Текст книги "Песья Деньга – соленая река"

Песья Деньга – соленая река
приключенческая повесть
Анатолий Ехалов

© Анатолий Ехалов, 2015

© Ирина Арнольдовна Сергеева, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Глава 1. Загадки ночного городка

Мы с Мишкой сидели на береговой круче широкой и привольной реки Сухоны и любовались природой.

Над Сухоной догорал закат. Казалось, что на противоположной стороне реки за темной стеною соснового бора отсвечивал углями огромный костер. Но постепенно отблески его теряли свои краски, и река из нежно голубой и золотистой становилась все темнее и темнее, набирая иссиня черной густоты.

Церкви здесь, походили на корабли парусники…

Последний луч солнца вспыхнул на золотых крестах собора Вознесенья в полуразрушенном Спасо-Суморином монастыре и угас тут же.

Старинный городок, почти сплошь деревянный, утопал в кущах садов и вековых деревьев, в большом обилии росших по улицам и скверам.

В городке было много каменных церквей, гордо возвышавшихся над городскими крышами. На фоне быстро темнеющего неба было явственно видно, что все эти храмы похожи на корабли-парусники. Интересно, откуда в лесной глуши за тысячу километров до ближайшего моря-океана эта морская романтика?

Тут поднялась из-за бора огромная луна, словно медный, надраенный до блеска поднос, и покатилась величественно по небосклону, отражаясь в темно-синих водах Сухоны.

Скоро над куполами Вознесенского собора, зацепившись ручкой за утратившие золотое сияние кресты, засветился ковш Большой Медведицы. А в центре мирозданья ярко и призывно зажглась Полярная звезда.

В городском парке на танцплощадке все еще играла музыка, но молодежь уже потянулась парочками по заросшим столетними липами улицам в поисках укромных мест. Мы решили было идти спать, но тут под берегом у самой воды послышался хруст галечника и шорох осыпавшегося песка.

– Бе-е! Бе-е! – раздалось под берегом капризно.

– Что, радость моя! – Отвечал ласково надтреснутый старческий голос. – Устал, Малютушка-то, козлик мой самолучший. Погоди, вот ужо дома будем. Водицей ключевой тебя напою. Палаты у тебя сенцом свежекошенным выстелю. Отдохнешь!

Нам пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть происходившее внизу.

Там, у самой кромки воды, копошилась маленькая, совсем крохотная бабуся. В одной руке у нее была крючковатая палка, в другой она держала на веревке беленького козлика.

– Вот погодит-ко ужо фонарик достану. – Продолжала она разговор с козликом. – А то темень такая, так и входа не найду.

Вспыхнул внизу огонек и почти сразу пропал. Пока наши глаза привыкали к темноте, бабуся с козликом исчезла, словно испарилась.

– Что за чудеса? Показалось, что ли? – Повернулся ко мне в недоумении Мишка. – Нет их на берегу ни выше, ни ниже по течению. Такое ощущение, что бабуся сквозь берег просочилась.

– Еще одна загадка, – согласился я.

– А я чувствую, что таких загадок здесь будет много. – Подытожил Мишка.

Луна была высоко, и в призрачном свете ее городок стал совсем сказочным. Темные очертания церквей и колоколен, похожих на корабли парусники, создавали впечатление, что мы находимся в какой-то средневековой морской гавани. Казалось, что настанет утро, прозвенят корабельные рынды, и эти корабли – храмы снимутся с якорей и уплывут туманными ложбинами в неведомые далекие края.

И тут я увидел, как в темноте мелькнул на городских улицах белым пятном уже знакомый нам козлик. Одетая в темную жакетку бабуся, видимо, сливалась с окружающим пространством, и я слышал только ее голос:

– Поспешай, поспешай, Малюта. На-ко, вот тебе корочку хлибца…

– Бе-бе! – Благодарно отвечал козлик.

– Тебе бы, Малюта, не козлом вдругорядь родиться, так верно снова бы на большом правлении был. Вишь, выходка-то у тебя, точно у боярина родовитого. – Бабушка разговаривала с козликом, как с человеком.

Я засмеялся. Но Мишка был серьезен.

– Как они очутились в городе? Только что были под кручей. Уму непостижимо. – Сказал он озабоченно.

Не сговариваясь, мы двинулись вслед белому пятну, быстро удалявшемуся в сторону монастыря. Скоро, перейдя деревянный мосток через речку со странным названием Песья Деньга, мы оказались у величественной, хотя и изрядно побитой временем, осыпающейся монастырской стены.

И тут снова вспыхнул огонек, выхватив из темноты и козлика на веревке, и крохотную бабусю в черной жакетке, и снова мир поглотила мгла.

Через минуту зрение вернулось, но ни козлика, ни бабуси уже не было. Мы беспомощно озирались по сторонам… Ни звуком, ни шорохом не выдала себя эта странная пара. Словно их никогда не было здесь.

Мы постояли еще, вслушиваясь в тишину. И тут где-то в неведомых глубинах под монастырской стеной раздался низкий металлический скрежет, словно кто-то открывал тяжелую кованую дверь. И от этого скрежета тело мое будто оцепенело, а душа заледенела. Я с трудом овладел собой.

– Ты слышал, Мишка? – спросил я свистящим шепотом.

– Жуть какая-то! – Отвечал Мишка одеревеневшим голосом. – Идем лучше обратно.

И мы пошли назад, торопя шаги. Но никогда в жизни ни я, ни Мишка не признались бы, что там, у монастырской стены в какой-то момент нас одолевал страх.

Глава 2. Карта Меркатора

Конечно, виновником того, что мы с Мишкой оказались в Тотьме, был наш старый друг с Белого озера.

Кронид Софронов объявился у нас в конце учебного года. Он был радостно возбужден, шумлив.

– Вот это да! – Восклицал он, обнимая нас с Мишкой, – вот это вымахали за зиму. Мишка! У тебя башмаки, наверное, уже сорок второго размера?

– Сорок третьего, – скромно потупился Мишка.

– А ты, Санька? Ого! И Санька в гренадеры метит?

И, правда, прошлые лето и зиму мы с Мишкой росли, как на дрожжах, опережая своих сверстников. Да и в плечах раздались так, что с нами теперь никто из одноклассников «кучу малу» разыграть не решался.

Бабушка Нина говорила, что наше быстрое взросление произошло благодаря живительной энергии Белого озера.

А вот дядя Кронид за прошедшую зиму, кажется, помолодел. Глаза его светились радостью, борода и волосы были коротко пострижены, плечи развернулись. И во всем его облике была этакая удалая молодцеватость. Бабушка Нина успела шепнуть нам еще в суматохе встречи:

– Наконец-то! Женится Кронидушка! Уговорил-таки свою Катерину. Только, молчок. Пусть сам скажет.

А Софронов едва выгрузил он на стол гостинцы – банки с соленьеми, вареньями, вялеными лещами, едва обмолвившись с нашими родителями парой слов за чаем, потащил нас с Мишкой в мою комнату-каюту.

В руках у него была папка с газетными и журнальными вырезками.

Мы с Мишкой буквально впились взглядами в пухлую бумажную папку Софронова.

– Вот она, загадочная карта Меркатора!

– Хотя, некоторые исследователи давно уже говорят об этом и тому есть древнейшие свидетельства, – волнуясь заговорил Кронид, – а вот мир пока глух и равнодушен к потрясающим свидетельствам прошлого нашей цивилизации… Думаю, что Вас, будущих мореходов, они не оставят равнодушными.

Софронов развязал тесемки своей папки и в первую очередь извлек из нее необычную и, по всей вероятности, древнюю карту, украшенную затейливой виньеткой. По четырем сторонам карты располагались известные нам континенты: Европа, Азия, Америка. Можно было узнать Кольский полуостров, Новую землю, Гренландию… По центру на карте был изображен в странной проекции некий загадочный континент, разделенный короткими, но широкими реками на четыре части. В центре континента посреди внутреннего толи озера, толи моря возвышалась гора. И рядом с ней по-английски было написано, что это не что иное, а Северный Полюс.

– Удивляетесь? – Спросил весело Софронов. – Это карта Герарда Меркатора, самого известного картографа средневековья. Карта таинственной земли Гипербореи или Даарии, о которой писали все древние историки. Эта карта была создана Меркатором в середине шестнадцатого столетья.

– Так в те времена, я думаю, на Северный Полюс еще не ступала нога человека. Откуда он мог черпать сведения? – Сказал я недоверчиво.

– Наверное, думаете, что это выдумки наших необразованных предков? – Остановил меня дядя Кронид. – Но так не только Вы, но и многие ученые думают. Только вот дыма без огня не бывает

Кончено, сам Меркатор, не был на Северном Полюсе. Но он использовал более древние карты. Удивительно, но древние историки и географы еще до нашей эры знали, что земля имеет форму шара, они создали атлас Земли, знали в точности длину земного экватора – 40 тысяч километров. Уверен, они знали много всего такого, о чем мы и не подозреваем. К сожалению, многие знания были утрачены.

– Как это могло произойти? – Спросил Мишка. – Я думал, развитие идет только по восходящей спирали. Так недолго обратно в обезьян превратиться.

– Оказывается, у развития есть не только дорога вперед, но есть и обратный ход… Природные катаклизмы, войны, религиозные противостояния, идеологическая борьба – вот тот огонь, в котором сгорают цивилизации и знания о них.

Есть свидетельства, что после того как в 14 веке под ударами Османского царства пала Византийская империя, несколько месяцев турецкие бани топились исключительно книгами византийских библиотек… А сколько книг было сожжено инквизицией в Европе!

Но постепенно знания о прошлом возвращаются к людям.

Кронид снова обратился к своей папке.

– Вот хочу вам показать одну публикацию.

Это была заметка из газеты «Новый Петербург», снабженная картой Северо-Запада Европы, по которой красным пунктиром, словно натянутый лук от Кольского полуострова через всю Вологодчину до Полярного Урала была обозначена некая горная гряда.

Разогретые таким загадочным вступлением, мы с Мишкой с жадностью вцепились в газету. Авторы Виноградов и Жарникова писали:

«На далеком севере, где земля полгода покрыта снегом, протянулись с запада на восток великие и бескрайние горы. Вокруг их золотых вершин совершает свой годовой путь солнце, над ними в темноте зимней ночи сверкают семь звезд Большой Медведицы, а в центре мироздания расположена Полярная звезда. С этих гор устремляются вниз все великие реки земли, только одни из них текут на юг, к теплому морю, а другие – на север, к белопенному океану. На вершинах этих гор шумят леса, поют дивные птицы, живут чудесные звери…

За горами этими полгода длится день и полгода – ночь, там воды застывают, приобретая причудливые очертания. Там в небе над океаном сверкают радужные водяницы – северное сияние – и только птицы да великие мудрецы знают дорогу в этот край…»

Тут я не выдержал.

– Я, похоже, знаю этот край! По всему выходит, что речь идет о Русском Севере. О наших родных краях! Так ведь, дядя Кронид, – Спросил я напористо.

– Ты прав, Санька, – спокойно отвечал дядя Кронид. – Только дело в том, что так описывали свою прародину – Гиперборею в древнейших гимнах и песнях индийцы и иранцы.

Север – земля богов и предков, – говорили они – с запада на восток отделяется хребтами Высокой Хаары, с которых берут начало все реки и в том числе великая Ардви-Двойная, впадающая в море Ваурукаша – то есть Белое.

– Так это же Северная Двина! – Догадался Мишка. – Она образуется от слияния Сухоны и реки Юг. Потому и двойная.

– Но где же горы? – Вскричал я с досадой.

С некоторых пор у меня в комнате висела карта Вологодской области, и часто я мысленно путешествовал по ней, но о существовании какой-либо горной гряды не подозревал.

– А ты внимательно посмотри на карту, – остановил меня Кронид. – Не забегай вперед. Видишь с запада на восток, отмеченные светло-коричневым цветом по шестидесятому градусу северной широты тянутся возвышенности. Это Северные Увалы. Их еще называют Земным Поясом. Именно с этих увалов одни реки текут на Север, другие на Юг.

– Да разве такими бывают горы? – Я снова засомневался.

– А ты почитай, чего умные люди пишут. – Возразил Кронид.

Мы снова погрузились в чтение.

«На водораздельном участке Северных Увалов, – Писали Жарникова с Виноградовым, найдете глубочайшие речные долины – до 80 метров и более. Это настоящие каньоны с крутыми отвесными берегами. А геологи доказали, что десять тысяч лет назад, эти каньоны были еще глубже на 150–200 метров. Соответственно, и горы были выше. Значит, горная гряда Высокая Хаара, о которой говорят в Авесте иранцы, была на самом деле высокой.

И еще. В районе Северных Увалов можно встретить такие названия населенных мест, как Харово, Харовская гряда, Харовка и т. д.»

– Я знаю Харовск. – Сказал Мишка. – Это районный городок на Севере от Вологды. Мы ездили туда с отцом за рыжиками. Там, действительно, высоченные горы, и песок в реках словно золотой. Из него в Харовске стекло делают.

– Молодец. – Похвалил Кронид Мишку. – Вникаешь. Ну, а выводы какие можно сделать из всего этого материала.? – Спросил, поглядывая на нас испытующе, Софронов.

– А то, что с индийцами, иранцами у нас, видимо, общие корни и общая история…

– И то, что история современной цивилизации, вполне вероятно, начиналась здесь. На Севере. – Добавил Мишка.

– Верно! – Подхватил Софронов. – И что история эта сегодня мало изучена. А может быть, и сокрыта, недоступна для человечества.

– А что делать? – Спросил я напряженно, чувствуя, что самое главное Софронов приготовил на завершение.

– Искать, братцы мои. Искать!

– Гиперборею? Дарию? – Изумились мы. – Как искать, если она подо льдами Ледовитого океана.

– Ничто не может исчезнуть бесследно. – Ответил убежденно Софронов. – Тем более, если граница Гипербореи проходит через наши земли. Остались названия рек, местностей, остались в языке, наконец, свидетельства прошедших времен, как бы давно это ни было…

Глава 3. Тотьма – Божественная земля

Большой двухэтажный старинный дом, где нам нужно было прожить какое-то время, стоял почти на самом берегу Сухоны. Перед крыльцом его были установлены корабельные якоря, а над входом бронзовые начищенные до блеска буквы сообщали, что это не что иное, а «Школа путешественника Федора Конюхова».

Мы приехали в школу экстремальных путешественников…

Нет, не зря рекомендовал нам ехать сюда Кронид Софронов, с которым мы провели прошлое, полное невероятных приключений лето на Белом озере. А теперь вот Тотьма, школа экстремальных путешественников Федора Конюхова, знаменитого землепроходца и морехода.

В дверные щели из дома пробивались светлые полоски. В одном окне ярко горел свет, выхватывая из темноты росшие под окном белые кусты, дурманяще пахнущих флокс. В тишине оглушительно трещали кузнечики, а из раскрытого окна доносилось сухое перестукивание клавиш. Кто-то там работал на компьютере.

Мы потянули двери и вошли. Человек, сидящий за компьютером, был настолько увлечен работой, что даже не заметил нашего прихода.

Мы огляделись. По стенам комнаты были развешены диковинные старинные карты. Одна из них показалась мне знакомой. Он была цветная и походила на большой комикс. На ней паслись верблюды и медведи, скакали всадники, вооруженные луками, стояли юрты и шатры, поднимались зеленые кущи и горные хребты, голубели реки и моря. Мы нашли на ней Белое озеро и, Сухону, Вологду и даже Тотьму … На другой карте был изображен Северный Полюс, как бы его вид сверху. На ней посреди ледовитого океана была изображена таинственная страна Гиперборея!

– Так это же та самая карта Герарда Меркатора. Это ее показывал нам Кронид! – Толкунул я Мишку.

И тут, человек, сидевший за компьютером, заметил нас, повернулся.

– А-а, гости у меня, – обрадовано сказал он. – Давайте знакомиться. Станислав Александрович Филиппов, краевед. – Он крепко пожал нам руки.

На вид ему было лет пятьдесят, офицерская выправка, седина в висках, худощавый, с веселыми насмешливыми глазами.

– Вы, наверное, в школу путешественников Федора Конюхова приехали.

– Так точно! – Ответил я браво, сразу расположившись к этому простому и, видимо, доброму человеку.

– А я как раз исполняю обязанности заведующего этой школой. Школа только начинает свою деятельность, заезд курсантов будет через неделю, к тому времени и Федор вернется из очередного похода. Так что вы поторопились немного.

Мы с Мишкой растерянно переглянулись.

– А нам сказали…, – пустился в объяснения Мишка, но Филиппов махнул рукой.

– Не огорчайтесь. Пока с городом знакомьтесь, с музеями, с историей края. Тут у нас столько загадок, такая глубина, что не один год нужен, чтобы постичь наши скрижали, – успокоил нас Филиппов. – А сейчас картошку есть будем со свежепросольными огурчиками…

У меня чудесная печка с инфракрасным излучением. Я ее по интернету выписал. За пять минут все приготовит в лучшем виде. – Станислав Александрович уже хлопотал по хозяйству.

И верно, минут через десять письменный стол превратился в обеденный. Печеная картошка, сливочное масло, зелень, огурчики, каравай черного хлеба, прямо-таки воздушного.

– Хлеб у нас знатный, собственной тотемской выпечки, – похвалился Филиппов. – Его на капустных листах пекут в русских печах. Этот хлеб сам по себе деликатес. Можно один хлеб есть и не надоест.

Мы с Мишкой изрядно проголодались, и эта простая крестьянская еда показалась верхом кулинарного искусства.

И хлеб, и картошку, и огурцы мы уписывали так, что за ушами и впрямь трещало.

За чаем я не удержался и спросил:

– А что это церкви у вас в городе такие странные?

Филиппов встрепенулся, глаза его загорелись.

– Ничего странного в этом нет. – Филиппов со стаканом в руке пошел к картам. – Взгляните на эту карту. Видите, реку Сухону и впадающую в нее Старую Тотьму? Так. Теперь идем верх по реке Тотьме и вот мы почти вышли на водораздел, с которого одни реки текут на Север, другие на Юг.

Всего в километре от Старой Тотьмы¸текущей на Север, протекает большая река Юза, которая впадает в Унжу, приток Волги, устремляющейся на Юг. Это кратчайший путь на Волгу. А из Волги в Каспий. Из Сухоны в Белое море можно скатиться за неделю, а через Вычегду, Печеру, Усу, Собь – дорога в Сибирь на Обь… Наши предки знали эти пути и успешно пользовались ими. Дорог тогда не было. Дорогами были реки.

На водоразделах нужно было перетаскивать суда из одной реки в другую. И место это называлось волоком. Потому-то наши края еще зовут Заволочьем. И таким образом наши с вами предки добирались до морей океанов очень даже быстро. – Филиппов, перевел дыхание.

– Тогда понятно, почему церкви в этом городе так походят на корабли парусники, – раздумчиво сказал Мишка.

– Да, ты прав, – обрадовался Филлипов. – Но этот уникальный стиль морских открытий проявился в тотемской архитектуре значительно позднее. В восемнадцатом веке, когда тотемские купцы, Черепановы, Холодиловы, Пановы проложили дорогу через Сибирь к берегам Тихого океана, а через океан на Аляску, в Северную Америку.

– Непостижимо! – Ахнул я. – Представляешь, Мишка, каким жестоким испытаниям они себя подвергали. До Тихого океана все 14 тысяч верст, через тайгу, снега, горы, болота и бурные реки…

– А дикие звери, которые встречались им на пути, а не мирные племена… – Подхватил Мишка – А шторма, морозы, голод…

– А как непросто, должно быть, построить в диких краях корабли, на которых можно было бы выйти в открытый океан. – Продолжил я.

– Более двадцати морских экспедиций было собрано тотьмичами на Аляску за мехами чернобурой, так называемой буртусской лисицы. С тех пор на гербе Тотьмы появилось изображение этого зверька. А церкви… это как благодарность Богу за счастье вернуться домой. Новая церковь ставилась в городе после каждой удачной экспедиции, и каждая походила на корабль парусник.

– Удивительно! – сказал Мишка. – Сразу все трудно осмыслить.

– Верно, Мишка! Масштаба не хватает. – Поддержал я.

Филиппов рассмеялся.

– Тут у многих ученых дядей не хватает этого масштаба. Они даже нашу благословенную Тотьму пытались расшифровать, как Тьму. Мол, Тотьма – это «То – тьма!»

– Ничего себе – Тьма! На Аляску забралась! – Возмутился я. – А что на самом деле означает это название?

– Да все очень просто! В названии два слова. Первое – «тотем», то есть «божество», а второе – «ма» – «земля». Получается – Тотьма – «Божественная земля».

– А на каком это языке? – Спросил подозрительно Мишка.

– А-а, вот тут-то мы вновь подходим к карте Меркатора. Видите, вместо Полярной шапки на северном полюсе, куда наш великий путешественник Федор Конюхов на лыжах в одиночку ходил, у Меркатора изображена таинственная и загадочная страна Гиперборея, еще ее называли Даарией, страной богов, о которой писали все древние историки и которую до сих пор ищут люди. А уже в конце 19 века индийский ученый Тилак назвал Арктику родиной современной цивилизации, а его последователи нашли тому множество подтверждений. И в первую очередь – язык, который дал основу для развития индоевропейского языкового древа, к которому относятся и французский, и английский, и немецкий, и иранский, и русский… Это – санскрит – древнеиндийский язык.

– Так, получается, Тотьма – Божественная земля в переводе с санскрита. – Сказал я.

– И еще многое в местных названиях можно легко перевести с санскрита. И Сухону, и Северную Двину, и Юг-реку… – Отвечал Филиппов. – А почему? Да потому, что русский язык, его северные диалекты наиболее близки санскриту. Но это очень обширная тема. Мы ее обсудим с следующий раз. Скоро ко мне приедет товарищ Алексей Виноградов. Он – литератор и в этом вопросе сведущ, поговорим.

Здесь столько загадок, столько всего интересного, что пытливому уму хватит на всю жизнь разбираться… А пока – спать. Спать!