Текст книги "Одинокая лисица для мажора"

Глава 10

– Бля, уделал обоих, – сипло пробормотал Антон, разжимая свои пальцы, и позволяя разжать их и мне.

Горячая скользкая сперма залила наши руки, и даже кое-что попало на футболки обоих. Охренеть, вот это он стрелок с фонтанирующим эффектом… Я, конечно, раньше ничего такого не видала, сравнивать не с чем, но мне кажется, было мощно. Всегда так, или мой мажор уникум какой?

Так и стояла, пялясь на свою мокрую руку, пока Каверин нашарил на полках нечто вроде ветоши и обтер меня, потом себя и только после этого убрал в штаны не до конца опавший член, на который, как сами собой, все косили мои глаза бесстыжие, и застегнулся. И это… не великоват ли орган? В смысле… если он должен по законам природы и жанра помещаться запросто в женщине, то не многовато ли будет? Или в том и прикол? Поэтому маманя мне и говорила, что в сексе приятности не много, скорее уж наоборот. Мне ведь сейчас было не просто приятно… Это вообще слов не подобрать, и вовсе язык проглотить можно было. Но это же был не секс, и в этом все и дело? Когда до настоящего дойдет расклад совсем другой будет? И минуточку… Как, бля, до этого-то дошло?! В какой момент я бдительность потеряла? Почему меня не подорвало от бешенства, как только он руками везде мне полез?

“Сначала он тебя через трусишки трогал, поняла, Лидка?”– зазвучал в голове материнский голос.

“Мам, я не…”

“Заткнись и слушай! И только попробуй напортачить! Так и говори: трогал через трусы, гладил между ног, велел молчать, или маме будет плохо. Ты молчала и терпела. Потом стал пальцы внутрь совать и заставлял его трогать. Говори, что ты плакала и просила не делать, а он угрожал, что меня убьет. Описывай все конкретно и четко. В деталях, но чтобы со страхом. Мол, противно было, мокрая горячая палка какая-то на ощупь, а потом по руке текла гадость”.

Меня мигом затошнило, желудок кувыркнулся, точно как тогда, когда она описывала, пиво наружу попросилось. Это что ж… я сейчас именно то, что мать описывала, и делала? То, что она меня заставляла ментам рассказывать, превозмогая страх и отвращение к себе и тому, что мы творили?

Почему тогда, пока это все происходило, у меня и тени воспоминания и омерзения того прежнего не мелькнуло, а только сейчас накрыло?

– Эй, Лиска, ты в порядке? – обнял меня сзади Антон и прижался губами к и так уже порядком истерзанному его ртом месту на шее. – Ноги держат нормально? Это было охеренно, мелкая. Серьезно. Еще только игрушки детские, а кайфанул я…

– Да, нормально было, – пробурчала я, высвобождаясь из его захвата. – Руки только помыть неплохо бы. Мало ли кто тут до нас прятался и той же ветошью вытирался.

Мало ли кого лично ты сюда таскал с той же целью, если ориентируешься, как у себя дома. Мне, конечно, пофиг, но на фоне общей подошедшей к горлу мерзости это понимание все только усугубляет.

– Эй, ты чего? – ухватил он меня за талию снова. Вот прямо приспичило ему с локтя засветить сразу. – Обиделась, что не остановился? Но все ведь хорошо, Лиска. Я же знал, что делал.

Знал. Ты-то знал, понятно. Вот только как теперь мне с этим новым знанием, что мне гадость эта непотребная понравилась так, что не соображала и пальцы на ногах заворачивались и до сих пор внутри как горячее масло перетекает, жить?

– Выпить еще хочу. В горле пересохло, – отмахнулась я и открыла наконец дверь, тут же натыкаясь на насмешливый взгляд незнакомого парня с бейджиком, что подпирал стену, явно ожидая, пока мы освободим помещение.

– Привет, Антоха! – кивнул он Каверину за моей спиной и ухмыльнулся.

– Привет. Путь свободен, – ответил тот как ни в чем не бывало.

– Наверху есть свободные, – кивнул тот, сообщая нечто понятное только им двоим.

– Тут романтичнее, – хохотнул Каверин и опять попытался сцапать меня за талию.

– Туалет тут где? – спросила, и не думая отводить глаз под понимающе похабным зырканьем незнакомца. Нагло пялилась на него, пока сам в пол не уставился.

– Вот там. Служебный. А то в бабском вечно толпа и очередь.

– Я покажу, – взял меня за руку Антон.

Ну еще бы. Не впервой-то. Скольких дур он в этой “романтичной” каморке оприходовал? А потом до туалета проводил. Хотя я же сама не особо протестовала и на его пальцах бедрами вертела, как заправская шлюха. Так что тут уж спасибо, что вообще сразу не в туалете первым оргазмом меня осчастливили. Вот бы вспоминать было бы весело.

– Девушка вперед! – распахнул довольный мажор передо мной дверь.

Я вымыла руки, умылась, пронаблюдав в маленьком зеркале свою раскрасневшуюся физию и дебильно-шальной блеск в глазах. Подумала, покривилась от того, что в трусах было откровенно мокро. Сложив бумагу туалетную, запихнула ее в них. Так чуток получше. Умылась еще раз и вышла.

– Я быстро, – сообщил Антон, спокойно дожидавшийся меня. – Ты точно в порядке?

– В полном.

Ждать его я не стала. Мне реально сейчас надо выпить, чтобы не начать думать, задаваться вопросами, как и почему и кто же я после этого. Нырнула обратно в зал, полный грохочущих басов, сигаретного дыма и потных дергающихся тел. Протолкнулась через заметно загустевшую толпу к бару. Там помимо бармена, осведомленного насчет напитков, полагающихся обычно снятым телкам Каверина, вовсю работал еще один, и народу толклось изрядно. Но, как ни странно, меня заметили сразу.

– Повторить или чего-то еще? – наклонился через стойку подскочивший бармен. И, в отличие от того сотрудника клуба в коридоре, он понимающих ухмылок себе не позволил.

– Повторить.

– Я плачу! – пьяно гаркнул кто-то у меня прямо над ухом. Окатило смесью дыхания с мощнейшим выхлопом и какого-то удушливого парфюма, и мне на спину практически упала чья-то туша, вжав грудью в стойку.

– Отошел! – рявкнула, оглядываясь через плечо. На меня тупо пялились пустые, налитые кровью бельма какого-то, походу, в говно пьяного урода. Молодой, может, всего на пару лет старше меня, но какой-то весь оплывший, одет нарочито дорого, рожа красная, на толстой потной шее золотая цепура чуть не в два моих пальца толщиной. Еще один мажор явно. Подвид – быдлятник классический. Ага, мажоры бывают разные.

Бармен молча поставил передо мной бокал с пивом, но придурок, пожелавший поразить меня щедростью, махнул рукой, сшибая его и заливая стойку.

– На х*й это говно дешевое. Шампусик нам! Кристал давай!

– Девушка уже сделала заказ.

– Отвали от меня, – начиная закипать, процедила сквозь зубы.

– Слышь, бедолага! К нашему столу неси все и нам с пацанами еще вискаря! – игнорируя мое требование, сученыш еще и лапы свои сомкнул вокруг моей талии и потянул от стойки.

– Господин Старовойтов, эта девушка пришла с господином Кавериным! – нахмурился бармен, вопросительно глянув на меня.

– Грабли убрал, сказала! – повысила я уже голос.

– Да мне пох*й, с кем пришла! – Сука, этот гандон меня как и не слышал, общаясь исключительно с парнем, дергая меня как безвольную куклу. – С нами уйдет! Вискарь тащи живо и кислятину эту ей, сказал, халуй языкатый.

Ну ладно, сам нарвался. Позволив ему притиснуть себя поближе, я со всей дури саданула тяжелым каблуком ботинка по его ступне. Он взвыл, хоть и с некоторым оттормаживанием. Видно, алконаркоз работал знатно. Вывернулась из его ослабевших лап, схватила за одну и с силой рванула его вперед, одновременно уходя ему за спину. И под конец придала еще и ускорения в падении туши, хорошенько врезав обеими ладонями между лопаток. Рухнул он эпично так, переносицей точнехонько на край стойки, в им же организованную пивную лужу, а потом и на пол, как колени подломились. Да жаль только, не вырубился каким-то чудом. Взвился как подорванный. Глаза бешеные выкатил, кровища с соплями вперемешку из носа хлещут, да еще и парочка дружков откуда ни возьмись из толпы нарисовались. Все трое ревут матерно, перекрывая музло, граблями машут, угробить грозятся и наступают на меня недвусмысленно. Тот самый момент, когда надо рвать когти.

Хрен с ним, подежурю у тачки Каверина, он же когда-то выйдет. Тут мне точно дальше веселье не продолжить. Эх, первый мой поход в клуб завершился мордобоем. Логично и вполне приемлемо, пока разбита не моя морда. Развернувшись с целью нырнуть в толпу, я мгновенно напоролась на подпершего меня сзади Антона. Он меня властно взял за плечо и отодвинул, шагнув вперед.

– В углу постой, – велел он и оскалился в радушно-кровожадной широкой улыбке троим моим мстителям и встретил первого увесистым ударом в челюсть.

– Постой… Как же… – пробормотала я и бесцеремонно выдернула у стоявшей рядом девицы бутылку из рук. Она заверещала возмущенно, но тут в нее влетело тело одного из нападавших, снеся заодно и меня, и ее двоих спутников, как кегли.

Мое оружие возмездия потерялось при падении, а когда смогла вскочить, орущая и машущая руками толпа скрыла от меня моего мажора и наших противников. Судя по всему, из искры возгорелось пламя, у обеих сторон нашлись изрядно вдатые сочувствующие и завертелся нешуточный замес. Музыку выключили, но шума едва ли стало меньше. Я принялась продираться к Каверину, надеясь что его тупо не затоптали. Словила от кого-то в грудь и по губе, сама не осталась в долгу, разбив костяшки и рассадив локоть. Выскочила-таки к месту основного действа, сразу же офигев от… восхищения. Мой мажор стоял спиной к стойке бара, невозмутимо и методично выписывая п*здюлей всем, кто к нему по этому вопросу прорывался. У его ног уже валялось несколько бесчувственных тушек, у него была разбита скула, и на лоб кровь стекала струйкой, но вид был довольный и даже азартный. Вот же какой он… Что-то аж в груди перехватило, и в животе потянуло, точно как в той триста раз клятой кладовке. Но вот в веселье ворвалась охрана, пресекая его на корню и наводя порядок. Каверин же моментально нашел меня взглядом и нахмурился.

– Кто достал? – спросил он, хмуро рассматривая, и, перешагнув через одного из горемык, стер кровь с моего подбородка, куда она натекла с губы.

– Да случайно прилетело, – отмахнулась я. – А вот тебя неплохо было бы в больничку, – потянулась я к его лицу.

– Херня! Еле задели, – скривился он и повернулся к бару: – Плесни мне чего-нить со льдом и салфеток дай.

– Слышь, Каверин, не выпендривайся! Ты мне здоровым нужен!

– На хрена? – Он навис надо мной, придвинувшись ближе некуда внезапно, и уставился в глаза так серьезно и с чем-то темно-интенсивным во взгляде, что я и помыслить не могла отвернуться. Смотрел так, словно ждал какого-то очень важного для себя ответа. – На хрена я тебе нужен, Лиска?

– А кто меня повезет к морю, веселью и счастью? – В горле чего-то запершило, и по спине как льдом провели. Вроде как предчувствие не пойми какое.

– К счастью, говоришь…

– А как же. Я-то сама не вожу. Довезти нас точно не потяну.

– А я смогу?

– Уж точно вернее, чем я.

– Ладно. Сама сказала.

Он наконец прервал тяжелый визуальный контакт, принимая у бармена широкий стакан с золотисто-коричневой жидкостью и кучей кубиков льда. Отхлебнул хорошенько, передернулся, выловил один из ледяных кусочков и прижал к рассечению на скуле.

– Ты себе хрень какую-нибудь занести хочешь? – возмутилась я и тоже отхлебнула из его стакана. – Ух ты!.. Ни фига ж себе!

– А ну тормози! – возмутился он, отнимая напиток и прижимая салфетку к щеке.

– Не я тут за рулем.

– Сегодня домой на бомбиле доедем, а за тачкой завтра сюда вернемся. И сразу и двинем вперед к приключениями.

– Да мы уже как бы…

– Фигня! – он допил свою порцию и вдруг потянул меня в толпу. – Потанцуй со мной, Лись! Хочу!

Я танцевать не умела. Так, дергалась для себя, когда одна дома без Корнилова оставалась. Но в голове с пары глотков огня захорошело так, что стало пофиг. Весело и кайфово. И мы танцевали. Хотя, скорее уж, терлись бесстыже друг об друга. И целовались. Возвращались к бару, пили, частенько делясь огненной водой в поцелуях, и снова танцевали. И трогали, гладили и целовались-целовались. Антон бормотал мне что-то в кожу, отчего мне становилось все жарче, легче. Не было гравитации, не было моего прошлого, не было завтра. Черт знает, как там двигались мои руки-ноги, что творилось вокруг. Я видела и ощущала только моего мажора и упивалась тем, что он видит сейчас одну меня. Похер, насколько это правда, похер, как мало это продлится, похер, если завтра он будет уже с другой.

Вывалились мы из клуба совсем не соображающие ничего, пьяные и заведенные.

Антон свистнул и махнул рукой, тут же вернувшись к поцелую, и к нам подкатила машина. А вот дальше я помнила смутно.

Мой мажор закричал. Точнее, даже взревел, выпуская меня и исчезая. Мне прилетело в висок с такой силой, что в глазах померкло, и я свалилась на асфальт. Рядом матерились и рычали, явно кто-то боролся. Я тоже замолотила вслепую, отбиваясь от хватающих рук, лягалась, заорав во все горло, но новый удар по голове отправил меня в темноту.

Глава 11

– Антон! Анто-о-он! – звал женский голос. Знакомый такой. Хороший. От него даже в адски гудящей башке болело вроде как меньше. – Мажор, ты живой вообще?

Лиська это. Лисица моя внезапная. Обзывается. И вот это мы вчера с ней дали стране угля. Давненько я так не насюсюривался, чтобы и глаза не открывались, и череп так взрывался. С Рокси разве что и то не в последнее время наше. Под конец мы поскромнее зажигать стали, типа повзрослели. А потом у нее Камнев случился. Ну да, с Лисицей вчера дали джазу. А я ее имя не спросил. Или спросил? А она не сказала?

– Лись, тебя как зовут на самом деле? – проскрипел я, еле ворочая в пересохшем рту языком. Я хоть допер вчера помиралки бутыль поставить на тумбочку? Очень вряд ли, учитывая мою вечную безалаберность. Хорошо хоть пиво в моем холодильнике не переводится. Пи-и-иво-о-о-о, холо-о-о-одненькое!

– Господи! – выдохнула она совсем рядом с явным облегчением и всхлипнула. – Да при чем тут… Живой!

Ревет, что ли? С какого перепугу? Мы же вчера всех победили. И это праздновали. И домой поехали, потому что у меня терпежу не осталось. Мы ехали домой, потому что я собирался с нее до утра не слезать. Мы ехали… Стоп! Никуда мы не уехали. Уж точно не куда собирались.

– Лись, ты цела? – дернулся я, мгновенно осознавая кучу вещей. У меня болит все. Совсем не от похмелья. Правильно, меня же запинали, считай, когда не вышло сразу вырубить. У меня связаны за спиной руки. И это, сука, тоже больно. И я ни хрена не вижу. Неужто так впендюрили ногой по кумполу, что ослеп? А нет. Повертел башкой и понял, что на нее что-то надето. Потому и дышать трудно еще.

– Цела практически. Только не видно ничего. Мешки они нам на головы, походу, какие-то напялили. И руки связаны.

– Они? Видела, кто?

– Ну… Я догадываюсь, кто… И ты прости меня, Антох. Ты из-за меня влип. Но я их просить буду… Ты же не видел никого… – зачастила она, добавляя боли в мои мозги. – Ты, если что, на том и стой. Не видел, и все! И не знаешь, кто они. Может, и отпустят.

– Да не тарахти ты! О ком речь?

– Не скажу! Тебе знать не надо.

– Чё за дурость?

– Скажу – точно не отпустят. Они и так наверняка тебя бить будут и допрашивать, что ты знаешь.

– Да кто, бля? Кончай моросить, Лиска! Давай четко и по делу.

Пока говорили, я щупал все, до чего доставал связанными руками, и елозил ногами, пытаясь понять, где находимся.

– Никто. Скоты они конченые, Антох. И я такая же. Я заслужила, а ты – нет.

Да чё за ересь еще на мою отбитую голову?

– Слышь ты, заслуженная моя, кончай меня морочить. Не хочешь говорить, кто это – хер с ним. – Потом разберемся. – Скажи тогда, где мы и сколько их.

– Я видела троих, кажется, когда они нас скручивали. А сейчас мы, походу, в микроавтобусе или фургоне каком-то. Потому что я в себя когда пришла первый раз, еще трясло, качало, и мотор гудел. А недавно все тихо стало. Они дверями похлопали и ушли, что ли.

– Долго везли? – Я взялся вертеть кистями, разгоняя кровь. Затекли – п*здец, хоть вой.

– Точно не скажу, Антох. Я не сразу полностью оклемалась.

– Ты сказала, что в порядке! – напрягся я, поворачиваясь на звук ее голоса. – Честно давай говори, что с тобой!

– Да ничего критичного. Врезали по кумполу хорошенько. В себя пару раз вроде приходила, и опять отключало. Вот сейчас уже только оклемалась.

– Тошнит? Голова кружится?

Борзая у меня Лиска, конечно, но борзота, она не гарант ударопрочности. И много ли ей там надо. Мрази, узнаю, кто ее бил – ушатаю с особым цинизмом и жестокостью. И трупы обоссу. Клал я на цивилизованность. Такая чернота внутри закипает, только подумаю, что ей больно сделали.

– Нет, ничего такого, забей!

– Я тебе забью, бля! Не бреши мне!

– Да я правду говорю. Самому-то как?

Ну, сотряс я точно словил, что логично. Странно было бы, если бы иначе. Но по ощущениям не критично. Морда вся болит, наверняка я сейчас пипец какой красавец. Вдохнул поглубже. По ребрам тоже пинали, но переломов вроде нет. Руки с ногами опять же целы. Ну, супер. Живем.

– Нормально все. – Тут мне показалось, что расслышал звук шуршащих шагов. – А ну тихо! Лежи не шевелясь, если что, и не лезь.

– Антон, не на…

– Цыц! Шлангом прикинулась, сказал!

Громыхнула железом дверь, потянуло по телу прохладой. Точно в машине мы.

– Бля-я-я, еще не оклемались! – недовольно пробасил кто-то. – Тащить их на себе опять!

– А не х*й так хреначить было их! Команды мочить пока не было, дебилы! – ответил ему другой мужской прокуренный голос.

– А чё этот депутатский выбл*док такой резвый! – возмутился, чуть загнусавив первый. – Он Окуню два зуба с лету вышиб, сука такая, а мне вот в бороду засветил как и нос раскровянил! Если бы не бабки, я бы и сейчас их обоих за*башил и в овраг скинул.

– Ох*ел?! А следом сам бы туда лег! – заревел на него второй, и раздался звук глухого удара. – Команда мочить была? Чё, расчувствовался совсем?! Давай вытаскивай, и поперли кино паханам их снимать!

Меня схватили за ноги и без церемоний дернули, проволакивая лопатками по неровному полу. Чужие лапы перехватили под коленями, подтаскивая, как тюк, еще ближе, и сопение раздалось совсем рядом. Я вскочил, наобум вламывая лбом, надеюсь, в переносицу этой твари. Судя по хрусту и вою – попал.

– Ах ты у*бок шустрый! – рявкнули неподалеку, и справа в голову прилетело, гася опять сознание.

В следующий раз очнулся от того, что меня водой окатили холодной. По глазам, что едва открывались, полоснуло ярким светом.

– Вставай давай, шустряк! – приказал уже знакомый голос, и меня “легонько” пнули в живот.

– А ну не тронь его, мразота! – натуральным образом зарычала где-то близко Лиска. – Я тебе, падла, нос отгрызу за него! Он вообще не при делах!

Звук хлесткого удара вздернул меня с пола эффективнее тычка электрошокером, как раз для того, чтобы увидеть, как медленно возвращается в нормальное положение голова моей рыжей, стоящей на коленях, которую явно ударил по лицу склонившийся над ней громила в черной кожанке и балаклаве.

– Хавальник захлопни, я тебе не папашины холуи, прынцеска, чтобы ты на меня его разевала! – рявкнул он. – Еще раз вякнешь – и я тебе его х*ем заткну! А женишок твой смотреть будет и учиться, как таких борзых сучек сосать надо заставлять. В семейной жизни очень потом пригодится! – Он повернулся ко мне и ухмыльнулся похабно. – Или сразу так и сделать, а, Каверин? Хочешь, мы тебе из будущей жены отменную минетчицу сбацаем?

– Какая я тебе… – начала моя рыжая, но теперь на нее рявкнул уже я, мгновенно сообразив, каково реальное положение дел.

– Заткнись! Захлопнись, Уля, и слова больше не вякай!

Они ее приняли за мою невесту, Ульяну Кропаченко. Обе рыжие, на то, видать, и повелись, дебилы. И это п*здец полнейший. Точнее, он случится, когда эта сволота поймет, что не она это. И тогда бедолаге даже просто легкой смерти не видать. Они же ее буквально порвут всю, прежде чем убить, тут уж сомневаться не приходится.

Лисица гневно уставилась на меня, облизывая кровь с разбитых губ, я же давяще пялился на нее, надеясь, что она сумеет прочитать по моей расквашенной и опухшей роже, что сейчас ее единственный шанс – это молчать как рыба. Наш с ней шанс. Потому что у меня и нутро, и все кости как замораживало при мысли, что ее станут насиловать и убьют. Не знаю, чего она там болтала в машине, но на самом деле здесь оказалась из-за меня. Уже пару лет ходили сплетни про банду беспредельщиков, которые похищали детей совсем-совсем не простых людей и вымогали бабло. И до сих пор их не поймали, как и не нашли и тех горемык, чьи родители торговались или что-то пытались предпринять, вместо того чтобы просто послушно заплатить. Появились в помещении, что больше всего тянуло на подвал какой-то, еще два амбала, один сплюнул на пол сквозь щель из-за отсутствия парочки зубов, второй шмыгал носом, подтирая кровь из-под него. Оба злобно зыркали на меня сквозь прорези для глаз своих балаклав. Принесли они камеру и мощный фонарь, который направили нам с Лиской в лица.

– Чего, бабки заставите у отцов просить? – решил на себя взять переговоры, чтобы она не ляпнула лишнего.

– Мы не просим, твареныш, мы требуем! – прогундосил пафосно тот, что с разбитым мною носом. Я бы поржал, как это вышло в его исполнении, но не до смеха тут.

И да, на камеру я просил отца отдать им, сколько они потребуют. Не дергался, не усугублял, не обострял, корча из себя несгибаемого. У меня тут девушка, которой я должен подать пример поведения. Начну залупаться и в таком положении только больше выхвачу, что чревато травмами и уже, возможно, переломами, что очень сильно снизит наши шансы на побег и сопротивление после. Причем у обоих. Потому как рыжая явно из тех, что так же станет бросаться на них, начни я, без оглядки на последствия. Еще с психу и выболтает тварям, что попали они впросак с ней, а этого нельзя ни в коем разе. Она мне живая и невредимая нужна. Вот прямо край, как нужна, хоть еще и не пойму почему.

Короче, отсняли они свои видюшки, заставив и Лиску просить совсем не у своего отца бабки, и она, слава богу, согласилась подчиниться. И сумела сдержаться, умничка моя, даже когда они для пущего эффекта глумиться стали над нами. Плевали в лица и хлестали по щекам, даже пнули по паре раз, все старательно фиксируя. Но все кончается, так что они наконец свалили, оставляя нас в кромешной темноте на холодном сыром цементном полу.

– Лись, девочка моя, ты как? – спросил ее, как только после лязганья замков вдали затихли шаги и глумливый смех.

Я ожидал слез, может, даже полноценной истерики с обвинениями в свой адрес.

– Убью мразей! Жива не буду, но как-нибудь убью! – прохрипела она тихо.

Сам я их ушатаю, мелкая. Не женское это дело. Но настрой боевой – это хорошо.

– Сам ты как, жених? – ехидничает, стало быть, вообще все замечательно.

– Лучше всех. С такой-то невестой, как ты. Надо постараться руки как-то развязать друг другу и думать, как свалить отсюда.

– Да я эту веревку уже давно растянула, – фыркнула Лиска. – Она больно толстая и на моих запястьях особо не держится. Но кожу растерла, сука такая, еле дотерпела. Боялась, они заметят и затянут сильнее.

Мое же ты сокровище! Она посопела, выдохнула облегченно. Постонала, сдавленно матерясь сквозь зубы, явно разминая затекшие конечности. А через секунду я зашипел, потому как она неловко задела мою разбитую скулу.

– Прости, не видно же ни хрена! – извинилась девушка, принявшись на ощупь искать мои руки.

– Забей! Давай, меня попробуй развязать! – велел ей, наклоняясь вперед, чтобы ей половчее добраться. – Пока я в обмороках валялся, чего-нибудь стоящее разглядеть успела?

– Не-а. Мешок они только тут, в подвале, сняли с меня, но идти заставили своими ногами. Недалеко. И спускались недолго, один пролет всего. Похоже, мы где-то в лесу, ну или точно за городом. Вот зараза, а тебя они не веревкой связали. Провод какой-то похоже.

– С чего взяла?

– Когда вели, ухал кто-то, ну, типа сова, и щебетал еще, и пахло хвоей и грибами. Не асфальтом, короче. А ничего городского, движков там или музыки где, не слышно было. Прошли мы максимум шагов тридцать до спуска. И здесь несет совсем не как в городских подвалах. Скорее заброшка какая-то.

Вопрос на потом: откуда ей знать о том, как несет в городских подвалах? Во множественном числе, причем.

– Говорили чего?

– Один бухтел, что опять ему тут торчать сторожить, пока все бухают и шлюх трахают. А второй ему сказал: “Не гунди, все путем и у нас будет, пусть вон только свалят эти”.

– “Эти”. Стало быть, те, что поглавнее, уедут, а шестерки останутся и глаза будут заливать.

– Ага. А потом их старшие вернутся, и все узнают, что я никакая не твоя невеста, и денег за меня им не светит. И настанет мне пипец.

– Лиска…

– Слышь, мажор, а ты со мной в тур к моречку решил перед свадьбой податься типа как последняя гастроль? – От горечи в ее голосе мне и самому тошно стало. – Ирония, однако. Я для тебя буду последней из многих, а ты у меня первым будешь.

– Чего?

– А того. Ты же не думаешь, что они меня просто кирпичиком по головке мирно приголубят, когда узнают, что я не дочка богатого папочки. Я ложиться под этих тварей целкой не собираюсь. Лучше уж сразу вздернуться, благо веревки у нас хватает.