Текст книги "НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА"

Непосредственно на линии фронта, в прифронтовой полосе и в ближайшем тыловом районе противника разведывательную и контрразведывательную работу должны были вести и отделы 1Ц штабов соединений Вермахта. В армейские части и отдельные подразделения Абвер обязывался командировать специальных абвер-офицеров. Со временем ко всем «мероприятиям» активно подключился и отдел штаба ОКХ «Иностранные армии Восток».

В ходе войны в зону, подконтрольную армейскому командованию, стали «заглядывать» и айнзатцгруппы. С ослаблением Абвера возрастали полномочия эсэсовских спецслужб – прежде всего органов полиции безопасности и СД, а также специальных подразделений войск СС, тайной полевой полиции, полевой жандармерии. Они приобретали на всей оккупированной территории неограниченную самостоятельность и власть, усиленно вербуя агентуру из числа военнопленных и населения захваченных районов…

Сотрудник Амстердамского государственного института военной документации Луи де Йонг предмет научного изыскания в свое время посвятил «пятой колонне»[25]25
  Труд де Йонга «Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне» в 1956 г. вышел в США. В 1958 г. его сокращенный перевод был выпущен советским издательством «Иностранная литература».


[Закрыть]. Главную цель труда исследователь определил как «попытку дать описание подрывной работы, которую за пределами Германии вели ее спецслужбы накануне Второй мировой войны». К ней автор отнес пропаганду, подкуп государственных деятелей, шпионаж, диверсии и саботаж. Не отрицал он и того факта, что деятельность нацистских шпионов и диверсантов в тех или иных странах начиналась задолго до времени «Ч» – вторжения немецко-фашистских войск. Подтверждением тому стали события на территории Советского Союза в канун Великой Отечественной войны. «Шпионаж в мирное время, – констатировало РСХА (январь 1941 г.) в одном из документов по вопросам контрразведки, – является подготовкой войны. Во время войны шпионаж представляет собой средство борьбы, исключительно подходящее для срыва и нейтрализации военных, экономических или политических мероприятий противника».

Расширив понятие «шпионаж» и пополнив его многими другими формами и методами тайной войны, гитлеровский диверсионно-подрывной и разведывательный аппарат в условиях вооруженной агрессии против СССР применил его в невиданных в мировой истории масштабах.

«Пятая колонна»: первый раунд

Из оперативной сводки 3-го отдела штаба Киевского особого военного округа.

«Совершенно секретно.

Начальнику 3-го управления НКО СССР

дивизионному комиссару А. Н. Михееву.

9 апреля (1941 г. – Авт.), в среду, в 23 часа 05 минут оператор службы пеленгации зафиксировал работу неизвестного радиопередатчика. Квадрат места сеанса связи определен в лесном районе за поселком Бровцы, что в двадцати километрах восточнее Киева. Дешифровка перехваченной цифровой передачи установила донесение следующего содержания: «Распоряжением штаба округа 27-й танковый полк 6-й армии передислоцируется из-под Броды в Рава-Русский укрепрайон. Срок до 30 апреля. Задержка связи доложена главному. Осложнений нет. Впредь выход в установленном режиме. 637»

Для выявления подпольного радиста приняты первоначальные меры:

1. Усилена служба пеленгации.

2. Созданы две опергруппы из восьми человек под общим руководством лейтенанта госбезопасности Стышко, взявшего под контроль Бровцы и северо-восточный край леса с двумя полевыми дорогами – вероятный участок работы агента-радиста.

3. Устанавливаются лица, осевшие в Бровцах и в трех прилегающих селах за последнее время.

Содержание перехваченной шифровки указывало на утечку секретной информации из штаба округа или 6-й армии либо непосредственно из штаба танкового полка. После проведенной проверки третий предполагаемый объект отпал.

Особым отделом разработаны мероприятия по выявлению… шпионской группы. Условно она названа «Выдвиженцы»…

Начальник 3-го отдела КОВО бригадный комиссар

Н. Якунчиков».

Многоходовая агентурно-оперативная операция по поиску и ликвидации немецких агентов закончилась успешно. Среди арестованных оказался невзрачный сельский учитель физики (радист), старший лейтенант Красной Армии, работник одного из штабов (информатор), служащий конторы (связной) и резидент, давний кадровый разведчик Абвера. Объединяло их общее социальное прошлое и ненависть к новой власти. От них ниточка потянулась в оуновское подполье во Львове. Разведка, в свою очередь, докладывала: в западных областях Украины ведется усиленная националистическая пропаганда, главное содержание которой сводится к посылу: «Украину нужно создавать сейчас или никогда. С помощью немцев мы, все как один, должны освободить свою Украину. Войск у нас теперь много. Большевики не выдержат, когда на них начнут наступление Германия, Япония, Италия и Франция».

Упомянутый Л. де Йонг признавал: «С немцами сотрудничали такие личности, как Андрей Мельник и Степан Бандера». После войны начальник Абвера II (диверсии, саботаж) генерал Лахузен контакты с ОУН назвал «подлинным мучением». Причина была одна: неоднократные попытки Канариса, Гейдриха и даже Гиммлера примирить старую и новую генерацию ОУН успехом не увенчались. Но это никак не помешало общему стремлению нацистов и националистов к утверждению в Европе «нового порядка», даже в условиях, когда крах Третьего рейха был совсем близок. 6 октября 1944 г. доверенное лицо Гиммлера группенфюрер СС Готтлоб Бергер сообщил шефу: «Рейхсфюрер! Бандера просил о разговоре со мной, и я вызвал его к себе 5 октября… Он долго рассуждал, что успешное восстание против Сталина можно будет развернуть лишь тогда, когда русско-украинскому народу больше не будет грозить опасность извне. Я указал, что в данный момент подобная опасность не грозит, и сейчас для него самое время (и крайний срок), чтобы активно выступить… Общее впечатление: ловкий, упрямый, фанатичный славянин. В настоящее время для нас невероятно ценен, позже – опасен. Осмелюсь предложить все-таки его задействовать, чтобы активизировать его движение… Действуя на нашей стороне, он может представлять серьезную угрозу для противника…».

Работа немецких спецслужб по насаждению в советском тылу «опоры, с помощью которой двигается все войско», в том числе с участием ОУН, началась задолго до рассматриваемых событий. Ее корни прятались глубоко во времени и были тесно связаны с попытками англичан, французов, поляков, тех же немцев, иных «друзей» советской республики проверить ее на прочность…

На заре XX ст., в условиях обострения соперничества ведущих держав мира за рынки сбыта и сферы политического влияния, заметно возросла потребность в получении разведывательной информации, прежде всего военной. К этому времени изменился и характер войн. Они должны были стать глобальными, более маневренными, во многом зависящими от военно-экономического состояния воюющих стран. Все большую ценность стали приобретать сведения стратегического характера: о сильных и слабых сторонах вероятного противника, его мобилизационных возможностях и планах, боеготовности и боеспособности вооруженных сил, научно-технических разработках новых образцов боевой техники и вооружения, тактике и стратегии предполагаемых военных действий. Составляя государственную и военную тайну, подобные сведения хранились в малодоступных тайниках правительственных учреждений и воинских штабов. Заполучить их можно было только с участием агентуры или в результате предательства отдельных лиц из лагеря противника[26]26
  В статье «Черный кабинет» («Былое», 1922 г.) бывший царский цензор С. Майский писал: «Корреспонденция иностранных посольств получалась в Петербурге и отправлялась за границу в особых постпакетах и была большей частью зашифрована с помощью кода и запечатана одной или несколькими печатями. Все эти предосторожности, однако, не спасали ее от перлюстрации, так как… в секретной экспедиции имелась полная коллекция безукоризненно сделанных металлических печатей как всех иностранных посольств, консульств, миссий и агентств в Петербурге и министерств иностранных дел за границей, так и всех послов, консулов, атташе, министров и канцлеров. С помощью печаток вскрывать и заделывать дипломатическую переписку, без малейшего следа вскрытия, не представляло никаких затруднений… Имелись и шифрованные коды всех стран, с помощью которых эта корреспонденция свободно читалась и переводилась уже не в «черном кабинете», а в другом, однородном с ним учреждении при министерстве иностранных дел, куда попадали копии со всех получаемых посольствами и отправляемых ими зашифрованных телеграмм. В особо важных случаях туда попадали и такие ультрасекретные, которые отправлялись со специальными курьерами в кожаных портфелях с замком. Для получения такого рода корреспонденции в ход пускался презренный металл, и не было случая, чтобы золото не открывало замка портфеля и не давало возможности всего на несколько минут взглянуть глазом объектива фотографического аппарата не содержание тщательно запечатанных вложений портфеля. В этих делах все сводилось только к тому, во сколько червонцев обойдется вся эта манипуляция. Здесь будет нужно заметить, что все (или почти все) эти курьеры, фельдъегеря, служители и пр. были подкуплены». Подобным образом поступали и спецслужбы других стран, прежде всего Германии, в отношении российской дипломатической корреспонденции.


[Закрыть]. С учетом данного фактора, вначале как государственная, а позже и военная составляющая, разведка стала превращаться в важную и неотъемлемую часть государственно-политической и военной деятельности каждой страны.

Параллельно совершенствовался и аппарат защиты государственных и военных тайн – контрразведка. Как и разведка, она требовала разработки и применения таких же общегосударственных подходов и шагов, наличия профессиональных кадров, собственной агентурной сети, укрепления ее агентурных позиций и т. д. Становление разведки и контрразведки со временем приобрело тотальный и всеобъемлющий характер. От их успехов или поражений в невидимой войне в мирное и военное время во многом стали зависеть результаты не только отдельных сражений и битв, политических, экономических и других предпринимаемых шагов, но даже судьбы отдельных народов и государств. Те из политических лидеров и военных элит, кто не осознал важности и роли вновь появившихся элементов государственной и военной структур, рано или поздно были обречены на поражение.

Именно в этот период в объект пристального внимания иностранных спецслужб, прежде всего Великобритании, Австро-Венгрии, Германии, Японии, Италии, Румынии, некоторых других стран превратилась Российская империя. Выделялись среди них четыре первых. И если английские агенты на поприще разведки в России трудились с незапамятных времен, то Япония, Австро-Венгрия, а особенно Германия к «мирному завоеванию» необъятных российских просторов путем военного и экономического шпионажа приступили значительно позже, что не помешало, в частности, последней создать в канун Первой мировой войны на ее территории широкую разведывательную сеть, прежде всего в Петербурге, Варшаве, Галиции, Прибалтике, некоторых других пограничных областях. Важным фактором успеха германских и австрийских разведорганов стало то, что возглавляли их опытные специалисты разведки и контрразведки полковники Вальтер Николаи, Август Урбанский и Максимилиан Ронге[27]27
  Успехи и промахи на практическом поприще В. Николаи и М. Ронге соответственно отразили в работах «Тайные силы» и «Разведка и контрразведка».


[Закрыть].

В частности, германский шпионаж бурное развитие получил еще при короле Фридрихе II (1712–1786), по образному выражению современников, в эпоху «смеси деспотизма, бюрократизма и феодализма». Успешной завоевательной политикой властелин Пруссии был обязан и разведке, благодаря которой он заблаговременно знал о всех военных намерениях и возможностях вероятных противников[28]28
  Ему приписывают следующие слова: «Маршал де Субиз требует, чтобы за ним следовала сотня поваров; я же предпочитаю, чтобы передо мной шло сто шпионов».


[Закрыть]. В последующий период шпионское ремесло серьезно упало и возродилось лишь при первом рейхсканцлере германской империи Отто Бисмарке (1815–1898) и его начальнике генштаба Хельмуте Мольтке. Способствовало тому и появление на «сцене» немецкой разведки ее талантливого организатора Штибера.

Досье

Штибер Вильгельм (1818–1882).

Немец, уроженец Пруссии. Мечтал быть священником, но пересмотрел свои устремления и стал стряпчим. Занимался юридической практикой, специализировался на уголовном праве, одновременно выступал негласным информатором прусской полиции. Редактировал полицейский журнал. По протекции Фридриха Вильгельма стал полицейским комиссаром. После увольнения короткое время (с 1858 по 1863) оказывал помощь русской полиции, прежде всего в слежке за оппозиционными политиками за границей. На полицейскую службу вернулся при фон Бисмарке. Стал инициатором и организатором широкой агентурной сети на Европейском континенте. В историю полицейского сыска вошел под прозвищами «шеф шпионов» и «король ищеек».

Особого размаха и успеха германская военная разведка и контрразведка достигли перед войной (1870) и в период схватки с Францией. Тогда под видом сельскохозяйственных рабочих, женщин-служанок, официантов ресторанов и кафе, горничных гостиниц и т. д., в 3-ю Республику прибыло 15 тыс. тайных агентов, сведенных в виде отдельных резидентур в стройную шпионскую организацию. О том, какое значение Бисмарк придавал успеху в тайной войне, свидетельствуют и истраченные на нее деньги: 19 млн 500 тыс. франков. По тем временам это была астрономическая сумма. Зато немцы отлично знали состояние вооружения французской армии, имели полное представление о политико-моральном состоянии населения, продовольственных запасах страны, строительстве железных дорог, состоянии и перспективах развития военной промышленности и т. д. Закономерным был и исход начавшегося вскоре между ними вооруженного противостояния.

Так же успешно немецкие спецслужбы готовы были действовать и в канун Первой мировой войны. Организационно еще более они окрепли в ее ходе. Разведывательную и контрразведывательную работу возглавлял 3-й отдел Б «большого генерального штаба», делившийся на несколько бюро, задача которых заключалась в проведении шпионажа в соседних странах. Специальные разведывательные бюро трудились и в большинстве германских приграничных городов, а также в Бельгии и Швейцарии. Вербовка агентуры осуществлялась в армиях вероятного противника, на военных и гражданских промышленных предприятиях, в государственных и правительственных учреждениях, гостиницах, ресторанах, салонах высших кругов общества и т. д. Для организации и контроля за работой разветвленной шпионской сети при отделе генштаба имелись специальные офицеры, по современной терминологии – агенты-маршрутники.

Среди руководителей спецслужб XX века одной из «звезд первой величины» считается Вальтер Николаи. Опираясь на опыт предшественников и личное участие в Первой мировой, в работе «Тайные силы» (1923), он в деталях исследовал работу немецкой разведки в России военного периода. Создание с его участием широкой тайной сети на территории империи началось задолго до войны. Разделялась агентура на два вида: для военного театра и для действий в мирных условиях. Агенты были внедрены практически во все круги российского общества, включая политические партии и ближайшее императорское окружение. Были среди них светские дамы, профессора, актеры, предприниматели, видные революционеры и т. д. Заметную роль в добывании разведданных играли и выходцы из низших слоев. Прибегали германские шпионы и к услугам лиц из среды титулованной русской аристократии. Последнее, по словам историка Б. А. Старкова, «особенно было необходимо во время провала какой-либо подрывной акции, когда требовалось нивелировать или вовсе свести на нет возможное негативное последствие». Информаторы не раз проникали и во многие военные, государственные, крупные промышленные учреждения, предприятия и организации. Невзирая на отдельные успехи российских контрразведчиков, немецкий агентурный костяк сохранился до конца войны.

Масштабная, много раз проверенная на практике шпионская сеть позволила Николаи однажды заявить: «Я русских держу в кулаке». В этой связи можно согласиться с утверждением одного из исследователей истории спецслужб А. Иванова, писавшего: «Если Штибер считается родоначальником немецкой разведки в ее успешном практическом применении, то отцом организационной структуры немецкой военной разведки называют полковника Вальтера Николаи. Он создал не только теорию разведки, но и нечто большее – идеологию разведки, заложил ее основы нравственной культуры, наконец, воспитал своих сотрудников, что ценится не меньше».

Досье

Николаи Вальтер, полковник (1873—?).

Шеф германской военной разведки – Отдела III Б генерального штаба немецкой армии в 1913–1921 г г. Выходец из протестантской семьи.

Окончил кадетский корпус. В 1893 г. офицерскую карьеру начал в звании лейтенанта. Отличался трудолюбием, старательностью, аналитическим складом ума. После завершения трехгодичного обучения в военно-штабном училище, с 1904 г. продолжил службу в генеральном штабе. В 1906 г. возглавил разведывательный орган в 1-м армейском корпусе (дислоцировался в Кенигсберге). Проявил себя перспективным организатором военной разведки. Позже он стал начальником русского отдела в службе военной разведки, а в 1913 г. ее возглавил. Историк спецслужб Дэвид Кан в книге «Гитлеровские шпионы» писал о Николаи: «Энергичный штабист, светловолосый, среднего роста, лет тридцати пяти на вид… Он заправлял разведкой точно так же, как командовал бы полком в сражении. Он был потомственным прусским офицером, который привык исполнять свой долг».

Созданная Николаи агентурная сеть насчитывала сотни информаторов, которые действовали как во вражеских, так и в нейтральных странах. Самыми заметными его агентами были известная Мата Хари, барон Август Шлюге (агент № 17) и Элизабет Шрагмюллер. Николаи принадлежит и решающая роль в создании немецкой контрразведки, агенты которой во многих странах действовали не менее успешно.

В период Веймарской республики от активной разведывательной деятельности Николаи был устранен. Некоторое время возглавлял небольшой разведывательный орган Рейхсвера, затем канул в неизвестность. Судя по всему, он критически относился к нацистам, ибо во вновь появившемся военном разведывательном органе Вермахта – Абвере замечен не был. Окончательно следы Николаи теряются в 30-х г г. XX ст. По одной из версий, он стал жертвой нацистского режима, по другой – с 1945 г. Вальтер Николаи находился в СССР как узник лагеря военнопленных, где и умер».

В зарубежных справочниках дата его смерти определяется 1934 годом.

Со всех концов огромной Российской империи нити германского шпионажа сходились в Петербурге, в дипломатическом представительстве Вильгельма II, замыкаясь на советнике посольства Гельмуте фон Люциусе. Опираясь на многочисленную агентурную сеть, разведывательную работу на российских окраинах и в центре немецкие дипломаты преимущественно осуществляли под прикрытием коммерческой и журналистской деятельности. По сути, посольство стало центральной германской резидентурой, в состав которой входили его девять официальных сотрудников. Наличие у семерых из них графских титулов не мешало наряду с основной деятельностью заниматься и шпионским ремеслом. В качестве военного и морского уполномоченных (военных агентов) в посольской группе трудились и два старших офицера, представлявших интересы «большого» немецкого генштаба.

Для сбора информации об экономических возможностях России привлекались германские промышленные, торговые и финансовые предприятия, банки, страховые общества и т. д., осевшие преимущественно вдоль западной границы, а также в крупных военных центрах – Петербурге, Москве, Киеве, Севастополе, Владивостоке, Архангельске и др.[29]29
  Николаи Вальтер, полковник.


[Закрыть] Перед ними ставились разведывательные задачи: сбор сведений о развитии производственных сил страны; противодействие этому развитию; агентурная разведка. «Двойственную роль играют предприятия, организованные немцами в России под видом русских акционерных обществ», – отмечалось в 1915 г. в одном из докладов в штаб главного командования русской армии. Особой «вредностью» во всех отношениях, подчеркивалось в документе, отличаются Русские общества «Сименс и Гальске», «Сименс-Шуккерт», «Компании электричества», «Соединенных кабельных заводов». Начальник штаба направил сообщение председателю Совета министров, военному и морскому министрам империи, добавив, что «чем дольше будут существовать эти общества, тем будет хуже. Невзирая на то, что компания «Зингер» переделала себя на американский лад и нашла покровительство в Совете министров, эта фирма – вреднейшее учреждение, приносившее и имеющее приносить много вреда. Борьба с этим должна быть самая решительная, иначе – будет плохо»[30]30
  Под прикрытием коммерческой деятельности фирма «Зингер и К°» осуществляла масштабную разведывательную работу практически по всей стране. Территория Российской империи, на которой она осуществляла свою деятельность, была разделена на несколько районов, во главе которых стояли инспекторы (вице-директора). В свою очередь, последние делились на более мелкие составные (центральные отделения и так называемые «депо»), в распоряжении которых на местах имелась обширная агентура из этнических немцев и других осведомителей. В этих районах осуществлялась планомерная и скрупулезная работа по изучению военных, экономических и других вопросов. Обобщенная информация отправлялась в вышестоящие резидентуры.


[Закрыть].

Должного противодействия потугам этого и других подобных «обществ» не последовало, и не случайно их «торговые представители», в частности фирмы «Зингер», проявляли себя на просторах бывшей империи вплоть до вторжения в пределы СССР немецко-фашистских войск.

Активную разведывательную работу на территории Российской империи, прежде всего в приграничных районах, развернули расквартированные на границах военно-разведывательные бюро штабов корпусов германской армии. Официальные командировки и посещения страны под их прикрытием офицеры немецкого генштаба осуществляли под предлогом совершенствования русского языка, лечения, охоты, туристических поездок, для участия в войсковых маневрах, проведывания родных и близких, отпусков и т. д. Цели при этом преследовались разные – от изучения приграничной полосы и рекогносцировки театров возможных военных действий, до встреч с агентурой, разведки важных промышленных и военных объектов, получения добытых разведданных и др. В частности, в распоряжении (февраль 1910 г.) на имя заведующего сыскным отделением города полицмейстер Одессы требовал: «Главное управление Генерального штаба сообщило, что в Россию в целях разведки выехали офицеры германских приграничных корпусов: В. Золикоргер-Альтенклингер, ротмистр 5 кавалерийского полка и Шуллер-Шюллер, капитан 18 пионерского батальона (войсковая часть инженерных войск. – Авт.).

Давая знать об этом Вашему высокоблагородию, предлагаю в случае прибытия переименованных германских офицеров в Одессу, установить за ними негласный надзор. О времени их прибытия и обо всем, что будет замечено подозрительное в деятельности и сношениях этих офицеров, доносить … в штаб Одесского военного округа и мне, для доклада господину одесскому градоначальнику»[31]31
  До сентября 1911 г. вопросы военной контрразведки возлагались на Департамент полиции МВД и его структурные подразделения. В том же году контрразведка была переподчинена военному ведомству. С этого времени она приобрела статус спецслужбы в лице Разведочного отделения генштаба. Контрразведывательные органы были созданы и при штабах российских военных округов.


[Закрыть].

Для «стажировки» в Россию немецкие агенты прибывали и в виде представителей торговых и промышленных, фирм, туристов, различных технических специалистов, булочников, фотографов, торговцев и др. Неотъемлемым условием для работы каждого из них была тщательно продуманная легенда прикрытия и требование как можно более быстрой легализации в стране пребывания. Перед отбытием к месту нового «обитания» все агенты в обязательном порядке проходили теоретический и практический курс по изучению шпионского ремесла, а также специальные испытания. Большую помощь германской разведке оказывали и немцы-колонисты, которых в империи оказалось около 2 млн человек. По «странной случайности» практически все они проживали вблизи железных дорог, военных укреплений, наиболее важных промышленных объектов и т. д.[32]32
  О том, насколько успешно шпионили тогдашние «фольксдойче», в том числе за императором, свидетельствует пример приведенный в свое время бывшим начальником Департамента полиции МВД С. П. Белецким: «Поездки эти (Николая II. – Авт.) были обставлены так, что о них было известно в Германии; там знали маршруты царских поездов. Так, например, в ноябре, когда государь ехал с наследником на фронт, агентура Западного фронта сообщила, что на участке за Бахмачем должна быть сброшена бомба с германского аэроплана. Поезд шел со станции Сарны. Немецкий аэроплан шел навстречу. У них в распоряжении имелись сведения о маршрутах царских поездов даже по часам, что я впоследствии проверил. Произошла случайность: у наследника открылось кровоизлияние из носа (Алексей болел гемофилией. – Авт.), и поезд, повернув назад, срочно отправился в Царское (Царское Село вблизи Петербурга. – Авт.). Но в тот самый час, на этом пролете, с высоко летевшего немецкого аэроплана была действительно сброшена бомба во вспомогательный поезд, который шел впереди царского…».


[Закрыть]

При вербовке информаторов и агентов из числа местного населения пристальное внимание обращалось на их материальное положение, финансовые затруднения, образ жизни. В этом случае особо «ценились» человеческие пороки. Любимым методом склонения к сотрудничеству выступали шантаж, провокации и подкуп.

Добытая различными путями шпионская информация анализировалась и трансформировалась в виде донесений в «большой генеральный штаб». В одном из них (1913), отмечалось: «Передвижение русских войск сейчас, как и ранее, осуществляется крайне медленно. Быстрого использования благоприятной ситуации ждать от русского командования так же трудно, как и быстрого и точного исполнения войсками предписанного приказом маневра… Поэтому в случае столкновения с русскими немецкое командование будет иметь возможность осуществлять такие маневры, которых оно не позволило бы себе с другим, равным себе противником».

Для получения разведывательных данных немцы стали использовать военнопленных. Большинство из них выступали лишь в качестве источников первичной информации, а некоторые, после соответствующей обработки и вербовки, – в виде переброшенных через линию фронта агентов. С этой же целью в местах общего лагерного обитания бранников скрыто устанавливались звукозаписывающие аппараты, внедрялись «подсадные утки» и т. д.[33]33
  Освещая данный метод германской разведки, К. К. Звонарев (настоящая фамилия Карл Кришьянович Зайгзне, советский военный деятель, автор фундаментального труда «Агентурная разведка». Репрессирован во время сталинских «чисток». – Авт.) писал: «Начали применять агентурный опрос пленных. Заключался он в следующем. Как только пленные приходили на ближайший этап, их разделяли по чинам (на солдат и офицеров), и среди этих групп тайно помещались один-два агента разведки, подслушивающих разговоры пленных и передававшие их куда следует. Понятно, что пленные, чувствуя себя наедине, без посторонних, откровенничали и делились своими впечатлениями о бое, о состоянии своей части, о положении дел в тылу, о потерях, о меткости артиллерийского огня противника и т. д.
  В лагерях военнопленных, помимо тайных агентов, устраивались секретные аппараты подслушивания, автоматически записывающие все, что говорилось в помещении. При этом, ввиду того, что поставить такого рода аппараты на весь лагерь было невозможно по техническим причинам, ими снабжались определенные комнаты, в которых концентрировались пленные, представляющие интерес для такого рода обработки. По имеющимся сведениям, этот способ опроса пленных давал очень хорошие результаты. Позднее эти способы и приемы были переняты разведками почти всех стран, участвующих в войне».


[Закрыть]

В расположение российских и союзных войск завербованные агенты возвращались под видом бежавших из плена, часто с легендой о нападении на конвоиров и даже с демонстрацией захваченного у них оружия. Однако данный прием немецких спецслужб быстро раскрыли французы. Для маскировки они же переодевали агентов-мужчин в женские одежды. В обыденную шпионскую практику офицеры 3-го Б отдела генштаба ввели и сбор на поле боя, а также в оставленных противником местах дислокации различных документов и материалов, которые тут же подвергались тщательному изучению и анализу. Вспоминая о событиях «сражения под Танненбергом» (1914), фактический руководитель военных действий на Восточном фронте генерал Эрих Людендорф, писал: «У убитого русского офицера был найден приказ, который дал нам исключительно важные сведения».

В марте 1917 г. такие же поиски позволили немцам заполучить разработанные французами на основе трехлетнего опыта войны рекомендации, касающиеся действий войск в условиях общего наступления[34]34
  Последние назывались «Указания относительно цели, значений и условий общего наступления». В апреле 1918 г. поиск, проведенный на месте предыдущего сражения, позволил обнаружить приказ о предстоящих действиях 5 й французской армии. В нем не только были перечислены войсковые соединения и части, призванные принять участие в наступлении, но указан и его фронт: Пруве – Провизно – Оменанкур.


[Закрыть]. В свою очередь, стремясь обезопасить свои войска от происков вражеских шпионов, в 1918 г. контрразведчики подготовили специальную инструкцию, где, в частности, отмечалось: «Молчание сокращает период войны, излишняя болтливость ее продолжает…Хорошо проинформированному врагу о нашей дислокации и намерениях командования не тяжело будет помешать нашим успехам.

Источники, из которых службы разведки противника получают данные, таковы: свидетельства военнопленных, захваченные документы, вражеские шпионы…».

Следовал и детальный перечень правил, которых требовалось придерживаться солдатам и офицерам во время пребывания в плену, а также для сохранения секретных документов, действий при подозрении или выявлении вражеского агента и др.

Пристальное внимание немецкая разведка стала уделять и развитию радиослужбы, прежде всего путем разработки специальных радиоприборов для перехвата радиограмм противника, привлечения специалистов криптографов в лице известных математиков для шифровки и дешифровки разведывательной корреспонденции, использования возможностей радиотехники по дезинформации врага и т. п.

Пытаясь усложнить работу контрразведки противной стороны, в 1914–1918 гг. наряду с квалифицированными агентами во вражеский тыл немцы стали забрасывать так называемых «подставных», роль которых заключалась в отвлечении на себя внимания спецслужб противника. Для связи с агентурой использовались самые разнообразные способы: голуби, сигнализация в прифронтовой полосе (фонариком, светом ламп, вывешенным бельем, воздушными шариками) и др. Донесения агенты отправляли и письмами через нейтральные страны в адрес различных подставных торговых и промышленных фирм. Широкое применение приобрела тайнопись симпатическими чернилами. Ими писали на бумаге, белье, носовых платках и даже на собственном теле[35]35
  По подсчетам историков, накануне и в ходе Первой мировой войны немецкие спецслужбы использовали около сотни различных способов и приемов передачи и получения агентурной информации. «Германская разведка, – отмечал К. Звонарев, – прекрасно учитывала, что связь в агентурной разведке – один из самых важных элементов».


[Закрыть].

В целом на обширных просторах Российской империи тайная сеть агентов и информаторов немецкой разведки действовала умело и достаточно успешно. Многие агенты сумели внедриться в низовые военные, государственные и промышленные учреждения и организации, а некоторые – даже в военное министерство, другие высшие органы империи. Немало из них агентурные позиции сохранили до начала Второй мировой войны.

Историческая справка

В 1912 г. в Петербурге взорвался Охтенский пороховой завод. Расследование показало: на нем орудовали несколько германских диверсантов. Тщательно изучив технологический процесс и режим работы завода, агенты выяснили: построен он по хорошо продуманной системе. В случае возможного взрыва на других участках для детонации взрывчатки будет недостаточно, и опасность производству в целом отсутствует. Ими было сделано все, чтобы критическая масса взрывчатых веществ везде стала максимальной. Учли они и тот факт, что пороховая пыль (как и угольная), является составляющей для более крупной диверсии, и действовали соответствующим образом. За короткое время ее концентрация в воздухе достигла максимального предела. Спустя некоторое время поставленная цель была достигнута. Завод перестал существовать[36]36
  В 1915 г. взрыв уничтожил филиал этого завода по производству инициирующих взрывчатых веществ. Ссылаясь на воспоминания В. Н. Ипатьева, побывавшего на заводе за неделю до трагедии и посвятившего в мемуарах «Жизнь одного химика» (1945) отдельную главу обстоятельствам взрыва и результатам расследования специальной комиссией его причин, некоторые авторы склоняются к мысли, что это стало следствием спешно освоенной новой французской технологии снаряжения разрывных снарядов («гранат») смесью тротила. Но последнее, на наш взгляд, учитывая полную беспечность по охране подобных объектов, абсолютно не исключает умело организованную диверсию с участием немецкой агентуры.


[Закрыть].

Решающая роль агентам принадлежала и при уничтожении предприятия Барановского по производству снарядных капсюлей для артиллерийских систем российской армии. В канун войны производство капсюлей было приостановлено. Возобновили его лишь спустя несколько месяцев.

В 1923 г., вспоминая о событиях 1916 г. и диверсионной деятельности немецких колонистов, экс-министр внутренних дел империи А. Н. Хвостов писал: «В виде примера укажу на харьковский химический завод, изготовлявший жидкость для противогазных масок. По получении такого рода противогазных масок на фронте выяснилось, что они от газов не предохраняют и люди мрут. Так погибло сперва тысячи две солдат, а потом тысяч пять-шесть.

Тогда спохватились, и через принца Ольденбургского удалось настоять на расследовании этого дела. С этой целью остановили в пути поезд, шедший с масками на фронт, исследовали содержание противогазной жидкости и выяснили, что ее состав был вдвое слабее, чем полагалось. Стали расследовать дело на заводе, директором которого оказался немец. Показания его очень интересны: он написал, что он офицер ландвера[37]37
  Войсковые формирования запаса Германии второй очереди на случай всеобщей военной мобилизации.


[Закрыть] и что «русские свиньи должны были дойти до совершенного идиотизма, думая, что немецкий офицер мог поступить иначе», т. е. не помогать Германии в этой войне, находясь в России».

Бывший председатель Государственной думы в том же 1923 г. в свою очередь отмечал, что «порядки ведомства (артиллерийского. – Авт.) бросались в глаза даже обывателям: патронный завод на Литейном совершенно не охранялся, то же было и на других заводах, а взрыв на пороховом заводе (имеется ввиду Охтенский завод. – Авт.) окончательно вселил недоверие к лицам, стоящим во главе ведомства. Во главе многих казенных заводов все еще сидели германские подданные, которых благодаря покровительству министра Маклакова (возглавлял МВД в 1912–1915 гг. – Авт.), некоторых великих княгинь и клики придворных, – нельзя было выслать. Измена чувствовалась во всем, и ничем иным нельзя было объяснить невероятные события[38]38
  В 1914–1917 гг. на территории империи немецкими агентами было произведено более 10 крупных диверсий. Отдельные нередко имели стратегические последствия для последующего хода войны.


[Закрыть], происходящие у всех на глазах…».

По данным автора труда «Агентурная разведка» К. К. Звонарева, результаты противостояния контрразведки Российской империи немецкой агентурной сети в период с сентября 1911 г. по март 1913 г. составили 140 человек. Были это как иностранцы, так и подданные империи. Данных об обезвреженных агентах за годы войны автор не привел. Зная сегодня о реальных масштабах и влиянии германского шпионажа на ход и исход Первой мировой войны, следует отметить что «успехи» российских спецслужб в этом случае были ничтожно малы. Не случайно, говоря о допущенных ошибках, автор писал: «Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в царской России на изучение своих соседей смотрели не как на дело общегосударственной важности, а как на частное дело каждого отдельного ведомства[39]39
  Под ними К. Звонарев подразумевал министерства двора его императорского величества, иностранных и внутренних дел, финансов, торговли и промышленности, а также военное ведомство.


[Закрыть]. Каждое из них собирало те сведения, которые его непосредственно интересовали… Узаконенного, обязательного и регулярного обмена добытыми данными между ними не было. В итоге – излишняя трата народных средств и сил при самых неудовлетворительных результатах; конкуренция, параллелизм в работе, споры и дрязги как в центре, так и на местах. Децентрализация разведывательной деятельности военного ведомства, – подчеркивал К. Звонарев, – без единого твердого руководства, являлась весьма пагубным фактором в деле ведения разведки. Самостоятельная и независимая разведывательная деятельность разных управлений военного министерства и штабов военных округов не могла принести существенной пользы интересам военного ведомства в целом, ибо сбор сведений производился не по одному единому плану, не для одной общей цели… Но самая непростительная ошибка генерального штаба заключалась в том, что он в мирное время не подготовил агентурной сети на случай войны…».

Позже уточнил: «Если сравнивать организацию, систему и приемы работы германской агентурной разведки с русской, то нужно признать, что обе они являются образцом-показателем: первая – того, как нужно организовывать и вести агентурную разведку, вторая же – как не нужно это делать. В результате нашего исследования мы пришли к заключению, что германская агентурная служба являлась одной из лучше организованных, лучше работавших и дававших лучшие результаты».