Текст книги "Гражданин тьмы"
Автор книги: Анатолий Афанасьев
Жанр: Боевики: Прочее, Боевики
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Анатолий АФАНАСЬЕВ
ГРАЖДАНИН ТЬМЫ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ХОСПИС "НАДЕЖДА"
1. ДЕНЬ С УТРА
Вышел погреться на солнышке и заодно хлебца прикупить. Жена моя Мария Семеновна осталась дома, чтобы при готовить борщец и отварить картохи на обед. Выходной день, воскресенье, проходил под знаком лени и душевной пустоты.
Утро выдалось жаркое даже для середины июля: высокое и чистое небо, сквозь которое легко просматривался склон горы под названием "вечность", никакого намека на ветерок, – и кто бы мог подумать, что именно в такую замечательную теплынь начнутся события, которые перешинкуют мою жизнь, будто кочан капусты...
На стоянке кучковались трое водил из нашего дома и с ними полковник в отставке Алеутов. Обычная утренняя сходка. Я подошел выкурить сигарету. Моя "шестеха" – десятилетка с поржавевшими боками сиротливо выглядывала из-за спины новенького микроавтобуса "Мицубиси". Все в порядке, цела-целехонька. Да и кто, честно говоря, теперь на нее позарится, если весь двор заставлен иномарками и среди них попадаются такие, которые стоят целое состояние?.. Некоторые из шикарных автомобилей, не уместясь на стоянке и прилегающем сквере, примостились впритык к дому и заглядывали лукавыми мордами прямо в окна первого этажа. Правильно пишут в независимых газетах: растет благосостояние нации не по дням, а по часам.
Когда я пошел, водилы обсуждали последние политические новости. Юра Гучков (серый "Опель-Рекорд") и Дема Захарчук (инжекторная "десятка") придерживались мнения, что от нового президента можно ожидать чего угодно, вплоть до немедленного ареста Бориса Абрамовича; Павел Данилович, пенсионер ("Запорожец" первого выпуска), поддерживал китайскую модель развития, но еще ни разу за все время нашего знакомства (около двадцати лет, не меньше) ни разу ни о чем не высказал прямого суждения и в спорах всегда отделывался какими-то чрезвычайно язвительными намеками; но безусловно самым авторитетным в этой компании был полковник Алексей Демьяныч Алеутов. За ним тянулся шлейф многолетней беспорочной службы в органах, в особом подразделении, занимающемся охраной высокопоставленных лиц. Доводилось ему охранять Брежнева и Андропова, а уж господ-товарищей рангом пониже нечего и считать. Имелся у него орденок, который он заработал в той давней истории, когда лейтенант Ильин попытался укокошить генсека. Иными словами, полковник Алеутов знал жизнь государей не понаслышке, как средний обыватель, а изнутри. Но держался всегда скромно и с каким-то неколебимым крестьянским достоинством.
Когда появилась свобода и народ узнал всю правду об омерзительной сущности коммунячьего режима, Алеутова стали частенько приглашать консультантом в разные программы и фильмы, но довольно быстро отказались от его услуг. Причина в том, что сколько его ни подначивали и ни вразумляли, полковник так и не научился бранить своих прежних господ, напротив, вспоминал о них с какой-то меланхоличной уважительностью, граничащей с идиотизмом.
В нашем дворе полковник появился с год назад. Уйдя в отставку, он не смог расстаться с любимым делом, да и на пенсию, как известно, не проживешь. Нанялся охранять крупного бизнесмена Алабаш-бека Кутуева, который на ту пору как раз прикупил две квартиры на пятом этаже. Благодаря своему открытому и доброму нраву Алексей Демьяныч быстро перезнакомился со всем домом, а уж местные водилы стали ему как родные. Он безвозмездно приглядывал за стоянкой по ночам, что многие принимали за чудачество, уходящее корнями в его совковое прошлое. В подъезде, где поселился Алабаш-бек, для полковника оборудовали небольшой смотровой кабинетик с прозрачными пуленепробиваемыми стеклами, но все равно жильцы смотрели на него как на обреченного. Уже третий месяц держался упорный слух, что бизнесмена Кутуева вот-вот должны то ли взорвать вместе со всем этажом, то ли отстрелять, когда он будет садиться в один из своих джипов. Я относился к тем, кто не сомневался в достоверности слуха. Достаточно было один раз увидеть этого печального пожилого, заросшего шерстью горца, ворочающего, по сообщениям прессы, миллиардным состоянием, чтобы понять: да, дни этого человека сочтены и он сам об этом знает.
Алеутов слух опровергал, говорил: Кутуев – хороший человек, зачем его убивать? Никому он не мешает... Явно выдавал желаемое за действительное. Правда же была такова, что родного брата Алабаш-бека уже кокнули в Гудермесе, якобы случайно, при рутинной зачистке, и двоих племяшей выкинули из окна отеля "Рэдиссон-Славянская". Неделю трупы показывали по всем каналам. Подбиралась, подбиралась беда к нашему дому, а при коммерческих разборках – теперь это известно каждому школьнику – невинными жертвами всегда в первую очередь оказываются охранники и случайные прохожие. Они обязательно погибают, даже если объект нападения останется невредим. К примеру, как в давней истории с Борисом Абрамовичем, когда при покушении его водителю взрывом оторвало голову, а сам магнат лишь стряхнул кровинки с рукава и пошел спокойно заниматься бизнесом дальше.
– Викторович, вот ты законы хорошо знаешь, да? – обратился ко мне Юра Гучков уже после того, как мы со всеми обменялись рукопожатиями.
– Ну? – сказал я.
– Как считаешь, правильно генералу по яйцам двинули? Или опять кремлевские штучки? Со стороны закона как это выглядит?
Он имел в виду курского губернатора, которого накануне, за несколько часов до выборов, сняли с дистанции. Новость свежая, вровень с ближневосточным конфликтом.
– У нас свои законы, у них – свои, – ответил я туманно, как и было принято в этой компании.
– Теперь опять посадят, – вставил Павел Данилович. – Как в девяносто третьем. В ту же камеру.
– Могут и усы оторвать, – добавил Дема Захарчук.
– Алексей Демьяныч, а ты усатого не охранял? Не доводилось?
– Нет. – Полковник пригладил седой ежик волос. – Когда он на горизонте появился, я уже сходил с арены. Андропова охранял, а этого нет.
– Но ведь Руцкой – хороший человек?
– Еще какой! В Афгане себя зарекомендовал.
– За что же его так?
Полковник собрался ответить, но тут ко второму подъезду подкатил синий "Бьюик", из него выпорхнула стройная красотка в шортиках и бордовой маечке, и Алеутов помчался туда сломя голову, легко, как пушинку, неся многопудовое пожилое тело. Подхватил у красотки черный чемоданчик, проводил до дверей и вместе с нею скрылся в подъезде.
– Массажистка Алабашкина, – уверенно заметил Юра Гучков.
– Каждый день новая, – позавидовал Захарчук. Павел Данилович с грустью заметил:
– Недолго нам, хлопцы, здесь тусоваться. Скоро попрут.
– Куда? – не понял я.
– Да слыхать, бек замыслил подземный гараж строить. Ну, там с сауной, с бассейном. Все как положено. Весь сквер откупил.
– Не успеет, – возразил Гучков. – Уже приходили наводчики. Демьяныча, конечно, жалко. Пристрелят ни за что, как собаку.
– Знал, на что шел, – съязвил пенсионер. – Нынче денежки никому даром не даются.
– Интересно, – вслух задумался Захарчук, – сколько он им отстегивает? Ведь телки одна другой лучше. Элитный товар.
Я уже докурил сигарету – и откланялся.
От нашего дома до большого, двухэтажного супермаркета – прямая асфальтовая тропа, почти парковая аллея, когда-то тенистая и благодатная, осененная могучими липами, но ныне превратившаяся в кровеносный сосудик мощных рыночных артерий, опутавших город. На трехстах метрах чего тут только не было: лохотронщики, бабушки с укропом, бомжи, наркоманы, проститутки, унылые кришнаиты с бритыми головами, даже двое быстроруких художников-портретистов, – короче, вся ликующая, обновленная Москва в миниатюре. Купить можно все, что душа пожелает, от куска мыла до парной свинины. Раза три в день самостийные торговые ряды подвергались "проверке" милиции либо рэкетиров и вымирали, будто Латинская Америка в сиесту; но лишь только сборщики податей исчезали, кипучая жизнь мгновенно возобновлялась с удвоенной силой, и разве что пятна крови кое-где на асфальте напоминали о том, что недавно был налет.
Вестник судьбы явился передо мной в облике бледной девчушки лет двадцати, с подчерненными глазами и ярким ртом. Сперва я принял ее за наркоманку, промышляющую в поисках утренней дозы и готовую на любые услуги, но девчушка, несмотря на бледность, была прехорошенькая, и я охотно задержался, чтобы с ней поговорить.
– Хотите немного заработать? – спросила она певучим голосом, улыбнувшись, как утопленница.
– Еще бы! – подтвердил я. – А как?
– Вы здоровый человек?
– Вполне. А что?
– Я представляю фирму "Реабилитация для всех". Слышали про такую?
– Нет... И чем могу помочь?
Девица еще лучезарнее улыбнулась и повела рукой в сторону зарослей шиповника.
– Там скамеечка, будет удобнее...
Разговор складывался не более несуразный, чем все другие возможные разговоры на этом пятачке, и мне бы распрощаться и двинуться дальше, но я поплелся за ней, словно зачарованный. В общем-то, это естественно. Смазливая юная рожица и круглые коленки по-прежнему имели надо мной неодолимую власть. Плюс к этому за все годы потрясений я не утратил присущего мне от природы идиотического любопытства.
Насчет скамейки она не соврала, но пришлось выйти чуть ли не к метро. Уселись – и девушка предложила сигареты "Парламент". Прикурили от моей зажигалки. Вокруг – ни души, только солнце и в каком-то мареве дома. Действительно хорошее местечко, укромное, здесь можно лишиться головы прямо среди бела дня. Но не в такой ситуации. Если предположить, что девица работает не одна и сейчас нагрянут лихие помощнички, все равно с меня нечего взять: "Роликса" на мне нет, одежонка тухлая и в кармане сорок рубликов чистоганом, не больше... Не наркоманка и не лохотронщица – тогда кто же она?
– Предварительно вы должны ответить на несколько вопросов. – Девушка с деловым видом достала из сумочки блокнотик в кожаном переплете, щелкнула шариковым паркером. Сигарета ей не мешала, дымилась в свекольных губах сама по себе, как у заправского курильщика-мужика.
– А-а, – обрадовался я. – Значит, вы от какого-то предвыборного штаба? Студентка, да? Девушка удивилась:
– Я же сказала, откуда я... Фирма "Реабилитация".
– Но с какой стати я должен отвечать на ваши вопросы?
– Вы хотите заработать?
– Хочу... Кто же не хочет... А о какой сумме речь?
– Если повезет, то одноразово можете получить пять тысяч, – вытащила сигарету изо рта и стряхнула пепел.
– Пять тысяч рублей?
– Почему рублей? Долларов, конечно. Не наркоманка, не проститутка и не лохотронщица, подумал я. Скорее всего, психопатка.
– Деньги хорошие. Задавайте вопросы. После нескольких стандартных вопросов о паспортных данных девушка продолжила:
– Пол?
– Мужской.
– Национальность?
– Руссиянин.
– Возраст?
– По паспорту пятьдесят шесть. Но выгляжу я моложе.
– Хронические заболевания?
– Все, какие есть?
– Можно основные.
– Дистрофия, эмфизема легких, гастрит, колит, Паркинсон, водянка правого яичка, туберкулез, гипертония, диабет, шизофрения, эпилепсия пожалуй, все.
Девушка старательно записала, ни единой гримасой не выдав своего отношения к моим ответам.
– В сущности, я уже не жилец, – добавил я со скорбью. – Если заработаю деньжат, все уйдет на лекарства. Простите, вас как зовут?
– Сашенька... Ваша профессия? На мгновение я задумался: вопрос не такой простой, как кажется.
– Наверное, социолог.
Вскинула подрисованные бровки: взгляд цепкий, но пустоватый, как у большинства нынешних молодых людей.
Что значит – наверное?
Это и значит... Так все перемешалось, сразу не сообразишь. кто ты такой... Но все равно, пишите – социолог специалист по социальным конфликтам.
– Индекс интеллекта?
– А это что еще за штука?
– Проехали, – сделала в блокноте какую-то пометку, вероятно, проставила нулик. – Семейное положение?
– Женат. Двое детей. Оба взрослые... Сашенька, может быть, вы все-таки объясните?..
Поморщилась с досадой.
– Подождите, осталось немного... Ваш любимый цвет.
– Красный, – сказал я наугад и тут же поправился:
– И зеленый.
– Любимая еда?
– Любая. Лишь бы побольше.
– Сексуальная ориентация?
– Саша, не заставляйте краснеть... Разве не видно? Соизволила улыбнуться, но контакта между нами не было, хотя игра становилась увлекательной.
– Группа крови?
– Вторая. Саша...
– Секунду... Особые привычки?
– Какие могут быть привычки. Время-то лихое. Упал, отжался... Прежде любил книжки почитывать. Смешно, да?
– Каких предпочитаете женщин? Полных, худых, молодых, старых?
– Не буду отвечать, пока не скажете зачем? Отложила блокнот, протянула сигареты. Закурили по второй.
– По этим данным компьютер выдаст результат.
– Какой результат?
– До какой степени вас можно использовать. У фирмы высокие требования. Но ведь вы хотите заработать пять тысяч?
– Безусловно.
– Тогда поехали дальше. Ваш годовой доход?
– Коммерческая тайна.
– Хорошо... Это можно пропустить, это пропустим... Ага, вот. Сколько потребляете в день спиртного?
– Когда как. С нормальной закуской, под разговор – литр могу выпить. Но не больше. Больше вредно.
Девушка записала, вздохнула, поглядела по сторонам. Я тоже поглядел. Все то же самое: прекрасный солнечный день, чистое небо, рокот привычных городских шумов.
– Сашенька, можно и мне спросить?
– Да, пожалуйста.
– Вы ведь меня разыгрываете, не правда ли?
– В каком смысле?
– Эта смешная анкета, фирма "Реабилитация" и все прочее. Вам что-то другое нужно, верно?
– С чего вы взяли? Ничего не нужно.
– Но я не сумасшедший. Пять тысяч! Какие пять тысяч? За что?
Девушка отшатнулась, в пустых глазах сверкнул ледок, и в моем мозгу возникло смутное подозрение, но мимолетное, как сполох дальней грозы.
– Не волнуйтесь, – мягко сказала она. – Скоро все поймете... Только распишитесь, пожалуйста, вот здесь, – протянула ручку и открытый блокнот.
– Зачем расписываться?
– Для бухгалтера.
Совершенно автоматически я поставил роспись на разграфленном листе. Игриво заметил:
– Чувствую шелест купюр. Жду указаний. За пять тысяч готов на все.
Сашенька с прежней холодно-пустоватой улыбкой убрала блокнот в сумочку, взамен достала блестящую металлическую трубочку, похожую на тюбик помады.
– Ничего особенного не потребуется, Анатолий Викторович, – поднесла тюбик к моему лицу. – Вот, понюхайте, пожалуйста.
Впоследствии я много раз пытался проанализировать, почему так неосторожно, нелепо вел себя в то утро и чем приворожила, чем околдовала меня эта пигалица. Была хорошенькая – фигурка, что надо, полные грудки, привлекательно обрисовывающиеся под тоненьким полотном рубашки, юная мордашка, – но ведь ничего выдающегося. Видали и покраше. Чем соблазнила? Уж, разумеется, не бредовым обещанием пяти кусков. Факт остается фактом: пошел за ней на скамеечку в кустах, отвечал на скоморошьи вопросы, заигрывал со стариковской неуклюжестью – и в конце концов с азартом распалившегося кобелька нюхнул блестящую штуковину в нежных девичьих пальчиках. Сашенька нажала кнопку – и в ноздри тугой струёй ворвался сладковато-прогорклый запах. Больше ничего не запомнил: сознание вырубило, как топором.
2. ДОМА С ЖЕНОЙ
Пробудился – будто вынырнул из проруби, из вязкой, тинной, кромешной тьмы. С удивлением обнаружил, что лежу раздетый в родной спальне, в родной постели, при свете старенького торшера с левого боку. Голова ясная – и нигде ничего не болит. Отчетливо вспомнил приключение с девицей Сашенькой – вплоть до последнего нюхка из блестящей трубочки, а дальше провал. Как вернулся, как очутился в постели – никакого представления. Шумнул Машу, и она тут же прибежала. Вплыла моя лебедушка-хлопотунья, опустилась на кровать. Схватила за руку. Глазищи отчаянные, шальные.
– Ох, напугал... ну разве так можно, Толечка!
– А что случилось-то?
– Как что случилось? Тебя три дня не было. Мы все чуть с ума не сошли.
– Кто все?
– Как кто? Виталик, Оленька... Все наши знакомые. Половину Москвы на ноги подняли... Толя!
Уткнулась носом в мою грудь, завсхлипывала. Розыгрышем тут и не пахло. Три дня! Где же я был? И как вернулся? Оказалось, сегодня утром, а был уже четверг, я преспокойно открыл дверь своим ключом, прошел в спальню, разделся, повалился в постель и заснул. Сейчас уже вечер – десятый час. Днем Маша вызывала врача, опытного специалиста из коммерческого медицинского центра "Здоч ровье для вас", и тот не нашел никаких повреждений и отклонений. Правда, разбудить не смог. Никто не смог меня разбудить, пока я сам не проснулся.
– Маша, а зачем вызывала врача?
– Как же иначе? Ты когда раздевался, я с тобой разговаривала, ну, как со стенкой. У тебя такой был взгляд, как у лунатика. Толя, что произошло? Можешь, наконец объяснить?
Я не мог. И никто на моем месте не смог бы. Зато я почувствовал, что ужасно голоден.
– Толя, пожалуйста... Если это связано с женщиной... или с водкой... Мы не дети, я постараюсь понять...
Но это не было связано ни с женщиной, ни с водкой.
– Покормишь, Маша?
– Горе ты мое... за что это наказание... – сглотнула слезы, поспешила на кухню.
Вскоре и я туда вышел в одних трусах.
Был не то что напуган, скорее подавлен. Чудовищный пробел во времени. Три дня! И ведь где-то я их провел. Что-то делал. Или спал беспробудно, надышавшись из тюбика. Но вот пришел-то своими ногами, жена врать не будет. Ладно, сперва пожрать, потом думать. По пути на кухню проверил пиджак на стуле: портмоне на месте, в нем пара удостоверений, необходимых в условиях рыночной экономики, а также все целиком сорок рублей с копейками. Не ограбили, и то хорошо.
Маша поставила на стол сковородку с жареной картошкой и котлетами, а я поскорее потянулся к графинчику.
– И мне, – попросила она.
Лицо усталое, отеки под глазами, резко очерчены виски и скулы. Видно, действительно переутомилась за эти три дня. Хотя... В былые годы всякое бывало в нашей жизни, увы, это не первая моя несанкционированная отлучка.
Выпили водки, и я набросился на картошку и котлеты и на черную свежую краюху – ах какой запах, какой изумительный вкус у еды, когда по-настоящему голоден! Маша вяло поклевывала квашеную капустку из алюминиевой мисочки. Следила за мной с вековой печалью в глазах. Конечно, не верила в мое беспамятство.
– Что это? – спросила вдруг с испугом, подобралась ближе, пальцем дотронулась до моего бока, чуть пониже ребер.
Я взглянул – и натурально побледнел. Алый ровный шрамик с пятью припухшими стежками наисвежайшего происхождения. Примерно на том месте, где режут аппендицит. То есть где бывает след после того, как вырежут воспаленный отросток. В тот же миг я ощутил в боку жжение и легкое покалывание. Пробрало меня, ох как пробрало! Даже аппетит пропал.
– Что это? – повторила Маша, округлив глаза – У тебя же не было.
– А теперь есть. – Я помял шрамик, потер, погладил. Совсем как в фильме ужасов – и черные узелки ниток торчат. Шрам аккуратный, но похоже, зашивали наспех.
– Толя! – вскричала жена.
– Что Толя? Я пятьдесят лет Толя, – набухал себе вторую порцию водяры, осушил, не закусывая. Потом закурил. Не хотел пугать Машу. – Подумаешь, шрам. Вот у Петракова – помнишь Петракова? – был похлеще случай. У него мания величия, помнишь? Родителеву квартиру продал и купил джип "Чероки". За сорок тысяч баксов. И на другой день машину угнали. Только и доехал из магазина до дома. Вот настоящее человеческое горе, а тут какой-то шрам. Да я...
– Толя, что с тобой?! – Требовательный взгляд, призывающий опомниться, прийти в себя. Полный сочувствия и скорби. Маша была не только женой, она была моим другом уже около тридцати лет, проверенным во всех отношениях.
Я рассказал ей подробно все, что помнил, начиная с того момента, как вышел из дома, как потолковал с водилами о том о сем, как пошел в магазин за хлебушком, как подбежала красотка Сашенька, как мы курили на скамейке в кустах и я отвечал на смешные вопросы, и об обещанных пяти тысячах долларов, и о том, как понюхал газовую трубочку... Старался не упустить ни малейшей детали, ни единого нюанса: ведь именно в каких-то мелочах могла таиться зацепка, разгадка случившегося. Голова кружилась от водки и темного страха, который я скрывал, но Маша догадывалась о моем состоянии, она сама была не в лучшем.
– Фирма "Реабилитация"? – спросила она. – Что же это такое?
– Не знаю.
– Ничего не понятно.
– Мне тоже... Давай еще по глоточку?
– Нет, надо ехать.
– Куда?
– Как куда? В медицинский центр. Сейчас позвоню Самуилу Яковлевичу. Это тот врач, которого я вызывала. Очень опытный. Он мне понравился. Там, конечно, обдерут, но ничего не поделаешь.
Она права, ничего не поделаешь. Ехать надо, но не сейчас же, не на ночь глядя.
– Машенька, успокойся. Поспим, отдохнем, а завтра с утра...
– Центр работает круглосуточно... Толя, мы должны узнать. А вдруг...
– Что – вдруг?
Перевела испуганные глаза на шрам, и я в десятый раз его потрогал, помял. Жжения уже не было, и боли не было. Но нитки торчали, портили настроение.
– Вдруг туда что-то зашили?
– Кто зашил? Что?
– Но кто-то же это сделал? Зачем?
Поехали утром. Предварительно Маша созвонилась со своим Самуилом Яковлевичем. Центр "Здоровье для вас" располагался в Новых Черемушках, в продолговатом сером здании. Внутри оно выглядело богаче, чем снаружи: ковры в коридорах, хрустальные люстры, стильные интерьеры – все почти как в театре, из чего я, естественно, сделал вывод, что надо было ехать не сюда, а в нашу уютную районную поликлинику. Маша, как часто у нас бывало, легко отгадала мои мысли.
– Толечка, об этом не думай. Мне вчера заплатили Каримовы. Здесь хорошие врачи, самая лучшая аппаратура.
Самуил Яковлевич, похожий одновременно на Айболита из старого фильма Быкова и на великого авантюриста Бориса Абрамовича, произвел на меня приятное впечатление. Услышав, что я пришел выяснить, что это за шрам на мне, потому что не знаю, откуда он взялся, он ничуть не удивился, глубокомысленно кивнул.
– Что ж, бывает, – и, подумав, добавил:
– Прежде редко бывало, а теперь сплошь и рядом. Расскажите поподробнее.
Я рассказал. Почему бы и нет. Не подробно, конечно, а так, основную канву. Не был, не помню, не знаю. Фирма "Реабилитация". Пять тысяч зеленых. Газ из баллончика. Доктор опять не выказал никакого удивления, зато краснощекая медсестра, расположившаяся за приставным столом, хихикала и охала, будто ее щекотали. Самуил Яковлевич сделал ей замечание:
– Нина, прекрати! Нельзя быть такой впечатлительной! – и мне задал лишь один уточняющий вопрос:
– На печень раньше не жаловались?
– Только с похмелья.
– Так, может быть?..
– Нет. Ни грамма, доктор.
Самуил Яковлевич самолично отвел меня на рентген, потом к хирургу. Маша нас сопровождала, вела себя сдержанно и печально. У хирурга мне пришлось довольно туго. Энергичный мужичок лет сорока ловко повыдергал черные нитки, смазал половину бока йодом, при этом намял животину так, что боль из паха переместилась в затылок. Меня ни о чем не спрашивал, лишь уважительно заметил:
– Лазером поработали. Молодцы.
Вместе с Самуилом Яковлевичем они долго разглядывали снимки под разным освещением, многозначительно переглядывались, обменивались туманными междометиями и наконец вынесли приговор.
Хирург сказал:
– Абсолютная пустышка. Но можно вскрыть. Самуил Яковлевич возразил:
– Понаблюдаем денек-другой. А там как бог даст. Вернулись к нему в кабинет, Маша осталась в коридоре. Что мне понравилось в этой больнице, так это полное отсутствие публики. В длинных коридорах – как в пустыне. Только один раз пробежали двое санитаров с носилками, да из стоматологического отделения, где на стене у входа висел рекламный плакат с изображением ослепительно улыбающегося негра с зазывной надписью: "ХОЧЕШЬ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ?" время от времени доносились душераздирающие крики.
Доктор смотрел на меня задумчиво.
– Случай не совсем ординарный.
– Да уж, – согласился я.
– Все-таки мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Давайте начистоту. Обещаю, дальше этих стен никакая информация не уйдет.
Медсестра Нина притворилась глухонемой: зажала уши ладонями и закрыла глаза.
– К сожалению, мне нечего сказать.
– Хорошо, поставим вопрос иначе. Какой помощи вы ожидаете от нас? Вы не больны, насколько можно судить. Все внутренние органы на месте.
– Вы уверены в этом?
– В принципе ни в чем нельзя быть уверенным, когда речь идет о мужчинах вашего возраста. Можно сделать более тщательное обследование, положить в стационар. У нас прекрасные условия, ведущие специалисты... Но, разумеется, цены...
– Самуил Яковлевич, вы когда-нибудь сталкивались с чем-нибудь подобным?
– Сколько угодно, голубчик... Что вы, собственно, имеете в виду?
– Ну как же... Три дня провал. Потом этот шрам. Меня оперировали или нет?
– На это нельзя ответить однозначно. Думаю, мы имеем дело с некоей фантомной реальностью. Но это уже не мой профиль. Возможно, вам следует обратиться в соответствующие органы.
Мне пришла в голову мысль, что кто-то из нас сильно лукавит. Судя по открытому, доброжелательному взгляду Самуила Яковлевича, он подумал то же самое.
– У нас в доме есть один, – неожиданно вмешалась медсестра Нина. – Кличка Циклоп. Наркоман, пьяница – жуть. В аварию попал, ему ногу отчекрыжили. И все под кайфом. Ничего не помнил. Извините, Самуил Яковлевич.
– Ниночка! – строго заметил доктор, – Тебе лучше не встревать с разными глупостями.
По некоторым штришкам я понял, что отношения у Айболита и его белокурой помощницы более чем доверительные. Пора было отчаливать.
– Сколько с меня за консультацию? – спросил я бесцеремонно, но доктор ничуть не смутился, хотя как бы немного загрустил.
– Да что же, голубчик, лечения как такового не было... Обычно мы берем дороже... С вас, пожалуй, достаточно триста долларов.
Лучше бы ударил по башке колуном. Но внешне я не дрогнул, сказал:
– Хорошо, сейчас...
Вышел в коридор к Маше и назвал сумму. Моя любовь встретила разорительное известие геройски. Слегка побледнела, покопалась в сумочке и достала несколько зеленых бумажек.
– Не расстраивайся, Толечка. Каримов за своего оболтуса заплатил сразу за три месяца.
– Выходит, ты знала, какие тут цены?
Она невинно моргала глазами, и в них проступили две прозрачные слезинки.
Обедали дома, уже в третьем часу. Маша торопилась, ей надо было бежать в школу, но она боялась оставить меня одного.
– Не волнуйся... Я полежу, отдохну, поразмышляю.
– Толя, мне страшно.
– Не вижу повода.
– Постараюсь пораньше вернуться...
Как только ушла, я позвонил Витюше Званцеву. Больше и звонить было некому. Из всех прежних друзей он остался единственный. Зато надежный, безобманный. Такой же вольный стрелок, как и я, но преуспевающий. В рынок он не вписался, крысиную породу новых хозяев жизни на дух не переносил, но это ничего не значило. Витюша смог бы обеспечить себе сносное существование при любом режиме. Даже сейчас, когда он, как и я, приблизился к последнему возрастному перелому, сила жизни била в нем через край. Он был из тех русских мужиков, которых мало убить, их еще надо повалить. Занимался последние годы тем же самым, что и я, то есть груши околачивал, но с большим успехом. Перед его интеллектуальным напором мало кто мог устоять, не говоря уж о женщинах. Витюша их в определенном смысле фетишизировал, уподобляясь одному из своих любимых писателей Гиде Мопассану. С годами это свойство его неукротимой натуры приобрело маниакальный оттенок, поэтому, чтобы избежать недоразумений, я старался не оставлять с ним Машу наедине дольше чем на десять минут. Забавно, что при таких-то наклонностях Витюша ни разу не женился.
О моей трехдневной отлучке он, разумеется, уже знал, но без подробностей и горел желанием услышать их от меня.
– Сейчас приеду. Выпить есть у тебя?
– Выпить есть, но сперва сделай одну вещь.
– Зайти в аптеку? Да у меня всегда с собой.
– Узнай, пожалуйста, что это за фирма "Реабилитация для всех", чем занимается, кто хозяин – и так далее. Сможешь?
– Толяныч, нет проблем. Ложи трубку, перезвоню... Кстати, сколько ей лет?
– Кому?
– Ну, куда ты нырнул на трое суток.
– Приедешь – расскажу.
– Хорошо, жди...
Я полагал, что при его связях в деловых кругах и при том, что Витюша по три-четыре часа в день гулял по Интернету (уверял, что сшибает в день минимум по полтиннику! баксов), для него не составит труда навести справки. Так и вышло, но результат оказался, как я и думал, неутешительным. Витюша отзвонил через минут сорок и доложил, чтo такой фирмы в природе не существует, хотя есть ночной клуб "Экзотикус нормаликус", где можно за сто долларов...
– Ты не мог ошибиться?
– Нет, не мог... Так вот, за сто долларов целый комплекс услуг, включая именно реабилитацию. Догадайся, имеется в виду?
– Вить, приезжай, поговорим не по телефону.
– Мария Семеновна в каком настроении?
– Она на работе.
– Ох, Толяныч, не мне осуждать, но как-то это... неосторожно, что ли... Она чуть с ума не сошла. А женщина святая. Говорят же, что имеем, не ценим. Я ее, правда, успокоил. Что, говорю, с Толянычем может случиться, у него же башка деревянная?.. Он же...
– Витя, приезжай... Ей-богу не до трепа.
Явился ровно через час (от метро "Каховская"), и за это время я успел совершить неадекватный поступок. Прогулялся несколько раз по аллее от нашего дома до магазина. Чего искал, самому непонятно. Но – потянуло. Как преступника на место преступления. Поспрашивал у завсегдатаев про девушку по имени Сашенька. Никто ее не знал, не видел, не помнил. Единственной, кто представил ее по моему описанию, была молдаванка Тамара, у которой я иногда покупал яблоки и апельсины. С ней разговор получился чрезвычайно продуктивным. Молдаванка сказала:
– Как же, как же, помню... С вас ростом, да... Такая чистенькая вся... Вы с ней во-он туда пошли, за те кустики.
– Вы видели?
– Да.
– А что дальше было?
– А что было? Неужто воровка?
– Я хочу спросить, прежде она тут бывала, эта девушка? Или после того?
– Что-то не приметила....
– Тома, повидать мне ее надобно.
Молдаванка смущенно потупилась.
– Где ее искать, дамочку эту?
– Компания у ней не больно хорошая. Вам вряд ли подходит.
– Какая компания? Она вроде одна была.
– Что вы как одна! С ней двое были, мужчина и женщина В летах обои, женщина ничего еще, пьяненькая, но не шибко, а мужчина, ох серьезный. Глаз зоркий, развратный – и кулачищи по арбузу каждый.
– Надо же, а я не углядел.
– Глаза она вам отвела, дамочка эта. Умеют они. Вы за ней потянулись, как на веревочке.
– А они что, эти двое?
– Сперва попрятались, после за вами устремились. Я еще посочувствовала. Не иначе, думаю, на абордаж возьмут. А человек вы хороший, культурный... Груши купите?
– Тамара, пожалуйста, припомните... После из них никто не вернулся? И на другой день не было?
Молдаванка уже, видно, жалела, что поддержала разговор, раскраснелась, опасливо оглядывалась. Ее можно понять.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?