Текст книги "Кит плывет на север"

Анастасия Игоревна Строкина
Кит плывет на север

© Строкина А. И., текст, 2015

© Петелина И., иллюстрации, 2015

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2015

Напутствие мореплавателям

Далеко, в холодном океане, живет Остров, а на Острове живут люди – охотники, рыбаки, художники и много кто еще. И голубая полярная лиса живет (на местном языке – Акчинук), и неповоротливый тюлень – здесь его зовут Акиба. Красивые птицы летают над Островом: большие чайки, черные бакланы, разноцветные топорки. Медленные киты проплывают мимо него. Огромные грибы на толстых белых ножках вырастают из его земли.

Вы, конечно, можете спросить, а так ли далеко Остров на самом деле. Ведь если что-то от чего-то далеко, значит, к чему-то другому оно непременно близко. Вот, к примеру, из Мексики в Финляндию лететь и лететь, а из маленького Светогорска под Петербургом хоть на велосипеде, хоть пешком – всего ничего.

Только наш Остров особенный. Он далеко одновременно от всего на планете, он как будто сам себе планета и совсем не позаботился о том, как землянам до него добираться. От полуострова Камчатка вам придется лететь несколько часов или плыть несколько дней – разумеется, при хорошей погоде. По воде можно прийти к Острову и от Аляски (вдруг вы окажетесь там). Но это путешествие для настоящих смельчаков: океан в тех краях суровый, северный, а ветра такие сильные, какие даже пиратам не снились.

Сам Остров носит имя Беринга – мореплавателя, капитана-командора, который, несмотря на шторма и опасности, сумел добраться до Острова, и не на самолете или огромном быстром корабле, а на пакетботе XVIII века!

Впрочем, вы всегда можете изучить карту и проложить маршрут до острова Беринга или почитать о нем заметки путешественников.

А я вам расскажу про другое – про мамору, маленького хранителя Острова, про то, как он долго плыл на Ките в поисках своей земли, про птиц и зверей, про алеутов, про то, почему здесь самые вкусные грибы и совсем нет деревьев.

Когда-нибудь вы, конечно, сюда приедете, и встретите мамору, и всех узнаете, и будете гулять по берегу и слушать океан. Потому что вы настоящие путешественники и бесстрашные мореплаватели.

Немногие знают, что у каждого острова должен быть свой мамору. И столько у этого мамору дел и обязанностей, что иногда их список оказывается больше самого острова. Конечно, только если остров маленький – на пять-шесть деревьев, девять-десять булыжников, два-три гнезда. Очень много работы у мамору, потому что он за все ответственный.

Давным-давно один мамору плыл на Ките вокруг земли в поисках своего острова. У него еще не было имени, а вместо имени был цвет – «зеленый, как влажные от дождя крылья жука бронзовки, который живет на сорок восемь шагов южнее от восхода солнца». Но так его, конечно, никто не звал. И был он просто Мамору Зеленого Цвета. Он еще не знал, что ждет его впереди. Полный предчувствий, сомнений, ожиданий, страхов и радостей, он ходил по Киту взад-вперед, взад-вперед.

– Эй, мамору, рыба-луна тебе на голову! Нельзя ли потише там, на мне! – время от времени возмущался Кит.

Тогда мамору ложился на спину Кита, покрытую мелкими ракушками, и смотрел в небо. Но потом, как будто что-то его кольнуло, подпрыгивал и принимался снова ходить взад-вперед, взад-вперед. Через несколько дней Кит устал возмущаться. «Безголовая селедка! Что с него возьмешь? – подумал Кит. – Сколько я перевидал мамору – такого беспокойного вижу в первый раз!»

Кит, конечно, знал, что от их путешествия зависит, обретет мамору имя и остров или нет. И если нет, то мамору станет небольшим подводным камнем. Однажды его наконец выбросит на берег, и кто-то поднимет его и запустит по воде – бульк-бульк-бульк. Два или, если повезет, три раза он коснется воды и снова исчезнет на глубине. А Киту, казалось, было все равно: рано или поздно он повезет нового искателя, и все повторится.

Взад-вперед, взад-вперед топал мамору. Разные нехорошие мысли подбирались к нему, и тогда он отковыривал с китовой спины ракушки и кидал ими в мысли. Но они никак не отгонялись.

– А что, мамору, – говорила одна мысль, – если ты не узнаешь его?

– Вот, мамору, – злорадствовала другая, – надо было лучше учиться!

– Конечно, – не унималась третья, – тогда все было бы куда проще!

Мамору зажимал уши и принимался топать еще быстрее, отчего Кит только недовольно вздыхал. Но уже ничего не говорил.

Так они и плыли – огромный серый Кит и его маленький пассажир. Ростом мамору едва ли был выше воробья, хотя обычно будущие хранители никак не меньше взрослой вороны. Зато он мог похвастаться хвостом – длинным, в два раза длиннее его самого. Хвост и в самом деле был его гордостью и предметом зависти для остальных, короткохвостых мамору. Как все ученики, он носил белую рубашку, подвязанную красным поясом, и красные штанишки. Все это, признаться, не очень сочеталось с зеленым цветом его тела, но выбирать не приходилось. Красный с белым отпугивал хищных птиц, которые не прочь были полакомиться молодыми мамору.

Под вечер Кит погружался в глубину на ночлег, а мамору доставал из кармана складную трубочку для подводного дыхания. Трубочка была длинная-предлинная, высотой с целое дерево! Мамору раскладывал ее, привязывал к хвосту, чтобы она случайно не уплыла, и ложился спать. Он глубоко дышал и ждал. Но сон никак не приходил. Тогда он расстраивался, вставал и продолжал топать по сонному Киту. «Это все потому, что я думаю о сне, а не сплю! – размышлял мамору. – Но как мне быть, если я постоянно думаю о том, что не сплю, когда должен спать!»

В такие бессонные ночи мамору вспоминал об Острове Островов, где он родился 72-го числа в 8884 году островной эры и где учился мастерству хранителя. Он даже хотел написать книгу об Острове Островов, потому что еще ни один мореплаватель не достиг его берега, ни один исследователь не описал его, а это так интересно! Остров Островов находится на дереве Бака, а само оно растет из глубины океана. По его стволу можно спуститься на дно земли, по его веткам можно добраться до облаков. Это не так уж легко: ствол и ветки извилистые, да еще в корявой коре живут разные рогогастры. И не все они приветливы и добродушны. Черные и бурые рогогастры – в отличие от более миролюбивых желто-сиреневых – с самого рождения зубастые и злые. Тельце у них маленькое, чешуйчатое, лапки длинные, крючковатые. Этими лапками они легко могут подцепить зазевавшегося мамору, и за какую-нибудь минуту ничего от него не останется. Ни волосинки, ни коготка. Но будущим хранителям и их учителям несколько раз в год приходится продираться сквозь рогогастров и петлять по закоулкам дерева Бака. Они то спускаются на дно, чтобы убедиться, все ли там в порядке, в самой глубине земли: составляют перепись обитателей и смотрят, как изменились подводные вулканы. То поднимаются на облака и тучи, чтобы изучить их состав и направить ветер в нужную сторону. И какой ученик не мечтает подняться еще выше – на другие планеты, – чтобы познакомиться с их хранителями! Но пока не выросло такое дерево, которое дотянулось бы до самых звезд. Впрочем, и без далеких планет путешествие по дереву Бака – самое настоящее приключение. Но обо всем этом Мамору Зеленого Цвета хотел написать когда-нибудь потом, если, конечно, ему повезет и он не превратится в камень.

Он вспоминал, как любил лежать на самом высоком холме и лепить цветы и буквы из облаков, как на его хвост часто запрыгивала Госпожа Жа, большая жаба, и болтала всякую ерунду, но ему почему-то нравилось ее слушать. Вспоминал Школу Хранителей Островов, где он провел ни много ни мало двенадцать лет – от самого рождения, а хранители живут долго, так долго, что сами потом забывают, родились они когда-нибудь или всегда существовали на земле.

Однажды к нему подошел Учитель и сказал: «Еще один остров скоро станет совершеннолетним, и мы решили, что именно тебе пора отправиться на его поиски».

Каждый старательный ученик ждет не дождется, когда какому-нибудь острову исполнится 2015 лет (возраст совершеннолетия), и надеется, что вот выберут его и он отправится на Ките и непременно узнает свой остров. И тогда он станет настоящим мамору-хранителем. И обретет силу, так что никакой рогогастр, никакая птица не будут ему страшны. И у него появится имя.

Каждый старательный ученик прыгает от счастья до самых облаков при мысли, что его отправят на поиски острова. Но наш мамору не знал, радоваться ему или горевать: учился он плохо, был невероятно рассеянным. За что ни брался, ничего не заканчивал и больше всего любил спать, разговаривать с животными, смотреть на луну, гулять с друзьями и думать о том, что будет когда-нибудь совсем нескоро.

Перед тем как отправиться на поиски, ученик получал сверток с семечком, которое должен посадить на своем острове, если сумеет его найти. Деревья самых лучших учеников вырастали большими, крепкими, высокими, заселяли остров и становились домами для птиц и подземных животных. Деревья учеников похуже были тонкими и низкорослыми. Но и на них селились птицы и звери.

А еще в свертке лежало напутствие Учителя, где было сказано, что именно поможет мамору найти свой остров. Кому-то предстояло узнать остров по цвету земли, кому-то – по форме облаков, кому-то достаточно было послушать, как шумит вода… А Мамору Зеленого Цвета, как самому ленивому и сонному ученику, выпала задача посложнее. Он должен был увидеть остров во сне и узнать его наяву. То, что приснится ему, – это история души острова, которую написал Агугум – великий Владыка Земли и Неба. Эту историю еще никто-никто не знает, даже сам остров. Мамору и предположить не мог, сколько таких снов он увидит и когда. К тому же он не получил никакого семечка. В свертке лежало только напутствие. А значит, его остров останется без деревьев. Но пока мамору об этом не думал.

Он дышал через длинную трубочку и размышлял, как это, оказывается, легко – ждать и мечтать – и как это непросто, когда мечта начинает сбываться. Больше всего на свете ему не хотелось стать морским камнем и чтобы рыбы щекотали его плавниками. Но так заведено, так было всегда: тот, кто не находит предназначенный ему остров, превращается в камень и тогда другой ученик отправляется в путь.

От этих мыслей мамору никак не мог уснуть. Он то ложился и изо всех сил зажмуривал глаза, чтобы увидеть наконец сон про остров, то снова вставал и топал по Киту взад-вперед.

«Морской еж ему под ноги! Сам не спит и другим не дает!» – ругался Кит, но тихо-тихо, так, что мамору не слышал.

Время шло. То справа, то слева мелькали острова. «А, может, какой-то из них мой?» – тревожился мамору, но не мог знать наверняка и поэтому вглядывался в каждый, даже самый маленький, остров и запоминал его приметы. На одном росло много пальм – значит, на этом острове уже был хранитель, который хорошо учился и получил в награду семечко. На другой остров приплывали погреться большие, очень большие черепахи, возле третьего навострили плавники акулы, на четвертом жили красивые яркие птицы… Мамору надеялся, что он увидит сон, вспомнит все острова и узнает свой.

– Кит, – просил он, – Кит, давай подойдем поближе к этому острову. И к тому тоже. Я хочу разглядеть их все.

Но Киту было скучно. Он знал этот путь наизусть и неохотно выполнял просьбы мамору.

– Кит, слушай, – не унимался тот, – ты знаешь весь путь! Куда мы плывем?

– На север, – медленно произнес Кит. – Мы плывем на север.

– Кит, ты стольких уже возил. Ты все видел. Как ты думаешь, чем закончится мое путешествие?

Кит помолчал, но потом ответил:

– Не знаю. Вряд ли чем-то хорошим для тебя и интересным для меня.

Мамору присел на ракушку. Он больше ни о чем не спрашивал Кита и только ронял тяжелые зеленые слезы на его спину.

«Ну чего это он? – подумал Кит. – Чего это он замолчал? И не ходит. Туда-сюда. Не ходит».

Киту стало непривычно тихо. Так тихо и так непривычно, что он решил развеселить мамору и подарить ему водяное дерево.

«Пш-ш-ш», – выросло из спины Кита серебристое дерево, и засверкало на солнце, и осыпалось блестящими каплями. Но мамору по-прежнему сидел на ракушке, плакал и молчал.

Кит удивился. На своем веку он не встречал еще ни одного мамору, которого бы не обрадовало светящееся водяное дерево. Тогда он заголосил из глубины:

– Эй, мамору! Держись там покрепче! – Кит выпрыгнул из воды и с грохотом погрузился обратно. Мамору держался изо всех сил, его длинный хвост относило то вправо, то влево, а уши прижались к голове.

«Рыба-меч мне в брюхо! – подумал Кит. – Если и сейчас он не перестанет грустить, значит, он какой-то неправильный!»

Но мамору по-прежнему грустил.

«Точно неправильный!» – решил про себя Кит.

Уши мамору выпрямились, а кисточка хвоста легла на плечо. Ничто, казалось, не могло его обрадовать. Тяжелые слезы продолжали капать – одна за другой. Кит остановился и задумался.

– А знаешь что, мамору, – сказал он, – вообще-то я… счастливый Кит! Да! Вот именно так! И каждый, кто отправлялся на мне искать свой остров, находил его. Ты бы заснул, что ли. Открытыми глазами не увидишь того, что увидишь закрытыми.

Голос Кита показался мамору тише обычного и от этого – добрее. Он встал с ракушки, протопал к голове Кита, потом обратно, глубоко вздохнул и лег на бок, укрыв глаза кисточкой хвоста.

«Значит, я еду на счастливом Ките», – подумал он, засыпая. Его дыхание стало медленным и ровным. Кит посмотрел на звезды и, довольный, что мамору наконец уснул и можно отдохнуть, направился к берегу.

В эту ночь мамору увидел первый сон. Про Остров И Его Братьев.

Остров и его братья

Давно, когда камни были живыми, бродил в темном океане Остров И Его Братья. В то время материки и острова еще не нашли свое место и днем и ночью путешествовали по океану, думали о разном: о громких птицах, о колючем ветре, о большой быстрой рыбе. Долгие дожди, неожиданный снег, бескрайнее солнце – все видел Остров И Его Братья, все ему нравилось.

Хотя океан огромен, острова – маленькие и побольше – то и дело врезались друг в друга, и тогда извергались вулканы, и случалось, что крупные острова с грохотом разбивались на сотни островков и скал.

Однажды Агугуму – небесному творцу – надоело, что земля под ним неспокойна, что острова сталкиваются и ругаются, покрываясь трещинами от злости. Тогда он сказал, что каждый материк, каждый остров – даже самый маленький – должен найти себе подходящее место и остановиться на бесконечное время.

– Я последую за китами! – воскликнул Остров. – Юг, север, дальняя даль, – если мне суждено где-то остановиться, то пусть это будет место, где их всегда много – красивых, мудрых, сильных.

Так сказал Остров. Он не хотел думать о конечной цели своего путешествия. Он хотел следовать за китами, наблюдать, как они степенно уходят на глубину, как, поднимая волны, с силой, какой ни у кого нет, выныривают к солнцу и погружаются обратно в спокойствие и темноту.

И отправился Остров И Его Братья за китами в поисках места, где он, повинуясь воле Агугума, остался бы на бесконечное время.

В океане началось такое движение, какого до сих пор еще не было, и никто не знает, повторится ли оно. Острова, большие и поменьше, спешили занять самые лучшие места, толкались, грохотали, осыпали друг друга пеплом. Кто-то бился и кидался камнями за место в южных водах, кто-то, несолоно хлебавши, отправлялся на север и там подыскивал себе пристанище. Были и такие, кто сразу двинулся в сторону льдов – чтобы оказаться на самом верху.

Раньше всех замерли материки. За ними – большие острова. Со временем то южнее, то севернее останавливались острова поменьше, привыкали к постоянному месту, обрастали травой, лишайником, плющом.

Агугум радовался: наконец-то земля успокоится. Наконец-то все встанет на свои места, и прилетят птицы, и придут животные.

Но только Остров И Его Братья никак не мог определиться. Он следовал за китами туда, где когда-нибудь вырастут южные страны. Коралловые рифы, косяки разноцветных рыб, прогретая солнцем вода – что, казалось бы, еще нужно острову? Но Остров И Его Братья шел за китами все дальше и дальше – на север. Там уже тянулось во все небо северное сияние, и Остров подумал, что оно такое же красивое, как косяки разноцветных рыб, и даже еще красивее. Но и здесь не захотел он остаться и продолжил свой путь за китами.

И забрел Остров в такую дальнюю даль, что вокруг не было ничего, кроме океана и низких туч, которые, казалось, ложились прямо на холмы. Решил Агугум, что пора остановить беспокойный остров.

– Здесь тебе придется остаться, – сказал Агугум.

– Но подождите! Подождите! Можно мне еще немного походить с китами, посмотреть, как устроились другие острова, попробовать воду, теплую и холодную? – взмолился Остров.

– Много ты уже бродил и видел, – ответил Агугум. – Киты должны плавать, а ты должен остаться здесь.

Понял Остров И Его Братья, что не сможет больше бродить по океану. Он вытянулся во весь рост и рванулся было за стаей китов, но так и замер в своем желании не останавливаться, искать, следовать за китами. И братья его замерли вместе с ним.

До сих пор Остров И Его Братья живет в океане, в том самом месте, где Агугум остановил его. И никого нет рядом, и только киты иногда проходят мимо, подплывая так близко, точно знают, что все острова как острова, а этот – другой. Остров из породы китов.

Утром, чуть только рассвело, мамору принялся радостно прыгать по спине Кита:

– Я видел его! Мой остров! Он большой и красивый!

– Так ты теперь узнаешь его? – спросил Кит.

Мамору задумался и загрустил:

– Не знаю. Во сне он был такой особенный. А сейчас… а сейчас я не знаю. Они все похожи, острова.

Холодный страх превратиться в камень снова пополз по его спине – к самым кончикам ушей. «Только не камнем, только бы не камнем», – бормотал про себя мамору. Целый день он провел в тревожном ожидании. На каком бы острове ни сходил, какую бы землю ни нюхал, какой бы песок ни пересыпал из ладони в ладонь, все было не то. Одни острова уже обрели хранителей, а другие, казалось, совсем не были похожи на тот, из его сна.

– Кит, а если я больше ничего не увижу про остров? Как я его узнаю? – спросил мамору.

– Ты же сказал, что он особенный, – ответил Кит. – Разве тебе этого мало?

Мамору снова вспомнил своего Учителя.

– Слушай, Кит. Однажды Учитель подошел ко мне и сказал: «Я вижу, ты грустишь». А я ответил: «Да, грущу. Кажется, я худший из учеников». Так и было, Кит. Сколько я ни старался, ничего у меня не выходило. И учитель сказал на это, что мне не кажется. Что я и правда учусь не очень. Почти так же плохо, как лучший ученик.

– Что это он хотел сказать? – спросил Кит.

– Я не понял. Но он был согласен, что я учусь хуже всех.

Кит долго молчал. Они всё плыли и плыли, и на небе уже стали появляться звезды. Мамору ни о чем не думал: его мысли были грустными. Такими грустными, что не думать ни о чем было лучше всего.

– Кажется, ты действительно не понял Учителя, – вдруг сказал Кит. – Это как звезды. Пока звезда не загорится на небе, никто не знает, какой она будет – яркой или нет. Пока ты не нашел свой остров, никто не может сказать, каким ты был учеником.

Звезды – одна за другой – слились в огромное озеро света. Мамору поплыл по нему – там, в самой середине этого озера, на маленьком острове, его ждал новый сон.

На следующий день мамору проснулся позже обычного от громкого радостного возгласа Кита:

– Свистать всех наверх! Новые острова ждут нас!

Он подумал, что раньше Кит звучал по-другому. А сейчас из его огромного голоса будто родился маленький голосок, взмахнул крыльями и сел мамору на самую макушку. И когда большой голос отгремел, маленький еще продолжал щебетать.

Кит направился к ближайшему островку, усеянному разноцветными ягодами. И хотя погода была совсем не ясная, над островком не было ни одной тучи.

– Нет-нет, – спросонья потер мамору глаза, – мне туда не надо. Это совсем не то место, где мог бы лежать и мечтать Акиба. Плывем дальше.

– Кто такой еще этот Акиба?!

– Не важно, – ответил мамору.

– Сельдяной король мне на шею! Вот, значит, как! А я считал тебя другом…

До сих пор мамору думал, что Кит – это просто Кит. Разве может Кит быть другом? Разве может друг быть Китом? И тут он вспомнил их длинное путешествие, как они смеялись и грустили, как оба не могли уснуть, как потом засыпали и просыпались, как радовались ветру и ждали первый сон. «Наверное, это и есть дружба», – предположил мамору. У него еще никогда не было друга.

Кит тяжело вздохнул. Он наверняка собирался сказать что-нибудь вроде: «Катиться тебе каракатицей!», но мамору уже принялся пересказывать ему свой сон – с такой охотой и радостью, с какой еще никому ничего не рассказывал.