашего возраста. Но видимо, вам придется искать другую работу.

Несколько раз приходил следователь. Поиски убийцы Андрея Черепова продолжались, но Кате показалось, что дело только еще больше запуталось. Она чувствовала себя очень слабой. Все, что она могла сделать теперь для Андрея, – родить и воспитать его ребенка.

А потом на пороге барака возник незнакомый молодой человек, по виду немногим ее старше.

– Меня зовут Кирилл Черепов. Я сын Андрея Павловича.

– От первого брака? Он говорил…

– От единственного. Вы не успели пожениться. Надеюсь, вы понимаете, что по закону я единственный наследник.

Кате было так плохо, что она не могла даже сконцентрироваться, вникнуть в то, о чем говорит этот парень. Андрей рассказывал, что давным-давно уже был женат и что у него есть сын в другом городе, который знать его не желает. Так вот он какой? Зачем он пришел теперь в ее дом? Быть может, ему тоже больно из-за смерти отца. Несмотря на жару, Катю бил озноб, она куталась в старую мамину шаль.

Кирилл был похож на Андрея внешне – те же резкие движения, жесткий взгляд. И все же за всем этим угадывался совсем другой характер. Но Кате не хотелось об этом думать, она с трудом держала себя в руках.

– Я… что… хотите чаю?

– Лучше кофе, если есть.

– Есть, но только растворимый.

– А, сойдет, – поморщился Кирилл. – Не подумайте, что я чудовище, но во всем должна быть справедливость. Мы с матерью всю жизнь по коммуналкам мыкались, а он жил тут в роскоши.

– Что вы хотите от меня? – прямо спросила Катя.

– Хочу, чтобы вы поняли, что претендовать на какое-либо имущество вы не имеете права.

– Но мы должны были пожениться…

– Но не поженились, – резонно заметил молодой человек. – Вот если бы машина взорвалась на час позже, после ЗАГСа, мы делили бы с вами наследство. А так все теперь мое.

– У нас ребенок будет. Ваш брат или сестра…

– Я слышал об этом. Поэтому вот, – он швырнул на стол незапечатанный конверт с деньгами.

– Я могу взять что-нибудь на память об Андрее?

Кирилл покачал головой.

– Вы ему никто. А я ему сын. Насчет ребенка – еще неизвестно, родится он или нет. И будет ли нормальным. Я бы на вашем месте эти деньги потратил на аборт, если еще не поздно.

– Но вы же даже не общались…

– Сейчас это не имеет значения. Прощайте.

Он встал и вышел, не допив кофе. А Катя вдруг осознала, что она больше никогда не попадет в дом, хозяйкой которого должна была стать. Не вдохнет запах рубашек Андрея, не заплачет на его подушке.

Все, что осталось, – его ребенок под сердцем. И Катя сохранит этого малыша, во что бы то ни стало. Она заставила себя лечь в постель, накрылась одеялом и постаралась забыть о Кирилле.

С тех пор как погиб Андрей, Катя еще ни разу не видела снов. Будто проваливалась ночью в зияющую дыру беспамятства. А тут вдруг в своем дворе, зимой, и посреди двора стояла корзина с подснежниками. Катя удивилась. Откуда цветы? Даже во сне она помнила, что ее любимый умер и это произошло на самом деле.

Потом вдруг двор исчез, а Катя непонятно как оказалась в лабиринте, стены которого были изо льда, она шла вперед, но за каждым поворотом оказывался новый поворот. От отчаяния она закричала, и стены разбились, они вдруг посыпались на нее, осколки ранили острыми краями, причиняя нестерпимую боль.

Катя проснулась уставшей, будто и не спала совсем. Пошла на кухню и стала печь яблочную шарлотку, используя простой рецепт, которому мама научила ее еще в шесть лет. Когда пирог был почти готов, в подъезде раздались крики.

– Облава! – голосил рыжий Колька, местный дурачок, стучась во все двери.

Это значит, за кем-то из жильцов барака вновь приехала милиция. Раз в пару месяцев такое непременно случалось. Они еще в детстве научились не бояться. Это было частью быта такой же, как отсутствие горячей воды, как необходимость греть холодную в эмалированном тазу на плите для того, чтобы просто помыться.

Катя выглянула в окно. Так и есть. Серый милицейский «газик». Через минуту кто-то вновь забарабанил в дверь. Настойчиво. Пришлось идти открывать.

– Екатерина Снегирева?

Ноги подкосились, и Катя будто бы услышала треск льда из ночного сна.

Ту ночь она провела в СИЗО. На следующий день мама передала ей спортивный костюм, туфли без шнурков, зубную пасту и щетку, пластиковую расческу и постельное белье – не новое, но крепкое, в мелкий цветочек. Катя помнила этот комплект еще с подростковых времен. Он так нелепо смотрелся теперь в камере.

Серые стены, стальные двери, тусклый свет ламп… и это не страшный сон. Это новая жизнь, к которой, хочешь не хочешь, придется привыкать. Еще вчера казалось, что хуже, чем жизнь без Андрея, ничего и быть не может. Может, как выяснилось…

Надзиратели разговаривали только криком:

– Ко мне спиной! Живо! Руки в стороны! Заснула, что ли, красотка хренова?

Как и в любом женском коллективе, новости здесь распространялись быстро. Все они уже знали, что местная королева красоты у них здесь, под следствием. И обвиняется не в чем-нибудь, а в убийстве своего жениха, крупного криминального авторитета по кличке Череп.

В первый день все они под разными предлогами приходили посмотреть на Катю, будто она была дрессированной обезьянкой. Некоторые глупо хихикали.

Но Кате было не до их насмешек. Ее постоянно рвало. То ли от тюремной еды, то ли от токсикоза.

Наконец ее вызвали на допрос.

Следователь расспрашивал об отношениях с Череповым, о том, как часто она бывала у него, каких людей там встречала и какие разговоры слышала.

Ответить на эти вопросы не составило труда.

Ей тоже в свою очередь хотелось спросить этого грузного мужчину с ранними залысинами – зачем? Зачем бы ей убивать того, кого любила всем сердцем? Но Катя так и не решилась.

Она так растерялась, что не могла и слова сказать в свою защиту. Совсем как тогда, в первом классе, когда на Катю нападала нахальная Лизка.

– Черепов показывал вам, где хранил деньги? Вы знали код от сейфа?

О чем он… Какие деньги…

– Вы знаете, что весь черный нал пропал из его дома в день убийства. Мы предполагаем, что там было около миллиона долларов…

У этого мужчины в мятом пиджаке, похоже, не было к ней ни капли сочувствия. За час, проведенный в кабинете следователя, Катя уверилась в том, что он считает ее преступницей, виновной во всех грехах. Похоже, он и впрямь верил, что она организовала убийство Андрея и кражу денег.

Она отвечала на все вопросы спокойно и тихо. Кате нечего было скрывать. Где-то в душе теплилась надежда, что они смогут разобраться и кошмар в конце концов закончится. Но, казалось, ее простые, прямые ответы только раздражают следователя.

После допроса ее вновь повели в камеру. Почему-то через улицу. Через двор проходила сотрудница со служебной собакой, и вдруг здоровенный немец повел носом, потом дернулся, вырвался и бросился к Кате. Она подняла руки, защищая шею, но огромный пес вдруг лизнул ее в лицо и радостно залаял.

И только в этот момент Катя заметила у него белое пятно на правой губе – нетипичное для немецких овчарок.

– Снежок! Ох ты, какой большой вырос.

Сотрудницы на мгновение опешили, а потом бросились на собаку с палками.

– Не бейте его! Это Снежок… Мы с друзьями его с больной лапой подобрали, совсем маленьким. Вылечили, а потом его к вам забрали. Он хороший, охранник, правда. Это только ко мне он так….

Как ни странно, ее объяснения подействовали. Суровые тетки заинтересовались трогательной историей, и Кате пришлось в тот день несколько раз в подробностях повторять ее сотрудницам СИЗО.

– Ну просто сериал! – восхищались они.

Вечером Катя все думала о разговоре со следователем. Голова шла кругом, и заснуть удалось только под утро.

Сон был похож на прошлый. Нескончаемый ледяной тоннель с тусклым, точно в СИЗО, освещением. Катя все пыталась найти из него выход и никак не могла. Вдруг что-то мелькнуло за очередным поворотом. И Катя побежала. Кукла. Большая кукла со смоляными кудрями, в летнем платье. Катя склонилась над ней и вдруг поняла, что это маленькая девочка, невесть как очутившаяся в этом ледяном лабиринте без теплой одежды. Сердце сжалось от жалости. Катя схватила ребенка на руки, молясь, чтобы малышка была еще жива. Она стала дышать на нее, пытаясь отогреть, тереть маленькие ладошки, и вдруг девчушка распахнула глаза. Они были огромными. И темно-карими с крапинкой. Как у Андрея.

Проснувшись, она взглянула в зарешеченное окно на восходящее солнце. Кате не верилось, что когда-нибудь она вновь будет свободна, увидит родных, родит ребенка. Она по-прежнему не могла понять, как очутилась здесь и куда попадет отсюда. И все же этот сон что-то изменил в ней. Катя впервые всерьез осознала, что сидит в СИЗО не одна. Вместе с ней их с Андреем малыш. И ему, должно быть, еще страшнее.

– А чей-то тебе ночью снилось? – полюбопытствовала соседка по камере, толстая Люська, у которой из передних зубов сохранился всего один. – Все бормотала чегой-то.

Катю бил озноб. Она сидела укутавшись в одеяло, хотя в камере было жарко.

– Люсь, а… на зоне рожают?

– Рожают, а как же, – ничуть не удивившись вопросу, кивнула бывалая Люська. – Некоторые даже специально с вертухаями путаются, чтоб условия получше и УДО пораньше. Ты беременная чтоль?

– Беременная, – вздохнула Катя и впервые за эти дни разрыдалась.

С тех пор Люська взяла ее под свое крыло. Она не давала ее в обиду, следила, чтобы Катя хорошо питалась, и вела с ней долгие задушевные беседы. Суть этих бесед сводилась к одному: на зоне тоже можно жить. Мол, если и отправят Катю в колонию, так там тоже люди.

Периодически, когда у Люськи было хорошее настроение, она даже развлекала Катю тюремными песнями. Самой проникновенной была та, где пелось, что «тюрьма не должна быть с женским лицом».

От этой странной дружбы стало немного легче. Катя даже перестала замечать вонь и духоту камеры. Ее больше не мутило от тюремного запаха. Привыкла.

Следствие длилось три месяца. А потом Катю выпустили. Просто выпустили, не собрав доказательств. Она подозревала, конечно, что без вмешательства Кристины Валерьевны здесь не обошлось. Мать подтвердила это – когда Катю забрали, она пошла на поклон к старой знакомой, все-таки столько лет их дочери были подругами, и та сказала, что постарается помочь.

Дверь изолятора захлопнулась за ней с лязгом. На дворе было лето. Деревья шелестели ярко-зелеными кронами. Сперва даже в глазах зарябило от этой яркости после серых тюремных стен и тусклых ламп. Видимо, малыш тоже почувствовал свободу и впервые пнул маму. В этот момент Катя почувствовала себя счастливой. Она вдруг закружилсь, широко распахнув руки, будто собиралась обнять весь мир, летний и звенящий. И она знала, что, если Андрей сейчас видит ее, он поймет.