Текст книги "Состязательность в гражданском судопроизводстве Соединенных Штатов Америки. 2-е издание"

Поведение и деятельность адвокатов регулируются также положениями ФПГП, непосредственно определяющими полномочия адвокатов, в то время как нормы адвокатской этики устанавливают пределы и границы таких полномочий.

Можно привести несколько примеров таких правил.

Так, любые обращения адвоката стороны к суду, любое обсуждение или переговоры должны быть известны другой стороне спора (например, полная копия письменного ходатайства на стадии подготовки к делу должна быть направлена другой стороне (Правило ФПГП 5). То же правило действует при устном обращении к суду.

Положения Правил 26–31 ФПГП устанавливают контроль за досудебным раскрытием доказательств, когда, например, праву адвоката истца встречаться с потенциальными свидетелями корреспондирует право адвоката ответчика на досудебный допрос таких свидетелей. Допрос состоит в опросе свидетеля под присягой, сопровождаемом синхронным стенографированием.

Приведенные примеры лишь очерчивают правила поведения адвокатов в процессе судопроизводства. В доктрине высказывались мнения о том, что выполняемая адвокатами функция носит двойственный характер. С одной стороны, адвокат является ревностным защитником интересов клиента, с другой стороны, содействует цели справедливого рассмотрения дела, выступая своего рода помощником суда.

По мнению М. Фридмана, «…адвокат должен рассматривать себя в качестве агента, через которого клиент осуществляет контроль за процессом. Так, ориентируясь на интересы клиента, адвокат действует в качестве помощника суда в том смысле, что служит общественным интересам в целом» ^[248].

Такая позиция означает, что ревностное отношение адвоката к позиции клиента допустимо только при условии, что такое отношение будет способствовать правильному установлению фактических обстоятельств дела.

Именно поэтому правила корпоративного поведения адвокатов устанавливают обязанности по отношению к противоположной стороне спора как в процессе, так и вне его (при переговорах) (Правило 3.4 Модельных правил профессионального поведения).

Модельные правила даже допускают случаи, когда адвокат должен раскрывать невыгодные для клиента обстоятельства.

Поиску оптимального соотношения между активной защитой адвокатами интересов клиента и обязанностями по отношению к суду и процессуальным противникам посвящены специальные исследования американских авторов.

В частности, Д. Хазард считает, что обязанности адвоката перед клиентом и судом можно совместить только в теории, для чего суд должен разумно ограничить контроль адвокатов за представлением своих дел. Однако с практической точки зрения ученый отмечает сложность в сглаживании такого конфликта ^[249].

Представляется, что этот конфликт не может быть полностью устранен за счет излишнего ограничения активности адвокатов сторон в ходе судопроизводства, поскольку иное означало бы дезавуирование положения об автономии частных прав в процессуальных отношениях и подрывало бы функционирование состязательной системы.

Данный конфликт предопределяет необходимость выбора, который должен сделать адвокат, участвующий в рассмотрении конкретного дела.

В качестве механизма сглаживания указанного конфликта ФПГП устанавливают требования к добросовестной подготовке адвокатов к собиранию доказательственного материала и выдвижению утверждений или аргументов, основанных на собранных доказательствах.

Так, Правило 11 ФПГП предусматривает возможность применения к адвокатам санкций со стороны суда за предъявление так называемых неподготовленных и необоснованных исков в виде подлежащего уплате штрафа в пользу суда и возмещения убытков другой стороне в виде оплаты стоимости привлеченных ею адвокатов либо применения в отношении виновной стороны неблагоприятных санкций неденежного характера, в том числе исключения из материалов дела документа, содержание которого противоречит требованиям Правила 11 ФПГП.

Более того, принципы общего права наделяют суды широкими полномочиями по контролю за поведением адвокатов в процессе, устанавливают меры ответственности за невыполнение требований суда, вплоть до обвинений в преступном неуважении к суду, наказываемых штрафом или заключением под стражу (арестом) ^[250].

Указанный контроль обеспечивает надлежащее право граждан на защиту своих интересов в суде посредством реализации права на эффективную профессиональную юридическую помощь.

Дополнительным средством реализации права на эффективную профессиональную юридическую помощь, помимо процессуальных санкций по Правилу 11 ФПГП и дисциплинарных правил, является полномочие суда решать вопрос о допустимости или невозможности участия адвоката в деле.

В гражданском процессе США вопросы допустимости и невозможности участия адвоката в процессе регулируются вторичными процессуальными источниками – Правилами профессионального поведения адвокатов и Дисциплинарными правилами профессионального поведения, принятыми на федеральном уровне и на уровне штатов, а также судебной практикой.

Так, согласно стандартам, принятым большинством Верховных Судов штатов, одним из оснований, устраняющих адвоката от судебного представительства по делу, является конфликт интересов, когда адвокат принимает поручение на ведение того же или схожего дела в интересах обратившегося к нему доверителя (клиента), интересы которого противоречат интересам другого лица, ранее бывшего доверителем (клиентом) адвоката (Правила 1.7–1.9 Модельных правил).

Данное правило основано на презумпции о том, что конфиденциальность, слабые и сильные стороны позиции уже были раскрыты адвокату доверителем по первому обращению ^[251].

Судебная практика США также устанавливает ограничения на участие адвоката в процессе. Так, практикой отмечены следующие примеры проявления конфликта интересов, устраняющие адвоката от участия в деле:

а) одна и та же юридическая фирма представляет интересы сторон, имеющих противоположные интересы по делу (Clarke v. Ruffi no, 819 S.W. 2d 947, 951) ^[252];

б) адвокат, работающий в юридической фирме, представляющей одну из сторон спора, переходит на работу в фирму, представляющую другую сторону в споре (Petroleum Wholesale v. Marshall, 751 S.W. 2d 295, 299) ^[253];

в) помощник адвоката, действительно работавший по конкретному делу, переходит из одной фирмы в другую – основание для конфликта интересов у его работодателя – адвоката (Arzate v. Hayes, 915 S.W. 2d 616) ^[254].

Приведенные в практике примеры устанавливают основания невозможности участия адвоката в деле, а механизм приведения в действие таких оснований выработала судебная практика, возлагая на суд обязанность в каждом конкретном случае (когда возникают сомнения в допустимости участия адвоката в процессе) устанавливать наличие или отсутствие оснований для отстранения адвоката от участия в деле.

Таким образом, решение (разрешение) вопроса о допустимости участия адвоката в деле является объектом процессуального регулирования в том смысле, что процедура проверки соответствия или наличия оснований для отстранения адвоката от участия в деле осуществляется в процессе судом.

АПК РФ и ГПК РФ не регулируют вопросы установления оснований участия или невозможности участия адвоката в качестве представителя доверителя, соответственно данные процессуальные кодексы также не определяют и процедуру, опосредующую отстранение адвоката от участия в деле ^[255].

Представляется целесообразным и востребованным определение именно процессуальным законом соответствующей процедуры в гражданском и арбитражном процессе Российской Федерации, поскольку положения Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», содержащие стандарты и правила поведения адвокатов, в том числе устанавливающие основания отстранения адвоката от участия в деле, не определяют процедуры, опосредующей реализацию таких положений, как указывалось выше, они лишь устанавливают конкретные основания недопустимости для адвоката принять поручение на ведение дела.

Так, норма ст. 10 Кодекса профессиональной этики адвоката об обязанности адвоката расторгнуть соглашение по гражданскому делу в случае, когда после принятия поручения выяснится, что адвокат был не вправе его принимать, никоим образом не влияет, а точнее, не меняет указанное положение дел: здесь устранение, а точнее, самоустранение от участия адвоката в деле, есть следствие проявления его личной инициативы.

Гарантией обеспечения этой нормы является только и исключительно добросовестность адвоката и его приверженность традициям адвокатской профессии, принятым там правилам и требованиям.

Однако нарушение данной этической нормы адвокатом (продолжение осуществления судебного представительства вопреки установленным профессиональным стандартам) может вызвать неустранимые последствия для подлежащих охране (правовой защите) интересов противной стороны в споре – бывшего клиента такого адвоката ^[256].

Такое нарушение может быть явно несоразмерным возможным мерам дисциплинарной ответственности, применяемым к адвокату: замечание, предупреждение или даже прекращение статуса адвоката не повлияют на результат по делу.

Допущенное нарушение может быть также несоразмерным возможным мерам гражданско-правовой ответственности (если говорить о доверителе адвоката, доверитель претензий иметь не будет – исход дела ему выгоден, а мораторий на страхование профессиональной ответственности адвокатов практически нивелирует возможность возмещения ущерба (проигрыш дела, утрата имущественного интереса), понесенного противной стороной в споре).

Соответственно создается возможность причинения невосполнимого процессуального вреда (противной) стороне по делу – возможность получения ею негативного решения непосредственно вследствие конфликта интересов (или иных оснований) с адвокатом, представителем противоположной стороны, поскольку в таких случаях участие адвоката, представителя остается без судебного контроля.

Таким образом, нарушение этой и иных этических норм, направленных в конечном счете на реализацию конституционно-правовой функции по обеспечению права на квалифицированную юридическую помощь обеим сторонам спора, а также правовые последствия нарушений, являясь предметом регулирования отраслевого законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации, остаются за рамками процессуального регулирования.

В результате конституционное право на защиту (представительство) лица (бывшего доверителя адвоката, являющегося противоположной стороной в споре) может оказаться нарушенным невосполнимым образом.

Во избежание указанного бывший доверитель адвоката и его адвокат могут явиться инициаторами постановки вопроса перед судом о недопустимости участия в деле злоупотребляющего своими правами адвоката другой стороны. Представляется, что положительное решение суда по этому вопросу не противоречит правовой природе отношений адвокат – клиент (доверитель).

Отношения между истцом и его адвокатом, равно как между ответчиком и его адвокатом, являются материально-правовыми и основаны на договоре поручения.

Признание судом недопустимости, невозможности участия злоупотребляющего правами адвоката в процессе, устранение его от участия в деле не означают аннулирование или недействительность договора поручения. Равным образом, отстраняя адвоката от участия в деле, суд не прекращает договора поручения, но лишь создает невозможность для исполнения такого договора.

Таким образом, доверитель отстраненного от участия в деле адвоката может потребовать расторжения договора (или отказаться от договора) и возмещения убытков и обратиться за помощью к другому адвокату.

Что касается конкретных оснований для отстранения адвоката от участия в деле, представляется целесообразным сделать закрытый перечень таких оснований. Причиной тому служит процессуальная аналогия, в настоящее время допустимая в рамках гражданского судопроизводства, т. е. сообразно закрытому характеру перечня оснований для отвода суда и лиц, содействующих осуществлению правосудия, процессуальное законодательство для отстранения адвоката от участия в деле также должно установить закрытый перечень оснований.

Другое дело, что в рамках одного основания все типовые варианты поведения адвоката, предопределяющие его устранение от участия в деле, вряд ли могут или должны быть определены. Поэтому, определяя в процессуальных кодексах основания для отстранения адвоката от участия в деле, возможно, было бы целесообразным сделать отсылочную норму к соответствующим правилам, устанавливаемым отраслевым законодательством, которое определяет гарантии надлежащего выполнения и ведения профессиональной деятельности, в частности содержит нормы-положения, ограничивающие или устраняющие адвоката от участия в деле, в интересах лиц, обратившихся к нему за оказанием юридической помощи, и интересах правосудия, а также меры дисциплинарной ответственности (п. 1–2 ч. 4 ст. 6 Закона РФ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации») ^[257].

Однако вне зависимости от наступления для адвоката неблагоприятных последствий нарушения им данных гарантий, норм или положений в виде применения мер к нему дисциплинарной ответственности, недопущение вреда охраняемым процессуальным законом правам и интересам лиц, участвующих в деле, остается приоритетной целью предлагаемых ниже дополнений в процессуальные законы.

Представляется, что отстранение адвоката от участия в деле не может производиться посредством использования механизма отвода, установленного для иных участников процесса (экспертов, свидетелей, переводчиков, помощника судьи и секретаря судебного заседания). Адвокат не является лицом, содействующим правосудию (как указанные лица), а выполняет особую функцию – осуществление судебного представительства, что подтверждается, в частности, диспозицией ст. 54 АПК РФ, относящей адвоката к иным участникам процесса, при этом не являющимся лицом, содействующим правосудию (в целом такая позиция разделяется современной процессуальной доктриной). Кроме того, вопрос невозможности участия в деле адвоката – это один из вопросов, регулирующих его процессуальную деятельность как представителя доверителя. Соответственно отстранение адвоката от участия в деле должно опосредоваться специальными нормами, содержащимися в главах процессуальных кодексах, посвященных институту представительства.

При наличии оснований или поводов к отстранению адвоката стороны или третьего лица от участия в деле именно суд как заинтересованное в создании сторонам равных процессуальных возможностей по отстаиванию ими своих интересов лицо должен выслушать их позиции по вопросу об устранении или отводе адвоката от участия в деле, а также исследовать и дать оценку доказательствам, представленным в обоснование отвода.

Представляется, что выявленные Конституционным Судом РФ общие принципы и условия деятельности адвокатов и неорганизованных в адвокатские образования юристов при осуществлении функции судебного представительства должны явиться безусловным поводом к процессуальной гармонизации их статуса, в том числе при решении вопроса об отстранении представителя (адвоката) от участия в деле ^[258].

Закрытый характер перечня оснований, вне зависимости от многообразия ситуаций и правовых коллизий, обеспечит стабильность в процессе правоприменения. Вместе с тем именно в суде может и должен быть поставлен заслон нарушениям адвокатами отраслевого законодательства, нарушениям, последствия которых окажут влияние на реализацию задач гражданского (арбитражного) судопроизводства, и в первую очередь задачу справедливого судебного разбирательства.

Суд обязан реагировать на инициативу лица, участвующего в деле, или его представителя об отстранении от участия в деле адвоката или представителя процессуального противника.

Такая инициатива направлена на сохранение баланса процессуальных прав сторон и избежание возможного причинения вреда процессу даже самим фактом участия в нем в качестве представителя или адвоката лица, в отношении участия которого установлены ограничения, ведь участие в процессе такого лица может поставить под сомнение правильность средств, используемых для достижения цели справедливого судебного разбирательства – устранения спора принятием законного и обоснованного решения.

Указанное ниже предложение по совершенствованию законодательства направлено также на оказание судом содействия сторонам в реализации ими имеющихся прав и создание условий для полного и всестороннего исследования доказательств, т. е. на реализацию процессуальной состязательности.

Предлагается дополнить Гражданский процессуальный кодекс РФ и Арбитражный процессуальный кодекс РФ аналогичными по содержанию статьями 51.1 и ст. 64 соответственно:

«Обстоятельства, исключающие участие в деле адвоката, представителя».

Представитель не может участвовать в деле и должен быть отстранен судом от участия в деле при наличии оснований, установленных федеральным законом, в частности при оказании юридической помощи доверителю, интересы которого противоречат интересам данного лица ^[259].

По тем же основаниям, а также по основаниям, установленным кодексом профессиональной этики, адвокат не может участвовать в деле и должен быть отстранен судом от участия в деле.

Заявление о невозможности участия в деле лица в качестве представителя или адвоката может быть сделано лицом, участвующим в деле, либо его представителем, которым стало известно о наличии оснований для отстранения представителя, адвоката от участия в деле.

Заявление о невозможности участия представителя, адвоката в деле должно быть обосновано и подтверждено доказательствами. Заявление рассматривается судом в заседании, в котором сделано такое заявление, без объявления перерыва или отложения судебного разбирательства, за исключением случаев когда в деле отсутствуют доказательства наличия таких оснований.

Суд удовлетворяет заявление о невозможности участия в деле представителя, адвоката, о чем выносит соответствующее определение, если установленные настоящей статьей основания для устранения представителя, адвоката подтверждены представленными и исследованными в суде доказательствами. После устранения обстоятельств, исключающих участие представителя, адвоката в деле, судебное разбирательство должно быть произведено с самого начала».

4. Историческое значение института жюри по гражданским делам для функционирования состязательной системы гражданского судопроизводства. Значимость института жюри в настоящее время. Позиции американских ученых по вопросу об активности присяжных по гражданским делам.

Положение о «наличии суда с участием присяжных по гражданским делам» является неотъемлемым элементом состязательной системы.

Отправление правосудия с участием присяжных по гражданским делам (с ценой иска более 20 долларов), возникающих из «общего права» ^[260], установлено Седьмой Поправкой к Конституции США, Конституции штатов содержат схожие положения. Не только по уголовным, но и по гражданским делам отправление правосудия с участием присяжных играет важную роль.

Доктрина рассматривает суд присяжных по гражданским делам «настолько фундаментальным и священным… что данный институт должно ревностно защищаться судами» ^[261].

Ценность института присяжных заседателей усматривается американскими учеными в создании своеобразного буфера, своего рода ограничительного фактора в случаях, когда стороной гражданского дела является государство или его органы ^[262].

Правило 38 (a) ФПГП прямо предусматривает безусловное право на судебное разбирательство с участием присяжных со ссылкой на Седьмую Поправку к Конституции США или законодательный акт федеральной власти.

Право на суд с участием присяжных по гражданским делам обеспечивается посредством инициативы любой из сторон спора, реализуемой в форме заявления, сделанного в любое время после возбуждения процесса, но не позднее 10 дней, считая с даты обмена сторонами последней состязательной бумагой, требования о проведении судебного разбирательства с участием суда присяжных.

При этом в таком требовании сторона может указать, какие конкретно вопросы предполагается рассматривать с участием жюри, а неуказание таких вопросов обусловит рассмотрение дела с участием присяжных по всем вопросам, подлежащим разрешению в ходе судебного разбирательства ^[263].

Непредставление требования о проведении судебного разбирательства с участием суда присяжных, а равно представление такого требования без соблюдения установленного Правилом 38 ФПГП порядка будет означать отказ стороны от рассмотрения дела с участием присяжных ^[264].

Вместе с тем после назначения дела к разбирательству с участием суда присяжных стороны вправе по письменному или устному согласию отказаться от рассмотрения дела с участием присяжных и требовать продолжения разбирательства в обычном порядке. Однако, согласно Правилу 38 ФПГП безотносительно таких согласованных требований сторон, суд (председательствующий судья) вправе по своему усмотрению принять решение о рассмотрении дела с участием присяжных заседателей, если в том усмотрит целесообразность ^[265].

Данные судебной статистики свидетельствуют о важности института суда присяжных при разрешении различных категорий споров, особенно споров, вытекающих из обязательств по причинению вреда, из договоров и споров, связанных с недвижимостью.

Так, по данным Бюро Судебной статистики Министерства Юстиции США, несмотря на тенденцию к снижению числа дел, рассматриваемых с участием присяжных (с 1992 по 2005 г. снижение составило 50 %), в 2005 г. из общего числа дел (всего 26 950) в 75 наиболее населенных графствах США судами штатов с участием присяжных рассмотрено 70 % дел указанных выше категорий, из которых 60 % составили дела по спорам из деликтов, 30 % – договорные споры ^[266].

К 2002 г. в федеральных районных судах США более половины дел, прошедших досудебную стадию процесса, были разрешены судом с участием суда присяжных ^[267].

Неудивительно, что сторонники суда с участием присяжных поднимают вопрос о возврате к существовавшему до 70-х гг. количеству присяжных по гражданским делам – 12, т. е. в 2 раза большим по сравнению с сегодняшним днем ^[268]. Выступая в такой роли, присяжные «привносят моральную составляющую в процесс рассмотрения гражданского дела, решая в пользу истца или ответчика и оценивая убытки» ^[269].

Сама по себе правовая природа жюри была призвана обеспечить важнейшую функцию суда – его беспристрастность.

Именно отсутствие профессиональных навыков у членов жюри по руководству процессом, а также тот факт, что жюри – это коллегиальный орган и соответственно настроения или пристрастия одного или нескольких его членов не влияют на общее мнение коллегии присяжных, – все это создавало условия для реального нейтралитета в процессе.

Как отмечал У. Бернам, «…суд присяжных хорошо вписывается в состязательную систему, поскольку по существу выполняет функции пассивного арбитра. Все, что делает суд присяжных, – это принимает доказательства и решает дело. Суд присяжных не знает фактическую сторону дела, не вправе задавать вопросы, вызвать свидетелей, или потребовать оценки доказательств…» ^[270].

По мнению С. А. Шишкина, участие присяжных во многом определяет такие свойства процесса, как пассивность и концентрированность, которую ученый обоснованно связывал с проведением судебного разбирательства «без продолжительных перерывов, могущих сказаться на оценке присяжными обстоятельств дела…» ^[271].

Именно процессуальная пассивность, а также реальная независимость суда присяжных является цементирующим фактором состязательной системы гражданского судопроизводства США, поскольку предоставляет максимальные возможности сторонам в ходе состязания реализовать свои процессуальные права и позволяет убедить суд в обоснованности своих позиций.

В связи с этим роль и значение адвокатов сторон в процессе с участием присяжных огромно, именно от их умения умело провести допрос свидетеля, эксперта на глазах присяжных, навыков представления и аргументации позиции стороны по делу зачастую зависит исход дела.

Вон Мехрен считает, что адвокаты, умеющие правильно представить присяжным фактическую сторону делу и убедить их, являются элитой профессии ^[272].

Критика современного суда присяжных ведется в двух направлениях: касательно относительной неэффективности и высокой затратной составляющей, а также способности членов коллегии присяжных разрешать дела должным образом.

Гражданские дела с участием присяжных рассматриваются в среднем на 50 % дольше, чем дела, рассматриваемые судьями единолично ^[273]. Это обусловлено следующими обстоятельствами. Во-первых, присяжные заранее не получают письменные резюме (обобщения) подлежащих рассмотрению вопросов, касающихся предмета спора и доказательств, соответственно вся история спора должна быть представлена им устно. Во-вторых, поскольку при этом присяжные не могут комментировать и давать оценку происходящему в заседании, это «заставляет адвокатов сторон перестраховываться и поднимать большое количество не существенных вопросов, что влечет за собой рассмотрение стандартного дела в течение нескольких дней (вместо средневзвешенных 13, 5 часов)» ^[274].

Современная практика показывает, что, помимо участия в рассмотрении дел из деликтов, договоров и споров, связанных с недвижимостью, присяжные участвуют в разрешении споров из правоотношений в сфере защиты интеллектуальных (исключительных) прав, например патентных споров, корпоративных ^[275], антимонопольных спорах ^[276], при этом определяя конкретный размер или сумму требований (ущерба), подлежащего удовлетворению (Polymer Industrial Products Co. V. Bridgestone/Firestone, Inc., 10 Fed. App. 812 (Fed. Cir. 2001) ^[277].

Здесь основную проблему критики видят в том, что присяжные очень часто сбиваются с толку от обилия и сложности правовых норм, которые они должны применить к установленным фактам ^[278].

Устные инструкции суда присяжным далеко не всегда действенны, поскольку считается, что если судом даются присяжным сложные инструкции, они могут их не понять и неправильно применить их к установленным фактам ^[279]. Неудивительно, что вопрос о сохранении функции жюри при рассмотрении сложных дел в последнее время неоднократно поднимался не только доктриной ^[280], но и судебной практикой ^[281]. При этом в доктрине даже появился термин complexity exception (дословно «исключение ввиду сложности»), которым объясняется или оправдывается возможность нивелирования конституционных требований надлежащего процесса, возможность неприменения института жюри в рассмотрении сложных дел ^[282].

Для разрешения возникшей коллизии высказываются компромиссные предложения, предполагающие рассмотрение сложных дел с участием «квалифицированных (специальных)» присяжных, имеющих определенные знания и опыт в бизнесе ^[283].

По окончании судебного следствия судьи обычно не обобщают и не уточняют рассмотренные доказательства для коллегии присяжных, оставляя эту функцию за адвокатами сторон ^[284].

Принимая во внимание, что подавляющее большинство судей не позволяет присяжным делать заметки, задавать вопросы, выслушивать или знакомиться с доказательствами в их последовательности, не предоставляют право ознакомления с протоколом или распечаткой свидетельских показаний, не позволяют просматривать видеоматериалы, критика института присяжных имеет под собой основания ^[285].

Вместе с тем, отдавая дань институту присяжных как элементу состязательного правосудия по гражданским делам, его значению в формировании и становлении состязательной системы гражданского судопроизводства США, можно констатировать, что и в настоящее время роль суда присяжных в современном американском процессе сохраняется, хотя становится менее заметной ^[286].

Тенденция уменьшения практической значимости института присяжных обусловливается различными факторами, в том числе большой затратной составляющей по делам с участием присяжных, потенциальной непредсказуемостью результатов по таким делам.

По мнению Вон Мехрена, суд с участием присяжных как средство разрешения обычных гражданских споров практически себя исчерпал, однако, несмотря на указанную тенденцию, исследователь считает, что институт присяжных сохранится для выполнения продолжающей иметь непреходящее значение функции социально-политического регулятора важных, основополагающих правоотношений ^[287].

Аналогичной позиции придерживается С. Сабрин, считающий, что для разрешения споров коммерческого характера необходимости в участии жюри нет, поскольку дело может быть квалифицированно разрешено профессиональным судьей, однако, если предметом спора являются важные политические или социальные вопросы, затрагивающие права частных лиц, роль жюри по таким делам может оказаться ключевой ^[288]. Поэтому, считает ученый, на повестке дня стоит не вопрос «об уничтожении суда присяжных по гражданским делам, но вопрос улучшения работы института присяжных».

Для этих целей С. Сабрин предлагает, в частности, вопреки многовековой традиции наделить присяжных правом занять более активную позицию в процессе (делать заметки, задавать вопросы сторонам и свидетелям). В доктрине высказываются и противоположные мнения, в том числе позиции относительно соотношения активного поведения присяжных заседателей по гражданским делам в контексте соответствия такой активности состязательной системе гражданского судопроизводства США.

В частности, Д. Сандерс отмечает, что активное поведение присяжных заседателей ослабляют контроль сторон за делом, что ограничивает процессуальную состязательность при рассмотрении гражданских дел ^[289].

В. Ханс, на основе проведенных им совместно с П. Хэннафорд и Т. Манстерманом исследований реформы института присяжных заседателей в штате Аризона ^[290] и установив, что в значительном количестве случаев присяжные анализируют, обсуждают и оценивают доказательства непосредственно в судебном заседании, задают вопросы свидетелям, приходит к выводу о целесообразности законодательного закрепления за присяжными права на осуществление разумной активности (право задавать вопросы свидетелям и вести обсуждение) в процессе ^[291].

По его мнению, придание элементов активности присяжным в гражданском производстве на федеральном уровне позволит приблизить американскую состязательную систему к континентальным аналогам. Ученый считает, что разумная активность присяжных является своеобразным гарантом их независимости от председательствующего судьи.