Текст книги "Рождественские зори"

Не утомила я вас? Это полезно знать. Лавок у вас уже нет, а вот красный угол надо обустроить. В церкви купите иконки, там же и церковные книжки продаются. Соблюдайте веру родителей, и всё у вас будет хорошо.

Маша предложила чай. Они присели чаевать, а я вышел на улицу. Всё никак не налюбуюсь на свой двор.

Выше, на горке, у хозяйки был огород, там же было несколько фруктовых деревьев, но в этом году весь урожай принадлежал ей. Только закурил – и во двор зашла тётка Фенька с вязанкой бодылок кукурузы. Попросила воды. Мы присели на порог дома.

– Как устроились? – спросила тётка.

– Да с Божьей помощью. А вы что это по темноте кукурузу убираете?

– По-другому не получается. Днем тоже работы хоть отбавляй, а вот вечером есть времечко.

– Тёть Фень, у меня есть лошадь, давайте перевезём всё сразу.

– Спасибо, Толик, но я давно живу одна и ни на кого свои заботы не вешаю. Дети уехали, помогать некому. Как будто всю жизнь жила одна. Только и напоминают о себе, когда нужна мамина помощь.

– И что, помогаете?

– А куда деваться. Свои же. Я держала большое хозяйство, коров, телят продавала, бычков выхаживала и мясом торговала. По-всякому было. На себя мне сколько надо, а всё собирала детям. А вот раз меня так обидели, что я до сего времени не могу забыть. Приехал Витька с женой в отпуск. Они всегда останавливаются у её родителей, у меня же тут … ну ладно … Так вот, собрала я ведро яиц, денег взяла и пошла в гости к сватам. Деньги взяла невестка, а насчёт яиц … Эх, и говорить нечего … Пошла я домой, вышла на выгон, сыпанула эти яйца из ведра прямо на землю, аж потекли они по траве. Перевернула ведро вверх дном, села на него, да и наревелась вдоволь.

– Ведро яиц? Так невестка, наверное, подумала, что они уж испорчены, вот и не взяла.

– У меня много кур было тогда, я по воскресеньям возила в Рыздвяный на базар, от базара до базара у меня набиралось более двух вёдер яиц, и они знали об этом.

– Значит, посчитали, что это слишком много для них.

– У невестки есть сестра, да и родители … Я считаю, можно было их съесть, раздать, но не унижать меня.

– Я могу, в ваше успокоение, только прочесть стихи:

 
Не держи на человека
Ты ни гнева, ни обид.
И увидишь, как красиво
Бумеранг к нему летит.
 

– Нет, Толик, я не хочу, чтобы семья моего сына страдала. Не дай Господь.

– Хорошо, тёть Фень, тогда оставляйте вязанку у нас, а завтра днём придёте, и мы всё перевезём. А то по тёмному страшновато. Там же вверху настоящий лес.

– А кого мне бояться? Если что хозяина.

– Какого ещё хозяина? Вы не меня имеете в виду?

– Нет, я говорю о хозяине леса, Лешем. Так мы с ним в договоре состоим. Леший в лесу – полноправный хозяин, птицы и звери ему беспрекословно подчиняются. Он никогда не стремится навредить человеку, а делает это, скорее, из озорства. У Лешего громкий голос, как будто трещат деревья в сильную бурю, и он частенько поёт, прихлопывая в ладоши, да ещё хохочет, свистит, а порой и плачет, совсем как человек. Но с первыми петухами он замолкает и берётся за своё лишь с приходом темноты.

Заблудившись в лесу, с помощью некоторых приёмов можно отчураться от проказ Лешего. Нужно одежду вывернуть и надеть наизнанку, да ещё сказать любимую поговорку Лешего: «Шёл, нашёл, потерял». В лес я не хожу только один день в году – это на Ерофея, когда Лешие беснуются. А вообще, дух леса в представлении народа являет собой символ и орудие справедливости, ибо наказывает он только грешных и подлых людей. А доброму человеку Лешего можно и не бояться. А уж если во дворе есть чёрный петух или трёхцветная кошка, то этот разбойник и близко к хате не подойдёт.

– С ваших слов хоть сказки пиши.

– А ты поживи вот тут с моё, и ты сказками заговоришь. Да вас тут трое, хоть словом есть с кем перекинуться… пойду я, а то засиделась у вас.

– Тёть Фень, а что, такой свет у вас всегда был? Как вечер – лампочка красная, телевизор показывает через день. Даже проигрыватель – и тот работает не в полную мощность.

– О, подожди, Толик, зимой забудешь вообще, что такое телевизор. Слабый ток. К кому мы только не обращались! В Совете сказали, чтобы сами ехали в Изобильный и там договаривались. А кто поедет? Молодые, которые грамотные, они все на работе, а в выходной и в Изобильном выходной, а такие старики, как я – что мы можем? Вот так и сидим в полу-потёмках.

Проводив тётку, я вернулся в дом. Маша встретила меня вопросом:

– Ты где пропал? Вроде уже управились, а тебя нет и нет.

– Тётка Фенька заходила. Посидели на пороге. А ты что, не слышала, мы громко разговаривали?

– Так телевизор работает, не слышно. Что тётка ночью делает здесь?

– Кукурузу убирает. Рассказала мне, как её обидела невестка. Жалко старых людей.

– Ты прав. Я вот на днях в газете прочла стихи, так они меня тоже до слёз тронули. Что-то я этот стишок примерила на свою маму и слёз не сдержала. На, прочти.

 
Скандалов, как огня, она боится,
Усталая, стареющая мать …
Ссутулившись, всегда на помощь мчится,
Готова и встречать, и провожать.
Её опека просто раздражает,
Её расспросы лишние порой…
Её невольно внуки обижают,
И дети повторяют: дверь закрой!
И всем она участием мешает,
Ложится поздно и встаёт чуть свет.
Хлопочет, суетится, всё решает,
Пытается всё время дать совет,
Навязывает в пост свои рецепты,
То вдруг не так стирает «автомат»!
То переложит книги и конспекты,
То реплики вставляет невпопад …
Тревожится, когда приходят поздно.
О Боге затевает разговор!
И Библию листает так серьёзно,
И в церковь ходит с некоторых пор …
Но день настал – и в доме стало пусто,
Её тогда в больницу увезли …
Друг другу все в глаза смотрели грустно,
Когда бросали в яму горсть земли …
И каждый раз, когда не успевали
Перед работой чай себе согреть,
Невольно о старушке вспоминали,
Которую у них украла смерть.
Её расспросов всем недоставало,
И телефон предательски молчал …
И так её опеки не хватало …
И больше никого никто не ждал.
Все помнят, как крестила у порога,
Ходила воду в храме освятить.
И счастья для своих детей у Бога
Так лишь она умела попросить!
И кажется, была б она живая,
Хватило б для неё и слов, и чувств …
Как жаль, что понимаем, лишь теряя,
Что мир без мам
И холоден, и пуст …
 

– Да-а … сильный стих. Ты опять плачешь … Обнял свою любимую, заглянул в любимые глаза, а они полны слёз. Нет в них той оптимистичной искорки, которую я привык видеть в её глазах. Поцеловал, прижал к груди …

Сколько мы так просидели… Мне было приятно ощущать тепло любимой жены, а она успокоилась, но голову с груди не убирала.

На следующий день я озаботился проблемой электричества. В сельском Совете меня «успокоили» тем, что в таком положении не только Кучугуры, и назвали другие улицы. Меня это не устроило, и мы с Машенькой сели в машину – и в Изобильный, в электросети. Там нам рекомендовали обращаться в село Московское, где был участок электросетей, который обслуживал Рождественскую. В Московском компетентный человек сказал, что у нас маломощный трансформатор. Предложил подать заявку от имени сельского Совета. Я подумал, что эта эпопея будет длиться до Нового года, и, выйдя на улицу, предложил решить вопрос за наличные. Первый взнос в сумме пятидесяти рублей благополучно перекочевал в его карман. Договорились, что на следующий день они приедут с более мощным трансформатором и что я к десяти часам должен быть на месте. Менять они будут в моём присутствии. На следующий день к двум часам дня мы благополучно заменили трансформатор. Поехал я домой, проверил – прекрасно. Лампочка горит, как ей и положено. Вернувшись, я заплатил остальные сто рублей. Так я за свои деньги сделал добро всей улице Нагорной.

Зерно на корм животным, которых взяли на доращивание, получали в начале месяца. Поехали на склад, получили зерно, а лошадёнка наша оказалась не приучена к грузу. Подъехали к горе, она встала – и ни с места. Что я только не делал! С конями-то я с детства управлялся, но всё бесполезно, стоит – и всё. Тогда я сказал Маше:

– Бери жеребёнка и иди с ним на гору. Должен же сработать материнский инстинкт, пойдёт за жеребёнком.

Но получилось наоборот: жеребёнок не хотел уходить от кобылы. Маше пришлось почти на себе тащить его в гору. Я снял почти все мешки, но и пустую бричку лошадь вести отказалась.

На следующий день взял трёхлитровую банку самогона в сумку, кобылу – под уздцы и на Октябрьскую улицу. Напротив нашей тётки Наташки жил Юрка Бирюков, который работал на Нижнерусском хуторе на кошаре, и у него были два мерина – крупные красавцы, которых он часто спутывал и пускал на выгон почти возле моего огорода. Недолго шли разговоры, и бутыль самогона с кобылой Красавкой перешли в руки Юрия, а вороного мерина по кличке Мальчик я увёл домой.

Коров стали гонять в стадо, а лошадь брали на пятиметровую цепь и закрепляли конец металлическим штырём. Лошадь свободно пасётся, но никуда не уйдёт.

Как-то определил лошадь на пастбище, а мимо проезжал на бричке дядька Лёнька Татаринцев. Остановился поговорить, мы давно знакомы. Поинтересовался, как я управляюсь с таким хозяйством.

– Давно уж из станицы, не забыл, видать, жизнь крестьянскую. Две коровы, лошадь – это хорошо, когда человек возвращается к своим корням.

Посетовал я, что колесо в бричке рассыпается, и попросил помощи:

– Дядь Лёнь, вы же плотник, значит, колесо пересыпать – это для вас не проблема. Помогите, я заплачу.

– Ишь ты, какой богатей. Ты, Толик, что умеешь хорошо делать – делай людям на пользу. Благодарность людская – самая ценная валюта, а деньги что? Потратишь или потеряешь, вот и вся недолга. Привози ко мне свой ход, я гляну, сколько там работы, а то возьмёшь мой запасной.

В тот же вечер я приехал к дядьке Лёньке домой. Он обошёл и очень тщательно осмотрел и лошадь, и бричку.

– Конь не ухожен, – сказал он. – У него не копыта, а лапти. Ты же вырос на конях, не помнишь, как должно выглядеть копыто лошади? Оно должно быть стаканом.

– Дядь Лёнь, он всего три дня у меня.

– А хоть один день! Давай, распрягай. Я сейчас принесу инструмент, и приведём твоего кормильца в божеский вид.

Занимаясь копытами моей лошади, дядька Лёнька стал мне рассказывать про лошадей.

– Конь, комонь, клюся, тарпан – где как называют эту благородную животину, одну из самых почитаемых у славян. Белые и рыжие кони считались посланниками тепла и солнечного света, всякого блага. Славяне верили, что солнце по небосводу движет тройка лошадей. В пословицах и поговорках нашли отражение терпение, выносливость и неумеренный аппетит лошадей. Изображения коньков охраняли жилища славян от вредных духов. В виде чудесных коней представлялись все значительные явления природы – ветры, облака и грозовые тучи, быстрый проблеск молнии. Кони сравнивались с быстрокрылыми птицами, воплощением всего динамического, буйного, неспокойного и вместе с тем мудрого.

Природную мощь коня укротить трудно, он поддаётся только сильному и уверенному седоку. Усмирить необученного коня – значит приручить саму природу, заставить отдать часть своих безграничных возможностей. У многих народов подобное испытание входило в обряд, через который должен пройти каждый мужчина. Конь – это крылья мужчины. Всадник на коне – символ многогранный. Он несёт с собой стремительные перемены.

Ты же казачьего роду, да и вырос ты на лошадях, так что должен знать о лошадях если не всё, то уж больше, чем другие. Приметы знаешь? Конь споткнулся на пороге – к беде, конь воина нюхает – к гибели, больной бредит о конях – скоро умрёт. Ржание коня – к добру, но при расставании – к долгой разлуке… вот и управились мы с копытами.

Он похлопал лошадь по шее:

– Служи казаку верой и правдой. А ты, Толик, смотри за этим красавцем, ухаживай, как и положено за живым существом».

Ход я оставил для ремонта, а запряг запасной дядьки Лёньки. Так я приобрёл очень хорошего старшего товарища. Ему было уже за семьдесят, он очень хорошо ко мне относился и помогал, как родному. Жена его, тётя Оля Падальцина, также знала меня с ясельного возраста.

Однажды поехал я получать зерно. Зерносклад находился на старой мельнице, рядом была кладовая и ветеринарный пункт. Если чабаны привозили дорезанную овцу, а ветврач признавал её пригодной в пищу, то тушку передавали в кладовую. Я, когда ехал получать зерно, брал с собой бутылки две самогона. С этим приложением у ветврачей или в кладовой я мог купить мяса, да и лишний мешок зерна, а без приложения это получалось не всегда.

В это время в разгаре была борьба с пьянством на государственном уровне. Если водку привозили в магазин, то она расходилась по очень узкому кругу, близкому к продавцам. Маша рассказывала, что и председателя сельского Совета не раз обходили, не продавали водки. Поэтому нужда заставила меня изучить процесс самогоноварения. Получалось неплохо. В станице это самая ходовая валюта, ею можно расплатиться за всё: и огород вспахать и сено привезти, и заскирдовать его. За деньги такое не всегда делали, а за самогон – с удовольствием. Однажды я подъехал к ветлечебнице, оставил лошадь. Выхожу, а участковый шарит рукой в ящике под сеном. Спрашиваю:

– Что ищем?

– Да вот дошли до меня слухи, что ты самогоном торгуешь.

– Нет, уважаемый участковый, нет у меня самогона.

Сел в бричку и поехал на склад. Ещё бы чуть дальше от передка – и нашёл бы он, что искал. Вслед он мне крикнул: «На днях жди в гости».

– Не забудь запастись постановлением на обыск, иначе и во двор не пущу.

Так наша встреча и не состоялась.

Новогодние праздники прошли скучно, но в заботах. К нам в яр никто не пришёл, и мы никуда не пошли. Хозяйство у нас настолько разрослось, что в пору только им и заниматься. Вечером в компании двух самых близких «друзей», телевизора и самогона, отметили наступление нового 1987 года. Я посетовал на отсутствие ёлки. Маша достала из своей сумочки листок и предложила мне послушать стихотворение.

 
Чтобы жить нам в этом мире,
Посмотри на жизнь пошире
И подумай, кто же в силе
Помочь людям в этом мире?
И тогда вопрос встаёт:
Зачем ёлка, Новый год?
Почему новым зовётся,
Ведь всё старым остаётся:
Дом, работа, муж и дети,
Те же старые соседи…
Новый день лишь на дворе,
Да листок в календаре.
Написать могу я много,
Суть ясна – любите Бога.
Чтите Бога, а не ёлку –
Будет в жизни больше толку!
 

– Нравится?

– Да, Машенька, интересные строчки. Действительно, какой это праздник – Новый год? Если вспомнить историю этого праздника, так его отмечали и первого сентября, и первого марта. Только Пётр Первый установил его первого января, и до сего времени этого не поменяли.

– Толя, жизнь без праздников – сплошная скука. Чтобы жизнь была интересней, разнообразней – нужны эти праздники. Конечно, это всё придумано людьми. Церковные праздники, Рождество, Пасха – это тоже от людей.

– Главное, есть повод поднять стакан и возможность встретиться с другими людьми.

На следующий день брат Витька с дочкой Галиной пришли поздравить нас с Новым годом. Когда мы водрузили на стол трёхлитровую банку с самогоном, Маша предупредила, чтобы мы не забывали, что завтра на работу. Витя сказал, что они отработали две субботы и теперь гуляют четыре дня, до понедельника. А в совхозе не отрабатывали, и мне третьего числа надо было быть на службе. Я успокоил Машу:

– Мы, Машенька, чисто символически.

Братка улыбнулся и молча помотал головой в знак несогласия.

– Вить, ты не согласен? – спросил я.

– Столько самогона и чисто символически? Это что, помочить губы?

– Если больше, то дочка тебя не дотащит до дома.

– Я у родного брата в гостях, имею право и на уголок для отдыха.

– Выпить и отдыхать – есть ли смысл?

– Есть, братка, – и, указывая на стол, сказал: – А вот пить и столько есть – смысла нет.

Хорошо мы посидели в этот день.

В первый рабочий день после праздника директор позвонил мне и предложил зайти к нему в кабинет. На входе я встретился с парторгом. Он как-то галантно сказал:

– Прошу.

В кабинете была незнакомая мне женщина, вся в слезах.

– Анатолий Иванович, у нашей работницы горе, муж умер. Помогите ей с похоронами.

– Не понял, это как?

Директор повысил голос:

– Что – как? В бухгалтерии выписать нужные продукты, транспорт. Да что вы, в самом деле, не знаете, что в этих случаях делают?

– Так вы мне скажите, за чей счёт это всё?

– Вы идите домой и не беспокойтесь, – обратился он к женщине, – мы всё сделаем, как положено.

– Ты юрист или …?

– Я прошу без оскорблений.

– Да тебе по шее дать и то мало. У человека горе, а ты начинаешь: «Кто платить будет?». Совхоз возьмёт на себя эти расходы.

– А вы могли проводить её, а потом меня приглашать? Или сразу обозначить, что все расходы за счёт совхоза. Это одно, а второе – заявляю вам, что заниматься этими скорбными делами я не буду.

– Как это – не буду?

– Да вот так. Я людей не знаю, да и меня не знают. Поэтому в совхозе есть те, которые по роду своей деятельности обязаны быть в такие минуты с …

– Ты мне ещё расскажи, кто эти люди …

– Члены профкома, парторг, управляющий отделением, начальник цеха.

– А ты назначаешься от администрации совхоза. А что люди тебя не знают, так вот там и познакомитесь. И запомни, Катков, со мной так разговаривать нельзя. Иначе … Одним словом, не доводи меня, чтобы я пожалел, что ошибся в тебе. У меня такой принцип: «Не знаешь – научим, не хочешь – заставим».

Остаток дня я провёл с этой женщиной в организации похорон. На следующий день состоялись похороны. Я с утра был на кладбище вместе с рабочими, которые копали могилу. Впервые в жизни присутствовал на похоронах, да ещё в статусе руководителя. Родственник покойного привёз обед копачам – так в народе называют тех, кто копает могилу. От ста граммов я отказался, считая себя непричастным к тем, кому предназначался обед.

После двенадцати привезли гроб с покойником. Людей было немного: родственники да трактористы из бригады, где работал покойный. Вдова упала на гроб, так причитала, хоть самому плачь. Василий Падальцин подошёл к ней, взял за плечи, отвёл от гроба, а сам стал говорить, какой был хороший человек ее муж, как он хорошо работал, как умел ценить дружбу. И в конце обратился к вдове.

– А ты, Дусь, что так кричишь? Вспомни, как ты его ругала, когда мы с ним принимали по сто граммов. Ты же в злобе кричала, чтоб он сдох, чтоб он захлебнулся в этой водке. Говорила? Говорила. А у Бога на каждого из нас один листок, на котором он всё пишет. Как листок закончился, так он и забирает человека. Листок не переворачивается, только с одной стороны пишется. Вот так и с нашим другом …

После Василия я не нашёлся, что сказать. Поэтому тихонько просто ушёл. Рядом со мной шёл незнакомый мужчина.

– А вы что так рано? Поминание ещё будет.

– Я проводил, как говорится, в последний путь соседа, и пусть будет земля ему пухом. А поминки я не люблю. Я уже в возрасте и знаю, чем заканчивается жизнь.

– И чем же? – спросил я только для того, чтобы поддержать разговор.

 
– Зыбка граница между тьмой и светом.
Как часто мы не думаем об этом.
Нарушить заповедь всегда найдём причину.
Затянет мигом тьма в свою пучину,
Сверкают радугой ворота ада …
Всего лишь шаг – и нет возврата.
 

Я остановился, чтобы рассмотреть этого товарища, а он пошёл, не оглядываясь. Выйдя из ворот, он сел на мотоцикл и уехал, оставив меня в размышлениях.

На следующий день Надежда Николаевна поинтересовалась:

– Как вчера прошли похороны?

– Спокойно. Покойник вёл себя прилично, был трезв.

– Вы, Анатолий Иванович, не сердитесь. Вы недавно живёте в станице, и вам полезно активнее участвовать в её жизни, в том числе и через участие вот в таких неприятных событиях. У директора своей работы хватает. Мы с парторгом уже так примелькались на подобных мероприятиях, что люди наизусть знают, что мы будем говорить. А это не очень приятно.

В выходной, после того как управились по хозяйству, Юра предложил с ружьишком побродить по нашим кучугурским зарослям. Удачный был выход. Юра добыл зайчика. Я так радовался за него, а он удивил меня. Никаких эмоций. Будто это обыденное для него дело.

– Юра, радуйся своему успеху. Сегодня никогда не повторится.

– Что, зайцы переведутся?

– Ну почему же. Зайцы не переведутся, а вот время, место и всё, что окружает нас в сегодняшнем виде, уже точно не повторится. Тебе нравится охота?

– Да. Ты меня с малых лет брал с собой на охоту. Я привык, и мне это нравится. Скорей бы закончилась это учение – мучение. С первых заработанных денег я куплю себе ружьё. Теперь это моё хобби.

– Юра, мука учения всего лишь временная. Мука незнания – вечна. Жизнь – это не только учёба, но если ты не можешь пройти даже через эту её часть, то на что ты вообще способен?

– Я знаю, ты умеешь убеждать, но я об охоте. Со скольких лет разрешают иметь ружьё и заниматься охотой?

– Не везде одинаково. На Севере – с шестнадцати лет, у нас – с восемнадцати.

– О-хо-хо, – тяжело вздохнул Юра.

– Твоё о-хо-хо, Юра, от незнания цены времени.

– И какая же у него цена?

– У каждого отрезка времени своя. Чтобы узнать цену года, спроси студента, который провалился на экзамене. Чтобы узнать цену месяца, нужно спросить мать, родившую преждевременно. Чтобы узнать цену недели, нужно спросить редактора еженедельника. Чтобы узнать цену часа, спроси влюблённого, ждущего свою возлюбленную. Чтобы узнать цену минуты, спроси опоздавшего на поезд. Чтобы узнать цену секунды, спроси того, кто потерял близкого человека в автомобильной катастрофе. Чтобы узнать цену одной тысячной секунды, спроси серебряного медалиста Олимпийских игр.

– Да, есть над чем поразмыслить.

– Пойдём, Юра домой, а то зайчатина пропадёт.

Второго марта Маша пришла с работы и стала жаловаться на ноги.

– Еле пришла, так болят ноги, пошли какие-то красные пятна.

Ночь показалась годом. Наутро она не могла сесть в автомобиль. Взял на руки свою любимую и отнёс в машину. Так мы к обеду определились в районную больницу, в инфекционное отделение. А я, вернувшись домой, с трудом вылез с водительского сиденья – так спину прихватило. Может, когда нёс Машеньку, как-то оступился и повредил спину. На следующий день я передвигался уже почти на четвереньках. Как же быть, кроме меня и Юрика, управляться некому. До слёз, а надо. Как я заметил, сын мой с таким презрением смотрел на меня, что, казалось, он сейчас бросится и разорвёт меня на куски.

Спасибо Валентине Денисовой, она принесла какую-то мазь с неприятным запахом, благодаря которой за два дня я встал на ноги. Машеньку выписали через месяц, четвёртого апреля. От чего только её не лечили! Вначале определили, что это ящур, вроде как мог передаться от коровы, потом ОРЗ. Но разве ОРЗ месяц лечится? Все вопросы без ответов. Слава Богу, что выздоровела и дома. Моя хорошая, она так похудела.

Рассказывая Маше о домашних делах, я признался ей в своих мыслях. Рассказал про Юрика и пожалел, что мы не отдали его деду Коноваленко в Белогорске, когда ему было 3-4 годика. Он очень просил, и именно его.

– Ничего, отец, подрастёт, поймёт. Возраст такой, он сейчас максималист, это с годами проходит.

Этот вечер мы провели как первое свидание. Свет горел только на кухне, и в нашей спальне было полутемно. Вспоминали Север, родину Машеньки, Новореповку, Крым, Урал. Все те места, где мы жили. Вспоминали только о хорошем, и людей – хороших. Маша пододвинула свой стул ко мне, положила свои ладони на мои колени и тихим голосом попросила:

– Толя, я так устала от больницы, я так соскучилась. Почитай мне стихи, да такие, чтобы тронули за душу и успокоили.

– Хорошо, любимая, постараюсь.

 
Я целый месяц не говорил тебе «люблю»,
Вот так и вечность умещается в минутах,
Когда слова умолкнут бесприютно,
Поскольку я звучать им не велю.
Но дух любви пронизывает всё:
Слова, прикосновения, молчание –
И лёгкое, как пёрышко, дыхание
Судьбы приостановит колесо.
Коснусь губами твоего плеча…
И нежным током пробегу к ресницам.
Пусть в этот миг тебе любовь приснится,
Такая, как церковная свеча.
Такая, как венчальное кольцо,
Пусть самое из всех колец простое,
Оно сокровищ всех на свете стоит
И всех вестей благих от всех гонцов.
Любовь, похожая на звон колоколов,
Летящий над весенним белым садом,
Над запахом, волнующим, как ладан
И как соцветье самых нежных слов.
А я не говорил их вот уж час –
Я изучал твой совершенный профиль,
И уж остыл мной принесённый кофе …
А я смотрю, не отрывая глаз.
 

– Вот и я смотрю на тебя, не отрывая глаз. Спасибо, дорогой, мне так хорошо. В больнице от нечего делать я просматривала все газеты, просила у соседей по палате что-то почитать. Вот привезла тебе стихотворение. Только я хочу, чтобы ты не думал об авторе. Смотри на меня и воспринимай это как моё. Потому что это действительно про меня.

Она обняла меня и почти на ушко стала читать стихи.

 
А я хочу с тобой состариться!
Стать некрасивой и совсем седой.
После троих детей слегка поправиться.
Кормить тебя домашнею едой …
Купить ковёр, что так тебе не нравится,
Для ссор он станет главной из причин …
Но знаешь, я хочу с тобой состариться!
И не бояться на лице морщин …
Хочу вязать тебе жилетки тёплые,
Которые не станешь ты носить,
И посадить подсолнухи под окнами,
Они тебя, конечно, будут злить …
Но я отчаянно хочу с тобой состариться!
В дрожащих пальцах приносить тебе Фенигидин.
И с сединой быть для тебя красавицей!
И всё твердить: ты нужен мне один!
Сейчас, вот только-только чай заварится –
Я позову тебя, чтоб разделить обед,
И сообщу, что я хочу с тобой состариться,
Но не сейчас, а через двадцать – тридцать лет.
 

– Машенька, девочка моя…

Я крепко обнял её…

Дверь Юриной спальни хлопнула. Это Юра пошёл до ветру. Вернувшись, он обозвал нас полуночниками, посоветовал ложиться спать.

Незаметно пришла весна. Вначале потемнел снег и стал весь ноздреватый. Затем появились проталины – и вот уж вовсю журчат ручьи с горы. Не успеваю отводить их от хаты. Через два-три дня тепла и активного таяния снега водная стихия перестала нас беспокоить.

В этом году Машин день рождения выпал на воскресенье. Только вот погода подвела. Дождик не дал просохнуть тропинкам. К нам в Кучугуры пришли только моя мама с братом Витькой.

Стол украшали шулюм из баранины, копчёные свиные рёбра, индоутка, запечённая целиком, и, конечно, традиционная русская закуска – квашеная капуста. У нас на столе капуста со свеклой и яблоками. Очень красиво смотрится, а вкус … м-м-м!

За добрые пожелания в адрес Машеньки мы выпили жидкость весьма специфического запаха и вкуса. А что делать? В магазине водку если и привозят, то расписывают её по заявкам: кому на свадьбу, кому на похороны, на разного рода юбилеи. Все справки заверены в сельском Совете, так что не подкопаешься. А что остаётся для свободной продажи – расходится среди продавцов и их окружения. Нам, грешным, только на самогон вся надежда.

Мама засобиралась домой. Не нравится ей пьянка. Братка Витька категорически отказался покидать столь гостеприимный стол, и мы вышли с ним проводить маму, а заодно и перекурить. Мимо проезжал Александр Рудяков, старший чабан рядом расположенной кошары, услугами которого я очень часто пользовался. В брички сидели двое незнакомых мне мужчин в возрасте. Остановился.

– О чём мечтают братья? – спросил Александр.

– Тебе скажи – и тебе захочется, – ответил Витька.

– Вчера захотелось, почти четыре часа простояли в очереди – и даже бутылки вина не досталось. Если ты об этом, то мы и сейчас не против.

В разговор опять вступил брат Витька.

– Мы в очереди не стояли, но у нас всё хорошо.

Мужчина, сидевший на облучке, отозвался:

– Вам не так хорошо, как нам плохо.

– Хорошо сказали. Просто по-одесски.

– Так мы и есть настоящие одесситы. Если есть оживляющая, омолаживающая, поднимающая живых из гроба жидкость – приглашайте, мы заплатим.

– Нет, денег мы не берём. Правда, брат?

Я согласно кивнул головой.

– А мы не деньгами, мы юмором одесским оплатим.

– Тогда милости просим, – сказал я.

Войдя в комнату, где был накрыт стол, один из гостей слегка присвистнул и ласково погладил начатую бутыль самогона.

– Ну вот это выходной, вот это воскресенье. Как говорится, башка сегодня отключилась, не вся, конечно, есть, и пить пока могу.

– У хозяйки сегодня день рождения. Давайте за здоровье хозяйки, а потом за выходной.

– С удовольствием! Машенька, можно мы на «ты» и без отчества. Всё-таки мы старше вас. И потом, у нас все поздравления для близких, а значит, на ты.

– Пожалуйста, я не против. Только были бы весёлые и приятные. Как сказал мой муж:

 
Что хочет женщина всегда?
Желанной быть и быть любимой,
Метель, зной, грозы – не беда,
Только б душа была счастливой.
 

– Так и будет. Пусть в твоей жизни всегда будет много уместных противоречий! Сердце пусть будет горячим, но разум – холодным; веселье – безудержным, но работа – спокойной; кошелёк – толстым, но талия – тонкой; море в отпуске – тёплым, но шампанское – ледяным; счастье – бесконечным, а проблемы – мимолётными! Главное – ничего не перепутать! С днём рождения, Машенька!

Тост обмыли, мужики крякнули от удовольствия и похвалили меня как специалиста по спиртному. Как известно, в наших краях между первой и второй промежуток небольшой. Ко второму стакану Георгий стихами поздравил Машу.

 
Желаю больше радости
На кухне и в постели.
Желаю, чтоб от сладостей
«Красоты» не толстели.
Сегодня, в день рожденья твой,
Такие пожелания:
Чтоб каждый день твой был такой,
Как первое свидание.
 

После второго стакана вышли на улицу покурить. Вадим, так звали второго гостя, вышел из дому последним, с порога посмотрел на нас и со смехом сказал:

– Вы мне напомнили нашу шутку: «Была такою страшной сказка, что дети вышли покурить».

– Мы сегодня услышим одесские анекдоты?

– Прям щасс! Как говорила Сара, «не надо меня уговаривать, я и так соглашусь».

И наши одесситы стали просто сыпать анекдотами.

– Встречаются два одессита, и один спрашивает у другого:

– Изя, вы устроились? – Нет, пока работаю.

* * *

– Яша думал, что Софочка таки без ума от него. Оказалось, она была без ума и до него.

* * *

– Доброе утро.

– Вот только не надо навязывать своё мнение.

* * *

– Роза, я куплю тебе кольцо с бриллиантом, норковую шубу, а потом…

– Слушай, Фима, купи хотя бы стакан сока – радость запить.

* * *

– Абрам, а что это Сарочку не слышно? …

– Та она сорвала голос, доказывая мне, шо умеет-таки молчать …

* * *

– Зяма, скажи мне, пожалуйста, а ты других женщин до меня любил?

– Ну что ты, Цилечка! Так, уважал немножко …

* * *

На дне рождения: – И шо тебе, Есик, такого пожелать, шоб потом не сильно завидовать?

* * *

– Фима, включи эти новости! Кому там ещё хуже, чем нам?

* * *

– Симочка, можно вас на минутку спросить? С чего это ви носите обручальное кольцо не на той руке?

– Смешно сказать! Я вышла замуж не за того человека.

Кажется, закончились наши анекдоты, Маша позвала нас за стол. Наполнив стаканы, Георгий вновь поздравил Машу стихами.