Текст книги "Четвертая повесть"

Четвертая повесть
Анастасия Ниточка

© Анастасия Ниточка, 2023

ISBN 978-5-0060-4060-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

I

Снежную долину заливало ярким светом. Это был первый луч настоящего солнца, который Маша видела в своей жизни. Поло был прав, ученые не ошиблись, впереди их ждали большие перемены. В стороне деревни было видно, как люди вышли на улицу, посмотреть на происходящее. На небе медленно шли тучи, но лучи старательно пробивались сквозь них. Маша пошла в сторону креста, человек все так же не подвижно стоял рядом с ним и смотрел в ее сторону. Когда она подошла достаточно близко, увидела, что это был молодой человек с карими глазами и знакомыми чертами лица. На кресте висела пробирка с пером, тем самым, которое Айзек когда-то поднял с земли на выставке котов.

– Что это? – спросила Маша, взяв пробирку в руку.

– Я не знаю. В смысле не помню, – запнулся Айзек, увидев удивленное лицо девушки. Он видел ее раньше, но не мог вспомнить, где.

Маша стояла и думала о том, что прошло уже почти восемь лет, и Айзек мог стать мужчиной за это время, если, конечно, остался жив.

– Почему? – спросила Маша.

– Что почему? – удивился Айзек.

– Почему ты не помнишь? Поезд в Порту?

Айзек резко открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же остановился. Он вдруг вспомнил последние пару минут, когда они виделись: как Маша доставала книгу, и произошло крушение, как он хватал ее за руку, как все кружилось в воде и он потерял ее. Все было на удивление реалистично и четко. Они стояли и смотрели друг на друга, не произнося ни слова. К ним подошел Мыйти.

– Привет. Вы познакомились? Это Маша, я тебе о ней рассказывал. А это Айзек, ему повезло, что он остался жив, мог и замерзнуть. Он хотел найти своих родителей. Это они, – Мыйти указал на крест. – Они остались здесь.

– Да, – кивнула Маша, – пойдемте, холодно.

– Сегодня большое солнце. Мы уже видели его полгода назад, но совсем не много. Только один луч. Сегодня его больше. Все ждут большого солнца. На большой земле его уже видно? – обратился Мыйти к Айзеку.

– Нет. Еще нет. А куда мы идем?

– К шаманке. Маша там сейчас живет. Шаманка ее вылечила. Будет хорошо, если она и тебя посмотрит.

Айзек, Мыйти и Маша зашли в обитель шаманки. Из-за того, что секунду назад они смотрели на яркие лучи и белый снег, внутри не могли ничего рассмотреть, кроме углей, тлеющих красноватым огоньком в маленькой железной печке.

Шаманка спросила что-то Мыйти на непонятном языке, Мыйти долго отвечал на ее вопрос. Невысокая женщина в возрасте внимательно его слушала. Затем она обратилась к Маше и Мыйти:

– Выйдите отсюда.

Они послушно вышли, и Айзек остался один на один с внимательно осматривавшей его женщиной.

– Снимай все до пояса. Ты не выглядишь здоровым. Болезнь у тебя затаилась и ждет, пока ты дашь слабину, чтобы добить тебя.

Айзек улыбнулся, но подчинился. Все эти обряды и разного рода ритуалы его развлекали, но он не мог воспринимать их серьезно.

– Присаживайся, – указала женщина на шкуру оленя, которая лежала на полу. – Откуда ты ее знаешь? – продолжала она спрашивать, пока выбирала траву, подвешенную на веревке.

– Кого «ее»? – удивился Айзек.

– Ты прекрасно понимаешь о ком я. Кто она тебе?

– Она мне помогала добраться домой, – хмыкнул Айзек.

– Помогла? – спросила шаманка.

У Айзека вдруг изменилось настроение. Маша ему действительно помогла. Она выполнила свое обещание, а он этого и не помнил вовсе. Он вдруг вспомнил, что обещал ей помочь. Что у нее все будет хорошо.

– Помогла, – ответил он, – а откуда вы знаете, что я ее знаю?

– Поблагодари и оставь ее. Развяжи этот узел и отпусти. Черный дух вокруг нее вьется, быть беде. Иди своей дорогой, не буди лихо.

– Так откуда вы знаете? – раздражался Айзек.

– Слепец не видит то, что видит зрячий. Молчи и дыши.

Шаманка собрала сухой веник из разной травы, обмотала кожаным шнурком ручку, подожгла метелку веника, потушила ее о железную печку. Веник задымился, и она стала ходить вокруг Айзека и водить вокруг его головы веником, напевая заунывную песню на своем языке. Айзеку стало тошно, он кашлял и у него помутнело в голове. Веник вонял не только дымом, но и издавал противный запах горьких трав. Терпеть это было сложно, но женщина даже и не думала прекращать.

– Я задыхаюсь, – сказал он и попытался встать, но шаманка силой вернула его обратно.

– Молчи и вдыхай через нос.

Пытки продолжались около получаса, пока Айзек откашлялся и смог одеться и согреться. Затем женщина дала ему отвар и приказала пить его мелкими глотками, каждые две – три минуты. Отвар было переносить легче, чем дым, но он был все так же горек и противен. Пока он пил, шаманка смотрела на него.

– Лечись и езжай домой.

– Так и собираюсь сделать, – кивнул Айзек.

– Она пусть остается. Перезимует и пойдет своей дорогой.

– Почему? – посмотрел Айзек на женщину.

– Дух ее темный, ноша на ней тяжелая. Не быть добру.

– А у меня какой дух? – спросил Айзек.

– Не веришь? Не верь. Но жизни тебе спокойной не видать, коли выживешь.

– Если бы вы конкретнее что-то сказали, я бы понял, а так… Я даже не знаю, чему я должен верить.

– В мире духов нет материи. Говорю, что вижу, без углов и линий. Конкретику тебе мир этот даст. Я же тебе совет даю: хочешь жить – отправляйся домой.

Айзек окунул нос в кружку и сделал последний глоток горького отвара.

– А ей вы совет дали? – спросил он шаманку.

– Она свой выбор сделала до того, как попала сюда, – ответила женщина, забрала кружку и выглянула из юрты, – заходите, – крикнула она Маше и Мыйти.

Около часа они пробыли вместе. Мыйти рассказал все, что с ним было последнюю неделю, как они нашли Айзека, и как он помогал его выхаживать.

– Так он собирается ехать домой? – спросила Маша, дослушав рассказ.

– Он говорил, что да. Но вряд ли у него это получиться. До ближайшего порта сейчас добраться не так то и легко, и вряд ли его возьмут на борт. С приходом снегов жизнь здесь замедляется. Некоторые суда зимуют у берега.

– Надо же, ты опять спас человека. Тебе должно повезти, Мыйти. Может, ты проживешь долгую и спокойную жизнь.

Мыйти рассмеялся.

– Ты думаешь, это как-то связано? – спросил он, глядя на Машу.

– Сама не верю в такие совпадения.

Она смотрела вдаль на крест, где висела, слегка покачиваясь от ветра, пробирка с пером. Маша думала о том сне, который ей так долго снился – красный цветок, пробивающийся сквозь снег.

– Совпадение? – удивился Мыйти.

– Заходите, – услышали они голос шаманки.

Мыйти вопросительно смотрел на Машу, но та не ответила на его вопрос, а пошла обратно в юрту. Он пошел за ней.

– Ну что, все в порядке? – спросил Мыйти шаманку.

– Будет в порядке, если будет слушать то, что я ему скажу, – посмотрела она на Айзека.

– А скажите, обязательно петь эти заунывные песни, когда вы кого-то лечите? – спросил Айзек шаманку. Маша улыбнулась, вспомнив, как у нее болела голова от этого пения.

– Можно и не петь. Твоих родителей похоронили, и тебя похороним, это дело не трудное.

– Так это вы их лечили? – спросил Айзек уже с другим настроением.

– Лечила. Поздно было, не хотел дух держаться за такое тело.

– А вещи их у вас остались? – вмешалась в разговор Маша.

– Все с ними похоронили. Нам их вещи ни к чему.

– Может у них какие-то дневники были, письма? – настаивала девушка.

– И дневники были, и письма. С ними все пришло, с ними и ушло. Тебе домой не пора? – посмотрела она строго на Мыйти.

– Пора. Сейчас пойду, – улыбнулся он. – Вы в деревню приходите, пообщаемся, – обратился он к Маше и Айзеку.

– Завтра зайдем. Я тебя найду, – ответил Айзек.

Мыйти кивнул головой и ушел. Они остались втроем. Женщины начали готовить ужин. Маша уже приловчилась к местному быту и помогала шаманке. Айзек наблюдал за их заботами. Он лег на лежак и думал, что ему теперь делать. Лучше всего было уехать домой, если это получится. Айзек собирался предложить Маше ехать с ним. Судя по тому, как вела себя шаманка, они здесь были незваными гостями. Скорее всего, так думают и остальные. Где все это время была Маша и что с ней происходило? Мыйти выловил ее в море. Она была чересчур худая, бледная и выглядела несчастной. Шаманка бормотала про какой-то темный дух, и Айзек хотел узнать источник этого духа.

Они сели ужинать. На улице поднялась метель. В помещении было тепло, женщина исправно топила печь, но все равно надо было быть хорошо одетым, чтобы не терять тепло. Сон был прерывистым, ночью периодически приходилось вставать и подтапливать печь. Они вставали по очереди, сменяя друг друга. Рано утром Айзек смотрел на краснеющие угольки в печке из-под шкуры, которой он был укрыт. Спать не хотелось, но и вставать тоже. Маша и шаманка спали в другой части помещения. Сегодня он спросит, поедет ли она с ним.

В скорости после того, как к шаманке пришли первые посетители, Маша с Айзеком отправились в деревню, до которой было чуть меньше километра.

– Я собираюсь домой, – обратился Айзек к Маше.

– Да, Мыйти мне говорил.

– Поедешь со мной?

– Нет, – автоматически ответила она, даже не задумываясь над ответом.

– Ты собираешься остаться здесь? – удивился он.

– Нет, – уже не так уверенно ответила девушка. – Здесь мне явно будут не рады.

– Ну да, они тут не любят темный дух.

– Какой темный дух? – посмотрела Риа на Айзека.

– Шаманка рассказывала, что тебя преследует темный дух. Ты его видела?

Маша молчала. У нее опять перед глазами промелькнул тонущий корабль и спокойно смотрящий на нее Никита.

– Так что с духом? – переспросил ее Айзек.

– Ничего. Езжай домой, тебя там ждут.

– А ты? Куда ты поедешь?

– Что-нибудь придумаю.

– Зачем придумывать, если можно поехать на Острова. Там тепло, еду раздобыть легко. Найдем тебе жилье, устроишься. Я тебе помогу.

– Да, это, кажется, уже было, – тяжело вздохнула Маша.

– Это не я сделал ту аварию, – нервно ответил Айзек. – Кстати, где ты была все это время? Как ты спаслась?

Маша мельком взглянула на него, но ничего не ответила.

– Ну, где нам его искать? – спросила она.

Они дошли до деревни. Здесь стояли дома из бревен на нескольких улицах. Из окон с любопытством выглядывали дети.

– Пойдем, найдем кого-нибудь, и спросим, – пошел Айзек по одной из улиц. – Так где ты все это время была?

Маша поняла, что он не отстанет, потому проще было рассказать.

– На подводном корабле.

– Шутишь что ли? – засмеялся Айзек.

Он посмотрел на Машу. Ей было не до смеха. Она рассматривала все вокруг, пытаясь хоть где-нибудь увидеть людей.

– Что это за корабль? Что ты там делала?

– Работала лабораторной крысой. Здравствуйте, – закричала она пожилому мужчине, стоявшему на крыльце. – Где живет Мыйти?

Мужчина не отвечал, а вглядывался в незнакомцев.

– Мыйти, – громко закричал Айзек.

Мужчина указал пальцем дальше по улице.

– Что значит лабораторной крысой? Что это за место? Что они от тебя хотели?

– Они смотрели мои сны.

– Сны? – вскрикнул Айзек. – Каким образом?

– Они это умеют. Там кто-то стоит, – Маша указала пальцем на дальний двор, – пойдем.

– Так как ты попала на этот корабль?

– Они нас подобрали при крушении.

– Вас? – удивился Айзек.

– Меня и еще несколько человек. Они не давали нам общаться.

– Почему они не сообщили, что вы живы?

– Они и не собирались этого делать. Мыйти!

Маша помахала рукой мужчине, который стоял вдалеке. Это был Мыйти. Он ждал, что они придут, и иногда выглядывал из дома, чтобы их встретить. Мыйти помахал рукой в ответ.

– Заходите в гости, поболтаем.

У Мыйти в доме было много народу: родители, он с братом, жена брата и трое племянников. Мыйти отвел гостей в комнату, где они могли не мешать всем остальным. Скоро к ним присоединился его брат.

– Ну что, кто-нибудь из вас собирается ехать до порта? – задал Айзек самый важный для него вопрос.

– Пока нет. Погода не для такой поездки, да и смысла нет, – ответил Мыйти.

– Почему? – удивился Айзек.

– Судно, которое забирает товар, будет стоять до весны. Потому все, что мы везем на продажу, можно будет отвезти и через несколько месяцев, – ответил брат Мыйти. – Когда погода станет лучше и ты долечишься, мы можем вас отвезти обратно в деревню, возле которой мы тебя нашли. Там вам уже проще будет добраться обратно.

– Они могут перезимовать у нас. Зачем куда-то ехать в зиму? – перебил его Мыйти.

– Где они будут жить?

– На окраине есть пустой дом, ты же знаешь.

– А есть? – недовольно ответил брат.

– Я могу с этим помочь. Я хороший охотник, и на рыбалку сможем вместе ездить, – старался Мыйти защитить своих гостей.

– Ты у старейшин уже спросил?

Мыйти запнулся. Он знал как здесь относятся к чужакам. Проходящего гостя встречают с радостью. Накормят, напоят, помогут. Но надолго здесь никто никогда не оставался. Чужаки здесь не приветствовались.

– Мы поедем. Зима – это слишком долго. Я обещал родным, что скоро вернусь. И Маше я помогу, у нас ей будет легче.

Маша ничего не говорила. Она внимательно смотрела то на Мыйти, то на его брата, то на Айзека. Их лица говорили больше, чем слова. Мыйти был явно поглощен тем нежным, трепетным чувством, которое часто называют любовью, но которое должно пройти множество испытаний, чтобы действительно ней стать. Сейчас он был готов говорить что угодно, старясь оставить Машу рядом, но что будет, когда придут настоящие испытания? Лицо его брата выражало явное несогласие, и он точно сделает все, чтобы защитить мир и порядок в его семье, и переубедить брата он сможет хотя бы потому, что тот зависит от него. Айзек был уверен в своих действиях и готов был забрать Машу с собой, хотя его мотивы были не ясны так же, как и восемь лет назад. Не смотря на свой возраст, он выглядел надежнее Мыйти из-за своего опыта самостоятельной жизни, но как долго Айзек ей будет помогать, Маше не знала. Сама она боялась всего и вся, была опустошена, чувствовала себя безумно уставшей и часто думала о том, почему не утонула вместе со всеми. Как так получилось, что Мыйти ее спас? Это было странное чувство: она была безгранично благодарна Мыйти за спасение и в то же время не понимала, зачем она живет.

– Они в любом случае не смогут уехать до того момента, пока Айзек не вылечится и не окрепнет, потому нет смысла об этом говорить, – закрыл тему Мыйти и стал расспрашивать Айзека о его путешествии.

После того, как Айзек заговорил, постепенно вокруг собралась вся семья. Вот где он нашел благодарных слушателей – там, где темп жизни отличался от его, и людям не всегда хватало впечатлений. Рабочий сезон закончился, пастухи со стадами ушли искать пастбища, а для всех остальных настала долгая, спокойная зима. Когда начло темнеть, хозяева стали провожать гостей. Мыйти и Айзек вышли первыми. Брат Мыйти задержал Машу. Он взял ее за предплечье и посмотрел ей в глаза.

– Послушай меня. Вам надо ехать. Чем раньше, тем лучше. Ты не выдержишь наших порядков, а Мыйти не сможет жить спокойно без семьи. Счастье не строится на разногласиях, не стоит даже начинать.

– Я знаю, – Маша высвободила руку из его руки, – пусть Айзек долечится и мы уедем.

– Где вы там застряли? – кричал им Мыйти с улицы.

– Уже идем, – выкрикнула Маша, обуваясь.

Мыйти провел их до половины пути и отправился обратно.

– Уже темнеет, я буду возвращаться. Спокойной ночи! – прощался он.

– Пока! – кричали ему вслед Маша и Айзек.

Они вернулись к шаманке и принялись готовить ужин. Когда все поели, каждый пошел на свой лежак. Вечером здесь делать было нечего. Печка горела бледным огоньком, книг при нем не почитаешь, да и не было их здесь. Свои дела шаманка делала днем, спать ложилась рано.

Маша легла и смотрела на развешанные травы. Она до сих пор чувствовала неприятное чувство из-за того, что ей сказал брат Мыйти. Конечно же он был прав, но она ненавидела когда на нее давили, а он пытался сделать именно это. Недалеко от нее, на своем лежаке, крутился Айзек. Он никак не мог разобраться со своей одеждой, одеялом и тем, что служило вместо подушки, и найти удобное положение. Маша до сих пор не могла приять то, что он так вырос. Она воспринимала его как того десятилетнего мальчика, которого она встретила в тоннелях Серого города. Может ли она поехать с ним на Острова? И если да, то что ее там ждет? У нее не было семьи, и она могла либо попробовать уехать на Острова в полную неизвестность, либо вернуться в Технополис к Поло. Но поможет ли он ей? Возможно, он уже забыл и о ней, и о своем обещании. Она была везде чужая и это было ужасно больно.

Айзек, наконец, справился со своей постелью и улегся. У него во рту до сих пор был привкус горькой травы, которой его напоила шаманка. Она все толковала о каких-то духах и опять угрожала дымовыми завесами и заунывным пением. Айзек думал о местных. Брат Мыйти четко дал понять, что задерживаться здесь им не стоит. Только вот как им добираться? Дорога и сюда была не очень, а теперь наступили холода, что усложняло задачу. Маша явно не чувствовала вдохновения от предстоящего пути, но и здесь ей оставаться было нельзя. Айзек до сих пор не мог вспомнить все, что с ней связано. Он хорошо помнил момент крушения поезда, но остальное всплывало в его памяти обрывками. Он помнил момент, как поднял перо и как Маша посмотрела на него, но рядом с ними был еще кто-то, кого он не мог вспомнить. Айзек вспомнил, как они шли через пустыню, но он не помнил, как они встретились. Он должен расспросить ее обо всем. Хоть он и не нашел родителей, он нашел того, кто знает о той части его жизни, которую он не помнил. Маша – ниточка, ведущая к его воспоминаниям. Что за странную жизнь она вела после того, как они расстались? Что это за корабль, о котором она рассказывала? К Айзеку уже подступил сон и он бы с удовольствием уснул, если бы перед его глазами не промелькнуло видение. Он уже видел этот корабль тогда, когда спускался в подземелье с Махтой, и тогда, когда он ему приснился в Китовой Норе. Айзек посмотрел в сторону Маши. Она, наверное, уже спала. А если он опять об этом забудет? Ему хотелось сразу же расспросить ее о том корабле, но он не стал тревожить девушку, а постарался как можно подробнее вспомнить то, что видел в том сне и том месте, которое тоже было похоже на сон.

Айзек не помнил, что ему снилось ночью. Как только он засыпал, становилось холодно, и приходилось подбрасывать дрова в печку. Утром после завтрака шаманка опять окуривала его своими травами, напевая заунывную песню. Машу она выставила из помещения, попросив погулять подальше. Айзек уже не кашлял как прежде, но все так же задыхался от вонючего дыма.

– Зачем вы отправили Машу гулять? Она могла посидеть с краю не мешая, – спрашивал Айзек одеваясь.

– Глупый человек, ты не хочешь вылечиться? Дух ее темный тебя за собой потянет. Не видать тебе тогда твоего здоровья, – с презрением ответила ему женщина.

– Нула, вот вы же шаманка, а шаманки имеют доступ к миру духов. Почему вы не можете помочь духу Маши, очистить его, или что вы там с ними делаете?

– Дух – не сковородка, чтобы его чистить. Сделал дурное, значит, берешь навсегда ответственность за это.

– И что дурного сделала Маша? – удивился Айзек.

– Почему меня спрашиваешь? У нее спроси, коли знать хочешь.

– Хорошо, спрошу, – кивнул головой Айзек и вышел на улицу.

Он посмотрел вокруг и не увидел нигде Машу. На снегу были слегка зализанные ветром следы, он пошел по ним. Следы вели в ту сторону, откуда он пришел несколько дней назад. Скоро он увидел фигуру девушки. Она стояла неподвижно и смотрела в сторону уходящей дороги, занесенной снегом.

– Не замерзла? – спросил Айзек.

– Немного, – посмотрела на него Маша. У нее был красный нос и щеки.

– Пойдем греться. Мадам уходит в деревню к подруге, хоромы в нашем распоряжении на весь день.

– Отлично, никто не помешает нам сидеть в обнимку с печкой, – вяло ответила Маша, развернулась и пошла в сторону юрты.

– А что ты здесь делала? Готовишься ехать со мной? – толкнул ее Айзек в плече.

– Меня все равно отсюда выгонят. Ты хотя бы знаешь дорогу.

– Да, это я знаю. А потом куда?

– Не знаю, – тихо ответила Маша, – может, Поло поможет. Доберусь до Технополиса и постараюсь его разыскать.

– Кто такой Поло? – спросил Айзек.

Маша резко остановилась, развернулась и внимательно посмотрела на Айзека. Айзек тоже остановился и глупо улыбался.

– Это такая шутка? – переспросила Маша.

– Почему шутка? – продолжал Айзек играть в недопонимание.

Маша развернулась и пошла дальше.

– Так кто такой Поло? – догонял ее Айзек.

Маша прошла с десяток шагов, потом опять остановилась.

– Слушай, – повернулась она к нему, – а как ты спасся после крушения?

– Не знаю. Меня выловили, я очнулся в одной из больниц Порта, оттуда меня забрали бабушка с дедушкой.

– А как мы добрались до Порта? – внимательно посмотрела она в его глаза.

Айзек немного помолчал, потом сдался.

– Да, – вздохнул он, – я ничего не помню. Тогда, при крушении я сильно ударился головой. Я ничего не помнил. Все, что я знаю о себе до десяти лет, мне рассказали бабушка с дедушкой. Я не помню родителей, и тебя я помню только в последний момент, когда ты сидела в поезде и доставала книгу, когда я схватил тебя за руку и искал в водовороте. Помню, что Поло дал мне пробирку для пера, но кто он такой – не помню. Помню пустыню. И все. Все, что у меня осталось – это красное перо. Кота, верно? Я видел такого, когда летел в сторону Китовой Норы. Это все. Больше я ничего не помню.

Маша смотрела на него, ее взгляд стал еще грустнее, чем был. Она развернулась и пошла в сторону юрты. Шаманки уже не было, в печке тлели последние угольки. Она подкинула щепок, и когда они разгорелись, вкинула дрова.

Риа думала об Айзеке. Теперь ей было понятно, почему у него была такая реакция на нее. Это было не просто потому, что уже прошло много времени и она у него уже не вызывала никаких эмоций. Он вообще не помнил ее, у него не было никаких ассоциаций с ней: ни радости, ни обиды, ни злости.

Айзек подтянул ближе к печке свой лежак, настелил шкур и они сели вместе с Машей, вытянув ноги к печке. Дрова тихо потрескивали, и по телу растекалось приятное тепло.

– А я тебя вспоминала, – сказала Маша после недолгого молчания. – Я жалела о том, что не попросила у тебя прощения. Прости меня за то, что я тогда вызвала шида. Я вела себя глупо.

Айзек немного удивился.

– Ну, как бы я вообще этого не помню, так что не знаю, за что ты извиняешься. А что такое шид?

– А ты и правда ничего не помнишь. Когда-то я ушла из крепости, в которой жила, и на входе в Серый город, в подводных тоннелях, встретила лохматого неумытого попрошайку. Он назвал себя Айзеком, – Маша посмотрела на Айзека, тот посмотрел на нее и ухмыльнулся.

– Ты будешь приукрашать эту историю? – спросил он с подозрением в глазах.

– Нет, я буду рассказывать ее так, как видела ее я, – ответила девушка.

Маша пересказала Айзеку все, что помнила: о переходе через Серый город и пустыню, о Бродяге, о погоне в Мертвом городе и полете на котах над полями Натюрина. О Лафе, рассеявшемся пеплом по полю и Мару с ее котами. О Поло, дельфинах, о Фире, Викторе и танцах в лесу. О том, как они зашли в книжную лавку Бродяги в Порту, как сели в поезд и как он разбился.

– То есть, поезд разбился из-за поломки на подводном корабле? – удивился Айзек.

– Так мне сказали на корабле.

Айзек все время ее рассказа сидел молча, только пару раз уточнив то, что помнил. Все это на него производило странное впечатление какого-то сна наяву. Он будто вспомнил, а будто бы и нет. Он с легкостью мог представить, что это история о каком-то другом человеке, не о нем, потому что он не мог вспомнить себя, свои чувства, ощущения, эмоции. Будто он тогда и он сейчас – это вообще разные люди, разные тела. Он не мог вспомнить, что он чувствовал, когда шид затягивал его в пол. Айзек вообще не мог себе представить, что шид существует.

– А что было с тобой на корабле? – наконец-то спросил он.

– На корабле меня ждали мучительные годы одиночества, – вздохнула Маша.

– Почему? – посмотрел на нее Айзек.

Маша посмотрела на него. Ее лицо теплым светом освещал огонь. На ее лице, после прогулки, свежий воздух оставил румянец и красные губы. На висках рассыпавшимися прядями свисали волосы. На мгновение ее лицо показалось Айзеку родным, а сама она совсем своей, будто он знал ее всю жизнь.

– Потому что это была тюрьма, – ответила Маша. – Гулять нельзя, общаться нельзя, вопросы задавать нельзя. Одно время мое одиночество скрашивали разговоры с Кристофом и походы в теплицу. Но когда он умер, жизнь превратилась в мучение.

– Почему они тебя не отпускали?

– А оттуда никого не отпускали. Мне кажется, это был какой-то эксперимент. Только вот какой, я не знаю.

– Зачем им нужны были твои сны? – спросил парень.

– Я не знаю. Но профессор обменивался информацией с сушей. По голосу было похоже, что это была моя мать.

– А почему корабль утонул?

Маша на минуту замолчала. Ей было сложно, но ей хотелось сказать, потому что молчать об этом было невыносимо.

– Я сломала двигатель.

– Ты? – удивился Айзек.

– Они в любом случае собирались меня убить.

– Ты себя защищала, – не задумываясь ответил Айзек. Маша удивленно посмотрела на него.

– Но я их всех убила, – смотрела она ему в глаза.

– А скольких убили они? И вообще, ты сама сказала, что они давно должны были умереть. Не ты держала их взаперти, не ты проводила над ними эксперименты, не ты играла их жизнями.

Маша молча смотрела на Айзека. Она так боялась кому-то рассказать. Боялась, что ее осудят, что она совершила преступление, совершила непоправимое – убийство. Но сейчас ей стало страшно из-за того, что ее с легкостью оправдали. Убийство, которое она совершила, легко и без раздумий назвали правильным.

– Что? – спросил Айзек, видя ее удивленное лицо.

– Ты меня пугаешь, – ответила она.

– Это еще почему?

– Чем я отличаюсь от них? Ведь они тоже совершали преступления, будучи убежденными, что они правы.

– Ничем. Ты хотела жить, и ты выжила. Ты бы хотела сейчас кормить рыб на дне моря вместо них? А они бы сидели у теплого огонька и грели свои трехсотлетние ножки?

Маше вдруг стало очень жарко и она начала снимать с себя лишнее. Она убила, но благодаря этому вновь встретила Айзека, ее жизнь продолжалась, и она могла что-то делать, что-то менять. Это было прекрасно и ужасающе одновременно, будто она стояла где-то не берегу океана и наблюдала незабываемое зрелище, когда десятиметровая волна идет на тебя и ты видишь, насколько она прекрасна и величественна, и понимаешь, что она вот-вот раздавит тебя этим самым смертельным великолепием. Ей стало не хватать воздуха, в голове вдруг запищало, и она упала в обморок.

– Маша. Маша очнись, – Айзек обтирал ее лицо холодным снегом. – Что с тобой? Ты меня слышишь?

В этот момент девушка ничего не понимала, и даже не чувствовала холода от снега, а то, что говорил ей Айзек, доносилось до ее сознания невнятными отрывками. Очнулась она, когда лежала на лежаке, а шаманка опять звенела колокольчиками и напевала заунывную песню.

– Перестаньте, – с трудом произнесла Риа, но результата это не дало, шаманка, как хорошо настроенный механизм, выполняла свои ритуалы от начала до конца.

Когда она, наконец, затихла, Маша смогла расслабиться. Она лежала в полудреме и слушала, как Нула возится по хозяйству.

– Ну что, как она? – услышала Маша голос Айзека. Ее расслабленность куда-то испарилась, он постаралась усилием воли вернуть это приятное состояние легкости, но у нее не вышло.

– Она спит, – ответила женщина.

– Что с ней случилось?

– Темный дух набирает свою силу.

– А, ну да, дух. А скажите, а охотники деревенские тоже окружены темными духами? – спросил Айзек шаманку.

– Что за странный вопрос? – недоумевала она.

– Ну, они же животных убивают. Или надо сделать что-то иное, чтобы дух стал темным?

– Такой взрослый уже, а разум как у ребенка.

– Это не ответ. Я хочу знать, если я убью кого-нибудь, но буду радоваться этому, а не страдать, мой дух будет светел и прекрасен? Дело в самоощущении? В том, как я оцениваю свои поступки?

– Дело в том, что ты даешь этому миру.

– Значит, я прав, будь я хоть вселенским монстром, но считающим себя главным благодетелем, мир будет улучшаться от моего прелестного безобразия?

– Паяц, – впечатала шаманка кружку в стол перед ним.

– Прелестен и восхитителен, – прошептал Айзек на отвар, глядя на шаманку, – просто переживаю, чтобы вы мне не зарядили водичку темными духами, – обратился он к ней с улыбкой, надпил отвар и закашлялся.

– Что это за гадость, – кинулся Айзек к кадке с чистой водой.

– Пей, тебе, с твоим острым языком это полезно, болтать будешь меньше.

Маша все это время лежала и слушала спор Айзека и шаманки. Она заулыбалась, когда Айзек надпил отвар и закашлялся. Прав он был или нет, было не ясно, потому что шаманка не могла дать ни одного внятного ответа, наверное потому, что знание ей было передано как данность. А почему и зачем все делать нужно именно так, никто не объяснил. Но то, что говорил Айзек, звучало забавно. Пока она улыбалась, думая об Айзеке, он подошел к ней.

– Тебе смешно? – обратился он к Маше. – Значит, полегчало. Ну, ничего, это можно исправить. Компотик хочешь? – предложил он ей отвар, который сам должен был выпить.

– Не могу отбирать лекарство у нуждающихся, – ответила Маша, все так же улыбаясь, – тем более что тебе понравилось.

– Ну да, ну да, – ответил Айзек, надпил отвар и скривился. – К тебе твой влюбленный приходил.

– Кто? – Маша перестала улыбаться.

– Да ладно, ты его знаешь. Хитрый лисий взгляд, наигранная скромность, ростом чуть выше тебя. Мыйти зовут.

– Почему это «наигранная»? – недовольно спросила Маша.

– Я провел с ним неделю. С тобой он ведет себя очень неестественно.

– Может не стоит мерить людей по своим меркам?

– Может, – опять надпил отвар Айзек и у него свело челюсть.

– Что ты ему сказал?

– А что? – присел он на стульчик и посмотрел Маше в глаза.

Маша серьезно смотрела на него и после долгой паузы опять спросила:

– Что ты ему сказал?

– Хочешь быть хорошей? Оставить добрые воспоминания о себе? Боишься разочаровать?

– И правда, паяц, – ответила Маша. Айзек улыбнулся.

– Ничего я ему не сказал. Сказал, что ты обомлела, видать травма еще беспокоит. Остальное он все сам придумает. Ты ему нравишься, он за тебя переживает. Или за себя переживает, потому что ты ему нравишься. В общем, он тебе привет передавал, пожелал побыстрее выздоравливать.

– Хорошо, – буркнула Маша, отвернулась от него и накрылась с головой одеялом.

Айзек хихикнул и пошел на свой лежак. Он лежал и смотрел как отсвечивает свет от печки и тени от подвешенных на веревках трав танцуют на стенах. Он не сказал Маше о том, что видел во сне тот корабль, на котором она была, и что он видел Бродягу. Теперь Айзек знал, как зовут этого человека. Грань между его воспоминаниями и знаниями сейчас размылась и он уже путал, что он на самом деле помнил, а что только что узнал. Почему ему снилась Маша, и зачем ее показал ему Бродяга? И самое главное, как так вышло, что они опять встретились на краю света? Айзека медленно затягивало в сон.