Текст книги "На крючке"

Достав колоду из заднего кармана джинсов, она смешала карты и, найдя нужную, которую называла «Взгляд сквозь оболочку», опустила на нее ладонь.

Сразу же отозвавшись теплом, карта «заработала». Яна смотрела на растерзанную кровать, которая вдруг стала принимать правильные очертания и, наконец, ритмично закачалась. Милославская даже испугалась, увидев на постели обнаженные тела, которые извивались в любовном экстазе. Девушку, которая лежала на спине с широко раскинутыми ногами, она узнала сразу – это, без сомнения, была Женя Галкина. Глаза ее были закрыты, голова – повернута немного в сторону, но на лице читалось если и не отвращение, то, во всяком случае, просто безразличие. Лица мужчины, лежащего сверху и старательно сопящего в такт резким движениям своего таза, видно не было. Яне, подчиняющейся природной стыдливости, захотелось закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего, но сделать этого ей не удалось – «живая картинка» стояла перед ее внутренним взором. Тогда женское любопытство взяло верх, и она все же решила рассмотреть мужчину. Она отвлеклась от происходящего действа и глядела на мужчину, как на объект в анатомическом театре: довольно сильное, мускулистое тело с излишками жирка на талии, аккуратно подстриженные каштановые волосы, слегка тронутые сединой, мощная мясистая шея с морщинами, которую слегка прикрывала Женина рука. На спине у мужины, под правой лопаткой темнела крупная родинка. Яна ждала, что он наконец повернет голову, и она сможет увидеть его лицо, но этого не произошло. Видение исчезло так же быстро, как и появилось, оставив после себя чувство нереальности.

Почувствовав усталость, Милославская глубоко вздохнула и открыла глаза. Спрятав «остывшую» карту среди других, она сунула колоду в карман и достала из другого кармана сигареты. Несколько мгновений она курила, позволяя своим мыслям свободно клубиться подобно сигаретному дыму, потом попыталась осознать, что же в конце концов ей удалось увидеть? Единственное, что приходило в голову сразу же – мужчина в постели Галкиной не так уж молод, чтобы быть ее парнем. Может, молодой «безработный», о котором говорили соседи Галкиной, просто так старо выглядит? Нет, – она тут же отвергла это предположение, – просто это другой человек, человек, которому никак не меньше сорока лет, – уверенно определила Милославская. Она посмотрела по сторонам, нашла обрывок газеты, из которого сделала маленький пакетик и стряхнула в него пепел с сигареты.

«Кто же это тогда? – продолжала сама с собой размышлять Яна. – Уж не этот ли молодящийся сосед, играющий роль этакого бонвивана?»

Но и это предположение пришлось отбросить как несостоятельное, потому как тонкие, взлохмаченные волосики «бонвивана», никак не хотели складываться в аккуратную прическу, да еще и с проседью. «Это точно не он, – Яна выпустила струю дыма в потолок, – но исключать того, что дядечка искал с Галкиной не только светских бесед, тоже нельзя».

Милославская сунула окурок в пакетик и, открыв форточку, выбросила его на улицу. Постояв немного у окна, через которое солнце лило в спальню мягкое неназойливое тепло, она снова вышла в гостиную. Она увидела, что за столом сидит сержант Самойлов, высунув от напряжения и усердия кончик языка, и старательно выводит буквы на листе бумаги. Руденко стоял рядом, заглядывая ему через плечо и диктовал то, что отвечали на его вопросы понятые, они же и свидетели. То есть, попросту говоря, переводил с разговорно-бытового языка на казенно-формальный. При этом фразы у него получались настолько неуклюжими и какими-то скукоженными, что ему, чтобы не забыть удачную формулировку, приходилось по нескольку раз их повторять. Да и сержант, как видно, не владел стенографией в той мере, чтобы с лету записать мысль начальника.

– Я, пожалуй, пойду, – Яна переступила через кучу постельного белья. – Мне нужно кое о чем поразмышлять.

– То есть как это ты пойдешь? – вылупился на нее от негодования Руденко. – Сама эту кашу заварила, а теперь – в кусты?!

– Ну не я же ее убила, Семен Семеныч, – грустно произнесла Милославская. – Мое дело маленькое – я органы в твоем лице, товарищ Руденко, в известность поставила. Органы что-то еще хотят от меня?

– Ты пиши, пиши, – Руденко прикрикнул на Самойлова, который отложил ручку в сторону и не без интереса наблюдал за происходящим. – А вы, гражданочка, пройдемте со мной, – зыркнул он на Милославскую и направился к выходу.

Яне ничего не оставалось делать, как пойти следом.

– Слушай сюда, Яна Борисовна, – сказал лейтенант, когда Милославская вышла на лестничную площадку, где кроме Руденко никого не было, – ты, наверно, думаешь, что сделала мне большое одолжение, что подсунула жмурика да еще и на Первое мая, да?

Сперва Яне показалось, что он шутит, но лейтенант был серьезен, как бывают серьезны только не очень умные люди, и она поняла – шутки на сегодня закончились.

– Ты хотя бы понимаешь, – продолжал катить на нее бочку лейтенант, – чем все это может кончиться?

– Ну и чем? – мягко улыбнувшись, спросила Яна.

– Тем, – огрызнулся лейтенант, – что я останусь при своих двух звездах, вместо трех, на которые мне намекали.

– Да я-то тут при чем, Сеня?

– Как, то есть, при чем, – передразнил ее Руденко, – а кто меня вытащил сюда, кто сказал, что труп в квартире, кто, в конце-концов, заставил меня дверь выламывать?

– Я, что ли? – недоумевающе посмотрела на него Милославская.

– А кто же? – немного смягчившись, Три Семерки закурил. – А теперь собираешься меня оставить.

– Так ведь это твое дело, – Яна все еще не понимала, чего от нее хочет Руденко, – и рано или поздно, тебе все равно бы пришлось им заниматься. Или ты считаешь, нужно было подождать, пока труп начнет разлагаться, и соскрябать его с пола лопатой?

– Ну, это ты загнула, Яна Борисовна, – лейтенант понял, что перегнул палку, но пока не сдавался. – Мне ведь что нужно решить, – пуская клубами дым рассуждал он, – как сказать начальству?

– Ну так и скажи, мол, труп в квартире по такому-то адресу.

– А я как оказался по этому адресу? – усмехнулся Руденко, – Мне ведь рапорт поставлять надо. Не могу же я написать, что мне было видение, мать твою! Да меня за такое последних звезд лишат к чертовой матери!

– Не лишат, Семен, – чуть не рассмеялась Милославская, услышав причину его переживаний. – Мы с тобой что-нибудь придумаем. Тебе когда нужно рапорт сдавать?

– Ну, как, то есть, когда? – Три Семерки почесал затылок. – Сегодня – первое, красный день календаря, между прочим, – намекнул он, – завтра – второе, значит, послезавтра.

– Да у тебя еще времени – вагон и маленькая тележка, – успокоила его Яна. – Давай сделаем вот что. Ты здесь закончишь сегодня и подтягивайся ко мне. Там все и обсудим. А заодно я что-нибудь вкусненькое приготовлю на праздник.

– Точно? – лейтенант прищурил глаза и провел ладонью по усам, словно уже стирал с них хлебные крошки или капли жира.

– Точнее не бывает, – Яна хлопнула Руденко по плечу и пошла вниз по лестнице.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Казино «Большая игра» располагалось в самом сердце города. Это было дорогое, престижное заведение, оборудованное с учетом западных стандартов. Витрины были оформлены со вкусом, броско, но не аляписто. Кроме собственно игральных залов, разделенных высокими изящными арками, здесь были еще бильярдные, бар и ресторан. Затянутые имбирно-бежевым атласом стены создавали ощущение несказанного уюта и легкости. Поздоровавшись со швейцаром и миновав закрытый гардероб, Яна вошла в первый зал. Не останавливаясь у бара, она пролетела дальше – прямо к игровому столу. Здесь отправляла игру наряженная в белую блузку и ярко-красную жилетку девушка-крупье. За столом в ленивых позах восседали три шкафоподобных братка, помятые лица которых наводили на мысль, что они здесь околачиваются со вчерашнего вечера. Они подняли на Яну осоловелые рассеянные взгляды, уравнивающие ее с предметами обстановки.

– Добрый день, – поздоровалась Яна, когда девушка объявила о результате очередного кона, и все трое игроков сделали кислые мины. – С кем я могу поговорить о Жене Галкиной?

Девушка с удивлением посмотрела на Яну.

– Она не вышла вчера на работу. Дома ее нет, – пожала она плечами, – никто не знает, где ее искать.

– Вот именно об этом я и хотела поговорить, – слабо улыбнулась Яна.

– Пройдите прямо, вон из второго зала дверь ведет в коридор. Выйдете и увидите дверь справа. Это комната крупье. Там девчонки…

– Спасибо! – Яна пошла в указанном направлении.

– А вы кто ей будете? – бросила вдогонку крупье.

– Знакомая, – на ходу ответила Яна, выбегая в коридор.

Она постучалась в обитую светлым деревом дверь. Не дождавшись ответа, потянула за латунную ручку. И очутилась в просторной комнате, две стены которой были заставлены шкафами, у другой, под закрытыми жалюзи окнами стоял длинный кожаный диван, а в центре поместился журнальный столик и пара широких кресел с округлыми спинками. На них сидели две одетые в форменные блузки и жилетки девушки и весело о чем-то болтали. При этом они затягивались сигаретами, стряхивая пепел в большую темную пепельницу из небьющегося стекла, стоящую на столике. На коленях у одной девицы лежал раскрытый журнал с красочными страницами. Яна заметила небольшую дверь, расположенную меж шкафами. Она поздоровалась, девушка ответили заторможенно-робким «здрасьте».

– Я пришла поговорить о Жене Галкиной. С ней случилось несчастье.

– Проходите, – пригласила ее блондинка, на лице которой замерло настороженное выражение.

Яна поблагодарила и села на диван.

– Женю нашли сегодня мертвой в ее квартире.

Не успела она договорить, как обе девушки издали испуганные возгласы.

– Вы из милиции? – спросила брюнетка.

– Нет, я веду частное расследование. Незадолго до смерти Женя обратилась ко мне. Ей казалось, что за ней следят. Когда вы видели ее в последний раз?

Девушки быстро и озадаченно переглянулись.

– В воскресенье, – сказала брюнетка, – она ушла раньше. Она торопилась, сказала, что у нее назначена встреча.

– Дома? – уточнила Яна.

– Она не сказала, – вздохнула брюнетка, – просто ей позвонили.

Яна заметила на стене миниатюрный настенный аппарат.

– У нас параллельный телефон, – пояснила блондинка, перехватив Янин взгляд, – один аппарат здесь, другой – у Галкиной в кабинете.

– Там ее кабинет? – кивнула Яна на дверь меж шкафов.

– Да, она ведь была старшим крупье, – ответила блондинка.

– Вам ничего не показалось странным в ее поведении в воскресенье. Может, она говорила что-то особенное, была возбуждена?

– Немного, – печально улыбнулась брюнетка, – мне кажется, ей звонил мужчина. У нее глаза блестели, это я точно помню.

– На какое время у нее была запланирована встреча?

– Не знаю, – брюнетка достала сигарету из пачки и крутила ее между пальцами, – но ушла она где-то около четырех.

– А Антон к ней в тот день не заходил? – Яна достала сигареты.

– Вам и об этом известно? – неловко улыбнулась блондинка.

– С некоторых пор поговаривали, что они больше не встречаются, – с тоскливой интонацией добавила брюнетка и, загасив сигарету в пепельнице, пододвинула ее Яне.

Та закурила, держа пепельницу в руках.

– А вы не знаете причину размолвки?

Девушки как по команде пожали плечами.

– Галкина всегда держалась немного особняком, – сказала блондинка, – так что…

– Понятно, – кивнула Милославская и повернулась в сторону брюнетки. – Вы тоже не знаете?

– Нет, – та кинула взгляд на подругу и уткнула его в пол.

– Ладно, спасибо, – Яна бросила окурок в пепельницу и поставила ее обратно на стол, – значит, – ей все-таки удалось перехватить взгляд блондинки, – Женя была не слишком-то общительна?

– Не то чтобы не общительна, – она выпятила ярко накрашенные губы, – просто, держалась ото всех на расстоянии.

– Может, у нее были на это причины?

– Вы имеете в виду, – пренебрежительно передернула плечами блондинка, – ее университетское образование? Так здесь не она одна такая.

– А кто еще?

– Да хоть Томка Карпунина, – она снова посмотрела на подругу, – она в баре работает.

Милославская вышла за дверь и, пройдя коридором, оказалась в зале. Оглядевшись, она направилась в бар, который оказался в конце дальнего зала. За стойкой в одиночестве скучала миловидная барменша, на бэйдже у которой Милославская прочла ее имя и фамилию.

– Что-то, Тамара, не густо у вас сегодня с посетителями, – улыбнулась Милославская.

– К вечеру начнут подтягиваться, – в ответ ей улыбнулась Карпунина. – Вам что-нибудь налить?

– Красное вино, – кивнула Милославская, устраиваясь на банкетке.

– Сухое, сладкое? – поинтересовалась барменша. – Есть хорошее грузинское.

– Можно, – согласилась Яна. – Вообще-то, я хотела у вас кое-что спросить о Жене Галкиной.

– Я уже давно ее не видела.

– Ее убили примерно два дня назад.

Тамара как раз наливала вино в бокал, когда Яна произнесла эту фразу, да так и застыла, как замороженная. Вино потекло через край бокала.

– Черт, – опомнилась Карпунина, и принялась вытирать стойку, – что вы такое говорите?

– У нее был приятель – Антон, – не ответив на ее вопрос, продолжала Милославская. – Вы его знаете?

– Сынок нашего хозяина, – пододвинув бокал Яне, – ответила Тамара.

– Кажется, вы о нем не слишком высокого мнения?

– Кого интересует мое мнение? Я всего лишь бармен.

– Бармен с высшим образованием, – Яна сделала несколько глотков, – хорошее вино. Так что вы думаете об Антоне?

– Образование сейчас не очень-то помогает устроиться, – с горечью в голосе произнесла Тамара, – а насчет Антона… Умный парень, но работать не слишком-то любит. Да и зачем работать, если папаша снабжает деньгами, кормит и одевает?

– У них с отцом хорошие отношения?

– Наверное, раз он ни в чем ему не отказывает, – Карпунина на секунду задумалась, – хотя, как-то я слышала, что они разговаривали на повышенных тонах. Я проходила по коридору мимо кабинета Засурского…

– Мимо чьего кабинета?

– Ну, Якова Засурского – папаши Антона Засурского. Вы что, не знаете?

– Знаю, знаю, – смущенно улыбнулась Милославская и допила вино, – и что же вы услышали?

– Ничего конкретного, – покачала головой Тамара, – просто… Ну, мне показалось, что они ругаются из-за чего-то.

– А из-за чего именно, не поняли?

– Нет. Я просто проходила мимо, а не стояла под дверью, – пояснила Тамара. – Так кто же все-таки убил Женьку?

– Это как раз я и выясняю.

– Вы думаете, это Антон?

– Не могу судить, так как еще не встречалась с ним. А вы считаете, что он способен на убийство?

– Не зна-аю, – протянула Карпунина.

– Ну, а все-таки? – настойчиво спросила Милославская.

– Наверно, мог бы, – после долгой паузы ответила Тамара.

– Два дня назад, в воскресенье, была ваша смена?

– Моя.

– В тот день вы видели Галкину, разговаривали с ней?

– Она подходила пару раз, выпить сока, ну, мы перекинулись несколькими фразами. Так, ничего существенного.

– В этот день она должна была с кем-то встретиться. Вы не знаете с кем?

– С Антоном, наверно, с кем же еще?

– У нее больше не было поклонников?

– Ну почему? – усмехнулась Карпунина, – к ней многие клинья подбивали, но, по-моему, ни с кем ничего серьезного у нее не было.

– А в тот день, перед уходом, какое у нее было настроение?

– Обычное, – Тамара слегка наморщила лоб, – хотя… мне кажется, перед самым уходом она была как-то возбуждена. Может, мне просто показалось.

– Ну, ладно, спасибо вам, – Яна оставила на стойке деньги за вино и свою визитную карточку. – Если вспомните, что-нибудь еще – позвоните мне.

– Экстрасенс? – Карпунина подняла глаза от карточки и с удивлением посмотрела на Милославскую. – А я думала, вы из милиции.

– Нет, – усмехнулась Яна, – но милиция в лице лейтенанта Руденко, я уверена, еще посетит вас с расспросами.

* * *

Выйдя из казино, Милославская решила немного прогуляться, но тут вспомнила об обещанном лейтенанту праздничном столе. Ей пришлось заглянуть в ближайший супермаркет, где она купила свежих фруктов и консервированных салатов, потому как заниматься их приготовлением сейчас не было никакого желания. Вдобавок она прихватила большую курицу, чтобы запечь ее в духовке. Такой стол не отнимет много времени, – подумала она, – а выглядеть будет на все сто. Семеныч не будет разочарован.

Собственно, Яна пригласила к себе лейтенанта не для того, чтобы потчевать его разносолами или советовать, как ему отчитываться перед начальством, хотя и для этого тоже. У нее была вполне определенная задняя, так сказать, мысль – разузнать побольше об обстоятельствах гибели Жени Галкиной.

Вернувшись домой на такси с двумя большими пакетами, она первым делом закинула в духовку курицу, быстренько открыла консервные банки, разложив их содержимое в вазочки, вымыла фрукты и поставила все это на стол в гостиной. «Сойдет», – она критическим взглядом окинула то, что у нее получилось и опустилась в кресло с удовлетворенным выражением на лице.

* * *

Руденко явился около восьми вечера. Он устало ввалился в прихожую, гремя бутылками в пластиковом пакете. Обдав Яну запахом пота и сигарет, он прошел в гостиную и устало плюхнулся в кресло перед столом. Яна выставила на стол полуостывшую к тому времени курицу и устроилась напротив.

– Богато, богато, – похвалил лейтенант угощение и выставил из пакета две бутылки семьсот семьдесят седьмого портвейна.

Сослуживцы за его пристрастие к этому напитку между собой называли его Три Семерки. У Яны оставалось еще полбутылки коньяка и она плеснула себе немного в большую пузатую рюмку. Руденко откупорил портвейн и наполнил большой фужер до краев.

– Ну, с праздничком, – чокнувшись, он осушил его до самого дна, закусил маринованным огурчиком и с жадностью набросился на салаты.

– Может, сначала курицу разделаешь? – с усмешкой спросила Яна, глотнув немного коньяка.

– Благодаря тебе, – с набитым ртом произнес Руденко, – я сегодня весь день на двух пирожках.

– Вот и поешь как следует, – Яна пододвинула ему блюдо с курицей.

Руденко засучил рукава, взял нож и ловко разделил румяную птицу на несколько частей. Он ел, обильно запивая пищу портвейном и вытирая пышные усы салфеткой. Они выпили еще за День солидарности, за труд, черт бы его побрал, за здоровье – куда же без него? – за мир во всем мире и за что-то еще. И только когда Семен Семеныч насытился и развалился в кресле с сигаретой в зубах и блаженным лицом, Милославская принялась за расспросы.

– Ну что, Семеныч, какие новости? – как бы между прочим поинтересовалась она.

– А-а, – пьяно махнул он рукой, – пока не слишком много.

– А все-таки? – Милославская тоже закурила.

– Ладно уж, скажу, – хитро посмотрел на нее Руденко, словно говоря, что он понимает, чем обязан такому столу, – врач говорит, что смерть наступила примерно сорок восемь часов назад, точнее можно будет сказать после вскрытия. Скорее всего, смерть наступила от перелома шейных позвонков, почти мгновенно, но жертву ударили еще раз, когда она уже была мертва. Орудием убийства явилась, опять же предположительно, – уточнил он, – тяжелая чугунная сковорода, на которой остались частички крови, кожи и волос. Да, – добавил Руденко, – в квартире, как я и думал, полно отпечатков пальцев. Мы прогнали через компьютер – ничего – в нашей картотеке не числятся.

– Что это значит? – поинтересовалась Милославская.

– Это значит, – словно читая лекцию, продолжил Три Семерки, – что убийца никогда не привлекался к уголовной ответственности. Кстати, – заметил он, подняв указательный палец, – основная часть отпечатков, кроме отпечатков Галкиной, разумеется, принадлежит одному человеку. Из этого можно предположить, что убийца был один, – резюмировал лейтенант.

– Это точно?

– Ну, – лейтенант глубокомысленно улыбнулся, – если только сообщники не были в перчатках, но это навряд ли. Вообще, все сделано непрофессионально.

– Ты не думал над тем, что могли искать в квартире Галкиной? – Яна стряхнула пепел с сигареты и плеснула себе немного коньяка.

– А черт его знает, – откровенно признался Руденко, – ясно только, что не деньги и не драгоценности.

– Может быть, наркотики?

– Нет, – покачал головой Руденко, – ребята из лаборатории сделали спектральный анализ некоторых вещей из квартиры Галкиной – никаких следов. Слушай, – он наполнил себе бокал из второй бутылки с портвейном, – а чего ты, вообще, этим делом так интересуешься? Клиента, как я понимаю, у тебя нет. Ты что, собираешься работать бесплатно?

– Я получила от Галкиной аванс, – Яна глотнула немного коньяка и положила в рот маленькую дольку лимона, – так что мне нужно его отработать.

– Не пудри мне мозги, Яна Борисовна, – Руденко поморщился как от зубной боли, – твою клиентку, – он развел руками, – отправили к Богу в рай. Чего теперь тебе беспокоиться об авансе? Кстати, – Руденко с лукавой провоцирующей улыбочкой склонил голову на бок, – много получила?

– Триста, – резко бросила Милославская, – только какое это имеет значение?

– Долларов? – Руденко чуть не поперхнулся портвейном.

– Рублей, Сеня, – успокоила его Милославская.

– Господи, – растаял лейтенант в виду незначительности суммы, – да плюнь ты на это дело и разотри. Подумаешь, три сотни!

– Дело не в деньгах, Семен, – с серьезным видом произнесла Яна, – я чувствую, что косвенным образом виновата в ее гибели. Если бы я начала немного раньше, возможно, несчастья бы не случилось.

– А-а, – протянул Три Семерки и в несколько глотков опорожнил бокал, – делай как знаешь. Ты ведь если упрешься – тебе хоть кол на голове чеши. Только ко мне со своими проблемами не приставай – у меня и так дел по горло. Сегодня уж так и быть – спрашивай, – он нацепил на вилку соленый грибок и отправил его в рот. Потом крякнул от удовольствия, закинул ногу на ногу и раскинулся в кресле как большой толстый кот на солнышке. Яне даже показалось, что она слышит, как лейтенант мурлычит в усы.

– Ты решил что-нибудь с рапортом? – спросила Милославская, чтобы еще больше расслабить своего собеседника.

– Не переживай, – усмехнулся он, но Яна заметила, что ему приятно ее участие. – Не первый раз – придумаю что-нибудь.

– У Галкиной остался кто-нибудь из родных? – пользуясь случаем, спросила Яна.

– Родители, – вздохнул Руденко, – только они далеко живут – под Москвой.

– Ты проверил номер машины, который я тебе дала?

– Машина не имеет к Галкиной никакого отношения, уверяю тебя, – Руденко закурил и попытался пустить сигаретный дым кольцами, но у него ничего не получилось.

– Сеня, – настойчиво повторила свой вопрос Милославская, немного изменив формулировку, – кому принадлежит эта машина?

– Ты настаиваешь? – пьяно ухмыльнулся лейтенант.

– Девушке казалось, что за ней следят, – мягко произнесла Милославская, – ей даже удалось записать номер машины, из которой, по ее мнению, за ней вели наблюдение. Почему бы не проверить эту версию?

– Я так и знал, что ты от меня не отстанешь, – лейтенант вынул и положил на стол небольшой клочек бумаги, – здесь координаты хозяина машины – ребята из ГИБДД пробили по компьютеру.

– Копелев, Сергей Павлович, – прочитала Яна вслух.

– Майор налоговой полиции, между прочим, – усмехнулся Руденко. – Не думаешь же ты, что он…

– Я ничего не думаю, Сеня, – перебила его Милославская, – просто хочу сама во всем убедиться.

– Убеждайся, убеждайся, – Руденко выпятил губы, – можешь даже на картах погадать, только предупреждаю, меня сюда не припутывай. Учти – я тебе ничего не давал.

– Не волнуйся, Семен Семеныч, – не без иронии посмотрела на него Милославская, – все будет – шито-крыто. Ты вообще, как домой-то будешь добираться? – намекнула она лейтенанту, что пора бы уже и честь знать.

– На машине, как же еще? – он растянул губы в улыбке, – а может, ты мне постелишь где-нибудь на коврике?

– На коврике спит Джемма, – осадила его Яна, – а тебя дома жена ждет.

– Жена еще два дня на даче будет, – мечтательно произнес лейтенант, – так что, может…

– Не может, Сеня, – решительно покачала головой Милославская, – если хочешь, могу тебе такси вызвать, – она потянулась к телефону, но он остановил ее.

– Е-мое, какое такси, Яна Борисовна?! – возопил лейтенант, – да я на своей «шестерочке» в любом состоянии до дома доберусь. Кстати, не такой уж я и пьяный, – он резко встал, но не удержался и, взмахнув руками, словно подбитая палкой ворона крыльями, и снова упал на кресло.

– Сейчас, я приведу тебя в чувство, – Сказала Яна и отправилась на кухню.

Она сварила крепкий кофе и принесла его лейтенанту.

– Пей, Сеня, – приказала она, поставив перед ним чашку, – а потом, я потру тебе уши, и ты будешь как огурчик.

– Вот уши не надо, – едва не расплескав кофе на себя, Руденко сделал меленький глоток.

Минут через пятнадцать он был уже почти в порядке. Во всяком случае, до машины добрался сам, ни разу даже не упав. Он сел за руль, запустил двигатель и закурил. Яна, возле которой нарезала круги Джемма, стояла рядом, с усмешкой глядя на лейтенанта.

– Может, мне лучше остаться? – жалобно пропел лейтенант, пытаясь смотреть Яне в глаза.

– Езжай домой, Семеныч, и хорошенько поспи, – напутствовала его Милославская, – только смотри, столбы не посшибай по дороге.

– Не боись, – лейтенант лихо, по-гусарски закрутил усы, но они почему-то снова обвисли, как у Тараса Бульбы. – Чао, – пробормотал он на прощанье и нажал на газ.

– Цыга-анка гада-ала, цыга-анка гада-ала, – услышала Яна пьяный голос Руденко из открытого окна удалявшегося автомобиля.