Текст книги "Памятник капитанской дочке"

Памятник капитанской дочке
Два рассказа
Анатолий Клименок

© Анатолий Клименок, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как жить?

Трудно сказать первое слово, потому что от него многое зависит, оно, в сущности, определит все последующие слова. Вот ты сказал неправильное первое слово и всё испортил. Теперь ты вынужден и дальше говорить неправильные слова. Слова, сами по себе, не могут быть правильными или неправильными, вернее могут, но сейчас не об этом речь. Слова приобретают особое значение, когда они тесно связаны с твоей жизнью. Ты понимаешь, что сейчас нужно произнести слово, которое, может быть, повлияет на всю твою дальнейшую жизнь. Ты ищешь это слово и не можешь найти. Тебе страшно. Ты вдруг на мгновенье увидел своё будущее. Оно оказалось совсем не таким, каким представлялось тебе раньше. К тому, старому, будущему ты уже привык. Оно не казалось тебе идеальным, но ты с ним смирился. А теперь тебе страшно. Сейчас ты скажешь слово и твоё будущее станет другим. Сразу, конечно, ничего не изменится, но потом, когда пройдёт много лет, и ты поймёшь, что твоё будущее наступило, ты воскликнешь:

– Я не этого хотел!

У американского писателя Рэя Брэдбери есть фантастический рассказ о том, как человек попал в прошлое. Его отправили туда так же, как сейчас космонавтов посылают в космос. Перед «полётом» в прошлое ему объяснили, как себя там, в прошлом, вести. Главное, сказали ему, ни во что не вмешиваться, ни с кем не разговаривать, ничто не трогать. Причинно-следственные связи настолько сложны и запутанны, что малейший неосторожный шаг в прошлом может необратимо изменить будущее. Попав в прошлое, герой этого рассказа вёл себя крайне осторожно, он только смотрел на всё, что его окружало, но, тем не менее, случайно наступил на бабочку и раздавил её. Мало ли бабочек на белом свете! Может ли случайная смерть одного насекомого повлиять на человеческую историю? Рэй Брэдбери утверждает, что может. После того, как человек раздавил в прошлом бабочку, он не смог вернулся в своё настоящее. Машина времени из-за этой бабочки не испортилась. Она доставила его точно в ту же эпоху, в тот же самый день и час и в то же самое место, из которого он прибыл. Но он не узнал своего настоящего. Всё вокруг было другим – люди, дома, улицы, машины. Это был чужой не знакомый ему мир.

Ты тоже увидел другой мир, когда искал первое слово. Скорее ты не увидел, а почувствовал, что твое будущее становится хрупким и неустойчивым, что оно рассыпается и на его месте возникают какие-то странные конструкции.

И ты ничего не сказал. Ты не смог найти первое слово, а если бы и нашел, то все равно не сказал бы его. Так уже было с тобой. Ты просто струсил. Ты стоишь опустошенный своими фантазиями, своей нерешительностью, и тут в класс входит учитель.

– Ну, Агапов, – говорит учитель и смотрит на Агапова тяжелым взглядом.

Наступает момент истины: что скажет Агапов? В такой ситуации есть много вариантов поведения. Агапов выбирает самый уязвимый и невыгодный для себя.

– Это не я, – говорит он.

Его слова прозвучали так, словно он сказал совсем другое: да, это я.

– А кто? – спрашивает учитель.

– Я не знаю, – отвечает Агапов, но эхо, которое появляется не от сотрясения воздуха, а от биения сердца, повторяет: я знаю.

Не надо было Кольке Агапову так говорить. Бессмысленно отрицать очевидное. Весь класс знает, что произошло, и кто в этом виноват. Можно было избрать другую тактику поведения. Допустим, вошел в класс учитель и говорит строгим голосом:

– Ну, Агапов!

– Слушаю Вас, Николай Иванович, – отвечает Агапов.

Но Колька повёл себя иначе. Он стал оправдываться. А зачем? Его ещё ни в чём не обвинили. Он вообще к этой истории не имеет никакого отношения. У него даже есть алиби. В тот момент, когда всё происходило, он стоял в коридоре и старательно выцарапывал гвоздём на стене матерное слово. Он делал это с несвойственным ему усердием и прилежанием. Кольке хотелось, чтобы это слово все заметили и поэтому тщательно вырисовывал каждую букву. Когда он дошел до последней буквы и уже почти полностью её дописал, от стены отвалился кусок штукатурки вместе с нехорошим словом. Колька пытался установить этот кусок на место, но он всё равно отваливался. Тогда Колька аккуратно засунул отвалившуюся штукатурку в карман и пошел искать клей, чтобы успешно завершить начатое дело.

– Кто? – снова обратился к Агапову учитель.

Колька молчал, опустив голову. У него в кармане находилось алиби, но Колька не мог его предъявить.

Таких шалопаев, как Колька, надо ещё поискать. Во всех школьных происшествиях (разбитое окно, сломанный стул, испачканная дверь и чего только не происходит в школе!) первого всегда подозревали Кольку Агапова. Если честно, то он давал немало поводов для подозрений.

А у Кольки, между прочем, есть сердце. Не моторчик, который толкает кровь (такой есть у всех), а сердце, настоящее сердце. Ты знаешь об этом! Как-то Колька принёс в класс щенка. Это было маленькое, забавное и совершенно беззащитное существо. Колька обнаружил его на дороге, когда шел в школу. Он положил испуганного малыша за пазуху. Щенок немного поскулил на новом месте, а потом заснул. Во время урока собачонка проснулась, стала тявкать и бегать между рядами. Кольку выгнали с урока вместе с его новым другом.

Ты завидовал Кольке в тот момент. Ты тоже хотел иметь щенка и был бы не против, если бы тебя вместе с ним выгнали с урока. Потом ты узнал Колькину тайну. Недалеко от школы, за пустырём, в небольшом овраге у Кольки было укромное место, которое он называл «мой штаб». Он привел тебя туда, чтобы показать собачку. На краю оврага росла берёза. Видимо, дерево уже доживало свой век. Оно было наполовину сухое. Часть корней берёзы свисало над оврагом. Под ними Колька вырыл небольшую пещеру и устроил в ней дом для своего друга. Он бегал к нему каждый день по несколько раз, он возился с ним, как с ребёнком. И ты тоже после уроков сначала навещал щенка, а потом шел домой. Однажды вы вместе с Колькой прибежали к его штабу и увидели, что щенок висит на верёвке, примотанной к крючковатому корню берёзы. Шея щенка была сдавлена петлёй, маленькая голова неестественно вывернута, а левая передняя лапка тянулась вверх. Ты стоял ошеломлённый и боялся подойти к щенку, а Колька осторожно вынул его из петли и прижал к груди.

– Надо бы похоронить, – сказал он.

Вы стали копать могилу. Ты долбил пересохшую землю палкой как ломом, а Колька выгребал её ладонями. Вскоре образовалась небольшая прямоугольная яма. Колька поместил в неё мертвого щенка. Сначала он положил его на спину, но левая лапка была задрана вверх, и поэтому Колька повернул щенка на бок. Казалось, что он просто спит, вытянув левую лапку. Вы забросали могилу землёй.

– Я убью его, – сказал Колька.

Ты не понимал, о ком говорит Колька, но в тот миг ты точно знал, что он его обязательно убьёт. Потом вы молча стояли у могилы.

– Уходи отсюда! – грубо сказал тебе Колька.

Не возражая, ты стал уходить, но сделав несколько шагов, остановился от пронзительного воя. Ты оглянулся и увидел, как плачет Колька. Он растирал слёзы грязными ладонями по щекам и выл, как воют собаки. Ты почувствовал, что в твоё сердце залетел маленький воробышек и не может из него вырваться. Он бился там, как в клетке. Ему было безумно страшно и больно. А ты стоял и шептал:

– Как же так! Почему? Как жить?

Учитель, понимая, что от Кольки он ничего не добьётся, переходит к другому подозреваемому.

– Может быть, ты Смирнов нам всё расскажешь?

– А что я могу рассказать? – разводит руками Серёга Смирнов. – Я сегодня чуть не опоздал в школу и появился в классе перед Вашим приходом. Я бежал и ничего не видел.

Серёга врал, не моргнув глазом. Он пришел в школу едва ли не самым первым из вас. Наверное, учитель подозревал Серёгу из-за его антисоветской бабушки. Что можно ждать от человека, бабушка которого училась в институте благородных девиц? Но Серёга гордился своей бабушкой, а весь класс гордился тем, что учится с пацаном, у которого такая благородная антисоветская бабушка. Правда, тебя смущало слово «девица». Тебе казалось, что в нём слышится что-то неприличное. А «благородная девица» – звучало просто вызывающе. Какая она благородная, если девица! Но когда ты познакомился бабушкой Серёги, все твои сомнения рассеялись.

Помнишь, как это было? Ты пришел к Смирнову домой, чтобы списать домашнее задание по математике. Серёге все математические задачи помогала решать бабушка. Она никогда не ошибалась, поэтому у Серёги можно было смело списывать.

Его бабушка оказалась совершенно не похожей на бабушку. Все бабушки в твоём представлении были такими старыми, сгорбленными, жалкими существами, а у Серёги ты увидел совсем другую бабушку. Она была старой, даже очень старой, но не бабушкой, а женщиной. И сразу становилось понятно, что это совершенно антисоветская бабушка, потому что обычные советские бабушки совсем другие.

– Пойдёмте пить чай, молодые люди, – сказала она.

В тот момент ты впервые в жизни почувствовал себя «молодым человеком». До этого ты был мальчиком, школьником, пацаном. Ты даже не задумывался, кем ты был. Просто был и всё. Оказалось, что быть «молодым человеком» очень приятно. И вообще, тебе было приятно находиться в обществе Серёгиной бабушки. В руках она держала какую-то старую книгу. Ты с удивлением заметил, что книга на иностранном языке. Благородная старушка обратила внимание на твой взгляд и сказала:

– Это первое лондонское издание работы Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». К сожалению, прижизненное издание этой книги на русском языке я не смогла найти. Ленина сейчас издают много, но современным изданиям я не доверяю – в них слишком много купюр и умышленных неточностей. Если хотите докопаться до истины, изучайте первоисточники. Вы согласны со мной, молодой человек?

Ты неуверенно кивнул, а она продолжала:

– Видите ли, я удивлена тому, как Ленин трактует философию Маха. Мне кажется, он подходит к этой сложной теме слишком упрощенно и поверхностно. Вы разделяете моё мнение? Если нет, давайте подискутируем.

Ты извинился и сказал, что пока не готов к дискуссии, так как ещё не успел прочитать «Материализм и эмпириокритицизм», но обязательно прочитаешь.

Как Серёге повезло, какая у него замечательная антисоветская бабушка!

А у тебя тоже была бабушка. Сначала ты просто знал, что у тебя есть бабушка и что живёт она где-то далеко, в деревне, в другой области. Ты знал, но не чувствовал и не понимал: какая она – твоя бабушка, а когда отец привез её из деревни в твой город, чтобы сделать операцию на глазах, ты всё понял и почувствовал. Она была старая и слепая. Даже после операции твоя бабушка почти ничего не видела. Она пахла чем-то кисло-сладким и тебе не нравился этот запах, она часто молилась, а ты смеялся над ней.

– Нет никакого Бога, не молись, бабушка!

Бабушка всё равно молилась, но старалась делать это украдкой от тебя.

Однажды ты пришёл с улицы еле живой от усталости. В тот день в школах отменили занятия из-за сильного мороза, и ты до вечера болтался с пацанами на улице. Это был счастливый день. Ты вернулся домой не замерзшим, а мокрым от пота и никак не мог расшнуровать ботинки. На шнурках образовались покрытые льдом узлы. Их невозможно было развязать. Бабушка стала помогать тебе. У неё были костлявые морщинистые пальцы. Ты не понимал, как такими пальцами можно что-либо делать. Пока бабушка возилась со шнурками, ты сидел и смотрел на неё. Ты видел только спину бабушки и склонённую голову, покрытую платком. Ты чувствовал кисло-сладкий бабушкин запах и вдруг понял, как он тебе нравится. Это был родной, хорошо знакомый, может быть, самый лучший на свете запах.

Бабушка жила у вас недолго. Отец увез её обратно в деревню, потому что там она привыкла жить и там ей было лучше. А ты теперь знал, какая она, твоя бабушка. Ты любил её и очень хотел, чтобы она опять появилась у вас в доме. Но она больше не появилась. Она умерла через несколько месяцев, после того как ты повстречался с ней. Когда ты узнал о её смерти, ты понял смысл слова «никогда». Никогда, значит, никогда. И ты ничего не можешь изменить. И никто не может.

Как же так! Почему? Как жить?

Учитель нервничает. Это видно по его лицу. Он не знает, на кого обрушить гнев и останавливает взгляд на Сашке Максимове. Сашка тут же вскакивает со своего места и сильно заикаясь с трудом выговаривает:

– А я вообще ничего не знаю!

Ему трудно говорить. Сашка заика. У тебя сложные отношения с Сашкой. Он тебя не любит, а тебе безразлично, что думает о тебе Сашка. Ты его просто не замечаешь. Но сейчас ты вдруг понял, как Сашке тяжело жить. Над ним все смеются, его часто обижают. Он слабый и никогда не решается дать отпор обидчику. А Сашка, в сущности, хороший добрый пацан, он даже мухи никогда не обидит.

Ты чувствуешь жжение в правом виске, значит, Пушкин опять смотрит на тебя с укоризной. Ты поворачиваешь голову направо – так и есть Пушкин не доволен. Ты сидишь у стены под портретом великого поэта, а тебе хочется сидеть на другой стороне класса – у окна, там, где сидит она. Ты часто смотришь в ту сторону, но боишься встретиться с ней взглядом. Раньше ты не обращал на неё особого внимания. Обычная девчонка, как и все другие в школе. Ты мог спокойно с ней разговаривать, спокойно смотреть на неё и даже спокойно не замечать её. Но когда ты увидел её после летних каникул, с тобой что-то случилось. Теперь ты не можешь жить, как живут все нормальные люди. Тебя интересует только она. Ты ходишь в школу только ради того, чтобы увидеть её. Ты с нетерпением ждешь, когда её о чем-либо спросит учитель только ради того, чтобы услышать её голос. Ты прячешься за деревьями в школьном саду только ради того, чтобы увидеть, как она уходит из школы домой. Ты не решаешься открыто посмотреть на неё, заговорить с ней, даже просто подойти и встать рядом с тем местом, где находится она, у тебя нет сил.

Она не обращает на тебя никакого внимания. Более того, когда она заметила, что ты часто смотришь на неё, и смотришь не так, как смотрел раньше, её отношение к тебе изменилось. Она стала делать вид, что ты ей абсолютно безразличен. Вот Вовка Епифанцев ей интересен. Она поглядывает на него, разговаривает с ним, смеётся над каждой его дурацкой шуткой. А ты ничего не понимаешь. Ты не понимаешь, что такое кокетство, что такое ревность, что такое любовь. Ты просто не можешь жить без неё. Ты готов убить Епифанцева. Ты готов на что угодно, лишь бы она обратила на тебя внимание.

Помнишь, как вместо уравнения ты написал на доске: СМ=СМ.

– Что это такое? – спросил учитель.

– Неопровержимая истина, – ответил ты.

Весь класс засмеялся. Она тоже смеялась и смотрела на тебя. Ты был счастлив. Учитель не понимал, что происходит, почему все смеются. Он поставил тебе двойку и попросил выйти из класса. Ты выходил из класса с тяжелым сердцем. Счастье от её смеха уже рассеялось. Ты понимал, что совершил подлость. Все в классе знали, что означает СМ=СМ. Ты придумал это уравнение, чтобы посмеяться над Сашкой Максимовым. СМ=СМ означает: Саша Максимов – сын маляра. Сашку потом нередко так дразнили. Он обижался, но молчал. Казалось бы, что тут обидного. У Сашки отец, действительно, работал на стройке маляром. Почти у всех в твоём классе родители – простые работяги. Но в данном случае важен подтекст, о котором никто не говорил вслух, но все его чувствовали. Твоё уравнение СМ=СМ означало: ты Сашка убогий человек и твоя судьба быть маляром, на большее ты не способен. Когда Сашку кто-нибудь дразнил на перемене, ему было, конечно, неприятно, но он терпел. Но на этот раз над ним смеялся весь класс. Ты не видел, что произошло после того, как тебя удалили с урока. Но вскоре из класса вышел заплаканный Сашка.

– Я тебя убью, гад! – прокричал, почти не заикаясь, Сашка и побежал по коридору.

Учитель продолжает смотреть на Сашку. Сашка мучительно пытается сказать что-то ещё, но звуки застревают у него в горле. Вместо слов получается мычание. Класс вот-вот засмеётся. И тогда ты встаешь и говоришь:

– Это сделал я!

Учитель мрачно, хотя и с едва уловимой благодарностью, смотрит на тебя. Он не верит тебе. Он чувствует, что ты кого-то выгораживаешь. Но теперь, по крайней мере, он может начинать урок.

– Садись, – говорит тебе учитель, – после занятий поговорим в кабинете у директора.

Ты сидишь и чувствуешь, как по левому виску скользнула жгучая боль. Ты понимаешь, что такая боль могла появиться только в одном случае – если она посмотрела на тебя. Она, наверняка, смотрела на тебя, когда ты стоял перед учителем. На тебя в тот момент с удивлением смотрели все, потому что все знали, что это сделал не ты, а Вовка Епифанцев. Никто не понимал, зачем ты берёшь вину на себя. Епифанцева в любом случае никто бы не заподозрил. У него в школе репутация положительного героя.

А тебе плевать на Епифанцева и на его репутацию. Ты думал тогда и думаешь сейчас только о ней, ты больше ни о чём не можешь думать. Ты должен обязательно с ней поговорить. Ты умрёшь, если ты не поговоришь с ней. Ты наконец подобрал слова, которые скажешь ей.

Уже закончились занятия. Ты стоишь у дверей и ждешь, когда она выйдет из школы. И вот она выходит, а рядом с ней – Вовка Епифанцев. Она ему что-то говорит и улыбается, а Вовка, проходя мимо, по-дружески толкает тебя кулаком в плечо и подмигивает, а ты стоишь и не понимаешь, что происходит, тебе кажется, что ты на берегу океана, ты видишь, как линия горизонта слева и справа слегка загибается вниз и ты понимаешь, что Земля – это огромный шар, на котором ты стоишь один, совершенно один, и тебе не с кем поговорить, и тогда ты задираешь голову и кричишь в небо:

– Как же так! Почему? Как жить?

Но никто тебе не ответит. Никогда.

Памятник капитанской дочке

Рад, очень рад, твоему письму. Сколько лет, сколько зим прошло, даже страшно подумать, а ты по-прежнему неисправимый романтик. Кстати, я тоже мало изменился, если не считать такой мелочи, как старость. Нехорошее слово, не буду больше его использовать. Сейчас про таких, как я принято говорить: «возрастной товарищ». Выражение туманное, но политкорректное. Для нас с тобой подходит как раз. Но я ещё сопротивляюсь и временами напеваю:

 
И старость отступит наверно,
Не властна она надо мной,
Пока паруса «Крузенштерна»
Шумят над моей головой.
 

Помнишь наши весёлые, пьяные и беззаботные походы?

Это была лирическая разминка, а теперь – к делу. Твоя идея об установке на нашей малой родине, славном городе Кузнецке, памятника бессмертному гоголевскому «Ревизору» мне очень нравится. Прикольная идея. Просто супер. (Чувствуешь новую лексику? Стараюсь идти в ногу со временем). Ты даже предлагаешь свой вариант проекта памятника – огромное кресло, в котором с гордым и в то же время испуганным видом сидит маленький Иван Александрович Хлестаков. Здорово! Сплошные символы. Кресло – это государство, а Хлестаков – все мы в нём. (Однако, сударь, Вы вольнодумец). Прекрасный проект, но, на мой взгляд, он больше подходит для Санкт Петербурга, чем для нашего Богом забытого «уездного города N».

Вспомни годы пионерские. Стоял ли ты когда-нибудь в почётном красногалстучном карауле у памятника вождю? А я стоял и гордился, что мне доверили охранять такой важный объект. Я был уверен: все вокруг – и взрослые, и дети – завидуют мне. Знаешь, где я нёс пионерскую службу? На привокзальной площади. Сначала на ней стоял памятник И. В. Сталину, потом на его место поставили памятник К. Е. Ворошилову, а через несколько лет по непонятной причине на месте Ворошилова оказался памятник В. И. Ленину, но и он там был недолго. В один прекрасный день вождь исчез с площади, но я всё-таки успел его поохранять.

К чему я завел об этом речь? Согласись, памятники – это не украшения, а опорные точки нашей культуры и национальной памяти. Их надо ставить или на века, или вообще не ставить. (Понимаю всю слабость и уязвимость моего последнего утверждения и, тем не менее, настаиваю на нём). Давай спокойно и детально обсудим, каким должен быть в Кузнецке памятник «Ревизору». По поводу твоего проекта я свои соображения высказал, теперь послушай моё предложение. Напомню текст первоисточника: городничий обращается к смотрителю училищ Луке Лукичу Хлопову и просит обратить внимание на поведение одного из учителей истории, который «покамест говорил об ассириянах и вавилонянах – еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, сбежал с кафедры и что силы есть хвать стулом об пол». В этих словах городничего точная подсказка: памятник должен быть экспрессивным и динамичным. Учитель истории, разбивающий об пол стул, – великолепный вариант. На постаменте памятника с одной стороны должны быть выбиты слова городничего: «Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?» А с другой стороны – слова самого учителя-стулолома: «Как хотите, для науки я жизни не пощажу».

Кузнечанам такой памятник понравится. Во-первых, в нём есть элемент бунта, а кузнечане бунтари по своей природе, во-вторых, он символизирует не нашедшую своё практическое применение созидательную энергию человека, а в Кузнецке такой энергии хоть отбавляй, и, в-третьих, он просто актуален для города, в котором после закрытия всех крупных заводов, появилось огромное количество мелких мебельных производств. Я не удивлюсь, если окажется, что каждый второй стул в России изготовлен в Кузнецке. Представляешь, с каким умилением кузнецкие мебельщики будут подходить к памятнику и читать: «… зачем же стулья ломать?» А с другой стороны будут стоять учителя с учениками и твердить как клятву: «для науки я жизни не пощажу».

Недавно я, наконец, побывал в нашем родном городе. Впечатлений много, буду рассказывать о них постепенно. Начну с привокзальной площади – там теперь стоит памятник кузнецам. С эстетической точки зрения у меня к этому памятнику («Два кузнеца» – так его называют в городе) есть претензии, но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет. Главное, что город, после периода разброда и шатания девяностых годов, начал движение в правильном направлении. Кузнецк стал производить вполне достойное пиво, которое так же, как и привокзальный памятник, называется «Два кузнеца». Поговаривают, что местный винно-водочный завод планирует выпуск водки с похожим, но творчески усовершенствованным названием «Два кузнеца – третьим будешь?».

Для полного и окончательного восстановления исторической справедливости, а также для логического завершения архитектурного ансамбля привокзальной площади, на ней необходимо установить ещё один памятник – памятник Екатерине Второй. По легенде именно она дала городу такое простое, доброе и мозолистое имя. Надеюсь, ты не забыл легенду? У кареты императрицы сломалось колесо, года она проезжала через наш город, который тогда ещё был не городом, а селом Нарышкино. Местные кузнецы так быстро и так хорошо починили карету, что царица тут же повелела переименовать село Нарышкино в город Кузнецк.

У красивой легенды должен быть красивый памятник. Я его представляю так. На невысоком постаменте стоит сломанная царская карета, рядом находится императрица, собственноручно пишущая указ о переименовании села Нарышкина в город Кузнецк, а у её ног сидит кузнец Вакула и ремонтирует колесо. Ну, как, нравится? Согласись, наш город достоин такого памятника.

К сожалению, без капли дёгтя наш разговор не обойдётся. Не хотел тебя расстраивать, но ради истины никого не пощажу. Памятник «Ревизору» нужен позарез. Здесь спорить не о чем. Предмет дискуссии в другом: является ли Кузнецк именно тем местом, где разворачивались события гениальной гоголевской комедии? Ты утверждаешь, что сам Гоголь даёт ответ на этот вопрос во втором действии «Ревизора», где Хлестаков, рассуждает о неприятной ситуации, в которой он оказался: «Да, если б в Пензе я не покутил, стало бы денег доехать домой». Из-за этого вполне реалистичного события ты делаешь сомнительный вывод: Хлестаков продолжил свой путь домой, но вынужден был остановиться в Кузнецке, так как у него закончились деньги. Кузнецк, по твоему мнению, «единственное более-менее приличное место, расположенное недалеко от губернской столицы, где мог задержаться чиновник из Санкт-Петербурга». Как бывший кузнечанин, я с тобой согласен, но как читатель «Ревизора», вынужден обратить твоё внимание, что Хлестаков в разговоре с городничим, отвечая на вопрос: «…куда и в какие места ехать изволите?», говорит: «Я еду в Саратовскую губернию, в собственную деревню». Эти слова есть та самая капля дёгтя: Кузнецк во времена Гоголя входил в состав Саратовской губернии, значит, «события» разворачивались где-то в другом месте.

Ты расстроился? Мне бы тоже очень хотелось, чтобы Николай наш Васильевич Гоголь имел ввиду Кузнецк, когда сочинял «Ревизора». Скандальная слава тоже бывает полезной. Кузнецк на карте России значится почти двести пятьдесят лет, а о нём до сих пор мало кто слыхом слыхивал. Сколько раз я испытывал затруднение при ответе на простой вопрос:

– Ты откуда?

Мне очень хотелось сказать, что я из Кузнецка, но понимая, что такой ответ потребует уточнений, я говорил:

– Из Пензы.

– А Пенза – это где-то за Уралом?

– Нет, Пенза – это между Волгой и Уралом.

В общем мы с тобой родом из такой глухомани, о которой в гоголевские времена люди ещё имели некоторое представление, а потом всё как-то размылось и рассеялось. Однако давай не будем опускать руки и продолжим борьбу за памятник, тем более, что в этой борьбе у нас есть очень авторитетный союзник – Александр Сергеевич Пушкин.

Сначала я приведу ряд рациональных аргументов. Как известно, идею «Ревизора» Гоголю подсказал Пушкин, после поездки в Оренбургскую губернию, где он собирал материалы по истории пугачёвского бунта. (Посмотри на карту – где Санкт-Петербург и где Оренбург? – и представь, как непросто в то время было совершить такое путешествие. Самолётов и поездов тогда не было). В Оренбурге местный генерал-губернатор граф Василий Алексеевич Перовский показал Пушкину письмо от своего «коллеги» из Нижнего Новгорода. Вот выдержка из этого письма:

«У нас недавно проезжал Пушкин. Я, зная, кто он, обласкал его; но, должен признаться, никак не верю, чтобы он разъезжал за документами о Пугачевском бунте; должно быть, ему дано тайное поручение собирать сведения о неисправностях. Вы знаете, мое к Вам расположение; я почел долгом Вам посоветовать, чтобы Вы были осторожнее…»

Возможно, что именно об этом случае Пушкин рассказывал Гоголю, а возможно, что у великого поэта были другие подобные приключения во время его долгого путешествия. По какому маршруту оно могло проходить? Часть пути нам известна точно: сначала Пушкин ехал из Санкт Петербурга в Москву по той самой дороге, которую описал в своей «скандальной» книге Александр Николаевич Радищев, потом он направился в Нижний Новгород, а вот дальше, появляются разные варианты. Пушкин мог двигаться в Оренбург через Казань, а мог и через Саратов. Какую дорогу он выбрал? Скорее всего саратовскую. Об этом есть косвенное свидетельство в одном из писем поэта. Вот цитата:

«Я прочел со вниманием все, что было напечатано о Пугачеве, и сверх того 18 толстых томов in folio разных рукописей, указов, донесений и проч. Я посетил места, где произошли главные события эпохи мною описанной, поверяя мертвые документы словами еще живых, но уже престарелых очевидцев, и вновь поверяя их дряхлеющую память историческою критикою»

Пугачёвский бунт в Саратовской и Пензенской губерниях полыхал с гораздо большей силой, чем в Казанской губернии, которую он затронул лишь слегка, поэтому Пушкин выбрал дорогу на Саратов, так как его интересовали «главные события эпохи». Далее маршрут пушкинского путешествия «вычислить» несложно. Дорог в то время было немного. После Саратова Пушкин попал в Пензу, а потом поехал по дороге на Сызрань. Таким образом его путь проходил через Кузнецк, где он, скорее всего, сделал остановку. Пушкина интересовали подробности пугачёвщины. А в Кузнецке их было очень много раз кое-что сохранилось до сих пор. Вспомни, хотя бы Мары. Об этом холме, расположенном почти в центре города, можно услышать много всяких сомнительных рассказов, но то, что пугачёвцы вешали на нём местных помещиков и дворян, а после разгрома восстания на холме казнили бунтовщиков, исторический факт, имеющий документальное подтверждение. Мог ли Пушкин проехать мимо такого места не остановившись? Конечно, нет! А теперь представь, что должен был чувствовать кузнецкий градоначальник, когда узнал, что в городе появилась какая-то важная персона из Санкт Петербурга, которая всюду сует свой нос и задаёт странные вопросы про бунтовщиков? Испугался городничий, каторга ему по ночам снилась. А мне снится памятник «Ревизору» в дорогом нашему сердцу Кузнецке. Благодаря Пушкину мы имеем право настаивать на нём.

Теперь перехожу к иррациональным аргументам. Знаешь ли ты, что в Кузнецке есть памятник Пушкину? Не удивлюсь, если ты впервые слышишь об этом. Я сам столкнулся с ним случайно. Именно «столкнулся», потому что он стоит в таком месте, где его трудно разглядеть и куда нормальные кузнечане ходят редко. Небольшой бюст, закреплённый на постаменте в пол человеческого роста, находится в кустах рядом с читальным залом городской библиотеки. Никаких официальных церемоний в связи с установкой памятника Пушкину в городе не было, словно памятник сам пришел и установился. Странно все это, друг мой, очень странно!

Расскажу тебе две мистические истории, которые произошли со мной в этом месте. Одна история случилась много лет назад. Я называю её «философской». Другая («романтическая» история) произошла недавно во время моего кратковременного пребывания в родных краях. Начну издалека. В свое время под невыносимым гнётом материалистической философии я превратился в отъявленного идеалиста и тайно стал посещать читальный зал городской библиотеки. (Почему тайно? Потому что, если бы об этом узнали школьные пацаны или дворовая компания, меня, наверняка бы, поколотили, чтобы я не строил из себя умника). Дня конспирации я сначала брал пушкинскую «Капитанскую дочку», а потом переходил к главной цели своего прихода в читальный зал – изучению идеалистической философии.

Вот как это было первый раз. Полистав немного изрядно надоевшую ещё в школе «Капитанскую дочку», я обратился к заведующей читальным залом (женщине, как сейчас помню, «приятной во всех отношениях») с просьбой, «дать мне почитать кого-нибудь из философов-идеалистов».

– А кто конкретно нужен? – задала она уточняющий вопрос и с иронической улыбкой посмотрела на меня своими большими красивыми глазами.