Текст книги "Девятая дочь великого Риши"

Глава 7. Время столкнуться с тем, что ты еще не в силах осознать

Как же здорово умываться водой, от которой не сводит пальцы!

Похлопав себя по щекам, киваю новому дню и иду к Чэну, сидящему перед входом в дом. С улыбкой глядя в небо, я негромко замечаю:

– Такая тишина вокруг.

– Все деревенские спят. Перепили вчера.

– Нам нужно поговорить о том, что произошло.

– Согласен, это требует обсуждения, – кивает мой страж. – Ваша сила…

– Я не про силу сейчас говорю, – мягко перебиваю я, взглянув на него. – Хотя и это происшествие нам, безусловно, нужно обсудить. Но в данный момент меня больше интересует то, как вы меня представили.

Я не мастер таких разговоров. Я вообще плохо представляю себя читающей нотацию человеку, опытному в бою. Но вчера произошло нечто, требующее разъяснения.

Нечто, что никогда не должно повториться вновь.

– Вы снова выкаете мне, кириса? – встретив мой взгляд, уточняет Чэн.

– Вы сказали им, что я – Святая, но это не так.

– Вы вчера ослепли? – Поднимает он бровь. – И не видели, как светился мой меч?

– Титул – это не просто слово. Его должны присвоить. Официально, – озвучиваю я прописную истину.

В конце концов, он же намного умнее меня и должен понимать, что поступил неправильно!

– Предположим, вам его никто не присвоит. Вы от этого перестанете быть Святой?

– Силы от этого у меня не убавится, но Святой я называться не смогу, – терпеливо объясняю я. – Еще раз повторяю: это титул. Святую назначают. Она не может быть самопровозглашенной.

– А если я вам скажу, что это не просто титул? – внимательно смотрит мне в глаза Чэн.

– Что вы имеете в виду?

– Сейчас не время и не место, – услышав, как заскрипел пол под старостой, говорит мой страж. Затем вновь встречается со мной взглядом. – Но мы обязательно вернемся к этому вопросу.

– Когда? – настойчиво спрашиваю я.

– Когда вы вновь начнете обращаться ко мне на ты! – насмешливо отвечает он.

Качаю головой и выхожу на улицу. За то, что делает Чэн, его могут казнить. Без суда. И меня заодно…

Как он этого не понимает?!

Есть правила, которые нельзя нарушать. И из нас двоих это я лишь пару дней назад вошла во взрослую жизнь! А Чэн в свои двадцать должен знать, что такое устав и как его соблюдать.

Такой бунтарь! Как он вообще умудрился попасть во дворец?

Не замечаю, как ноги сами приводят меня на то место, где вчера шел бой. Деревенские еще до ночи растащили трупы, отправив их обратно на кладбище, – и сейчас ничто не напоминало, что творилось здесь буквально несколько часов назад.

Но я все еще помню взмахи светящегося меча и хватку Чэна на своей руке.

Так что же здесь произошло на самом деле? Я действительно смогла осветить оружие?

Я когда-то читала об этом: раньше Святые могли и не такое! Но потом сила их стала истощаться. В итоге предыдущую Святую, сестру моего отца, убили. Не во дворце, конечно, а во время ее поездки в один из городов. Но так или иначе… она не смогла защитить себя.

А я смогу защитить себя?

Сжимаю кулаки, отбрасывая нехорошие мысли, которым не место в моей голове, и иду в сторону захоронений. Не знаю, почему хочу взглянуть на ту землю. Однако что-то подсказывает, что я должна это сделать.

Голоса и цоканье копыт я услышала случайно – когда ветер на секунду стих.

Мгновенно прижимаюсь спиной к стене, как учил Чэн, и осторожно выглядываю за угол здания. Рядом со входом на территорию кладбища стоит небольшой отряд стражников. Часть из них все еще в седлах, часть спешились. Они о чем-то переговариваются и указывают на могилы.

Узнали, что здесь ходят неупокоенные?

Затем один из стражников возвращается с земли мертвецов и протягивает всаднику вещицу, обернутую платком.

Мое сердце начинает стучать быстрее: дощечка с проклятием почти идентична той, что я самолично перебросила в крыло Ули.

Откуда здесь вторая?!

Что-то на периферии зрения заставляет оторваться от странного зрелища и повернуть голову: в десяти метрах от моего убежища, прямо посредине деревенской дороги, стоит Руи и изумленно смотрит на меня.

Время прекращает свой ход. Даже звуки исчезают. Остается лишь колыхание наших юбок, поднятых ветром, пыль с земли, застывающая в полете, и взгляд глаза в глаза…

А затем губы сестры произносят беззвучное, но четкое: «Беги!»

Моментально срываюсь с места и мчусь к дому старосты. Не знаю, шептала ли сестра, кричала или вообще так и не произнесла этого слова вслух, – ветер вокруг стал таким сильным, что теперь и не понять!

– Где мешок с вещами? – кричу Чэну издалека.

– Здесь, – подняв его, удивленно отзывается тот.

– Бежим!

– Что случилось?! – в секунду подхватив наши плащи, спрашивает Чэн.

– В деревне стража! На кладбище! И моя сестра! – не останавливаясь, отвечаю я.

– Этого стоило ожидать, – цедит мой страж и тут же срывается с места.

О том, чтобы попрощаться со старостой, не может быть и речи.

Когда мы достигаем границы нового пролеска, оставив деревушку далеко позади, я падаю на колени и упираюсь руками в землю.

– Там была дощечка… дощечка с проклятием… – выдавливаю я, пытаясь отдышаться.

Мы бежали больше получаса. Мои ресурсы истощены.

– Где? На кладбище? – тут же догадывается Чэн.

Он выглядит намного лучше меня. Кто бы сомневался!

– Да… они принесли ее оттуда… с земли мертвых… и Руи… – продолжаю я попытки донести до него информацию.

– Кириса, отдышитесь. А еще лучше – посидите немного молча и придите в себя: что бы там ни было, это может подождать, – неожиданно мягко произносит Чэн.

– Не может! – резко оборачиваюсь к нему, не скрывая ни злости на лице, ни слез на глазах. – Она знала, как это опасно! И она пришла со стражей!.. Они понимали, что делают!

Не выдержав, я рыдаю, уже не стесняясь никого. Годы во дворце больше не кажутся мне счастливым, безмятежным временем: меня окружали убийцы. Меня целенаправленно принижали, всячески ущемляли, ограничивали мои права, не имея возможности устранить в открытую.

Я не верила до последнего, но, когда увидела Руи и поняла, что она сказала…

Мне не предлагали вернуться.

Мне не предлагали защиту.

Мне предложили исчезнуть. Самостоятельно.

Прижимаю грязные ладони к лицу, стараясь не думать, как долго я понимала все это, но продолжала играть в «неведение».

Я никогда не ощущала от них того тепла, что дарила мне няня Лули. Сестры всегда были холодны ко мне, и только Фуа улыбалась с добротой в глазах… Но что скрывалось за этой улыбкой? Чувствовала ли она ту же тяжесть, что и я? Ощущала ли то давление недовольства, которое я ощущала буквально каждый день?

Да, они были недовольны тем, что я родилась с милой внешностью; и они были недовольны тем, что во мне проснулась сила. Поэтому они решили избавиться от меня.

Сколько всего я еще не знаю о них и о том, что творилось во дворце?!

– Я не хочу в этом участвовать, – тихо выдыхаю после нескольких минут боли, разрывающей сердце.

Склонив голову, Чэн заглядывает мне в лицо:

– Так ли это, кириса?

– О чем ты?! – враждебно отзываюсь я, не желая слышать участия в его голосе.

– Вас тяготит несправедливость. Вы хотите, чтобы торжествовала правда.

– И что? – бурчу я, вытирая слезы.

– А то, что только вы сами можете отвоевать свою правду. И только вы сами можете восстановить справедливость в отношении себя. Никто другой.

Поднимаю на него взгляд.

– Не придет к вам защитник в белом плаще и не сделает за вас всю работу. Это только ваш личный выбор – мириться со всем или отстаивать свои права, – произносит Чэн, и в его глазах в этот момент отражаются столь странные эмоции, что я не сразу их определяю.

– Вы когда-то тоже проходили через это? – с искренним интересом спрашиваю я.

– Нет, кириса. Моя история совсем другая, – усмехнувшись, с какой-то горькой злобой на лице отвечает Чэн, а затем отворачивается. – Не пытайтесь сравнивать нас: это бесполезно и даже опасно. Не надо вам знать обо мне ничего. Просто примите к сведению: я доведу вас до столицы. До самого дворца правителя. Оставлю перед вашим отцом – и там наши пути разойдутся.

Не понимаю, почему, услышав последние слова, я чувствую легкую грусть… Я знала, что мы разойдемся в разные стороны. Но за эти два дня я так привыкла к нему, что мысли о скором расставании пробуждают внутри непонятную глубокую тоску.

Я уже много лет ни к кому не была так привязана, как к этому юноше.

Протягиваю руку и осторожно цепляюсь за край его штанины. Поднимаю голову, чтобы увидеть лицо.

– Спасибо, – только и говорю я.

Я не буду просить его остаться рядом со мной. Я не имею права требовать чего-то большего. Я должна быть благодарна уже за то, что он решил сопровождать меня.

Некоторое время мы не двигаемся, молча глядя друг на друга. А затем Чэн присаживается на корточки и кладет мне на лицо ладонь:

– Если кто-то и достоин зваться Святой на этой проклятой земле, то это вы, Дэй’Аи.

– Почему ты так говоришь? – спрашиваю, выбитая из колеи его внезапным жестом.

– Потому что ваша сила спасла мне жизнь, – отвечает Чэн, а затем добавляет бесцветным голосом: – Пусть я и не был этого достоин.

– Что за глупости?! Как человек вообще может быть не достоин жить?! – Смотрю я на него во все глаза. Потом, опустив взгляд вслед за взглядом Чэна, смотрю на лезвие меча, виднеющееся из ножен.

Так вот зачем он до меня дотронулся. Хотел проверить?

Лезвие не светилось, несмотря на прикосновение.

– Любопытно, как это работает, – с неприкрытым интересом произносит Чэн.

Отстраняю его ладонь, встаю и сухо отвечаю:

– Понятия не имею.

– Похоже, в тот раз вы сильно захотели спасти меня, кириса, – усмехнувшись, замечает мой страж и поднимается следом.

– С чего ты взял? – бросаю я, расправляя складки на одежде.

И с чего я вообще злюсь?

– Кажется, на вас мертвецы не реагируют: ни кошка, откопавшаяся во дворце, ни умертвия, бродившие по деревне.

– Странное заявление! – Иду вперед, желая сделать вид, что меня больше ничего не беспокоит. – Нас обоих окружили, и ты берешься утверждать, что целью был только ты один?

– Возможно, мой вывод поспешен, – кивает Чэн, подстраиваясь под мой шаг, – но его стоит проверить.

– Обязательно, как только найдем очередную деревеньку с восставшими мертвецами, – киваю в ответ с серьезным видом.

Мой страж хмыкает. Кажется, он действительно намерен проверять.

– К слову, о силе и возможностях, – демонстративно перевожу взгляд на его оружие. – Когда ты научился так орудовать мечом? Он же огромен! А по моим подсчетам ты пришел в летний дворец в пятнадцать лет…

– У меня была очень бурная молодость, – вновь усмехается Чэн. – А этот меч со мной едва ли не с рождения.

Так и вижу, как он играет с ним в полтора года, пока нянечка меняет его грязные пеленки.

– Твоя родня намного хуже моей, – заключаю я, покачав головой.

– Это так. Но я предлагаю отвлечься от наших славных детских воспоминаний: что бы там с нами ни происходило, я рад, что здесь и сейчас вы пришли в себя. – Совершенно другим голосом он добавляет: – А теперь давайте обсудим то, что произошло перед нашим побегом. В деревню приехала ваша сестра.

Глава 8. Время разобраться во всем… Или хотя бы попытаться

Я откликаюсь, глядя себе под ноги:

– Да. И она приехала с отрядом стражников.

– И у них была дощечка с проклятием.

– Они принесли ее с кладбища, – поправляю его я. Потом задумываюсь. – Но как они догадались искать ее там?

Неужели то, что мертвые поднимаются из-за проклятой вещицы, подкинутой со злым умыслом, настолько обыденно?

– Мне интересно другое: как они ее там нашли? Вся земля была перекопана ночью. Искать небольшой предмет на перерытом кладбище в свежезакопанных могилах – все равно что искать иголку в стоге сена, – замечает Чэн.

– Они ее чувствовали?

– Вы их с кем-то путаете. Это всего лишь стражники.

– Но тогда я не понимаю…

– А еще любопытно, откуда они узнали о покойниках в этой деревне. Довольно странно, что сама кириса вместе с целым отрядом приехала в такую дыру.

А губы все сильнее сжимаются: слишком много вопросов, ответ на которые способен сломить дух.

– Они знали, куда ехать, и знали, что искать…

– Я подумал о том же, – спокойно признается Чэн, прищурив глаза.

– Выходит… – Я сжимаю ладони в кулаки.

– Они проверяли на деревеньке силу этой вещицы. Староста вчера ночью рассказал, что они страдают от нашествия мертвых четвертый день.

– Подобные духовные практики запрещены законом. Если ты скажешь об этом хоть кому-нибудь…

– Я не дурак, кириса. И подкладывать голову под топор не планирую, – сухо усмехается Чэн.

– Правда? – скептично переспрашиваю я, припоминая его речь перед деревенскими.

А потом удивляюсь сама себе: и когда я стала такой колючкой? Раньше вроде за собой не замечала.

Кажется, я подхватываю все от своего спутника…

– Правда! – еще шире усмехается Чэн. – Деяния ваших сестриц – на их совести. И я не планирую выбегать в ближайшем городе на середину площади и кричать во все горло об их вине. Но нам нужно понимать, на что они способны, чтобы суметь предугадать их последующие шаги.

Предугадать…

Нахмурившись, пытаюсь понять, что за мысль маячит на периферии сознания. Чэн продолжает о чем-то говорить, но я полностью поглощена этим поиском.

Точно!

– Какой смысл предугадывать их шаги, когда мы сами как на ладони! – с облегчением выдаю я и оборачиваюсь к своему стражу. – Ты буквально сказал моим сестрам, что мы идем этим путем. И, даже если бы Руи не приехала в ту деревеньку, об этом бы обязательно узнали: ведь ты назвал жителям мое имя!

– Кириса, ваше имя я планирую называть везде, где вы объявитесь, – с ухмылкой отвечает Чэн.

– Но зачем?!

– Чтобы в свое время ваша слава сыграла нам на руку.

Подробностей мне ждать не стоит: я это вижу по его лицу.

– Но что насчет «идти лесной тропой, чтобы нас не нашли»? – припоминаю ему самую важную причину нашего скитания инкогнито.

– Сейчас им повезло: мы встретились случайно. Но вы переоцениваете скорость распространения информации из небольших поселений. Где-то через год до столицы, возможно, доберутся какие-то слухи о ваших невероятных деяниях, которые вы непременно свершите. Но не раньше. А мы с вами направляемся именно туда! В столицу. Но не прямой дорогой.

– А какой? – заподозрив худшее, уточняю я.

– Извилистой, – вновь избегая подробностей, отвечает Чэн. – Нам необходимо посетить много мест…

– Я правильно разобрала этот тонкий намек на то, что в столице мы будем где-то через год? – спрашиваю я, стараясь не показывать эмоций.

– Плюс-минус.

– Мне нужно добраться до родителей как можно быстрее. Решается вопрос моего возвращения во дворец.

Чэн поднимает бровь:

– Думаете, мать встанет на вашу сторону? Против всех остальных своих дочерей?

– Мы не знаем, сколько сестер в сговоре. Вполне возможно, всего две. А может, вообще одна Руи…

– Та сестра, что, явившись с конной стражей, позволила вам сбежать?

– Ладно, это странно, я согласна. Она сказала: «Беги!», и я побежала. – Осекаюсь, обхватив голову руками. – Но я уже не понимаю, кто друг, а кто враг!

– Очевидно, насколько бы Дэй’Руи ни была замешана во всей этой истории, убивать вас она не хотела, – с неожиданным спокойствием произносит Чэн, взглянув на небо.

– Ты уж определись: ты за моих сестер или против?! – раздраженно предлагаю я.

– Я за то, чтобы вы живой добрались до дворца правителя.

– Да что тебе с того? Почему именно туда?!

– Только там ваш отец сможет гарантировать вам абсолютную безопасность.

– Чэн, я должна добраться до дворца матери! – устало твержу я.

– Не очень разумно.

– Мы можем договориться, что ты просто доведешь меня до него?

– Можем. Но как ваш телохранитель я заявляю: вы совершаете ошибку.

– Как мой телохранитель ты пропустил приезд стражи сегодня утром! – не выдержав, бросаю я. – И присутствие умертвий ты не сразу почувствовал!

С чего он взял, что может распоряжаться моим временем? С чего решил, что может указывать, куда мне идти? И ладно бы сам идеально выполнял свои обязанности!..

– Я вообще не чувствую их, кириса. Это только ваша особенность, – внезапно признается Чэн.

– Что?..

– Я наблюдал за вами и заметил, что вы всегда чувствовали их приближение. Я бы тоже успел среагировать, но вы делали это на секунду раньше. А еще – вы не испытывали страха перед ними.

– Они пугали меня…

– Но не так, как должны были напугать молодую девушку, впервые увидевшую полуразвалившееся тело.

– Я не обращала на это внимания. – Хорошенько подумав, добавляю: – Сперва обратила, конечно, но больше всего меня привлекала эта черная воронка внутри их тел.

– Какая черная воронка?

– Ну… – Я черчу в воздухе спираль. – Такой поток темной энергии…

– Я не видел этого, – качает головой мой страж.

– Выходит, это только мне доступно…

Я задумываюсь еще больше.

– Вот и ответ: вы чувствуете энергию проклятия. Или духовную силу, работающую в темной сфере. Поэтому ваша реакция на подобные техники всегда будет лучше моей. А что касается прибытия стражников, то прошу прощения: ветер в это утро работал против меня.

Удивленно смотрю на парня. Точно. Сильный ветер уносил все звуки в сторону кладбища.

Выходит, я его обидела ни за что.

– Чэн, я…

– Все в порядке, кириса. Я буду больше практиковаться. За годы в летнем дворце подзабыл некоторые навыки, – потянувшись, беззаботно отвечает он.

Подзабыл?

Вспоминаю, как лихо он рубил умертвий.

Да я бы так не сказала…

– Думаю, через полчаса ходьбы нужно сделать привал. Вы еще не завтракали, и, кажется, гроза надвигается.

Он ускоряет шаг. Как могу поспеваю за ним.

– Чем будем завтракать? – спрашиваю ради порядка.

Ясно как день, что лепешками и мясом.

– У нас нынче зелень, сыр, балык, хлеб и даже масло.

– Откуда все это?!

– Я подумал, что вы должны попробовать хоть что-то со вчерашнего праздничного стола.

Поджимаю губы. И улыбаюсь едва заметно.

Он заботливый.

Пусть и хочет казаться надменным и язвительным.

А вообще – он украл еду у крестьян!

Спустя некоторое время я на всякий случай напоминаю:

– Чэн, мы должны дойти до дворца матери.

– Я вас услышал, кириса. Еще в первый раз. Мы дойдем до Города Среди Холмов. Но будьте готовы столкнуться с реальностью.

– С тем, что мать не примет меня? – устало предполагаю я.

– Нет, с реальностью положения дел в нашей стране. И во всех ее уголках, – отзывается Чэн странным голосом.

Сведя брови, пытаюсь понять, что он имеет в виду.

Но мне нужно было столкнуться с этим лицом к лицу, чтобы осознать всю картину происходящего в Поднебесных Землях.

Глава 9. Время проявить недовольство

Неделя пути. Неделя непрерывной ходьбы, коротких остановок на перекус и сна на земле. Чем глубже в лес мы уходим, тем холоднее вокруг, несмотря на палящее солнце днем. У меня уже вошло в привычку засыпать вплотную к костру, но однажды ночью Чэн едва успел спасти мое спящее тело от встречи с горячими углями – и расстояние пришлось увеличить. Хождение по лесу тоже дается мне непросто; особенно туго пришлось сегодня, когда до границы с городом остался буквально день.

– Мои ноги отказываются идти быстрее, – неохотно признаю я.

– Тогда нам придется и сегодня спать в лесу.

Прислонившись к стволу дерева, я киваю:

– Выходит, придется пожертвовать своей мечтой поспать на перине.

– На следующей неделе будет легче, – «успокаивает» меня Чэн, – вы привыкнете.

– Я все еще надеюсь провести следующую неделю частично в удобной коляске и частично – в летнем дворце.

Почему он так решительно настроен идти до столицы? Я в дне пути от дворца своей родной мамы!

– Даже если мать согласится вас выслушать, вряд ли вы так быстро отправитесь домой: необходимо будет начать расследование.

– «Согласится выслушать»? С чего бы ей не соглашаться меня выслушать?!

Да, я устала. И да, недоверие Чэна к моей родительнице меня раздражает. На этом фоне скрывать свое отношение к нему мне становится все сложнее.

– Простите, кириса, – легко соглашается страж, – я больше не позволю себе высказывать сомнение.

– Уж, пожалуйста! – перебиваю его, не желая слушать длинный и витиеватый ответ, больше похожий на издевку.

Наслушалась уже за неделю.

Хватит.

– Как скажете, – коротко и без эмоций отзывается Чэн и начинает готовить место для отдыха и ночлега.

Вкусная еда закончилась еще во второй день пути. Вкус воды надоел еще в первый день. Я даже втайне пожалела, что заснула в день празднования деревенских. Там наверняка было что попить, кроме воды и крепкого алкоголя. Что касается ходьбы… Возможно, это тревога перед встречей с мамой, но мое тело все больше напрягается, и чем ближе мы к Городу Среди Холмов, тем сложнее мне идти вперед.

Я помнила ее взгляд в тот день. Помнила, что она не пожелала даже пожалеть меня – ведь няня умерла почти на моих глазах! А мне было всего восемь лет! Но, нет, мать не посчитала меня достойной своего сочувствия. Должно быть, она решила, что я сама виновата в той смерти, и, конечно, была права: няню Жунг отхлестали розгами из-за меня…

Если вспоминать дальнейшие поездки во дворец матери, а это происходило буквально пару раз, то они давались мне проще. Потому что я приезжала в компании сестер, и мне выпадала едва ли пара взглядов.

А теперь я еду к ней, чтобы серьезно поговорить о заговоре в летнем дворце.

Не переоцениваю ли я себя?.. Бросаю взгляд на Чэна, поджигающего хворост, и беру себя в руки. Это он настраивает меня на провал. Он повторяет мне, что мы не должны идти в дом моей матери. Он сеет во мне эту неуверенность.

Закутываюсь в одеяло, присаживаясь у дерева, и откидываюсь спиной на широкий ствол. Каким бы ни был мой настрой, я обязана воспользоваться этим шансом: мать я хотя бы видела, а отца вообще не помню. Я даже не узнаю его, если увижу. А сейчас есть возможность разобраться во всем без героического похода в столицу – во дворец правителя!

Этот путь мне ближе…

Ночью сплю плохо. Постоянно мерзну и не могу справиться с сердечным ритмом, решившим добить меня перед важным мероприятием. Когда поднимаюсь утром, Чэн, несмотря на все свое самообладание, не успевает скрыть эмоций. Кажется, мое лицо вновь пугает окружающих – даже без «боевого» раскраса…

Встряхиваю головой и иду к холодному ручью умываться.

Пять часов ходьбы выводят нас на городскую окраину. Домики здесь совсем плохи, а люд – обозлен. На нас недобро косятся, посматривая на меч, торчащий из-под плаща Чэна.

– Не замедляйте шаг, они планируют напасть на нас, – негромко предупреждает мой страж.

– Напасть? Но зачем?

– Вы не заметили, кириса? Им нечего есть. Земля здесь не такая плодородная, к тому же сказывается близость месторождения железной руды.

– Как это может влиять на положение крестьян?

– Добыча руды напрямую влияет на жизнь представителей всех сословий на близлежащих территориях. Но, даже если не брать этого в расчет, земля здесь плодоносит только раз в год. И весны в таких местах – самое голодное время.

– Почему?!

Весной же все начинает цвести и пахнуть!

– Потому что за зиму люди успевают съедать все свои запасы. Об этом вы в своих книгах не читали?

– Нет, об этом не читала, – сухо отвечаю я.

Эти годы я посвятила изучению письма и счета. Сами книги начала читать лишь в прошлом году – и в основном это были стихи гениальных поэтов.

Тем не менее я очень горжусь, что научилась читать без помощи учителя! К сестрам приходили учителя, у меня же была лишь безграмотная служанка. И няня Лули – до нее… Но с ней мы по большей части изучали алфавит.

Мы с Чэном молча пересекаем поселение на окраине, а когда доходим до моста над речушкой, мой страж останавливается и, не оборачиваясь, произносит:

– Даже не думайте.

Разворачиваюсь и с изумлением смотрю на группу немытых крестьян с ржавыми вилами.

– Нам терять нечего, господин. А ты явно при деньгах, – произносит один из них.

И я с еще большим изумлением замечаю, что у него почти нет зубов, хотя ему явно не больше тридцати.

– Вам есть что терять: ваша жизнь все еще при вас, – спокойно возражает Чэн, разворачиваясь к «грабителям».

– Она нам не нужна. Только не такая, – качнув головой и сплюнув на землю, произносит главарь этого сборища голодных и грязных людей.

– Почему они не моются? – удивленно спрашиваю я у Чэна, но тот почему-то прикрывает глаза и поджимает губы.

Я что-то не то сказала?

– Что она там ляпнула?! – Похоже, крестьян мои слова изумляют не меньше, чем меня – их вид.

– Богатеньким не понять, как живут люди за чертой, – сплевывает и второй, делая к нам предупреждающий шаг.

Какой-такой чертой?

– С чего они взяли, что мы богаты, Чэн? Ведь на мне дешевая одежда…

– Кириса, – еле сдерживаясь, выдавливает мой телохранитель.

Я так и не понимаю, что не так с моей логикой, но на крестьян мои слова производят какой-то необъяснимый эффект: их лица искажаются от злости. А затем все пятеро бегут на нас со своими ржавыми вилами!

Один демонстративный взмах огромного меча Чэна останавливает их. После чего они и вовсе пятятся.

– Не советую, – говорит мой страж, а потом почему-то мрачно добавляет на выдохе: – Хотя и сам все понимаю.

По какой-то причине крестьяне успокаиваются – или это не спокойствие, а абсолютное безразличие ко всему возвращается на их лица? Они разворачиваются и уходят, давая нам возможность пересечь мост.

– Я что-то не так сказала?!

Вид этих людей сильно обеспокоил меня, как и их агрессия.

– Вы все сказали не так, кириса. Но я зарекся вас критиковать, – бесстрастно отзывается Чэн.

– Пожалуйста, объясни! – настойчиво прошу я, игнорируя его слова. – О какой-такой черте они говорили?

– О черте бедности, кириса, – впервые за долгое время взглянув на меня, произносит страж. – Все в этом поселении живут за чертой бедности.

– А это где? – непонимающе переспрашиваю я.

– Это там, где почти невозможно выжить! – отрезает Чэн. – А уж остаться людьми – тем более.

Решаю обдумать это позже.

– Но почему они приняли нас за богатых?

– Потому что какой бы дешевой, по вашим меркам, ни выглядела эта одежда, она новая.

– Ей уже больше десяти дней.

– И не рваная.

– Да вот же – порвано, – указываю на подол, которым зацепилась за ветку.

– Кириса, вы вообще видели, во что они одеты?! – не выдерживает Чэн.

– Это сложно назвать одеждой, – мягко отвечаю.

– Это единственное, что у них есть!

Надолго замолкаю, пораженная услышанным.

Как это – единственное? А как же смена? А наряды для праздника?

– Им даже есть нечего. Откуда им взять деньги на нормальную одежду? – неожиданно спрашивает Чэн, словно все это время продолжал вести со мной безмолвный разговор.

Ничего не отвечаю, глядя себе под ноги. Мечтаю лишь о том, чтобы добраться до дворца матери и забыть обо всех горестях и печалях. А потом, в тепле и покое, уже можно будет подумать о судьбах этих людей и о способах им помочь.

– Мы приближаемся к городу, – предупреждает Чэн через полчаса.

– Тебе не понравится моя просьба, но я все же ее озвучу.

– Слушаю.

– Я хочу приобрести новую одежду. В этом во дворец матери идти нельзя.

Да, просьба не к месту. Особенно учитывая увиденное недавно. Но некоторые правила нарушать нельзя.

Меня не впустят во дворец в таком виде.

Просто развернут у входа, не поверив, что я кириса.

– Я добуду вам одежду. Но на еду у нас денег не останется, – бесстрастно отвечает Чэн.

– Она нам больше и не понадобится… – Перед нами ворота Города Среди Холмов, и я ощущаю некий внутренний подъем. – Необходимо снять комнату и привести себя в порядок с дороги!

– У вас большие планы на наш маленький бюджет, – без эмоций в голосе говорит Чэн.

– Прошу, постарайся для меня! – Мягко улыбаюсь я. – Обещаю – это в последний раз.

Ответа нет, но я знаю: он все сделает. Уже заметила за ним эту черту.

Беззвучно произношу: «Спасибо», и мы входим в город…