Текст книги "Таран и Недобитый Скальд"

– Не поминайте лихом, поминайте водкой. Ульяныч, за мной!

И начала спускаться вниз. Ползла я долго, ступеньки были жуть какие высокие и узкие, явно рассчитанные на экстремальный спуск вперед ногами. Наконец они кончились, и я ощутила под ногами холодный каменный пол. Я порадовалась, что после всего мои ноги еще что-то чувствуют, и огляделась. Ула на этот раз был рядом – висел в воздухе в позе десантника с нераскрывшимся парашютом.

– Главное, чтобы меня убили сразу! Я за конвенцию ООН против пыток!

Ула с понтом дела попытался скрючить пальцы в знаке ОК, но вышла почему-то фига. Мне стало грустно, и я решительно шагнула вперед. Помощник поплыл за мной, плавно разводя руками. Наверное, играл сам с собой в ночных бабочек…

Передо мной был длинный темный коридор без всякого намека на освещение. Поэтому идти мне пришлось крайне осторожно, упираясь одной рукой в ледяную каменную стену. Еще я очень боялась наткнуться на часовых, солдат или кого-нибудь в этом роде, потому что абсолютно не знала, что буду им плести, если вообще успею открыть рот. Но, ксчастью, все было тихо.

Наконец я наткнулась еще на одну лестницу, на этот раз ведущую вверх.

– Что там вверху? – спросила я Улу.

– Вход в замок, – прошептал тот. – Тебе надо будет пойти прямо. Выйдешь к караульному помещению. Там будет твой брат.

Я с опаской поднялась по лестнице и осторожно отворила тяжелую дверь. Там тоже стояла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием двух одиноких чадящих факелов. Я притворила за собой дверь и огляделась. Коридор здесь раздваивался. Вперед уходил широкий темный проход, влево – поуже и потемнее. Мне надо было вперед.

Не успела я пройти и нескольких шагов, как услышала чьи-то голоса и шаги, приближавшиеся ко мне. Спрятаться было абсолютно негде, и я рванула обратно. Добежав до двери, я все же побоялась ее открывать, так как ее скрип могли услышать. Вместо этого я юркнула в правый коридор.

И сразу оказалась в полной темноте. Здесь не было факелов, похоже, что сюда вообще редко заходили. Под ногами я чувствовала какую-то грязь и пыль, а когда оперлась рукой о стену, то ощутила, что она покрыта паутиной. В воздухе тоже стоял запах гнили. Я побоялась возвращаться обратно, поэтому решила пройти коридор до конца. Внезапно я увидела впереди тонкую полоску света, расчертившую пол. Свет падал из-под приоткрытой двери. Я так обрадовалась хоть какому-то освещению, что моментально преодолела расстояние до двери и осторожно заглянула в щелку.

Комната была грязноватой и пыльной. В самом центре ее стояла большая кровать под основательно пропылившимся пологом. На кровати спиной ко мне сидела девушка с длинными светлыми волосами. План родился в моей голове мгновенно. То есть даже не план, а так, небольшая идейка. Я просунула голову в дверь, убедилась, что в комнате больше никого нет, и зачем-то постучала.

Девушка вздрогнула и повернула голову. Она была бледная, смазливая и какая-то напуганная. Стервозности в ее лице я не заметила и обрадовалась этому. Напротив, девушка казалась очень изумленной.

– Ты кто? – удивленно просила она. – Почему на тебе мужская одежда?

Вот тебе и вся маскировка! Женщин никогда не проведешь! Я одним духом выложила ей жалостливую историю про разбойников и единственного брата и поняла, что попала по адресу. Девушка оживилась, не стала орать: “Охрана!” и предложила посильную помощь.

– Не могли бы вы одолжить мне какое-нибудь старое платье? – попросила я ее. – Я могла бы передвигаться по замку под видом служанки.

Девушка покачала головой:

– Всех женщин из замка вывезли, как только прослышали о том, что Джеффри Вустерский направляется сюда с войском наемников.

Опаньки! Весь мой план рухнул в одно мгновение!

– Но почему вы здесь остались? – спросила я девушку.

Та как-то замялась и пробормотала:

– Полагаю, меня не брали в расчет…

Было видно, что ей неприятно об этом говорить, поэтому я решила не нарываться. Что ж, придется мне самой на свой страх и риск добираться до караульной и там ловить моего брата, которого я даже не знаю в лицо. Последнее обстоятельство меня крайне беспокоило. Не могла же я прямо промаршировать в караулку и завопить: “Элард!”, обращаясь неизвестно к кому. Да еще при этом надеяться, что Элард узнает в чумазом деревенском ребенке неопределенной половой принадлежности свою единокровную сестру, которую лет пять к тому же не видел. Положение было аховое! В лучшем случае стоило надеяться на выполнение последнего желания…

Я огляделась. Комнатка была маленькой, полутемной и очень холодной. Я чувствовала себя словно засунутой в холодильник и с трудом старалась не стучать зубами очень громко. Как может эта девушка сидеть в таком холоде?

– Чем же я смогу тебе помочь? – спросила девушка.

– Теперь уже ничем, – мужественно ответила я, поворачиваясь кдвери, – но все равно спасибо, мисс…

– Меня зовут Эмма де Линт.

– Де Линт… – Я наморщила лоб, вспоминая, где слышала это имя. – Но ведь владельца замка зовут Джеймс де Линт!

– Я его сестра, – каким-то изменившимся голосом произнесла девушка.

– Но… – начала я.

– Лучше не спрашивай ни о чем, – прервала меня Эмма. – Я желаю тебе удачи, но теперь тебе лучше уйти. Я советую тебе вообще покинуть замок, потому что уже недолго осталось…

Какие-то сплошные загадки! Откуда эта девушка могла знать, что времени и в самом деле остается немного? Штурм ведь действительно начнется завтра… И почему сестра владельца замка сидит в какой-то грязной дыре, вместо того, чтобы быть за сотни миль отсюда?

Уже выходя за дверь, я услышала ее голос:

– Не говори и не спрашивай никого обо мне, прошу тебя, – и уже тише. – Странная девушка!…

Это я-то странная?! Да я по сравнению с ней просто образец ясности и порядка! Сидит себе девица в комнате, похожей на погреб, говорит загадками, как цыганка на Арбате, и меня же еще странной называет?! Хотя, может девица просто закаляется…

Выйдя из комнаты, я почувствовала, что жутко замерзла, прямо-таки заледенела. Мне показалось, что в коридоре было гораздо теплее, чем в комнате Эммы. Да и сама девушка, бледно-блондинистая и напуганная, вызывала стойкие ассоциации с сосулькой. “Тоже мне, фанатка Снегурочки!” – мрачно подумала я, потирая заледеневшие руки.

Передо мной возник слабо фосфоресцирующий Ула.

– Где ты была? – спросил он.

– А ты? – вопросом на вопрос ответила я. – Разве ты не должен находиться при мне неотлучно? Или у тебя опять важное совещание, мотылек ты обюрокраченный?

Ула моргнул и, кажется, обиделся. Ну и пусть! Мне уже начали надоедать его постоянные отлучки. Тоже мне, душехранитель! Похоже, он действовал по принципу “Помоги себе сам, а я отомщу за тебя!”.

– Что надулся? – миролюбиво прошипела я. – Толку-то от тебя никакого! Ну почти – в роли Ульянки ты был неотразим! Лучше скажи, путь свободен или нет?

Он кивнул, все еще выражая крайнюю степень обиды. От его первоначальной веселости не осталось и следа. Еще моя воспитательница в детском саду до того, как ее увезли на “скорой” с сердечным приступом, говорила мне, что я могу и святого довести до белой горячки. Ну, святым Ула, конечно, не был, но в чем-то моя воспитательница была права.

Расценив кивок Улы, как зеленый свет, я пошла по направлению к караулке и скоро добралась туда без всяких приключений. Спрятавшись в нише рядом с ярко освещенной комнатой, откуда доносились громкие мужские голоса, я стала прикидывать, как мне отыскать братца Элардушку, самой не став мертвой тушкой на копье какого-нибудь ревностного стражника. Ула влип в стенку рядом со мной, так что его рыжая голова на манер горгульи трогательно торчала из каменной кладки.

– Через несколько минут твой брат выйдет из караулки и отправится в башенку наверху, на ночное бдение, – наконец подал голос Ула, изо всех сил стараясь выглядеть обиженным. – Постарайся незаметно проследовать за ним.

Легко сказать! Я вспомнила, как ползала по кустам в лесу громче любого туриста, и приуныла. У меня не было никакого желания опять изображать следопыта в домашних условиях. Ну да ладно, может, мне повезет и меня примут за крысу-переростка…

Тем временем из караулки неторопливой походкой вышел высокий темноволосый мужчина и направился по коридору к винтовой лестнице. Я выждала немного и пошлепала за ним, жалея, что я не Ула и не могу, как он, влипнуть в стенку. Подъем по винтовой лестнице тоже не оставил в моей душе теплых воспоминаний. Замку, видно, по штату уборщицы не полагалось, поэтому вся лестница была основательно выпачкана всякой пакостью. Мои босые ноги можно было уже показывать в учебном фильме ужасов для маленьких грязнуль. Хорошо, что хоть мой брат топал как слон средней упитанности и я могла не изображать из себя легкую бабочку, идя следом за ним.

Наконец он вошел в маленькую комнату, в которой кроме узкого окошка и каменной скамьи ничего не было. Я скромно притаилась в углу, готовая в подходящий момент появиться, как какая-нибудь Зита или Гита из индийского фильма про пропавшую сестру.

Так вот, когда Элард удобно устроился на скамеечке, готовясь с удобством провести ночь, я томно прохрипела из своего угла:

– Элард!

Бедный малый подпрыгнул и заоглядывался:

– Кто здесь?

– Это я, Ангелика, – продолжала шептать я из своего угла и для верности добавила: – сестра твоя, балбес!

Братец долго чесал репу, припоминая всех своих родственничков. Тем временем я изящно выползла из своего угла, добавив братику новых впечатлений и седых волос. Да я бы тоже испугалась, если бы на меня из темноты выскочило бесполое существо с всклокоченными патлами и большим мешком на спине (с припасами матушки Бруин расстаться не было сил). Элард испуганно всхлипнул, перекрестился и зажег факел. Осмотрев меня со всех сторон, он признал-таки во мне сестру и радостно обнял. Сразу же последовали вопросы о том, что я здесь делаю, да еще в таком виде. Я в темпе выложила ему уже изрядно мне надоевшую историю о разбойниках.

– Слава богу, ты осталась цела! – еще раз перекрестился Элард. – Но почему ты не осталась у матушки Бруин, почему решила идти сюда? Это же опасно! И как, ради всего святого, ты попала в замок?

Поскольку на первый вопрос ничего вразумительного ответить я не смогла, то сразу перешла ко второму:

– Как попала, как попала… Через подземный ход, конечно!

– Через ход? – удивился Элард. – Но как ты его обнаружила?

Я подробно рассказала брату, как обнаружила подземный ход, гордясь при этом своей сообразительностью. Но Элард внезапно помрачнел и нахмурился:

– Опиши-ка мне получше того человека, который вылез из подземного хода, – попросил он.

Я закрыла глаза, пытаясь припомнить его лицо и фигуру:

– Он был достаточно высокого роста, очень молод, хорошо сложен. Черты лица правильные, волосы черные или темные, насчет цвета глаз не могу ничего точно сказать, но, мне кажется, они светлые. Одет в хорошую одежду, на руке у него был перстень, кажется с изумрудом, но точно не уверена. Вообще, клевый перец, сразу видно: при капусте и без комплексов… ой, ну, в общем, больше я ничего не помню! – я все никак не могла привыкнуть к особенностям средневековой речи.

– С изумрудом? – еще сильнее помрачнел мой братец. – То, что ты сейчас сказала, очень важно. Это похоже на предательство.

Только этого мне не хватало! Во что я опять вляпалась? Тем временем братец резко сорвался с места, сказав только:

– Жди меня здесь!

Я уныло притулилась на холодной скамье, размышляя о превратностях жизни. Ула опять куда-то исчез, и мне стало грустно и одиноко. К тому же до меня дошло, что программу-минимум я выполнила: в замок влезла, с братом встретилась. Что же будет дальше? Та ли это жизнь, которая нам нужна, или мне с Улой еще придется скитаться по моим прошлым воплощениям, чтобы отыскать тот замок? Я вздохнула, затем значительно сократила число припасов матушки Бруин и улеглась на скамье, завернувшись в теплый плащ брата.

Проснулась я уже на рассвете. Серый утренний свет, словно нехотя, проник через узкое окошко и осветил комнату. Брат сидел у меня в ногах и дремал. Когда я приподнялась на локте, он встрепенулся:

– Уже утро! Скоро придет человек, чтобы сменить меня. Лучше, чтобы тебя здесь не видели.

Я поняла намек и без лишних слов опять залезла в какую-то нишу у двери. Наверное, невозможно сосчитать, сколько часов я провела в скрюченном состоянии в кустах, углах и нишах. Вот и сейчас, скромно притаившись в холодной каменной дыре, неизвестно для чего продолбленной в стене замка, я рассчитывала, что меня никто не заметит. Ула все не появлялся, и я даже начала беспокоиться за моего недотепу-телохранителя в таких умилительных штанишках (все как-то забываю спросить, где он их раздобыл. Неужели там, наверху, такая премилая униформа?).

Наконец наверх поднялся какой-то солдат и сменил моего брата. Я тотчас же была с предосторожностями извлечена из ниши и даже спущена вниз по лестнице. Не подумайте ничего плохого – брат мужественно протащил меня вниз на руках, при этом приседая от тяжести – я все никак не могла расстаться с волшебным мешком матушки Бруин.

При свете дня замок выглядел все так же малопривлекательно: узкие каменные коридоры, грязные стены, увешанные нестираными гобеленами и мощными оленьими рогами, которые, по моему мнению, должны были наводить грусть на любого мужчину. Окна попадались редко, в основном узкие и занавешенные какой-нибудь дрянью (примитивные у них, надо сказать, были понятия о камуфляже!). Сама я, надобно заметить, восхитительно гармонировала с внутренним убранством замка: чумазая, в грязной, местами рваной одежде, с волосами, которым уже не помог бы никакой “Head & Shoulders” и большим мешком, который я прижимала к пузу, как самую большую ценность. На свои ноги я боялась даже посмотреть – не хотелось раньше времени седеть от ужаса.

Элард остановился перед проемом в стене, занавешенным коричневой тканью. Оттуда раздавались мужские голоса.

– Сейчас ты будешь представлена мессиру де Линту, – почтительно прошептал брат. – Ты должна будешь рассказать ему обо всем, что видела этой ночью.

– Ты уверен, что это хорошая идея? Вдруг он велит посадить меня куда-нибудь в темницу как вражеского лазутчика?

– Не бойся, – заверил меня Элард. – Я был у него ночью, рассказал о тебе, и он просил привести тебя к нему утром.

– А почему не сразу ночью? – резонно спросила я. – Я ж ему не прогноз погоды рассказывать буду, а военную тайну.

– Мессир де Линт приказал мне не оставлять поста ни на секунду, поэтому я мог привести тебя, только сменившись утром.

Похоже, хозяин замка отличался крепкими нервами и слоновьей непробиваемостью. Да хоть бы полк солдат вылез из подземного хода – главное, чтобы Элард продолжал сидеть на своей скамеечке!

Комната, в которую мы вошли, представляла собой большой прямоугольный зал с громадным очагом у стены, обязательными рогами на стенах и длинным деревянным столом в центре. На огне жарилась здоровенная тушка какого-то животного, а за столом спокойно сидели трое мужчин. Один из них был одет более пестро, чем остальные, и сжимал в руках какой-то струнный музыкальный инструмент, формой напоминавший массивное свиное рыло. Ну и ну! Обстановка в зале была настолько спокойной, что казалось, будто никто даже и не подозревает о том, что замок со всех сторон окружен и вот-вот начнется его штурм. Менестрель, сладко склонив голову набок и зажмурив один глаз, перебирал струны “рыла”, видно готовясь запеть.

– Это псалтерион, старинный музыкальный инструмент, – раздался знакомый голос Улы, и я вздохнула с облегчением. – Его владелец, странствующий музыкант из Южной Франции, трубадур средней руки.

Наконец-то Ула объявился! Интересно, что за неотложные дела заставляют его все время отлучаться от моей драгоценной персоны?

Увидев нас, мужчина, сидевший во главе стола, привстал и жестом приказал нам сесть рядом. Мило улыбнувшись, он сказал:

– Анри сочинил боевую песню, которую он будет исполнять, если начнется штурм. Эта песня должна будет осрамить незваных гостей.

Оригинальный способ защиты! Я представила себе трясущегося как желе Анри, который под градом стрел скулящим голосом выводит свою песенку, и едва сдержала улыбку. Анри, похоже, такая перспектива совсем не радовала, но он мужественно остановил дрожь в коленках, от которой затрясся весь стол, и начал свое пение:

Срам вам, козлы, глазами глядящие жадно

На целостность древней могучей твердыни!

Древней? Ула мне рассказывал, что замок был выстроен около двадцати лет назад. Правда, грязи тут было и в самом деле многовато даже для столетнего замка.

Много подобных вам лезли сюда кровожадно!

А че добились? Где эти жмурики ныне?

Как вы посмели напасть на людей беззащитных!

Эта строчка у Анри прозвучала очень правдиво и прочувствованно (особенно если учесть его незабываемый аккомпанемент коленками!)

Дети и женщины в страхе в подвалах рыдают!

Но не откроем мы вам потихоньку калитку!

Дело пахнет плагиатом! Или это первая реинкарнация Нани Брегвадзе?

Ваши кишки мы себе на рукав намотаем!

Оч-чень миленький куплетик! Хоть и нескладный… А строчка про детей и женщин в подвалах хорошо бы пошла где-нибудь на Курском вокзале вкупе с традиционным “На хлеб прашу, на водку прашу!”.

Что, испугались? Я слышу, трясутся поджилки! Мы тоже!

Трусы! Мы вас обратим всех в позорное бегство!

Ловким ударом уложим вас всех на носилки,

В битве используем мы все подручные средства!

Без комментариев!

Только трусливый мужик продается за деньги!

Где продается? Я б купила парочку на развес для домашней уборки…

Жалкий наемник, у нас ни шиша не получишь!

Слушайте, гады, мое вдохновенное пенье!

Голос мой громкий трусливые уши оглушит!

Насчет ушей не уверена, может, там были и “души”, но так звучало лучше. Послышался ехидный голос Улы:

– Когда я опекал одного арабского мудреца, мы были приглашены на пир, где пел один отвратительный певец. Мой подопечный изрек: “Слышал я, что от пения совы человек может умереть, но от пения этого человека сдохнет любая сова…”

Я вспомнила, как от пения самого Улы дохли люди, и подумала, что эта фраза с таким же успехом могла относиться к нему самому.

Тем временем Анри закончил свое впечатляющее подвывание и скромно прикрылся ладошкой в ожидании комплиментов (или тухлых помидоров). Все молчали. Тогда Анри робко осмелился спросить:

– Ну что?

– Ну если это смикшировать и выпустить отдельным синглом, то… – ляпнула я не подумав. – Ой, то есть… я хотела сказать, что это звучит… очень устрашающе…

Джеймс де Линт нахмурился и встал из-за стола:

– Можешь идти, Анри. Я позову тебя позже. Ты тоже, Ричард, – кивнул он второму мужчине.

Когда те вышли, де Линт повернулся к нам, и я смогла как следует его разглядеть. Это был крупный, осанистый мужчина лет сорока с красным полным лицом и небольшими серыми глазками. Не таким я себе представляла владельца замка. Но и де Линт вряд ли ожидал, что перед ним вместо симпатичной молодой девушки предстанет чумазое пугало из восьмой части “Хэллоуина”. Он скроил вежливо-неопределенную мину и довольно-таки кисло произнес:

– Это и есть твоя сестра, Уэрч? Да, похоже, она долго скиталась по лесам. Что ж, послушаем, что она может нам рассказать.

Элард ткнул меня в бок. Я послушно повторила рассказ о таинственном незнакомце, выползшем из дерева. Цвет лица де Линта постепенно становился багровым, и я уже предвкушала, что его хватит кондрашка (не подумайте, что я такая кровожадная, просто никогда не видела, как человека хватает кондра-тий.) Но де Линт остался жив и даже выдавил:

– Все это похоже на правду. Но какой это для меня удар! Генри, мой приемный сын! Я воспитывал его как родного!

Вот это новости! Так тот парень – приемный сын владельца замка?! И он решил сбежать из замка? Никакого воспитания и уважения к предкам!

– Но что он мог нести в мешке? – спросил Элард. – Мы же вывезли все ценности из замка еще до начала осады.

– Наверное, какие-то свои пожитки, – отмахнулся де Линт. – О боже! Мой сын оказался трусом и дезертиром! Позор нашему роду!

Де Линт прикрыл лицо руками и изобразил вселенскую скорбь. Почему-то он мне нравился все меньше и меньше. Чем-то напоминал героев мексиканского сериала, у которых очень ненатурально получается убиваться по загубленной невинности какой-нибудь Хуаниты-Долорес.

– Но вы уверены, что он просто сбежал? – осторожно осведомился Элард. – Ведь он мог вступить в сговор с…

– Нет! – зарычал де Линт. – Мой сын не может быть предателем! Он просто испугался и сбежал!

Если хотя бы у половины родителей моего времени была такая глубокая и непоколебимая вера в собственных детей, я думаю, мы могли бы избежать многих проблем. Элард, однако, продолжал настаивать на предательстве:

– Может, мне распорядиться, чтобы поставили стражу у двери в подземный ход? На всякий случай…

– Нет! – опять рявкнул де Линт и добавил уже спокойнее: – У меня есть продуманный план обороны, мне нужен каждый солдат. Если мне удастся освободить от постов хотя бы пять человек, я сам распоряжусь об охране подземного хода.

Странно все как-то! Подземный ход в лесу можно легко обнаружить. По сути, он является самым слабым местом в обороне и его должен стеречь по меньшей мере взвод амбалов. Однако я проникла в ход, не встретив на своем пути ни одного стражника, да и, похоже, их туда никто не собирался ставить. Кажется, де Линт не имеет ни малейшего представления о ведении обороны. Элард, по-моему, был солидарен со мной, но предпочел промолчать и не нарываться.

– Ладно, Уэрч, иди, займи свой пост, – сказал де Линт. – По моим предположениям, штурм начнется не ранее завтрашнего утра, так что сегодня можете особо не напрягаться.

М-да, дядя явно не суворовец! Штурм должен был начаться через несколько часов!

Элард встал, явно удивленный и разочарованный.

– Я думаю, твоя сестра не должна показываться среди солдат, – резонно заметил де Линт. – Она может посидеть в библиотеке до вечера. Там растоплен камин.

– Благодарю вас, мессир, – поклонился Элард. – Если позволите, я сам отведу ее туда.

– Отведи, отведи, – махнул рукой Джеймс де Линт и повернулся к жарящейся тушке, дав нам понять, что разговор окончен. Мне показалось, что он был слегка раздражен нашим появлением.

Элард шел понурый. Как только мы отошли на приличное расстояние от зала, я дернула его за рукав и зашептала:

– Что бы там ни говорил твой де Линт, я точно знаю, что штурм начнется сегодня, причем уже очень скоро!

Элард резко остановился:

– Знаешь? Но откуда?

– Не могу объяснить, – замялась я, – но ты должен мне верить!

Элард пристально посмотрел на меня:

– Ты какая-то странная, но, если честно, мне и самому кажется, что штурм вот-вот начнется. Пойду, расскажу все моим друзьям, а ты сиди в библиотеке и никуда не выходи! Если что-то случится – лезь в окно, там невысоко.

Я вспомнила размер окон и очень усомнилась в том, что я смогу просунуть туда даже голову. Однако я надеялась, что в критической ситуации Ула все-таки придет мне на помощь. Надежда эта, правда, была очень слабой, если учесть необъяснимую любовь Улы к отчетам и совещаниям.

В библиотеке было очень тепло. Объяснялось это тем, что комнатка была маленькой и мощный камин прогревал ее всю. На полках в беспорядке лежали рукописные книги. Переплеты некоторых были отделаны драгоценными камнями. Я сообразила, сколько может одна такая инкунабула стоить в моем времени, и присвистнула. У меня даже появилось естественное желание притырить одну штучку, чтобы выгодно ее загнать, если я все же попаду домой хотя бы в здравом уме.

– Даже и не думай! – раздался голосок Улы, и мой Помощник красиво нарисовался в углу. – Ты не сможешь протащить книжку с собой!

– Ты что, мои мысли читаешь? – спросила я.

– Нет, я заметил жадный блеск в глазах.

– Это отблеск пламени камина, – попыталась отвертеться я и перешла в наступление. – Кстати, полагаю, мне не стоит спрашивать, где это ты шлялся всю ночь?

Ула промурлыкал:

– Тон ревнивой жены совсем тебе не идет!

– Зато мне кажется, что я буду прекрасно гармонировать со скалкой в руке, – угрожающе произнесла я, подыскивая книгу потяжелее, – да и твоя рожица тоже…

Ула побледнел и как-то истончился. Теперь через него прекрасно просматривались библиотечные стены и груды книг на заднем плане. Я расстроилась. Совсем забыла, что он бесплотный дух.

– Ладно, не кипятись, – миролюбиво произнес Ула, стараясь все же держаться от меня подальше. – Я тут кое-что выяснил…

– Что именно? – спросила я, на некоторое время оставляя идею о мщении.

– Это не та жизнь, которая нам нужна. Тут у тебя все будет гладко.

– Слава богу! – возрадовалась я. – Значит, мы идем на экскурсию? Чур, я катаюсь на американских горках! Или у них этого еще нет?

Ула горестно покачал головой, прижимая амбарную книгу к пупку. Возведя глазки к затянутому паутиной потолку, он пожаловался какому-то пауку:

– О Небо! Зачем я связался с этой женщиной?!

– Девушкой, – оскорбленно поправилая. – Так ты что, не хочешь меня вести на экскурсию?

– Нет, – честно ответил Ула.

– Ну так и сказал бы раньше! А то сколько поту! – обиделась я. – Тогда эвакуируй меня отсюда поскорее, а то вид грязного замка наводит на меня тоску!

– Коридор откроется часа через три, – опять порадовал меня мой Помощник. – Я вытащу тебя отсюда, когда начнется штурм. Пока посиди здесь.

Вот весело-то! Никакой организованности! Я уныло присела на низкую скамеечку рядом с камином и спрятала ноги в тень, чтобы не расстраиваться еще больше. Сидеть тут и ждать начала штурма – не самая веселая перспектива!

Ула опять приобрел более или менее видные очертания тела и примостился рядом на толстом фолианте.

– Какой-то странный этот де Линт! – пожаловалась я. – Можно подумать, он совсем не хочет защищать замок… Кстати, ты не рассказывал мне, почему этот замок раньше принадлежал Джеффри Вустерскому, а теперь перешел к де Линту.

Ула подглядел что-то в своей амбарной книге и рассказал мне такую историю:

– Бекгейт был построен с далеким расчетом. Он стоит на самой границе с Уэльсом и при случае может служить отличной опорой для нападающих англичан. В то же время замок является своеобразной пограничной вышкой, с которой можно наблюдать за перемещениями валлийцев, если они сами захотят пробраться на английскую территорию. Сначала замок был пожалован в качестве подарка одному из фаворитов короля, графу Джеффри Вустерскому, богатому феодалу. Но затем, в результате дворцовых интриг, Джеффри впал в немилость. Злые языки нашептали королю, что Джеффри хочет войти в сговор с валлийцами и захватить приграничные территории. Король решил перестраховаться и доверил управление замком одному из своих вассалов, Юдо де Линту.

– Юдо? Но владельца замка зовут Джеймс, – сказала я.

– Джеймс сын Юдо, – ответил Ула. – Сам Юдо скончался от свирепствовавшей в тех краях лихорадки вскоре после того, как вступил во владение замком.

– Вот оно что! – протянула я. – А что насчет сестры этого де Линта?

– Сестры? – нахмурился Ула. – Знаешь, здесь что-то странное. Я проверял – никакой девушки в замке быть не должно.

– То есть как? – не поняла я.

– По моим сведениям, во время штурма в замке не должно быть ни одной девушки – всех вывезли за несколько часов до начала осады. Так что я не знаю, кто та девушка, которую ты встретила.

– Она сказала, что она сестра Джеймса де Линта, – напомнила я.

Ула опять принялся листать свой гроссбух.

– Черт! – вырвалось у него. – Прости, Господи! Я совсем забыл взять сведения об остальной семье де Линта. Пока отстоишь в этой очереди, все на свете забудешь… Слушай, я тут отлучусь ненадолго, возьму нужные сведения и тут же прилечу обратно! – И, даже не слушая моих возражений, он испарился как некачественный дезодорант.

Я вздохнула и протянула руки к огню. Кто все-таки та девушка? Мое воображение заработало с учетверенной силой. Тайная жена или любовница Джеймса? Я вспомнила, как она замялась при слове “сестра”. Служанка, которой известна какая-нибудь тайна? Маловероятно. Сестра де Линта? Но зачем тогда ей оставаться в замке. Я склонялась к первой версии. Но почему Ула сказал, что в замке не должно быть ни одной женщины? Ну я не в счет, это понятно. Сейчас я бы сама затруднилась сказать, из какой я песочницы. Но эта девушка… Почему Ула ничего о ней не знает? Хотя чувствуется, что он безалаберен до жути – мог и ошибиться.

Я встала и походила по комнате, чтобы размяться. Взяла в руки старинную книжку и начала смотреть картинки – по-латыни все равно не понимала. Неужели они не писали книг по-английски? Тут я поняла, что читаю какую-то церковную книгу, вроде молитвенника. По сравнению с другими книгами он был старый и потрепанный. Похоже, им часто пользовались. Я убедилась в том, что это молитвенник, разобрав слова на одной из первых страниц: “Agnus del…” Насколько я помнила, это было начало одной из католических молитв. Я зевнула и положила молитвенник на место. Затем полистала еще пару книг. Открыв одну из них на самой первой странице, я заметила, что на ней написано уже изрядно выцветшими чернилами: “Книга сия принадлежит мне, Юдо де Линту. Куплена у лондонского торговца в год 1120”. Я заинтересовалась и стала открывать другие книги в поисках подобных надписей. Почти на всех я обнаружила записи о том, что принадлежат они Юдо де Линту. На некоторых, правда, такая надпись была аккуратно перечеркнута и под ней мелким убористым почерком было приписано: “После смерти отца моего, последовавшей в феврале года 1123, владельцем сей книги являюсь я, его сын, Джеймс де Линт”. Охота ж ему была писать такую длиннющую надпись!

Мне опять попался в руки молитвенник. Открыв его, я заметила, что надпись на первой странице изрядно поблекла, поэтому мне пришлось подойти к огню, чтобы разглядеть, что там было написано. Изящным почерком со многими завитушками там было выведено: “Сей молитвенник достался мне, Эмме де Линт, в дар от настоятельницы бенедиктинской обители в Хартфорде, близ Линкольна в год 1122”.

Я села на скамеечку и призадумалась, сжимая молитвенник в руке. Значит, какая-то Эмма де Линт все же существует. Но сестра ли это Джеймса? Мне до сих пор не верилось в то, что та девушка действительно была сестрой де Линта, иначе ее бы вывезли из замка в первую очередь.

Она сказала: “Меня в расчет не брали..” О ней что забыли? Или не знали, что она находится в замке? Может быть, эта девушка преследует в замке какие-то свои цели и поэтому назвалась чужим именем?

Я нахмурилась. Что-то в этой девушке не давало мне покоя. Что-то с ней было не так. Я пыталась поймать ускользающие воспоминания, но никак не могла вспомнить, что неправильного было в комнате или в самой девушке. Я помнила только ужасный холод… Закрыв глаза, я постаралась представить себе обстановку в комнате. Кровать под пыльным пологом, скамья в углу, еще, кажется, там был большой деревянный сундук, и на стене висело пыльное темное зеркало… Зеркало! Я нахмурила брови. Что-то не так было именно с зеркалом. Но что? Ощущение было настолько слабым, что я не могла вспомнить, что же мне не понравилось…