Текст книги "Православные притчи"

Анатолий Николаевич Филиппов
Православные притчи

© Филиппов А. Н., составление, 2016

© Кириленко Ю. П., предисловие, 2016

© Издание, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2016

Искусство попадать в сердце

Мудрый уразумеет притчу и темное слово.

Притчи Соломона. I. 6.

♦ Притча – пожалуй, один из самых древних литературных и устных жанров. В самом деле, порой, за повседневной суетой, сами того не замечая, мы рассказываем о каких-либо случаях из жизни, выводим из них некие умозаключения, опыт, неожиданные мысли. В принципе, это и есть притчи.

Как и любой вид искусства, бывают притчи высокого и низкого стиля. Притчи различаются не только по странам, народам, социальным слоям, но и по значимости. Одним из высоких образцов жанра является, например, библейская Книга притчей Соломоновых.

Притча – универсальный жанр, весьма близкий к басне, к анекдоту, к афоризму. Как правило, это поучительный рассказ, заключающий в себе дидактическую мораль. Иносказательное, образное повествование часто употреблялось в Ветхом и Новом Завете для подкрепления и изложения вероучительных истин. Чаще всего слушатель или читатель должен был сам сделать выводы из притчи. Недаром Христос свои притчи заканчивал восклицанием: «Имеющий уши, да слышит!» Современный мир давит на человека мощными информационными потоками, зачастую агрессивными и негативными, искажая психику, разрушая то светлое и чистое, что изначально было заложено в людях Творцом. Страдает душа, нарушается гармония, внутренняя уверенность. Многие бегут от ужасов современной цивилизации в еще более опасный мир алкоголизма, наркомании, различных сомнительных сект.

Однако еще древние великие умы, жившие в не менее сложном и агрессивном обществе, порой с поистине звериными законами, ясно понимали, как лечить душу, как подняться над суетой и мерзостью мира.

Именно поэтому, когда цивилизация заходила в тупик своего развития, предрекая «конец мира», народам являлись Будда, Моисей, Христос, Магомет. Эти пророки учили людей, в общем-то, обычным и вечным истинам – любить ближнего, соблюдать меру, чтить закон, жить в гармонии и ладу друг с другом и с природой. Они учили, что главное – внутренняя красота человека, а отнюдь не материальные блага или сомнительное превосходство над другими. Именно от них пошли первые притчи – поучения, примеры из повседневной жизни, делая выводы из которых каждый мог самостоятельно найти ответы на самые сложные вопросы. Иногда великие пророки говорят нам, что есть вопросы, просто непостижимые разуму человека. Только через сердце, через душу постигается Истина.

Учебником жизни можно назвать любое известное собрание притч. А они у каждого народа – свои. Буддийские, даосские, еврейские, ведические притчи открывают нам страницы жизни древних народов. Мудрые сказки с намеками лучше любых учебников помогают постичь душу народа, его вклад во всемирную историю и культуру. Замечательно, что притчи не теряются в веках, а бережно сохраняются до наших дней и дают нам возможность не только прикоснуться к проверенной столетиями мудрости древних, но и познать радость самосовершенствования.

Притчи Соломона – ветхозаветная библейская книга, помещающаяся в православной русской Библии вслед за Псалтирью и состоящая из 31 главы. В начале книги говорится, что это «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израильского». И хотя в других местах этой книги авторство приписывается иным авторам, исследователи считают, что Соломон, представленный под разными именами, символизирует древнееврейскую мудрость. Став в 1037 году до н. э. царем Израильским, Соломон не просил Бога дать ему богатство и славу, но только «премудрость и знание», чтобы «управлять сим народом… великим». Всевышний исполнил его просьбу. Впоследствии Соломон «изрек… три тысячи притчей» (3 Цар. 4:32). И лишь некоторые из этих мудрых изречений записаны в дошедшей до нас Книге притчей.

Книга эта всегда пользовалась величайшим уважением не только у евреев, но и у христиан. Из Книги притчей Соломоновых часто заимствуются чтения в церковных службах. Во всем Ветхом Завете, наверное, нет произведения более совершенного по духу и звучанию, чем «Книга Екклезиаста», которая наряду с другими книгами Соломона – «Песнью песней» и «Притчами» – считается вершиной мировой философии и литературы. Такие выражения, как «суета сует», «время жить и время умирать» и другие, давно вошли в наш лексикон и обиход и стали частью нашей духовной жизни.

Читателю особенно понятны и близки притчи Христовы. Притчи Иисуса отличаются простотой и естественностью. Видит, например, он перед собой засеянное поле и говорит о сеянии. Обращается к своим ученикам – по большей части простым рыболовам – и рассказывает притчу о рыбной ловле, сравнивая ее с «ловлей человеков». Вкушает с ними же на трапезе и уподобляет Царствие Божие большому праздничному пиру. Проходит мимо виноградника и говорит о виноградной лозе и ветвях на ней. У Христа все примеры, все образы взяты из окружающего мира, природы, из жизни и взаимоотношений людей, окружавших его. А как актуальны во все времена и для всех народов, например, притчи о человеке благоразумном, построившем свой дом на камне, и о безрассудном, построившем жилище на песке; о ветхой одежде и о ветхих мехах. Как трогательны притчи о благодетельном самарянине, о блудном сыне, о богаче и Лазаре… Византийский сборник изречений, поговорок, цитат и притч, расположенных по типу и характеру пороков или добродетелей, был составлен в XI веке и носил поэтическое название «Мелисса» («Пчела»).

С тем же названием – «Пчела», но не полностью, он был переведен на Руси в конце XII века и до самого XVIII века пользовался большой популярностью у русского читателя, часто переписывался, дополнялся, переосмысливался в соответствии с условиями русской жизни, породив множество поговорок, широко вошедших в жизнь наших предков. В старину на Руси пословицы и поговорки также звались притчами. В них в предельно сжатой форме отражалась душа народа, ее проверенная временем и практикой философия едва ли не по всем вопросам человеческого бытия. Пословицы, как и притчи, живут веками. Издревле люди их создавали, пользовались ими, хранили и передавали из поколения в поколение.

«Доброе братство милее богатства», «Не радуйся нашедши, не плачь потерявши» – чем не притчи-жемчужины, такие же драгоценные, как речной северный жемчуг.

С появлением письменности на Руси грамотеи стали собирать притчи, пословицы, поговорки. Авторами рукописных сборников были Петр Великий, историк Татищев. Замечательный русский ученый И. М. Снегирев, близко знакомый с А. С. Пушкиным, издал уникальный сборник «Русские народные пословицы и притчи». На эту книгу в «Напутном» к своему сборнику пословиц неоднократно ссылался великий В. И. Даль.

«Что ж касается до притчи… – пишет в „Обозрении пословиц“ Иван Михайлович Снегирев, – то в библейском и даже народном языке она нередко значит диковинный случай, разительный пример (На веку бывает притчей много), причину, огласку, поношение, напр.: Притча во языцех, то есть поношение в народах. По сказанию Блаж. Иеронима, „Сирские и Палестинские народы любили прибавлять к словам своим притчи, чтобы с помощью примеров и подобий впечатлеть в памяти то, что они могли забыть в простом предписании“. Притча возводит частный случай до общего понятия. Некоторые былевые пословицы и древние сказания летописей, по-видимому, не что иное, как распространенные притчи, напр.: Погибоша яко Обри; Путята крести мечом, а Добрыня огнем; Пищанцы волчья хвоста бегают; Шемякин суд. Из насущного быта народного вышли многие притчи, обыкновенно применяемые к разным случаям в жизни и отличенные от священных названием мирских, градских: Гол, да прав; Бежал от волка, да попал на медведя; Вот тебе, бабушка, Юрьев день; Говорил бы про тебя, да боюсь тебя; На безлюдье Фома дворянин и т. д.».

«…Многие притчи и басни, – отмечает И. М. Снегирев, – сократились в пословицы (Есть притча короче воробьиного носа)…» Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой в начале семидесятых годов XIX века с огромным увлечением отдается созданию литературы для народа – сначала детских рассказов, вошедших в «Азбуку», затем в «Русские книги для чтения», а впоследствии так называемых народных рассказов.

При выборе источников и создании своих собственных рассказов Толстой неизменно исходил из того, чтобы сюжет их был прост, но занимателен, и чтобы они представляли поучительный или познавательный интерес. Характерно, что использованы были в основном произведения устного народного творчества разных народов, а также древнегреческой литературы, образцы которой Лев Николаевич с восторгом перечитывал в подлинниках, специально изучив для этого греческий язык. Сопоставляя источники с текстами великого мастера, можно убедиться, что, заимствуя лишь контуры сюжета, Толстой всякий раз создавал свой рассказ, свою басню, свою быль, свою сказку, свою притчу.

Летом 1879 года в Ясной Поляне гостил олонецкий сказитель былин В. П. Щеголенок. Толстой с его слов записал много легенд и рассказов, в том числе и легенду «Архангел», ставшую основой рассказа «Чем люди живы». Лев Николаевич работал над рассказом чрезвычайно напряженно – сохранились его тридцать три рукописи и корректуры. Первоначально действие происходило в поморской деревне; лишь в пятой редакции появилась русская деревня центральной полосы, а главными героями вместо рыбака и его жены стали сапожник Семен с женой Матреной.

В рассказе настойчиво выражаются мысли о том, что добро не только справедливее, но и выгоднее зла, что жадность отвратительна, а помощь в беде необходима. Множество сюжетов для своих народных рассказов Толстой нашел, читая в 1886 году сборник А. Н. Афанасьева «Народные русские легенды» (1859 г.). В рассказе «Как чертенок краюшку покупал» он объединил две легенды о винокурении – белорусскую и татарскую. Но конец был написан новый, в сущности опровергавший легенду: виноват не черт, подмешивающий в вино звериную кровь, а сами мужики, научившиеся курить вино. Источником рассказа «Кающийся грешник» послужила «Повесть о бражнике», заимствованная из рукописи XVIII столетия, но восходящая к старинной повести XVII века. Традиции древней поучительной литературы и устного народного творчества тесно переплетаются в содержании и стиле народных рассказов. От первой идут евангельские эпиграфы, вся форма рассказа-притчи с религиозно-нравственной сентенцией в конце: «Понял я теперь, что кажется только людям, что они заботой о себе живы, а что живы они одною любовью» («Чем люди живы»). И тут же – широкое использование жанра сказки с ее волшебными превращениями и чудесами, а также фольклорные приемы, пословицы и поговорки. В предлагаемой вниманию читателей книге собраны притчи, которые заставляют человека задуматься и о том, что его окружает, и о том, что есть он сам.

Притчи послужат не только вашему духовному самосовершенствованию. Они укажут вам верный ориентир в беспокойном море жизни, помогут в достижении благородной цели на благо людей и общества, в освоении новых знаний.

Собранные в этой книге притчи – своего рода сюжеты и зарисовки, рассказывающие и о положительном опыте разных людей, и об их ошибках. Многие старинные притчи у современного человека могут вызвать улыбку, легкую надменность: что, мол, за наивные прописные истины? Но ведь каждая из них отшлифована временем, опробована и осмыслена сотнями тысяч людей и веками времени. Так простодушный ребенок в сказке Андерсена сообщает окружающим: «А король-то голый!» Так притчи «раздевают» наносное, второстепенное, шелуху, оставляя зерно, суть явления.

Притчи, подобно яркому лучу света, высвечивают все закоулки человеческой души. Читая их, вы и свою сущность, словно рентгеном, просвечиваете, невольно сопоставляя себя с героями сюжетов.

Церковнославянское «притча» состоит из двух частей: «при» и «тча». Корень слова – «тча» – «теча» – «теку» (бегу, поспешаю) – тот же самый, что в слове «предтеча».

В греческой Библии притчи называются паремиями. «Паре» – «при», «мия» – «путь», значит, «припутное», «при пути», то есть изречение, которое руководит человеком на жизненной дороге.

Современное русское слово «притча» ведет свою родословную от славянского «притка» – то есть случай, происшествие. И действительно, в основе каждой притчи – какой-нибудь факт из жизни.

И уже от нас зависит, как мы оценим этот факт, как воспримем его, какие выводы сделаем для себя.

Вспомним же напоследок в связи с этим слова Екклезиаста: «И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это – томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл., 1:17–18).

Юрий Кириленко

Из «Притч» и «Слов» Кирилла Туровского

Кирилла-монаха притча о человеческой душе, и о теле, и о нарушении Божьей заповеди, и о воскресении тела человеческого, и о Страшном суде, и о мучении

♦ Господи, благослови, Отче!

♦ Хорошо же, братья, и очень полезно понимать нам Святого Писания смысл: это и душу делает целомудренной, и на смирение направляет ум, и сердце на стремление к добродетели изостряет, и самого человека делает благодарным, и на небеса к Божьим заветам мысль устремляет, и к духовным трудам тело укрепляет, и пренебрежение к этой земной жизни, и богатству, и славе дает, и все житейского мира печали отводит. Потому и прошу вас, постарайтесь прилежно читать святые книги, чтобы, Божьим насытясь словом, вечной жизни несказанного блаженства достичь: если она и невидима, зато вечна и конца не имеет, прочна и недвижима. Давайте не просто проговорим языком, написанное произнося, но, с рассужденьем вчитавшись, постараемся делом исполнить это. Ибо сладко – медвяный сот, и хорошо – сахар, обоих же лучше книжное знание: потому что оно – сокровище вечной жизни. Если бы здесь кто нашел земное сокровище, то на все и не посягнул бы, но лишь один драгоценный камень взял бы – и вот уже без печали питается, как до самой смерти богатство имеющий. Так и нашедший сокровище священных книг, а также пророческих, и псаломских, и апостольских, и самого Спасителя Христа сохраненных речей, ум истинный, размышляющий, – уже не себе одному на спасение, но и многим другим, внимающим ему. Сюда и подходит евангельская притча, говорящая: «Всякий книжник, познавший Царство Небесное, подобен мужу домовитому, который из сокровищ своих раздает и старое, и новое»; если же от тщеславия, большим угождая, малыми пренебрегает, дерзко скрывает серебро господина, не пустив его в оборот при жизни, чтобы удвоить царское серебро – человеческие души, то, узря горделивый его ум, возьмет господь от него свой талант; ибо сам он гордым противится, смиренным же дает благодать. Если же мира сего властелины и в житейских делах погрязшие люди усердно требуют книжного знания, насколько больше следует нам учиться у них и всем сердцем в него погрузиться, познавая речи Господни, о спасении душ наших писанные! Но затрудняется мой неясный ум, слабый разум имея, не может нужных слов по порядку изложить и подобен слепому стрелку, над которым смеются, ибо не может попасть в свою цель. Пусть же не от себя изложу я необученным языком, но из священных извлекая писаний; с великой боязнью евангельских решаюсь коснуться речей, для начала Господню притчу сказав так, как Матфей ее церкви донес.

♦ Начало. Сказал Господь. Был один домовитый человек; он насадил виноградник, и оградил оплотом, и выкопал яму для отжимки вина, оставил вход, – устроил и ворота, но не затворил входа. И возвращаясь домой, сказал он: «Кого оставлю я сторожем моего виноградника? Если оставлю кого-либо из служащих мне рабов, то, зная мою снисходительность, расточат они мое добро. Но вот что сделаю: приставлю к воротам хромца и слепца. Если кто из врагов моих захочет обокрасть мой виноградник, то хромец увидит, а слепец услышит. Если же кто-нибудь из них двоих захочет войти в виноградник, то хромец, не имея ног, не сможет проникнуть внутрь; слепец же, если и войдет, то, заплутав, в пропасти расшибется». И, посадив их у ворот, дал им власть надо всем, что вокруг виноградника, и пищу и одежду приготовил легкую. «Только, – сказал, – того, что внутри виноградника, не касайтесь без моего повеления». И потом ушел, сказав, что вернется со временем и тогда плату им за работу с собой принесет, но пригрозил им наказанием, если те запрет его преступят. Оставив их здесь, снова обратимся к словам Евангелия, словесный плод на умственном пиршестве вашим очам предлагающего.

♦ Истолкование. Домовитый человек – Бог всевидец и вседержитель, сотворивший все словом, видимое и невидимое. Домовитым он называется, ибо имеет не только дом, согласно Писанию. Говорит ведь пророк: «Твои небеса и Твоя земля: вселенную и пределы ее Ты основал», и еще: «Небо Мне – престол, а земля – подножие ногам Моим». Моисей же под твердью понимает дно вод, а Давид ставит воду превыше небес. Но посмотри в Писание и вдумайся: везде дома божьи, и не только в твари, но и в людях. «Ибо вселюся Я, – сказал, – в них». Так же и было: сошел Он, и вошел в плоть человеческую, и вознес ее от земли до небес, и престолом Божьим стала плоть человеческая; на вышнем небе престол тот стоит. А что насадил виноградник – так это рай: ибо это и есть его труд. Пишется же: «И насадил Бог рай в Эдеме». А что оградил его, – говорит, – оплотом – своим устрашеньем. «Устрашением Его, – говорит пророк, – движется земля, рассыпаются камни, животные трепещут, горы дымятся, светила раболепно служат, облака и воздушные твари предначертанное исполняют». Оплот же – значит закон. Закон – всем Божий завет. «Предел же, – сказал, – положил, которого не перейдут и не передвинут». Но оставил вход, то есть знание разуму: никакая тварь не нарушит Божьего повеления. «Все ведь, – сказал, – от Тебя ожидают: Ты дашь им пищу, и вовремя». Пищей же не еда называется, но Слово Божие, которым всякая тварь питается. Ибо говорит Моисей: «Не хлебом единым будет жив человек, но всяким словом, исходящим из Божьих уст». Незапертые же ворота – чудесных Божьих созданий порядок, и чрез это – познание сущности Бога. «Через создание же, – сказал, – Творца познай: не свойство, но величие, и силу, и славу, и благодать, которую творит самовластно, угождая всем вышним и нижним, видимым и невидимым. Если же и зовется Христос человеком, то не по виду, а иносказательно: никакого подобия Божьего не может иметь человек. Решается же Писание и ангелов людьми называть, – но словом, а не подобьем. Если же соблазняются некие, слушая Моисея, говорившего: «Сказал Бог: сотворим человека по образу нашему и подобию», – и прикладывают к бесплотному тело без пригодного разума, то есть это ересь и доныне у тех, кто считает Бога подобным человеку, который никак не описывается и пределов свойств не имеет. Однако, это оставив, о прежнем с кажу. И возвращаясь домой, «кого, – сказал Он, – оставлю я сторожем дела Моего?» Эти вопросы – Отца и Сына и Святого Духа – не о созданиях, но о Владельце созданий, то есть о господине, Которому пожелал передать землю и все живое покорить; не ангелам же предназначил он вселенную, и так далее. «Приставлю, – сказал, – к воротам хромца и с ним слепца». Кто это – хромец и слепец? Хромец – это тело человеческое, слепец же – душа. Сначала Бог создал тело Адама бездушным, потом же – душу. Создав же тело, говорит Писание: «И вдунул в лицо его жизненный дух». Оттого-то тело без души хромо и не зовется человеком, но трупом. Проследи здесь и пойми Книгу Бытие. Сотворил Бог тело вне рая и внес его в эдем, а не в рай. Эдем же и значит пища. Как и всякий, зовущий на пир, прежде приготовит обильную пищу и потом лишь приведет званого, – так же и Бог сначала приготовил ему для жилья эдем, а не рай. Рай ведь – место святое, как и в церкви алтарь. Церковь же для всех открыта. Она всем нам мать, порождающая всех крещением и легко питающая всех в ней живущих, одевающая и радующая всех, вошедших в нее. Ибо говорит пророк: «Вот служащие церкви поедят и насытятся». И снова: «О чада церковные, сосущие из сосцов ее жир и масло, окропите радостью ваши головы», и Давид: «Напьются, – сказал, – от обилия дома Твоего, и потоком пищи Твоей напоишь их». И еще об облачении священников и одежде монахов: «Служители Твои, Господи, облекутся в правду», и прочее. Монаху же: «Снял с меня тягостные и уродливые одежды, и одел меня в спасение, и препоясал меня радостью». Воспойте же, сказано, Господу новую песнь – хвалите в церквах Его добродетельными. И вот действительно так: из священников – епископ, и из монастыря – монах. Видишь теперь, что епископия и монастырь – эдем, то есть беспечальная жизнь; алтарь же свят как эдемский рай, в который трудно войти, хотя и ворота незамкнутые имеет. Так был посажен хромец со слепцом у ворот стеречь то, что внутри, как приставлены и патриархи, архиепископы, архимандриты меж церковью и алтарем стеречь Святые Тайны от врагов Христовых, то есть от еретиков и зловерных искусителей, нечестивых грехолюбцев и неверных осквернителей. Послушайте же со вниманием, мы по порядку речь нашу скажем, а вы со вниманием следите. Хотя беспорядочный ум у меня и язык грубоват, но, надеясь на ваши молитвы, прошу дара слова. Хотя и недостоин я об этом говорить, но для пользы слушающих напишу. Если же кто с пристрастием слушает, тот не ищет, что бы на пользу ему отыскать, но обдумывает, в чем бы нас обвинить и за что укорить.

После того, как они сидели некоторое время, сказал слепец хромцу: «Что это за благоухание из ворот виноградника овевает меня?» Отвечал хромец: «Много доброго внутри виноградника есть у господина нашего, а на вкус – несказанно приятного. Но так как господин наш мудр, посадил тебя здесь слепого и меня хромого, и не можем никак насытиться добрыми плодами». Отвечал слепец, говоря: «Что же ты давно не сказал мне этого, мы бы не терпели, но это, данное нам во владенье, давно бы разобрали! Хоть я и слеп, но имею ноги и силен, могу носить и тебя, и груз». (Понимай, что грех есть духовный груз; потому и пророк говорит: «Бремя тяжкое отяготило меня».) И сказал слепец: «Бери корзину и садись на меня; я тебя понесу, ты же указывай путь, и все добро господина нашего мы оберем; не думаю я, что придет сюда наш господин». Вот представления не Бога ищущих, но о мирских чинах и о теле только пекущихся, не жаждущих воздать ответ за дела свои, но как будто суетный пар свою душу на ветер пускающих! Потому говорит Исайя: «Зависть воспримут люди неученые»; завидуем мы, грешные, чести и славе праведных вместо того, чтобы подражать их делам. «Если же, – добавил слепец, – придет сюда наш господин, укроется от него наше дело. Коли он меня спросит о покраже, я скажу: „Ты знаешь, господин, что я слеп“. Если же спросит тебя, ты скажи: „Хром я и не могу войти внутрь“, – и так перехитрим мы нашего господина и сами получим плату за свою работу». И сел хромец на слепца, и, войдя внутрь виноградника, обокрали все бывшее там добро господина своего. Однако не негодуйте, братья, на мое невежество, из-за которого и повесть моя недостойный вид принимает. Ибо как и по ногам повязанной птице невозможно в воздушную взмыть высоту, так и мне, в телесных погрязшему желаньях, нельзя о духовном беседовать: не достигнут цели слова грешника, лишенные благодати Святого Духа. Все же к прежде сказанному вернемся, разъясняя сей притчи смысл.

♦ Толкование. Сидели они, как сказано, долгое время. Что это – долгое время? – презрение к Божьей заповеди и о теле забота, безразличие же к своей душе. Ибо никто, страх божий имея, плотским не прельстится, никто из искренне верующих незаконно не пытается получить сана – никто, ожидая смерти и после смерти опять воскресенья; другие же в злых погрязают делах. И снова то же скажу поучения ради. Сказал слепец хромцу: «Что это за благоухание из ворот овевает меня?» – и так далее. Вот раздувание Адамова высокоумия, который, владея всем земным, животными, морем и в нем находящейся тварью, в эдеме насыщаясь благости, до повеления Бога на святое дерзнув, из эдема прошел в рай. Потому Писание говорит: «Изгнал Бог Адама из рая и осудил его обрабатывать землю, из которой и взят был». Вдумайся: не там было поведено ему жить, откуда его изгнал. Но так же вошел, как и этот церковник, недостойный священства и утаивший грех свой, пренебрег Божьим Заветом, но ради высокого сана и славы земной взошел на епископский стол.

Сравнение. За то Адама смертью осудил, что тот прикоснулся древа познания добра и зла. Древо же познания добра и зла – это познанный грех и добровольное действие в угождение Богу. Ибо пишется: «Горе сознательно согрешающим!» Этим погубляет дуновенье животворного духа, который вдохнул в него Бог, что есть несвершенная благость освящения. Ибо пишется: «И вдунул в него животворный дух». Так же и Христос, дунув на лица апостолам: «Примите, – сказал, – Духа Святого», – несовершенную благодать, всего лишь залог посвящения; ибо ждать повелел им самого святого духа: «Который, придя, – сказал, – до конца освятит вас». Так и святители освящают иподьяконов, чтецов и дьяконов, – несвершенный дар, но залог посвящения, чтоб могли себя приготовить на окончательное святительство. Ничто так не любо Богу, как не возноситься в чинах, и ничто столь не омерзительно Ему, как высокомерная заносчивая хвастливость в захвате сана не по-божьи. Посмотри на того же слепца с хромцом, как пренебрегли господина своего приказом и запрещеньем: взяв же хромца и груз, понес и, зайдя внутрь, приблизился к древу, вкусил плод, а он весьма хорош, и так обокрали то, что велено было стеречь им.

Сопоставление. От того древа вкусил Каин; не будучи посвящен, на святительский посягнул сан, позавидовав священному Авелю, которого по зависти и убил. Того древа вкусили сыновья Корея, бывшие с Дафаном и Авироном: взяв же кадильницы, пошли в скинию, будучи непосвященными, – и поглотила их земля. Того же древа вкусил жрец Илий, который, зная, что его сыновья нарушают закон иереев, не отлучил их от священного сана. Того древа вкусили еретики, которые в обмане, будто зная духовный путь, заблуждались и, не раскаявшись, погибли. Но, это все сокращая, к прежнему возвратимся рассказу.

Хоть и изнемог язык мой, но пророк вдохновляет меня, так же говоря: «Изнемог я от вопля, охрипла моя гортань!»

Обличение грехов. Услышал же господин, что обокраден его виноградник, повелел отбросить от ворот хромца и изгнать из сторожей слепца.

Понимайте же теперь, безрассуднейшие из сановников, глупейшие из священников! Когда поумнеете? Давший ухо не слышит ли? Создавший око не смотрит ли? Повелевающий народами не обличит ли? Поучающий человека разуму не уразумеет ли нашего заблуждения? Господь ведь постигнет обманные помыслы, как лживые, и извергнет неправедных от власти, отгонит нечестивых от жертвенника. Ибо никакой сан в этом мире не избавит от мучений нарушающих Божии заповеди. Но прошу вашей милости, внимательно всмотритесь в написанное и все, что слышите, обдумайте.

Повелел Бог изгнать из рая Адама, потому что запретного коснулся, то есть до разрешения вошел в освященное место. И поселил его рядом с райской пищей. «Лишь только, – сказал, – протянет руку и вкусит с райского древа, и жить будет вечно», – если, конечно, опомнится и, смирившись, покается в том, что согрешил. Но велико человеколюбие Бога! И казнит нас, и милует, за грехи порицает и – вновь в покаянье принимает; не желает он смерти грешника, но повелевает исправиться и в жизни пребыть. Что такое древо жизни? Смиренномудрие, начало которому покаяние. «Признаюсь же, – сказал, – в беззаконье моем, и Ты простил мне нечестье сердца моего». Ствол того корня – благоверие. «Вера же твоя, – сказал, – спасет тебя», все же верующему дастся. От того ствола много различных ветвей, много ведь, сказано, видов покаяния: слезы, пост, чистая молитва, милостыни, смирение, воздыхание и прочее. Тех ветвей добродетельный плод: любовь, послушанье, покорение, нищелюбье, – много путей спасения. Видишь: не в раю было древо жизни, не в эдеме, но в изгнанье, то есть в отлучении от сана. Изринул он также и Каина, узнавши об убийстве им брата, и, обличив, показал ему древо жизни, сказав так: «Стенай и содрогайся!», то есть покайся в злобе, в зависти, в обмане, в убийстве, во лжи, смирись, постись, бодрствуй, лежи на земле. Но так как ты этого не совершил, то отошел от лица божьего – не отдаленностью земли, но отсутствием страха божья в своей душе. Если благих дел нет в нас и нет покаянья в грехах, то в каком бы мы ни были чине, далеко от Бога мы. Только близ сокрушенных сердцем Господь; смиренных духом – спасет, желанья страшащихся Его – исполнит. Лицом же Господь обращен на злодеев, чтоб истребить на земле и память о них. Так и Павел отогнал от священного жертвенника Именея и Филита и наблудивших в Коринфе священников, и поместил их рядом со святым алтарем, то есть поставил их средь освященных, сказав: «Стыдите их, но возлюбите, чтобы не погибли в злой доле, пусть покаются – и живы будут!» Не захотел этого древа жизни вкусить кузнец Александр, о котором сказал Павел: «Да воздаст ему Господь в день судный по греху его!» Не вкусил того древа и Трефис из Эфеса, и Николай, один из семи дьяконов, которые отреклись от Христа, ставший жрецом в селунской кумирне, который предавал христиан мучителям; о них же обоих пишет Иоанн, говоря: «Из нас вышли и встали на нас». Того райского древа не приняли и еретики, прокляты были и умерли духовной смертью, не постигнув пророка, сказавшего: «Вкусите и признайте, что – благ Господь!» Ибо нет греха, который преодолел бы божьи милости. Но только не отчаемся, подобно Иуде; не усомнимся в вокресении плоти, подобно саддукеям, – но покаяньем постучимся в Божьи врата, пока не откроет нам райские двери. Не ложно сказал Господь: «Постучитесь – и откроется вам! ищите – и обрящете! просите – и дастся вам!» Но не буду умножать повесть изложением речей, что затянет беседу; давайте к сказанному уже возвратимся.

Увидел же тот человек, что обокраден его виноградник, и пожелал разлучить слепца и хромца; и велел сначала привести слепца, чтобы его допросить, кто нарушил его приказание и посягнул на запретное без его повеленья. Ибо ничто не сможет утаиться от Божьего ока, и никто из нас так не знает себя, как Бог всех нас знает.

♦ Толкование. Повелел разлучить Бог душу с телом. Словом же Божьим исходит из тела душа: «И отнимешь, – сказал, – дух их, и исчезнут они, и в персть возвратятся». Когда же видишь тело, в земле погребенное, не думай, что здесь же и душа, ибо не от земли душа и не в землю входит. Но если же и святых видишь чудотворные мощи, не тут их осталась душа, но Божию разумей благодать, столь восславившую своих угодников: «Славящих Меня, – сказал, – прославлю». Повелел привести слепца: отойдя от тела, душа всякого человека пред Богом является с приставленным к ней ангелом, человека верующего и неверующего, живущего праведно и неправедного. «Господь же, – сказано, – допросит праведного и нечестивого», ибо все племена народов от одной были крови рождены и распространились жить по лицу всей земли, и Бог им назначил благотворить его тем, что давал дождь с небес и счастливую пору урожая. «Направляет же, – сказано, – солнце свое на добрых и на злых», и прочее. Пусть никто за слова эти не осуждает меня, – но взгляните в Писание и найдете, что я из святых черпаю книг. Пишет же Моисей: «Поставил пределы народам по числу ангелов божьих». Иеремия же: «Один лишь Господь, – сказал, – у всех поднебесных народов», хотя и оставил их каждого в его заблужденье, но души их перед ним предстанут, и он рассудит по делам их. Павел: «Зачем же мне, – говорит, – внешних судить, ведь внутренних вы сами судите, а внешних судит Бог». Внутренними называет он тех, кто в вере, а внешними – языческие народы. Слышать же подобает Божье имя теперь расстающимся с телами душам, чтоб в Судный день, воскреснув в теле, негреховно поклониться Богу, – и не подобает душам, прельщенным дьяволом, плоти своей служить, ибо говорит апостол: «И тогда увидит любое око, и всякий народ поклонится, признавая, что Господь Иисус Христос в славе Бога Отца – един». Но это всякий учившийся знает, – я же о слепце начатую беседу по силе моего разумения вкратце истолкую, хотя и предвижу попреки, ко мне обращенные; знаю ведь, что не от мудрости, но от невежества это мое повествованье. Однако тут на основе пророческой и апостольской строим, за краеугольный камень полагая самого Христа.