Текст книги "Омск – Владимир. Реалистичный роман об экзистенциальном ужасе перед бытием"

Часть IV
Точка бифуркации.

Серёжа, мой дядя – наш третий персонаж. Он носил серьгу в ухе и футболки в стиле панк-рок.

– Хошь, покажу тебе литий? – на четвёртый день работы спросил Андрей у Серёги.

– Ну, давай, удиви меня – сказал тот, лениво подняв глаза от компьютерного монитора и положив подбородок на руку в наигранном кокетливом ожидании.

Андрей вскрыл ножом корпус аккумулятора и развернул кончиком шила часть литиевой полоски.

– На, разворачивай до конца сам.

Серёга наигранно брезгливо сморщил губы и взял литий кончиками пальцев.

– Да бери его нормально, пидорасина! – засмеялся Андрей – ты знаешь же, что литий возгорается от контакта с водой?

– Ааааа – простонал Серёга, когда литиевая полоска резко задымилась и загорелась. Он испуганно отбросил полоску на пол и начал топтать её – Андрюх… что это она загорелась то?

Андрей еле выговорил, содрогаясь от смеха:

– У тебя ладошки потненькие…. А ещё литий может воспламениться от контакта с воздухом, там же тоже вода.

– Ах ты, нечестивец, жди чёрной мести – притворно грозно сказал Серёжка и пульнул в обидчика канцелярской резинкой – я надеюсь, что этого маленького пожара начальство не видело. Но, кажется, глазастая соседка из сигаретного отдела напротив – тётя Вера – заметила.

Её любопытное лицо занырнуло в окошечко для приёма техники в ремонт. Тётя Вера была пингвином: полновата, невелика ростом, ходила, смешно переваливаясь, много шутила и по пять раз на дню обедала у себя в отделе. В первый день работы Андрея, она, представившись, хитро улыбнулась и протянула новичку небольшой электрошокер – фонарик: «Иди, ударь Серёжку». Андрей показал товарищу игрушку, со словами: «Смотри, что у меня есть» – и нажал на кнопку, как только конец фонарика коснулся руки Серёжи. В этот миг Андрея шарахнуло током. Как оказалось, шуточный электрошокер был сделан наоборот, то есть разряд нарочно вылетал из другого конца. Тётя Вера, чуть поперхнувшись салатом от смеха, громко зааплодировала, подняв руки над своей рабочей стойкой. Так, тётя Вера и Андрей сдружились и на протяжении всего последующего взаимодействия обменивались подколами и конфетами.

– Что, Андрейка? Серёжка? Чудим? Пожар устроить хотите? – скривила лицо в усмешке тётя Вера и вытянула шею в окошко для клиентов – я пришла сказать вам, что у нас рекламная акция – можно получить табак на халяву. Приносите неполную пачку своих сигарет и вам взамен дают Винстон. Достаточно одной сигареты в вашей пачке, ловите момент.

– Винстон Синий? – спросил Андрей.

Тётя Таня кивнула пингвиньей головой.

– А, жаль, я курю Красный – покачал головой Андрей.

– Чем тебе Синий не пригоден? – наклонил голову Серёжа, доставая свою пачку ЛД – надо вообще курить бросать. Ладно, шучу. Пойдём, поменяем. Новоиспечённые товарищи достали все сигареты из своих пачек, оставив по одной, и подошли к стойке тёти Веры, где та с радостью вручила приятелям по новенькой пачке Винстона.

– Эй! Наська! – Серёга повернулся к входу в Торговый Центр и помахал мне рукой.

– Салют! – поприветствовала я, когда поравнялась с ребятами.

– Это Наська, моя племянница – с улыбкой представил меня Серёга Андрею – Андрей, новый мастер – указал рукой на приятеля Серёжа.

Мы молча кивнули друг другу.

– Ну что, давай рассказывай батьке, как докатилась до такой жизни – сложил на груди руки Серёжка.

– Катилась, катилась и вот докатилась. Я только из автошколы. Инструктор гонял меня по пробкам, я аж взмокла насквозь. Покурим?

– Пойдёмте. Мы как раз собирались – сказал Серёжа и резко развернулся к выходу из торгового центра. Андрей молча отдалился в уборную, со словами:

– Я догоню вас.

– Как тебе мальчик? Он тут уже четвёртый день работает – с наигранной серьёзностью шепнул мне Серёжка, указывая на удаляющуюся спину Андрея.

– Мальчик как мальчик. Пойдёт, симпатичный.

– Пригласи его погулять – предложил Серёжка – он точно не ненавидит Гитлера. И даже немного разбирается в истории.

– Мне делать, что ль, нечего? – у меня и так куча дел – отмахнулась я – и как же это глупо – ненавидеть мертвецов. Фюрер тут ни при чём, так-то.

– Каких дел? Какие дела у тебя могут быть? Сессия? Экзамены в ГАИ? Работа? – пошутил Серёжа и махнул рукой в мою сторону – фигня твои дела

– Эй, да ты охренел! А что, он свободен?

– Вроде жена у него есть.

– То есть ты мне женатого предлагаешь, да?

– Как будто для тебя это когда-то было проблемой! – воскликнул Серёжка.

– Никогда – ответила я – да у меня и не было женатых – то. Как бы это…. Заняты они уже, а я играю в благородство.

– Ну, что, сегодня вечером у меня посидим? – спросил Серёга.

– Нет, завра. Сегодня не могу – надо дописывать курсовик – сказала я – а завтра с меня пиво, как раз немного заработаю.

– Как, кстати, проходят твои занятия? – поинтересовался Серёжка, когда к нам подошел Андрей и закурил, встав чуть дальше от меня и ближе к Серёжке.

– Неплохо. Две девушки и один мальчик. Занимаюсь с ними в библиотеке.

– Что за занятия? – поинтересовался Андрей.

– Репетитором по истории она подрабатывает – на пиво ж надо откуда-то деньги брать – ответил за меня Серёга с усмешкой.

– Ну, как занятия? Как занятия? – пожала я плечами – всё неплохо, но меня выматывает. Я совсем не педагог. Я не развиваюсь в процессе. А развивать кого-то без обоюдности мне не нравится. Да ещё и девушки, такие все на каблуках, раскрашенные, в модных платьях, высокие и взрослые, и не скажешь, что одиннадцатый класс заканчивают. А я кажусь на их фоне бездомным бедным художником с обгоревшим лицом.

– А что у тебя с лицом? – спросил Андрей, когда мы втроём уже зашли в отдел, в котором работали Андрей и Серёга.

– Ну это…. Как бы тебе сказать… – с наигранной серьёзностью снова начал за меня Серёга, поворачиваясь к Андрею на крутящемся стуле – мы на прошлых выходных развлекались в лесу. После четвёртой банки Мальцова крепкого развели высокий костёр, и придумали через него прыгать. Так вот, Наська вызвалась прыгнуть первой, два или три раза прыжки удавались, а потом она просто не удержалась на ногах и наклонилась к костру, спалив себе ресницы и опалив лицо. Это краснота пройдёт через недельку. Наверное – со злодейским смехом добавил Серёга.

– Мне пришлось купить пудру – шутливо пожаловалась я, доставая из сумки баночку – никогда не пользовалась раньше такой штукой, но процентов семьдесят ожогов она скрывает.

Андрей взял баночку, покрутил перед носом, передал Серёге и залился смехом.

– Что не так? – переглянулись мы с Серёгой и посмотрели на угорающего Андрея.

– Чем ты её так? – спросил он – ножом? Зачем было надо пробивать дырки в крышке?

– А это разве крышка? – удивилась я – недавно пробовала её покрутить – не открылась, а смотрю – там на одной стороне точки выпуклые сделаны, ну я и подумала, что для того, чтоб пудра высыпалась, надо проколоть дырки по этим точкам… да вообще, какая к чёрту разница?

Андрей покрутил крышку, поднатужился – безуспешно, взял молоток, постучал по пудренице и открыл её.

Так мы с Андреем и познакомились.

Пару раз в неделю я заходила после универа к Серёжке на работу, чтоб выпить пива и поболтать. Часто мы продолжали гулянку, ночевали вместе, допиваясь дотла. У меня не было никого, ближе, чем этот человек. Сколько бы ни было у него девушек, а у меня парней, мы всегда большую часть времени проводили вместе, болтаясь по улицам, по барам, по кладбищам, или сидя у него в съёмной комнате. В детстве я жила со своими родителями, а он со своими, но нам удавалось видеться, не смотря на многие проблемы.

Серёга был старше меня на пять лет и с детства обучал разным премудростям: игре в картонные и пластиковые фишки, стрельбе из лука, катанию на мотоцикле и так далее. Мои бабушка с дедом по материнской линии, то бишь, родители Серёжи, не воспитывали его по причине повального пьянства. Маленький Серёга со старшей сестрой ходили на кладбище, дабы прокормиться печеньями и конфетами, которые люди оставляют на могилках, до тех пор, пока Елена, собственно, сестра, устроившись работать, не заимела возможность покупать еду. Домой брат с сестрой возвращались поздно, дабы избежать скандалов. Родители к тому времени уже спали, на полу валялись бутылки из-под водки. Да, были времена те ещё.

На следующий день после знакомства с Андреем, я пришла в съёмную хату к дяде.

– Давай сегодня придумаем новую религию и напишем Евангелие? – предложила я ему с порога.

– Давай. Кому будем поклоняться? – по-деловому поинтересовался Серёжка.

– Майским жукам, наверное. Согласен?

– Согласен. У меня есть для тебя подарочек. Андрей передал нам бутылку Jack Daniel’s.

– Какой Андрей? О, виски! Ееееее!

– Да мастер новый, не помнишь уже что ли?

Достав самодельные пергаменты, мы сели придумывать утреню. Начало было таким:

«Во имя отца майского жука и святой личииииинки, аааааминь! Да восславится майский жук, дарующий нам небо и землю, и хлеб, и ведущий нас как пастырь овец своооооиииих! Да восславится дочь и сын майского жука, личинка его преосвященная, готовая превратиться в отца своего и следовать по пути его в житии его средь зелёная листвыыыыыыы, возрождающейся каждый гоооооод! Ааааминь! Да пускай майский жук спасёт нас, грешных от неплодовитого лета и весны огненной, где грешники и грешницы будут пылать в агонии страстей своих нечестиииииииивых! Майский жук, путь нечестивых именем твоим погииииииибнет! Майский жук, ты иерей во веееееек по чину Месхиседековуууууу! Аминь! Алилуияяяяяя!».

– Надо составить заповеди – предложил Серёга. И, через сорок минут, в ходе горячих споров, строки были готовы.

1. Не насмехайся над майским, коего поймал

2. Не упоминай имя жука всуе

3.Не пожелай себе жука ближнего своего

4. Не убивай в себе желание каждый май налавливать хотя бы семь майских, и, отпуская их в доме, освещать его духом преосвященным майского жука, спасителя душ наших

5. Не сотвори себе кумира, кроме жука майского

6. Почитай предков своих, жуков майских, ибо не от обезьяны ты произошёл, но был майским жуком сотворён из ребра Евы!

Закончив с новой религией, мы принялись за притчи от Майского жука, а затем, опьянев, вышли на улицу, присели у дома и перешли на уровень удивления бытием.

– С чего ты взял, что ты существуешь, и что то, что происходит с тобой, и что ты видишь – на самом деле? Ведь всё оно не так – вот это дерево… а оно состоит из атомов, атомы из протонов, электронов и нейронов, а они, в свою очередь, состоят из квантовых частиц, коих великое множество. А теперь самое интересное – между составляющими материями – пустота, понимаешь, пустота… что если на квантовом уровне мы все состоим из пустоты? Ты видишь дерево, но нет, это всего лишь свет, которой отражает поверхность атомов коры, то есть, по сути, часть спектра электромагнитных волн ты воспринимаешь как цвет… то же касается и звуков, то есть, звука не существует, есть волна… а радиоволны? Они бывают длиной в километры, понимаешь? Мы их не видим и слушаем радио… а электричество? Я – хоть убейся – не понимаю, что это такое? Да, мне все знаем, что электрический ток – это направленное движение заряженных частиц, но почему он движется, с чего бы вдруг ток взял и потёк по проводнику? Или вот возьмём гравитацию….

– Погоди-погоди…. Не заговаривайся – ответил Серёжка – я как понимаю, ты снова утверждаешь, что тебя не существует?

– Ну да. Где гарант того, что то, что я воспринимаю – правда происходит, и что я действительно воспринимаю, и что я – это я? Я – это набор характеристик и только. Вот что такое ты, к примеру, в моём понимании? Ты – это твой голос, твоё лицо, жесты, привычки, родинка под губой, воспоминания, с тобой связанные, мечты, связанные с тобою, и прочее, что о тебе знаю…. Иногда у меня возникает сложное чувство… когда умер мой дед по отцовской линии, ну, ты помнишь, мы мало общались с тобой… я чаще ночевала в общаге, чем у тебя, ещё оправдывалась тем, что по учёбе завалы. И вот когда он умер, во мне лежала какая-то глыба. Я вышла на балкон покурить, и всё было, как прежде. Я видела те же тополя, тот же бортик, то же небо. Глыба говорила мне, что жизнь прежней не будет, но всё вокруг было – было прежним. И я подумала, что если убрать бы глыбу, то я жила бы как раньше. А потом я привыкла без него. Человек такая скотина – ко всему привыкнуть может. Возьмём меня. Из чего я стою? Из пластов, переплетённых нитей знаний, опыта, привычек, предпочтений, страхов… – этот клубок и живёт, он и рефлексирует – причём тут я? А моё тело? Оно живёт само по себе – спит, ест, болеет, перерабатывает пищу, двигает пальцами, перебрасывает кислород… я и понятия не имею, как оно вообще живёт… а я сама по себе – я только думаю и думаю. И мысль о том, что ты есть в неком теле, которое живёт в симбиозе с миллиардами бактерий, состоит из клеток, атомов, электронов – ужасна! Девяносто девять и девять, девять, девять… процентов знаний существовали до тебя, придуманы не тобой, у тебя нет чисто собственной воли, понимаешь? Ну и как тут доказать своё существование? Как найти себя вообще? Я не могу…

– Ты, Насть – сказал, закуривая, Серёжа – права. Как только пообщаешься с тобой, начинаешь задумываться о том, что жизнь – тлен и все мы умрём.

– Ну да. Так оно и есть – усмехнулась я – знаешь, а я, по пьяни, любила смотреть в зеркало, на своё лицо. Оно казалось мне странным, каким-то прямоугольным, угловатым, скуластым и словно бы не моим. Будто из зеркала смотрел какой-то мой знакомый. Я даже, в минуты одиночества чокалась с зеркалом, потом расставляла портреты поэтов и читала им Есеню или «Выхожу один я на дорогу». Иногда Бродского. Особенно любила так с выражением и важно читать «Я входил вместо дикого зверя в клетку». «Чёрный человек» ещё мне нравится. Это вот: «И глаза покрываются голубою блевотой», или «Голова моя машет ушами, как крыльями птица, ей на шее ноги маячить больше невмочь»…. Боги! Боги! У меня дрожь по всему телу от такого! Ну а потом со мной это отражение заговорило. Это дважды было. Разговаривало телепатией, ну его к чертям, я боюсь теперь зеркал.

– А говорило-то о чём? – поинтересовался Серёжка.

– О смерти. Моей. И доказывало, что всё, что я делаю – не имеет смысла. Даже писательство. Оно сказало, что я сама себе придумала какое-то там предназначение – быть поэтом и писателем. А на деле нет никаких Мойр, нет судьбы, понимаешь?

Где-то через неделю, утром, когда я ещё спала в своей комнате в общежитии, мне позвонила Елена, сестра Серёги, моя тётя, и сказала, что Серёжка на десять суток отправлен под арест за вождение мотоцикла в нетрезвом виде. Было необходимо предупредить начальника точки по ремонту техники о том, что роль продавца аксессуаров и, одновременно, мастера будет выполнять Андрей в течение этих дней. Когда я пришла на точку, Андрей паял.

– Здравствуй – поздоровалась я – не скучно?

– Скучновато – поднял голову Андрей и усмехнулся – что, Серёгу посадили?

– Да, докатался. Поехал гулять без меня, и всё тут – влип – пошутила я и предложила пойти выпить кофе в булочной, которая находилась в этом же торговом центре.

– Если тебе скучно, я могу принести пару книг. Серёга тут недалеко живёт, и кто-то должен кормить его кота. Как раз поеду, и захвачу тебе что-нибудь, м? Что хочешь: Буковски, Пелевина, Довлатова или что-нибудь ебанутельнькое из Гофмана? У Пелевина есть про Гитлера и Геббельса, про глюки от грибов, про шаманов, про алкоголиков… много про кого – тебе понравится.

– Приноси что угодно – ответил Андрей – давай я за кофе заплачу – предложил он.

– Не, сегодня я угощаю, а в следующий раз ты, чтоб честно было, пойдёт?

– Хорошо – согласился Андрей.

На протяжении недели я привозила книги, и мы обсуждали их. Андрею приходилось сидеть на точке по двенадцать часов в сутки, и он прочёл книг пятнадцать за это время.

– Мне понравился Буковски – жизненно – оценил Андрей – грязный реализм… знаешь, есть книга «Трое из леса» Никитина Юры, там много частей, я всего первые три прочёл – замечательная штука, я бы сказал. Там про древнее племя, в котором считалось, что ни в коем случае нельзя покидать лес. И трое изгнанников или добровольцев – уже не помню – решились выйти за границы племени. Они шли вперёд и узнали, что существуют поля, то есть, места, где нет деревьев, потом они увидели реку впервые в жизни…. Ты представляешь, каково это?

– Если б мы с тобой увидели загадочный куб, стреляющий бананами размером с пятиэтажку – эффект был бы похожим – предположила я.

– Скоро права получишь? – после недолгого молчания спросил Андрей.

– Не знаю, но как получу – уеду отсюда, из города, на своей ли машине, поезде ли, пока не знаю. Получу диплом в универе и сразу поеду в Ладогу.

– Что у тебя там? – поинтересовался Андрей.

– Ничего, почти пустое место. Я однажды была там, на раскопках, в этом году опять пригласили. Я планирую поселиться под Питером насовсем. Хочется что-то вроде новой жизни, понимаешь?

– Бесполезно от себя бежать – задумчиво ответил Андрей – я знаю, что сейчас банальную вещь сказал, но, так оно и есть – куда б ты не переезжал, всё останешься таким же, как и прежде, и если ты действительно хочешь что-то поменять в себе – так садись на стульчик и меняй.

– Не для того, чтоб в себе что-то поменять я еду, хотя, путешествия и полностью самостоятельная жизнь в незнакомом месте меняют человека. Я еду потому, что не хочу жить в этом городе, так близко к родителям, поскольку по их настоянию мне приходится стоять на службах, участвовать в хоре, носить юбочки и платьица. Получается так, что я даже не могу сказать отцу, что стала агностиком, он расстроиться и попросит меня удалиться из дома. Короче говоря, мне запрещено иметь собственное мнение, особенно то, которое идёт вразрез со взглядами родителей. Я только и могу общаться полноценно и искренне с Серёгой. Хах, который сейчас в тюряжке. Приедет, будет рассказывать свои очешуительные истории. Пока я не очень вожу. В пробках, на горке, когда позади тебя стоит крутая иномарка, надо немного поддавать газ при выжиме сцепления, ведь не приведи Аполлон, машина откатится и чпокнет в нос стоящую сзади. Старухи выбегают вне пешеходных переходов на своих трёх ногах и несутся с такой старушечьей прытью, что обзавидуешься. Выбегают и бесстрашные родители с младенцами на руках, неужели они действительно думают, что за пять метров до столкновения, ползя даже на пятидесяти, смогу стормозить? При скорости девяносто километров в час тормозной путь составляет около пятидесяти метров – и это по сухой и хорошей дороге. Я еду, и всюду адище, асфальт раскалён, в окно летят пьянящие пары бензина, руль скользит в потных ладонях, светофоры словно бьют цветами в лоб, кто-то подрежет, кто-то резко тормозит перед твоим носом, кто-то уже стоит и ждёт ДПС для оформления ДТП… инструктор специально назначает занятия с трёх до шести вечера – это пик движения. Мне начинает казаться, что все меня преследуют, пешеходы нарочно стремятся броситься под колёса… Помню свой первый урок, когда я ещё ни разу за рулём-то не сидела а инструктор вывел машину на заполненную трассу и велел ехать. Да я ещё сцепление с тормозом путала, ёлки-палки! А он сидел рядом, курил и посмеивался. Иногда он совал сушёную рыбу мне в рот, которую наловил на прошлой неделе. Когда он шутил, то спрашивал, почему я не смеюсь. Да как я могу смеяться в такой преисподней? Я даже шутки – мимо ушей – потому что моего процессора не хватало на переработку всей информации. Боги!

Серёжка, вернувшись из места не столь отдалённого и известного большинству по Зелёной Миле, сразу заметил, что за время его отсутствия мы с Андреем сдружились, заимели множество общих тем для разговоров, и пригласил нас в гости. Мы болтали о многом: о бессмысленности жизни, тюремных приколах, белом потолке в тюряжке, отвратительной тюрячной пище, о моём будущем путешествии, о прошлой жизни Андрея и прочих радостях бытия.

Андрей не давал о себе забыть: через пару дней он пригласил меня за грибами. После Пелевина можно собирать только мухоморы или поганки. Мы купили пиво и чипсы, взяли с собой салатовую летающую тарелку и ушли за город. В кустах малины голосили оравы птиц, так, словно одна стая устраивала Крестовых Поход на другую. У пруда медитировала прыщавая жирная жабища, изредка громко изрыгая жабьими горловыми связками замогильные вопли. Андрей кинулся к ней, и жаба, ловко завернув жирными ляжками, нырнула в нехорошо пахнущую тину, где, кажется, вот-вот должна была зародиться новая жизнь.

– А вон и первый мухомор – крикнула я. Набрав грамм триста красных грибов, мы приступили к пиву и чипсам, делая перерывы на игру в тарелку. А потом мы подрались. Просто так, как в детстве, когда дерёшься с «другими» ребятами за шалаш. Вытирая пот, мы сели на бревно, укрытое пледом мха.

– Я тут думал – ни с того ни с сего начал Андрей – атом – планетарная система. Тогда наша Солнечная Система это атом фтора.

– Можно проводить аналогии между атомами и вращением звезд, только там действуют разные силы. Между частицами в атомной структуре существует слабое, электромагнитное и сильное взаимодействие, а между планетами гравитационное. Это разные силы. Их всего четыре. Но схожесть есть – согласилась я – но это если отталкиваться от общепринятых представлений. На самом деле электрон вовсе не шарик, как нас учили. И вращается он не по орбите, а по орбитали, а это совсем разные вещи. Где-то там, в просторах вселенной, отдельно летящий электрон может выглядеть как круглая пуля, только очень маленькая, конечно, но, попадая в сферу атома, электрон размазывается в облако. То есть это то же самое, что взять пулю, расплавить и размазать по столу. Знаешь, словно модель атома, что рисуют повсюду в книгах, специально придумали для того, чтоб помешать людям понять Квантовую механику. Вот как-то так.

– Серёжка говорил, что ты пишешь?

– Да, пишу – недовольно сказала я, привыкнув к тому, что почти каждый новый знакомый, узнавший об этом, в душе сжимал губы и корчил рожи с мыслями о том, что писательство – это бабское дело, не прибыльное и глупое. Наиграется девочка, а потом замуж побежит. Женское щщщщастьеее всегда берёт своё.

– Очень интересно – наклонил голову Андрей – дашь почитать что-нибудь?

– Ну, рассказ один могу дать – неуверенно ответила я, немного удивившись от проявленного интереса – понимаешь, человек должен быть страстным, и чем более страстен, чем более сумасшедш, тем лучше для его дела. Зарабатывать деньги, учиться, кушать, покупать одежду, да и вообще жить стоит ради страсти. Конечно, судя по всему, надо жить так, чтоб она приносила удовольствие, эта жизнь, и при этом, не мешать другим, конечно, а лучше, по мере сил, помогать. Не стоит осуждать какого-нибудь папашу, бегающего со своими детьми как курица с яйцами, или папашу, который режется в танки целыми днями и пьёт пиво, оставив жену работать до вечера, забирать детей из садика, готовить и смывать домашний срач. Для кого-то высшее удовольствие и удовлетворение напиваться и кутить, для кого-то рожать и воспитывать детей, для кого-то изобретать, а для кого-то убивать. То есть, всё это равносильно, и различаются только желания, но не их суть. И повезло, возможно, тому, в ком родилась страсть – отдать в жертву своё здоровье, своё время, свою жизнь ради дела. Каждый человек в каком-то смысле эгоцентрист – и если ты любишь друга и готов за него умереть – то это всего лишь потому, что тебе так выгодно, что ты больше любишь его жизнь, чем свою, поэтому ты отдашь смерти именно то, что тебе – именно тебе – менее дорого. Литература – это страсть и жизнь, попытка понять бытие и себя, способ хотеть жить, совершенствоваться, не быть пустым стаканом, служить Аполлону. То есть писательство не менее глупое занятие, чем любое человеческое занятие. Ха-ха, как же это смешно и грустно. Ты изобретаешь, я пишу, кто-то проектирует самолёты, кто-то рыбачит – это равноценно, понимаешь, что я хочу сказать?

– Да – ответил Андрей – но не совсем верно ты говоришь – я не изобретаю сейчас, я больше работаю. До кучи моя девушка хочет свадьбу и ребёнка, уже беременна, а я подумываю смыться на год-другой из города автостопом.

– Куда?

– Не знаю, куда глаза глядят.

– Ну, ты… – протянула я – не надо так… поищи способ работать над своим делом, Андрей.

– Мне нужно много денег. Знаешь, сколько всего надо для покупки комплектующих и инструмента для водородного генератора, о котором я тебе уже как-то рассказывал? Нужен, во-первых, гараж, а это не менее триста тысяч. Более того, за мной снова могут начать охоту.

– Не всё потеряно, судьба периодически подкидывает нам новые шансы и возможности – попыталась подбодрить я товарища, а затем, помолчав, достала из сумки красный грибок с мелкой белой крошкой и зачем-то надкусила. В этот миг язык защипало, как будто я попробовала перец Чили.

– Голимый яд – вскликнула я, отбросив гриб. Андрей поднял его, надкусил, выпучил глаза и начал отплёвываться.

– Сварить их надо, наверное – предположил Андрей – пойдём ко мне, у меня сейчас квартира свободна.

Квартира Андрея представляла собой хаос разобранной техники, инструмента для её разбора, выпаянных из старых телевизоров и радиоприёмников конденсаторов, моторчиков и прочей электрической дичи. На кухне, в клетке, сидела пухлая декоративная крыса с грязным хвостом, лениво осматривая пришедшего домой хозяина. Андрей разделся, достал из ящика трёхлитровую кастрюлю, раскрашенную в цветочек, закинул туда грибы и начал варить.

– Пока варятся – мы можем поесть арбуз, хочешь? – он достал огромный ломящийся от росистой мякоти арбузный полумесяц и рубанул по нему ножом для мяса. Тарелка раскололась напополам.

– Ой – обронил Андрей и засмеялся.

Трижды доведя грибы до кипения и слив воду, мы аккуратно разложили трофей на плоском блюде и в серединку навалили кучу майонеза.

– Ты знаешь хоть, как они действуют? – спросила я.

– Нет. Наверное, вначале съедаешь парочку, а потом начинаешь агитировать мебель голосом Геббельса или писать торжественную речь для выступления перед наполеоновской армией – предположил Андрей.

– Окей. Попробуем – пробормотала я, и, окунув шляпку мухомора в майонез, начала жевать. С чёрным хлебом угощение оказалось отменным. Мы быстро справились со всеми грибами, и запили ужин чаем.

– Через минут двадцать должен быть эффект – предупредил Андрей. Мы сидели в тишине и ждали. Крыса весело начала бегать по клетке, покусывать себя за бока и подтягиваться на прутьях. Андрей протянул животному печенье со вкусом черники, и та, по-собачьи мотая головой начала раздирать тесто. За окном всходила луна и стучалась в окно, разливая волны света. Квартира показалась мне уютной. «Бабушкин» ремонт – древние обои, куча старой посуды, советский стол и нечищеная скатерть источали тишину и покой. Крыса протиснулась между прутьев, спрыгнула на стол и начала ковыряться в собственном ухе когтистой лапкой, чирикая какую-то знакомую детскую песню. Внутри меня поднималась волна грибов. Всё выше и выше, ползя по пищеводу наверх, словно скалолаз, покоряющий Эльбрус.

– Андрей – я что-то… – сдавленно сказала я, поднимаясь со стула.

– Я тоже – настороженно переглянулся со мной Андрей – может, пойдём в ванную?

Мы включили воду, и присели на бортик ванны. Молчали. Скалолаз изжогой давал мне знать, что близок к вершине. В этот миг Андрей резко вскочил, наклонился и громко вывернулся наизнанку. И мне не пришлось долго ждать: горный путешественник сбросился из меня арбузом, разжеванным хлебом, смоченный жирным майонезом и всеми с аппетитом уплетёнными мною, мухоморами. Наступила неподъёмная слабость, и я завалилась спать, не раздеваясь, рядом упал Андрей. Рано утром послышался громкий настойчивый стук. Мы вскочили.

– Это Вика – спросонья панически прошипел Андрей – что делать?

– Не волнуйся, ты на каком этаже живёшь?

– На первом.

– Тогда я бегу – голова моя трещала, как с похмелья, от страха и неожиданности дрожали колени, я быстро взяла в руки ботинки и рюкзак, взлетела на балкон, с третьего раза кулаком пробила москитную сетку. Андрей пытался меня остановить, шепча:

– Да к чему такие жертвы, мы просто скажем Вике, что варили грибы! И вообще она должна была приехать из деревни через трое суток!

– Какие грибы, мать твою? Это ещё хуже, чем что-либо! Ладно, не парься, удачи тебе – кивнула я и прыгнула. Балкон смотрел в самое начало огромной Огуречной ямы – оврага диаметром километра в три, окруженной ободком гаражей и деревьев. Поэтому от балкона до земли было около трёх метров. Под моими босыми ногами оказалась горка расколотой плитки. Но, не почувствовав боли, я сиганула через заросли крапивы, и, забежав за куст, вытерла носками кровь с подошв, закинула носки в канаву, надела кроссовки и, натягивая на бегу рубашку и прислушиваясь к ору, доносящемуся из квартиры Андрея, устремилась к гаражам. Убедившись, что преследования нет, я нагнулась над Огуречной ямой, уперев руки в колени, и громко захохотала. Мать с дочкой, проходившие мимо, резко ускорили шаг. Застегнув рубашку, я обнаружила, что забыла куртку с телефоном, деньгами и ключами от общаги. Вероятно, Андрей скоро будет на работе, если его отпустят, ведь, судя по крикам, девушка серьёзно разозлилась. А сейчас она ещё и увидит мою куртку, которую Андрей, скорее всего, не успел спрятать. Неловко вышло. Скользя ногами в ботинках по крови, я пошла на точку. Тем временем, Андрей позвонил Серёжке и с тревожным смехом сказал в трубку: «Настя спрыгнула с балкона» – «Что?! Заорал – в трубку Серёга – где она? Она жива?» – «Да успокойся, дибил, это первый этаж – нервно заржал Андрей – мне тебе столько рассказать надо! Сейчас приеду, меня тут из дома выгоняют».

Я, придя в торговый центр, действительно обнаружила там Андрея и Серёжку. Андрей кинулся ко мне на встречу и крепко обнял.

– Что случилось – то? – спросила я.

– Вика меня зажала в подъезде и била, а ещё она пришла с хозяйкой и они лаяли на меня из-за того, что я изменяю будущей жене с какой-то шаловой – шалавой они тебя назвали. Я сказал им, что ни разу не изменял, но они не поверили. Вика куртку твою нашла и ножом всю изрезала, но телефон я достал, и деньги с ключами принёс.

Серёга хохотал, схватившись за живот.

– А откуда они знают-то меня, если не видели, как я спрыгнула с балкона?

– Вика тебя несколько раз видела, когда ты приносила мне книги – вздохнул Андрей – я, на самом деле, еле выбрался.

Мы просидели вместе до конца рабочего дня, активно обсуждая пережитое.

В этот же день, вечером, я несла в свою общагу продукты из магазина. Зазвонил телефон.

– Да, Андрей, привет.

– Ало. Насть. Я больше не могу с тобой общаться – холодно сказал Андрей.