Текст книги "Пояс отчуждения"

Анастасия Соболевская
Пояс отчуждения

© Анастасия Соболевская, 2020

© Издание, оформление. Animedia Company, 2020

Глава 1

Ей снова снилось, как четверо солдат дневного патруля Сектора 7 избивают человека. Мужчина, лица не видно, тёмно-серая форма с серебряными вставками… Значит, он из Пирамиды. Несмотря на попытку отбиться, солдаты вытащили его из кабины грузовика и дали под дых. Он согнулся, повалился на землю, а озверевшая в своей узаконенной безнаказанности четвёрка блюстителей порядка начала молотить его резиновыми дубинками со стальными набалдашниками, которые генерал Бранд запретил ещё три месяца назад. Один ударил мужчину ногой по лицу, тот заревел и схватился за челюсть, а начальник патрульной команды продолжал спокойно подпирать спиной обшарпанную стену бывшего склада и невозмутимо тыкать в экран планшета.

Она пряталась за другим углом, притаилась, как зверёныш за деревом, и глядела, как жертва произвола пытается спастись под машиной. Она сама не поняла, как в её руке оказался железный прут. Он был жёстким и шершавым. Ржавые струпья царапали детскую кожу.

Её битва против четверых была короткой и глупой. Она успела отогнать от мужчины только одного солдата, а потом упала рядом, схватившись за разбитый висок. Железный прут выпал из рук. Мужчина уже лежал без сознания, а его лицо было залито кровью.

– Отставить! Отставить!

Это кричал начальник команды. Планшет остался валяться у стены. Он с силой оттолкнул солдат от девчонки.

– Сучка меня укусила!

– Отставить, я сказал! Это девка Адлера, ослеп?!

– Не ослеп.

Последовал сильный удар по спине. Рука ребёнка сама потянулась за железным прутом. Нога в тяжёлом военном ботинке оттолкнула железку. Чьи-то невидимые руки потащили её в сторону и оставили у щербатой стены.

– А если она нас сдаст?

– Кому?

Огромный чёрный кулак камнем опустился ей на лицо. Темнота.

Она распахнула глаза и уставилась в безразличный серый потолок. За окном шумел опостылевший ливень, гремел гром. Простыня пропиталась потом, а скомканное одеяло лежало в ногах. Жарко. Она перевела дыхание и вытерла лоб. Брат говорит, что ей надо чаще пить «Альпраксил», чтобы перестали сниться кошмары, но это были не простые ночные кошмары. Это были воспоминания.

– Как спала? – спросил Кай, отправляя в рот подгоревший кусочек яичницы.

Яйца, чёрный хлеб. Сегодня, как и многие дни до этого, это скудное меню было их единственной едой на завтрак, обед и ужин.

– Как младенец, – ответила Айла и села за обеденный стол. Брат уже почти всё съел, а ей кусок в горло не лез.

– Ты снова кричала, – сказал он. – Подошёл к тебе, а ты мне чуть в ухо не врезала.

– Не помню такого.

– Конечно, ты же даже не проснулась.

– Это откуда? – спросила Айла, взяв из вазы два сочных апельсина.

– Сторговался с начальником. Отдал ведро угля.

– Они не меньше трёх стоят.

– Я умею убеждать.

– Что ты ему продал?

Кай поджал губы. Сестра всегда знала, когда он врёт.

– Отцовский портсигар, – ответил он, уткнувшись в тарелку. – Он ещё на зажигалку позарился. Но я не отдал.

– Могло быть и хуже.

Парень улыбнулся.

– Ты лучше ешь.

Айла взяла нож и разрезала один из апельсинов пополам. От сочного цитрусового запаха сразу засосало под ложечкой.

– Откуда у тебя вообще взялся уголь? – спросила Айла, отправив в рот сочную кисло-сладкую мякоть.

– Оттуда же, откуда и всё остальное.

– Воровать плохо, ты знаешь?

– Если мы не говорим о людях, чьи рожи вот-вот треснут от жира. Мне на неделе выпали смены с самым вредным дежурным по порту. Он скорее повесится на своих подтяжках, чем даст грузчику утащить домой хотя бы одну картофелину или кабачок для «Мэссив Генетик». Придётся снова воровать обед из столовой.

– Ты бы лучше сам ел. Я-то в кабинете сижу, а ты таскаешь тяжелющие ящики.

– И что? Тебе в обед дают одни чёрствые булки. Министерство продовольствия ещё называется.

– Я младший сотрудник, мы все так едим.

– Неправда. Они относятся к тебе как к дерьму.

– Сам знаешь, почему. Я привыкла, и ты привыкни.

Кай фыркнул.

– Ты целыми днями регистрируешь продовольственные карты. Скажи, если бы не камеры, ты бы украла хотя бы пару золотых?

Айла задумалась.

– Наверное. Хотя проще было бы съездить охраннику по роже во время досмотра, когда лезет своими лапами куда не надо, – села бы на двадцать суток. Говорят, в тюрьму поступают только серебряные карты. Хоть поела бы нормально.

– Сволочи.

– Сколько на нашей осталось?

Кай достал из кармана синюю карточку с чёрными квадратными полями.

– Восемь.

– Негусто.

– Хватит на батон и десяток яиц. До понедельника дотянешь.

Айла молча заскребла кусочком хлеба по тарелке. Кай знал, что такое молчание сестры не значило ничего хорошего, но промолчал.

Настенные часы пробили девять. За окном зазвучала громкая торжественная музыка, которая служила неуместным контрастом унылой обстановке за окном и в доме. Им следовало бы встать, но брат и сестра выслушали гимн сидя. Из невидимого динамика раздался красивый раскатистый мужской голос:

– ПИРАМИДА – ЭТО НАДЕЖДА. «ТРЕАНГУЛ» – ЭТО СИЛА. СТЕНА – ЭТО МИР.

Голос замолчал, как и музыка.

– Пора, – выдохнул Кай, взглянув на светящийся циферблат настенных часов, и взял сестру за руку. – Ты как?

Он был старше её всего на десять минут, но всё равно считал себя её покровителем.

– Нормально, – сказала она и после паузы добавила: – Ты не передумал?

Он боялся услышать в голосе сестры эту надежду.

– Я не имею на это права.

– Ты им не раб. Ты ещё можешь отказаться и не ехать!

– Так будет лучше, ты же знаешь.

– Не будет! – Айла вырвала руку из руки брата. – Я не готова обменять тебя на килограмм моркови и мяса. Я хочу, чтобы мы с тобой жили нормально!

– То, что ты видишь вокруг, не имеет ничего общего с нормальной жизнью, Айла. – Его сердитые, серые, как асфальт, глаза излучали уверенность. – А теперь у тебя появится шанс. Так будет лучше.

Когда они вышли из дома, Айла обнаружила на входной двери огромную надпись, оставленную при помощи баллончика с краской. На сей раз аноним призывал младших Адлеров просто сдохнуть. До этого он желал им сгореть в Преисподней. Не было никаких сомнений, что охрана сама пропустила этого борца с мнимой несправедливостью во двор. Кай уже ловил их на взятке и сказал полковнику Скарпу, тот передал генералу, да без толку – бригады сменяли друг друга, но надписи всё продолжали появляться на двери и стенах, а охранники так и стояли по периметру их забора, делая вид, будто ничего не случилось.

Они не стали стирать оскорбление, времени уже не было.

Погода выдалась наимерзейшая. Тяжёлые тучи гнездились толстыми тушами на крышах многоэтажек в двух кварталах от дома и готовились разразиться новым затяжным холодным ливнем, дул колючий ветер, но Кай наотрез отказался кутаться в шарф, быстро юркнул мимо охранника и сел в старый «Мавис».

В зеркале заднего вида подпирали небо высоченные трубы, из которых сочился жирный чёрный дым. Говорят, если бы не понатыканные по всему городу заводы, которые после строительства Стены одиннадцать лет назад начали работать круглые сутки, привычному теплу бы никогда не пришла на смену мешанина из капризов погоды, сводившая на нет любые старания синоптиков предсказать очередной её поворот. Теперь же никого не удивляло, когда адская июльская жара в течение нескольких часов могла непредсказуемым образом смениться дождём, а новогодний снегопад – палящим солнцем и горячим ветром. Правда, в последние полтора года эти погодные чудеса практически сошли на нет, уступив место стабильному дождливому октябрю, который лишь дважды вытесняла изнуряющая жара.

«Мавис» в толчее других машин приближался к мосту. Автомобиль достался Каю от отца, и тому на правах наследника не всегда нравилось, когда трогали его вещи, что в особенности касалось его балбесов-друзей. Но Айле он позволял делать в его автомобиле всё, что она хотела, даже закидывать ноги на переднюю панель, что она и сделала, едва разместившись на пассажирском кресле рядом с водителем. Она никогда не сидела в автомобиле нормально. Она не убирала ноги даже во время проверки документов – совала карту постовому, постукивая носком по лобовому стеклу, и тот обычно не лез к ней с лишними вопросами. Хотя какие у него могли возникнуть вопросы после того, как он читал фамилию водителя и пассажирки на затёртом куске пластика? Но некоторые всё-таки лезли в бутылку и держали их автомобиль несколько бесконечно долгих минут. «Зачем едете? Куда? Кто может это подтвердить?»

Вдоль набережной тянулись голые чёрные деревья, которые впивались в пасмурное небо тонкими узловатыми сучьями – на них то тут, то там сидели взъерошенные, как после драки, вороны. Утро походило на вечер. Большое табло чёрным кубом нависало над площадью Пяти дворцов и отсчитывало время до окончания действия соглашения «Умеренность», которое бы ознаменовало собой снос проклятой Стены: 88 лет, 9 месяцев, 3 недели, 2 дня, 5 часов, 13 минут, 8 секунд, 7 секунд, 6 секунд, 5…

На горизонте, на острове Ринг синими и белыми огоньками вертолётной площадки сверкала верхушка пирамиды «Мэссив Генетик».

– Быстро же её от краски отмыли, – хмыкнула Айла, глядя на покатую стеклянную стену фронтона, где на уровне тридцатых этажей серебрился знак пирамиды. Когда-то местные спорили, что же он значил, потому что в его начертаниях угадывались и пирамида, и буква «А», и анкх, символ вечной жизни. Кто-то говорил, что «А» – это первая буква в имени Авроры, а кто-то был убеждён, что она означает «Aeon» – «эпоха», «вечность», «бессмертие». Для Айлы этот знак был символом голода, разрухи, несправедливости и одиночества, которое станет её спутником меньше чем через полчаса.

– Конечно, быстро, – пожал плечом Кай, – Сантери никогда бы не позволила следам позорного нападения долго пачкать стену своей пирамиды – руки Авроры всегда остаются чистыми, что уж говорить о лице?

Даже в «Оке» писали об этом инциденте. Трое неизвестных средь бела дня угнали карету скорой помощи, миновали охрану у въезда на остров и обстреляли стекляшку красной краской на глазах у этой самой охраны и главы «Мэссив Генетик». Хорошо, что у них хватило мозгов не выходить из кабины в ожидании ответного залпа свинцовыми пулями. Постреляли, дали по газам, снесли к чёрту шлагбаум и удрали. Полторы минуты, а погоны у всей смены охраны тогда слетели, и мату было… Говорят, даже Аврору до того пробрало это хулиганство, что и она опустилась до портовой матерщины.

– Думаешь, это отверженные?

– Кто ж ещё? Когда я тесты проходил, оттуда «вежливо» пятерых попросили. Не прошли они по каким-то параметрам. Так они там чуть драку тогда не затеяли. Охрана даже пушки повынимала. Окажись я среди них, тоже бы, наверное, что-то такое устроил.

– Как представлю тебя на одной из башен, так в дрожь бросает. Они стреляют даже ночью. Хоть бы по крысам. А если это люди? Как думаешь, кто потом убирает тела? Такие, как ты, и убирают.

– Что поделать?

– Я до сих пор помню, как стреляли по мне. Не передать, как это страшно.

– Не надо это вспоминать.

– А теперь ты будешь либо там, на башне, смотреть, как они убивают, или мучиться в лаборатории в трубках с пяток по самую макушку!

– Может, и нет. Аврора сказала, подопечные там живут в хороших условиях. К тому же ни я, ни ты ни в чём не будем нуждаться.

– Меня всё устраивает как есть.

– Какая ж ты настырная, а! – Кай стукнул ладонями по рулю. – Тебя устраивает грядка на нашей крыше? Устраивает её постоянно караулить, чтобы охранники не украли урожай? Что тут может устраивать? А теперь даже в случае самого лютого дефицита ты сможешь купить всё, что пожелаешь.

Айла с нескрываемым упрёком покосилась на брата.

– Я не передумаю. – Кай нахмурился в ответ и ослабил давление на педаль газа.

Девушке стало душно, и она открыла окно. Прохладный липкий ветер лизнул кожу и скользнул за воротник. Совсем скоро начнётся дождь. Айла вздохнула.

Три недели назад Кай услышал от одного из охранников, что Пирамиде снова требуются добровольцы для испытаний новых формул ревинтола и что «Мэссив Генетик» оценивает риски своих подопечных в пятизначную сумму в месяц – и не карточками на еду и одежду, а настоящими деньгами.

– Ого! – воскликнул он и впервые задумался над возможностью альтернативного заработка. Для обескровленного после разрушительной войны с Эвдоном Гёльдерлина, с его чёрными рынками и драконовскими ценами в магазинах, это была баснословная сумма, способная кормить семью из четырёх человек обедами от пуза и десертами целый месяц. Даже перспектива пройти десять кругов ада, прежде чем подписать вожделенный контракт, перестала казаться ему чем-то невозможным. А когда Кай увидел, как сестра продаёт одному из ночных караульных мамины серьги, чтобы купить свежего творога, и вовсе набрался решимости подать заявку на участие в экспериментах.

– Ты забыла, как эти уроды принялись грабить наш дом, едва гроб с телом отца засыпали землёй! – взывал он к благоразумию Айлы, получив от неё пощёчину, когда она узнала, что он прошёл отбор. – Вынесли даже посуду! Наш дом теперь собственность «Треáнгула»! Если Бранд захочет, он вышвырнет нас на улицу, как щенят! Живём тут на птичьих правах!..

– Пусть и на птичьих! Зато мы вместе. Не пущу!.. – кричала она, отбиваясь от рук Кая, пока ему наконец не удалось обнять её так крепко, что она остановилась и заплакала.

Соседи никогда не верили, что «Треангул» не выделяет детям Нерушимого Генерала дополнительное пособие и что Айла не ворует золотые карточки, и потому постоянно обвиняли их во лжи. Чаще эта убеждённость основывалась даже не на их искренней вере в то, что Адлеры-младшие прибедняются, а на том, что в городе отношение к покойнику оставалось весьма неоднозначным, а потому наследники его находились в довольно шатком положении. Да, кто-то без оглядки на разумные доводы фанатично верил в «Треангул» и потому до сих пор ставил генерала Адлера в пример своим детям, поминая его заслуги во время войны, но тех, кто ненавидел его за идею возвести вокруг города Стену и воспринял день его убийства как национальный праздник, было в разы больше. Айла даже сетовала, что в своё время их семья не переехала в Кантамбрию, где фотографии отца после его защиты Альгарды разве что к больным местам не прикладывали, и, стиснув зубы, продолжала оттирать от входной двери оскорбительные надписи, оставленные неизвестной рукой.

Детям героя Альгарды ещё повезло, что год назад Кай переделал отцовский автомобиль, и теперь их «Мавис» работал на батареях, которые заряжались от центральной теплосети, что было намного дешевле, чем покупать бензин. По крайней мере, его ночные поездки по базам с контрабандным грузом с баржи из Нового Негерда стали приносить хоть какую-то прибыль. Иногда в награду за быструю доставку ему даже давали пакет с сухофруктами или пару вёдер модифицированного угля для печи, который при нужных связях на рынке можно было обменять на килограмм-другой яблок или новую обувь. А если наставала острая нужда, то он оставлял уголь себе и топил дом полторы недели, тратя энергию от центрального теплоснабжения на заряд аккумулятора «Мависа».

Вечерами, после скромного ужина, близнецы часто сидели на балконе, откуда была хорошо видна будто подсвеченная изнутри Пирамида, и рассуждали, почему Сантери-старший решил выстроить среди современного города древнюю «гробницу», и что пирамид без покойников внутри не бывает, и спорили, лежит ли труп её основателя в подвале в настоящем саркофаге? Айла ни секунды не сомневалась, что все приписываемые Сантери-старшему изуверские эксперименты над пленными эвдонцами были правдой и что Аврора унаследовала от Доктора Мора эту его черту характера относиться к другим людям как к неодушевлённым предметам.

Когда разум Кая и Айлы не был настроен на философский лад, они считали остатки баллов на синих карточках и запасы, разложив их на старом кухонном столе, чтобы убедиться, что дотянут до следующего понедельника. Иногда запасов хватало, иногда нет. На прошлой неделе директор пристани попросил Кая отработать лишнюю смену и оплатил переработку карточкой на тридцать литров бензина, которую тот обменял на кулёк крупы и входные билеты на Остров Развлечений – у Кая при взгляде на измученную сестру рука не поднялась обменять их на что-то другое. На следующий день они с Айлой прокатились на чёртовом колесе и «Безумных дорожках», и Кай был рад увидеть, как его любимая сестра вспомнила, что такое улыбаться.

Когда их машина подъехала к мосту, который соединял город с островом Ринг, в воздухе запахло надвигающейся грозой. Молодой худенький солдатик махнул им рукой и указал перестроиться во второй ряд для проверки документов.

– Опустите, пожалуйста, стекло, – вежливо попросил он, наверное, уже в пятисотый раз отдавая честь автомобилистам. – Ваши документы.

– Новенький? – насупилась Айла.

Солдатик замешкался.

– Дай ему документы, – буркнул Кай и передал ей две карточки. Айла сунула их в приоткрытое окно.

– Ньети и менейр Адлер? – широкие короткие брови удивлённо прыгнули вверх. – Тот самый Адлер? И на «Мависе»?

– А вы считаете, что у нас должен быть частный вертолёт? – огрызнулась Айла, глядя на солдатика как на идиота. Тот виновато опустил глаза.

– Ну, хватит тебе, – пожурил Кай сестру.

– У моего брата встреча с госпожой Сантери через пятнадцать минут. Его принимают в «Мэссив Генетик». Вы ещё долго будете нас держать?

Солдатик молча вернул идентификационные карточки и тронул козырёк фуражки.

– Зря ты так, – пробурчал Кай, когда они отъехали от поста несколько метров. – Ему ещё часов двенадцать под дождём здесь стоять, а ты…

Это был очень длинный мост. «Мавис» двигался медленно, проталкиваясь сквозь толчею едущих к Пирамиде машин. Почти все они скоро вернутся обратно с отказом. Четырнадцать минут. Тринадцать.

– Откажись, – прошептала Айла. – Прошу тебя, откажись.

На её глаза, сегодня странного полуночно-синего цвета, навернулись слёзы, и она укусила себя за щёку, чтобы снова не зареветь. Кай посмотрел на сестру через зеркало заднего вида.

Айла была вылитая мать, только намного ниже и тощая, как смерть. Длинные чёрные волосы, которые она всегда закручивала в тугой пучок на затылке, были тусклыми и жёсткими из-за дешёвого мыла. Торчащие ключицы, слишком тонкие пальцы, всегда поджатые губы – Айлу хотелось выдернуть, как сорняк, и посадить на его место ту красивую девочку, которой она когда-то была.

Кай и сам был далеко не красавец, ведь голод никогда никого не красил. Но, в отличие от сестры, в его глазах даже в самые трудные времена всегда играли яркие искорки, излучающие непонятную окружающим убеждённость, что всё будет хорошо, даже если сейчас всё было хуже некуда, а белый шрам от осколка стекла на правой ладони служил напоминанием о том, что этот с виду безобидный, улыбчивый парень мог ввязаться и в жестокую драку, если этого требовали обстоятельства.

– Откажись! – снова заскулила Айла. – Откажись, иначе тебя до конца дней запрут в Пирамиде.

– Мы до конца наших дней заперты внутри города. Невелика разница.

– Мы найдём способ пробраться через Пояс Отчуждения и сбежим.

– И что? Ну, не пристрелят тебя башни, ну, преодолеешь ты Сектор 0, дальше что? В других городах нас тоже никто особо не ждёт. Все они огорожены такими же стенами. От нас же попрятались.

– До сих пор не могу поверить, что такое вообще могло произойти.

– Да уж, сто лет карантина – это жизнь целого поколения.

– Так на то и рассчитывали. Аврора сама сказала, что изоляцией на меньший срок ничего не добиться. А отец только её и послушал. За это и расплатился.

– Ты до сих пор её носишь? – спросил Кай.

– Я её никогда и не снимала. – Айла будто отвлеклась от собственных мыслей, вынула из-за воротника тонкий ремешок и взяла в ладонь кулон. На ремешке висела серебряная пуля с золотым ободком и тремя продольными бороздами, которую вытащили из груди Нерушимого Генерала во время вскрытия. Крошечная пуля, ставшая точкой в их беззаботной жизни.

– Выбросила бы ты её. Так себе талисман, между прочим.

Машина впереди резко затормозила, но Кай успел нажать на тормоз и ударил по сигнальной кнопке. Злополучная машина сверкнула задними фарами.

– Что за обезьяна там, за рулём?! Я не дурак, Айла, – настырно гнул своё юноша. – Я сделал осознанный выбор. Ты всё, что у меня есть, и я вижу, как ты смотришь на витрины. Ты настолько худая, что вот-вот начнёшь светиться насквозь. Ты думаешь, мне нравится на это смотреть?

– И ты решил меня спасти? Я не нуждаюсь в спасителях. Я и так сильная.

– Сильная. А ещё злая на весь белый свет. Я помню, какой ты была в детстве, ещё до всего этого, несмотря на то что была война. Я люблю ту девочку, и её больше нет.

– А меня, стало быть, не любишь такую, как сейчас?

– Люблю. Ты знаешь, что люблю, но тогда ты была намного счастливее.

– И, по-твоему, чтобы я была счастливой, мне нужны деньги? Мне нужен ты.

– Меня на хлеб не намажешь, Мышонок. Деньги в нашем мире гораздо полезнее меня. Хорошее пособие, золотые карты. Не смотри на Пирамиду как на воплощение зла. Подпишу договор – ты будешь жить как королева. Вот что мне сейчас важно.

– Я найду другую работу.

– Скажи спасибо Бранду, что он заставил Вольски взять тебя на твою должность, а меня пристроил в порт. Наша фамилия сейчас – волчий билет. Никто тебя никуда не возьмёт. Или тебе нравятся постоянные обыски, когда эти козлы перетряхивают все твои вещи и чуть ли не лезут в нижнее бельё? Подпишу договор, и ты хоть завтра сможешь отсалютовать Роману средним пальцем и сказать: «Да пошёл ты!»

Нечто похожее на кривую улыбку скользнуло по губам Айлы. Она всегда мечтала уволиться именно так.

– Деньги Пирамиды не валяются на дороге, но для того, чтобы их получить, нужно подписать контракт. Да, я стану лабораторной крысой Авроры, но, если тебе это хоть немного облегчит жизнь, я это сделаю. Вопрос не в том, что я хочу войти в Пирамиду, вопрос в том, что я хочу, чтобы ты не голодала.

Оба замолчали. Айла закусила губу и уставилась на зеркальное отражение городских высоток на косой стене Пирамиды. Кай ждал, пока развернётся какая-то легковушка, – водитель передумал ехать в «Мэссив Генетик». Он отследил взгляд сестры и ухмыльнулся.

Северный и южный острова по обе стороны от Ринга казались чёрными, и только тонкий пучок света справа, пробивающийся сквозь густую тучу, падал на самую середину парка Звёздный Двор и высветлял огромное чёртово колесо, которое казалось ещё белее на общем мрачном фоне. С неба начала капать противная морось.

– Закрой окно, – попросил Кай. – Дождь начинается.

– Мне душно, – ответила Айла. – Дышать нечем. А тебе разве нет?

Айла любила дождь – для него, как и для редкого солнечного света, не существовало преград, выстроенных человеческими руками. Оставалось только надеяться, что дождь будет недолгим, не как в прошлый раз, когда он начался в субботу, а закончился только в четверг.

– Ты веришь в то, что она говорит? – задумчиво спросила Айла.

– Ты о ревинтоле? Не знаю. – Кай пожал плечами. – Трудно сказать. Ты же слышала об этом эвдонце, Доминике Каане, из чьей крови изготавливают формулы? Я читал, ему сейчас около полтинника, а выглядит как пацан. Кто знает, может быть, он и правда бессмертный?

– Или просто живучий, как все эвдонцы. Их всегда было трудно убить.

– «Треангул» бы никогда не стал сотрудничать с Сантери, если бы их работа основывалась только на слухах.

– Я бы не позволила вколоть себе ревинтол, неважно, работает он или нет.

– Ты всегда была против «Мэссив Генетик», против всего, что там делают, особенно после того, как они выпустили вакцину от Синей чумы на следующий день после смерти мамы. Дай тебе волю, ты бы присоединилась к этим фанатикам с краской, чтобы оставить от Пирамиды только рожки да ножки.

– И оставила бы, чтобы ты туда не ходил.

Оба замолчали, затаив друг на друга обиду.

Кай, чтобы разбавить давящую тишину салона, прерываемую безразличным шумом города за окном, включил телевизор. Из крошечного отверстия со светодиодной лампочкой вышел небольшой луч и разъехался в стороны, описав в воздухе полупрозрачный экран, на котором появились надоевшие до зубовного скрежета слоганы: «ПИРАМИДА – ЭТО НАДЕЖДА. „ТРЕАНГУЛ“ – ЭТО СИЛА. СТЕНА – ЭТО МИР». Потом надписи исчезли, и на их месте возник напомаженный телеведущий, который встревоженно вещал о взрыве в банке, прогремевшем накануне. Говорят, деньги, что хранились в ячейках, взрывной волной разметало по трём ближайшим кварталам.

– Ну да, – вздохнул Кай. – Банк папаши Вольски, я так и думал. Завтра цены опять взлетят до небес. Вот же кровопийцы. У самих денег куры не клюют – миллионы по разным банкам, а потеряли одну сотую часть, так давай драть с людей втридорога. Точно тебе говорю, завтра за буханку будут брать уже пять единиц, а не три, а за молоко не меньше десятки. Будешь увольняться – ты этому Роману дверь в кабинет с ноги выбей и по щекам ему, по щекам! Тебе-то он уже ничего сделать не сможет. Посмотрел бы я, как он завизжит.

– Слышала, этот любитель подтяжек визжал вчера, когда узнал, что кто-то спёр из хранилища целый ящик серебряных карточек. Потом поехал куда-то, – Айла ядовито усмехнулась, – небось, к папочке. К кому ж ещё? Жаловаться на убытки да скрести по сусекам на очередной шёлковый галстук.

Кай брызнул смехом.

– Наверное, он этого Тёмного Илая как только не крыл.

– Думаешь, это он взорвал? – усомнилась Айла.

– А кому ещё это надо? У кого, кроме него, смелости хватит дать Вольски по заднице? Увидеть бы его, правда? Чудит в Гёльдерлине уже десять лет, а в лицо его никто не знает.

– Может быть, он просто хочет свободно ходить по улицам, а не строить из себя рок-звезду? Им может оказаться кто угодно, даже тот мужчина в маши…

Внезапно небо полыхнуло ослепительной вспышкой, огромной и мгновенной, как тысяча молний. Айла испуганно замолчала на полуслове.

– Что это?! – ослепший на секунду Кай вцепился в руль и в последний момент успел избежать столкновения с резко затормозившим впереди автомобилем. Взор затянуло сине-зелёной пеленой.

Последовал оглушительный грохот и резкий толчок. Из-под земли в воздух поднялся огромный столб огня.

– Айла!..

«Мавис» подбросило вверх, он оторвался от асфальта всеми колёсами и рухнул обратно. Его вместе с другими автомобилями повело в сторону на скользкой дороге, Кай резко вывернул руль, но задел боком парапет. Заскрежетало железо. Последовал сильный удар сзади – в их бампер врезалась другая машина. Айлу отбросило вперёд, но пояс безопасности дёрнул её обратно, и она ударилась затылком о спинку сиденья. Удары посыпались за ударами – машины, в чьём потоке двигался их автомобиль, заходили ходуном, тараня друг друга, асфальт под колёсами зазмеился трещинами, из которых повалил дым и посыпались искры. Раздался ещё один оглушительный взрыв, и из-под земли вырвалось пламя, поглотившее сразу несколько автомобилей. Часть моста, на которой скопились побитые автомобили, взлетела на воздух, оголив корявые обугленные куски арматуры. Потерявшая опору дорога разлетелась на кирпичи и обрушилась вместе с машинами в воду. Чей-то исцарапанный пикап неистово сигналил другим автомобилям и пытался пробиться сквозь толчею авто, в которых, стиснутые, как в железных гробах, сгорали живьём пассажиры. «Мавис», придавленный к пропасти куском моста, накренился над бурлящей под ливнем чёрной водой. Кай схватил Айлу за руку. Их автомобиль истошно визжал сигнализацией, и этот страшный звук смешался с общей какофонией ужаса.

Последовал третий мощный удар, воздух зазвенел пронзительными воплями. Перед глазами всё поплыло, всё перевернулось, ненадёжная опора под колёсами начала осыпаться, плюясь разбитыми камнями. Двадцать метров строго вниз, мгновение невесомости – и мощный удар. «Мавис» врезался в воду. Айлу тряхнуло, но ремень безопасности не дал её голове разбиться о приборную панель. От удара о воду Кая резко дёрнуло в сторону, и он ударился виском о боковое окно, оставив на стекле густое кровавое пятно. Его хватка ослабла, и он выпустил руку сестры. Где-то сверху засвистели тормоза, раздался скрежет – Айла закричала, пытаясь растолкать брата, и почувствовала, как автомобиль, балансируя на поверхности воды, тянет вниз.

– Кай! – Она звала брата, трясла его, начала бить по груди, но он не приходил в себя. Сквозь открытое окно в салон начала хлестать ледяная вода. Рядом тонула машина, за ней ещё одна, и ещё. Люди, застрявшие внутри, звали на помощь и били руками о стёкла. Белый покорёженный седан, нависший над пропастью, горел и вонял расплавленной резиной и мясом. Сверху, из раскуроченного полотна моста и дымящихся опор летели искры и падали кирпичи.

Живот свело судорогой. Айла чувствовала, что ещё чуть-чуть, и она потеряет сознание. И если потеряет, это будет конец. Она бросилась к ручке, пытаясь закрыть окно, но её заело. Рывок! Ручка осталась у неё в руке. Айла кинулась к брату. Вода поступала и уже заполнила салон наполовину. Автомобиль наклонился, и Кай по шею оказался в воде. Айла одной рукой придерживала его голову над водой, а другой пыталась расцепить его ремень безопасности. Но замок не поддавался.

– Кай! Кай! – закричала она. – Нет! Нет!

Вопль отчаяния вырвался из её груди. Айла вцепилась ногтями в ремень безопасности, но чёрная полоска намертво впечатала обмякшее тело юноши в кресло. Дрожащей рукой она продолжала держать его голову над водой, пока второй пыталась найти в бардачке ножницы. Но в мутной темноте её рука не смогла их нащупать. Она со злостью пнула машину и закричала.

«Мавис» быстро уходил под воду. Времени совсем не оставалось. Кай так и не пришёл в себя.

– Кай! Кай, пожалуйста!

Но его голова уже оказалась под водой, безвольно повиснув набок, и никакие новые попытки растолкать его не помогли. За пару секунд до того, как салон автомобиля полностью затопило, Айла успела вдохнуть. Лёгкие жгло, она нажимала замок своего ремня безопасности, понимая, что ещё секунда, и она уже никогда не окажется на поверхности, но замок упорно отказывался открываться. В её голове загорелась ясная картина – крест на могиле, и паника парализовала её.

«Нет… только не так… только не так, пожалуйста, не так…»

Спасительный воздух выходил из её лёгких большими пузырями, и она закрыла рот и нос одной рукой, пока второй искала выход из цепких лап спасательного ремня. Лёгкие разрывало в мучительном спазме, в глазах запрыгали цветные мушки, хотелось вздохнуть. Вдруг Айла увидела чьи-то грубые руки в джинсовых рукавах, они тянулись к ней снаружи и пытались снять с неё ремень. Они попытались перекинуть его ей через голову, но ремень плотно прижимал тело девушки к сиденью. Дверь автомобиля открылась.