Текст книги "Ангелы апокалипсиса"

Глава 3

Дождь идёт которые сутки. Бескрайний, бесконечный. Тяжелые тугие капли барабанят по крышам, мутным потоком заливают окна. Выйдя на улицу, я попадаю под их немилосердную стылость. Дождинки бьют по лицу, ледяным холодом растекаются по горящим щекам. На своих губах я ощущаю солёный привкус твоих слёз. Я ухожу, ухожу надолго, может быть, навсегда, ты это знаешь. Возможно, я никогда не вернусь, и грусть тонкой дымкой застилает мои глаза.

(Мысли вслух)

– Я уезжаю в командировку, – почти обыденная фраза новостью для супруги не стала.

– Да знаю уже. – Она устало облокотилась о спинку кресла. – Сказали.

– Ну, ты опять дуешься. Съезжу в крайний раз, и всё. – Ефимов улыбнулся. Сколько таких крайних разов уже было? Несколько лет назад он обещал дочери больше не ездить на войну, но не сдержал своего обещания, точнее, лукаво обошёл его – все последние боевые командировки проходили исключительно под «вывеской» разнообразных учений. Увы, он так и не нашёл в себе силы поговорить с дочерью. А ведь можно было если не объяснить, то хотя бы попросить прощения.

– Что ты всё врёшь? Ты разве остановишься?! Ты даже сам не заметил, как оговорился – крайний раз он поедет… А потом ещё один крайний и ещё…

– Всё, всё, всё. – Сергей замахал руками, частично признавая правоту супруги. – Не могу же я клясться. Мало ли как сложится.

– Когда? – Супруга опустилась в кресло.

– Завтра. – Сергей прошёл к шкафу, открыл дверцу, начал вытаскивать сложенные туда вещи и раскладывать их в две стопки. – Мне полотенце банное нужно.

– Тебе какое?

– Да не очень большое. Средненькое.

Супруга поднялась, открыла дверцу второго шкафчика, достала несколько аккуратно сложенных полотенец.

– Выбирай.

Сергей в раздумье покачал головой, протянул руку, взял самое верхнее, утвердительно кивнул.

– Пойдёт, – бросил полотенце в одну из своих стопок, продолжил рыться в шкафу. Вскоре все необходимое было уложено в дорожный баул. Пришла очередь собирать рюкзак. Горелка, несколько запасных баллонов с газом, «мыльно-рыльные», тонкостенная кружка из нержавейки. Взамен обязательного на смотрах «котелка комбинированного» – две легкие чашки из всё той же нержавейки, ложка. В отдельном пакетике бактерицидные лейкопластыри, витамины, средство от насморка, йод, противогрибковая мазь (на всякий случай). Латексные перчатки, ИПП – индивидуальный перевязочный пакет. Жгут он вытащил из аптечки и убрал в разгрузку.

На всё про всё ушло полтора часа.

Прощаться Сергей не любил (он вообще не любил этого слова, предпочитая ему слегка исковерканное «подосвиданькаться»). Уходил быстро, только обняв и поцеловав детей и жену. На этот раз на сердце стояла не просто давно ставшая привычной тоска, а чёрная, беспросветная хмарь. Ещё несколько секунд прощания, и на глазах неизбежно навернулись бы слёзы.

– Всем пока. – Выдавив из себя улыбку, Сергей махнул рукой, открыл дверь и, сгибаясь под тяжестью рюкзака и баула, потопал в направлении лестницы. Дверь за спиной щёлкнула. Всё, теперь только вперёд.

На душе скребли кошки. Впрочем, это было привычно.

Глава 4

Который раз, в который год, тебе давно уже не прёт, и жизнь жестяная ведёт к своим истокам. И тут что хлеб, что бутерброд, и всё равно абы что в рот, а там селёдка или мед, но жизнь жестока. И бьёт под ребра и с ноги, а ты ответить не моги и молча стой и не беги. И жди урока. И даже если навсегда твоя полночная звезда в такие юные лета уйдёт до срока, судьбе-злодейке не пеняй, алтын на гроши не меняй, прими как божий нагоняй.

– За что?

– За что-то.

Что представляет собой быт контрактника в командировке? Всё жизненное пространство – палатка на двадцать восемь человек, нары шестьдесят сантиметров на двести. Посередине палатки небольшой стол. Если скинулись и купили, то – с телевизором. Завтрак, обед, ужин по распорядку, три обязательных построения в день. Редкие поездки (на три-четыре часа) в город. Интернет под запретом. Вечерние звонки домой. Занятия. И, конечно же, наряды. Вот и вся жизнь. Ежесуточно, еженедельно, ежемесячно. Скукотища. Это если нет боевых. А если есть, то сперва боевые выходы, а в перерывах всё вышеперечисленное. Но с боевыми задачами и время летит быстрее.

За последние два года личный состав роты значительно обновился. Не избежала подобной участи и первая группа. Сразу же после Крымских событий уволился по окончании контракта ефрейтор Зудов – санинструктор группы, «надоела военная романтика». Пашка Дударенков ушёл на повышение командиром отделения в соседнюю группу, туда же на должность заместителя командира группы должны были скоро перевести и старшего сержанта (теперь уже без пяти минут прапорщика) Боровикова. Младший сержант Коренев уволился по семейным обстоятельствам.

Дух войны постоянно витал над бригадой. Когда же «конкретно» запахло «жареным», многие, как крысы с корабля, сбежали на тёплые и тихие места. Порфирин, Сарматов оказались одними из первых. Следом в «небытие» растворился Корытин, не отстал от него Вранов, «закосил» и старший лейтенант Васякин. Были и другие. Конечно, причины ухода назывались самые веские, но большинство оставшихся в эти объяснения не верили.

– Что и говорить, очко не железное. – Обсуждая между собой уход сослуживцев, парни не скрывали усмешки. – Оно жим-жим.

Нельзя сказать, что ушедших сильно осуждали, но уважения подобные демарши не вызывали. Из личного состава образца зима – весна 2014 года в первой группе осталось лишь шестеро: сержант Коля Арсанов – снайпер, назначенный командиром первого отделения сержант Горелов Сергей, перешедший на должность старшего разведчика ефрейтор Агушев Руслан, рядовой Гасанов Рустам Азимович, сменивший на пулемёте Агушева, ефрейтор Алексей Жбанов и уже упоминавшийся старший сержант Фёдор Боровиков. Командиром группы по-прежнему был старший лейтенант Масляков Виталий Кириллович, назначенный на эту должность в канун Крымских событий. Старший прапорщик Сергей Ефимов значился его замом.

Одни ушли, другие пришли. Окончательно «забить» штат удалось только перед самым убытием.

Прибыли, расположились. Началось долгое, нудное ожидание, разнообразившееся постоянной стройкой – рыли окопы, городили заборы, строили души и бани. Ждали. Чего именно ждали? Да кто знает? А между тем активность на фронте возрастала. Войска нациков, значительно усиленные польскими и прочими западными подразделениями, начали общее наступление, грозящее захватом близлежащих городов. К концу июля стало понятно: не сегодня завтра Луганск и Донецк падут. У президента России не осталось выбора. Мало-помалу российская армия от пассивного стояния у границ стала переходить к активным действиям. Истерические вопли «свидомых» о «российской агрессии» наконец-то наполнились хоть каким-то смыслом. Но даже и на этот раз о каком-либо полномасштабном применении Российских Вооружённых сил речи не шло.

Ефимов никогда не думал, что ему придётся участвовать в такой войне, не предполагал, не представлял, не мыслил. Чечня, Сирия… да что угодно. Но Украина… мать её за ногу.

А события развивались стремительно.

– Первая, вторая группы, собирайтесь на задачу! – Кречетов не вошёл, а буквально влетел в палатку. – Через час смотр и выезд. И да – в бронежилетах.

– В броне? – из-за нелепости подобного Ефимову даже показалось, что он ослышался.

– Да, – подтвердил ротный. – В броне и касках.

– Бред, – буркнул Масляков.

– Хватит болтать! – Кречетов пребывал не в лучшем расположении духа. – Собирайтесь! Через двадцать минут на получение оружия и боеприпасов.

– Бред, – вновь повторил группник. И, повернувшись лицом в глубину палатки: – Все всё слышали? Собираемся.

Шум, гам – привычное сопровождение любых сборов. В помещение заглянул старшина:

– Парни, давайте по два человека за пайками.

– Горелов, назначь от своего отделения двоих, – скомандовал старший лейтенант.

– А почему от моего отделения? – Сержант, оторвавшись от подгонки разгрузки, зло зыркнул на командира группы.

– А потому! – Масляков не стал вдаваться в объяснения.

Ефимов же покосился в его сторону и пояснил Горелову:

– А в следующий раз пойдут от второго отделения. Понятно?

– Понятно… – всё ещё недовольно отозвался тот. – Касатонов, Дикуль, к старшине!

– Опять я… – проворчал рыжий Дикуль и скорчил такую гримасу, что все конопушки на его лице вытянулись.

– Не болтай, топай! – поторопил стоявший за его спиной Касатонов.

– Сам топай! – беззлобно огрызнулся Дикуль, швырнул рюкзак на нары и поспешил на голос старшины.

Ефимов вытащил из палатки рюкзак, опустил его на вытоптанную траву и, увидев ротного, шагнул в его сторону.

– Задача-то хоть какая?

– Пока непонятно.

– А тогда что брать из вооружения?

– Берём всё.

«Берём?!» – Ефимов, мысленно отметив построение фразы, сделал легко угадываемый вывод: «ротный собирается вместе с ними». И не ошибся.

– Я иду командиром отряда, – сообщил тот.

– Понятно. А по задаче уточнят?

– Обещали. – В голосе Кречетова особой уверенности не слышалось. – Людей поторопите.

– Да уже выходят. – Ефимов, посмотрев в направлении открытого дверного проёма, негромко скомандовал: – Вылазим, выкладываем рюкзаки. Время парни, время.

– Опять скачки, – из глубины палатки донёсся голос Прошкина.

Старший прапорщик улыбнулся и одними губами произнёс известную, слегка перефразированную цитату:

– «Узнаю брата Витю», – и на сердце почему-то стало легче.

– Одноразовые гранатомёты получаем?

– На каждого автоматчика.

– Понятно.

– Патроны?

– По два БК. Гранаты две эфки и две эргэдэшки. Пулемётчики по две.

– А мне «РШГ» (реактивная штурмовая граната) можно? – раздался голос старшего радиста из палатки, служившей оружейной комнатой.

– Да бери. Я только «за». – Ефимов повернулся на голос. – Я, как говорится, «полезных перспектив никогда не супротив». Если силы есть, тащи.

– А стрельнуть?

– Если будет по чему, стрельнёшь, – сказал Ефимов, а сам подумал: «Чтобы радисту применить «РШГ»! Лучше бы до этого не дошло».

– Живее парни, живее! – торопил старшина.

– Успеем… – лениво проворчал Дикуль.

– А что, правда, в брониках? – любовно поглаживая автомат, поинтересовался Касатонов.

– А ты как думаешь? – зло вытаращился на него запихивавший в разгрузку ракетницы Горелов.

– Придурки… – вставил своё слово Дикуль. В полутьме палатки его светло-белое лицо выделялось бледным пятном. Казалось, никакое солнце не способно наложить на его кожу загар.

– Подходим на получение гранат. – Голос командира группы в замкнутом пространстве палатки прозвучал уханьем филина.

– За гранатами подходим! – продублировал кто-то.

Личный состав снова зашевелился.

– Запалы не вкручиваем! – прозвучала новая команда.

– И куда я их должен запихать? – убрав полученные «РГД» в кармашки и вертя в руках УЗРГМы (унифицированный запал ручной гранаты модернизированный), невинно спросил старший разведчик автоматчик рядовой Полищук.

– Запихай себе в задницу! – не выдержал стоявший рядом с ним Горелов. Ефимов невольно покосился в его сторону, но промолчал. Командир первого отделения заметно нервничал. Имея за плечами опыт Чечни, он всерьёз относился к каждому, даже самому простому заданию. Кто знает, во что оно могло вылиться? Не предугадать. К тому же, как известно, закон подлости выползает именно в тот момент, когда его ждешь меньше всего.

– Вы ещё долго тут вошкаться собираетесь? – В «оружейке» появился недовольный ротный. – Строиться пора выходить.

– Да почти всё, – отозвался старшина, – осталось только гранатомёты.

– Тогда пошустрее. – Кречетов подхватил свой автомат, забрал отложенные для него боеприпасы и покинул помещение оружейной комнаты.

Строевой смотр. Сколько их было в жизни Ефимова – не сосчитать. Смотрят все – командир батальона, начальники служб, какой-то непонятный дядюшка проверяющий.

– Здорово, Михалыч! – К Ефимову подошёл начальник связи отряда.

– Коль Колич, моё вам! – Сергей пожал протянутую руку. – Как жизнь?

– Нормалёк. – Начальник связи хитро прищурился, тихо шепнул: – Завтра домой на три дня смотаюсь.

– Везёт, – без особой зависти резюмировал Ефимов.

Николай Николаевич покосился через плечо на приближающегося проверяющего:

– Ладно, пойду, – и, слегка сутулясь, двинулся вдоль строя.

А к Ефимову переместился хмурящийся РАВист (начальник службы РАВ – ракетно-артиллерийского вооружения) отряда старший лейтенант Чирков.

– Сергей Михалыч, у вас по списку всё бьёт?

– Да. – Прапорщик утвердительно кивнул. – Мы проверяли.

– Хорошо. – РАВист было двинулся дальше, затем остановился, вернулся назад.

– Держите. – Он, грустно улыбаясь, протянул Ефимову пятирублёвую монету.

– Зачем? – не понял Сергей.

– Взаймы.

– То есть?

– Так раньше делали. Давали в долг уходящему на войну, чтобы отдал по возвращении. Как оберег, – пояснил Чирков.

– Принял. – Старший прапорщик взял монету и, мгновение подумав, положил её в нагрудный карман маскхалата. – Спасибо!

– Не за что. Главное, верните, – нарочито серьёзно потребовал «кредитор».

– Одназначно. Куда я денусь?

– Ни пуха!

– К чёрту!

Смотр продолжался. Наконец последовала команда:

– Командиры групп ко мне! – Комбат вышел на середину строя. Дождавшись, когда группники выполнят его команду, поправил съехавшую набок кепку, взглянул на солнце, поморщился:

– Бдительность и ещё раз бдительность. Напоминаю: вам предстоит работать на участке, входящем в зону ответственности полка «Правого сектора», «отличившегося» месяц назад при зачистке населённых пунктов…ое и…к. Это не какие-нибудь необстрелянные молокососы, а идейные бандерлоги, готовые убивать любого и умеющие это делать. Понятно?

– Так точно.

– Само собой.

– Раз всё понятно и вопросов нет, тогда становись в строй.

Группники развернулись и направились к своим шеренгам.

– Первая группа, «Урал» №…, вторая «Урал» №…, на погрузку.

– Началось… – пробурчал Прошкин, а ротный, подозвав группников и состроив презрительную гримасу, сказал, как сплюнул:

– Сбросите броню в кузове.

– Хоть так. – Кивнув, Майер направился к указанному грузовику. Масляков, ещё немного потоптавшись на месте, последовал его примеру.

Глава 5

И на старуху бывает проруха

(Народная мудрость)

Сейчас, стоя перед необходимостью применять оружие, Ефимов в отличие от Крыма не мучился угрызениями совести. Те, кому предстояло попасть под его прицел, сами выбрали свою судьбу. Взяв оружие, они пришли подчинить себе тех, кто не согласился с их идеологией, с их пониманием мироустройства. Они пришли и стали убивать. Они убивали без разбора. Для них жители востока Украины были вторым сортом, недочеловеками, к которым приемлемо любое насилие. Рабовладельцы – так они себя видели. Ефимов наслушался историй о зверствах бандеровцев из первых уст. Ни телевидение, ни пресса, а люди, чудом уцелевшие, порой искалеченные, дополнили и воссоздали картину происходящего. Теперь любой, кто был на той стороне с оружием, воспринимался Ефимовым не иначе как враг. А ведь был у выбранного в четырнадцатом году президента шанс сохранить целостность страны. Россия сделала шаг навстречу, признав выборы президента Украины и громогласно заявив о непризнании суверенитета Луганской и Донецкой республик. От вновь избранного президента Украины требовалось совсем немного: предоставить протестным регионам широкую автономию. Тем самым выбивалась почва из-под ног тех, кто ратовал за отделение, и проблема решалась мирным путём. Шанс у украинского президента был. Но он не пожелал им воспользоваться или ему не позволили его зарубежные покровители. Вместо обещанного мира он начал войну. И те, кто прогнулся под бандеровцами, принял их идеологию и взялся за оружие, не заслуживают ни уважения, ни сострадания. «Кто с мечом к нам придёт…» Ефимов, возможно, как никто другой не желал этой войны, понимал всю пагубность братского раздрая, но уже не видел иного выхода, кроме вооруженной борьбы. Кукловоды, те, кто стоял за разжиганием укронационализма, не для того затевали эту свару, чтобы так просто остановиться. Задачу-минимум они выполнили: в сознании части народа между русскими и украинцами пролегла глубокая трещина. Теперь кукловоды хотели, чтобы она превратилась в непреодолимую пропасть. Не допустить этого, по личному мнению Ефимова, теперь можно было только одним способом: полным, относительно бескровным разгромом Вооруженных сил Украины, сменой правительства и уничтожением или изолированием от общества членов националистических организаций.

Границу пересекли ночью. Несколько десятков километров в кромешной тьме. Впереди машина сопровождения – местные ополченцы на бежевом джипе. Бесконечное петляние среди кукурузных полей – война войной, а хлеб растить надо. Кое-где в чернильной тьме угадываются остовы сгоревшей техники. Очередной поворот, резкое торможение. Скрипнули открывшиеся дверцы. Водитель и командир как можно осторожнее опустили задний борт – никакой экстренности, чтобы прыгать через борт, не предполагалось.

– К машине, – шёпотом скомандовал группник, хотя после рёва моторов это выглядело довольно глупо.

– Где мой рюкзак? – прошипел спрыгнувший первым Боровиков.

– Хватай любой, – скомандовал Ефимов. И торопя: – Уходим, уходим!

В мыслях как всполохи красного света: «Линия соприкосновения близко, если засекли – могут накрыть артухой».

Вскоре ночная тьма скрыла уходящих, черные силуэты машин остались далеко за спиной.

– Никого не потеряли? – оборачиваясь назад, прошептал Ефимов, – провериться в тройках, доложить.

И через несколько секунд:

– Головняк все.

– Первая тройка ядра все.

– …все.

– …все.

Движение продолжилось. Направление определено. Не нужны ни компас, ни навигатор – полярная звезда по правую руку, и только вперёд, через овраг, через подсолнечное поле. Первый этап – дойти до отметки…сят. Забазироваться. День на рекогносцировку. Уточнение задачи по радиостанции. А там…

Ближе к обеду сменили позицию и выставили наблюдателей. Ефимов с головной тройкой оказался на излучине речушки, скорее даже ручья. Русло заросло травой, берега густо поросли кустарниками и осокой. А в самой речушке кипела жизнь. Бегала многочисленная молодь, изредка из густой травы выплывал крупный голавль. Схватив упавшую в воду мошку, он, махнув хвостом, тут же уходил на дно.

Глядя на плещущуюся рыбу, Ефимов вспомнил свою крайнюю рыбалку и усмехнулся.

На подводную охоту в это местечко он собирался давно, вот только никак не получалось выбраться. То не было выходных, то нужно было переделать какие-то личные неотложные дела, то погода ненастилась. Одним словом, лето шагало семимильными шагами, а он так ни разу на рыбалку и не выбрался.

«Всё, баста, хватит тянуть». – Ефимов решительно щёлкнул мышкой. Экран монитора погас, в комнате наступила полная тишина. Не вставая, он потянулся к телефону. Нажал кнопку вызова, почти сразу пошли длинные гудки.

– Да, Сергей Михайлович, я слушаю, – бодро отозвался на другом конце провода вызываемый абонент.

– Женя, здравствуй. На ночную подводную охоту нет желания съездить?

– Есть. А куда?

– Да недалеко – сто км, и мы на месте.

– А кто едет?

– Я, ты. Сейчас ещё майору Прудину позвоню. Едем сегодня. Встречаемся у меня в восемнадцать ноль-ноль.

– Хорошо, Сергей Михайлович, я буду.

– Бывай. Пока.

– До вечера.

Ещё не отключившись, капитан Уваров начал мысленно прокручивать наличие имущества для подводной охоты. «Костюм есть, грузы есть, маска-трубка есть, ружье-арбалет возьму у Сомова, у него же фонарь. Вроде всё?! Ах да, кукан. Где-то ведь был. Вот только где? Вот блин, так бы без кукана и поехал. А рыбу куда? Точно в машине есть. Или нет? Да ладно, и кукан у Сомова возьму. Заодно». В предчувствии предстоящей удачи Евгений улыбнулся и, продолжая улыбаться, вновь погрузился в составление очередного отчёта для штаба округа.

А Ефимов уже звонил майору Прудину:

– Андрей, привет.

– Михалыч, здорово.

– Мы тут с Женьком Уваровым на рыбалку собираемся, ты с нами?

– Еду. – Прудин не раздумывал. – Когда, куда, как?

– Встречаемся в девятнадцать ноль-ноль около центрального входа общаги.

– Буду, – заверил Прудин и тут же уточнил: – Поедем на моей, моя проходимее, а то мало ли…

– Добро, договорились. – Ефимов не собирался спорить, хотя труднопреодолимых участков местности на их пути вроде бы не предвиделось.

В девятнадцать двадцать пять компания подводных охотников закончила погрузку снаряжения. Объемный багажник оказался забит доверху.

– Ну, Боже, поможе. – Улыбаясь, Ефимов пристегнулся. Покосившийся на него, Прудин включил скорость, отпустил сцепление, и машина плавно покатила в направлении городских окраин.

Чуть больше часа – и вот уже перед глазами блеснула лента выбегающей из-за леса реки. Знакомые размытые берега некогда обширного пляжа густо поросли кустарником и осокой, вот только от широкой песчаной косы осталась едва заметная узкая полоска. На ней, усыпав белый песок помётом, сидела стайка домашних уток. Неподалёку от них в надежде на поклёвку рыбы одинокий рыбак махал поплавочной удочкой. Тщетно.

Выскочивший из узкой деревенской улочки джип майора Прудина, подпрыгивая на ухабах, повернул к реке. Слегка сбавив скорость, Прудин бросил вопросительный взгляд на Ефимова.

– Здесь?

– Нам дальше. – Прапорщик махнул рукой, показывая направление.

– Понял. – Прудин, вновь сбавив обороты, свернул на давно не езженную и потому едва угадываемую колею старой грунтовой дороги. Высокая трава противно зашелестела по днищу машины.

– Далеко? – поинтересовался сидевший на заднем сиденье Уваров.

– Почти на месте, – сообщил Сергей, – вон до того деревца, и можно тормозить.

– Приехали. – Плавно притормаживая, Андрей взял немного правее. К остановившейся машине из травы со всех сторон кинулось досадливое комарьё.

– Ни хрена себе! – в сердцах выругался Прудин, разглядывая бьющихся о стекло кровососов. – Надо было что-то от комаров взять.

– Ничего, быстрее оденемся, – высказался Евгений, хотя оптимизма в его голосе не было.

– Ну да, ну да, – кисло отозвался Ефимов. – Что, выползаем?

– Надо ещё найти, куда ключи спрятать.

– Только не под колесо. Это все знают. Видишь, цветок полевой? – Ефимов показал пальцем на куст крупных голубых цветов. Он не помнил, как они называются, но в голове почему-то вертелось, что это ирисы, – под корень положи. В стороне от машины будет надежнее.

– Пожалуй. Так что, братцы, на два-три вылезаем? – и, не дожидаясь ответа, распахнул дверцу, выбираясь в гущу кружащего комариного роя.

Комарьё жалило нещадно. Стоило только скинуть одежду, как всё тело оказалось облеплено серыми суетящимися точками.

– Вот заразы! – бранился Прудин, заливая мыльную воду в подготовленный для одевания костюм.

– Достали, сволочи! – вторил ему Ефимов.

– Вам что, крови жалко? – пытался шутить донимаемый комарами Уваров.

– Поговори-поговори, – с притворной угрозой в голосе пробормотал Ефимов и резким движением нырнул внутрь нееоренового костюма.

А комары продолжали жужжать и жалить. Наконец подводным охотникам удалось полностью облачиться в защищающее тело одежду. Чтобы совсем обезопасить себя от укусов, пришлось надеть перчатки и даже маски. Неиспользованными оставались одни только трубки.

– Пошли?! – Ефимов оценивающе оглядел своих спутников. Худой Уваров в трехмиллиметровом дайверском костюмчике смотрелся ещё более худым, плотный Прудин выглядел как обычно. Его семимиллиметровый костюм нисколько не изменил его обычных пропорций.

Подхватив в руки оставшееся снаряжение, троица выдвинулась в нужном направлении.

– Тут по прямой километра три-четыре, – сообщил своим спутникам Ефимов, – дойдём до изгиба и пойдём вниз по реке. Лишь бы вода была чистая. Весь сплав часов на пять-шесть.

Вода оказалась мутной. Не то чтобы совсем, но лучи фонарей пробивали её не больше чем на полтора метра. Охотиться было можно, но предвкушаемое Ефимовым удовольствие от встречи с рекой рассеялось без следа. Посовещавшись, охотники всё же решили плыть. Слегка приотстав от своих друзей и едва шевеля ластами, Ефимов с наслаждением впитывал в себя успокаивающие звуки ночной реки. Часа через два он невольно забеспокоился. Маршрут действительно не представлял никакой сложности. Для его прохождения Сергею требовалось часа три, от силы четыре неспешного, размеренного ныряния. Оценивая время сплава в пять-шесть часов, он учитывал неопытность своих спутников. Увы, его расчёты оказались неверными: его товарищи плыли намного медленнее, чем ему представлялось изначально.

– Андрей, – подплыв к вынырнувшему на поверхность Прудину, Ефимов коснулся пальцами его локтя, – не устал?

– С чего это?

– Мало ли. А то пока за поворот не ушли, можно выйти на берег и двинуть к машине.

– Ещё чего! – отмахнулся Прудин. – Только начали. Рыба есть. – Он показал на трепыхающегося на кукане двухсотграммового окуня. – Видимости хватает. Поплыли. – Сказав это, майор обернулся к оказавшемуся рядом Уварову: – Женёк, ты как?

– Нурмалёк, – весело отозвался Уваров и ушёл под воду.

– Поплыли так поплыли. – Сергей нырнул к противоположному берегу. Рыба в реке действительно была. Но какая? Попадавшиеся Ефимову окуньки, голавли, язёчки, щучки по большей части не превышали в весе полутора килограммов и интереса для него не представляли. Не за такой рыбой ехал в эту глушь Ефимов. Он мечтал как минимум о пятикилограммовом судаке, почти таком же леще, десятикилограммовой щуке или же двухпудовом соме.

Время шло, а указательный палец Ефимова так ни разу и не потянул спусковой крючок. Подвохи (подводные охотники) миновали поворотный участок и по петляющему руслу реки всё дальше и дальше уходили в глубину леса. Вот только плыли они слишком медленно. Мысленно прикинув пройденное расстояние, Сергей понял: к точке старта они доберутся не раньше, чем поднимется утреннее солнце.

«Ну и ладушки», – подумал он. Находиться в воде по десять-двенадцать часов кряду ему было не впервой. Появившееся беспокойство за своих спутников он тут же отогнал простой мыслью о том, что плыть по течению не составляет труда, можно и вовсе не прилагать никаких усилий, отдавшись на волю вод. Но, как оказалось, он жестоко ошибался.

– Михалыч, – получасом позже до него донёсся голос Прудина.

– Уже рядом, – с готовностью отозвался Сергей и в несколько гребков достиг стоявшего на отмели майора.

– Что случилось? – спросил Ефимов.

– Баста, Михалыч, ноги деревянные, – сообщил тот, и Сергей, мысленно чертыхнувшись, повёл по сторонам фонарём, выискивая на воде трубку или голову Уварова.

– А Женька?

– Он уже на берегу. – Луч прудинского фонарика уткнулся куда-то в черноту возвышающегося над рекой леса.

– Мать вашу! – выругался Ефимов, вспоминая своё двухчасовой давности предложение. – Я же вам предлагал, блин!

Его мозг заработал с интенсивностью компьютера. То, что выдохшиеся спутники не смогут дотянуть до конечной точки по воде, было яснее ясного, но и выйти отсюда на оставшуюся за спиной поляну было не так просто. Идти по ночному лесу – само по себе проблема, а не зная дороги…Сергей невольно посмотрел вверх: на совершенно безоблачном небе сверкали ясные звёзды. Не будь их, он бы ещё семь раз подумал, прежде чем решиться отойти от реки хотя бы на сотню метров, но звёзды позволяли ориентироваться, а общее направление он знал. «Ладно, как-нибудь прорвёмся», – подумал он, но вслух ничего говорить не стал.

– Ладно, потопали. – Сергей подплыл к берегу, стянул с ног ласты. Ухватившись за корень, выбрался наверх и подал руку поднимавшемуся следом Прудину.

– Жень, что, подустал? – нарочито бодро поинтересовался Ефимов у присевшего на корень дуба Уварова.

– Есть маленько, – отозвался тот и пояснил: – С непривычки сдох.

– Бывает, – небрежно заметил Ефимов и, вновь взглянув вверх, предложил: – Что, пошли?

Возражений не последовало.

Желание заставить лесников бегать по этому лесу наперегонки возникло сразу, не успели они пройти и двух сотен шагов. Лес стараниями местных его «охранителей» оказался наполовину вырублен, а всё пространство между уцелевшими деревьями завалено срубленными и неубранными ветками, через которые к тому же еще и проросла многочисленная молодая поросль. Ефимов продирался сквозь неё, не жалея ни сил, ни костюма. Время от времени он останавливался и ждал своих спутников, прислушиваясь и к брани двадцатипятилетнего Уварова, и натужному сопению перегревающегося в своем «семимиллиметровом» неопрене тридцатидвухлетнего Прудина. Собственно, у самого Ефимова тоже была «семимиллиметровка», но он, более привычный, чем штабной Прудин, к нагрузкам подобного рода, шел без особого перенапряжения.

Наконец впереди наметился большой просвет. Обрадовавшийся Ефимов рванулся вперёд и оказался на берегу большого озера. Отпустив мысленную тираду по поводу собственного везения (обходить озеро не было никакого желания), Сергей вдруг подумал, что, может быть, озеро – это и не так плохо. В конце концов, именно для плавания они и одеты. Вот только захотят ли лезть обратно в воду его спутники? Остановившись на берегу, прапорщик принялся ждать отставших товарищей и вдруг услышал хриплый голос Прудина.

– Женёк, – окликнул тот продирающегося сквозь ветви Евгения, – Сергей Михайлович у нас старенький, скажи ему, пусть присядет отдохнуть, нас подождёт. Иначе я кони двину.

Услышавший эту фразу Ефимов улыбнулся: «Раз у Андрея остались силы шутить, то не всё потеряно».

Плыть по водной глади не получилось, озеро сплошь заросло шипастыми «розами» водорезника. Хорошо, что оно оказалось неглубоким, дно твёрдым, и после непродолжительного отдыха вволю «нарыбачившаяся» троица предприняла его штурм. Ефимов шёл первым, раздвигая водорезник грудью и отталкивая его по сторонам руками. Следом продирался Уваров, замыкал цепочку по-прежнему тяжело дышащий Прудин.

Они выбрались на знакомую поляну под утро. Светало. Ефимов остановился, чтобы дождаться поотставших товарищей. Утренняя свежесть приятно ласкала вспотевшее лицо. Хотелось стащить неопреновый костюм и подставить тело под гуляющий среди листвы ветерок.

– Почти добрались, – сообщил он своим спутникам и вдруг замер, поражённый увиденным, – подводное ружьё майора Прудина всё ещё было заряжено.

– Ты так всё время и шел? – Сергей недвусмысленно показал на кончик торчавшей из ружья стрелы.

– Ну да, – словно ничего не произошло, пожал плечами Прудин.

– Всю дорогу?

– Да что с того? – в голосе майора слышалась только усталость, и ничего больше.

– А если бы сорвалась?

– Так оно же на предохранителе, – пояснил Прудин, приседая на корточки.

Ефимов едва сдержался, чтобы не заругаться.

– Предохранители на подводных ружьях не дают стопроцентной надёжности, – начал он разжёвывать спутникам прописную истину. – Нельзя на них полагаться. Всегда есть опасность непроизвольного срыва.