Текст книги "Охота на ясновидца"

Эхо повел себя как человек, наученный горьким опытом и начал с того, что определил сумму вознаграждения – 25 % найденного – и подписал с графом юридически грамотный контракт, который оформлялся у юристов в Кракове. Только после всех формальностей он приступил к поискам.

Деловая хватка юнца произвела на графа самое невыгодное впечатление, он считал, что достаточно одного его слова.

Для поиска броши прежние приемы не годились: фотография молчала, поскольку брошь не относится к миру живых. Место исчезновения так же неизвестно, как и время похищения, поэтому отпадало и путешествие вспять. Оставалось самое муторное – прослушать мысли всей прислуги замка.

Два дня Август добросовестно прочитывал всех, кого к нему приводили – тридцать человек в первый день, двадцать пять во второй. Наконец перед Эхо прошли все служащие графа до последнего человека. И он убедился в том, что хозяин замка прав: все эти люди абсолютно честны. Тогда – как это было неприятно – Эхо попросил знакомства с домочадцами. Граф только поморщился, но не отказал. Результат тот же – ни один из Понятовских драгоценность не похищал. Эхо подвел итог: всего 109 человек! И только об одном единственном человеке он не мог сказать ничего определенного. Он не чувствовал не только его мыслей, но даже – настроения. Впечатление было таким, словно он был закрыт от ясновидца непрозрачным экраном.

Это был слабоумный мальчик лет десяти-одиннадцати, сын одного из самых уважаемых слуг графа. Он будил графа по утрам, подавал кофе в постель, помогал отходить ко сну. Несчастному отцу и его сыну в семье графа весьма сочувствовали. Мальчик пользовался полной свободой; он мог заходить в любые комнаты. Тем более, что граф часто уезжал. Мальчик был тих, аккуратен, ни в чем плохом не замечен и потому не вызывал никаких подозрений. Словом, если это он совершил кражу, то сделал это без всякого умысла, бездумно. Для него брошь – сверкающее стеклышко и только. Так ворона несет в свое гнездо все, что блестит… Это было единственное, что Эхо мог предположить в той ситуации.

И он решил понаблюдать за ребенком.

Он специально остался с ним вдвоем в детской комнате графских детей, где было полным-полно всяких игрушек. Сделал вид, что занят записками в блокноте. Затем вынул из кармана золотые часы – их любезно одолжил граф, – покрутил в воздухе на цепочке, чтобы привлечь внимание бедняги. Положил на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать в щель через дверь.

И точно – оказалось, что мальчик заметил часы. Он сразу взял их со стола, подражая Августу, покрутил в воздухе на золотой цепочке, затем сунул в рот… так он развлекался с часами больше получаса, а потом… потом подошел к чучелу огромного медведя в углу – волосы зашевелились на голове Августа – с удивительной ловкостью обезьянки взобрался на голову зверя. И сунул часы в широко открытую пасть чучела. С легким шорохом часы упали внутрь глотки.

Ах, Хейро!

Горло медведя было срочно разрезано, и из разреза на пол хлынул целый поток блестящих предметов: золотые чайные ложечки, осколки бутылок, нитки жемчуга" монеты, серебряные кубки, запонки из платины с бриллиантами, стеклышки из калейдоскопа, рубиновые серьги, цепочки… в этой груде золота была и фамильная драгоценность Понятовских – брошь украшенная двадцатью крупными бриллиантами. Общая стоимость вещей найденных в медведе превзошла миллион злотых.

Обещанный процент – 250 тысяч злотых – были вручены Августу.

Покидая замок, он заглянул к мальчику. Невинный воришка был все же наказан и плакал, забившись в угол. Положив руку на белокурую головку бедняги, Август долго держал ладонь на затылке – непрозрачный экран по прежнему скрывал мысли и чувства слабоумного мальчика. Как в столь немощном теле, существует столь мощная защита от чужого вторжения! Эхо впервые встретил сопротивление равное своей чудовищной силе. Он не мог не уважать такого противника… С тех пор проблема защиты стала одной из ведущих идей его жизни.

Итак, он богат. Свободен как птица. Молод. Одарен таинственной силой. И ему только-только семнадцать лет. Он назначил матушке солидный пенсион… Правда, время становилось тревожным, надвигался 1939 год, год начала новой мировой войны. В атмосфере времени носились флюиды тревоги. Почти полгода Август с подружкой Софи путешествовал по Европе: Лондон, Париж, Венеция, Неаполь… первые рестораны, отели, ночи пылкой любви.

1 сентября 1939 года, когда немецкие войска вошли в Польшу, Август с Софи был в самолете. Они как раз возвращались в Варшаву из Александрии. О начале войны им сообщила стюардесса. Самолет был посажен в Дфинах и влюбленные оказались в Греции. Август пытался связаться с Варшавой, узнать о судьбе матери и отца – связи не было. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии.

Стало ясно, что Август вновь беден – ведь его деньги хранились на счету в Польском национальном банке. Дорогой отель был влюбленным больше не по карману, и они уехали из Афин на поезде сначала до Калане, а затем, на морском трамвайчике, на самый край Пело-понесса, к мысу Тенерон. Наступила лучшая пора Средиземноморья. Они снимали ветхое бунгало в двух шагах от моря, питались фруктами, овечьим сыром, молодым виноградным вином, часами купались, наплевав на мир. Война сдула людей с греческих пляжей. Берег был пуст до горизонта. Пуст и прекрасен.

11 сентября – в день рождения Августа – ничто не предвещало беды. Именно потому, все что случилось, так поразило молодого ясновидца: он знал, когда шляпу сдует с головы, а тут! День был безоблачен, как вчера и позавчера. Солнце. Штиль. Август и Софи нашли новое местечко на скалистом берегу. У них были маски с трубками и ласты. Недалеко от берега из воды торчал скалистый островок – он так и манил к себе. Проплыв половину расстояния, они поняли, что манящий островок оказался дальше, чем показалось с берега, но решили плыть дальше. Дно в этом месте ушло на порядочную глубину, но морская вода была так чиста, что казалось, можно рукой дотянуться до гладких донных камней. Они плыли, любуясь видом морской живности. Казалось, до них здесь никто не плавал, такой девственной виделась водяная бездна, легкая, как воздух, и они не пловцы, а парашютисты в солнечном небе. Внезапно Эхо заметил огромную акулу прямо под собой. Ее размеры и сила, которая от нее исходила, внушали ужас. Казалось, она любуется жертвами, медленно и властно описывая полукруг, чтобы получше разглядеть влюбленных юношу и девушку. Подплыв к Софи, Август постучал по маске, показывая вниз. Акула отреагировала на этот жест нервным изгибом хвоста, ее остроносая туша, отлитая из белейшего материала, бесшумно парила в морской толще, приближаясь к добыче. Движение бестии так идеально, что вокруг плавников не дымило ни единым пузырьком. Софи была потрясена: от внезапной близости смерти она почти оцепенела и еле-еле держалась на поверхности. Поднявшись из бездны, акула заворачивалась вокруг жертв снежной стеной из мокрой кожи, где под скошенным плоским рылом чернела кромешная пасть с очертаниями кошмарной сабли. До островка оставалось еще метров сто, до акулы – каких-то пятнадцать – двадцать метров. Глубина оставалась прежней – бездонной. Акула неумолимо приближалась, одержимая самим дьяволом. В прозрачной воде хорошо видно, как она слегка то открывает, то сжимает щелястую пасть, предвкушает поживу. Как Бог мог позволить такой беспощадной твари ликовать над пленными жертвами! Август понимал, что до тех пор пока видит ее профиль с маленьким рыбьим глазком – бестия продолжает свой разворот, но как только она нападет, он увидит оба глаза на лезвии жадного ножа. Он был ближе к акуле, чем Софи и видел, как она отчаянно поплыла в сторону, бросая его одного в пасть беды: пусть он умрет первым, а я – второй! Пытаясь призвать на помощь те могучие силы, которые до сих пор опекали его судьбу. Август мысленна кричал: Уходи! Уходи! Исчезни! И угрожал смехотворным оружием… Я забыл сказать, что он плыл с ружьем для подводной охоты на всякую мелочь. Он даже содрал с гарпуна подбитого краба, словно от этого острие гарпунка станет острее. Бестия продолжала чертить вокруг жертвы магический круг смерти. Вот-вот круг замкнется, и тогда – конец! Ему хотелось увеличиться в размерах, чтобы пнуть ногой в морду мерзкой исполинской селедки, схватить ее за жабры и исколошматить об острие каменного островка, размозжить тупую башку в кровавые лохмотья. Но тщетно! Защитные силы молча выжидали. Чего они ждут? Август поджилками чуял, что белая тьма впереди начала прицеливаться, что гадина собирается напасть чуть сверху, чтобы пройдя над пловцом слизнуть голову с шеи. Из двоих пловцов она окончательно выбрала его… Вот на широком лезвии тупого ножа появился второй глаз. Акула замкнула полукруг и ракетой шла теперь – прямой наводкой прямо к нему, – сквозь невесомую толщу воды с неотвратимостью рока. И все это без единого звука. Без малейшего всплеска. Без воздушных пузырьков и брызг. Ее глубочайшая пасть стала медленно раскрываться, так медленно, словно она позевывала от скуки. Шире, еще шире… и солнце наконец дотянулось лучами до ее пасти, озаряя золотым заревом света акульи зубы, огромные, как сосульки на краю крыши. Пасть распахнулась, как ледяная пещера. 10…8...5 метров! В полной панике Август выстрелил из ружья и тут произошло вот что… из глубины акульего жерла на солнце выплыл непонятный круглый предмет, вращаясь вокруг оси и колыхая бурыми водорослями. Боже! это была голова утопленника! А то, что Август принял за водоросли – его длинные волосы, побуревшие от вытекшей крови. И Август узнал ее! Это была голова Хейро! Глаза головы спали мертвым сном. Губы были стиснуты скорбной гримасой. «Меня больше нет», – говорило выражение лица. Гарпун, натянув стальной тросик, дернул руку стрелка и вонзился в стиснутый рот провидца. По лицу покойника прошла судорога и глаза его страшно открылись, пожирая пловца адским взглядом. По воде прошел электрический треск, словно от прямого попадания молнии. И Август пережил абсолютно неизвестное чувство, такое чувство, что время моргнуло, как человеческое веко, смывая соринку с глазного белка.

И акула исчезла!

Не веря глазам, Август стал вертеться на месте, оглядываясь по сторонам в поисках ликующей ледяной пещеры кошмара, но акула действительно исчезла бесследно, хотя видимость была исключительной: на сотни метров во все стороны.

Только голова утопленника уходила на дно, увлекая за собой подводное ружье на стальном тросике. Август выпустил его из рук… гарпун торчал во рту хироманта, а открытые глаза Хейро продолжали пожирать Августа из световой морской глубины.

Когда они выбрались на скалистый островок, Софи была еле жива от пережитого ужаса. Она потеряла в воде ласты. Август с максимализмом горячего юноши уже возненавидел девушку за предательский отплыв в сторону: пусть он умрет первым! – но не давал воли вспышке своего гнева. Он пытался понять, что произошло. День был все тот же. То же самое море. И все же, что-то неуловимо изменилось… Он заметил, что по островку здесь и там разбросаны части огромной твари. Голова, кишки, печень, хвост акулы, который все еще дергался и гремел галькой. Только Софи ничего не замечала, так глубок был шок от панического страха. Казалось, нечто разорвало акулу на куски в припадке невероятной злобы. Особенно досталось бесовской морде – в каждый глаз рыбины было всажено по морской раковине, а в кромешную пасть вбит огромный кусок базальта. Переводя дыхание, Август посмотрел на свои водонепроницаемые часы. Что за чертовщина! Стрелки показывали полдень. Но он хорошо помнил, что именно в полдень, полчаса назад, они вошли в воду и весело поплыли к проклятой скале. По-прежнему стараясь не привлекать внимания Софи, Август посмотрел вдаль и увидел именно то, что уже подозревал увидеть, а именно – в гладкой воде, на середине пути от берега, виднелись две головы. Слева он увидел себя, а справа – кудряшки Софи, а еще правей – отчетливый треугольный – плавник акулы. Она напала на Софи, и тут же вода страшно окрасилась кровью. И вдруг, очередное моргание магического века, и все пропало из глаз – ни бурого пятна крови, ни пловцов… безмятежная даль, мокрая гладь, солнце, стоящее в самом зените, блеск рыбки на морском солнцепеке… Они – вдвоем на крохотном островке, счастливые от чувства спасения.

Тут откуда-то взялась лодка с греческими рыбаками. Август и Софи принялись кричать, звать на помощь. Сама мысль о том, чтобы возвращаться к берегу вплавь внушала оторопь. Их крик услышали, и лодка развернулась носом к скале. Бородачи ни слова не понимали из того, что говорили туристы, но догадались без слов: акула! И покачали в такт головами: «э, малыши, да вам повезло». И потеснились на скамье. Лодка была глубока и вместительна. По странному совпадению они только что вытащили сеть, где вместо рыбы оказался обломок античной статуи. Мраморный женский торс неизвестной богини держал в руках мраморную рыбу над головой. Не доверяя ни одной детали происходящего, Август тайком пристально вглядывался во все, что попадалось на глаза. И не верил случайности такого совпадения. Он считал, что ему преподан жестокий урок и пытался понять в чем смысл столь кошмарного нравоучения… В этой же лодке – случайно-ли! – оказался и местный мясник, который вез продавать на рынок к пристани Сиркоса свежее мясо в плотном дерюжном мешке, из которого на днище лодки, чуть залитое водой, сочилась жидкая кровь так, что голые ноги рыбаков отражались в розовой луже. А голову заколотого теленка грек держал в руках за рога и Август с содроганием видел, как похожа голова тельца с мохнатыми ушами и прекрасными ноздрями на голову той туманной фигуры, которая встретилась ему в детстве в прекрасном саду. Сегодня она мертва и высунула из белых зубов холодный язык. Еще больше сомнений вызывало поведение Софи, которая, казалось, не замечала отрубленной головы бычка и – при ее то чувствительности! – жалась голым плечом к окровавленной морде, не чувствуя, как кровь покрывает мазками пурпура кожу… Да она заигрывает с ней!

Сегодня то, что случилось в море у греческого мыса Тенерон, Учитель объясняет как нападение ясновидца Хейро, который таким вот чудовищным образом напомнил юноше свои же слова: не провороньте свой дар, Август! Изучите пределы собственной силы. И потому еще все случилось в воде, что Хейро говорил о силе воды, моря и подземного царства, которая благорасположена к Эхо. И акула – острие той силы, а покойник – рукоять беспощадного лезвия.

– Выходит это было внушение? – спрашивал я.

– Не просто внушение, – отвечал Эхо, – а фантом внушения, который существует не в мозгу человека, а наяву в виде особого рода действительности. Внутри такого фантома все полно величайшего символизма, здесь каждая деталь обладает скрытым значением. Но это не дым и не призрак, это реальность, правда и жизнь, где запросто можно погибнуть.

– Но если этот кошмарный фантом, – спрашивал я Учителя, – результат нападения Хейро, как связать столь мощную силу атаки с его жалобами на потерю дара, на старческую слабость?

Этот вопрос раздосадовал Эхо и он сказал только, что к тому самому дню Хейро был уже мертв, осенью 1936 года полицейские подобрали на улице холодное тело провидца. А это меняет дело.

И велел мне больше не касаться этой темы.

Помолчал и добавил, что если с Хейро все ясно, то неясно другое, что до сих пор не знает кто была на самом деле Софи.

Утром следующего дня Август поссорился с Софи. Всю ночь он избегал к ней прикасаться, а утром набросился с кулаками: ты кто, тварь?! Ведь тебя сожрала акула?! Я сам видел!

Девушка решительно не понимала его слов: ты спятил? И немедленно уехала в Афины. Август был рад этой развязке – все таки она бросила его там в воде… но сердце юноши было обложено тучами. Мир далеко не таков, каким хочет казаться глазам человека. Оказывается возможно все, все, что угодно. Именно все! И нет ничего абсурдней здравого смысла. Кроме того – замирала душа – впервые судьба погрозила ясновидцу страшным пальцем: тебе никогда не удастся отменить предначертанное мной, как бы ты ни был силен. Просто время твое не пришло.

Когда рыбацкая лодка пристала к берегу, он оглянулся на тот проклятый скалистый островок, который заманил их в ловушку, и что же! скала, на которой они спаслись была точь в точь как морда акулы, что выглянула из воды в поисках солнца.

Случай с акулой заставил Августа вспомнить заветы Хейро изучить границы собственной силы. Может быть ее можно применить в мировой войне?

Той же осенью Август оказался в Швейцарии, в Берне, на кафедре психологии Бернского университета, где проводились опыты по изучению аномальных явлений в психике человека. Их проводил профессор Виттенболен.

Казалось, что он не в Европе, где бушует война, а на другой планете – лебеди в парках, белые и черные, дети с боннами играют в серсо, пиво с креветками, девушки с модными прическами в духе Марлен Дитрих, с накрашенными губами.

Профессору было известно его имя!

– Август Боувсма? – И порывшись в картотеке на кабинетном столе достал карточку. – Это ведь вы раскрыли убийство шестилетней Элли Зейлер в Нью-Йорке, находясь в Вене?

– Да, – подтвердил Август, и добавил, что не желает больше помогать полиции, что ищет более высоких задач, что хотел бы понять диапазон своих возможностей, чтобы быстрее включиться в мировую войну против Германии!

Виттенболен тут же осадил пылкого юношу: – Наша цель – истина, войны начинаются и проходят, а проблемы остаются. Кроме того, ясновидцы бессильны против танковых армий вермахта. Наконец вы никогда не сможете заставить силой собственной воли внушить человеку желание стрелять в прохожего. Мои опыты это доказали: даже находясь под гипнозом, загипнотизированный не смог выстрелить в человека.

– А если ему внушить, что он стреляет в обычную мишень в тире? – парировал Август.

Профессор не нашел, что возразить неофиту.

В общей сложности Эхо провел в Берне почти два с половиной года. Деньги пришлось добывать публичными выступлениями перед публикой с лекциями о загадках мозга. За это время он экстерном сдал экзамены за курс университета и получил степень бакалавра, прочел гору книг и принял участие в сотнях опытов Виттен-болена. В результате профессор убедился, что Август способен к инсайту или озарению, прямому знанию о вещах, людях и явлениях, что он способен к дальновидению и может мысленно перемещаться на далекое расстояние, сохраняя уровни восприятия, чтобы видеть и слышать, что происходит в точке перемещения, что он способен к психометрии или получению знания о людях через вещи, которые им принадлежали, что он способен следить за оттиском предыдущих событий на глубину до полугода, что он способен гипнотизировать не только людей, но и ряд животных, что раньше считалось невозможным, несколько видов птиц и даже, – что особенно поразило Виттенболена, – бабочек!

У самого Августа этот перечень вызывал улыбку, он уже знал, что его возможности шире и глубже, но принял решение скрывать свои силы, чтобы о них не узнал вероятный враг. К этому времени его решение принять участие в войне против Германии окончательно окрепло… а методику профессора Эхо счел устаревшей.

Лишь один единственный опыт поразил Августа.

Один из друзей профессора по университету, специалист по древней истории Востока, ассиролог Герман Гилп-рехт, который заканчивал книгу о Древней Месопотамии, одновременно пытался прочесть фрагменты древнешу-мерской клинописи на трех обломках агата, найденного им самим во время раскопок Ниппура в долине Евфрата. Так вот, несколько раз ему снился один и тот же настойчивый сон – будто бы его встречает древний жрец и ведет по улицам древнего города в библиотеку при храме, где читает найденный текст… Но каждый раз ассиролог просыпаясь бессилен вспомнить текст, прочитанный жрецом.

Ни в какие загадки мозга он не верил, оккультизм не принимал, считал свой сон результатом напряженной работы, но… но обратился ассиролог к Виттенболену, может быть он вспомнит услышанное под действием гипноза? Восстановит таким способом собственные выкладки, вскроет подсознание, где уже имеется решение?

Виттенболен решил попробовать, но одновременно попросил Августа Эхо присутствовать при сеансе гипноза и попытаться параллельно увидеть настойчивый сон ас-сиролога.

Эхо был озадачен – подобных задач он еще не решал.

Когда Гилпрехт был загипнотизирован, Эхо вдруг впал в странное состояние и… и проник в сон спящего! но проник не пассивно, а самым активным образом… Он стоял у стены исполинского города, сложенной из обожженного кирпича. Царила светлая звездная ночь, украшенная луной, и свет ее был намного ярче, чем обычно светит луна. Внезапно перед ним в стене распахнулась потайная дверца и вышел незнакомец в древнешумерском одеянии жреца с искуственной бородой, подвязанной к подбородку и жезлом в руке. «Встань», – сказал жрец на прекрасном немецком языке. Август и не заметил, что стоял у стены на коленях. «Я Fie знаю тебя? – спросил жрец. – Кто ты?» «Я, – отвечал Август, – свидетель чужого сна. Мое дело – молчать, следовать и запоминать. Я просто слуга слуги и только». «Иди за мной, я помогу твоему хозяину», – сказал жрец. Они вошли в дверь и двинулись по безлюдной улице спящего города мимо массивных домов из глины без окон и дверей. Луна была так светла, что глаз замечал каждую трещину,, каждый завиток тени. Как молода эта древность, подумал Август и спросил: «где мы?» «В Ниппуре, между Тигром и Евфратом. – И жрец показал жезлом в сторону огромного зиккурата, – а это храм Бела, отца богов». И они вошли в здание. В полной тишине Август следовал за жрецом, пока тот не ввел его в помещение, где хранились клинописные таблички. «Это библиотека храма, а здесь то, что ты ищешь», – и жрец открыл деревянный сундук, где показал Августу агатовый цилиндр с круговой надписью, тот самый цилиндр, обломки которого безуспешно пытался расшифровать ассиролог Гилпрехт. «Прочти, что здесь написано», – сказал Август.

«Хорошо, – кивнул жрец, – эта надпись – благодарность отцу богов Белу от правителя Курилалзу и читается она по спирали, а текст ее гласит: откуда змея приходит, чтобы жалить человека и властвовать над его жизнью, туда и возвращается она после смерти: по мере необходимости. Ибо таков порядок вещей заведенных в мире. И она должна платить пени той воде, что стоит в начале времени, отдавая ей взятый яд, каплю за каплей и власть, шаг за шагом. Если змея вышла из моря, то она возвращается в море, если – из земли, то – в землю, а если она вышла из зеркала, то возвращается в самое себя и отменяет порядок вещей бывших прежде и заводит новый».

Услышав это, Август отпрянул от жреца – слишком похожи были его слова на слова Хейрр в вагоне поезда о зеркале и змее! «Кто ты? – спросил он в необычайном волнении, – я не знаю тебя». «Я жрец великого Бела – Акаламдук! А вот кто ты на самом деле, ночной вор и лунный лжец? Ведь ты не слуга слуги, а сам сильный. И ты зашел слишком далеко в своем бесчинстве. Ты решил, что можешь сделать то, на что способен только Бел, повелитель богов. Но ты всего лишь слуга силы, а не ее повелитель. Это она владеет тобой, а не ты владеешь ею. И умерь свое властолюбие, человек. Отступай! Отступай, если хочешь быть силой». И жрец изо всех сил ударил его жезлом по пальцам на краю деревянного сундука.

«Но я хотел только узнать свои пределы», – воскликнул Эхо в необычайном смятении. «Вот твой предел, – сказал жрец и провел жезлом черту на земле позади Августа, – Ты уже давно за чертой, отступи!» Испуганный словами жреца Август сделал шаг назад и проснулся. Пальцы были еще белы и немы от удара.

Он отказался дальше участвовать в этом опыте и ничего не рассказал Виттенболену о том, что случилось.

По сути на этом драматическом эпизоде их сотрудничество закончилось. Это совпало с двумя событиями – в ходе войны наступил явный перелом, русские и западные союзники стали сильнее Германии, и Август встретился с русской женщиной, красавицей Катей Иволгой. Она была старше Августа на целых десять лет, у нее была девочка от неудачного брака, пышные светлые волосы, классическая фигура, девичий бюст и она научила юношу любовной страсти. Сам Эхо назвал ее женщиной своей мечты. Сказано с иронией, но тогда, когда ему было двадцать два года, красавица сумела покорить его сердце.

Она пришла на кафедру Виттенболена в качестве практической ассистентки, но в отличии от шефа не считала, что война безразлична для тех кто занят поиском истины. Когда они стали жить вместе, Катя всячески старалась поощрить в Августе его желание вмешаться свыше в ход мировой войны и помочь сокрушить Германию, которая все еще была сильна и опасна.

Наконец-то Август нашел союзника в своих честолюбивых мечтах. При этом Катя сказала, что ее первый муж был связан с американской разведкой и от него остались кое-какие связи. Август не придал особого значения такому признанию, потому что читал в ее мыслях только любовь и ничего не заподозрил. Кроме того, Америка воевала против Германии.

Удивительно как любовное чувство оглупляет людей, даже таких незаурядных как Август Эхо!

От Кати он впервые узнал, что немцы всерьез пытаются поставить психику человека на службу вермахту. Например, о том – что служба СС создала засекреченную группу ясновидцев «Туле», задача которых – найти методы узнавания судьбы человека и управления этой судьбой. Особо «Туле» опекала жизнь самого фюрера от неудач и каверз судьбы, ведь неудачи фюрера – это поражения для Германии. Другой цели был предназначен проект «Анербе», где на широкую ногу было поставлено изучение дальновидения и инсайта с целью проникновения в секреты противника и сокрушения его силы.

Август и не подозревал о таких центрах силы… впрочем ясно, что они были прикрыты от проникновения чужой мысли.

Катя сказала, что по ее сведениям во главе одной из групп стоит ясновидец Хануссен… А ведь, ты, Август, знал Хануссена! И тебе ничего не стоит его найти!

Этот разговор происходил в жаркий июльский денек 1944 года, на их тайной квартирке, которую Эхо снимал для тайных свиданий с русской красавицей. Легкий ветерок шевелил белейшие занавески, на полу у постели желтела шкура крупного леопарда в черных пятнах, Катя разгуливала нагишом по паркету, обмахиваясь китайским веером.

Хануссен! Да, они были знакомы. Пару раз Август бывал на его выступлениях перед началом войны, в Берлине. Хануссен действительно умел читать мысли, о чем Эхо заявил артисту с апломбом молодого нахала, зайдя к нему за кулисы:

– Маэстро, вы гений! А вот начали выступление с двух подсадных уток. Ведь усатый господин с блондинкой в третьем ряду – ваши люди.

Хануссен отшутился:

– Я должен услышать аплодисменты, молодой человек. Это как наркотик. Хлоп, хлоп и я – король.

Он уже тогда был порядком изношен, неряшлив, од-ышлив.

– Ты тоже гений, – льстилась красавица Катя к его самолюбию, вращая прекрасными, голубыми глазами, – найди противного старикашку и поройся в поганом черепе. Что они затеяли против союзников?

У Августа было правило ничего не предпринимать против коллег, и он колебался… мать по-прежнему оставалась в Варшаве и присылала душераздирающие письма о нравах Третьего рейха… Хануссен был заодно с врагами его названной родины.

– Слабо?! – подначивала красотка, вращаясь на каблуках голубых туфель и сверкая в глаза ослепительным телом. Словом, ее аргументы били в самое сердце влюбленного человека, особенно трепет волос вдоль спины от ветерка из окон, это царственное колыхание львиной гривы до самого пояса…

И Август впервые начал атаку против другого провидца, и начав мысленный поиск, внезапно выяснил, что того уже нет в живых и описал любовнице подробности его гибели:

– …Хануссена пригласили на торжественный прием, но по дороге машина свернула на окраину, затем выехала на одно шоссе под Берлином и свернула в лес. Он сразу все понял и сказал эсесовцам что еще пригодится Гитлеру, если его сейчас прикончат, то фюрер будет убит 20 июля 1944 года одноглазым полковником, что только один Хануссен может спасти великого человека… Но ты знаешь, его не стали слушать и застрелили.

– Но ведь 20 июля это же сегодняшний день! – воскликнула Катя в растерянности.

Они оба были поражены.

– Август! Найди одноглазого полковника! – Катя накинула халат, от возбуждения ее зазнобило.

Разогретый поиском Хануссена, став свидетелем его гибели, возмущенный тем холодным цинизмом с каким профаны застрелили великого человека, Август Эхо вошел в состояние инсайта:

Август: «Нашел! Одноглазый полковник едет в большом черном "опеле". Он сидит на заднем сидении. На его коленях раздутый портфель. У него черная повязка на глазу. И у него одна рука!» Катя: «А что в портфеле?» Август: «Внутри – бомба замедленного действия, завернутая в белую накрахмаленную рубашку. Это английская бомба с простым и надежным устройством: нужно раздавить стеклянную ампулу с кислотой и она начинает разъедать тонкую проволочку, которая держит боек. На действие кислоты уходит ровно десять минут. Боек бьет по капсюлю детонатора. Взрыв колоссальной силы! Внимание, вижу дорожный указатель. Ближе. Читаю надпись: Вольфшанце». Катя: «Это Восточная Пруссия. Машина едет в ставку Гитлера!» Август: «Рядом с полковником на заднем сидении еще один человек. Видимо, адъютант. На нем лейтенантская форма. Полковник называет его по имени: Вернер… Я пробую сам вести машину, вместо шофера». Катя: «Зачем?» Август: «Шофер выполняет простейшую механическую работу. Хочу плотнее установить контакт с тем, что происходит… Нет, не получается!» Катя: «Как охраняется ставка?» Август: «Ставка окружена тремя кольцами защиты с минными полями, дотами. Вижу колючую проволоку. Она под током. Проезжаем первый контрольный пункт. Охрана в черной форме войск СС. Читаю разовый пропуск в удостоверении … Полковник Штауффенберг. А адъютант – Вернер фон Хефтен. Шлагбаум поднят: путь свободен. Кругом густой лес. На дороге совершенно пусто. Вижу второй пост. Все то же самое. Третий. Тоже самое. Полковник собран и спокоен. Совещание у фюрера назначено на 13.00. Но, знаешь, Кетлер уцелеет…» Катя: «Почему?» Август: «Во-первых, сегодня жарко и совещание из подземного бункера переносится в конференц-казарму. А здесь сила взрыва намного слабее, чем под землей». Катя: «Сделай же что-нибудь, Август! Надо убить гадину!» Август: «Попробую… На часах 12.30. Вижу кабинет генерала Кейтеля. Кейтель и одноглазый полковник идут на совещание в казарму. Полковник специально оставляет в приемной фуражку и ремень. Возвращается сам, хотя мог бы послать за ними своего адъютанта. Кейтель нервничает – у Гитлера строгие порядки: "Мы опаздываем, полковник!" "Всего минуту, генерал". В приемной пусто. Одноглазому повезло. Вот он достает из портфеля бомбу и маленькими щипцами давит ампулу. Слышу хруст стекла. Вижу, что на руке полковника не достает двух пальцев. Он весь изранен». Катя: «Скоро взорвется?» Август: «Через десять минут, но я чувствую – Гитлер уцелеет». Катя: «Сделай же что-нибудь, Август! Пусть полковник выстрелит ему прямо в сердце». Август: «Глупости, все личное оружие сдается начальнику охраны обер-фюреру СС Раттенхуберу. Кроме того, я передумал убивать Гитлера». Катя: «Почему?!» Август: «Его смерть станет началом для сепаратных переговоров. Германия выйдет из войны и уцелеет от разгрома. А с Гитлером она пойдет на дно истории». Катя: «Чушь! Сталин не допустит перемирия!» Август: «Хорошо, попробую найти развилку на линии судьбы. Если найду – он погибнет… Внимание, одноглазый входит в зал совещаний. Гитлер сидит в центре длинной стороны стола, спиной к двери. С момента когда полковник раздавил ампулу, прошло четыре минуты. В зале жарко и душно. Все десять окон раскрыты настежь. Это конечно уменьшит силу взрыва. Идет совещание. Гитлер вертит в руках лупу. С ее помощью он читает мелкий шрифт на картах Восточного фронта. Весь стол перед фюрером застелен картами. Генерал Кейтель сообщает о прибытии полковника Штауффенберга. Гитлер говорит, что даст слово полковнику через несколько минут. Одноглазый садится справа от фюрера, через два человека. Вижу как он ставит портфель поближе к ногам фюрера. До ног Гитлера примерно два метра. До взрыва осталось пять минут». Катя; «Готов! Ему не спастись!» Август: «Не скажи! Судьбу Гитлера будет решать полковник Брандт, а не одноглазый. Брандт стоит между Гитлером и портфелем. Он наклонился и изучает карты. Одноглазый незаметно выходит из зала. Только шепчет на ухо Брандту: "Мне надо срочно позвонить в Берлин. Просмотрите за моим портфелем, там секретные документы". Брандт кивает. Вижу как полковник выходит из здания конференц-казармы и отходит быстрым шагом примерно на 200 метров». Катя: «Что с бомбой?» Август: «Кислота почти полностью разъела медную проволочку, которая удерживает боек. Но! Внимание! Ноге Брандта мешает портфель с бомбой. Он наклоняется и берет рукой ручку. Это широкая удобная ручка из желтой кожи». Катя: «Останови его! Пусть обожжется! Внуши ему: не трогай портфель!» Август: «Все не так просто, Катя! Брандт одна из охранных фигур Гитлера. Ему на роду написано уберегать хозяина. Он – слуга рока». Катя: «Что он делает, паразит?» Август: «Брандт переставляет портфель полковника с бомбой от своей ноги вправо от фюрера и более того ставит его за тумбу, на которую опирается столешница. Все, фюрер спасен! Толщина тумбы 30 сантиметров. Она сколочена из толстых дубовых досок…» Катя: «Август, Август, переставь портфель обратно». Август: «Слишком мало времени. И пока ни одной развилки на линии судьбы. Это Гейнц Брандт непростая штучка. Он давно входит в код гитлеровской судьбы, как охранный знак. Я вижу самолет на аэродроме. Это русский город Смоленск. Сегодня 13 марта 1943 года. Летчики уже запустили моторы: Гитлер поднимается на борт самолета. Внимание. Во втором салоне вижу Гёйнца Брандта. На багажной полке над его головой – пакет. Этот пакет полковнику вручил заговорщик генерал Тресков. Он сказал Гейнцу, что в пакете – презент, две бутылки отборного коньяка для его берлинского друга. На самом деле, в пакете – адская машина, английская бомба замедленного действия. Это точно такая же бомба, которая сейчас спрятана в портфеле одноглазого под столом фюрера… Перед тем как отдать пакет Брандту генерал-заговорщик раздавил ампулу щипцами в механизме взрывателя. Тут другой размер проволочки взрывателя и бомба должна сработать через тридцать минут, когда самолет будет в воздухе…» Катя: «Август, Август, ты забыл о нашем портфеле». Август: "Нет, не забыл. Я ищу ключ к охранной фигуре, к Брандту"… Он дремлет все два часа, что самолет летит из Смоленска до Растенбурга. Бомба над его головой тоже уснула… Ему снится ясная звездная ночь. Вместе со своей покойной матерью он – мальчиком – стоит на улочке маленького городка перед скромной гостиницей. «Где мы?» – спрашивает он у матери. «В Браунау-ам-Инн, в Баварии, – отвечает мать, – а это гостиница "Цумпоммер". Здесь сегодня вечером, 20 апреля, в половине седьмого у фрау Клары Пёльцль и Алоиза Гитлера родился мальчик, которого назовут Адольфом. И ты, мой маленький Гейнц, будешь охранять его жизнь до самой своей смерти. Ты – третья буква из охранного кольца нашего будущего фюрера: Браунау, Бавария, Брандт. Пока буквы не разрушатся он будет жив. После твоей смерти его буквами защиты будут Блонди и Браун. Блонди – имя любимой собаки фюрера, которой он даст яд перед самоубийством. А Браун Ева – имя женщины, которая уйдет вместе с ним на тот свет, приняв яд после Блонди… Ты все хорошенько запомнил, мой мальчик?»