Текст книги "Это было недавно, это было давно! К 75-летию Великой Победы. О жизни и борьбе поколений былых и нынешних времен. Издание 2-е, дополненное"

Это было недавно, это было давно!
К 75-летию Великой Победы. О жизни и борьбе поколений былых и нынешних времен. Издание 2-е, дополненное
Анатолий Корчинский

Жизнь, как ручеек

Течет, на солнышке сверкая,

Иль, как бурный поток,

Бурлит, преграды все свергая!

Достичь сияющих вершин

Может тот, кто не боясь,

Карабкаясь по горным тропам,

Настойчиво стремится ввысь!

Я к вершине стремлюсь,

Чтоб достигнуть пьедестала,

«Я люблю тебя, жизнь,

И хочу, чтоб лучше ты стала!»

© Анатолий Корчинский, 2020

ISBN 978-5-0051-8733-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Раздел 1
Эпизоды жизни поколений военных лет

 
Это было недавно, это было давно!
 
 
Проходят дни, проходят годы,
Прошедшей жизни эпизоды
Всплывают снова на глаза,
Их не забыть нам никогда!
 
 
Хочу, чтоб наши поколенья
Поняли лучше суть времен,
И не впадали в заблужденья
О жизни и славе их дедов!
 

Предисловие

Дети любят играть в войну, смотреть фильмы о войне. Но трудно представить ощущение детей, попавших в военную мясорубку. Дети военных лет, прошедших через военный ад, по-другому смотрят на мир и жизнь в целом. У детей военных лет формируются другие жизненные ценности и понятия. Их ощущения более болезненны и чувствительны к человеческому горю. Дети войны более бережливы к сохранению средств и ценностей. Взрослый человек, ребенком переживший голод, никогда не выбросит кусок хлеба на свалку. Дети военных лет больше других знают цену мира. Став взрослыми, они и в настоящее время берегут мир. Проходят годы, многих детей военных лет уже не стало, но ими заложен фундамент мира на Земле. Ради жизни детей взрослые боролись и победили фашистскую нечисть. Победа в Великой Отечественной войне – это святой праздник. Время остановить невозможно, со временем уходят не только те, кто добывал Победу, но и те, кто пережил войну в детстве. Таков закон жизни, и автор хочет воскресить память пережитых лет для будущих поколений.

 
Молодые поколенья —
Суть отражения времен,
Характер их и увлеченья
В зеркале жизни отражен!
 
 
Сравните былые поколенья
С современными друзья,
Увидите в них и отраженье,
И отрицанья бытия!
 
 
В них корни есть глубокие
Предыдущих тех времен,
Также новые творения,
С которыми прежде не знаком!
 
 
Трудиться, жить и созидать —
Наше предназначение:
Детей растить и обучать
Для жизни продолжения!
Так в жизни было все века,
Растут другие поколенья,
Добро, привито с молока,
Ведет к вершине процветанья!
 
 
В борьбе приобрели мы славу
Во имя счастья на Земле,
И стали в мире мы по праву
Быть уважаемые везде!
 
 
Отцы добыли нам Победу,
В жестоком яростном бою,
Своей жизни, не жалея,
Чтоб отвести от нас беду!
 
 
Выстояли и победили!
Избавив Мир весь от чумы,
Чтоб люди в счастье, в мире жили,
Чтоб больше не было войны!
 
 
Мы глубоко скорбим за тех,
Кто жизнь за нас отдал,
И пусть каждый наш успех
По жизни памятником им стал!
 
 
Если кто еще придет с мечом,
Найдет он гибель на Земле,
А друга встретим с калачом,
Как гостя примем мы в семье!
 

Мирное тревожное время

Лето 1941 года. Дни были солнечные, жаркие. Наше село недалеко от города Одессы (120 км.) жило своей обычной жизнью, но в поведении людей чувствовалась напряженность. После арестов 1937 года люди общались тихо. Часто проезжали военные. Даже дети чувствовали надвигающуюся беду. Проводились занятия по гражданской обороне, на которых обучали взрослых и детей прятаться при объявлении тревоги. Нам это было интересно. Но при этом было строго запрещено говорить о войне, иначе могут арестовать как деда и дядю (отца и брата матери) за распространение панических слухов. Мама часто просила отца отказаться от председательства в колхозе, чтобы не навлекать очередную беду на семью. Но отец запретил ей вести разговор на эту тему. Родители с рассветом уходили на работу, оставляя нас на попечение старшей сестры (13 лет). Старшая сестра наводила порядок в доме и готовила еду. Чтобы мы ей не мешали, выпроваживала нас на улицу под надзор старшего брата (9 лет). Старший брат тут же под любым предлогом оставлял мне сестренку (2 года), а сам убегал играть со своими сверстниками. Сестренка была очень спокойная, и я ее подводил к девочкам, которые с ней играли, как с живой куклой.

 
Я помню, будто бы вчера
В пыли на улице играли,
Девчонки строили дома,
А мы – мальчишки – их ломали!
 
 
Девчонки с куклами играли,
Они же с тряпок и травы
Их умело создавали,
И клали их в свои «дворцы»!
 
 
Игрушек не было у нас,
Мы их сами создавали
Что было под рукой, мы в раз
В игрушку превращали!
 
 
Есть обруч с бочки, иль с колеса,
Кусок проволоки достать,
Вот и игрушка, красота,
Вперед, с ней весело бежать!
 
 
Босяком обручи катать
С проволокой в руке крючком,
Попробуй ты меня догнать,
Звон обруча и пыль столбом!
 
 
Со звоном ватагой пробежишь,
За день километров десятки
Домой добравшись до кроватки,
Мать – ужинать! А ты уж спишь!
 
 
Но не только мы играли,
По дому помогать же надо
Нам задания давали —
Пригнать скотину, встретить стадо!
 
 
Жизнь беззаботная текла,
Отец и мама на работе,
По дому выполнив дела,
На улицу бежишь в заботе!
 
 
На улице уже ребята
Игру новую затевают,
Бегу быстрее со двора
Пусть меня в игру включают!
 

Часто вечером мы сидели у ворот и ждали с работы отца. Увидев отца, бежали ему на встречу, он брал меня и сестренку на руки мы его обнимали. Отец любил нас, и всегда спрашивал, не обижали ли нас. Мы всегда говорили что нет, так как ябедничать было нельзя.

Начало войны

Беззаботное детство закончилось. Все говорят о войне. Мне пятый год. О войне, про которую до сегодняшнего дня говорили только шепотом, сегодня говорят громко и с ужасом.

 
Стоп, игра прекращена!
Тревожна весть, войны начало!
Теперь уж это не игра —
Жестокая реальность стала!
 
 
Был яркий летний день,
Вдруг страшная весть – война,
Солнце затмила тень,
На мир нагрянула беда!
 

Отец – председатель колхоза. Еду с ним на полуторке (грузовом автомобиле) в район, в военкомат. Стоит жара. У военкомата полно народу. Мужчины – кто стоит, кто сидит, не пройти, я столько людей раньше не видел. Отец передал машину в военкомат и получил бронь от призыва как председатель колхоза. Я спрашиваю, что такое бронь, он говорит, что его в армию не возьмут, а будет заниматься колхозом. Домой едем на подводе.

Дядю, который приехал на ней, забрали в армию, даже домой не пустили. На мои вопросы отец отвечает неохотно. Понимаю, ему тяжело.

1939 г.

Приехали домой и начали рыть окопы возле огорода в кустах возле дома, чтобы прятаться в них от пуль и снарядов. Окоп рыли всей семьей. Вырыли большой окоп (порядка трех метров) и глубокий со ступеньками для входа, сверху накрыли палками и бурьяном. На дне окопа положили траву. В окопе было хорошо и прохладно от жары.

 
На машине еду я с отцом
В военкомат по вызову,
Народу много там кругом,
Все прибыли по призыву!
 
 
Машину сразу отобрали,
На ней уехали воевать,
Отца – председателя обязали
Колхозом управлять!
 
 
Едем на повозке мужчин,
Их сходу на фронт отправили,
Для своих детей и жен
С отцом лишь письма передали!
 
 
Задача трудная у отца,
Выполнить тяжелое решение,
Для победы все для фронта
Требовалось обеспечение!
 

Отец занимался колхозом, и дома практически не был. Колхоз жил и перестраивался на военный лад под звуки канонады.

В небе появился немецкий самолет разведчик «рама». Его мы знали по характерному прерывистому звуку «вув, вув..» и мы сразу прятались в окоп.

Так начались тревожные военные дни. Так кончилось детство.

 
Война
 
 
Я помню яркий летний день
И страшную весть – войны начало,
Плач женщин и хмурый лик мужчин,
И детство с этого пропало.
Свист пуль, разрушен дом,
Как будто было все вчера,
И кровь, пролитая отрядом,
Стоявшим насмерть у двора!
 
 
В суровые военные года
Мы в детстве взрослыми все стали,
И больше взрослых мы тогда
Победу с нетерпеньем ждали!
 

Военные дороги

Несносная жара. Идет сплошной поток беженцев – евреев из Одессы. Кто тянет тележку со скарбом, кто с рюкзаком, кто с ребенком за спиной. Все грустные, уставшие, просят пить. Выношу ведро с водой. Стою у дороги с ведром воды и кружкой, даю людям пить.

 
Сплошной беженцев поток
С детьми и скарбом за спиною.
Жара, дайте воды глоток!
Несу ведро я им с водою!
 
 
Стою у дороги целый день,
Ношу я из колодца воду,
Хоть и жара, но мне не лень,
Мой долг помочь народу!
 

Бегаю к колодцу, приношу воду и раздаю, и так целый день.

Затем начала идти (отступать) техника: машины, танкетки, – сплошной поток – дорогу перейти нельзя. Сидим у дороги и смотрим на проходящую технику.

 
Затем начали отступать
Машины и танкетки,
Дорогу не перебежать,
Слышны разрывы редки!
 
 
Затем откуда не возьмись
Стервятники тупорылые,
Навстречу им устремились
Наши соколы звездокрылые!
 
 
Начался воздушный бой,
Фашисты все бомбили,
Свист пуль, моторов вой,
С окопа мы смотрели!
 
 
Затишье, у дороги мы опять
Взглядом технику провожаем
Когда начнете наступать,
С нетерпеньем ожидаем!
 

В воздухе появились немецкие самолеты, навстречу им – наши, начался воздушный бой, мать загнала нас в окоп, который мы вырыли недалеко от дома. Когда воздушный бой завершался, мы снова вылезали из окопа и смотрели на проходящую технику и отступающих людей.

Первая кровь

Жара, под акацией сидят солдаты. Я с мальчишками возле них. Меня взял на руки солдат и показывал винтовку.

Команда «Вперед!». Солдаты вскочили, побежали (в направлении Одессы). Слышна стрельба. Мы сидим в окопе. Младшая сестренка Маня (2 года) все пытается вылезти и посмотреть летящих жуков (свист пуль). Держу ее, не пускаю.

Все стихло, бегут солдаты и несут на плащ-палатке дяденьку, который держал меня на руках. Он весь в крови, разрывная пуля разорвала живот. Умер у нас на глазах. Его похоронили на деревенском кладбище, к сожалению, ни имени, ни фамилии никто не знает.

 
Кровь
 
 
Был знойный июльский день,
В тени акаций от жары
Солдаты сделали привал,
Мы с ними были, пацаны.
 
 
На руки взял меня солдат,
Чтобы винтовку показать,
Ведь лучше не было наград,
Как затвором пощелкать!
 
 
И вдруг команда «Вперед!»,
Солдаты дружно побежали,
И мы смотрели им во след,
Стрельбу и взрывы лишь слыхали.
 
 
Бегут солдаты вновь назад,
Несут солдата на палатке,
В крови разорванный живот,
Весь покалечен в мертвой схватке!
 
 
Прошел всего лишь один час,
Как карабин он показал,
Теперь он снова возле нас
В крови безжизненный лежал!
 
 
С тех пор прошло уж много лет,
Но кровь и убитого солдата
Я четко вижу, и теперь
Лежит он здесь, а не когда-то!
 
 
Ведь из памяти не стереть
Ужас войны, прожитой в детстве,
Война страшнее для детей,
Храните мир на счастье детям!
 

Грохот стрельбы и разрывы снарядов приближались к селу. Мать увела нас в глубокий овраг за селом. Там мы сидели весь день и ночь.

Неудавшаяся эвакуация

Поступила команда эвакуироваться. Отец отправил стадо коров и лошадей со скотниками вечером. Нужно было гнать скот только ночью, так как днем летали немецкие самолеты и могли побить его. К тому же стояла несносная жара, и скот нужно было поить и кормить, поэтому днем укрывали его в какой-то лесополосе.

Утром на рассвете отец и мать собрали нас (четверых детей), сели в повозку эвакуироваться. Не далеко за селом догнали колхозное стадо, которое отец сопровождал.

Отъехали на несколько километров, навстречу – беженцы, которые отступали с Одессы, говорят: впереди уже немцы. Отец дал распоряжение скотникам гнать скот в село и раздать людям по дворам.

Он проследил, чтобы все коровы и лошади были определены во дворах, так как был уверен, что наши скоро вернутся. Но этого пришлось ждать более трех лет.

Вернулись домой с тревогой в неизвестность. Слышен гул канонады. Одесса сражается!

Отец приходил домой только вечером, он постоянно находился в конторе колхоза, получал команды из района и отдавал распоряжения.

Отец опять занимался колхозными делами. Он был очень ответственным человеком.

 
Отцу приказ доставлен
Эвакуировать хозяйство,
Колхозный скот отправлен,
Спрятано имущество!
 
 
Упряжка добрых лошадей,
Снаряжена отцом повозка,
Усадив мать и нас детей,
В путь – в сторону востока!
 
 
Отъехав километров пять,
Бегут навстречу беженцы,
Вернуться нужно нам назад,
Вперед нельзя, там немцы!
 
 
Отец дал команду скотникам
Гнать обратно скот в село,
Коров раздать всех по дворам,
Колхозное сохранить добро!
 
 
Домой вернулись в неизвестность,
Что ожидает впереди,
Унынье, страх и напряженность
Давили, как камень на груди.
 

Наша семья, 1939 г. Мама беременна. В 1939 г. родится сестренка.

Варварство оккупантов

Фашистская Германия напала на Советский Союз вместе со своими сателлитами Италией, Венгрией, Румынией и другими. На одесском направлении наступала румынская армия.

 
Лавина вражеских солдат
Ввалилась во двор, круша, ломая,
Что можно было на их взгляд
Стащить себе – бандитской стае!
 
 
Ловили и стреляли кур,
Початки кукурузы ломали,
Жарили, пекли, устроив пир,
В пьяном угаре все орали!
 

Во дворе румынские солдаты. Кто-то из сельчан успел заложить румынам отца как председателя. Прибегает их начальник и кричит: «Председатель!» Отец выходит, румын вскинул винтовку, щелкнул затвором и повел за конюшню. Мать закричала, мы тоже заорали, румын выругался, то ли он промахнулся, то ли подействовали наши вопли, он выстрелил, и отец убежал в кусты.

 
Вдруг прибегает их капрал,
Где председатель, заорал!
С ходу отца на мушку взял,
Увел за дом на расстрел!
 
 
Может быть, судьба в тот час,
Отца в то время сохранила,
От криков матери и нас
Пуля отца миновала!
 
 
Отец сбежал в заросли кустов
Капрал не стал его искать,
Быть может он был не готов,
Людей так просто убивать!
 

Румынские солдаты хозяйничали во дворе, ловили кур, ломали кукурузу, пекли, варили, копали картошку, брали все, что попадется им на глаза. Пьянствовали и орали песни. Они не понимали, что являются пушечным мясом. Красная Армия, несмотря на значительное превосходство румын, стойко оборонялась и буквально истребляла полчища румын, наступающих на Одессу. Под Одессой было создано кладбище румынских солдат на площади нескольких десятков гектаров. Кладбище после войны распахали под поле.

 
Румын – крестьянин вчерашний,
Их гнали на убой как скот,
Не думал он про ад кромешный,
И что могилу у нас найдет!
 

Было дико смотреть, с какой жадностью они ели и, как свиньи, разбрасывали объедки. Набивали карманы и рюкзаки кукурузой и картошкой. Сваренную похлебку наливали в котелки и ели, а остатки тут же выливали на землю.

После бегства папы мама меня успокоила, сказав, что папа спрятался, и я ходил во дворе с пилоткой на голове, противогазной сумкой через плечо и «винтовкой» из палки за спиной. Румын схватил меня, пилотку сорвал с головы, содрал противогазную сумку, сломал мою «винтовку» и дал под зад. Я заорал как резаный, мама меня схватила и увела, сказала, скоро придут наши и дадут новую сумку и пилотку. Это «скоро» длилось почти три года.

 
Ходил я во дворе без страха,
С «винтовкой» из палки за спиной,
С сумкой от противогаза,
И в пилотке красноармейской!
 
 
Румын, открыв глаза с похмелья,
На «красноармейца» бросив взгляд,
Сорвал с меня все снаряженья,
Ударив больно мне под зад!
Выбежала мать на крик мой,
Не плачь сынок ты мой родной,
Скоро наши вернуться назад,
Сумку и пилотку подарят!
 
 
Но это «скоро» долгим было
И растянулось на года,
В ожидании сердце ныло
Когда избавят от врага!
 

Новые порядки оккупантов

Румынские части ушли, оставили в селе нескольких солдат – «наводить порядок». Была создана примария (комендатура), в которую вызвали отца. Ему как бывшему председателю предложили быть старостой, но он наотрез отказался. Его жестко избили, грозились расстрелять. Домой он еле дошел, весь избитый, в синяках.

Началась жизнь в оккупации. Румыны ходили по домам и требовали «пожертвований» для армии, а в действительности сами пьянствовали, пировали и орали песни. Когда с бодуна просыпались, опять шли по домам за провизией.

При появлении во дворе хозяев заставляли кланяться, если не поклонился, то избивали, как взрослых, так и детей. Награбленное «пожертвования» они сами не несли, а заставляли нести хозяев. Характерной чертой румын была мания величия, они требовали, чтобы их называли «ваше высочество», «ваше превосходительство». Любили, чтобы их хвалили и подносили им стакан выпивки. А ведь сами были нищие.

В румынской армии из одежды выдавали только верхнее обмундирование, а нательное белье было свое, самотканое (наподобие половиков). Румыны ходили по домам и забирали для себя нательное белье. Если в доме им что-то понравилось, давали команду отнести в примарию. Из оставленных в селе румынских солдат только один умел читать и писать.

У нас в селе было несколько молдавских семей, по их заказу румыны забирали имущество и еду у других селян и тащили к ним.

Всех детей заставляли молиться богу и изучать молитвы, причем не только на русском, но и на румынском языке. Кто не выучил молитву, того пороли нагайкой. Я плохо знал «Отче наш» и мне врезал румын нагайкой, а старшему брату Грише досталось так, что он неделю не смог сесть. Таким образом, меня на всю жизнь отучили молиться богу, насилие сыграло в обратную сторону. Когда я видел, что идет румын, я прятался так, что меня потом долго искали даже свои.

У отца было много друзей, они часто у нас собирались и проводили время за стаканом вина. Я часто наблюдал за ними с печки. Отец всегда приглашал меня, наливал маленький граненный стаканчик вина, я говорил всем: «Васе здоровье (я картавил)», чокался и выпивал, затем отец провожал меня словами «Толик иди на печку спать!». Возможно, это меня сделало устойчивым к спиртным напиткам. В молодости я смог выпить пол-литра водки и спокойно идти на танцы, и выглядел как слегка выпившим.

С ребятами, несмотря на угрозы жесткой расправы, мы старались отомстить румынам, то бросить камнем из кустов, то разбить стекла окон, когда они лягут спать. Однажды румын валялся пьяным на улице, так мы его измазали мазутом от ног до головы.

 
Румыны власть установили,
Грабили, тащили все подряд,
Ходили с палкой, жестко били,
Всех, кто был им не рад!
 
 
Отца пытали, избивали,
Требовали возглавить власть,
За отказ, чуть не казнили,
Домой он еле смог попасть!
 
 
Молиться богу заставляли,
«Отче наш» знать требовали,
Если не знаешь – то пороли
С удовольствием до крови!
 
 
Мне только раз досталось
Получить нагайкой по спине,
Старшему брату пришлось
Лежал неделю на животе!
 
 
В разведку с ребятами играли,
Отслеживали маршруты румын,
С кустов в них камнями бросали,
Рискуя в руки попасть «живым».
 
 
У нас была своя игра
В партизан, разведчиков,
Выследить румына-врага
И сообщить «пикетчикам».
Они пьянствовали безбожно,
Ходили еле на ногах,
Хватали все, что только можно,
Один читал лишь из троих!
 
 
Для них закон был не писан
Творили все, что хотели,
Возомнили для себя «сан»,
Чтобы «высочеством» их звали!
 
 
Они потомки от цыган,
Но цыгане – то умные,
Ума у румын только на грамм,
Одно высокомерие!
 
 
Как только фронт стал уж близко,
Как ветром сдуло всех румын,
Нагрузив добра повозки,
Они растаяли как дым!
 

Отступление. Зверства предателей

Отступали через наше село уже немцы. Мать, чтобы не выгнали нас из дома (была ранняя весна, холодно), повязала мне и сестренке голову платком, посадила на печь и сказала, что мы больные. Отец прятался в тайнике, чтобы его не увезли с собой немцы. Мы сидели на печи, немцы сидели за столом и кушали. Немец увидел нас на печи, взял шоколадку и бросил нам, по-видимому, у самого были дети. После румын было странно это видеть.

У нас была собака Пеля, ее отдал папе немец из ближнего хутора, когда началась война и всех немцев немедленно выслали в глубь СССР. Собаку Пелю чуть не застрелили румыны, он готов был их разорвать, и мы прятали его в сарае. Пеля, услышав немецкую речь, не лаял, мотал хвостом и ластился к ним. Значит, собаки знают язык.

 
В село вошли немцы,
С боями отступая,
Сразу видно, что бойцы,
Армия совсем другая!
 
 
Наш пес, породистая овчарка,
Его немец отцу подарил,
С хутора в тыл уезжая.
Пса за лай румын чуть не убил.
 
 
Пеле, услыхав немецкую речь,
Не лаял, хвостом вилял, ластился!
По-видимому, родная речь
И хозяин ему ночами снился!
 
 
Сидели немцы за столом
Кушали и болтали,
С сестренкой с печки вдвоем
За ними наблюдали.
 
 
Увидев нас на печи,
Немцы хохотали,
Шоколадку бросив нам,
О чем-то вспоминали.
 
 
О детях видимо своих
Они заговорили,
Вернуться ли, увидят их?
Пока их не убили!
 

Немцы ушли, вбегает власовец-украинец: где хозяин-председатель? Мама говорит, нет, он перевернул стол, кровать, прикладом развалил печь, меня с сестренкой сбросил с печи на пол, разбросал все по комнате, выбежал во двор. Пеля на него набросился, и он его застрелил. Этих предателей наши в плен не брали, а стреляли на месте. Зверь чувствовал свою гибель.

Сейчас его потомки-бендеровцы подняли головы на Украине, но с ними будет то же, что с власовцами.

 
Как только немцы отошли
Вбегает власовец-предатель,
Хозяин где? Сбросил нас с печи,
Все разбросал: « где председатель?!»
 
 
Наш пес, услышав крик и шум,
Лаял, и готов был разорвать
Ворвавшегося предателя,
Но тот в упор начал стрелять!
 
 
Мой любимый пес лежал
В крови и бездыханный,
Он как солдат смело стоял,
Идя на бой неравный!
 
 
Предателей не брали в плен,
На месте их стреляли,
И сейчас их бродит тень,
Всех тех, которых не добили!