Текст книги "Потерянный мир"

– Это, конечно, все очень увлекательно, но чем могу помочь я? Исходя из услышанного, скажу: вы продвинулись так далеко, что я в свое время об этом даже и мечтать не мог. Тут впору мне у вас учиться, а не наоборот.

– Да, вы правы, мы ушли далеко, но возникла проблема, которую вы описывали в своей статье, – самообучение и блокировка воздействия на наномитов. Если вы позволите, я покажу. Вот, посмотрите, подопытный на этом видео уже закончил полет и прошел недельную реабилитацию. Изменение разума нас не пугало, так как за все действия в полете отвечал искусственный интеллект, но вот посмотрите на этот момент. Мы пытаемся его подключить к системе искусственного интеллекта, но подключение не происходит, мозг стал сильнее, он блокирует проход новых наномитов, а как позже мы выяснили, прежние наномиты не вышли в полном объеме, они остались в теле, обучились и, если проще сказать, заняли оборону, и теперь любое внешнее воздействие становится для них сигналом к защите. Они понимают, что им грозит экзистенциальная опасность от искусственного интеллекта, и всеми силами борются с его воздействием. Эта ситуация практически полностью подтверждает ваши опасения, и мы хотим вместе с вами попробовать залакировать самообучение наномитов или же иметь возможность обнулять их данные после отключения, но тут без ваших расчетов и помощи нам не справиться. Мы хотим, чтобы вы посмотрели весь наш путь и помогли найти, где мы ошиблись при проектировании. Мы вас не торопим и предоставим все необходимые данные для анализа. Ну что, вы нам поможете?

– Да, конечно, помогу, о таком я и мечтать не мог, и было бы глупо отказаться. Когда можно ознакомиться с вашими экспериментами?

– Да прямо сейчас, нас ничто не сдерживает.

– Извините, что отвлекаю, но знакомство с материалами придется немного отложить, – произнес неожиданно появившийся Николай Михайлович Загребский.

– Что происходит, на каком основании вы останавливаете нашу работу? – спросил немного возмущенный Алекс.

– У меня есть повод полагать, что господин Ваганов не тот человек, за кого он себя выдает.

– Что вы говорите, как такое может быть?

– Не забывайте: идет война, а на войне и не такое может случиться. Мы раскрыли шпионскую сеть, и один из ее участников любезно согласился дать показания против своих коллег. Так что, Виктор Васильевич, или как вас там, попрошу не предпринимать никаких глупостей и пройти со мной.

– Я не чувствую себя ни в чем виноватым, и мне абсолютно нечего бояться, так что давайте пойдем и проверим, кто там и что сказал в отношении меня.

– Это хорошо, что вы относитесь ко всему благоразумно. А вас, господин Файфер, я попрошу все-таки остановить все работы и собрать персонал в актовом зале.

– А это еще для чего?

– Мы побеседуем с каждым членом вашей команды.

– Но мои люди уже были проверены неоднократно.

– Я не сомневаюсь в преданности вас и ваших людей, но факты говорят о том, что в вашей команде появились кроты, которые смогли тут хорошо прижиться и, как мне кажется, вырыли уже множество нор. Моя задача – залить эти норы водой и выявить всех кротов. И давайте договоримся: я не лезу в вашу работу, а вы не лезете в мою.

– Конечно, как я могу быть противником безопасности собственных разработок? Делайте как считаете нужным, я сейчас же отдам приказ собраться всем в актовом зале.

Комната, в которую отвели Виктора, сияла белизной. Свет был настолько ярким, что резал глаза.

– Вы тут не заскучали? – сказал, улыбаясь, вошедший Николай Михайлович.

– Да нет.

– Ну, тогда начнем.

– Конечно. Хочется быстрее с этим покончить.

– Отлично. Назовите вашу фамилию, имя и отчество.

– Ваганов Виктор Васильевич.

– Хорошо. У меня есть одно предложение, Виктор Васильевич. Зачем нам эти прелюдии? Мы два взрослых, понимающих друг друга человека. Давайте сразу начистоту. Когда, кем и для чего были завербованы? Когда начали работать, какое задание? Как организована связь? Ну и так далее. Думаю, вы меня поняли.

– Понять-то я вас понял, и, конечно, где-то в глубине души я мечтал быть шпионом, и если бы я таковым был, из-за моей симпатии к вам я бы с удовольствием все, о чем вы спрашиваете, рассказал, но, к сожалению, ни на один из вопросов у меня нет ответа.

– Очень жаль, не могу оценить ваш юмор по достоинству. Жаль также, что у нас с вами не строится диалог. Я даю вам несколько минут на раздумье и шанс спасти свою жизнь. Подумайте и примите тот факт, что ваша игра раскрыта, смысла сопротивляться и юлить нет, и поверьте: у меня есть неоспоримые доказательства того, что вы крот, засланный к нам с целью организации саботажа и проведения диверсии.

– Вы можете дать мне хоть целый час, но это ничего не изменит. Я как был Виктором Васильевичем Вагановым, так им и останусь. А придумывать вам в угоду, что я кто-то другой, я не стану. Так что давайте закончим этот разговор. Мы оба понимаем, что красноречия нам обоим не занимать и что мы еще долго можем в нем упражняться. Так что если у вас, кроме слов, есть еще что-то, то давайте раскроем карты и не будем тянуть кота за хвост.

– Согласен, смысла в словопрениях нет. Но помните: я давал вам шанс на спасение, однако раз вы сами просите меня быть предельно лаконичным, то так тому и быть. Ну, что же, ваше прикрытие было выполнено безукоризненно, я не знаю, кто стоял за перепиской, но нужно отдать должное: работали профессионалы высшего уровня. Я думаю, что, если бы не этот досадный инцидент, организованный мной в поезде с дамой легкого поведения, мы бы и не смогли выйти на след вашей группы. Но после того как вы подняли шум из-за ограбления, камеры зафиксировали один любопытный момент: проводница вагона что-то пыталась сжечь в истопочной поезда. Мы не стали ее останавливать и дали вам и ей возможность закончить поездку, прикрепив для наблюдения наших людей. Скажу честно: вы нигде не прокололись, но это, наверное, потому, что вам пока и не требовалось выйти на связь. А вот ваша коллега допустила оплошность: сразу после того, как вы ушли, она встретилась в городе с одним из работников этой лаборатории, и он ей передал небольшой сверток. На месте передачи мы организовали задержание и массовый досмотр всех находившихся рядом людей. Так вот, эта наивная дурочка, как мы и хотели, избавилась от пакета и покинула площадь. Мы же подобрали этот груз, и каково было наше удивление, когда мы увидели там информацию о наших разработках. Дальше было только делом техники задержать этого господина и поработать с ним, и, в отличие от вас, он не стал препираться, а с удовольствием принял мое предложение поработать на нас.

– Этот рассказ, конечно, очень занимательный, и я рад, что вам удалось раскрыть шпионскую сеть. Но при чем здесь я? Только тот факт, что какая-то девушка с низкой социальной ответственностью была специально подложена вами под меня, не дает вам повода для обвинений в шпионаже.

– Вас также опознали как курсанта учебного разведывательного центра.

– Это становится интересным, и кто же меня опознал?

– Подождите минуту, и вы увидите этого человека.

Николай Михайлович нажал на небольшую кнопку на столе и произнес:

– Введите задержанного.

Дверь открылась, и в комнату вошли три человека. Двое конвойных и посередине один из курсантов учебного центра. Именно тот, с кем столкнулся Виктор в первый день в коридоре.

– Максим Михайлович, узнаете вы тут кого-нибудь?

– Да, узнаю. Это один из курсантов учебного разведывательно-диверсионного центра. Мы совместно с ним проходили обучение.

– И как же меня зовут, по-вашему?

– Виктор Васильевич Ваганов, – произнес Максим.

– А более оригинальную версию вы не могли придумать? Николай Михайлович, я тоже знаю этого человека.

– Да? И кто же это?

– Это подлец, который решил меня оболгать, чтобы спасти свою жизнь. В первый день пребывания здесь я столкнулся с ним в коридоре. По невнимательности я выронил на пол часть своих работ по наномитам. Этот сотрудник помог их собрать, и еще тогда, когда он собирал документы, мне показалось, что он как-то подозрительно смотрит в мою сторону. Кстати, я думаю, у вас здесь есть камеры повсюду. Вы можете это проверить.

– Обязательно проверим. Отведите задержанного.

Дверь открылась, и задержанного увели.

– Виктор Васильевич, ну, вы же понимаете, что смысла отпираться нет. Мы вас все равно заставим сказать правду. Давайте просто сэкономим наше общее время и убережем вас от бессмысленных страданий.

– Да сколько можно заниматься этой ерундой?! Я сказал вам все, что знал, и все, что я думаю по поводу этой ситуации. Если у вас есть веские причины меня обвинить, предоставьте их, если нет, я требую адвоката и консула.

– Послушай меня, ты, кусок мяса. Ты можешь только умолять, а требую здесь я, и если ты не хочешь, чтобы с тобой обращались по-хорошему, значит, будем по-плохому. Взять его и объяснить, что не стоит с нами шутить, – приказал Николай Михайлович невесть откуда появившимся парням.

Один из парней тут же схватил Виктора под руки, немного приподняв над полом, развернул и молниеносно застегнул ему наручники за спиной. Второй парень со всей силы ударил Виктора в живот. Тот закашлялся.

– Подождите, пока я выйду, не люблю вида крови, – потребовал Николай Михайлович. – Когда захочет поговорить, позовите.

Как только дверь за Николаем Михайловичем закрылась, парень, который нанес удар, произнес:

– Мы, в отличие от нашего босса, долгие разговоры не любим, но тоже бываем великодушными. Поэтому есть деловое предложение: ты рассказываешь все, что знаешь. А мы тебя бьем не сильно.

– А не пойти бы вам куда подальше? Я уже все сказал. Если вы не слышали нашего предыдущего разговора, повторю: не понимаю, что вам от меня надо, и не имею никакого отношения к тому, в чем меня обвиняют. Я подданный другого государства, и вы обязаны уведомить консула о моем задержании.

– Это, видимо, ты не понимаешь, что тебе грозит. Первое. Ты задержан по статье №40 «Шпионаж в пользу государства-агрессора в условиях военного времени». Тебе грозит смертная казнь без суда и следствия. Никого уведомлять мы не будем, пустим пулю в лоб и выбросим в сточную канаву. Как тебе такой расклад?

В голове Виктора завертелись мысли. «Вот так, сразу хотят расстрелять за шпионаж! Но тут винить некого, сам знал, на что соглашаюсь и куда могу попасть, поэтому решение может быть лишь одно: показания, которые давал раньше, не менять, а там посмотрим, что будет. Потому как, что ни выбери, все одно смерть».

– Да, я прекрасно понимаю, что мне грозит. Но больше мне добавить нечего. Делайте что считаете нужным. Потому как что-то доказывать вам смысла нет. Пуля так пуля. Значит, судьба у меня такая.

– А ты, как посмотрю, борзый. Думаешь, вот так просто возьму и поверю? Нет, не верю, что не знаешь. Чувствую всем нутром, что врешь, – сказал парень и ударил Виктора в лицо.

Виктор потерял сознание, а очнувшись, сплюнул кровавую слюну на пол.

– Очнулся? Хорошо, продолжим разговор. Что-нибудь вспомнил?

– Нет.

– Ну, дело твое, – сказал парень и тут же нанес удар ладонью по затылку. Удар был такой неожиданный и сильный, что Виктор не смог устоять на ногах, а державший его парень заранее расслабил хватку, и допрашиваемый рухнул на пол.

– Ты чего падаешь? Пьяный, что ли? – присев на корточки, спросил парень, выдыхая в лицо заключенному дым только что закуренной сигареты.

– Нет, не пьяный. Просто, видать, споткнулся обо что-то, – ответил Виктор, откашливаясь.

– Вот и хорошо. А ты, случаем, ничем не подавился? А то кашляешь как-то странно… Может, тебе помощь нужна?

– Нет, спасибо, все хорошо.

– Ну, тогда вставай, чего разлегся?

Виктор попытался встать, дернув по привычке рукой, чтобы оттолкнуться от пола, он на мгновение забыл про наручники, но те сразу же напомнили о себе.

– Что корячишься, как каракатица? Вставай быстрее. Или пинка дать для ускорения?

– Нет, спасибо, сейчас встану.

Сев на пятую точку и вытянув ноги вперед, а затем согнув их в коленях, он кое-как поднялся. Парень обошел его по кругу.

– Присаживайся. В ногах правды нет…

– Но и выше тоже нет, – ответил с ухмылкой Виктор.

Парень подошел к столу, открыл один из ящиков, достал апельсин и начал чистить.

– Плохие апельсины! Шкурка толстая.

– Надо отбить, тогда апельсин лучше чистится, – проговорил второй дознаватель.

– А ты, кстати, ничего нового не вспомнил?

– Нет. Все, что знал, уже сообщил.

– Значит, по-хорошему не хочешь. Ну, что ж, я тебе сейчас расскажу про отличный способ чистки апельсинов. Берешь полотенце, заворачиваешь в него апельсин и начинаешь отбивать, – произнес второй дознаватель. А парень, который до этого бил Виктора, как будто ждал этой команды, открыл еще один ящик стола, достал полотенце, сложил его пополам и начал скручивать жгутом.

– Ты смотри и запоминай, может, если выживешь, пригодится. Берешь апельсин и в полотенце заворачиваешь, а после этого начинаешь отбивать. Я предпочитаю отбивать об таких, как ты. И знаешь, в чем главная прелесть? Апельсин потом чистится великолепно, а у таких уродов, как ты, нет синяков, зато много внутренних гематом. Но что я все про теорию? Перейдем к практике, – и он ударил Виктора по спине.

От неожиданности тот вскрикнул.

– Чего орешь, тварь? Если не заткнешься, я тебе кляп в рот вставлю, чтобы людей ученых не пугал. Хотя, с другой стороны, в этом помещении хорошая звукоизоляция, да и никто за тебя не вступится, никто не захочет помогать.

Понеслась серия быстрых и мучительно болезненных ударов по всему телу. Виктор сжимал зубы от боли, чтобы криком не доставить радости дознавателям, но иногда боль была настолько сильной, что он не мог сдержаться, и тогда вырывался истошный крик. Его били до тех пор, пока он не упал на пол и не потерял сознание. Очнулся он от того, что на лицо текла вода. Открыв глаза, он увидел улыбающегося парня.

– Дружище, ну, ты меня напугал. Что с тобой произошло? У тебя что, аллергия на апельсины? Только я начал чистить апельсин, а ты взял и свалился со стула. Не ушибся? Давай помогу встать.

Он взял Виктора под мышки и, резко дернув, посадил на стул. Все тело болело, в голове кружились мысли: «Может, сказать все и прекратить эти побои? Нет, надо молчать. Если сказать еще хотя бы часть правды, это не закончится, и он будет избивать меня, пока не начну харкать кровью. Надо терпеть. Рано или поздно все закончится».

– Ну что, подумал? Есть что сказать?

– Нет. Я все уже сказал, добавить нечего.

– Хорошо. У нас с тобой есть еще много времени, расскажу, как я тут колю орехи, – сказал дознаватель, стоя у Виктора за спиной и похлопывая ладонью по его затылку. С каждым произносимым словом удары становились сильнее и сильнее. – Все очень просто. Вставляю орех в дверной проем, потом медленно закрываю дверь, пока орех не начнет трещать. К сожалению, сегодня нет орехов, чтобы тебе показать, но, думаю, пальцы тоже подойдут в качестве наглядного пособия. Не переживай, это я оставлю на потом, а сейчас покажу тебе чудо армейской мысли, случайно достался великолепный, раритетный, но рабочий аппарат.

Дознаватель подошел к столу, выдвинул ящик, достал агрегат, похожий на допотопный телефон.

– Представляю вашему вниманию этот советский полевой телефонный аппарат ТА-57. Как средство связи – не очень, но как детектор лжи – просто незаменимая вещь. Я его еще немного модернизировал… Вот, смотри, к концам проводов приделал «крокодилы» для удобства крепления к пальцам.

Он размотал провод с ТА-57 и обошел Виктора со спины. Тот почувствовал на указательных пальцах холодный металл.

– Вот и готово. Однако, как в «Игре на эрудицию», задам вопрос: «Готовы ли вы назвать слово целиком? Где вас учили, цель задания, агентурные явки, фамилия, с кем и когда контактировал? Сколько действительно вас было?»

– Мне больше нечего сказать.

– Хорошо. Ну, что ж, вы выиграли «приз». А сейчас узнаем, обоссытесь вы или обосретесь в моем кабинете.

Дознаватель начал быстро крутить ручку аппарата, а Виктор задергался от проходящих насквозь электрических волн. Мышцы одновременно напряглись и наполнились болью. Он упал и задергался на полу.

– Ну что, вспомнил? – спросил дознаватель, перестав крутить ручку.

– Нет, мне больше нечего сказать.

– Хорошо, продолжим, – и с удвоенной силой ручка закрутилась снова.

Виктора трясло, он кричал, слюни и слезы текли на пол. Таких заходов было пять или шесть. Мышцы болели, тело стало ватным, голова – чугунной, он уже не понимал, что происходит. Несколько раз он терял сознание, но, освеженный нашатырным спиртом и водой, получал новую порцию электричества. После последнего разряда его положили грудью на пол, и он почувствовал, как с пальцев сняли «крокодилы». Взяв его под мышки и резко подняв, дознаватели снова посадили его на стул, один из них сел на место Николая Михайловича. Достав из стола пачку сигарет и зажигалку, он подвинул к себе полную окурков пепельницу и закурил. Потом открыл папку и, достав чистый бланк, начал что-то писать. Он курил, не вынимая сигарету изо рта и периодически выпуская дым большими клубами. Тело Виктора ныло от боли, он сидел в тишине минут пять или десять. Закончив писать, дознаватель прервал эту напряженную паузу.

– Это приказ о вашем расстреле. Если вы не скажете правды, я передам его соответствующей команде, и тогда вам конец. Вам это понятно?

– Понятнее некуда, но мне нечего сказать. Все, что я знал, вы уже слышали, нового ничего не появилось. Давайте побыстрее закончим этот балаган.

– Умереть побыстрее хочешь, героем стать? Нет, не доставлю я тебе такого удовольствия. Мы еще немного с тобой пообщаемся напоследок, чтобы ты нас хорошо запомнил.

После этих слов дознаватель нажал на кнопку и произнес:

– Принесите полотенце и ведро воды. Знаешь, на прощание я решил показать тебе одну замечательную штуку. Ну, хотя если ты действительно ученый, то тебе должно быть известно, что человеческий мозг – это уникальный орган. Он может представить то, чего на самом деле не бывает.

Дверь открылась, и молоденький парнишка, входя, спросил:

– Куда поставить ведро?

– Вот сюда, – указывая пальцем, ответил дознаватель.

– А полотенце?

– А полотенце давай мне.

– Я свободен или еще что-то надо?

– Свободен.

– Итак, на чем я остановился? Ах да, человеческий мозг – это уникальный орган, он может представить то, чего на самом деле не было. Так вот, если, например, положить на лицо тряпку или, как в нашем случае, полотенце и медленно лить на него воду, то человек начнет захлебываться, а еще через некоторое время мозг решит, что тело тонет. Между прочим, эта пытка была популярна у испанской инквизиции и считалась средней по тяжести из трех допустимых пыток. Но что я говорю? Перейдем к практике.

Он откинул спинку стула, на котором сидел Виктор, и положил полотенце на его лицо, а второй дознаватель потянул полотенце вниз так, что Виктор плотно прижался к спинке сидения.

– Начнем эксперимент.

После этих слов Виктор почувствовал, как на полотенце медленно начала литься вода. Поначалу дышать удавалось, но с каждой секундой все хуже, при попытке вдохнуть в рот и нос попадала вода. Воздух в легких быстро закончился, и Виктор стал ощущать признаки удушья, тело задергалось, но дознаватели знали свое дело и не давали ему вырваться из их крепких объятий. Виктор несколько раз терял сознание, а когда приходил в себя, захлебывался в рвотных массах.

– Ну что, есть что сказать? – спросил дознаватель, снимая полотенце с лица допрашиваемого.

Виктор, не понимая, что происходит, жадно хватал воздух. Пощечина привела его в чувство.

– Я спрашиваю: есть что сказать?

– Нет, – задыхаясь, ответил Виктор. – Я уже все сказал, мне больше нечего добавить.

– Ну, тогда наш разговор закончен. – После этих слов парень нажал на кнопку на столе и доложил: – Он отказывается говорить.

Николай Михайлович ответил:

– Ну, раз не хочет, в расход. Пусть его грохнет бывший соратник.

Через несколько минут в комнате появились вооруженные люди, Виктора подняли со стула и, поставив на ноги, скомандовали:

– Шагай.

Виктор стоял у стены, изрешеченной пулями. Виднелись засохшие темные пятна, возможно, крови. Он думал о семье, детях, но страха не было, хотелось, чтобы это все побыстрее закончилось. «Ну, чего они тянут? – подумал Виктор. – Ах, вот вы чего ждали».

К расстрельной команде подошел Николай Михайлович.

– Что, пришли пожелать счастливого пути? – с иронией произнес Виктор.

– Нет, пришел дать вам еще один шанс, чтобы передумать.

– А что тут думать? Все, что знал, я сказал еще в самом начале нашего разговора, мне нечего добавить.

– Тогда очень жаль. Приведите Максима Михайловича.

Конвойные удалились, и через несколько минут привели Максима.

Николай Михайлович достал пистолет и протянул его бывшему шпиону.

– У тебя остался последний этап проверки: ты должен убить своего бывшего товарища. После того как ты это сделаешь, я выполню свои обещания.

Максим взял пистолет и, смотря на Виктора, произнес:

– Я не хочу твоей смерти. Ну чего ты кочевряжишься? Признайся и переходи на эту сторону, они дадут тебе то, чего ты не получишь на родине никогда, одумайся.

– Не знаю, о чем вы. Я давно выбрал правильную сторону и всегда был ей верен. А вы заканчивайте скорее свое мерзкое дело – жмите на спусковой крючок.

Максим нажал на спуск, прогремел выстрел, но Виктор остался стоять. Максим жал еще и еще, выстрелы звучали, но Виктор все стоял: патроны были холостыми.

– Достаточно, – произнес Николай Михайлович. – Освободите заключенного. Виктор Васильевич, осталась последняя маленькая просьба: застрелите этого человека.

– Легко, дайте мне пистолет, и я сделаю это.

Конвойный передал пистолет Виктору, и тот, не задумываясь, взвел курок и направил оружие на бывшего шпиона.

Максим, как обиженная собачка, заскулил:

– За что?! Я же вам все рассказал, всех выдал, вы же мне обещали, что оставите меня в живых. Пощадите, я буду верно вам служить, пощадите.

Виктору было жалко этого парня, он сломался, стал тряпкой, но задание было превыше всего, нужно его выполнить во что бы то ни стало, об этом предупреждали, и он это принял. Осталось немного нажать на курок, а дальше будет видно, нужно действовать по ситуации. И только Виктор приготовился выстрелить, как за спиной раздался голос:

– Достаточно!

Виктор опустил пистолет и, повернувшись, обомлел: оказывается, за его спиной стояли начальник курса и старшина.

– Господа офицеры, ваш экзамен закончен. Виктор Васильевич, благодарю вас за службу, вы держались отлично. Замечания вы обсудите позже со своим куратором, а сейчас старшина проводит вас в медпункт, где вам будет оказана необходимая помощь.

– А вот вы, Максим Михайлович, провалили свой экзамен, и не просто провалили, а в процессе аттестации умудрились предать родину, изменить присяге. Вас мы будем судить как врага, молите Бога, чтобы вас не приговорили к расстрелу. Со своей стороны скажу, что лично я буду свидетельствовать против вас и просить дать вам высшую меру наказания.

Максим снова упал на колени и жалобно заскулил.

– Уберите эту мерзость от меня, не хочу его больше видеть, – сказал начальник курса и оттолкнул от себя предателя, ухватившегося за его ногу.

Прошел месяц, Виктор поправился и готовился к выписке, все снова встало на свои места, но урок, который он получил во время экзамена, заставил взглянуть на мир по-другому.

– Ну, как ты тут? – спросил зашедший в палату старшина.

– Здравия желаю, товарищ старшина. Все хорошо.

– Можно и без формальностей, ты все-таки на отдыхе. Извини, что не заходил раньше проведать, было много дел. Да и не нужно было афишировать твое возвращение.

– А в чем секрет моего возвращения?

– Да в тебе, может быть, и ничего, а в тех знаниях, которые ты получил, есть. Ты теперь понял, как проходит проверка на профессиональную пригодность, и нам нужно было, чтобы другие курсанты, которые не успели пройти экзамен, не прознали о твоем возвращении.

– Ясно.

– Я, в общем-то, чего зашел? Тебя сегодня выписывают в десять часов, а в четырнадцать тридцать будь добр явиться в актовый зал, там состоится собрание и подведение итогов.

– Понял, в четырнадцать тридцать буду.

– Ну, тогда не прощаюсь, еще увидимся.

В четырнадцать двадцать Виктор уже был на месте. Зал постепенно наполнялся другими курсантами, кого-то Виктор знал, а кого-то видел впервые. Всех входящих объединяло одно – серьезный взгляд и отсутствие желания обсуждать прошедший экзамен. Постепенно все собрались, и повисла гнетущая тишина.

Ровно в четырнадцать тридцать на сцену вышел начальник курса. Все, как по команде, встали со своих мест.

– Здравия желаю, товарищи курсанты.

– Здравия желаю, – раздалось в ответ.

– Вольно, садитесь.

Выждав несколько секунд, начальник курса продолжил:

– Дорогие товарищи, спасибо вам за то, что находитесь в этом зале. То, что вы сейчас сидите здесь, говорит о том, что вы прошли сложный путь и смогли доказать, что вы настоящие патриоты и герои своей страны. Пользуясь возможностью, я хочу извиниться перед вами за то, что мы держали вас в неведении относительно предстоящего экзамена. Но только так и никак иначе можно отсеять тех, кто не справится с возложенной на него задачей или, что еще хуже, недостоин той чести, которую оказала наша партия и отечество. Предвосхищая ваш вопрос о тех, кто не прошел экзамен, и об их судьбе, отвечу прямо. Для тех, кто надломился и не смог пройти испытание, служба в учебном центре и работа в разведке закончены. Они подпишут документ о неразглашении и вернутся в свои строевые части, а тех, кто в процессе экзамена предал наше дело, замарал свою честь, ждет военно-полевой суд. На сегодняшний день проведено восемь из двенадцати судов. Один курсант отправится служить в штрафной батальон, семь получили высшую меру наказания, они будут расстреляны и похоронены в обезличенных могилах, но, учитывая их прежние заслуги на фронте и секретность места последнего прохождения службы, их внесут в списки пропавших без вести, чтобы их семьям не пришлось голодать. В заключение я хочу обратиться ко всем присутствующим. Если кто-то из вас по каким-то причинам не желает или не может проходить службу во внешней разведке, прошу сообщить об этом до завтрашнего вечера. А тем, кто хочет продолжить службу, сообщаю, что в ближайшее время ваши кураторы выдадут вам ваше первое настоящее задание и вы начнете подготовку к его выполнению.

Прошло три дня. Виктор шел на встречу со своим куратором.

– Разрешите войти.

– Входи, капитан.

– Вы, наверное, ошиблись, я курсант Ваганов, до учебы старший лейтенант (идеолог).

– Да нет, не ошибся, просто до вас еще не успели довести информацию. Вам присвоено очередное воинское звание – капитан. Вот приказ, ознакомьтесь и распишитесь. Но, как вы понимаете, о том, что вы теперь капитан, будем знать только мы. Но ничего, война закончится, и тогда сможете с гордостью надеть парадный китель и все свои награды. А теперь давайте к делу. Вот папка, в ней ваше задание, срок на подготовку – два месяца. С деталями ознакомитесь позже, курировать вас буду я. Других членов группы в целях безопасности вы видеть и знать не будете. Вопросы есть?

– На данный момент вопросов нет. Будут после того, как ознакомлюсь с поставленной задачей. Разрешите идти?

– Разрешаю, – ответил куратор.

Прошло два месяца интенсивных тренировок и ознакомления с задачей. Виктор находился на аэродроме, его лицо было закрыто балаклавой. Начальник курса и кураторы произносили напутственные слова. Под конец старшина учебных курсов скомандовал:

– Ну что, командуй, омега.

– Группа, становись, на погрузку шагом марш.

Виктор направился вместе с остальными участниками группы на посадку.

Места в самолете заняли согласно порядку выхода.

Открылась дверь командира корабля.

– Ну что, парни, готовы?

– Да, готовы.

– Ну и отлично. Во время полета перед выходом загорится красная лампа, это сигнал быть готовыми к прыжку. После этого с мест не вставать, к выходу не бежать, а сидеть и ждать, когда загорится желтый сигнал. Тогда уже подойти к двери и ждать зеленый свет. Прыгать сразу, не ждать, чем быстрее выпрыгните, тем точнее приземлитесь. Лампы будут загораться оперативно с учетом квадрата высадки. Прошу быть внимательными, это в первую очередь важно для вас. На второй круг зайти не сможем, это демаскирует нас и выдаст ваше присутствие. Все понятно?

– Так точно, – практически одновременно ответили все.

– Ну, тогда от винта, взлетаем, – сказал командир корабля и закрыл дверь в кабину пилотов.

Самолет загудел и неспешно побежал по взлетной полосе.

Виктор немного задремал, его разбудил покрякивающий звук динамика и ярко мигающая красная лампа. Дверь командира корабля открылась, и оттуда вышел второй пилот. Пройдя по салону, он подошел к двери и пристегнул себя страховочной привязью к крюку. Через несколько минут загорелась желтая лампа, он оперативно и быстро открыл дверь и прокричал:

– Первая группа, на выход!

Первая тройка встала и подошла к двери.

– Как скажу, сразу прыгайте, понятно? – прокричал, пересиливая шум мотора, пилот.

– Ясно.

Загорелась зеленая лампа, и пилот крикнул:

– Пошли!

Парни махнули всем на прощание и прыгнули в темноту ночного неба.

Пилот прикрыл дверь небольшой веревочной привязью. Спустя пару минут снова загорелась желтая лампа – для второй группы.

Виктор встал и уверенно пошагал к приоткрытой двери, не успел он дойти до места, как самолет тряхнуло и в дверном проеме появилось яркое свечение. Самолет тряхнуло еще раз. На табло загорелась красная лампа. Второй пилот прокричал:

– Иваныч, что происходит?

– Не знаю, хрень какая-то, что-то новое и быстро двигающееся. Заканчивай с выгрузкой и давай в кабину, пока нас тут не сбили.

– Ну что ж, не повезло тебе, но делать нечего, или прыгай, или с нами обратно на базу. Думай быстро, размышлять некогда.

– Прыгаю, – решил Виктор и подошел к двери.

– Ладно, парень, будь аккуратнее, как приземлишься, постарайся быстро уйти из точки, нас, похоже, заметили. Будь здоров и прощай, дружище.

– Спасибо, – сказал Виктор и прыгнул в открытую дверь. Ветер тут же подхватил его и понес в сторону, отдаляя от самолета. Пролетев какое-то время, Виктор дернул чеку парашюта. Купол мгновенно наполнился воздухом, значительно уменьшив скорость падения. Оглядевшись по сторонам, Виктор попытался определить свое местоположение, а также увидеть других членов группы. Но сквозь ночную мглу и мелко летящий снег разглядеть что-то было невозможно. Через мгновение он увидел небольшой огонек на земле.

«Ну, слава богу, вот он, знак, это точка приземления», – подумал Виктор.

Потянув строп парашюта, Виктор стал планировать на свет.

Пролетев немного, Виктор заметил, что свет стал намного ярче.