Текст книги "Обезьяна с гранатой – 2"

Анатолий Дроздов, Анатолий Матвиенко
Обезьяна с гранатой – 2

Глава 1

Плач послышался, когда Рей почти миновал кусты. Он натянул поводья, останавливая жеребца, и поднял правую руку. Вышколенная стража мгновенно встала. В наступившей тишине стало слышно фырканье коней и позвякивание сбруи.

Звук повторился. Плакал ребенок, маленький, неподалеку.

– Ксавье! – велел Рей. – Проверь!

Окликнутый воин завернул коня и поскакал к кустам. Возле них он соскочил на траву, заученным движением вытащил из ножен меч. После того, как Ксавье скрылся в чаще, оставшиеся стражники тронули бока коней каблуками и в считанные мгновения окружили наместника, закрыв его от стрел. Рей покосился, но промолчал. Не смысла сердиться: охрана делает свою работу.

Ксавье вернулся скоро. Меч его покоился в ножнах, а в руках воин держал, прижимая к груди, белый сверток. Взобравшись в седло, он поскакал к отряду. Когда он приблизился, стража расступилась.

– Вот, милорд! – сказал Ксавье, подъехав.

Рей склонился. В руках воина, завернутый в пеленки, лежал ребенок примерно годовалого возраста, розовощекий и круглолицый. Увидев склонившиеся над ним лица, он сморщился и захныкал.

– Есть хочет! – сказал Ксавье. – И пеленки мокрые. Это девочка.

– Она была одна? – удивился Рей.

– Нет, милорд, есть и другие. Но они мертвы.

– За мной! – скомандовал Рей.

За придорожными кустами оказалась поляна, покрытая жухлой травой. Ее недавно кто-то хорошо утоптал. И вот на этой прибитой траве лежали три тела, раздетые до белья: два мужских и одно женское. На мужчинах остались лишь брэ[1]1
  Брэ – средневековые мужские кальсоны до колен.


[Закрыть], на женщине одна рубашка. Она была задрана, обнажая полное тело убитой до грудей. Для того чтобы понять, что произошло, Рею хватило взгляда.

– Все осмотреть! – приказал он. – Искать следы!

– Их было семеро! – доложил спустя несколько минут сотник – немолодой воин с пустой левой глазницей, затянутой веком. – Все конные. Остановили на дороге экипаж, отвели кучера и пассажиров в кусты, раздели, после чего прирезали. Женщину перед этим… – Сотник сморщился. – Это случилось недавно, следы совсем свежие. Экипаж они забрали с собой.

– Значит, едут не быстро, – резюмировал Рей. – Вперед!

Спустя короткое время отряд мчался по петляющей между холмами дороге. Скакавший впереди сотник у развилок останавливался, свешивался с седла и обшаривал дорогу единственным глазом, следя, не повернули ли преследуемые. Однако экипаж и всадники ехали прямо. Через три лье дорога втянулась в небольшое селение. Проскакав мимо сложенных из необтесанных камней домов с маленькими окошками и камышовыми крышами, отряд вылетел на площадь и, повинуясь жесту наместника, замер.

У харчевни на противоположном краю площади стоял экипаж. Небогатый, с кожаным верхом, запряженный парой разномастных лошадей. Рядом, у коновязи, топтались привязанные скакуны числом ровно семь. Рей схватил эту картину цепким взором и перевел взгляд на огромный дуб, возвышавшийся посреди площади. Дерево стояло так давно, что успело засохнуть. Толстые, обломанные на концах, ветки дуба торчали во все стороны. Сотник проследил взгляд наместника и ухмыльнулся.

– Готье! – велел ему Рей, заметив. – Проверь!

Сотник спешился и подошел к экипажу. Заглянул внутрь. Затем, согнувшись, рассмотрел следы копыт.

– Это они! – сообщил, вернувшись. – В экипаже – женское платье и башмачки, корзинка с пеленками. Подковы на копытах тоже совпадают.

– Решили отметить удачу! – сощурился Рей. – Не боятся – даже стражу не выставили. Ксавье! – повернулся он к воину, державшему ребенка. – Разыщи старосту! Вели ему покормить дитя, и пусть соберет на площади люд.

Воин кивнул и отъехал. По знаку Рея стражи спешились. Трое натянули арбалеты и вложили болты в лонца. Они двинулись первыми, остальные пристроились следом. Отряд быстрым шагом пересек площадь и замер перед дверью. Рей вышел вперед.

– Господин маркиз! – встревожился сотник. – Они могут стрелять.

– Не думаю! – качнул головой Рей.

Он толкнул дверь. В нос ударил запах разлитого пива и кислого вина. К нему примешивался дух пережаренного сала и горелого лука. Кухней харчевня явно не блистала.

Рей встал на пороге и осмотрелся. В этот ранний час посетителей в харчевне было мало. Длинный стол с лавками по сторонам пустовал, за другим, в углу, пировала компания. Оттуда доносились громкие голоса и веселые возгласы. На появление нового лица компания не отреагировала – скорее всего, просто не заметила. Только хозяин метнулся из-за стойки, но Рей приложил палец к губам и жестом вернул его на место.

Почувствовав за спиной дыхание спутников, Рей двинулся в угол. Не доходя до пирующих двух шагов, он остановился. За столом сидели семеро. Главным среди них, несомненно, был мужчина лет тридцати, с узким и хищным лицом. Потертый дублет, шляпа с пером, перевязь для шпаги выдавали в нем дворянина. Остальные шестеро выглядели обычными стражами: молодыми, мордатыми и сильными. Дети вилланов, поменявшие плуг на меч, чтобы насиловать и убивать. Это легче и веселей, чем работать в поле. А совесть… что совесть? Ее на хлеб не намажешь.

Словно подтверждая мысль наместника, стражи загоготали и стали хлопать друг дружку по спинам.

– Встать! – рявкнул одноглазый сотник.

Гогот стих, пирующие стали оборачиваться.

– Вы кто? – нахмурился дворянин, скользнув по гостям растерянным взглядом.

– Перед тобой наместник провинции Бар, его сиятельство маркиз де Нель! – ответил сотник.

В глазах дворянина плеснулся страх.

– Меня зовут де Эврэ, – пробормотал он, вставая. Стражи торопливо последовали его примеру. – Я владелец баронства. Чем обязан?

– Вы обвиняетесь в убийстве, насилии и грабеже, совершенном сегодня на дороге в трех лье отсюда, – сказал Рей. – Предлагаю отдать оружие и не сопротивляться.

– Дьявол!

Один из стражей барона выхватил меч. За спиной Рея щелкнула тетива. На переносице шустрого, словно дикий цветок, расцвело кожаное оперение болта. Страж выронил клинок и перевалился через лавку.

– Еще желающие есть? – холодно спросил Рей.

Стражники переглянулись и потащили через голову перевязи с мечами. Их они бросали прямо на стол – на миски с закуской и кубки. Следом полетели ножи и кистени. Последним поверх груды оружия положил свою шпагу барон. Подскочившие воины Рея стали выдергивать разбойников из-за стола, вязать им руки и выводить наружу. Вскоре настал черед и де Эврэ.

– Я дворянин! – сказал он, лизнув пересохшие губы. – Меня нельзя связывать. Я дам слово чести.

– Нет у тебя чести! – ответил Рей и кивнул воинам: – Вяжите!

Пленников вывели на площадь. Здесь уже собирался люд. Рей подождал, пока толпа станет гуще.

– Кто староста?

Из толпы, хромая, вышел колченогий и скособоченный мужик.

– Я, милорд! – сказал, кланяясь.

– Знаешь их?

Рей указал на пленников.

– Да, милорд! – подтвердил старик. – Это его милость барон де Эврэ, владелец нашей земли.

При этих его словах барон приподнял подбородок.

– А экипаж чей?

– Арендатора барона господина Анри.

Рей сделал знак стражнику. Тот открыл дверцу, вытащил и расправил в руках женское платье.

– А это чье?

– Жены арендатора, госпожи Сюзет.

– Она мертва, – сказал Рей. – Ее зарезали в кустах подле дороги в трех лье отсюда. Перед этим изнасиловали. Убиты также ее муж и кучер, управлявший экипажем.

Какая-то женщина в толпе охнула и заголосила. На нее шикнули.

– Всех троих перед смертью раздели и ограбили. В живых осталась только грудная девочка, – продолжил маркиз. – Мы привезли ее с собой. У меня есть все основания считать, что убийцы – это они! – Рей указал на связанных пленников. – Они привели сюда экипаж с вещами покойных, возле места злодейства остались следы их коней. Для любого суда достаточно, чтобы отправить виновных на виселицу. Но я хочу спросить вас: почему барон убил арендатора?

Толпа не ответила. Мужчины, встречаясь взглядом с маркизом, отводили взоры, женщины смотрели в землю.

– Не бойтесь! – сказал Рей. – Я – наместник провинции Бар и могу вас защитить.

– Я знаю! – раздался визгливый голос, и сквозь толпу протолкалась конопатая женщина лет тридцати. – Мой муж, Джозу, служил кучером у господина Анри. Он рассказал, что барон потребовал у арендатора деньги, заработанные на его земле. Барон это проделывал уже не раз. Пригласит, даст заработать, а потом отберет. Другие боялись и отдавали, господин Анри воспротивился и решил сбежать. Он уговорил моего мужа, и они с госпожой выехали затемно. Но люди барона, наверное, проследили… Теперь Джозу лежит там…

Вдова заголосила. Подскочившие женщины увели ее. Рей подошел к барону и сорвал с его пояса кошелек. Высыпал содержимое на ладонь.

– Пять дукатов с мелочью, – сказал, рассмотрев монеты. – Во столько ты оценил жизнь троих людей, барон?

Де Эврэ побледнел.

– Властью, данной мне императором, – проговорил Рей, обернувшись к толпе, – я приговариваю барона и его слуг, повинных в насилии, разбое и убийстве, к смерти. Повесить!

Стражники взяли пленников под локти.

– Не имеешь права! – завопил де Эврэ. – Дворяне подлежат суду императора!

– Это так! – согласился Рей. – Но Его Императорское Величество Бодуэн Второй сурово спрашивает за разбой на дорогах. Он повелел грабителей, пойманных с поличным, вешать. Исключений для дворян не сделано.

– Сдохнешь! – брызгая слюной, крикнул барон. – Недолго вам с канцлером осталось!

– Это мы посмотрим! – хладнокровно заметил Рей и сделал знак.

Пленников потащили к дубу. Некоторые пробовали кричать и вырываться, но удары рукоятями мечей успокоили даже самых буйных. Воины Рея перекинули через суки веревки и завязали на них петли. В них всунули головы приговоренных. После чего, взявшись за свободные концы веревок, потащили на себя. Осужденные взмыли в воздух и задергались. Толпа, замерев, следила за агонией. После того, как судороги казненных затихли, воины отпустили веревки. Тела глухо ударили о землю. Сотник, руководивший экзекуцией, осмотрел каждое и удовлетворенно кивнул. Рей подозвал старосту.

– По дороге в Дург, в трех лье отсюда в кустах лежат убитые, – сказал, доставая из кошелька золотой. – Мы там здорово натоптали, найдешь. Похороните несчастных! – он вложил монету в заскорузлую ладонь. – Чтоб все по чину. Гробы, поминальная месса, кресты на могилах… Одежда покойных – в экипаже.

– Сделаем, милорд! – поклонился староста. – А с этими что? – он указал на тела повешенных. Похоронить?

– Как хочешь! – пожал плечами Рей.

– На них добрая одежда и сапоги.

– Сними, а самих закопай! – согласился Рей. – У покойного арендатора были родственники?

– Неизвестно, милорд! Они издалека. Местные, как вы понимаете, арендовать поля у де Эврэ не спешили. Что станет с землями барона?

– Отойдут в казну.

– Кому платить подать?

– Королевскую долю привезешь в Бар.

– А баронскую?

– Можешь положить де Эврэ в могилу! – усмехнулся Рей.

– Спаси вас Иисус!

Староста схватил ладонь наместника и приник к ней губами. Рей сморщился и отнял руку.

– Дитя я забираю с собой! – сказал сердито. – Понадобится кормилица – довезти его до Бара. Я заплачу. Найдется такая?

– Не сомневайтесь! – заверил староста. – Девочку зовут Полин. Теперь она сирота…

* * *

Оставив скакуна на попечение конюха, Рей взбежал по ступенькам и быстрым шагом двинулся коридором дворца. Встречные слуги сгибались в поклоне. Не обращая на них внимания, Рей заглядывал в комнаты, захлопывал двери и шел дальше. Алэйне нигде не было. Рей с досадой подумал, что следовало все же кликнуть прислугу и спросить, но нетерпение, гнавшее его, помешало это сделать. Зайдя в спальню, он встал у кровати и вздохнул. Придется все же звать слуг. В этот момент за его спиной кто-то задышал, и две теплые ладошки закрыли ему глаза.

– Стихи! – потребовал звонкий голос. – Новые! Читай!

 
– Я о тебе, кто мне всего дороже,
Боюсь писать стихи. Вдруг, их прочтя,
Другой, меня достойней и моложе,
Тебя полюбит тоже не шутя.
Я о тебе, кто мне всего дороже,
Боюсь писать. Вдруг кто-нибудь, любя,
Заговорит с другой, любимой тоже,
Словами, что нашел я для тебя[2]2
  Стихи Расула Гамзатова.


[Закрыть],
 

– продекламировал Рей.

– Подлиза! – фыркнули за спиной, и ладошки исчезли. Перед Реем возникло смеющееся лицо жены, и он стал целовать ее глаза, щеки, губы. Она отвечала – нетерпеливо и страстно.

– Ты где пряталась? – спросил он, когда оба успокоились. – Отыскать не мог.

– Забыл, что я в этом дворце выросла, – усмехнулась Алэйне. – Могу так затаиться, что толпа слуг не найдет. Я видела, как ты подъехал, и знала, что бросишься меня искать. Решила помучить.

– За что?

– Не возвращался долго!

Она потерлась носом о его щеку.

– Я скучал! – заверил Рей.

– Попробовал бы сказать, что нет! – пригрозила она. – Как съездил?

– Замечательно! – сказал Рей. – Готард полностью на нашей стороне.

– Ты его уговорил?

– Это Серж. Когда старик услышал, что первый помощник канцлера прибыл из Киенны для разговора с ним, то растрогался до слез.

– Как там оказался Серж?

– Прилетел на флаере.

– Прямо в Дург? – ахнула она.

Женившись, Рей посвятил Алэйне в тайну Миссии. Скрывать смысла не было. Год назад, убегая от мачехи, вознамерившейся убить падчерицу, они с Реем оказались в Проклятом лесу. Там находился рухнувший на землю орбитальный корабль землян. Алэйне с Реем жили в нем, учились стрелять из оружия пришельцев, поэтому весть, что земляне живут на Гее, Аль восприняла спокойно. Ей льстило, что ее удостоили доверия, а землянин Серж так и вовсе очаровал маркизу.

– Серж прилетел ночью и сел в лесу, – пояснил Рей. – Мы встретились на опушке и отправились в Дург. Готарду, конечно, этого не сказали. Ему хватило присутствия Сержа и письма от канцлера. Граф клянется в случае мятежа выступить на стороне трона. Это пять сотен всадников, хорошо обученных и вооруженных.

– А также буйных и склонных к грабежу, – заметила Алэйне.

– Не важно! – возразил Рей. – Главное, что воевать они будут на нашей стороне.

Алэйне, подумав, кивнула.

– Как Серж? – поинтересовалась.

– Передал тебе подарок.

Рей достал из кармана камзола книжечку.

– Мои последние стихи. Напечатали два экземпляра. Один у императора, второй – у тебя. Цени!

– Серж такой милый! – заулыбалась Алэйне, беря книгу. – Он по-прежнему живет со своей служанкой?

– С машери[3]3
  Машери – официальная любовница в Киеннской империи.


[Закрыть]! – уточнил Рей. – Леа красива.

– Она не пара Сержу! – возразила Алэйне. – Ему нужна другая женщина. Знатная.

– Уж не ты ли? – сделал грозное лицо Рей.

– Не ревнуй! – засмеялась Алэйне. – Серж красавец и умница, но люблю я только тебя.

Она поцеловала мужа.

– Леа скоро родит, – сообщил Рей.

– А мне нечем тебя обрадовать, – вздохнула Алэйне.

Кляня себя за длинный язык, Рей обнял жену. После года супружества Алэйне мучилась отсутствием детей. Она не забыла, что первая жена Рея – Тея, погибшая от стрелы норга, так и не забеременела, и теперь мучилась сомнениями. Как ни утешал ее Рей, Алэйне продолжала терзаться.

– Флор родила девочку, – сказала она, отстраняясь. – Люк пишет, что дочь похожа на Тею и обещает вырасти такой же красавицей. Мы с Флор вышли замуж почти одновременно.

Она вздохнула.

– Давай обедать! – предложил Рей. – Я голоден, как волк.

За столом они болтали о пустяках. Алэйне делилась столичными сплетнями, Рей слушал, радуясь, что жена отвлеклась от навязчивых дум. Когда подали сладкое, в трапезную вошел майордом.

– Девочка накормлена, помыта и перепелената, милорд, – сообщил, кланяясь. – Каковы дальнейшие распоряжения? Матильда хочет взять сиротку себе. У нее на днях умер маленький сын.

– Какая девочка? – удивилась Алэйне.

– Мы нашли ее в кустах рядом с зарезанными родителями в дне пути от Дурга, – пояснил Рей. – Местный барончик со стражей убили и ограбили арендатора. Барона со стражей мы повесили, а девочку пришлось забрать. Родственников у нее нет, а вилланам она – лишний рот.

– И ты молчал! – упрекнула Алэйне. – Я хочу видеть ее. Принесите! – велела она майордому.

Тот поклонился и вышел. Спустя короткое время служанка внесла перевязанный лентой сверток. Следом поспешал майордом. Оказавшись на руках юной маркизы, сиротка заулыбалась, показав маленькие зубки: два сверху и четыре снизу.

– Какая хорошенькая! – умилилась Алэйне. – Как ее зовут?

– Полин, – ответил Рей. – На Рождество ей исполнится годик. С ее помощью мы, кстати, нашли убийц. Услышав плач в кустах, свернули, увидели трупы и пошли по следам…

– Это Божий знак! – сказала Алэйне. – Мы не станем ее отдавать – оставим себе! Слышал, Оберон?

Рей от удивления икнул.

– Прикажи поставить в нашей спальне колыбель и найди девочке кормилицу и няньку!

Майордом поклонился, и они со служанкой вышли.

– Аль, – сказал Рей, после того как за ними закрылась дверь. – Это не кукла.

– Знаю, – кивнула жена.

– Удочерив Полин, мы примем на себя обязательства.

– Разумеется!

– Ты уверена, что полюбишь ее, как родную? Что не бросишь на руки слуг, когда появятся свои дети? Помнишь, как твой отец женился на мачехе, и ты оказалась ему не нужна? В семье прислуги Полин вырастет обычной девушкой и будет довольна своей судьбой. Если поманить ее титулом, а после забросить, она станет несчастной.

– Нет! – сказала Алэйне.

– Ты уверена?

– Да!

Алэйне встала и с девочкой на руках перебралась к мужу.

– Она тебе нравится? – спросила, кладя сверток ему на руки.

Рей не успел ответить. Полин, разглядев над собой мужское лицо, сморщилась и захныкала. Алэйне забрала ее, и девочка успокоилась.

– Видишь! – довольно сказала Алэйне. – Она признала меня!

– И все же… – начал Рей, но она перебила:

– Ты ничего не понял! Это воля Господа – даровать нам это дитя. Сначала он отвел нее руку убийц. Разбойники, зарезав родителей, не посмели тронуть девочку. Плач Полин привел вас и дал возможность свершиться возмездию. Ты не оставил ее вилланам и привез сюда, хотя путешествовать с ребенком хлопотно. Я хочу эту девочку! Она красивая и здоровая и скрасит мне разлуку с тобой. Я так тоскую, когда ты уезжаешь! Теперь у меня будет Полин. Не беспокойся о ней! Если Господь даст нам детей, она станет им сестрой. Это ведь так хорошо! Я росла одна у родителей, и мне так не хватало сестры или брата. Ну же, Рей!

– Ладно! – согласился он.

– Идем! – сказала она, вставая. – Я еще не проверила, как ты по мне соскучился…

Глава 2

Голенище зацепилось за подъем стопы и не хотело слезать. Сергей нагнулся, чтобы стащить сапог.

– Я помогу!

Леа, придерживая руками тяжелый живот, попыталась встать на колени.

– Не смей! – рявкнул он. – Говорил уже!

Глаза Леа наполнились влагой. Она всхлипнула и выбежала из прихожей. Сергей вздохнул и, стащив, наконец, проклятый сапог, в сердцах зашвырнул его в угол. Сунув ноги в тапочки, он умылся и прошел в столовую. Слуга отодвинул стул и поклонился.

– Где Леа? – спросил Сергей, усаживаясь.

– Хозяйка сказала, что не хочет есть, – сообщил слуга.

Сергей вздохнул и придвинул миску. Спустя полчаса, почистив зубы, он прошел в спальню. Леа лежала, отвернувшись к стене и укрывшись одеялом с головой. Сергей разделся и осторожно примостился рядом. Она не отреагировала. Тогда он ласково погладил ее по плечу.

– Прости, зайка!

Ответом ему был всхлип.

– Я много работаю и прихожу домой голодный и злой, – продолжил он. – Поэтому могу сорваться и накричать. Не сердись. Ты же знаешь: я тебя люблю.

– Неправда! – вздохнула она.

– Правда, правда! – заверил он и в доказательство чмокнул ее в затылок.

– Вы ругаете меня и перестали ласкать в постели, – сказала она. – Раньше такого не было.

– Это из-за беременности, – сказал Сергей. – Тебе скоро рожать. Я не могу видеть, как ты с таким животом пытаешься встать на колени, чтобы стащить с меня сапоги. Из-за этого я не могу тебя ласкать, хотя мне хочется. На этом сроке нельзя.

– Вы просто меня разлюбили! – вздохнула Леа. – Нашли себе графиню или герцогиню. Потому и приходите поздно. А я всего лишь дочь писаря, – она снова всхлипнула.

Сергей вздохнул и отодвинулся. Продолжать дальше разговор не имело смысла – кончится еще большими слезами. Он лег на спину и сцепил руки на затылке. На душе было скверно. Как ни обидно осознавать, но Леа права. Год тому назад, влюбившись в хорошенькую служанку, Сергей решил, что обрел счастье. Хотел даже жениться. Канцлер запретил: брак с простолюдинкой ставил на карьере дворянина крест. Сергей даже немного обиделся. Время показало, что шеф прав. Трепетное и нежное существо, обожавшее стихи, каким в ту пору показалась ему Леа, очень скоро превратилось в мещаночку, погруженную в мелочные хозяйственные заботы. Дома Сергея ждали ванна, ужин и ласки в постели, но вместе с ними – и разговоры о ценах, нарядах и нечестных торговках. Став машери, Леа забыла о стихах. Сергей носил ей книги, Леа их брала и обещала прочесть, но почему-то забывала. Зато могла часами говорить о соседке, одолжившей щепотку соли и забывшей ее вернуть. Сергей понимал, что в свое время ошибся, идеализировав Леа, но отступать было поздно. Леа скоро родит, и он не сможет бросить ее с ребенком. Это подло…

Во власти невеселых дум он долго ворочался, не в силах заснуть, и забылся только к утру. На службу Сергей явился не выспавшимся и поэтому злым. У дверей кабинета его перехватил лакей в бело-голубой ливрее.

– Просили передать, ваше сиятельство! – сказал, с поклоном вручая письмо.

Сергей взял, зашел в кабинет и там сломал печать на желтоватой веленевой бумаге. Внутри оказалась одна строка: «Ее Императорское Высочество принцесса Флоранс приглашает графа Шрусбери посетить ее покои сегодня в восьмом часу вечера».

Сергей разорвал письмо в клочки и бросил их в корзину для мусора. Вот и у этой засвербело! Чуть ли не с первого дня в Киенне он получал письма от женщин, желающих завлечь красавца-графа в свои сети. Хотя Сергей не откликался на предложения, дамы не успокаивались. Их письма отличались неприкрытым бесстыдством. В сравнении с ними приглашение Флоранс выглядело более чем целомудренным. Может, не стоило рвать?

«Какая, на хрен, разница! – подумал Сергей. – Ясен пень, зачем бабе мужик!»

Успокоившись, он сел за стол и стал разбирать бумаги: донесения, письма, отчеты. В них дышала потаенная жизнь империи: непрочно сколоченной, раздираемой внешними и внутренними врагами, продажной и невежественной. И от того, какое решение примет по этим бумагам канцлер, зависели судьбы людей – их жизни, надежды и устремления. Обязанностью Сергея было предложить вариант.

К обеду глаза его покраснели, и за обеденный стол он сел хмурым.

– Не выспался? – спросил Хорхе, наполняя ему бокал.

Сергей кивнул.

– Отчего?

– Леа…

– Заболела? – встревожился канцлер.

– Хуже, – сморщился Сергей. – Стала звать меня на «вы». Говорит, что я разлюбил ее, плачет. Домой идти не хочется.

– Рассказывай! – велел Хорхе.

Все время, пока Сергей делился горем, канцлер не прекращал есть. Выглядел он при этом отрешенным, но Сергей не заблуждался на этот счет. Слушать Хорхе умел.

– Так! – сказал он, когда Сергей умолк. – Не ожидал, что ты такой идеалист. Я, конечно, догадывался, но чтоб настолько…

Сергей обиженно засопел.

– Леа – замечательная женщина, – как ни в чем не бывало, продолжил канцлер. – Красивая, умная и хозяйственная. Она могла сделать счастливым любого мужчину в империи, но ее угораздило влюбиться в мечтателя с Земли. Ты не в курсе, что в Киенне нет женщин, окончивших Кембридж? Думаешь, моя покойница баловала меня сонетами? Как бы не так! Точно так же ругала торговок, требовала посадить в тюрьму зловредных соседок и пилила меня, когда я отказывался, – Хорхе ухмыльнулся. – Тем не менее, слушая ее, я отдыхал душой. Ее обиды казались мелкими в сравнении с тем, что происходило на службе. В постели мы мирились, и я знал: Исабель обожает меня. Я мог доверить ей любую тайну. Она следила, чтобы я был сыт и тепло одет, просила не утруждать себя на службе. Теперь возвращаюсь в пустой дом, где меня ждет холодная постель, и долго ворочаюсь, пока усну, – Хорхе вздохнул. – Чего ты ждал от дочери писаря? Ты знаешь, в каких условиях она росла?

– Да.

– Сомневаюсь! – вздохнул Хорхе. – Отец Леа, Блез, получал два дуката в месяц и на эти деньги содержал семью. Он вырастил двух сыновей и дочь. Когда умерла жена, а Блез ослаб глазами, им с Леа грозила нищета. Сыновья Блеза не могли его содержать, поскольку сами перебиваются с хлеба на воду. По просьбе Блеза я взял Леа во дворец, где она работала служанкой за дукат в месяц. Ей приходилось экономить каждый медяк. И тут появляешься ты: весь из себя знатный, красивый и богатый. Девчонка, естественно, втрескалась. Ей выпала необыкновенная удача: ты ответил взаимностью и взял ее в машери. Сколько ты платишь ей?

– Десять дукатов в месяц.

– Лейтенант королевской гвардии получает пять. Я так понимаю, помимо платы ты содержишь Леа и ее отца?

Сергей кивнул.

– Конечно! – хмыкнул Хорхе. – Ты ведь можешь себе это позволить. Твое годовое жалованье составляет шестьсот дукатов, что равноценно доходу от приличного баронства. Не буду рассказывать, чего мне стоило его выбить, но денег ты не считаешь. А вот Леа – да. Она помнит прежнюю жизнь и боится потерять нынешнюю. Поэтому принимает близко к сердцу любой твой каприз. Любовь, как известно, преходяща. Ты можешь расторгнуть контракт и отправить ее к отцу, выплатив скромные отступные. Ты вправе не признать ее ребенка, тогда она лишится вспомоществования. Леа постоянно держит это в уме.

– Я не собираюсь этого делать! – возмутился Сергей.

– Откуда ей знать? Прежде ты целовал и гладил ее, говорил ласковые слова, а сейчас отворачиваешься. Она пытается тебе услужить, а ты на нее кричишь. Что она должна думать?

Сергей повесил голову.

– Есть два достойных выхода из ситуации, – продолжил Хорхе. – Первый. Если она тебе и впрямь надоела, расторгаешь контракт. Но отступные выплачиваешь не скромные, а как за службу в течение пяти лет. Это шестьсот дукатов в общей сложности, считая те, что Леа уже получила. Большие деньги даже для Киенны. Если к тому же признаешь ребенка, Леа обретет право на ренту. К такой богачке женихи встанут в очередь. Леа сможет выбирать. Она, конечно, не обрадуется, если ее бросят, но быстро утешится.

Сергей замотал головой.

– Не хочешь? Тогда второе. С этого дня ты потакаешь ей во всем. Хочет снимать сапоги – пусть снимает. Требует от тебя ласк – дай! И еще. Скажи ей, что в случае рождения сына подаришь сотню дукатов, если дочка – пятьдесят. Тем самым дашь ей понять, что признаешь ребенка.

– Почему не по сто за любого? – удивился Сергей.

– Потому что мальчик здесь ценится вдвое дороже. Скажешь: по сто, Леа заподозрит обман. А так поверит…

Вечером Сергей вернулся домой раньше обычного. Леа встретила его на пороге. Сергей сел в кресло и стал снимать сапоги. Голенище снова застряло. Он поднял взор на Леа.

– Помоги!

Она с готовностью подбежала и, встав на колени, стащила сапог.

– Спасибо! – поблагодарил Сергей.

В кухне он залез в приготовленную слугой ванну, и Леа, пыхтя, стала его намыливать. Он не возражал. Чистый и во всем свежем, он прошел в столовую, где вместе с Леа съел ужин. В спальню они отправились вместе. Там Сергей потребовал от любовницы снять платье и сорочку. Леа с готовностью подчинилась. Они улеглись в постель, и Сергей развернул ее к себе спинкой – по-иному с таким животом не получится. Помня о ее беременности, он ласкал ее сдержанно, но соскучившаяся по любви Леа стонала и вскрикивала.

– Ты сегодня такой хороший! – прошептала, когда он затих.

– По тебе соскучился, – соврал Сергей. – Решил: пока дитя в чреве, не стоит терять времени. После родов придется терпеть.

– Он так толкается! – улыбнулась Леа. – Просится наружу!

– Если родится сын, подарю тебе сотню дукатов, – сказал Сергей, ощущая себя заговорщиком. – За девочку – пятьдесят.

– Серж! Любимый!

Она обняла его за шею и стала покрывать поцелуями его лицо. «Хорхе, как всегда, прав! – подумал Сергей. – Но, боже, как противно!..»

Утром, однако, он встал отдохнувшим, и на службу явился в хорошем настроении. Работа спорилась, и Сергей, ставя на бумагах пометки, даже насвистывал. За этим занятием и застал его заглянувший в кабинет посыльный.

– Милорд канцлер требует вас к себе! – объявил с порога. – Немедленно!

– Зачем? – удивился Сергей.

– Не знаю! – пожал плечами посыльный. – У него Ее Императорское Высочество принцесса Флоранс. Сердитая…

«Так! – озаботился Сергей. – Кажется, дождь собирается…»

Подумав, он вывернул на ковер корзину с мусором и стал в нем рыться. Посыльный, выпучив глаза, следил за странным графом. Разбросав бумаги, Сергей нашел, что искал. Письма принесли сегодня; он бросил их в корзину, не вскрывая. Подмигнув посыльному, Сергей сунул находку в карман и отправился к Хорхе. Лакей распахнул перед ним двери. Сергей вздохнул и поправил шляпу. Ну, как в омут!

– Ваше высочество!

Шляпа подмела перьями пол. Сергей выпрямился и натолкнулся на пристальный взгляд…

О принцессе он знал мало. Старшая дочь короля, выданная замуж за сына короля Ингрии, она отбыла из Киенны еще до прибытия Сергея. Брак у Флоранс не задался: через десять месяцев после свадьбы мужа убили. Принцесса вернулась в Киенну, где поселилась в прежних покоях. Наверное, обзавелась придворными и воздыхателями – Сергей в это не вникал. Они с Флоранс существовали в разных измерениях. В одном воевали, служили и лили кровь, защищая с таким трудом сколоченную империю; в другом веселились и наслаждались жизнью. Пару раз Сергей видел принцессу издалека: стройная, изящная, затянутая в облегающее платье, она прошествовала мимо, не удостоив его даже кивком. Сергей по этому поводу переживать не стал: не больно-то хотелось.

Сегодня он впервые видел Флоранс вблизи. Хороша… Легкая фигура, прикрытая длинным, до пят платьем темно-синего бархата. Открытыми были только лицо и ладони принцессы, но Сергей почему-то сразу уверился, что остальное у нее такое же точеное и изящное. Присмотревшись, он заметил, что черты лица Флоранс не совсем правильные. Длинноватый подбородок, великоватый рот с пухлыми губами, нос с легкой горбинкой. Кожа смуглая даже для уроженки Киенны. Безупречными выглядели только глаза: огромные, редкого бирюзового цвета, и высокий лоб в обрамлении иссиня-черных волос. Странно, но все вместе это создавало необъяснимое очарование, заставившие сердце Сергея дрогнуть.

«Такой бутон и в этом навозе! – мысленно вздохнул он. – Не повезло девочке!»

О чем подумала Флоранс, он не знал, но начинать разговор принцесса не спешила. Стояла, разглядывая графа. В кабинете воцарилась неловкая пауза, и первым ее нарушил Хорхе.

– Граф! – сделал он строгое лицо. – Ее Императорское Высочество недовольны. Вы проигнорировали ее приглашение.

– А оно было? – с хорошо разыгранным недоумением спросил Сергей.

– Что вы хотите сказать? – спросила принцесса, и Сергей удивился ее голосу: мягкому, словно бархатистому, но в этот бархат был завернут металл. – Лакей заверил, что передал вам мое письмо. Он обманул?