Текст книги "Мы есть Я"

Мы есть Я
Анастасия Вольная

Иллюстратор М. Желтов

© Анастасия Вольная, 2017

© М. Желтов, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-0654-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мы есть Я

Притча о времени
(Эссе)

Не имеющее плоти, и потому чувствующее боль. С безднами вместо глаз и потому всевидящее. Обладающее безмерной жестокостью и потому дарующее жизни. Трогательно милосердное и потому убивающее. Молчащее и потому всезнающее. Всезнающее и потому молчащее. Великое до непостижимого. Непостижимое до великого. Властвующее над мыслью и подвластное только мысли. Вечно живущее и потому знающее смерть. Знающее смерть и потому вечно живущее.

1991 год

Зимушка Арина

 
Краснощёкая Арина
В белоснежной пелерине,
Шла по воду с ледяным
Коромыслом расписным.
Серьги из рябины
У зимы Арины,
Волосы серебряны – ветер января.
Сказочной снегурочкой Арина прослыла.
Синими сугробами, как во́лнами моря́,
Буйствуют, волнуются русские поля.
Звонкий колокольчик тройку веселит,
И церковный купол небо золотит.
Дремлет между избами мёрзлый ручеёк
В маленькой деревне, что между двух дорог.
Доброславы, Акулины —
Все приветствуют Арину,
Выйдя на порог.
 

1995 год

Ягоды вечности

 
С корзиной из светло-серого вереска времени
Вечность ходила по судьбы, будто по ягоды.
В станицах-лесах бескрылого спящего племени
Тра́вы искала для солнечных вин и снадобий.
Ветра́-параллели слились в единстве дыхания.
Ми́рры дарили ветрам благим благовоние.
В корзине бутоны вешних цветов мироздания,
Влага дождей и отблеск небесной молнии.
В корзине из светло-серого вереска времени.
 

1994 год

Храм

 
Танец камней
Растущих и слышащих.
Трель как капель
Долины невидимой.
Долины-страны
Живущих и дышащих.
Страны человеческой птичьей и змеевой.
И город там есть страждущих, жаждущих.
И облако есть вечно смеющихся.
Пасутся там кони, что звёздами кажутся
И мальчик Иисус алым маком рождается.
И Бог Иисус солнцем жизни возносится.
Светом и разумом день озаряется.
Вечер в камин башмачком опускается.
Ива-печальница к озеру клонится.
Струями неба, громами, вёснами
Ветра́, купола да кресты позолочены
Храма камней растущих и слышащих.
 

1994 год

Как лилии белые
(Эссе)

Грех – уксус с желчью. Грех – вино со смирною. Свет – вода чистая, которую не дали мы Господу нашему Иисусу Христу в муках его, но которая проливается дождями небесными, пополняя океаны и орошая землю. Подставляйте кувшины и руки ваши! Поднимите лица и пейте, будто дети, струи чистейшие. «Се кровь моя» – говорит Любящий нас. Да смоется с естества нашего уксус с желчью, да смоется вино со смирною. Да откроются души наши, словно белые лилии, для дождя, ниспосланного Любящим нас.

1999 год

Девочка

 
В лабиринтах дождя блуждает
Босоногая, синеглазая.
Рыжий локон к щеке прилипает,
Ела вишню – теперь чумазая.
Смеётся, как солнце утром
Над миром неясным мудрым
И всё ей легко, что трудно,
И всё, что обычно – чудо.
Научи, девочка милая,
Быть светлей, чем белая лилия.
Научи верить в сказку, где лето
Разукрасит гуашью луга,
Где из тыквы возникла карета
И где добрая баба Яга.
Научи песню тихую слышать,
Что поют, раскрываясь, цветы.
Научи, как без золота вышить
Золотые узоры-мечты.
Научи дотянуться до неба
Ладошкой пятилучистой.
И поверив в реальную небыль,
Остаться земной и чистой
Научи, девочка милая.
 

1991 год

Новогоднее молоко

 
Сосцы ледяные под брюхом оттаявшей крыши,
И оттепель, чмокая, лижет студёное их молоко.
Сугроб под окном шевели́тся, как будто бы дышит
И рыхлое тело его, будто тучка земная легко.
В каждом доме сегодня душистая, свежая ёлка,
Но хвоя языческим зельем лежит у двери́.
Старый год соберёт эту хвою сухую в котомку,
И с ней унесут на хвостах старый год снегири.
 

1999 год

Музыкант

Посвящаю моему отцу – кларнетисту Владимиру Данильченко

Уличный музыкант играл вечер. Драгоценные камни в шляпе у его ног становились темнее – в них растворялся день. Но цветы вальсировали по вечно светлому снегу. Прохожие спешили к электрическим солнцам своих домов, оставляя живые синие сапфиры у ног музыканта. Музыкант играл вечер.

1999 год

Мне бы неба глоток
Или первый день осени

 
Мне бы лета глоток…
Мне бы шёлка моток —
Соткала бы я шаль любви.
Чтобы не было зла
Два летящих крыла
Шали белой бы подняла.
Над собой,
Над тобой
И над всею Землёй,
Высоко бы я подняла
Самотканые два крыла.
Мне бы лета глоток…
 

2006 год

«С» – Пятое время года

Сломался смычок, сыгравший слёзы и смех, ставшие сладкой смолою смоковниц, собирающих сонмы синих стрекоз, существующих в солнечных сферах сознаний.

Сгорают секунды – спички, сплавляя в сумерки сиреневый свет. На сверкающие снежные слитки спустился сон – седовласый старец, сочинитель сказок, странствующий сеятель серебряных семян – слов, сложенных в силуэты счастья – в стихи.

Сударыня свеча созывала светлячков, соткав сияние – смерть. Сверженные светлячки соединились в созвездия, становясь светилами – смертью сотворённое совершенство.

Свершились строки. Свершилось созвучие «С».

1992 год

К рисункам Обри Бердслея

 
Чёрные абрисы.
Белые тени.
Углем и мелом.
Духом и телом.
Двойственны образы,
Двойственен гений
Иной, вдохновенной,
Мгновенной вселенной
Линий
И
Ливней.
 

1999 год

«Опять стихи об осени…»

 
Опять стихи об осени.
Опять в душе тоска,
Как в небе позднем просини.
И лодка рыбака
Большим листом берёзовым
По тихим, млечно-розовым
Потокам в даль плывёт.
И нечто над Землёй,
Как нимб над золотой
Церковною лампадой,
Божественной отрадой
Звезду в ночи зажжёт.
 

2004 год

Аквариум со скаляриями

 
Бесконечность в стеклянном шаре.
Мир существ похожих на звёзды.
Человек здесь ангел-хранитель,
Человек здесь подобие Бога.
Микрокосмос с глубинами света,
Где так… беззащитны звёзды.
 

2000 год

«Грусть безоблачная предосенняя…»

 
Грусть безоблачная предосенняя.
На Земле почивает вселенная.
Мгновение —
Птиц улетающих клич.
Знамение
Чуда Евангельских  притч.
Во исцеление слепого
Еще одно слово Христово —
Осень.
Имеющий очи, да увидит
Осень.
Имеющий уши, да услышит
Слово.
 

1997 год

Будет день иной

 
Лето – сон цветной
Сказку рассказало без конца.
Падшею звездой,
Ало-золотой,
Осень шлёт снегам седым гонца.
Будет день иной,
Радость и покой
Принесёт с собой.
В призме лунных лет
Отражённый свет
Утренней зарёй встанет над землёй.
 

1992 год

«О»

 
У меня опускаются крылья,
Когда я встречаю зло —
Без начала и конца,
Без затылка и лица
Болью сплющенное «О»,
Криком скрюченное «О»,
В нём нет дыма, нет огня,
В нём нет личности, нет «Я».
«О» не враг мне и не друг,
Просто корнобокий круг.
У меня поднимаются крылья,
Когда я встречаю зло.
Я взлетаю над злом.
Только звук,
Только «О»,
Зло – ничто.
 

2009 год

Соколёнок

 
Проснулся и начал жить.
Опять окунулся в день,
Стараясь по льду проплыть,
Пытаясь раскрасить тень…
То, что было, увы, не вернёшь.
То, что есть, не воротится  вспять…
Соколёнком с небес упадёшь —
Значит соколом будешь летать.
 

1990 год

О нелюбви

 
Мне скучно.
Зачем луна и соловьи?
Мне нежных слов твоих не нужно.
И объяснения в любви
Пусты, ярки, как шар воздушный.
И руки-ветер: холодны.
Я искренне молила Бога
О той спокойной нелюбви,
Какой неведома тревога,
Что сладкие не дарит сны.
Но, право, сущая тоска
Твердить о страсти на века
И бесконечно притворяться
Да целоваться, обниматься
Лишь за красивые глаза,
Куда ошибкой бирюза
Свой цвет небесный обронила.
Мне милой быть, увы, не мило.
 

1991 год

«Кухонный интерьер…»

 
Кухонный интерьер.
Чайник кипит на плите.
Всё, как всегда, всё, как везде —
Без границ и без мер.
Сон не идёт, до утра далеко.
Чёрный щенок расплескал молоко,
Мокрую морду кладёт на колени.
По потолку расстилаются тени.
Эти часы не разменны, но тленны.
То же окно, тот же пол, те же стены.
Завтрашний день принесёт перемены:
Улицы, спешка, метро, суета,
Просто прохожий, безликий прохожий
На миллионы прохожих похожий
Крикнет в толпе, на ходу:
«Всё здесь пустота!»
Кухонный интерьер.
Чайник кипит на плите…
 

1993 год

Полнолуние

 
Полнолуние.
Я сегодня, сударыня, Ваш.
Полетим на шабаш.
Здесь излишне раздумье.
Попробуйте свет луны на вкус —
Он сладок, похож на малиновый мусс.
Вам нравится пение ночное лягушек?
А танцы моллюсков в пурпурных ракушках?
Вот эти трое в соломенных шляпах —
Знатные господа,
Выше царя, выше римского Папы.
Они держат путь в никуда,
А здесь ненадолго – здесь навсегда.
Вы замерзли, оденьтесь, вот плащ
Из родниковой чистейшей воды.
Его продавали в рассрочку жиды.
Он, сударыня, Ваш.
Все только для Вас.
И я тоже Ваш.
Ваш покорный слуга,
Ваш паж.
Откуда рога?
Мне жизнь изменила.
Три раза скойотом и раз с крокодилом.
Вот кочерга.
Садитесь, летим,
Нам надо побыть одним.
 

1993 год

По ту сторону радуги
Лирическая притча

Эф была совсем ещё юной девушкой, с волосами, похожими на струи утреннего дождя, изысканная и утончённая, как и подобает иллеанке.

– Здравствуй, Эф!

Эф радостно засмеялась, повернув лицо навстречу спускающемуся к ней из своего полёта Лану.

Лан ничем не отличался от множества других шестнадцатилетних мальчиков, живущих в долине Илле. Единственная его особенность – крылья за спиной. Впрочем, это никому не казалось удивительным. Иллены относились, как к должному, к любым сюрпризам природы, всецело полагаясь на её искусную справедливость.

– Я спешу на праздник. Сегодня поющие рыбки устраивают карнавал. Приглашаю тебя, Лан, пойдём со мною, – простодушно сказала Эф, – не смотри так, я смущаюсь, когда ты так на меня смотришь.

– Эф, ты очень красива. Ты самая красивая среди всех. И достойна всего самого лучшего. Достойна зари, звёзд, достойна открытия тайн. – Лан обнял Эф и продолжил чуть тише:

– Я расскажу тебе о самом сокровенном своём желании, открою свою тайну. Я решил отправиться в путешествие! В путешествие за Розовую радугу. Наш край прелестен – от небесного свода до крошечной песчинки! Мне известно здесь всё. Нет колоса в поле, с которым бы я не разговаривал, сидя у золотой тропы. Нет гор, которыми бы я не любовался, летя над их вершинами! Но, милая Эф, это лишь толика. Полосы Розовой радуги ведут к Иному. Мне дано летать, а значит, не дано пределов. Мне не нужны границы! Что может быть дороже свободы?! Я так хочу увидеть далёкие просторы. Но ещё я хочу, очень хочу, чтобы ты была всегда рядом со мной! Эф, летим вместе!

Глаза Эф из акварельно – фиалковых превратились вдруг в сумеречно – лиловые. Глаза илленов меняют цвет в зависимости от царящего в жизни их обладателя покоя. Иллены – изумительные создания. Они не способны на дурные чувства. Они не могут видеть изъянов и недостатков. Их родина – станица звёзд – неповторимо хороша. Но души илленов делают её совершенной. Может быть, именно глаза сохраняют сердца этих существ чистыми, не допуская в них ничего, кроме добра.

– Но, Лан, как же я отправлюсь с тобой? Я люблю свой мир… Я его маленькая частичка. Здесь моё место… Кажется, вне его я бы просто испарилась, меня бы не стало. К тому же, я не умею летать, – ответила Эф.

– Если ты любишь меня, то непременно сможешь летать. Мои крылья – твои… Как ты красива! Ты самая красивая, Эф!

– Что значат слова «самая красивая»? Ты часто говоришь на непонятном языке. Красиво всё и все. Красота – это равновесие. Красота – сама жизнь.

– А разве красива Най? Ведь она косоглаза.

– Глаза Най отражают одновременно и звёзды и зарю. За этот взор её прозвали принцессой единства.

– А горбатый Лит тоже красив?

– Лит мужественен и силён. Его тело напоминает крепкую скалу. Сестра Лита – хрупкая предрассветная лань, чувствует себя спокойной и защищённой рядом с ним.

– По-моему, Най и Лит просто уроды. Мне жаль, этих илленов.

– Я не знаю, что такое «уроды» и что такое «жаль», но когда я слушаю тебя, солёные струйки бегут по моим ресницам.

– Это слёзы. – Лан поцеловал влажные глаза Эф.

– Милый Лан, – сказала Эф, лаская крылья друга, – я очень люблю тебя. Люблю за всё. И за то, что целуешь меня, и за то, что рассказал, что такое слёзы, хотя это не лучшее открытие для меня… Тебе надо ближе познакомиться с Литом. Вам должно быть интересно вместе. Даже внешне вы похожи – у тебя за спиной крылья, у Лита – скала.

– Как можно сравнивать крылья с горбом?!

У Лана сдвинулись брови, и он отстранил от себя Эф. Девушка села на траву и заплакала. Большая, тёмного цвета жаба, встревоженная, видно, внезапным вторжением в свое зелёное жилище, прыгнула Эф на колени.

– Мерзкая тварь! Как ты смеешь прикасаться к лучшей из лучших?! – Прокричал Лан, с брезгливостью глядя на жабу, и бросил в неё палку. Та, квакнув от боли, уползла и спряталась в зарослях.

– Не плачь, Эф! Я прогнал жабу.

– Я, кажется, поняла значение еще двух твоих слов. Но уродливы не Най, не Лит и не жаба, а ты. И мне жаль тебя.

Глаза Эф вдруг стали чернее смоляной ночи, но через мгновение вновь взглянули светло и ясно. Эф поднялась с травы и медленно ушла, постепенно исчезая в цветущей, залитой солнцем дали.

1995 год

Древо Бо-Га
Философская притча

Полёт открыл Лану страну Аго – обитель дерева мудрости Бо-Га. Лан был крылат, молод. Родина его – прекрасная долина, долина Илле. Он покинул её, чтобы познать Иное.

Бо-Га встретил пришельца круговертью листвы, стволов, диковинных коряг. Невозможно было разобрать, где корни, где ветви, где почва, где небеса. Но прикосновение чьих-то юрких, словно птицы, рук оборвало страх. Лан оглянулся. Рядом стояла женщина. Бесконечно меняющиеся черты лица, нагое серокожее тело, льющееся подобно воде. Она была само движенье. Она неуловимая, зыбкая воспринималась отдельно от раковины. Да-да раковины, такой какие носят на себе улитки. Изящная спина женщины врастала в большой, винтовой формы панцирь.

Она заговорила первой. Язык «та» известен многим жителям Большого мира. В том числе илле и некоторым людям.

– Не пугайся, крылатый мальчик, ты в безопасности. Древо хранит каждого, кто достиг его. Это дерево разума и справедливости.

– Дерево? Но какое? Здесь их тысячи.

– То, что кажется тебе лесом – вершина дуба Бо-Га, стража мудрости. Ты оказался в сердцевине его кроны. Я дочь Бо-Га: Зеа. Счастливец, тебе удалось невозможное. Ещё никто не поднимался столь высоко.

– Я не поднялся, я прилетел. Так же естественно, как ночь переносит из проходящего дня в наступающий, крылья перенесли меня сюда.

– Так значит ты равный гость. Я думала, ты один из безов. Этот народ живёт внизу. Наконец-то они переступили Черту, решила я, но… Я рада тебе, Лан. Кое-чему меня научил отец. По крайней мере в том, что тебя зовут Лан, я не ошиблась. Пойдём, я покажу тебе свои владения.

Зеа вывела Лана на открытое место – гигантское высохшее ответвление. По словам Зеи это был сиамский близнец её отца. Брат отдал жизнь брату во имя его стремления ввысь. Крестообразное пересечение с Бо-Га. Поперечное продолжение по двум полюсам небес. Казалось этот остов замер для того, чтобы можно было полюбоваться со стороны Бо-Га – дубом атлантом, само солнце отдыхало в его объятиях.

Лан не мог даже вообразить подобного. Грандиозный Бо-Га вмещал в себя и горизонты и тончайший рисунок пролёгший по бороздкам коры, и необъятные луны и бусину почки, льнущую к уже распустившемуся листу, и океаны, скрывающие даль и каплю прошедшего дождя, стекающую по ветви. Удивительно, взгляд со стороны открыл столько красоты, прятавшейся за близостью. Бо-Га зажёгся оранжевым свечением, приветствуя Лана. Лан низко поклонился радушному хозяину. И нечаянно увиденное внизу, так не походило на величественность Бо-Га, уходящего ввысь за небеса.

Корневище дуба мудрости опоясывал круг. От его замкнутой дорожки до Бо-Га отсчитывалось всего несколько метров. Это был город безов, низкорослых людишек, упоминаемых Зеей. Безы и безуэтки, разодетые в пестрые ткани выглядели клоунами и клоунессами. Да и вся их жизнь с высоты Бо-Га, представлялась цирковой буффонадой. Лан с любопытством наблюдал за тем, как безы бегают по кольцу своего города, сталкиваются, беседуют о чём-то неведомом. Всё в их мире было неведомым. Правила, обычаи ясные лишь им самим. Один из таких обычаев – посвящение в «братья»: безы выбирают друг друга в «родственники» по совпадающему цвету шапочек. И уж, что совсем странно, все до единого перепрыгивают через встречных. Круг сводил и разлучал безов. Опять и опять. В не суеты оставались философы – старцы, сидящие у обочины круговой дороги. Они возобновляли и множили причудливые иероглифы на песке. Кое-кто из безов-мудрецов был удостоен обществом красной ленточки. Бант в бороде – знак вето. Разрушительные прыжки, через обладателя сего, запрещались. И песочные книги обретали «долговечность» следов, пробегающих стороной.

– Зеа, кто эти маленькие человечки? – спросил Лан.

– Это безы. Вначале я приняла тебя за выходца из их круга, – ответила Зеа.

– Разве я похож на этих глупых шутов?!

– Не суди их строго, Лан. Волею случая ты оказался на высоте. Расстояние меняет действительность. Расстояние преображает, уродует, низвергает. У безов есть свои достоинства. Посмотри, в какой пустынной местности они живут. И, тем не менее, многому смогли научиться. Разноцветные материи, в которые безы так любят наряжаться, сотканы ими из дорожной пыли. Среди них есть гениальные художники, мыслители. Большинство безов понимает, что мир не заканчивается глиняной дорожкой их города. Но выйти из замкнутого круга сложно. Судьба не справедлива к ним.

– Неужели безы ослеплены своей глиняной дорожкой?

Неужели они не видят Бо-Га? Ведь он совсем близко от них.

– Бо-Га слишком велик для их глаз. Ты и сам, оказавшись на груди Бо-Га, не распознал его, пока я не привела тебя сюда.

– Но, если ты сожалеешь об их участи, спустись к ним. Укажи путь к своему отцу.

Сам не ведая того, Лан стал причиной рокового события. Как загипнотизированная, Зеа скользнула по стволу вниз. И постепенно Лан терял из вида, танцующие контуры её абриса. Непримиримость – Расстояние уничтожало Зею, делая похожей на бесформенного слизняка. Улитка-гора заползла в круговой город. Лан оцепенел от ужаса, когда монстр, недавно бывший дружелюбной Зеей, принялся пожирать безов. Человечки в панике подпрыгивали, пытаясь освободиться из круга, но неизменно падали обратно и оказывались проглоченными. Иные зарывались в глину и погибали от удушья. Иных раздавило чудовище. Но никто не перешёл Черту. Не известно, что стало бы с Ланом, если не еще одно событие. Поперечный ствол Бо-Га, служивший Лану опорой, обрушился. Лан насилу успел расправить крылья, чтобы не упасть вместе с ним. Канувший остов расколол круг безов, покинувших его столь печальным способом. Улитка равнодушно проспала свой конец. Топкая лужа с осколками панциря – всё что от неё осталось.

Убитый город, цветущее древо, яркие звёзды. Лан летел прочь оттуда. Летел к жизни, не нуждающейся в смерти.

1997 год

Графика Максима Желтова

…И в то же время

Рисунки Насти Данильченко
(в будущем – поэта Анастасии Вольной)

Настя Данильченко, 7 лет

Настя Данильченко, 6 лет

Настя Данильченко, 4 года

Настя Данильченко, 6 лет

Настя Данильченко, 6 лет

Поэзия Максима Желтова

«Человечек мой…»

 
Человечек мой,
Посланный судьбой
Счастье и покой
Как и мы с тобой
Неразрывны, вечны…
 

Максим Желтов, 2010 год

«Наверно так…»

 
Наверно так,
Влюблённые обнялись – им легко.
Наверно там,
В Нескучном саду
Любовь оберегает – им светло.
 

Максим Желтов, 2012 год

«Ну, что же ты так хрупок, человек…»

 
Ну, что же ты так хрупок, человек
И мир желаний преисполнен веры
Пусть и не долог на земле твой век,
Но улетят в пространство, пущенные стрелы.
 

Максим Желтов, 2011 год

Кудряшка

 
В кудряшках, светлая,
Всегда красивая,
Всегда весенняя,
Явилась ты.
 
 
Вскружила голову —
Кружась, беспечная
В кудрях сверкающих —
Кудряшка, ты…
 
 
Кудряшки запросто,
Спадали наискось.
Смеялись радостно
В лучах весны.
 

Максим Желтов, 2014 год

«Не спится…»

 
Не спится
На земле птице.
Кружится
В небо стремится,
Чтоб возродиться
Вновь…
В любовь
 

Максим Желтов, 2012 год

Память

 
Память, воскресшая реальность
Не даёт навеки сердцу замолчать.
Не даёт забыться и разбиться,
Но даёт любимым ближе стать.
 

Максим Желтов, 2012 год

Море

 
Море, я знаю, живое
Бъётся о берег волна
Море, ты шепчешь о Боге
Себя отдавая сполна.
 
 
И буря, обычная буря,
На камни швыряет тебя
Как больно родная, как больно
Прости, если сможешь меня.
 

Максим Желтов, 2011 год

Любимая Настенька

 
Ни слова лжи
Ни слова фальши,
Добро нести
На кончиках пальцев,
Ни притворяться
Ни смиряться
Ни пресмыкаться
Ни сдаваться
Идти по жизни лишь любя,
Идти по жизни лишь даря,
Себя, всем тем, кто очень дорог
И удивляться
И смеяться
И радоваться
И обижаться
И гордой быть
И недоступной
Быть смелой
И конечно чуткой
Быть просто девушкой родной,
Быть просто Настенькой одной,
Любимой Настенькой родной.
 

Максим Желтов, 2010 год

«Мы жизнь прожили точно в такт…»

 
Мы жизнь прожили точно в такт
И было что-то невпопад,
Но мы любили – это факт!
 

Максим Желтов, 2010 год