Текст книги "Вызовы и ответы"

Трезвый расчёт

Беседа с телеведущим и общественным деятелем Сергеем Брилёвым

Сергей Брилёв.

Анатолий Дмитриевич, мы идем по очень живой улице Мира калужского туристического центра «Этномир», где представлены экспозиции разных стран нашей планеты. Но не станет ли эта улица просто музеем, в котором об иностранных инвестициях в Калужской области мы будем только вспоминать?

Анатолий Артамонов.

Я так не думаю. Хотя, откровенно говоря, когда посыпались сообщения о санкциях против России, были такие опасения. Но наш сегодняшний опыт их снял. Контакты с европейскими странами у нас не прервались. Их бизнес интерес к размещению инвестиций в области продолжает проявлять…

Сергей Брилёв.

Да ладно?! Европейцы продолжают по-прежнему проявлять интерес к сотрудничеству с вами? Мне казалось, что в Европе политическими решениями всё развитие экономических связей с регионами России перекрывается. Я позавчера общался с Анатолием Борисовичем Чубайсом – он пожаловался: мол, не могу пробиться к некоторым европейским партнерам…

Анатолий Артамонов.

Конечно, дополнительные трудности с введением санкций появились и у нас. Но политика – политикой, а экономика – экономикой. Мы верны своему правилу: кто пришел к нам с инвестициями, тот не должен потерять ни одного доллара, ни одного евро, ни одного рубля. Бизнес в Европе это знает, ценит, и свою выгоду от сотрудничества с нами упускать не хочет. Правда, в отличие от предыдущих времен, наши европейские партнеры свои деловые переговоры сегодня просят не афишировать. Охотней теперь поворачивается к нам Восток. Раньше у нас работали предприятия южнокорейских компаний, теперь в область приходит китайский бизнес. И, что самое важное, я считаю, в новой ситуации – проснулись российские инвесторы. Один за другим предлагают создавать заводы тех профилей производства, по которым у нас ведутся переговоры с западными партнерами.

Сергей Брилёв.

Мы сейчас миновали три флага. Вот там висит датский флаг, там – флаг латышский, там – флаг немецкий. За этими флагами можно увидеть три своего рода фракции в Евросоюзе. Когда вы говорите о сотрудничестве с европейцами, то прибалтов, вероятно, не имеете в виду – из столиц их республик холод к России давно веет…

Анатолий Артамонов.

Прибалты в нашей области тоже есть.

Сергей Брилёв.

И прибалты есть?

Анатолий Артамонов.

Да. Еще до санкций я был в Вильнюсе. Поехал туда, чтобы изучить внедрение там французской компанией сберегающих технологий в ЖКХ. А попутно меня пригласили в Торгово-промышленную палату Литвы на встречу с предпринимателями. И на ней произошло удивительное – руководители литовских фирм, рассказав, чем они занимаются, тут же вручали мне свои визитки: мы хотим работать в Калужской области.

Бизнесу Литвы гораздо проще проталкивать товары не на Запад, а в Россию. Ему отлично известно, что у нас намного дешевле энергоносители, и он готов открывать производство там, где у него будет надежный рынок сбыта. Но натыкается на политические рогатки. Пока литовцы активно раскручиваются только в сельском хозяйстве нашей области.

Сергей Брилёв.

Хорошо, а с китайцами как вам работается, как с ними удается налаживать отношения? Они всё-таки совершенно другие, чем мы или русскоязычные литовцы. Китай – это ведь отдельная почти цивилизация. Не возникло у вас мнения, что китайцы – они как бы с Марса?

Анатолий Артамонов.

С таким предположением я не согласен. Но особенности в поведении представителей китайского бизнеса, конечно же, нельзя не отметить. Переговоры с ними, как правило, растянуты во времени. Рассмотрев предложение, они принимают его к сведению и вернуться к нему могут лишь через несколько месяцев, а потом перенести обсуждение проекта и раз, и два, и три. Но когда китайцы созревают до принятия решения, тогда всё у них зачастую получается лучше, чем мы ожидали. Вот конкретный тому пример. С крупной китайской компанией мы заключили соглашение на строительство завода по производству автомобильного стекла. А земли они зарезервировали больше, чем требовалось под завод. Зачем? Чтоб рядом с ним выросли многоэтажные комфортные общежития со своей сферой услуг, которые вначале были предназначены для строителей завода, а затем – для его работников. Таким образом, компания сама для себя решила проблему кадров, не требуя у области никаких затрат на социальную сферу…

Сергей Брилёв.

То есть китайцы приехали в Калугу, возвели завод с общежитиями, и все тут остались навсегда?

Анатолий Артамонов.

Когда завод строился и запускался, в общежитии жили в основном китайцы. Компаниям из любых стран мира желательно на начальной стадии производства привозить на новый завод своих специалистов. Но им не выгодно их долго в России держать. Поэтому они постепенно заменяются обученными на этом заводе местными кадрами. И в общежитиях китайской компании места предоставляются всем, кто нанимается к ней на работу. Будь то калужане, нуждающиеся в жилье, или приезжие из других городов России.

Сергей Брилёв.

Когда я снимал у вас пуск полного цикла сборки на заводе «Пежо-Ситроен-

Мицубиси», мне говорили, что французских граждан в Калуге столько, что здесь можно открывать консульство Франции…

Анатолий Артамонов.

Да, было такое. Но сбылось то, на что мы надеялись. Иностранные специалисты из года в год замещаются нашими – на всех зарубежных предприятиях. Скажем, Фольксваген, компания достаточно высокомерная, планирует в 2017 году держать на своем заводе в Калуге всего несколько иностранцев. Заметьте, не несколько сотен из 6000 персонала, а несколько человек. Русские рабочие успешно осваивают новейшее оборудование, русских инженеров немцы ставят начальниками участков и цехов и видят: объемы продукции растут, качество её держится на уровне, предложения по оптимизации производства поступают.

Нам повезло, что в Калужской области есть единственный в России филиал МВТУ имени Баумана, который готовит высококлассных «технарей». За ними гоняются кадровики как отечественных, так и иностранных предприятий, и их на всех не хватает. Кадровый голод наша экономика постоянно испытывает – сейчас, например, в области 8 тысяч вакансий. Но они заполняются. Предприятия вынуждены конкурировать на рынке рабочей силы и им приходиться повышать зарплату и заботиться об условиях труда. Мы помогаем компаниям обеспечивать привлекательность их рабочих мест своими способами. Стимулируем строительство жилья и объектов социальной сферы. Нам удалось найти деньги на новый международный аэропорт в Калуге. А финансирование нашего дорожного строительства в 2015 году увеличится почти в два раза по сравнению с 2014-м. Социальная среда в области становиться комфортней. Поэтому и подавшиеся в Москву на заработки калужане возвращаются домой, и многие специалисты из других регионов едут к нам на постоянное жительство.

Сергей Брилёв.

Бывая у вас в области, я каждый раз обыкновенно спрашиваю собеседников – откуда они? Мне называли города чуть ли не от А до Я. И что меня поразило, были среди моих собеседников и те, которые выбрали Калугу, поработав в Европе… А скажите, из тех иностранные компаний, которые здорово у вас заработали, многие просели – после санкций и падения рубля?

Анатолий Артамонов.

Сегодня успех любого предприятия в России, как и везде, диктует рынок. Объемы производства напрямую зависят от нашей покупательной способности. Когда в прошлом году посыпался рубль, возник ажиотажный спрос на сложную технику. Он был кратким. Симптомы кризиса побудили людей воздержаться от дорогостоящих трат, и это коснулось производителей легковых автомобилей. Они столкнулись с затовариванием. Но продолжают работать, доверяя мерам правительства России по стабилизации рынка. Перипетии же, связанные с кредитными ограничениями на Западе, осложнили реализацию крупных проектов, снизился объём перевозок, и шведский концерн «Вольво» приостановил производство грузовиков…

Сергей Брилёв.

То есть завод не закрыт, а приостановлен?

Анатолий Артамонов.

Именно приостановлен. Я разговаривал недавно с Когогиным, генеральным директором «КамАЗа», – он тоже думает о сворачивании производства, потому что падает спрос на грузовики. Но это, безусловно, временное явление, поскольку санкции не отменяют планов масштабных строек в России. Потребность как в грузовиках, так и в экскаваторах «Вольво» в перспективе будет возрастать…

Сергей Брилёв.

А вы знаете, почему я вас слушаю сейчас и киваю? Потому что с упомянутым вами Когогиным мне довелось обходить главный конвейер «КамАЗа», который тогда встал. Должен сказать – ничего более страшного, чем стоящий конвейер я в своей жизни не видел. Это очень неприятно. В тот период в Татарстане все начальники напрягали умы – какими общественными работами занять тысячи работников «КамАЗа». Но ничего: прошло несколько месяцев – и где-то за счет госзаказа, где-то за счет модернизации, хочешь быть конкурентоспособным – модернизируйся, «КамАЗ» себя вытащил на рынок. А ситуация на нем в 2015 году более благоприятная, чем в 2009-м.

Анатолий Артамонов.

Меня очень радует, что руководители всех крупных иностранных компаний с оптимизмом смотрят на наш рынок. И совершенно не планируют никаких резких изменений своей инвестиционной политики в России. Наоборот, «Фольксваген» в этом году открывает завод по производству двигателей. «Пежо-Ситроен-Мицубиси» ставит на конвейер новую модель. «Фольксваген» даже две новые модели запускает и специально для этого построил новый лакокрасочный и еще один сборочный цех. О чем это говорит? О том, что бизнес в Европе не драматизирует возникшие у нас трудности, рыночная конъюнктура подвижна: сегодня сюда колеблется, завтра – туда… Конец света не предвидится.

Сергей Брилёв.

Всё так. Но не лукавим ли мы с вами, говоря: вот, те неприятности прошли – и эти пройдут? У нас в новой России были дефолты, были девальвации, но еще никогда не было такой недоступности западных финансовых рынков. Почувствовали ли вы, как дает о себе знать проблема дефицита иностранных кредитов?

Анатолий Артамонов.

Когда речь заходит о займах за границей, я невольно вспоминаю Пушкина – его слова о своем герое, который был глубокий эконом:

 
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живет, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
 

В этих шутливых вроде бы строках – глубокий смысл. И очень актуальный. Россия – не Беларусь, где, кроме торфа и калийных руд, ничего нет. Мы вполне можем спланировать свою экономику, осуществляя взаиморасчеты в рублях. Но мы тянем руки за долларами и евро, потому что проценты за кредит в иностранных банках гораздо ниже, чем в российских. А почему нельзя удешевить рублевые кредиты? Потому что, нам говорят, тогда в России будет высокая инфляция. Мы искусственно привязали свою экономику к иностранной валюте. Эта наша привязанность была учтена при введении санкций и больно нам аукнулась. Те в России, кто взял иностранные кредиты, с закрытием финансовых рынков на Западе не могут перекредитоваться, и многие производственные проекты могут лопнуть.

Сергей Брилёв.

При девальвации рубля в 2014 году Центробанк, чтобы ограничить валютные спекуляции, резко поднял ключевую ставку. Потом на пару процентов ее снизил. Но в результате всё равно рублевые кредиты стали еще более дорогими, чем до кризиса. Как теперь бизнесу-то развиваться: доступ к валюте закрыт, кредит в рублях с нынешними ставками не потянуть?

Анатолий Артамонов.

Даже и при этих процентных ставках кредитов нет. Денежных ресурсов у наших банков меньше, чем потребность в них. Выживать отечественному бизнесу трудно сейчас и еще трудней ему будет, если кредитная политика в России останется прежней. Ее необходимо перестроить так, чтобы махинации с производственными кредитами исключались, а рубль был неразрывно соединен с простым продуктом. При такой комбинации нам на приобретение сложной продукции ни доллары, ни евро почти не понадобятся. А пока мы их очень часто тратим просто бессмысленно. Например, в России в огромных количествах производится бумага. В основном в северных регионах. Оттуда она в рулонах попадает в Финляндию, там режется, упаковывается и с немалой добавленной стоимостью продается за валюту в Россию. И выходит, что мы, становимся ее импортерами. Бред. У нас освоено производство так называемой воздушной бумаги. Но 80 процентов памперсов мы закупаем у наших заклятых друзей-поляков – отстегиваем им за эти детские неожиданности только из бюджетов разных уровней 20 миллиардов рублей в валютном эквиваленте. А нашим товаропроизводителям выпускать памперсы и предметы женской гигиены слабо? Ничуть. Мы в области недавно построили цех для такой продукции, но она так и не попала на рынок. Причина – и смешная, и абсурдная. Собственнику надо получить кредит в банке на закупку оборудования. Банк говорит: принеси гарантии от правительства, что твою продукцию будут закупать для госнужд. А те, кто отвечает за эти закупки, говорят – не можем. Надо, чтобы предприятие пробную партию выпустило. Всё, круг замкнулся.

Сергей Брилёв.

Вот сейчас передо мной – настоящий губернатор Артамонов. Он рассуждает о проблемах в федеральном масштабе, а дело в своей области продвигает: мы взяли и открыли то производство, которого не было. Замечательно.

Анатолий Артамонов.

Не пенять на проблемы всем нам на местах важно, а проснуться и действовать. Проблемы – они, конечно же, были, есть и будут. Но сегодня, при решении любой из них, мы можем рассчитывать на содействие федерального Центра. Раньше в калужские магазины огурцы и помидоры откуда только ни тащили – даже из Ближнего Востока, где травинка без полива не растет. А скоро нужда в импорте свежих овощей у нас отпадет. 20 гектаров новых теплиц в особой экономической зоне «Людиново» уже дают урожай, до конца года введем теплицы еще втрое большей площади. А всего там их будет более 100 гектаров. Крупнейший в Европе тепличный комплекс нам удалось создать благодаря организационной помощи правительства России. Макроэкономическая политика в стране трансформируется в том направлении, которое желательно хозяйственникам. И шанс покончить с зависимостью от импорта по многим позициям вполне реален.

Сергей Брилёв.

А не попадем ли мы опять в ловушку при максимальных преференциях своим товаропроизводителям? На самом деле, унизительно завозить памперсы из Польши. Давайте их, как и все прочее, делать в России. Но такое мы уже проходили. В СССР производились практически все виды товаров. И отечественной обуви в магазинах было полно, и одежды, и бытовой техники. А многие мечтали купить что-нибудь из того, что привезено из-за рубежа…

Анатолий Артамонов.

Нас не устраивало качество нашей продукции. А оно было низким из-за отсутствия конкуренции: всё, что по плану изготовили – попадало в магазины без оглядки на спрос. При этом на Западе закупали товары высочайшего качества, а не ширпотреб. Грубо говоря, тысячу пар сапог, а не сто тысяч, зато люксовых. Почему так было – вопрос. Теперь такое невозможно. Чему покупатель не рад – того в продаже не будет. Россия остается членом Всемирной торговой организации и заслоняться от товаров из-за границы не помышляет. Наши предприятия, получив такие же кредиты, как западные, вынуждены будут состязаться с ними в качестве продукции. Это, во-первых. А во-вторых, в России, в отличие от СССР, ни один субъект хозяйствования не ограничен в заимствовании самых передовых западных технологий производства. Объективных причин для отставания в качестве у нас нет. Более того, поверьте мне, наши инженеры в последние 6-8 лет почувствовали вкус к инновациям, и их научно-техническое творчество нередко превосходит лучшие мировые стандарты. Особенно это касается предприятий малого бизнеса.

Сергей Брилёв.

И хорошо бы нам к умениям всегда прикладывать хотение. Расскажу вам одну историю. Она давнишняя, но меня потрясла до глубины души. Я в начале 90-х, когда у нас все было совсем не ахти, волей судеб был включен в делегацию экологов от нашей добывающей промышленности. Нас возили в США по местам нефтяных разливов и говорили: вот это можно сделать так, а это можно сделать сяк. Наши люди из Томской и Тюменской областей поначалу недоумевали: зачем мы сюда приехали? Американцы, понятно, и то могут, и другое – у них большие деньги, а у нас – что? Но мало-помалу до делегации дошло, что очень многое у нефтяников США построено не на большом количестве денег, а на здравом смысле. Приезжаем мы в тундру на Аляске. И она в отличие от нашей тундры – девственная. Там нет следов от вездеходов. Все красивенько. Наши смотрят и спрашивают: почему у вас так? Американцы объясняют элементарную вещь: мы все работы на нефтяных месторождениях в тундре ведем только зимой. И по снегу впереди транспорта с оборудованием пускаем еще и брызгалку, которая создает дополнительную ледяную подушку. Что-что, а позволить себе брызгалку нефтяная компания может. Закончили ее специалисты работать, ушли, снег стаял и везде нормальная тундра. Компания не платит штрафы, и тундра в порядке. Я могу много таких примеров называть из западной жизни, где, на мой личный взгляд, здравомыслие, а не деньги проблемы решают. А вот теперь обратимся к нашим реалиям. Где нам следует не хныкать из-за нехватки денег, а просто оглянуться вокруг и потом убраться у себя в доме?

Анатолий Артамонов.

Я думаю, что оглядываться и убираться мы должны всегда и везде. И без ложного стыда учиться на Западе рачительному хозяйствованию. Наши лесозаготовители часто ругают коллег-финнов: их вообще к нам допускать нельзя, потому что они всё до щепочки вывозят. Но ведь так и надо работать! Так и надо всё в лесу выбирать до щепочки, чтобы деревьев меньше спиливать и чтобы потом легче было лесовосстановлением заниматься. Понимание, насколько важны для нас культура на производстве и рациональное использование сил и средств, потихоньку к нам приходит. Мы делаем правильные выводы – в том числе, и в земледелии. Крестьяне получают современную технику, осваивают новейшие технологии – и авралов в сельском хозяйстве всё меньше. А урожайность растет. Мы перекрываем рекорды советских лет. В СССР периода так называемого развитого социализма экономика развивалась исключительно экстенсивным путем: чем больше вспашем и посеем, чем крупней предприятий понастроим, – тем лучше. О разумном размещении производительных сил и их интенсификации никто почти не думал: главное – выполнить «планов громадьё». В результате было наплевательское отношении и к экономической целесообразности, и к сбережению природы. Теперь же мы тщательно просчитываем и обеспеченность производства рабочей силой, и спрос на продукцию и очень строго относимся к соблюдению экологических требований. Современная Россия – это уже страна с совершенно иной системой экономики.

Сергей Брилёв.

Мы стали другой страной за постсоветское время?

Анатолий Артамонов.

Мы – другие с той точки зрения, что не делаем прежних экономических глупостей. Наше производство больше не нацелено на вал товаров ради самого вала. Ему присущ теперь учёт запросов самых разных потребителей. Оно вынуждено минимизировать издержки за счет инноваций и сокращения потребления сырья с энергоносителями. И, самое главное, у него нет отныне шансов в угоду своей прибыли безнаказанно отравлять окружающую среду. В нашей области за минувшие 10 лет построены сотни новых промышленных предприятий. А экологическая обстановка улучшилась. Потому что ко всем новым предприятиям привязаны надежные очистные сооружения. Такие, каких никогда у нас не было. В итоге загрязнение калужских водоёмов даже уменьшается.

Сергей Брилёв.

Я последнее время регулярно приезжаю в вашу область на отдых и знаю, что те симпатичные промышленные проекты, которые вы здесь запустили, действительно не во вред природе. Знаю и то, что вы совместно с работодателями разобрались с дефицитом мест в детских садах. Причем задолго до того, как с этим дефицитом свет в конце туннеля с появился у федерального Центра…

Анатолий Артамонов.

Проблемы с очередью в детсады у нас нет уже два года. Нет, в том числе, и потому, что мы поощряем их строительство частными инвесторами. Кому-то из них детское учреждение рядом нужно для привлечения кадров, кому-то приглянулась по соседству для каких-то целей земля, которую мы можем выделить, если на ней появится дополнительный объект. Скажем, тот же детсад. Таким образом, мы у потенциального застройщика берем как бы беспроцентный кредит. Это выгодно нам – мы не тратим бюджетные деньги на строительство, но выгодно и ему: он получает рядом развитую инфраструктуру и лучшие перспективы для бизнеса. Но и это не всё. Далее мы смотрим – в какую сумму обходится содержание ребенка в муниципальных детсадах и открываем бюджетное финансирование для частных детских садиков в том же объёме, как и для муниципальных. Здесь также обеим сторонам выгодно: и власти, и бизнесу. Мы не несём затрат на капитальное строительство, а частник получает деньги на то, чтобы, обучая и воспитывая детей, окупать проект и рассчитываться по кредитам. Получается, что и бюджету нормально, и частнику выгодно. Поэтому подобные проекты будут жить. Мы начинаем их распространять и в других сферах. Например, при строительстве спортивных сооружений. По тому же самому принципу. Уже нашлось достаточное количество желающих, которые берутся за частные объекты физкультуры и спорта при условии, что мы будем открывать в них областные и муниципальные школы и платить за занятия с детьми. Ребенок тренируется бесплатно, а бюджет не тратится на содержание спортивных объектов, и деньги, сэкономленные на их строительстве, может, например, расходовать на культуру. Кому от этого плохо?

Сергей Брилёв.

Всего в Калужской области, бывая здесь, как я, наездами, знать невозможно, поэтому мне неизвестно, был ли у вас в эфире честный и откровенный разговор с калужанами на предмет экономии. Так вот и так: кризис случился не по нашей вине, а нам из-за этого что-то в бюджете придётся ужать, в таких-то и таких-то вопросах подтянуть пояса?

Анатолий Артамонов.

Я еще в кризис 2008 года предложил проверочную формулу целесообразности траты бюджетных средств. Если мы не профинансируем те, или иные расходы, катастрофа случится? Нет? Тогда подождём. Примерно то же самое я повторил на заседании правительства в 2014 году. Нам необходимо постоянно думать о рациональном использовании бюджета, и мы должны готовиться к тому, что с чем-то придётся и подождать. Если нам, как было во все века, дороже всего Родина и её интересы, то давайте спокойно воспринимать временные трудности и находить способы их устранения. И дальше всё будет опять нормально. Может быть, какие-то инвестиционные проекты нам придется отодвинуть. Хотя, должен сказать, что мы в 2015 году на дорожное строительство запланировали средств почти вдвое больше, чем в прошлом году. А за хорошими дорогами всё хорошее не замедлит последовать.

Сергей Брилёв.

Я в эфире федерального телеканала попросил порассуждать на тему прогнозов Центробанка и Минэкономразвития таких разных людей, как Чубайс и Силуанов. Первый не согласился, что к началу 2016 года может начаться рост российской экономики. Второй высказался за то, что, возможно, появится формула роста, хотя и у него проскальзывали противоречия. У вас какой прогноз? Что вы думаете?

Анатолий Артамонов.

Хотя в нашей области и есть небольшой фактический рост, но он недостаточный, и в ближайшее время показатели роста экономики могут принять отрицательный характер. Но мы не должны впадать в отчаяние. Мы просто обречены в нынешней ситуации, в первую очередь, заниматься импортозамещением, и это будет работать на рост. Достаточно большое количество разумных решений уже принято, и то, что председатель правительства лично возглавил комиссию по импортозамещению, – это сигнал того, что мы этим будем очень активно заниматься. И я всегда был против того, чтобы мы гадали на сроки: что и когда произойдёт конкретно. Но могу утверждать, что в ближайшее время рост начнётся. По крайней мере, в обрабатывающих отраслях экономики. А это как раз то, что особенно нам нужно. И в агропромышленном комплексе. Никуда мы не денемся и от роста в лёгкой промышленности, потому что здесь зависимость от импорта оказалась просто сумасшедшая.

Да, за счёт снижения продажи углеводородов мы можем потерять в показателях роста экономики в целом. Но мы должны быть озабочены не количеством этих процентов роста, а их качеством.

Рост производства в обрабатывающих отраслях гораздо важнее. Потому что это прогресс. Это будущее.

Сергей Брилёв.

Спасибо, Анатолий Дмитриевич!

Анатолий Артамонов.

Спасибо и вам тоже.