Текст книги "Древние цивилизации Русской равнины"

Нет, не Творца Триипостасного

Я именую этим словом

Теперь, вот здесь, когда громовым

Раскатом град наш потрясен;

Тебя! Нас слышащего! Страстного,

Живого Ангела Народа,

Творца страны – с минут восхода

И до конца ее времен…

Д. Андреев

Имя Енох означает «посвященный». Он слывет одним из наиболее благочестивых патриархов допотопного мира. В Библии дважды говорится о том, что «ходил Енох пред Богом» (Бытие V; 22, 24). Апостол Павел в Послании евреям толкует это выражение так: «Верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его. Ибо прежде переселения своего получил он свидетельство, что угодил Богу». В Христианской Церкви сохраняется общее верование, что Енох снова придет на землю, чтобы уплатить свой долг природе, то есть умереть. Вместе с пророком Илией он всегда и всюду признавался одним из двух свидетелей (Апокалипсис XI, 3), которые по окончании своего свидетельства будут убиты зверем, выходящим из бездны. Древние иудеи и арабские писатели считали Еноха, к которому прилагали эпитет ученого, изобретателем письменности, арифметики и астрономии.

В отличие от других патриархов, Енох прожил недолго. Но его пребывание на земле оставило такой яркий след, что стоит поискать его влияние в культуре других народов. Помня, что в еврейской письменности гласные отсутствовали, будем искать параллели образа Еноха по созвучию имен. Первое, что приходит на память, – это древнерусский Аника-воин. Песня о нем была одной из наиболее популярных баллад. В ней богатырь встречается и разговаривает со смертью, предстающей в виде Чуда с головою человеческой с волосами до пояса, туловищем звериным, а ногами лошадиными. Справится с таким кентавром ему не под силу, а просьбы хотя бы о небольшой отсрочке чудище оставляет без внимания. Этот сюжет является очевидным развитием библейской истории Еноха, правда, судьба его героя оказывается принципиально другой. Он переживает трагедию личного апокалипсиса, кентавр и есть тот самый зверь из бездны, который несет ему гибель. Но баллада об Анике весьма отдаленный отзвук истории Еноха, и стоит обратиться к более древним по времени возникновения персонажам.

Об одном из них – шумеро-аккадском боге Энки – речь уже шла. Обращение к месопотамским мифам более чем оправдано, поскольку именно в Двуречье писались начальные главы Книги Бытия. Энки – хозяин подземного мирового океана пресных подземных вод, а также поверхностных земных вод, бог мудрости и заклинаний, хранитель основ цивилизации и мирового порядка, владыка божественных сил «ме», изобретатель садоводства, огородничества, льноводства, медицинских трав. Он – создатель людей, скота и зерна, орудий труда: плуга, мотыги и формы для кирпича.

Но давайте задумаемся, о каком океане пресных вод можно говорить жителям Двуречья? Ничего подобного в окрестности Тигра и Евфрата никогда не было. А вот северянам-европейцам немудрено было придумать такого бога. В послеледниковье Русская равнина покрылась густой сетью озер, а на юго-востоке ее существовал огромный пресноводный водоем (Евразийский океан – см. главу 5). Его как раз и переплывала команда Ноя на своем пути в Азию. Очевидно, что образ Энки напитан северными реминисценциями. Выходцы с Русской равнины, перебравшись на земли Месопотамии, принесли сюда и воспоминания о великом герое северной цивилизации. Новым поколениям индоевропейцев и автохтонному населению Месопотамии он, однако, предстал уже в образе божества. То есть, подобно Еноху, был избран Всевышним для вечной жизни. Примечательно, что владеет Энки как реками верхнего, так и нижнего миров, выступая в представлениях индоевропейцев в качестве хранителя и рая, и ада. Это обстоятельство подчеркивает его особый статус в мире богов, как ведающего делами жизни и смерти.

Первые сведения об Энки относятся к середине III тыс. до н. э. О его северном происхождении, думается, к тому времени уже мало кто помнил. Но наступил черед сказать об этом. Деяния Энки – это переложение подвигов Еноха, совершенных в конце VIII тыс. до н. э. на территории Русской равнины. К этому времени следует отнести возрождение земледельческой культуры северян, чему способствовали не только их знания и трудолюбие, но и освобождение части земли от вод.

Обращение к шумерской мифологии позволяет прояснить также и «путаницу» в параллельных родословных патриархов. В них Енох и Малелеил меняются местами. Если в первой родословной Енох назван внуком Малелеила, то во второй он уже выступает его дедом. Конечно, тут могла вклиниться и случайность, «опечатка», но тем более желательно понять ее причину. Энки называют владыкой божественных сил «ме». Это могущественные таинственные силы, управляющие миром, всеми божественными институтами. Считалось, что силами «ме» могли обладать города и храмы, они могли покидать их обладателя, воплощаться в предметном виде, сохраняя при этом свои незримые свойства. Для шумерологов этимология этого слова неясна. Руководствуясь смысловыми ассоциациями, его переводят как «сущности», «сути». Но это не более чем предположение. Для специалистов ясно, что слово это не шумерское, а сказать, что следует обратиться к индоевропейской лексике, они не решаются. А между тем, загадочное «ме» – это «имя», неведомая сила, управляющая судьбами его обладателей. Имя отражает сущность предмета, но это не одно и то же.

Энки – создатель людей, но первопредком иранцев (арийцев) был Йима, скандинавов – Имир. Имя – первое, что получает человек при рождении, оно служит его оберегом и, по мысли мистиков, определяет его судьбу. Перемена имени влечет изменения в будущей жизни. Еврейское слово «Малелеил» можно переводить как «прославляющий имя», «славящий силу «ме». Но тогда и Энки-Еноха, обладателя этой силы, можно назвать Малелеилом. Итак, причина перестановки имен прояснилась. Составители второй родословной переставили их, руководствуясь их родством с именем шумерского бога Энки.

А теперь о другом двойнике Еноха, обнаруживаемом уже на почве арийской мифологии. Ангирас – в ведийской и индуистской мифологии великий риши (то есть мудрец, провидец), посредник между богами и людьми, родоначальник класса полубогов ангирасов. Ангирас – один из десяти прародителей человечества. Енох тоже один из десяти библейских патриархов, проживавших на Русской равнине. Имя Ангирас можно прочитать как Ангириши. При этом его родство с именами Еноха и Энки становится очевидным. Если Енох – смертный, вознесенный в ранг богов, Энки – божество, то Ангирас – полубог, посредник между земным и божественным мирами. Прослеживается, таким образом, последовательное развитие образа северного героя с течением времени: смертный у ранних индоевропейцев – полубог у ариев – бог у шумеров. Книга Бытия сохранила самый ранний вариант мифа, но присутствующая там информация крайне скудна. Лишь обращение к шумерской и ведийской мифологии позволяет извлечь дополнительные сведения о Енохе.

И еще раз возвратимся к имени. Енох – имя, записанное евреями при составлении Библии. Арийский вариант имени патриарха следует признать более древним, чем еврейский или шумерский: все-таки арии жили на севере, а не шумеры с евреями. Анги – имя, на первый взгляд, странное и непонятное, но все проясняется, если только вспомнить, что оно созвучно названиям реки Онега и Онежского озера. Топонимы Русской равнины хранят имя героя, которого индоевропейская традиция прославляет в течение многих тысячелетий: Онега! Будучи перенесено в южные страны, оно несколько изменилось, превратившись в Ангираса, Энки и Еноха, да и в русской народной культуре было переделано в Анику. Согласные оглушались, а гласные в разных языках добавлялись свои. В общем, идея взаимосвязи всех упомянутых нами героев настолько красива, что не может быть неправильной. Вместе с тем, похоже, мы можем назвать и край, где жил легендарный Енох. Это Русский Север – край, где арии наблюдали полярные сияния и создавали свои удивительные мифы.

Нам остается только прояснить значение имени Онега. Оно состоит из двух частей, двух индоевропейских слов, обозначавших еще в доарийскую эпоху (до эпохи Ангираса) высшее божество. Одно из имен верховного бога было «Он», русские и сегодня иногда используют его, указывая на некое высшее начало. Вторая часть – «Его». Оно родственно именам верховного скандинавского бога Игга (другое имя Одина) и великой богини Яги (Бабы-Яги). По-латыни оно означает просто «Я», а в современном русском языке – родительный и винительный падежи от «Он». По-другому, Онега – это «великий-превеликий», «божественный в квадрате». Совершенно уместная характеристика для смертного, ставшего равным Богу. Кстати, напомним, что ранее точно такое же значение мы приписали имени Энки, увидев в нем также сочетание тех же имен (фонетические параллели корней «эн» – «ан» и «ки» – «игг», «его» очевидны). Таким образом, форма «Энки» возникла как развитие имени «Анги».

В середине прошлого века записано предание о предках вятичей, поселившихся по берегам одноименной реки еще в те времена, когда, согласно легенде «на Руси не было царей и князей, когда она управлялась своими родоначальниками». Предводительствовал русскими переселенцами богатырь по имени Оноха. Он и двенадцать его братьев построили городище, а в нем – большой дворец. Но пришельцы не были первыми на вятской земле. Здесь давно уже проживал богатырь Никулица с красавицей-дочерью. К ней-то и посватался Оноха. Никулица в ответ выдвинул коварные и заведомо невыполнимые условия: добыть «с закату» (то есть от Солнца) камней-самоцветов, что дают негасимый свет ночью и днем. Оноха остался заложником, а его братья поскакали догонять Солнце. Назад нужно было вернуться к утру, иначе Оноху повесят (по другой версии – посадят на кол), и вороны его расклюют, а братья-богатыри окаменеют. К несчастью, так и произошло. Солнечные осколки-самоцветы братья раздобыли, но назад к двенадцати петухам не поспели и превратились в камни. Онохе хитростью удалось вырваться из плена и бежать вместе с названной невестой в свой город-крепость. Однако и Никулица не дремал: на быстролетных крылатых конях беглецов настигли и Оноху сожгли на том месте, где схватили, а кости закопали вместе с солнечными негасимыми самоцветами.

Такова вкратце канва легендарных событий, сочетающих и волшебную сказку, и былину, и глубочайшую архаику каменного века. Пересказанный сюжет был чрезвычайно популярен среди местного населения. Повсюду распевали песню про богатыря Оноху, ее наизусть знал каждый крестьянский мальчик и каждая крестьянская девочка, по словам автора публикации в первом номере «Вятских губернских ведомостей» за 1861 год. Комментируя это предание, В.Н. Демин в книге «Гиперборея. Исторические корни русского народа» пишет следующее: «Есть ли в мировом фольклоре параллели для загадочного Онохи? Есть! – давным-давно определили исследователи: русский Оноха – не кто иной, как ветхозаветный и апокрифический Енох. Оноха (или в более привычной вокализации Аноха) – в прошлом весьма распространенное имя на Руси, о чем свидетельствует фамилия многочисленных современных Анохиных». В народном истолковании «аноха» – «простак», «недоумок» (смотри Словарь Даля). Вместе с тем в народе однозначно представляли, что Аноха – это библейский Енох Праведный, которого Бог вознес на небо. В быту так и говорили – Аноха-праведник, по этому поводу известна поговорка: «Время плохо – стал указчиком Аноха».

Особой популярностью в русском народе пользовался ветхозаветный апокриф «Книга Еноха Праведного», или, как она именовалась в одном из списков XIV века, «От книг Еноха Праведного, пореже потопа, и ныне жив есть». В ней говорилось, что библейский праведник, поведавший о космических странствиях и «всем неизреченном и неисследованном мире», здравствует и поныне. В «записках» Еноха, переданных людям, подробно и очень натуралистично описано вознесение живого человека в занебесные сферы. Сопровождают героя «два мужа огромные», ранее на земле не виданные, – с горящими глазами, огненным оперением и золотыми крыльями. Во время путешествия Енох посетил семь космических сфер, познакомился с внеземными мирами и механизмом управления Вселенной, узнал законы движения звезд и планет, воочию увидел вселенские чудеса – вплоть до сферического «светлосостояния» в виде огненных колес. Рассказ от первого лица только усиливает впечатление грандиозности происходящего: «Меня окружали облака и туманы; движущиеся светила и молнии гнали меня, ветры ускоряли течение мое; они вознесли меня на небо. Я достиг стены, построенной из кристалла; колеблющееся пламя окружало ее; я вошел в это пламя. Я приблизился к обширному жилищу, построенному из кристалла. Стены, как и фундамент этого жилища, были из кристалла, а свод его состоял из движущихся звезд и молний…» Вознесение Еноха в звездные чертоги выступает своеобразным обрядом инициации, рождения нового божества. Енох приобщается к сонму великих бессмертных богов Ану и Игга (Ки). Это верховные боги народов, у них нет конкретной персонификации, они, как и Енох, обитатели Космоса и хранители человеческого рода. Память о великом герое Онеге сохранялась на Русском Севере в течение тысячелетий, знакомство северян с библейским сюжетом породило новый вариант его имени, но любви и уважения к нему не убавило.

Сопоставление вятского Онохи с ветхозаветным Енохом дает основание говорить о глубинной подоснове северного предания. Если образ Онохи можно соотносить с архаичными верховными богами индоевропейцев, то богатырь Никулица-Николай выступает земным воплощением солнечного божества древних ариев.

Вначале коротко о значении имен Коля и Николай. Праздник Коляды праздновался в зимние святки с 25 декабря (поворот солнца на весну) по 6 января. Когда-то Коляду воспринимали как одно из влиятельных божеств. Коляда – солнце-младенец, в славянской мифологии – воплощение новогоднего цикла. Древние люди сравнивали диск солнца с колесом, катящимся вдоль орбиты. Колесо по-древнерусски звучит как коло, это слово и послужило основой для имени Коляды. Но от него же произошло и имя Коля. А теперь о Николае. У древних русичей было два праздника, посвященных герою с таким именем, – Никола Зимний и Никола Вешний. Это тоже праздники, связанные с культом солнца, но они отличаются от гуляний в честь Коляды, как по срокам, так и по связанным с ними обрядам. Кроме того, их уже не один, а два. Никола – это Не-Коло. Приставка «не» несет не столько смысл «другой, иной», сколько «новый». (В латинском языке «neo» значит «новый»). Неколо (Никола) – имя нового (по отношению к Коляде) божества солнца. Русская Православная Церковь, не отменяя эти праздники, вдохнула в них свое, христианское содержание. 19 декабря она чтит память святителя Николая (день «Николы Зимнего»), а 22 мая отмечает день переноса мощей святителя Николая (день «Николы Вешнего»).

С мифологической точки зрения противоборство Никулицы и Онохи следует интерпретировать как столкновение двух религиозных культов: более архаичного, символом которого выступает Оноха, с народившейся, новой традицией поклонения богу Солнца. Не случайно и то, что братья Онохи должны гнаться за Солнцем и добыть от него сияющих самоцветов, не случайно и то, что должны вернуться до заката, пока Солнце не уйдет в невидимый мир. На образном языке эти испытания выглядят как предложение родственникам Онохи принять новую веру и поклониться другому богу. В общем, сказочка об Онохе весьма непростая, она отражает эпоху религиозного переворота в среде индоевропейцев, рождение нового мировоззрения.

Современная наука предполагает, что единство индоевропейской культуры сохранялось примерно до V—III тысячелетий до н. э. Но, по нашему глубокому убеждению, следует говорить о более древней временной границе – VIII тыс. до н. э., соответствующей эпохе Иареда и, соответственно, выделению в индоевропейской среде группы ариев, исповедовавших поклонение солнечному божеству.

Арии в нашем понимании – это та часть индоевропейских племен, которая в некоторый момент стала почитать космический закон rta и поклоняться верховному богу Яру. Впоследствии его место могли занять более юные, русские по происхождению, солнечные боги (Бел, Иван, Коляда, Лель, Лихо), но память о верховенстве Яра так или иначе сохранялась в фольклоре потомков арийских народов. Все эти божества выступали воплощениями солнца и его живительной энергии. Обособление ариев, таким образом, было связано с выработкой особой религии, основывавшейся на культе солнца. Повторимся, процесс выделения ариев из единой семьи индоевропейских народов происходил на территории современной России, и поэтому именно здесь обнаруживаются удивительные параллели с восточными мифологиями, впитавшими известную долю арийских верований. Наконец, русский язык среди всех индоевропейских наиболее близок к санскриту – одному из древнейших арийских диалектов и языку индоариев. Это позволяет говорить, что история русского народа, как самобытного национального образования, начинается одновременно с историей ариев (прото-русов).

Молодой моряк вселенной,

Мира древний дровосек,

Неуклонный, неизменный,

Будь прославлен, Человек!

По глухим тропам столетий

Ты проходишь с топором,

Целишь луком, ставишь сети,

Торжествуешь над врагом!

Камни, ветер, воду, пламя

Ты смирил своей уздой,

Взвил ликующее знамя

Прямо в купол голубой.

В. Брюсов

Библейская энциклопедия объясняет имя Мафусаил как еврейское словосочетание «муж Божий» или «муж оружия». С эпохой Мафусаила следует связать существование в Волго-Окском междуречье иеневской археологической культуры. Отличительной чертой иеневской археологической культуры являются наконечники стрел с боковой выемкой, что значительно повышало убойную силу стрел. Ряд исследователей видят в иеневцах автохтонное население, выделившееся как часть бутовцев. Отличия бутовской культуры от иеневской проявляются, прежде всего, в традициях обработки кремня. Бутовская техника расщепления кремня ориентирована на получение совершенной пластинчатой заготовки, максимально приближающейся по форме к будущему орудию и почти не нуждающейся в последующей доработке. Для иеневцев форма заготовки решающей роли не играла. Орудия изготовлялись как на грубых пластинах, так и на отщепах. Придание орудию необходимой формы осуществлялось за счет ретуширования – обработки каменного изделия путем снятия с него ударом или нажимом мелких сколов (чешуек). Имеются отличия и в формах наконечников для стрел. Для бутовской культуры характерны листовидные и черешковые наконечники на пластинах, для иеневской – асимметричные с боковой выемкой. Различны и рубящие орудия.

Существование такого рода различий настраивает противников автохтонности иеневцев искать их предков вне ареала обитания бутовцев. Широко распространено мнение, что иеневцы – потомки носителей свидерской культуры и мигрировали они с территории Белоруссии. Первооткрыватель иеневской культуры Л.В. Кольцов даже предположил, что иеневцы выступили агрессорами и находились во вражде с бутовскими племенами. Другой крупнейший специалист в этой области – А.Н. Сорокин – в статье «О связях населения бассейна реки Оки в раннем мезолите» оспаривает данный вывод. Он находит доказательства в пользу взаимодействия двух культур, их мирного сосуществования. Но самих иеневцев ученый, вслед за Л.Л. Зализняком, выводит от аренсбургской археологической культуры, существовавшей на территории Северной Германии и Нидерландов в 8850—8300 гг. до н. э. Это мнение стоит обсудить.

Вопрос о приоритете той или иной культуры ученые решают, сравнивая характер обработки обнаруженных материальных предметов. В данном случае это наконечники стрел. Например, наличие боковой выемки говорит уже об определенном прогрессе сообщества охотников, а обнаружение одинаковых по геометрии наконечников есть безусловное доказательство взаимодействия культур. Но сам характер этих контактов исследователям приходится домысливать, основываясь на своих же гипотезах. И отчего-то им очень нравится изображать вектор развития цивилизации с запада на восток. А между тем, сам же А.Н. Сорокин отмечает сходство наконечников рессетинской (на две с лишним тысячи лет более древней) культуры с теми, которые потом будут использовать аренсбуржцы.

На наш взгляд, пытаясь выделить и обозначить первенство какой-то культуры, археологи недооценивают фактор единства ранних индоевропейцев. Видимо, этнические пристрастия проявляют себя и на бессознательном уровне. Ведь, согласимся, когда периферия начинает доминировать над центром, то система разваливается на части. Но этого как раз и не наблюдается. Индоевропейцы только начинают свой победный марш по планете. Аренсбуржцы – один из «выплесков» их расселения, ясно обозначавший европейский вектор движения. Оказавшись в сложнейших климатических условиях Северной Европы, они освоили производство более «убойных» наконечников стрел. Дело известное, опять сработал принцип: чем круче мороз, тем смекалистее человек. А потом передали это открытие остальному индоевропейскому миру.

Их возвращение в Волго-Окское междуречье опять-таки имеет веские причины. Прибрежная территория Нидерландов расположена ниже уровня моря и потому подвержена затоплению во время наступления моря. Не потому ли аренсбургская культура существовала лишь чуть больше полутысячелетия? Аренсбуржцы были по преимуществу охотниками, а иеневцы, помимо охоты и рыболовства, освоили земледелие и даже сеяли пшеницу. Образ их жизни, в противовес аренсбуржцам, был оседлый, о чем свидетельствуют мощные культурные слои и наличие жилищ сложной конструкции. Было бы странным, если бы эти племена не наладили торговый обмен. Частично аренсбуржцы возвратились на свою прародину, и потому археологи обнаруживают в центре России их стоянки. То же самое можно сказать и про представителей свидерской археологической культуры. В пользу нашей интерпретации говорит существование в междуречье памятников «смешанной традиции». Центр Русской равнины выступал зоной притяжения для индоевропейцев и племен, попавших в сферу их культурного воздействия. Прародина индоевропейцев генерировала импульсы содружества, добрососедства и взаимной поддержки. По крайней мере, к этому призывает закон «роты» древних ариев, проживавших в то время здесь.

Есть совершенно неоспоримое доказательство присутствия ариев на Русской равнине. Его приводит С.В. Жарникова в книге «Золотая нить». Исследовательница обратила внимание, что среди священных водоемов, упоминаемых в одной из частей древнеиндийского эпоса «Махабхарата» (книга «Лесная», главы «Хождение по криницам»), имеется целый ряд священных криниц, названия которых в точности совпадают с именами рек и озер русского междуречья. Из 200 названий криниц, присутствующих в эпосе, 30 топонимов практически тождественны своим русским аналогам (отличия в суффиксе или окончании). Наряду с полярными явлениями, описанными в «Ригведе» и «Авесте», этот факт служит важнейшим указанием на глубинную связь ариев с Русской равниной.

С.В. Жарникова пишет: «Говоря об истории Восточной Европы, археологи и историки в целом период с 10 по 3 тыс. до н. э. не особенно детализируют. Это мезолит-неолит, с их археологическими культурами. Но археологическая культура в известном смысле абстрактна, а ведь здесь жили реальные люди, которые рождались и умирали, любили и страдали, воевали и роднились, и как-то оценивали себя, свою жизнь, сами называли себя какими-то конкретными именами. То далекое от нас прошлое было для них настоящим. И именно древнеарийские источники дают возможность пролить свет на некоторые темные страницы этих семи тысячелетий». Не только некоторые фрагменты Книги Бытия, но и отрывки «Махабхараты» содержат упоминания о северной цивилизации.

В одном из сказаний «Махабхараты» рассказывается: «Мы слыхали, что когда Самварана, сын Ракши, правил землею, для подданных наступили великие бедствия. И тогда от всякого рода бедствий разрушилось царство, пораженное голодом и смертью, засухой и болезнями. А войска врагов разбивали потомков Бхараты. И, приводя в сотрясение землю своими силами, состоящими из четырех родов войск, царь панчалов быстро прошел через всю страну, покоряя ее. И с десятью армиями он победил в битве того. Тогда царь Самварана вместе с супругой, советниками, сыновьями и родственниками бежал в великом страхе. И стал жить у великой реки Синдху в роще, расположенной близ горы и омываемой рекою. Так потомки Бхараты жили долгое время, расположившись в крепости. И когда они прожили там целых тысячу лет, потомков Бхараты посетил великий мудрец Васиштха. И когда он прожил там восьмой год, сам царь обратился к нему: «Будь нашим домашним жрецом, ибо мы стремимся царства». И Васиштха дал свое согласие потомкам Бхараты. Далее нам известно, что он назначил потомка Пуру царем-самодержцем над всеми кшатриями (воинами), по всей земле. И тот вновь вступил в обладание столицей, которая ранее была обитаема Бхаратой, и заставил всех царей платить ему дань».

По принятой в «Махабхарате» хронологии, царствование Самварана относится к 6,4 тыс. лет до н. э. Затем, после разгрома и изгнания, народ Самвараны (царя кауравов) живет в крепости на реке Синдху целых тысячу лет, вплоть до 5,4 тыс. лет до н. э. Все это тысячелетие на земле Бхараты господствует другой народ – завоеватели и пришельцы панчалы. Но после 5,4 тыс. лет до н. э. кауравы отвоевывают у панчалов свою родину и вновь живут на ней. Казалось бы, правдивость этого древнего предания невозможно в наши дни ни подтвердить, ни опровергнуть.

Но вот что сообщает нам современная археологическая наука. Л.В. Кольцов пишет: «Одним из крупных культурных проявлений в мезолите Волго-Окского междуречья была бутовская культура. Обращает на себя внимание локализация описанных памятников бутовской культуры в западной части Волго-Окского междуречья. Абсолютная хронология ранних этапов бутовской культуры определяется рамками от середины 8-го тысячелетия до н. э. до второй половины 7-го тысячелетия до н. э. Во второй половине 7-го тысячелетия до н. э. (во время правления Самвараны. – А.А.) в Волго-Окское междуречье вторгается другая группа мезолитического населения, которая располагается в этом регионе, в его западной части, оставив археологическую культуру, которую мы называем иеневской. С появлением пришельцев население бутовской культуры вначале отходит на восток и юг региона. Под давлением иеневской культуры бутовское население распалось, вероятно, на несколько изолированных групп. Часть их, видимо, даже покинула Волго-Окский бассейн, свидетельством чему являются факты появления типично бутовских элементов в других соседних регионах. Таковы памятники с бутовскими элементами в бассейне Сухоны или Боровичская стоянка в Новгородской области». Иеневцы пришли с территории Верхнего Поднепровья, их отношения с бутовцами, как уже говорилось, оцениваются по-разному. Но к концу 6-го тыс. до н. э. «автохтонная» бутовская культура снова выходит на первый план. С.В. Жарникова комментирует эту ситуацию так: «Иеневская культура, находившаяся во враждебных отношениях с бутовской и потерявшая связь с «материнской» территорией, по-видимому, постепенно выродилась, что привело в дальнейшем к облегчению движения «бутовцев» обратно на запад и ассимиляции ими остатков «иеневцев». Во всяком случае в ранненеолитической верхневолжской культуре, сформировавшейся в регионе в 5-м тысячелетии до н. э., мы уже практически не находим элементов иеневской культуры. Бутовские же элементы резко доминируют. При сравнении текста эпоса и данных археологии поражает совпадение и хронологии всего события, и отдельных его эпизодов. И возникает закономерный вопрос: не скрываются ли за «бутовцами» потомки Пуру, а за «иеневцами» – их враги панчалы?»

Очень красивая реконструкция! Конечно, для академической общественности это весьма непривычно, но страна Бхарата находилась на Русской равнине. Точно так же, как и Книга Бытия, «Махабхарата» содержит воспоминания ариев о своей северной прародине. И это совершенно естественно. Было бы странно, если бы такого рода фрагменты отсутствовали в эпосе. Другое дело, что академики от науки выносят все географические топонимы за пределы России, но теперь, после открытия русской Трои – Аркаима, стало совершенно очевидно, что делается это умышленно.

В качестве панчалов-агрессоров следует рассматривать потомков свидерцев и аренсбуржцев. Имя «Мафусаил», можно сказать, оказывается «говорящим». Бутовцам-ариям действительно пришлось сражаться. Правда, еще раз подчеркнем, что воевали они с потомками своих отдаленных предков – племенами индоевропейцев.

Имя «Мафусаил» на иврите пишется «Метушелах». Оно составлено из двух частей. Первая, «метуш», несет смысловое значение, вторая, «елах», – просто эпитет, образованный от имени еврейского бога – Элоха. Его значение – «божий». В древнееврейском языке согласные оглушались, поэтому изначальное индоевропейское имя патриарха следует искать среди слов, содержащих «каркас» согласных М-т-с. На память приходит греческое слово «метис» – «мудрость», и оно, по-видимому, вполне применимо к Мафусаилу, так как он жил дольше всех остальных патриархов – целых 969 лет. Но истоки его имени более древние, догреческие. Они восходят к общеиндоевропейскому корню «мат» – «мать». Известен целый «куст» мужских имен с таким корнем – Матиас, Матс, Маттео, Мэтью, Матвей и т. д. Лингвисты возводят их к еврейской первооснове, но это заведомая чепуха! Все они означают «сын Матери», точнее «сын Богоматери» (Маттео, «теос» – «бог» по-гречески), «сын Великой Богини».

Имя патриарха, олицетворявшего данную эпоху, выбиралось не случайно. В связи с этим уместно предположить, что в то время на Русской равнине особое значение приобрел культ Великой Богини. Сам по себе он очень древний. Истоки религиозного почитания женщины археологи относят к нижнему палеолиту (более полумиллиона лет назад). Именно этим временем датируются первые известные кремневые изображения женщин. Начиная с мустьерского периода среднего палеолита (от 100 000 до 40 000 лет назад) над захоронениями стали устанавливать треугольные камни и вырезать на них чашевидные знаки (символическое изображение вульвы). В противовес современным фаллосоподобным обелискам и надгробным камням, их символика была связана с проявлениями женского начала. «На период верхнего палеолита приходится настоящий творческий взрыв – огромный объем наскальной живописи, каменной резьбы и скульптур. Пещеры, в которых можно видеть эти изумительные рисунки и резные изображения животных, были святилищами; там проходили сезонные и инициационные ритуалы и другие обряды, связанные с сакральным циклом бытия. Между 27 000 и 25 000 гг. до н. э. появляются миниатюрные скульптуры разнообразных божеств из камня, рога или кости. Около трех тысяч подобных статуэток было найдено на пространстве между Южной Францией и Центральной Сибирью. <…> Древнейшие из вырезанных на скалах символов, как и изделия из рога и кости, являются прямым следствием глубочайшей веры в Богиню – дарительницу жизни, источник всего сущего, которая, однако, может принимать различные обличия. Начиная с 25 000 г. до н. э. ее изображения уже наделены грудью, вульвой и ягодицами огромного размера: так выделяются зоны излучения ее детородной мощи. Изучение символики палеолитического искусства показывает, что в эту эпоху созидающее божество было именно женским, а не мужским. Более того, во всем палеолитическом искусстве нет ничего, похожего на фигуру Отца. Вынашивание и вскармливание потомства – неважно, растений, животных или людей, – такова первичная модель образа Богини, источника всего» (Гимбутас М. Цивилизация Великой Богини: Мир древней Европы).