Текст книги "Очарованные"

Здесь было комариное место. Комары начали садиться на гладкую Сашину спину. Под их укусами он заерзал, пытаясь согнать комаров. Лиза счастливо засмеялась:

– С тобой очень... очень приятно... Я даже... не знала! По тебе... и не скажешь!..

Он ничего не ответил, продолжая усиленно ерзать на Лизе. У него покраснело лицо, на лбу вздулась жила.

– Хвала комарам, моя радость! – Лиза замахала руками над ним, прогоняя комаров. – Но я сейчас думаю о другом. Значит, ты не боишься огорчить твою жену?

– Боюсь, – тяжело дыша, признался Саша.

– Но все же готов огорчить. Только что огорчил. Представляешь, если она узнает? Тебе не жалко ее?

– Жалко.

Новая стая комаров повисла над Сашей, а Лиза спрятала руки. Комарье облепило его. Саша опять энергично заелозил на ней. Она залилась хохотом.

– А ты любишь твою жену?

Он не отозвался.

– Глупый вопрос... – продолжала Лиза, прерывисто дыша. – Идиотский вопрос. Если бы любил, то не обнимался бы сейчас с чужой. Верно? Расскажи мне о ней. Вот именно сейчас. Ну? Что, нечего сказать? Слушай!.. – Лиза приподняла голову и увидела тучу комаров на его спине. – Какой кошмар! Отсюда надо срочно уплывать. Или давай войдем в воду и там продолжим. Что молчишь? Или-или?!.

– В воду войдем, – с трудом проговорил Саша. У него чесалась и зудела вся спина.

Они быстро поднялись и, бултыхаясь и брызгаясь, вбежали в озеро. Вода приятно холодила их разгоряченные тела. Саше показалось, что Лиза хочет уплыть от него, – он схватил, обнял ее. Она не вырывалась.

– А у вас с женой было когда-нибудь вот так, в море или в реке?

– Нет.

– И у нас тоже не было.

Они стояли обнявшись, и над водой были видны только их головы, точно слепленные мячики.

– Ты вернешься к жене или со мной останешься?

– Но я ведь ничего не знаю о тебе. – Саша окунулся, потому что комары стали садиться ему на лицо.

– Ну и что?! О своей жене ты, наверное, знаешь все. Однако собираешься из-за меня бросить ее. Поэтому я не скажу о себе ничего. Чтобы ты меня так же не бросил потом! Я для тебя буду тайной.

Саша опять нырнул. Под водой он открыл глаза и увидел тело своей незнакомки, таинственно колеблющееся в ночном озере. Хотелось смотреть на него, но Лиза тоже нырнула и открыла глаза. Саша под водой оказался еще смешнее, чтобы не всплыть, он забавно, по-лягушачьи, перебирал ногами и руками, а волосы у него стояли торчком, как у дикобраза. Лиза обхватила его туловище ногами и больше уже с ним не церемонилась...

Когда они вышли из воды, их объял космический холод. Лихорадочно дрожа и ежась под легким ветерком, который в момент делал кожу гусиной, они торопливо вытащили из лодки махровые полотенца и укутались в них с головой.

Пришлось носиться по берегу, прыгать, отплясывать дикий танец. Только опавшая хвоя больно колола ноги.

– Скорее разводи костер, – дробно стуча зубами, приказала Лиза.

А Саша невольно залюбовался ею: с посиневшим, искривленным судорогой ртом, Лиза напряженно смотрела на него темными расширенными глазами, на лицо ей падала мокрая прядь. Сколько в ней было сейчас непосредственного, трогательного, очаровательного.

– Не стой же, мой милый. Собирай скорее ветки в кучу. А дым прогонит комаров, – судорожно дернулась Лиза. От нее не укрылся Сашин восторженный взгляд. – Лучше бы так на жену свою смотрел. Ты смотрел когда-нибудь так на нее? Нет? Ведь нет же?! Я знаю, что нет!..

Саша бросился сгребать в кучу валежник.

Вскоре затрещал костер. Вкусно запахло сосновой смолой. Тонкие веточки прогорали быстро, хвоя на них ярко вспыхивала и тут же гасла. Смолистый едкий дым отогнал комаров.

– А жаль, – улыбалась Лиза. – От комарья нам есть большая польза. Правда, милый?

Она сидела у костра, скрестив ноги по-турецки. Лиза уже обсохла, согрелась, и полотенце съехало ей на колени. Саша ползал рядом, раскладывая закуски и устанавливая бутыль багрового финского ликера – одного цвета с солнцем, неподвижно висящим над горизонтом. Саша любовно посматривал на Лизины тронутые полярным загаром плечи и грудь.

Он разложил по тарелкам холодное жаркое из оленины и разлил по стаканчикам ликер.

– Выпьем, счастье мое, за всех нелюбимых, оставленных и забытых. – Лиза подняла стакан и залпом выпила.

Саша вспомнил, что у него с собою камера. Он кинулся к лодке, но Лиза остановила его:

– Хочешь щелкнуть меня на долгую память? Не удастся. Я не буду фотографироваться, тем более в таком виде...

И вдруг далеко-далеко, за лесом, прокричал петух. Его одинокий крик пролетел над спящей озерной гладью и затих, словно запутавшись в верхушках сосен. Потянуло утренним холодком.

Петух крикнул опять. Ему ответили петухи сразу из нескольких мест. Где-то залаяла собака. Зашумело по лесу, защебетало, засвистело. Наступало утро. Пора было возвращаться домой.

– Давай быстрее твой сотовый! – словно опомнившись, торопливо потребовала Лиза. – Дашь?

Саша начал сбивчиво называть хорошо знакомый ей семизначный номер, а она не могла его запомнить.

– Подожди же, милый. Не так быстро, – сосредоточенно попросила Лиза. – Я позвоню тебе сразу же, как приеду в Москву. Еще нам надо условиться о времени, чтобы рядом случайно не оказалось твоей глупой жены...

Но вдруг Лиза замерла, осознав смысл происходящего, жалобно посмотрела на мужа и зарыдала. Она рыдала безутешно, отчаянно и страшно, как рыдает мать по единственному сыну, погибшему на войне.

Глава 6

Субботним утром дома было удивительно. За неделю обитатели таунхауса разъехались кто куда, и Лене пришлось завтракать и пить кофе в одиночестве.

Это нормально. В последние несколько дней она привыкла довольствоваться собственным обществом. На работе сидела тет-а-тет с мебельными каталогами, которые чем дальше, тем меньше увлекали ее, а дома отдыхала от каталогов: скучала у себя в комнате, бросая невидящие взгляды в экран телевизора, или спускалась на кухню приготовить к маминому возвращению с работы одно из привычных блюд: салат, рыбные стейки, горячие бутерброды.

Мама, иногда вместе с Сашей, домой возвращалась поздно: накануне отъезда в Финляндию ей захотелось пополнить гардероб. В общем-то вполне естественное желание. Но все-таки временами мама походила на человека, сорвавшегося с катушек.

Лена буквально остолбенела, увидев в очередной серии ее покупок короткую юбочку-шотландку на широкой бархатной кокетке.

– Зачем тебе это?! – От возмущения Лена всплеснула руками.

– Например, ходить на завтраки. – Мать искательно улыбнулась. – С белой рубашкой эффектно, нарядно – самое то!

– Ничего себе то! – фыркнула Лена. – Кто, скажи мне, пожалуйста, наряжается на отдыхе, с утра, да еще в каком-то провинциальном отеле?! К этой юбке нужны туфли, к туфлям колготки... Ты будешь выглядеть так, как будто идешь на прием!

– Да? – Мама с сомнением пожала плечами и задумчиво посмотрела на юбку. – Да... Ты, может быть, права...

На следующий день она свезла юбку в магазин, но вместо нее прикупила длинный, с большим декольте сарафан неопределенного палево-розоватого оттенка. Лена сдержалась и промолчала. Матери как-никак сорок два, детство давно миновало, до маразма далековато... Но неужели она не видит?

Лена скупо похвалила мамину «немного экстравагантную покупку», и больше с ней, слава богу, не советовались. Перед отъездом мама вдруг забеспокоилась об Астерии. Все допытывалась, почему он опять стал жить в коттедже, просила Лену позванивать и при возможности наведываться к нему.

– Это неудобно! – возразила Лена, давая понять, что Астерий в коттедже не один. Она еще ничего не знала наверняка о Вике и Астерии, но кое о чем догадывалась.

– Нормально! – подмигнул ей Саша. – Все нормально. Начинай операцию по выведению парня на чистую воду! А как у тебя с работой? Продвигается? Губанов на следующей неделе грозился отправить тебя на заказ.

– Отправит – поеду, – сглотнув от волнения слюну, ответила Лена. «И опозорюсь вдрызг», – добавила она про себя.

Сейчас, сидя на кухне, Лена припоминала историю собственного позора.

Губанов не преминул исполнить свои угрозы, и уже на следующий день новая сотрудница «Мебель-эксклюзива» дизайнер Елена Векшина выехала на заказ к гражданке Литвиновой, проживающей в лабиринте арбатских переулков. Литвиновым принадлежала пятикомнатная квартира, занимающая в предреволюционном доходном доме половину третьего этажа. Общее впечатление: дуб, бронза, фарфор и вековая пыль. И правда, как выяснилось вскоре, семейство прожило в этой квартире девяносто лет. Накануне революции сюда въехал Литвинов-дед, профессор-офтальмолог. События, вскоре произошедшие в России, не сулили профессорской семье ничего хорошего, однако же семья устояла. И даже продолжала плодиться и размножаться: в тридцатом году вышла замуж дочка профессора Мария, а через два года сын Вениамин женился на девушке Луизе, происходящей из семьи обрусевших немцев. В тридцать пятом году у них родился сын, который теперь тоже стал профессором и полноправным хозяином арбатской квартиры.

Все это Лена узнала от стройной заджинсованной дамы Маргариты Георгиевны, супруги Владимира Вениаминовича Литвинова. Лена не очень-то понимала, к чему Маргарита Георгиевна клонит, но та обстоятельно и невозмутимо продолжала знакомить дизайнера с подробностями жизни профессорской семьи.

Владимир и Маргарита поженились поздно. У мужа это был второй брак, его первая жена не ужилась со свекровью – этнической немкой Луизой, требовавшей, впрочем, чтобы ее звали Людмилой. Маргарита же вышла замуж уже после ее смерти. Они были очень счастливы сначала вдвоем, а потом втроем – с дочкой Лерочкой. Лерочка росла доброй, послушной, училась исключительно на пятерки и блестяще сдала экзамены в медицинский институт. Но на последнем курсе случилось несчастье. Лера пережила серьезное чувство к ничтожному во всех отношениях человеку, своему сокурснику. Узнав, что Лера беременна, недостойный молодой человек испарился, исчез с ее горизонта и даже в институте больше не показывался. Про аборт Лера не хотела слушать, и скоро они стали жить вчетвером – у них с Владимиром родилась внучка Анфиса.

Теперь Анфисе пошел двенадцатый год. Она полная противоположность матери – живая, непоседливая, очень музыкальная.

– Все складывается просто замечательно, – Маргарита Георгиевна ободряюще улыбнулась Лене, – но вдруг мы все как-то одновременно почувствовали, что в нашей квартире становится тесно.

– Тесно?! – переспросила, почти вскрикнула Лена. – Если уж у вас тесно...

По сравнению с арбатской квартирой Литвиновых их таунхаус выглядел спичечным коробком.

– Вы правы, у нас вовсе не тесно. Нашу с вами задачу я вижу в том, чтобы рационально реорганизовать пространство. При этом, конечно, все хотелось бы сохранить в неприкосновенности!

– Что именно? – уточнила Елена, сильно обрадовавшаяся, что разговор наконец-то зашел о деле.

– Нашу с мужем спальню – без вопросов! Я даже думать об изменениях не хочу! Столовую и гостиную... Видите ли, у мужа бывают гости, журналисты, маститые коллеги, их невозможно принимать на кухне. Мы не можем жертвовать этими комнатами, так же как кабинетом моего мужа. Он живет для науки! А молодые на это, как принято говорить теперь, ноль эмоций.

Валерия взяла и переставила Анфисин письменный стол к мужу в кабинет! Ну как вам это понравится, а?! И девочка уже несколько месяцев делает уроки в дедушкином кабинете. То клей разольет, то стихотворение вслух учит, то ей одноклассницы позвонят...

– Она мешает деду? – догадалась Лена.

– Мешает! Я даже не думала, что Валерия вырастет такой эгоисткой! Ну, объясните мне ради бога, им что, мало на троих восемнадцати метров?

– А их разве трое?

– Конечно! Я не рассказала вам самого главного. Три года назад Лера вышла замуж за своего коллегу по клинике нейрохирургии. И ведь у него есть где жить! Но дочь заявила, что останется на Арбате. В первое время все было хорошо. Но Анфиса взрослеет – они уже не могут спать втроем в одной комнате... И вообще: девочка играет на рояле в гостиной, уроки делает у мужа в кабинете, зять взял моду смотреть футбол на кухне, потому что у Валерии болит голова. А у меня ничего не болит! Нас молчаливо, но очень последовательно и методично выживают... выжимают из нашего дома!

– И вы хотите...

– Я хочу увеличить жилую площадь их комнаты!

– А... каким образом?

– Сделать антресоли! Туда можно будет поставить детскую кровать и письменный стол. Рояль туда, конечно, не вместится, но хотя бы стол и кровать... Хорошо бы еще и телевизор, а то без футбола зять совершенно существовать не может.

Маргарита искрилась гордостью. Так их! Так! Ловко она придумала?! Чем смогут ответить противные молодые на ее хитроумный удар?!

Одного она только не понимала – какой удар наносит Елене.

А «Мебель-эксклюзив» разве занимается антресолями? – носилось в воспаленном мозгу у горе-дизайнерши. Ах нет, занимается... Саша говорил как-то.

– Какой высоты вы планируете антресоли? – спросила Лена, стараясь придать разговору соответствующую ситуации форму. На самом деле она страшно растерялась – ее учили чему угодно, только не надстраивать этажи.

– Второй этаж должен быть метра два...

– Они же там задохнутся!

– Не задохнутся! Взгляните на окна. Они у нас почти до самого потолка. В случае чего можно увеличить оконную площадь...

– Нельзя! – снова перебила Лена. – Ваш дом – памятник архитектуры, кто вам позволит с фасадом экспериментировать?!

– Да если уж на то пошло, кондиционер установим! Сейчас так делают многие...

– Но не в помещениях с высотой два метра!

– Я вас не понимаю, – развела руками Маргарита Георгиевна. – Вы что же, заказ принимать не хотите?

– Я обязана вас предупредить, – смутившись своей настойчивости, быстро объяснила Лена. – А то потом передумаете, но, если проект уйдет в работу, будет уже поздно. У нас стопроцентная предоплата.

– Ах, милочка! – Маргарита Георгиевна с раздражением покачала головой. – Думаете, для чего я вам так долго расписывала все наши прискорбные обстоятельства? Вы что же, не поняли?

– Поняла! – Лена уже включила свой ноутбук и стала заставлять вымышленной мебелью предполагаемые антресоли.

К мебели Маргарита Георгиевна сформулировала два кардинальных требования: во-первых, она должна быть непременно дубовой, а во-вторых, встроенной. Встроенные стеллажи с дверцами на нижних секциях (для телевизора особый стеллаж специально для зятя – пусть только попробует упрекнуть ее в недостатке родственных чувств!), встроенная кровать для Анфисы и письменный стол тоже встроенный.

Имелись у Маргариты Георгиевны и некоторые соображения относительно дизайна. Ей претила громоздкая мебель, оставшаяся в квартире от Литвиновых-старших. Горки и комоды на лапах, резные фасады, тяжелые столешницы... Обстановка антресолей должна быть простой и современной!

Лена догадалась, что нарочитая заджинсованность – проявление все той же современной простоты. Маргарита Георгиевна, профессорская жена, полжизни проведшая в респектабельной квартире на Арбате, жаждала выглядеть демократично. Вот уж точно: кому что несвойственно!

Стараясь угодить экстравагантной клиентке, Лена рисовала бесхитростные квадратики и прямоугольнички. Клиентка радовалась, соглашалась, кивала и в итоге предложила даже оплатить услуги по составлению дизайн-проекта. Лена от денег отказалась, объяснила: сейчас эта услуга бесплатная, на прошлой неделе начали действовать летние скидки...

– Спасибо, спасибо, – улыбнулась в ответ Маргарита Георгиевна. – Спасибо, спасибо, – слышала Лена, сбегая по широкой, с выщербленными ступенями лестнице.

Клиентка стояла на пороге и продолжала благодарить.

– Хренова бабка, – пробормотала Лена, выходя из подъезда.

На улице было жарко, по-летнему радостно, солнечно. Лена почти наобум двинула к метро, щурясь на солнце и на все лады понося Маргариту. Ну и приемчики у нее! Почти как в гестапо. Собственную внучку собирается на антресоли загнать! В душегубку с крошечным неоткрывающимся окном, находящимся к тому же на уровне пола!

Несколько лет назад похожий случай был описан в одном журнале. Некая француженка, имея сына от первого брака, вышла замуж во второй раз, а чтобы пасынок не раздражал отчима, держала его в платяном шкафу, дважды в день отправляя в шкаф еду (преимущественно хлеб) и питье (воду).

По замыслу «гуманной» Маргариты, вернувшись из школы, внучка должна будет взбираться на антресоли. Вечером к ней присоединится зять (которого любящая теща ни разу даже не назвала по имени!). Мало того что на антресолях темно и душно, пусть будет еще и шумно! Крики болельщиков, свист судей... Анфиса будет силиться разобрать, что написано в учебнике, а внизу Валерия, мучась головной болью, станет искать ответ на извечный женский вопрос: почему муж ей достался такой бесчувственный и грубый? Ответа она, естественно, не найдет, с мужем разведется и останется с оглохшей, подслеповатой дочерью на руках, у которой со временем к тому же разовьется еще и астма! Бедная, бедная Валерия...

В офисе Лена первым делом направилась к Губанову доложить обстановку. Он выслушал ее, заглянул в дизайн-проект и громко расхохотался:

– Это у тебя чего? Антресоли?! Ха-ха-ха!

– Да, антресоли! А что ха-ха? – сердито спросила Лена, чувствуя, что краснеет.

– Нет, Ленок, это не антресоли! Бомбоубежище – вот что это!

– Какое еще бомбоубежище?!

– Или казарма! А нормальные антресоли, как правило, занимают треть комнаты. Их обычно устраивают над входом, напротив окна. Там можно поставить кровать, шкаф – а у тебя тут целый город!

– Так фирме это только выгоднее, – проклиная свою глупость, выкручивалась Лена. – Большие деньги, крупный заказ!

– Они тебе за этот заказ ничего не заплатят.

– У вас предоплата, – напомнила Лена.

– А заплатят, так вытребуют деньги через суд! Плюс выставят моральную компенсацию долларов так тысяч на пять. И фирму на всю Москву опозорят. Не дизайнеры у них работают, а кретины.

– Выходит, по-вашему, я кретинка? – переспросила Лена с угрозой. – Ничего подобного! Я хотела ей все объяснить, а она не слушала: у нас особые обстоятельства... обстоятельства! Она, может, хочет, чтоб ее родные задохнулись!

– То, что она хочет, это ее дело. А твой дизайн-проект не годится никуда. Звони договаривайся о новой встрече. Может, сегодня успеешь смотаться, новый проект нарисовать. – Губанов еще раз зыркнул на экран ноутбука. – А размеры где? Длина, ширина комнаты, высота потолка? Ты чего, даже не сняла размеры?

– Не сняла, – с досадой призналась Лена.

– Тем более срочно перезвони.

Лена вытащила телефон и позвонила. Маргарита ответила короткими гудками – занято.

– Передохни немного, – смилостивился Губанов.

Лена сбегала в кафе через улицу, выпила колы, сжевала сандвич, но Маргарите она больше не звонила. Так и не смогла себя заставить. Ей была глубоко отвратительна эта тетка, ее замыслы и сам процесс реорганизации пространства. За время работы в «Мебель-эксклюзиве» Лена научилась кое-как пользоваться специальной программой 3D Графика. Но видимо, кроме знания программы, было необходимо что-то еще, чем Лена не обладала в принципе.

Еще на младших курсах Борька ругал ее за искажение перспективы. Борька – страстный художник. Сам дня не мог без живописи прожить, и от Лены требовал того же. И она покорно ездила с ним на этюды, писала интерьеры и натюрморты.

«А не позвонить ли мне Боре? – подумала Лена сейчас, размешивая сахар в кофейной чашке. – Отчего бы не позвонить? Боря теперь модный художник, его полотна стоят целые состояния. Иногда, к нескрываемому восторгу издателей, он соглашается оформить обложку какой-нибудь эксклюзивной книги... Может, и мне Борис подыщет работенку?»

Но Лена отлично знала, что не станет звонить ему. Чем отплатил ей Боря за детскую, восторженную любовь?! Бросил, уехал. Понимал же отлично, как ей тяжело приходится без него, но даже не позвонил! После его отъезда за границу на стажировку вся Ленина жизнь полетела кувырком. Ее кидало из стороны в сторону, как во время сильной качки на корабле, и в очередной раз закинуло в объятия Сергея Емельянова. Лена задумалась и неожиданно увидела Сергея и Борю двумя полюсами, крайностями, между которыми протянулись меридианы ее судьбы.

С Борей было одно искусство. Если они не писали, то обсуждали, спорили, говорили о художниках или отправлялись на выставку, в музей. На первый взгляд, их житье-бытье было самым обыкновенным студенческим: лекции, тусовки, непритязательные клубы, прогулки по Подмосковью, летние поездки в Крым на этюды. Но все эти фишки воспринимались Леной по остаточному принципу. Мир для нее сфокусировался на Боре и, следовательно, на живописи.

А с Сергеем все наоборот. Они ужинали в дорогих ресторанах, даже на выходные им ничего не стоило сорваться за границу, Сергей задаривал ее мехами и драгоценностями, но через два месяца Лена почувствовала, что задыхается. Рядом с Борей она, по крайней мере, ощущала впереди неясную, но высокую цель, а Сергей на полном серьезе собирался провести остаток дней в турпоездках, походах по магазинам и ресторанам, за обильными семейными ужинами под мерный рокот телевизора... Бесспорно, и сама Лена вела себя не слишком красиво. Но теперь такое свое поведение она объясняла приступами удушья, которые настигали ее в обществе Сергея в самые неподходящие моменты.

Они расстались. Лена отвергла мещанские идеалы среднего класса. Но и Борино служение живописи не превратилось для нее в серьезный жизненный стимул. Она опять находилась на распутье: сидела на кухне без цели, без любви, без работы.

Да, увы, и без работы! Лена была уверена: никакая сила не заставит ее снова вернуться к антресолям. Но и перешагнуть через себя – позвонить Боре и попросить – тоже вариант не для нее.

Что же делать? Для начала Лена решила вымыть посуду. Но, убедившись в том, что процесс перемывания чашек и тарелок не способствует генерации ничего конструктивного, отправилась за советом к живущей по соседству тетке.

Наташа – родная сестра Лениного отца, румяная и дородная мать двух прелестных детишек, преуспевающая деловая женщина и при этом отличная жена, хозяйка. С кем же еще советоваться, как не с ней?

Тетка, в широких трикотажных брюках и просторной футболке, полулежала на диване в гостиной. Перед ней стояло блюдо спелой, свежевымытой клубники. Поздоровавшись, Лена присела рядом, невольно засмотревшись, как на темно-красных ягодах горит отраженное в крупных каплях воды июньское солнце.

– Чего ты их разглядываешь? – недоуменно улыбнулась Наташа. – Бери! Угощайся!

– Ты одна? – спросила Елена, машинально отправляя в рот наливную клубничку.

– Владик поехал на дачу к детям. А я сегодня вечером улетаю в Прагу на конференцию. На три дня. Сейчас еще немного отдохну и начну собираться... Кстати, я вчера с Лизой разговаривала. Кажется, у них все хорошо, они своим путешествием довольны.

– Довольны, наверное. Они же там не в первый раз. Но лично мне непонятно, почему надо ехать отдыхать летом в тундру! – возмутилась Лена.

– Полегче, Лена, полегче... – Наташа неторопливо протянула белую пухлую руку, взяла с блюда очередную ягодку. – Ну а у тебя что нового? Как дела?

– Хочу с работы уволиться, – разглядывая с неестественным вниманием ягоды, поведала Лена.

– Это из «Мебели»? – уточнила Наташа. – Я правильно поняла?

– Не могу там работать! – продолжала Лена с отчаянием. – Я по специальности дизайнер текстиля...

– А я почвовед! Но уже давно...

– Да знаю, – не сдержалась Лена, – знаю! Тысячу раз слышала! Ты гений – нашла свое место в жизни! Не все же так могут. На мне природа отдыхает!

– И ты пришла мне об этом сообщить?

– Нет, я пришла посоветоваться.

– В чем проблема?

– Ну может быть, у тебя есть какие-нибудь знакомые в текстильных фирмах...

– У меня нет никаких знакомых, а тебе нечего валять дурака!

– Я не могу нарисовать антресоли, – заныла, к собственному удивлению, Лена.

– Приедет Саша – поможет тебе.

– Но антресоли требуются немедленно!

– Значит, сама справляйся. При Сашиной поддержке ты освоишься там в два счета.

– А если я не хочу там осваиваться?

– Ты же работала в текстильной компании! Не хочешь рисовать антресоли – позвони на старую работу.

– Я туда не могу. – Лена потупилась.

– Почему?! – воодушевилась Наташа. – Почему? – И, не получив ответа, продолжала: – Потому что у тебя несносный характер! Ты, наверное, и там всех достала со своими капризами.

– Дело не в капризах.

– Даже если бы у меня была такая возможность, я не стала бы тебе помогать все равно! А Саша взялся и будет теперь жалеть.

– Я пойду, – объявила Елена с тоской.

– Иди и работай нормально, – чуть смягчившись, посоветовала тетка. – В жизни чаще всего приходится делать не то, что нравится, а то, что нужно. Неужели ты до сих пор не поняла?

– Я все поняла!

Лена поднялась и вышла из комнаты с выражением ледяного достоинства на лице: подавись своими проклятыми прописными истинами! Только и умеешь, что клубнику уплетать!

Слава богу еще, что за «советом» она отправилась к тетке, а не к Боре, как хотела сначала. И у него в загашнике нашлась бы парочка шаблонных фраз о ее лени и дурном характере. Пожалуй, он добавил бы еще кое-что о преступном равнодушии к искусству. И в этом пункте был бы тоже совершенно прав.

Хотя между Борей и Наташей конечно же существует некоторая разница. Борис – бывший Еленин друг, а Наташа – родная тетка. И что бы она ни говорила, вся беда в том, что бывших родственников не бывает. А это значит – на Наташу нельзя обидеться серьезно, вплоть до полного разрыва дипломатических отношений. Замученная морализациями и нотациями, Лена как-то уже попробовала эти отношения разорвать, но Наташа была неумолима. Приглашала, нет, просто требовала Лену к себе! Первого января, в свой день рождения, в дни рождения ее детей – как минимум, в год четыре раза она должна сидеть за праздничным столом в окружении родных и близких, как императрица в окружении подданных!

Короля, как известно, играет свита, и их семья с необъяснимой покорностью играла королеву Наташу. Даже Ленины родители, расставшиеся много лет назад, вынуждены были встречаться за этими праздничными столами. Наташа часто повторяла, что человеку необходимо чувство дома, семьи и домашние праздники во многом способствуют его сохранению. Но Лена этих праздников терпеть не могла, а что касается чувства семьи, то и его ей приходилось испытывать нечасто. Семья для Лены было понятие размытое.

Это что же, вульгарная танцовщица Виолка, вторая жена отца, являющаяся в приличный дом почти топлес, это тоже ее семья? Да они друг друга в упор не видят! А Астерий? Лена называла его своим братом, но брат променял ее на первую же подвернувшуюся юбку. А Вика, подружка детства, и подавно – использовала Лену как паром для переправы к берегам счастья.

Лена ощутила себя отчаянно одинокой. Такой же одинокой, как забытый на пустом кухонном столе крошечный телефон. Она взяла мобильник в руки, погладила, сострадая ему, как живому.

– Никому-то мы с тобой не нужны.

– А вот и нет! – замигал дисплеем мобильник. – У меня есть для тебя сообщение и два непринятых звонка.

Оказывается, пока Лена таскалась за советом к тетке, ей звонили мама и Астерий, а Вика прислала сообщение: «Если насчет работы еще актуально, срочно позвони».

Насчет работы... Лена задумалась. А не получится ли с игрушками, как с антресолями?

Мягкие игрушки, с одной стороны, это почти текстиль, но с другой, та же terra incognita. И может статься, в скором времени Лена так же подведет Вику, как сейчас она подвела Сашу. Вика еще не понимает, что с ней лучше не связываться!

И опять ни к селу ни к городу Лена вспомнила Борю. Его слова о том, что настоящий художник обязан продуцировать новые идеи, мыслить креативно. Дизайнер не художник, спорила тогда Лена... Потом, работая в «Гранадосе», она убедилась в правоте Бориных слов и одновременно в рыночной невостребованности креативного мышления. Если бы дизайнер штор действительно стремился создать неповторимый облик окна, ему для этого понадобилась бы минимум неделя. Или хотя бы несколько дней... Ладно, на худой конец сутки! Но рабочий дизайн-проект требовалось рисовать моментально, в присутствии заказчика. Особенно сроки ужесточились при новом начальнике – Сергее Емельянове. В искусстве дизайна он видел манипулирование загнанными в компьютер фотографиями и картинками. Несложные упражнения – подставляй к сфотографированному окну разные детали из банка данных, и готово! За ночь в швейном выкроят наспех нарисованную типовую модель, сметают, прострочат. Кто тут не справится? Лена, во всяком случае, справлялась отлично!

Но с игрушками этот номер не пройдет. Игрушек в магазинах и так навалом. Людям не придет в голову пользоваться услугами дизайнера. Если уж они собираются делать на заказ, им и в самом деле требуется что-то совсем нестандартное. Лена взяла ручку и принялась рисовать на оранжевой бумажной салфетке нестандартные игрушки. Рисование не привело к возникновению никаких креативных идей, кроме одной: нужно срочно позвонить Вике.

Трубку сняла Викина мать, носатая, чернявая тетка – Лена видела ее несколько раз, бывая у Вики дома. Мать первая протоптала дорожку в игрушечную фирму. Она поступила туда на должность кладовщицы, но тоже, кажется, не стояла на месте и давно уже заведовала оптовым складом.

– Вики нет, – отрезала мать, не отвечая на Ленино приветствие.

– А когда она будет? – уточнила Лена.

– Не знаю когда! На мобильный ей звоните.

Ну все, больше сомнений нет! В свою однушку Викулька носа не кажет – обживается в коттедже Астерия. Решив немедленно расставить все точки над «i», Лена позвонила по городскому и нарочито непринужденно и буднично начала беседовать с братом. Может, он думает, что она огорчена его внезапным исчезновением? Может, наивно предполагает, что она не в курсе причин?

– Как экзамены? – бодро спросила Лена.

– Нормально. Вышку спихнул, – испуганно, как казалось Лене, ответил Астерий.

– А Вика у тебя там далеко? – Лена рассчитывала, что следующий вопрос будет иметь эффект влетевшей в помещение шаровой молнии.

– Вика?.. Э-э-э...

– Вика Ковылкина.

– Щас.

– Да, да, да... – Вика не говорила – мчалась навстречу восходящему солнцу по росистому, усеянному ромашками лугу. – Все остается в силе. Я же обещала тебе! Но на презентацию генеральный не доехал. А на следующий день к нам как снег на голову свалились наши австрийские поставщики – целая делегация. А по средам у нас совещания до одиннадцати... – Хитрая Вика старалась показать, что занята исключительно работой. Будто боялась, что за шашни с Астерием Лена ее не погладит по головке. Правильно боялась, между прочим! – Ты можешь в понедельник прямо с утра? А то я опять закручусь!.. Можешь? Ну замечательно! Давай, до понедельника... Ой, подожди, подожди. Тут еще Астерий хочет поговорить с тобой.