Текст книги "Бог"

Бог
Анатолий Сергеевич Лебедев

© Анатолий Сергеевич Лебедев, 2023

ISBN 978-5-0060-8248-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Никто не может управлять судьбой.

Мы можем лишь просить ее, желать

и не переставать работать.

I

Привокзальная площадь была достаточно просторной. Обычно здесь всегда толпились люди, машины и обыкновенные прохожие. Вокзал находился почти в самом центре города, а если точнее, то он был немного смещен в северо-восточную сторону относительно этого самого центра.

Здание вокзала представляло собой постройку, состоящую из двух крупных сооружений квадратной формы и остроугольной крышей по обоим сторонам и основного корпуса с большими часами, два этих сооружения соединяющего. Если бы вы смотрели на фасадную сторону этого вокзала, то вашим вниманием непременно завладело бы сооружение по правую сторону от вашего взора. Постройка, как упоминалось выше представляла собой строение квадратной формы и разбивалась на пять не равных по размеру и содержанию блоков. Первый блок был самым высоким, в нем располагалась большая архитектурная арка, высотой в два этажа. Стоит заметить, что на этом уровне заканчивалась высота основного корпуса с часами, что находился бы, очевидно, левее относительно вашего взора, впрочем, к нему перейдем чуть позднее. Второй и третий блок были практически идентичны, к примеру высота их была на вид равной, но в половину высоты нижнего блока. Форма также составляла квадрат. Между ними прослеживалось лишь одно существенное отличие. Второй блок, что был расположен над нижним, тем что с аркой, был примерно на две третьи меньше, чем названный по площади, а третий был в такую же величину меньше, чем второй. Они стояли, друг над другом образуя квадратного вида пирамиду, разнообразие вносили лишь два оставшихся блока. Оба они имели форму окружности в своем основании. Скомпонованные по тем же правилам высоты и площади что и три предыдущих, имели в самом верху остроконечную крышу в форме конуса, украшенную в свою очередь железной пикой, что была высшей точкой вокзала.

Крупное сооружение по левую сторону от основного корпуса с часами, имело высоту равную высоте второго блока, сооружения с права, если считать от самой земли. Оно имело монолитную, не разделенную на этажи структуру и по своей форме и содержанию напоминало квадратную крепостную башню. Крыша сооружения представляла собой простую пирамиду с квадратом чуть меньшей площади в основании, чем площадь квадрата в основании самого блока, что был по левую сторону от основного корпуса с часами. К последнему и перейдем.

Высотой ниже обоих фланговых сооружений центральный корпус с фасадной его части содержал три, выстроенные друг за другом в ряд, не высокие архитектурные арки и небольшую башню с механическими часами. В упомянутых арках располагались центральные входы и выходы из вокзала и более ничего примечательно основной корпус не содержал.

Здание вокзала было историческим. На фоне современного города оно представляло собой не только важный городской объект инфраструктуры, но и наследие прошлого страны, на которое местные жители в прочем, как и полагается человеку нашего времени особого внимания не обращали, в следствие наличия множества других дел, задач и новостей в их устройствах.

Этот город был одним из крупнейших городов, не менее крупной страны. Многие из нас, рождаясь в подобных считают это данностью и обыденностью. Другие половину жизни кладут лишь на то, чтобы в этот город приехать, выйти из центральных дверей этого, не единственного, в прочем, вокзала в городе, найти работу, посилиться в квартиру и считать, что уже фактом проживания здесь добились не малого в своей жизни.

Только что прозвонил будильник Джима Брайнса. Он прозвонил с таким же опозданием, как если бы эта строчка должна была открывать этот рассказ. Не так много чтобы это было существенным опозданием, но достаточно для того, чтобы найти это опоздание не случайным и вполне примечательным. Жаль, что я успел рассказать лишь про место, в котором развернуться основные события этого рассказа. Джим вот-вот прервет меня, и я совсем ничего не успею сказать о нем. Что ж, тем лучше. Так вы лучше поймете Джима и то, что он чувствовал, думаю это действительно необходимо. Последнее! Не переставайте думать почему вы решили прочесть эту книгу!

– Твою мать! Какого черта уже 07:20? – Джим Брайнс вскочил со своей кровати и отбросил свой телефон в сторону.

– Эли, почему ты не разбудила меня!? – Натягивая джинсы и звякая бляшкой ремня, произнес убегающий в ванную комнату Джим.

Он судорожно схватил зубную щетку и принялся за поиски зубной пасты. Ванная комната была очень аккуратной на вид. Средней цены светло розовая плитка в сочетании с белой интерьерной мебелью и идеальной чистотой говорили о наличии женщины в этом доме. Об этом также говорили множество тюбиков со средствами гигиены и ухода, стоящих на аккуратной белой полочке справа от зеркала, часть из которых прямо сейчас падала в ванну, сбитые рукой разгоряченного и опаздывающего на свой утренний поезд Джима Брайнса.

– Боже, Эли, я не успею если буду ставить все это на место! Ты же соберешь свои принадлежности? – Сказал уже чуть более свежий и несущий за собой приятный аромат, перемещающийся из ванной комнаты обратно в гостиную, которая по совместительству являлась спальней в ночное время, и надевающий на себя чистую и поглаженную рубашку Джим.

– Конечно, дорогой, – Элис потягивалась на кровати. Точнее это был большой, мягкий и раскладывающийся диван. Она уже поняла, что Джим вспомнил о том, что она не идет сегодня на работу, у нее выходной и они еще вчера договаривались о том, что Джим заводит будильник и встает сам этим утром.

Это была необыкновенная девушка. Джим еще расскажет о ней. Отмечу здесь лишь то, что она была по настоящему красивой. Сейчас он подходит к ней чтобы поцеловать и сказать до встречи после работы, даже не осознавая, что можно положить жизнь на то лишь чтобы еще и еще, раз за разом проживать этот момент, смотреть на то, как спокойно она просыпается и не перестает верить в то, что даже несмотря на то, что он опоздал, у него все равно все получиться. О, если бы Джим успел подумать, как он счастлив прямо сейчас, еще рядом с ней, в начале этого большого дня, сколько всего он бы почувствовал?

– До встречи вечером, дорогая.

– Люблю тебя, милый.

Здесь был поцелуй. Они переглянулись, и Джим вышел из квартиры. Дверь закрыта, лифт уже спускает его на первый этаж, вход в метро, металлоискатель, турникет и оплата прохода. Кажется, Джим показал свою коричневую кожаную сумку инспектору службы безопасности метро. Не имеет значения. Поезд приехал через три минуты, Джим выглядел неплохо в отражении стекла, на фоне мелькающих коридоров железнодорожных туннелей метро. Двадцать минут поездки, выход на нужной станции, эскалатор. Три минуты пешком до пешеходного перехода перед вокзалом. Вот оно здание. Два сооружения по бокам, то, что справа самое высокое и заканчивается пикой в самом верху, сооружение с левой стороны и его пирамида-образная крыша без изменений, часы на основном корпусе указывают что до отправления поезда осталось три минуты. Джим видит тоже самое что и мы в самом начале. Зеленый сигнал светофора для пешеходов.

– Вы не поможете мне?

Тот самый момент, когда каждый должен принять решение, действительно ли он готов жертвовать собой ради других, или это были просто слова в том разговоре с друзьями? Джим, кажется, уже сделал несколько шагов вперед и дал понять, что «не заметил», но так нельзя!

– Я вас слушаю, – он спокойно обернулся.

– Простите, мой телефон сел, но мой сын будет здесь с минуты на минуту, он должен проводить меня на поезд что через полчаса. Я помню номер, могу я попросить лишь один звонок?

Джим вошел в главное здание вокзала в тот момент, когда его поезд тронулся с третьей платформы и уехал по ежедневному междугороднему маршруту, увозя сотню другую людей на работу, по делам или еще куда-то. Джим опоздал на поезд сегодня.

– Черт, если бы он только знал, чего мне стоил его звонок… – Джим не опаздывал еще ни разу.

– Почему всякий раз, когда я так близок к успеху случается что-то вроде этого мужика? У меня что самый лучший мобильный оператор или телефон? Почему именно сегодня, в любой другой день он мог бы хоть десять минут говорить со своим сыном. У меня всегда было время на кофе перед поездом. Шикарное начало дня. – С этими мыслями он приблизился к кассе междугородних маршрутов.

– Добрый день! Скажите пожалуйста, когда следующий поезд на N?

– Здравствуйте! Следующий поезд отправиться через два часа, прибытие в полдень.

– Господи, два часа… – подумал Джим. – Чарли от меня мокрого места не оставит.

– Один билет, пожалуйста! – уверенно произнес Джим Брайнс.

II

Джим спрятал полученный билет в сумку и отправился в зал ожидания. Это место находилось в центральной части вокзала на первом этаже. Ряды больших, специально сконструированных, деревянных скамеек стояли один за другим, плотно наполненные людьми.

С высоких дуга-образных потолков вокзала свисали тяжелые, громоздкие и вероятно стоящие огромных денег люстры.

– Как только они меняют там лампы? – Подумал Джим, проходя мимо рядов зала ожидания и высматривая себе место поприятнее.

Стены вокзала с внутренней стороны были окрашены в зеленый цвет. Потолки были белыми. Высоко над головой по бокам, в стенах были установлены больших размеров окна, с могущественными железными рамками, удерживающими стекла. Полы представлялись гладкими, приличного вида, но прошедшими время бетонными плитами, украшенными сверху декоративными и хорошо отполированными плитками поменьше, что в совокупности образовывали неплохого вида узор. Одним словом, это был старинный вокзал, переоборудованный на современный вид и неплохо выполняющий свои непосредственные функции.

Джим сел в середине ряда, который находился в центре зала ожиданий. Люди вокруг него не обратили внимания на его появление. Каждый был занят своим делом, сном на сумках, чтением, разговорами по телефону, всем тем, что люди обычно делают в залах ожиданий.

Джим достал свой телефон. На часах было 08:13. Тем не менее это было последнее что заметил на экране своего телефона Джим Брайнс прямо сейчас. Он смотрел как будто бы сквозь экран, уступив место в голове своим мыслям.

– Мне нельзя терять эту работу. Если на этой неделе мы опять не успеем доделать план в отделе будут сокращения. Угадайте кто живет дальше всех, и каждый день за обедом утверждает, что это никак не повлияет на дело, опозданий не случиться, так ведь Джим? – укоризненно спросил он самого себя.

– Фактически у нас есть еще месяц в квартире и у Эли скоро кончается испытательный срок на работе, если продержусь еще хотя бы два месяца, уже можно будет придумать что-то на будущее. Черт возьми. Я же опоздал на поезд. И сгорели деньги за предыдущий билет. Мы никуда не ходили с ней уже две недели… Боже, мне двадцать четыре года, неужели я опять должен звонить своей матери, чтобы попросить денег?

– Джим выдохнул. Теперь мыслей не осталось и в голове.

Диктор объявил о начале посадки на очередной рейс. Кажется, как раз после этого сообщения за большими окнами вокзала стал слышаться начинающийся дождь. Этот момент был из тех, когда многие из нас выбрали бы остаться дома, вместо того чтобы выходить на улицу и искать что то, что внесет новые краски в нашу жизнь. Джим не был коренным жителем этого города. Вы же помните строчку о том, что многие просто приехав сюда считают, что их жизнь удалась? Семья Джима не была богатой от слова совсем. Он вышел из дверей этого вокзала впервые шесть лет назад, когда только став совершеннолетним покинул свою семью и поступил в местный университет. Да, он сделал это сам! Парень читал книжки с шести лет, лишь каждый день повторяя что он изменит свою жизнь.

Джим закончил университет два года назад. Но работает он лишь четвертый месяц и каждое утро садиться на поезд что ушел от него сегодня. Мы оторвались от его мыслей. Он продолжил думать в середине предыдущего абзаца. Сейчас в его голове крутятся мысли о том, что следовало просто пойти дальше. Просто убедить себя в том, что он ничего не слышал, ведь так делают все?

– Ведь это же не мой начальник. Просто человек, каких миллионы. Ничего бы не произошло, он бы спросил кого-то другого. К черту, Джим, нельзя быть таким не расчетливым, – он в очередной раз обращался к самому себе.

– Зачем мне вообще все это надо? Сколько людей живут в этом мире и даже не задумываются зачем им все это. Может быть нет никакого смысла продолжать? Элис давно хотела съездить ко мне домой. Может быть стоит наконец перестать куда то бежать?

Гром на улице грянул так, что Джим оторвался от своей мысли, едва произнеся ее в голове. На улице бушевал серьезный ливень, который будто физически действовал на Брайнса. Ему было как-то не по себе. Какие-то пару часов назад в его спальню светило яркое солнце и на небе не было ни единого облака. Теперь же природа за окном будто подняла восстание.

Джим достал наушники и включил музыку. Только сейчас он обратил внимание на все что окружало его прямо сейчас. Жизнь вокруг текла своим чередом. Информация на центральном табло изменилась. Прибыл очередной поезд. Джим видел, как пожилая пара встречала своих внуков и их родителей, неподалеку от того места, где он сидел. Они все улыбались. Их жизнь была в полном порядке, это было очевидно. Парень с девушкой что шли по другую сторону от зала ожидания были очень хорошо одеты. Это явно не их заслуга. Наверное, здорово, когда твои родители добились успеха и тебе нужно всего лишь продолжить их путь, а не пытаться строить все с нуля? Даже парень с внешностью иммигранта, что явно не выспался сегодня, одетый в поношенного вида синий комбинезон и управляющий машиной для уборки полов, кажется чувствовал себя на своем месте. Бариста, что была весьма симпатичной девушкой, в неплохой кофейне что располагалась справа увлеченно перекинулась парой фраз с посетителем, что забирал свою чашку кофе и, кажется намеревался пройти в глубь этой самой кофейни.

– Похоже сегодня все счастливы кроме меня, – заключил увиденное Джим.

На часах было 08:50. Джим листал новости в своем телефоне, окончательно влившись в общую картину и настроение зала ожидания. Он читал очередную бесполезную статью на очередную увлекательную, но фактически не имеющую никакого смысла для него тему, когда от Элис пришли несколько сообщений. Он не стал отвлекаться. Она уже его девушка и вряд ли денется куда то, если он оставит ее еще на десять минут. Джим поднял глаза.

Странно, но он почти машинально снова посмотрел в сторону кофейни с прозрачными стенами из коричневого стекла. Человек что покупал кофе несколько минут назад и болтал с милого вида девушкой-бариста сидел спиной к Джиму, за одним из столиков и размешивал сахар в своем кофе.

– И что же это за человек что так изящно наслаждается своим кофе в без десяти девять утра на железнодорожном вокзале? – Джим улыбнулся.

Гроза за окном стихала. Брайнс только планировал снять наушники, как вдруг его телефон завибрировал. «Босс Чарли» было написано на экране.

– Господи, еще и он… – Джим снял трубку.

– Я слушаю вас, сэр.

– Джимми, я надеюсь ты уже в пути, потому что сегодня с утра запланировано собрание отдела. У нас много работы на этой недели, необходимо наличие каждого.

Джим слышал лишь начало фразы, что говорил его начальник. Он почувствовал себя очень странно. Будто он должен бежать куда-то прямо сейчас. Ему становилось очень плохо и прекрасно на душе одновременно. Он наклонился и выдохнул. В этот момент начальник договорил то, что вы прочитали выше.

Джим резко поднял голову и обратил свой взор в то самое место, где только что видел мужчину, что покупал кофе.

Вот он. Человек все также сидел за коричневым стеклом вокзальной кофейни, спиной к Джиму и спокойно мешал свой кофе.

– Сэр, прошу прощения, но я немного опоздаю сегодня. Мой поезд ушел. Я опоздал на него из-за человека… Я помог кому-то дозвониться до сына, сегодня утром… Я прошу прощения, сэр.

– Черт возьми Джим! Ты должен быть на совещании. Начало через один час. Я не делаю предупреждений дважды, Брайнс!

Джим положил трубку. Это странное ощущение накрыло его с головой. Надо бежать. Надо бежать, но куда? Человек в кофейне будто овладел его разумом. Он думал только о нем. Будто бы если он не поговорит с ним прямо сейчас, то упустит что-то очень важное.

– Но я же не могу подойти к незнакомому человеку и просто начать с ним говорить? – чуть ли не вслух произнес Джим.

– Можешь.

Джим Брайнс поднялся так быстро, как будто от того успеет ли он подойти к посетителю кофейни зависит вся его жизнь. Он побежал. Вход в кофейню, Джим переглянулся с девушкой-бариста, едва устоявшее кресло рядом с очередным столиком, мимо которого пронесся Джим Брайнс, человек, что до сих пор мешает сахар в своем кофе за столом.

– Прошу прощения, сэр, мы не знакомы, и я не знаю почему, но чувствую, что должен с вами поговорить.

– Джим. Я рад что ты увидел меня. Садись напротив, у нас остался всего лишь час.

 
Отложите книгу.
Сделайте небольшой перерыв.
Читайте медленнее и не переставайте думать.
 

III

Все вокруг как будто бы остановилось, когда Джим медленно сел за стол. Вокруг была полная тишина. Она не была как тишиной, которая навивает страх. Это была тишина ночи в горах или на берегу океана, который скован бесконечным штилем. В этот самый момент мир вокруг как будто перестал существовать.

Поверьте, вы можете представить, что это такое. Вспомните тот момент жизни, когда вы остаетесь наедине с собой. Никто не способен прервать этот момент. Вы молчите и смотрите куда-то вниз, сквозь пол, вы слышите свое дыхание, вы слышите только свой голос, который проговаривает каждую мысль что рождается в вашей голове. Это тот голос, который читает сейчас этот текст. Это самый настоящий вы, читатель. В нашем мире не так много моментов, когда мы способны понимать то, что происходит прямо сейчас с Джимом Брайнсом. Критически сложно поймать себя на мысли о том, что именно в этот момент, нет, уже только что, я был один на один с собой, с этим миром, со вселенной что снаружи и вселенной что внутри меня.

Джим молчал. Он не поднимал глаз с того момента как коснулся спиной кресла. Он уже знал кто сидит перед ним. Мы никогда не сможем успеть за скоростью его мыли в этот момент. К великому сожалению, мы сможем лишь оттолкнуться от того, что удалось записать здесь. К величайшей радости, у вас еще полно времени на то, чтобы подумать, представить, осознать, о чем думал и что чувствовал Джим Брайнс, когда он понял кто перед ним.

Слезы проступили на его глазах. В молчании Джим познал все. В молчании и не поднимая головы Джим видел все. Приложите усилие, читатель, заставьте прямо сейчас биться свое сердце быстрее, попытайтесь понять, что же сейчас происходит в этой главе.

Джим Брайнс плакал за этот мир. Перед ним сидел сам Бог.

IV

Джим медленно поднимал голову чтобы взглянуть ему в глаза. Вокруг теперь не было ничего что имело бы значение, кроме этих глаз. Теперь становилось страшно. «Что можно увидеть в таких глазах?», «Куда они приведут?», «Возможно ли будет выбраться оттуда?»

Джим Брайнс видел руки. Свет излучали не они, а все что было вокруг, нельзя было разобрать что именно дарит это спокойствие в сердце. Не удалось запомнить и то, во что был одет человек напротив. Не удалось, потому что это не имело никакого значения. Джим поднимал голову все выше, но с трудом, как будто делал это впервые в жизни по-настоящему. И вот он достиг цели.

Цвет этих глаз нельзя было передать словами. То был свет глаз всего мира одновременно. Джим увидел себя. Всего лишь год или неделя. Нет, это его рождение. Его мать плакала, едва оставаясь в сознании, когда впервые взяла его на руки. Эта улыбка. Она не изменилась с тех пор, как она впервые увидела его. Только сейчас он понял, что не видел этой улыбки уже несколько лет. Отец стоял рядом, Джим видел, как он выбросил в коридор медика, что не пускал его в палату. Он видел в его глазах то, как он счастлив что у него в жизни получилось хоть что-то прекрасное. Хоть что то, что он сможет оставить в этом мире уходя. Джим слышал каждую его мысль в этот момент. «У него все получиться», «он будет лучше, чем я», «Господи, это же мой сын!» думал его отец стоя в палате родительского дома.

Джим больше не смог смотреть в глаза богу. Он не был на похоронах отца. У них всегда были сложные отношения. Слезы заполонили его глаза. Сердце Джима Брайнса билось в груди как никогда раньше.

– Как там мой папа?

– Он любит тебя, Джим.

– Но зачем он обходился так со мной!? – Воспоминания детства вернулись в одно мгновение. Джим часто хотел убежать из дома. Нельзя сосчитать сколько раз он проклинал своего отца и говорил о том, как ненавидит его. Это началось едва ему исполнилось шесть лет. Он часами сидел на стуле, за кухонным столом своего родного дома. Он читал книги и учебники, когда его отец спал после работы. Он никогда этого не хотел, но он должен был пересказывать отцу то, что прочитал за день. Если он не мог этого сделать, то на следующий день, стоя в углу, он переписывал книгу под его диктовку. Джим влюбился однажды тогда, в своем детстве. Он не мог привести ее домой. У отца не было времени и комнаты дома даже не были отремонтированы до конца. Джиму было слишком стыдно за это. Он видел отца лишь когда он спал с утра, после смены на ночной работе и вечером, перед уходом на смену. Он смотрел на него из-за стола или отрывая ручку от бумаги стоя в углу. Он смотрел и думал всякий раз о том, что однажды убьет своего отца. Заставит его работать также, нет, еще больше.

Мать всегда защищала Джима. Но отец не позволял ей вмешиваться. Они кричали друг на друга, когда Джим засыпал. Он не хотел возвращаться домой из школы его маленького города, когда знал, что отец дома.

– Господи, как же я люблю его, – говорил, не поднимая глаз Джим.

Шесть лет назад, когда двери вокзала распахнулись, восемнадцатилетний Брайнс сказал, что никогда больше не вернется в свой родной дом. Он больше никогда не наберет номера своего отца. Он всегда был один. И даже в родном доме никто не мог понять его. И теперь Джим Брайнс наконец не зависел более не от кого.

Он звонил своей матери, иногда, чтобы попросить денег. Она отправляла их ему безмолвно, но в этом молчании всегда было желание разговора двух самых родных для нее людей. Мать позвонила Джиму через два с половиной года после его отъезда и сказала, что папа в больнице. Его сердцу оставалось два дня.

– Позвони ему, Джимми, – говорила его мать. Джим услышал это только что. Он резко поднял свои глаза на уровень плеч Бога.

– Позвони ему, Джимми, раздалось еще раз.

Он не стал этого делать тогда. Отец Джима Брайнса умер в 23:47, через два дня после звонка, на больничной койке. Сердечная недостаточность.

«Я любил его больше своей жизни. Я помню беднягу врача что вылетел в коридор, когда я услышал о том, что мне нельзя проходить дальше. Я смотрел на своего сына и поклялся, что не позволю ему прожить эту жизнь зря. У меня никогда не было отца, он решил оставить меня едва я родился. И пусть я не слышал твоего голоса несколько лет, Джимми, я знаю, что однажды ты поймешь, что я хотел только лучшего для тебя. Я не мог сделать все что ты хотел, я работал ночью, потому что другой работы просто не мог найти. Я знаю ты услышишь Джим. Я люблю тебя, Джим. Ты всегда сопротивлялся, но я научил тебя добиваться всего что ты хочешь. Джим. Мой сын Джим Брайнс и вы еще узнаете кто он такой!»

Старик вздохнул в последний раз.

– Он думал о тебе в момент, когда его жизнь подошла к концу, Брайнс.

Джим теперь просто молчал. Он все еще не мог посмотреть богу в глаза снова.

– Всякий раз, когда люди смотрят впервые мне в лицо они просто перестают лгать сами себе, – сказал Бог.

– У тебя есть душа, Джим, то место, которое доступно только для тебя. То, что не видит ни один другой человек на этой планете, ровно до тех пор, пока ты сам не рассказываешь о том, что на твоей душе. Вы люди склонны врать сами себе. Всякий раз ты ищешь особые обстоятельства чтобы признаться себе в чем-то, но находишь очередную причину чтобы не делать этого. Умирая, твой отец думал даже не о твоей матери, которую любил всем сердцем, но причинил ей столько боли за свою жизнь, только потому что просто не умел иначе. Так вот он думал не о ней, а про тебя, Джимми. Сидя здесь передо мной, в моих глазах ты лишь увидел то чувство стыда, чувство любви, чувство сожаления о том, что больше всего терзает твою душу. В своей голове ты столько раз думал про отца, но всегда находил повод в очередной раз вспомнить его ошибки. Он человек, Джим, он тоже ошибался. Задайся вопросом, Джим, почему ты прожил так, что лишь перед богом сумел сказать то, что на самом деле любишь своего отца всем сердцем? Неужели теперь ты счастлив что твоя гордость не позволила тебе тогда набрать номер его телефона? Неужели ты не нашел мысли тогда чтобы просто простить его? Неужели, Брайнс, так сложно было быть честным с собой? Остаться со своей душой наедине?

Вопросы что задавал Бог были будто бы знакомы Джиму. Как будто он думал об этом и раньше, но мысли о чем-то другом всякий раз заполоняли его разум, и он не находил времени чтобы откликнуться на них.

Сложно было уловить сколько времени длилось это молчание. Джим постепенно приходил в себя. Он чувствовал тяжесть, что давила на него со стороны собеседника. В какой-то момент он понял, что это происходит не специально, Джиму было так тяжело сидеть здесь не по воле Бога. Он сознавал что давит сама тяжесть ноши, которую несет на себе Бог. Он смотрел в середину его груди, потому что не мог поднять выше голову. Джим молчал и начинал ощущать как само время проходит сквозь него. Само его неумолимое течение. Каждый миг, который проживает вся планета, вселенная, весь мир, созданный Богом, двигался вперед прямо сейчас, пока длился этот разговор и это молчание. Люди рождались, умирали, наслаждались, убивали, говорили, смеялись и плакали, работали, спали, смотрели на своих детей и ухаживали за своими старыми родителями, кричали друг на друга и признавались в любви. Счастье и горе. Жизнь и смерть. Добро и зло. И все это одновременно.

Джим проживал каждый момент мира теперь рядом с Богом. Наконец он окончательно пришел в себя. Неумолимый интерес заставлял Джима попытаться сделать это снова. Взглянуть ему в глаза еще раз.

Джим собрал все силы что оставались у него и начал поднимать вверх свою голову. Все вокруг сияло белой чистотой. Именно так это и назвали бы многие из нас если бы увидели своими глазами. Все вокруг было совершенным и не тронутым. Вокруг будто бы вообще ничего не было, но присматриваясь можно было понять, что на самом деле в этой чистоте и был весь этот мир. Весь свет и вся энергия, что только могли произвести сердца всех живых и ушедших в этом мире, не взирая на то, что с этими сердцами сделали их хозяева.

Джим поднимал свои глаза все выше и только взор коснулся лица собеседника, как упустив все черты лица, он вновь увидел то, что было в глазах Бога.

Тоска. В тишине, подобной тишине вселенной Джим увидел печаль. Сотни снарядов, падающих на города. Сотни слов лжи, лицемерия, измены. То, как в глупости кричат взрослые и как беспомощно молчат дети. Джим видел правду, которая никому не нужна. Джим видел, как принимаются тысячи осознанных неправильных решений. Как страдает от собственной низости человек и как эта же низость убивает другого.

Джим захлопнул обожжённые чужими слезами глаза.